Однажды в городе N* я сел в проходивший мимо автобус. Я шел по улице, но автобус догнал меня, а поскольку он был удивительно похож на автобусы моего детства - маленький, желтый, дребезжащий на ходу, - то я, естественно, вошел в него.
Я сел на самое последнее в салоне сиденье - у окна, чтобы можно было смотреть на прохожих. Но прохожих, таких, чтобы можно было смотреть, было мало, и я стал разглядывать пассажиров.
Одна женщина читала женский роман, уплетая бутерброд с сыром, а сидевший рядом с ней средних лет мужчина отстукивал каблуком в такт музыке, которая ревела в его наушниках. Автобус был на редкость опрятный, и без кондуктора. Мы ехали медленно, без тряски, и в автобусе стоял тот же запах бензина, от которого кружится голова, и который я помнил с самого детства.
За окном неожиданно началась осень, потом пошел снег, и зажглись рождественские огни, затем начался дождь, светило солнце, после чего мы вернулись в нашу раннюю осень, и водитель объявил, что мы только что проехали тоннель "Времена года".
После этого я обратил внимание на маленького мальчика, который вместе со своей мамой сидел передо мной. Мальчик держал на коленях большой разноцветный рюкзак, но больше ему нравилось то, что происходило за окном. Вообще-то там ничего не происходило, но мальчик все равно смотрел. В какой-то момент я отвернулся от него, а когда взглянул снова, мальчик стоял, замерев в напряженной позе, с открытым ртом и расставленными руками; левую он сжал в кулак и немного выдвинул вперед. Мальчик зевал.
Через какое-то время мы обнаружили, что автобус ведет не мужчина, а женщина, и нам объявили, что мы подъезжаем к границе. Что это было, никто не знал и не придал значения. Зато на остановке женщина вышла из кабины и пошла по салону, и я невольно подумал: какой голос! Голос у нее был очень тонкий, почти детский; как будто маленькую девочку надули до необъятных размеров. Но вот она вышла, и автобус поехал дальше вообще без водителя. И опять никто не обратил внимание.
После этого мы уже не ехали, а летели над землей, примерно метрах в двух, но почему-то не задевали за деревья или холмы, и автобус совершенно не трясло. Я видел какие-то круглые башни, остроконечные крыши, обросшие плющом ворота, мокрые от дождя мостовые, и удивительно знакомый пейзаж проплывал вокруг меня. Я помнил это всегда: серо-коричневый, осенний или пасмурный весенний двор, где стоят высоченные фонари, где тротуары подметены, и где все обвили сон и тишина.
Мне не хотелось уходить отсюда, но тут автобус остановился, и оказалось, что я приехал прямо к дому, в котором жил в этом странном городе. Выйдя, я огляделся, но никто больше не покидал автобуса. Я поднялся к себе и там, в комнате, подошел к окну и долго смотрел на серо-коричневый пейзаж, на одиноких голубей, собирающих под окнами хлебные крошки, на высоченный фонарь, где чуть теплился свет электрической лампочки, на сизое, наполняющееся вечером небо, и на далекий горизонт, где садилось расплавленное солнце, и откуда на наш маленький город надвигалась снежная буря.
4 апреля 2002 года.
© Julie Delvaux