Почему мы не умеем работать.
Общеизвестно, что мы работать не умеем, не желаем и не надеемся получить возможность исправиться в ближайшем будущем. Более того, русская лень, как и пьянство стали предметами некой национальной гордости, имеющей большую экспортную ценность. Например, итальянцам известно, что многие из них не умеют и не желают работать. Есть даже выражение – лень латинская. Солнце, море, сладкозвучные песни, девицы в легких платьях, а на противоположной чаши весов большие налоги, не самые большие зарплаты в Европе, париоты-мафиози, норовящие руку в чужой карман засунуть. Но итальянцы – народ скромный. Они больше озабочены блондинками, чем рассуждениями о латинской лени. Англичане не дураки выпить. Есть даже выражение – пить как англичанин. Наша национальная гордость выражение отвергает и даже видит в нем тайный подкоп под нашу уверенность в лидерстве в области пьянства. Что касается финнов или шведов, то слухи об их любви к спиртному базируются не на тщательном анализе скандинавской прессы, а на личных наблюдениях петербуржцев. Сами шведы и финны отнюдь не спешат объяснить нам свою любовь заложить за воротник. Понятно, что если нация стремится оказаться впереди планеты всей в лени и пьянстве, то преуспеть несложно. Главное – национальное согласие. Есть национальное согласие – есть национальная идея. Можно упираться и рассуждать о необходимости официального признания лени в качестве национальной идеи, но эти рассуждения от лукавого. Национальные идеи двигают нации независимо от желания начальство оформить идею документально и сверху резолюцию поставить «одобряю».
Вопрос о невозможности в ближайшем будущем исправится и национальную идею посреди чистого поля нашей пореформенной жизни похерить решается элементарно. Ни один мало-мальски умный человек не будет исправлять лентяя вечными напоминаниями о его, лентяя, неисправимой лени. Исправляются, глядя на нечто позитивное внутри себя и окружающих. Все трудолюбивые нации приучают детей к труду и указывают на собственные трудовые достижения и традиции. Японцы кричат о японском трудолюбии, американцы об американском, чехи о чешском. Юный немец с детства узнает, что трудолюбие у него в крови и поэтому, он сперва ощущает, что он может хорошо трудиться, а потом узнает, что надо хорошо трудиться. В России, слава традициям, человек сперва учит наизусть, что лень у него в крови, впитывает данное понятие и тренируется, как собака Павлова, - да, он такой, ленивый и неисправимый. Дальше школа идейной закалки приводит к возможности выбора – считать себя и окружающих закоренелыми лентяями или считать себя трудягой, а остальных лентяями, среди которых он, трудяга, должен больше говорить о собственном трудолюбии, чем непосредственно трудиться. В итоге массы у нас идейные - хоть ночью разбуди и спроси о русской лени. После учебы начинаются призывы к трудовым подвигам. Позовут трудиться и спохватятся, не забыл гражданин ли о собственной прирожденной лени. Если забыл и начал считать себя хорошим работником, напомнят и будут требовать повторить уроки детства.
О чем я? О том, что и наши рассуждения о родной лени ничем, кроме родной лени лучше объяснить затруднительно. Человек, стремящийся вдолбить окружающим в голову постулат об их лентяйстве, преследует вполне конкретную цель. Чем хуже будут работать окружающие, чем больше подчиненные и начальство будут верить в неисправимость подчиненных, тем легче блистать на их фоне и отлынивать от работы. Трудолюбивому человеку не надо вечно упрекать окружающих в отсутствии трудолюбия, зато лентяю такой подход жизненно необходим. Пока себя хвалишь, есть опасность прослыть хвастуном, зато хаять других очень безопасно. Ведь не о себе, об общем деле радеешь. Самыми первыми и бескорыстными пропагандистами русской лени были крепостники-помещики. Как они работали, мы знаем. Перед реформой 1861 года подавляющее большинство имений было заложено и перезаложено в Опекунском совете, то есть поддерживались имения за счет государственных дотаций. Ничем другим, как обломовской ленью и желанием жить не по средствам, объяснить феномен невозможно.
Изменилось ли положение в наше время? Вряд ли, особенно, если посмотреть на ряды наших лентяев. О рабочих и крестьянах говорить много не стоит. Они уже давным- давно воспитаны считать себя беспросветными лентяями. Не будем повторяться. Постараемся пополнить список. Наше правительство недавно пропустило скачок цен на продукты питания. Список огрехов в области стимулирования развития экономики, наведения порядка на таможнях, борьбы с преступностью, решения вопросов ЖКХ очень велик. Если не мешать в одну кучу вопросы умения работать и умения симулировать работу до седьмого пота, то придется прямо признать – не умеет наше правительство работать. Очень плохо в России обстоит с трудягами-бизнесменами. Можно сколько угодно обвинять правительство, но бизнесмены отнюдь не блещут трудовыми успехами. Миллиардные состояния лежат за границей в банках. В Россию вложить не могут, так могли бы хоть в США, Китай, Бразилию или иную страну мира вложиться. Увы, если вложатся в Бразилию, как Борис Абрамович, скандал получается. Вкладывают, преимущественно, в виллы и дорогие квартиры, яхты, яйца, острова, личные самолеты, иногда, в футбол. Вложился Абрамович в футбол, на трибуне сидит и наблюдает, как работает тренер и совет клуба Челси. В более сложные вещи вложиться не рискует. Явный признак неумения работать, облагороженный четким пониманием личного места в мире. Дурак вложился бы в высокие технологии и прогорел бы, а умный человек знает личную слабость – неумение работать – не рискует и живет припеваючи.
Ниже у нас идут звезды шоу-бизнеса. Сколько ни пытались раскрутить за границей наших эстрадных певцов, не получает. Хоть тресни, но дальше эмигрантской среды путь им заказан. В 90-е годы приезжали в нашу страну американцы, искали звезд, не нашли, взяли для пробы Гребенщикова и студию ему в Нью-Йорке организовали. Через пару лет труда занял Гребенщиков 200-е место в хит-параде и был отпущен без особого почета на родину. Малой пробы музыкант получился, а остальные, как золото самоварное, до сих пор без пробы ходят. В неумении работать не отстают от звезд эстрады звезды кино и театра. Даже в такой маленькой стране как Израиль многие исполнительским мастерством прославится неспособны. Жарко там, потно, видно, как трудится человек в поте лица, а слава мимо него в неизвестном направлении летит и приземляется лавровым венком на чужую голову. Про Голливуд вспоминать тяжело. Приглашали наших на кинопробы, пробы не поставили и обратно в Россию отпустили. Приехали наши неумехи на родину и начали пускать слухи, как их обижали и талант не признали. Зачем они так говорят, я понять не могу. Американцы всюду таланты скупают, цены на контракты своим и чужим актерам сбивают. Лучше сразу признаться в русском неумении работать и в русской лени. Мол, лень не позволяет научиться хорошо работать. Вопрос о бездарности сам отпадет, а гордость за национальную лень укрепится. Ведь та же Америка с удовольствием принимает способных работать людей, Ростроповичей разных, Барышниковых, да Нуриевых. Даже на сексуальную ориентацию особого внимания не обращают. Один балерун с Барышниковым в нью-йоркском балете не ужился, в Голливуд переехал и быстро в гору пошел. Стал бы первоклассной звездой, если б от рака молодым не умер. Умел человек работать, и точка. И ученых принимает Америка. Кто-то молодым приезжает, кто-то в возрасте, но живут и работают. Я очень рад такому повороту событий. Остаются за границей умеющие работать, нам глаза не мозолят и позволяют родной лени предаваться. Ещё рад тому, что неспособные трудиться обратно возвращаются. Есть с кем вместе лениться и водку пить.
Особая категория наших неумех и лентяев – писатели. Раньше были за границей кумиры из России - Чехов и Бунин, потом Набоков и Бродский. Они нам не подходят, они умели трудиться и наш литературный пейзаж своим обществом портили. Мне больше по нраву другие вести из-за рубежа. Например, несколько лет назад на дни России в ФРГ прибыла целая рота писателей – 140 штук. Заставь роту гусиный шаг печатать – земля содрогнется. Поименно список в наших СМИ не оглашали, боялись собственного читателя удивить, есть, мол, у нас писатели, то есть люди, способные добиться от правительства денег на поездку за границу и там культурно уверять немцев в необходимости лет десять учить русский язык ради наслаждения их творчеством. Мы их творчеством не наслаждаемся, немцы в переводах читать не хотят, значит, пора миру русский учить и в нашей неспособности работать убеждаться.
Почему мы не умеем работать? Если не поняли, перечитайте текстик, там дана разгадка. От чтения текста многих передернет. Дело не в том, что масса людей ленится и не умеет работать. Громко кричащие о нашей лени или одобрительно кивающие головами сами являются её источником. В стране давно сложились поощряющие к лени четкие стереотипы конкуренции. Подавить соседа, отбить у него стимул к труду давно стало нормой межчеловеческих отношений. Ещё по сельхозработам при социализме наблюдал стандартную картину. Старик-крестьянин или старуха, воспитанный в дореволюционных традициях, пашут, словно бьют трудовые рекорды. Естественно, есть возрастные ограничения. Их дети, несмотря на воспитание при социализме, работают хорошо, но без энтузиазма стариков. Внуки – законченные разгильдяи и пьянь. Зато первые председатели с трудом подписывались и Карла Маркса заставляли буржуазные элементы себе вслух читать, а поздние могли отчет за год без запинки в райкоме партии протарабанить. То есть один дурак одновременно и учился, и сто окружающих в лентяев превращал. После освобождения крестьян в 1861 году крестьянам стало наплевать на рассуждения помещиков, традиции трудолюбия успешно вознаграждались. И капиталистическая Россия до 1917 года, и социалистическая после 1917 года именно из деревни черпали необходимый трудовой элемент. Но и капиталистические, и социалистические отношения всегда предполагали два вида конкуренции. Первый вид конкуренции основан на трудовых результатах человека. Второй – на способности подавить способность соседа трудиться и думать. Мы пытаемся объяснить второй вид конкуренции способностью одного человека обскакать по жизни другого, кислород соседу не перекрыв. Врем. Так конкуренция выглядит более невинно и не влияет на качество и количество труда соседа. На самом деле речь идет о подавлении способности к труду. Нет смысла хорошо трудиться, если тебя обойдут в зарплате, должности, признании, да ещё обзовут лентяем и неудачником.
Многие понадеялись на капитализм. Голод – не тётка, долго не выдержишь. Но к целому ряду видов труда голодом нельзя принудить трудиться эффективно. Если потенциальному ученому доходнее переквалифицироваться в мелкого менеджера, он станет менеджером. Причем первое поколение даст менеджеров с задатками ученых, а у второго поколения мимикрия станет идеальной, заставить их сменить амплуа станет непосильной задачей. Если у нас узбеку на стройке платят больше, чем местному, то местный будет трудиться ровно на столько лучше узбека, насколько нужно, чтобы избежать увольнения и не заставлять узбека мучительно напрягаться, пытаясь угнаться за русским рабочим. Нечто похожее творится в образовании. Обскачет дура-учительница соседок, выбьется в завучи и надеется, что окружающие будут работать хорошо. Окружающие начинают работать как завуч или директор. И остановить процесс невозможно. Дурак наверху тоже понимает, что слишком хорошо работающие подчиненные являются конкурентами. Лентяй плодит лентяев, дурак – дураков, бездарный директор театра – бездарных актеров, бездарный издатель – бездарных писателей, бездарный политик – бездарных агитаторов. При этом возникает странный феномен – все друг другом недовольны, а остановить общую тенденцию не в состоянии.
Объяснение крайне просто. Кроме инструментов насилия кнутом у рабовладельца, финкой у преступника и безработицей у капиталиста, способных заставить более работящих и более умных работать под началом более глупых и ленивых, всякое общество обязано пользоваться иными инструментами управления. Один из инструментов – верноподданеческое настроение и верноподданеческое поведение. Основным из признаков верноподданеческого поведения – способность не быть умнее, честнее и работоспособнее начальства. Как бы начальство не поощряло обратное поведение, в конце концов оно становится невыгодным, порождая в начальстве опасения за своё место. Если роль начальства пытается играть некая коммунистическая, либеральная или патриотическая общественность, возникает аналогичный эффект. В области литературы эффект виден невооруженным взглядом. Попытка быть умнее редактора, издателя или литературной общественности всегда жестко пресекается. Все талантливые люди выбивались исключительно за счет людей, которые имели особые возможности бросить вызов среде. Навязал Симонов Твардовскому «Мастера и Маргариту» Булгакова, издали роман. Даже рядового читателя можно рассматривать как человека, имеющего возможность проявить нелояльность к среде, - хочу и читаю, хочу – не читаю. Поэтому читателя оболванивают всякой дрянью. С литературой понятно – отсутствие талантливых писателей всегда указывает на засилье бездарей. Экономически издатели заинтересованы в появлении талантов, зато жажда верноподданичества вверху уничтожает талант внизу. С обществом мы имеем аналогичную проблему. Там, где палка бессмысленна, приходится требовать верноподданичество. Дальше мы имеем цепочку: верноподданечество – глупость – лень. Жалобы на население и официозное объяснение причин неудач полностью укладывается в схему. Вверху – верноподданечество и первые признаки глупости. Среднее владельцев и управленцев звено – ах, они виноваты, они глупы. Нижнее звено – они ленивы, они много пьют. В реальной жизни пороки распределяются значительно равномернее. Например, наверху спиртным не брезгуют, да и внизу дураков хватает, но данная схема не укладывается в систему верноподданичества.
Вывод прост. Разговоры о русской лени и пьянстве четко отражают нашу верность существующим отношениям. Этим отрадным фактом мы можем гордиться и переформулировать так, чтобы действительно было, чем гордиться: «да, мы пьем, ленимся и дурака валяем, но мы верны традициям почитания начальства и при любом строе их заново возродим. От себя не убежишь».