Мама дала Сашке рубль. Не просто так дала. Он уже неделю каню-чил, чтобы его отпустили в кино. Классный фильм шел в "Родине" - "Седьмое путешествие Синдбада". Васька уже смотрел. И Лёшка сходил. А он целую неделю только смотрел афишу, бегая за хлебом.
Как раз на выходе из двора стоял фанерный зеленый щит, к которо-му прибивали раз в неделю свежую афишу, нарисованную на настоящем холсте художником из кинотеатра.
Иногда художник не рисовал, а про-сто писал название фильма и время. Но все знали, раз так написано, то ходить на такой фильм не надо. Не будет там ничего интересного. Ведь, если фильм интересный, разве может художник не нарисовать поразив-шую его сцену? На этой афише, уже неделю висевшей посреди главной улицы поселка, был огромный циклоп, прямо как в книжке про Одиссея, державший в поднятых вверх руках целую скалу. А внизу, у его ног, уп-лывал в море и никак не мог уплыть маленький кораблик.
Мама долго сопротивлялась. Она говорила и о той двойке, что Саш-ка получил, потому что не сделал домашнее задание. И вспоминала тот день, когда "ребенка" (вот так она всегда, чуть что - ребенок!) отпусти-ли днем погулять, а потом ночью искали по знакомым и друзьям. Еще го-ворила, что это надо заслужить, что кино - это поощрение. Она так всю неделю говорила.
Папа бы давно отпустил в кино и дал денег. Но на этой неделе папа работает в ночную смену. Сашка даже бегает по вечерам к нему на ра-боту, относит кастрюльку с горячей картошкой, проходит с гордостью через проходную мимо вооруженного наганом охранника: "Я к папе. Ужин несу". И потом надо было пройти длинным коридором, пол которо-го покрыт чугунными плитами, где пахнет горячей смазкой и металлом, потом свернуть к лифтам, опуститься вниз на два яруса, там направо и до конца. В конце стеклянные двери, за которыми большая светлая ком-ната с огромным пультом с разными рычажками посередине, а напротив пульта - электрическое табло, все в мелких лампочках, подмигивающих разными цветами.
Папа после такой работы приходил почти в девять утра, когда Саш-ка уже убегал в школу, а Вовчик - в другую, и сразу ложился спать. И когда Сашка возвращался из школы, он еще спал, а когда приходил с гуляния - уже спал, готовясь к ночной смене.
В среду привезли мороженое. Когда его привозят, то продают из большого зеленого фанерного ящика на улице возле продуктового мага-зина. Еще не жарко, вторая половина мая. А вот когда жарко, то моро-женого уже не привозят: все мороженое съедают в городе. Сашка при-бежал с улицы домой, открыл дверь своим ключом, и несколько минут ходил по коридору, не решаясь разбудить отца. Но половицы скрипели, он шмыгал носом, и скоро из-за закрытой двери большой комнаты раз-далось:
- Саша, я тебя слышу, что случилось?
Он тогда попросил 12 копеек на мороженое, получил разрешение, слазил в кошелек, убежал. На улице с наслаждением сгрыз заморожен-ное мороженое, даже замерз немного. Потом еще погулял, а мороженое все продают... Он тогда опять прибежал домой, и уже сразу полез к спящему отцу:
- Пап, дай двенадцать копеек, мороженое купить!
Папка, ничего не понимающий спросонок, желающий только, чтобы от него все отстали, разрешил. А потом, через час, Сашка еще раз поку-пал мороженое. Уже полурастаявшее, но все равно такое вкусное, такое сладкое. Хоть и не жарко на улице, но ведь не мороз, мороженое и тает. Три мороженых за день!
Хорошо, что мама не знает о том случае.
Наверное, она еще потому упиралась, что не хотела, чтобы Сашка шел в кино вечером. Это на другом краю поселка, там совсем другие пацаны, другие компании. Могли и побить, да. Если одному идти. А друзья уже все посмотрели... Это тоже было аргументом (Сашка знал слово «аргу-мент», оно ему нравилось - такое округлое, аккуратное и очень умное. Дураки «аргумента» не знали).
Сегодня воскресенье. Уроки все сделаны вчера, сразу после школы. И не только сделаны, но даже проверены. Сама мама и проверяла, а па-па сидел за столом, писал что-то в толстую тетрадь, и иногда смеялся, слушая Сашкины ответы.
Вот мама и дала Сашке рубль. А еще сказала, что рубль - это на двоих, потому что в кино братья должны ходить вместе, потому что старший должен следить за младшим. Вовке - всего восемь лет! Как ма-ма этого не понимает? Он слишком мал для такого фильма. Но мама уперлась: или вместе, или никто не идет. И пришлось Сашке брать Вова-на с собой, и еще обещать принести сдачу.
Хорошо еще, что погода была хорошая. Можно было доехать прямо до кинотеатра на автобусе. Это по шесть копеек с каждого. И тогда вся дорога заняла бы минут пятнадцать. Но они пошли пешком. Мимо дет-ского сада, в который Вовчика водили в позапрошлом еще году, мимо школы, в которую ходит Сашка, мимо магазина, который все зовут "Зе-леный", и только бабушка всегда говорит, что идет в "Синенький". Это потому что он был покрашен светло-зеленой краской. А когда бабушка приехала к ним, то как раз был ремонт, и магазин один год стоял покра-шенный ярко-синим. Вот бабушка и говорит - "Синенький". А все смеются. Потому что все знают, что он - "Зеленый", хоть теперь уже розового цвета.
Около "Зеленого" тоже стоит щит с афишей. Но тут огромный циклоп держит в руках по человеку. Сашка с Вовкой постояли немного около афиши, переглянулись, и пошли дальше. Мимо дома, в котором живет Мишка. Это уже не их микрорайон. Тут уже чужие компании, но Сашка тут бывал, он с Мишкой учится в одном классе, поэтому в этих дворах они еще идут спокойно и свободно. Потом мимо "Юбилейного". Это тоже такой продуктовый магазин. Еще мимо бани - старинного здания красно-го кирпича, из верхних окон которого всегда идет пар.
Сашка помнит, как ходил с отцом в эту баню. Вовки еще не было тогда. Там было сыро и жарко. И Сашке не понравилось. В ванной дома было лучше.
Мимо бани, вниз через овраг, а за оврагом уже начинаются "враже-ские" территории. С местными компаниями они не дружили. Тут и школа была своя, и свои магазины, неизвестно как называющиеся, и опять сто-ял щит с афишей, но Сашка уже не стал задерживаться, а потянул Вов-чика вперед. Надо поторапливаться. Идти здесь надо быстро, не свора-чивая во дворы, чтобы не нарваться на ненужную встречу.
Быстро дошли-добежали до кинотеатра, под белыми колоннами которого стояли бабки и продавали жареные семечки. Сашка подумал, да и купил два стакана по десять копеек. Один стакан он всыпал в карман себе, другой - брату. И к кассе они шли, уже грызя семечки и сплевывая под ноги шелуху.
На дневной сеанс в воскресенье на фильм, который шел уже неде-лю, билеты были. И даже можно было выбирать место. Они взяли последний, двадцатый ряд. Там можно было кидать шелуху от семечек вверх, чтобы она сверкала в луче кинопроектора, а если совсем расша-литься, то можно было встать на сиденье, поднять руки в луч, и тогда на экране можно было делать разные теневые фигуры.
Но это можно было в ДК, а тут, в кинотеатре, они были на "чужой" территории, и лишний раз обращать на себя внимание не стоило.
Братья предъявили билеты, от которых контролер оторвал "контроль", зашли в фойе, где продавали газированную воду, выпили газировки по четыре копейки стакан - с сиропом. Вовка пил с малиновым, а Сашка - с клубничным сиропом. А потом сели на свободные стулья в углу, ожидая первого звонка.
Откуда-то тут же подскочил местный вертлявый и маленький, но наглый парнишка:
- Дай десять копеек!
Но Сашка знал, что при народе можно ничего не бояться.
- Нет,- сказал он, и скрестил на груди руки.
И Вован сказал:
- Нет,- и тоже скрестил на груди руки.
- Сколько-сколько времени? - заинтересовался пацан блеснувшими на левой Сашкиной руке часами, наклонился, посмотрел на часы и тут же отошел. Часы хоть и были старыми, еще дедушкин "Восток", подаренный на день рождения, но Сашка сразу подумал, что зря он их сегодня надел.
Прозвенел звонок, и они вошли в полутемный зал. Быстро нашли свои места, сели, но Сашка все время оглядывался, и заметил, что тот пацан сидит впереди, но тоже не сразу сел, а долго стоял и выглядывал, куда они пошли и где "приземлились". И Сашка тоже смотрел, где сел тот пацан, и сколько с ним народа. Компания его была человек пять, судя по тому, как они оживленно переговаривались, обменивались тычка-ми и шутливыми подзатыльниками, шумели, пока на них не цыкнули более старшие.
Наверное, кино было очень хорошее. Вовка даже повизгивал в некоторые моменты. Сашка тоже запомнил, как циклоп протыкал человека, как уменьшалась девушка, как джин жил в медной лампе. Но все равно весь фильм он посматривал на первые ряды и думал, как бы им хорошо уйти.
Как только начались заключительные титры под музыку, пока не зажегся свет, он сдернул с места младшего брата, и потащил его через чужие коленки, через ругань потревоженного народа к выходу. У выхода они оказались первыми, и первыми выскочили на улицу.
Можно было сразу бежать домой, но Сашка был не дурак, он понимал, что по дороге эта компания их быстро настигнет, и что они тоже знают, что два неместных пацана побегут по улице домой. Поэтому он взял брата за руку и предложил по дороге домой играть в партизан.
В партизан играть очень увлекательно. Надо ходить так, чтобы никто не мог тебя проследить. И никто не мог тебя поймать. И они, как настоящие партизаны, не пошли коротким путем по широкой улице, а свернули в закоулки, во дворы, замирая возле каждого поворота, выглядывая и осматриваясь: нет ли где врага?
Они целых полтора часа добирались домой, и вышли к дому совсем с другой стороны. Вовка потом за ужином взахлеб рассказывал о кино.
Сашка солидно высыпал мелочь и отчитался в потратах, и угостил родителей семечками.
А мама сказала даже, что он повзрослел. Еще бы! Если бы она знала, как они ловко ушли от заовражных!