На Петербург еще не наступил Декабрь, но твои ресницы уже запорошены первым инеем. Петербург зажегся всеми огнями на свете, он подарил нам праздничную завесу Венеции. И ты теперь тоже часть волшебного города. Ты теперь – житель Петербурга. С момента нашей последней встречи прошли сотни лет, и я уже не помню летней жары и майских дождей под твоим старым зонтом. Теперь мы играем по другим правилам. Самое главное правило – «не целуй лёд». Когда на этот мост над озябшей Невой выйдет оркестр, то первыми пойдут тромбоны, за ними трубы и гобой, потом запоют скрипки и флейты и застучат барабаны. Не дай бог, кто-то из музыкантов поскользнется, ведь теперь это немудрено в северной части России.
В нашем родном городе, как ты помнишь, мы не чувствовали приближения нового года. Праздничное чувство вдруг странным образом покинуло нас еще в детстве. Наверное, оно ушло ближе к родине. Как оно поживает здесь, в Петербурге, ты мне расскажешь через месяц в письмах о том, как разбегаются влюбленные пары и на большой скорости катятся по льду вдоль Невы. Иногда мне кажется, нам стоило встречаться чаще, ведь ты, по сути, тот самый человек, чьи мысли были моими мыслями и чьи эмоции всегда были созвучны с моими.
В той точке северной части России мир видится другим: из окон трамваев, с крыш старых домов, из угловатых подворотен, из людных скверов и парков.
Ты часто куришь. И теперь мне совсем не различить, когда ты взахлеб пересказываешь все этапы твоей жизни в Петербурге, выдыхаешь ли ты пар или сигаретный дым. Наверное, перед сном ты дышишь на стекло и пишешь чьи-то имена. Ты даже не подозреваешь, что их видно. Но когда ты спишь, я смотрю в твое окно, и на стекле отображается моё имя.
Когда здесь ударили первые морозы, начался звездопад. Мой близкий друг обещал мне его еще в августе, но он почему-то начался именно теперь. Звезды падали и падали, и мне казалось, что это твои слезы. Но ты ведь не скучаешь по нам. Петербург подарил тебе себя, и ты теперь часть исторической вселенной, державной истории и свободного дыхания. Ты даже не представляешь, как ты теперь высоко от нас и от меня. Еще немного и ты станешь синей птицей, которую уже никогда не поймать. А я просыпаюсь среди ночи и понимаю, что скоро мне придется мастерить крылья из бумаги, привязывать их бинтами и разгоняться с обрыва за тобой. Взлечу я или нет, не известно. Известно только одно: я очень тебя люблю. Очень… Не играй по правилам, даже по нашим. Не целуй лед.