Вьятишков, Инцидент

Стрелка Галстук
Вьятишков слыл известным гулякой, балагуром, пьяницей. Ночи напролет мог играть он в карты. Плясал, пел, да так, что коты с соседних крыш глотки рвать начинали.
Утро выдалось хмурым, всю ночь Вьятишков прокутил. Дождевые капли били в лицо.
Закутавшись в новое серое пальто, он направлялся к своей квартире. В кармане у него лежал давешний цветок, который он собирался подарить мадмуазель Саре.
На лестнинце у входа развалился старый дворник Иваныч.
-...развалился на ступенях, будто барин. Эх Иваныч, прожигаешь ты жизнь свою, прожигаешь. А другой-то не станет.

Пнув Иваныча ногой, Вьятишков быстрым движением впорхнул в квартиру. В комнатах стоял жуткий запах сырости, грязные занавески на окнах выпячивались так, что в глазах рябило.
Дома у Вьятишкова обитало два кота - Шельма и Каналья. Характеры у них были злые, за вредность им в соседнем дворе даже молока бесплатно наливали.
-Что, Шельма, ластишься? Жрать небось хочешь? Конечно жрать...
Второй кот соскользнул с подоконника и, презрительно пропустив взглядом поношенную фигуру Вьятишкова, прошествовал во двор.

-Вот зараза, смотри, Шельма, какая зараза! А я его растил, поил, молоко свое отдавал, любовью одаривал. Вон какая скотина выросла, аж бока при ходьбе колышатся будто на ветру. А тебе, Шельмочка, я рыбки принес, да, да. На, держи....
Маленький кот брезгливо протянул нос к руке с угощением. Рыба со вчерашнего стола уже попахивала.
Для виду Шельма все же взяла из рук Вьятишкова этакую дрянь, а после припрятала от греха подальше.

На столе лежал белый конверт.
Вьятишков разглядел сургуч с именем мадмуазель Сары. Взметнулся, раскрыл его. Приглашение... Она приглашала его на трёхдневный праздник по случаю её дня рождения.
"Сегодня же!" - всрикнул Вьятишков - и выбежал из комнат.


Мадмуазель Сара сидела в кресле и многозначительно пила ликёр. Рядом восседал Мячиков со своим другом Иванцовым. Мячиков улыбался и смотрелся в ручное зеркальце, кожа его сегодня имела необыкновенный персиковый оттенок.
"А нос! Каков Нос!" - льстиво восхищались вновь пришедшие.
Иванцов же, напротив, стоял слегка потупив взор. Важные государственные дела не давали ему покоя. Его вновь вызывали в Питербург свататься.

Сразу при входе Вьятишков скинул пальто и прошествовал в гостинную. На этот раз он всё же успел забежать к одному из своих друзей, а потом и к цирюльнику.
Золотые запонки очень уж шли Вьятишкову, а батистовая рубашка оттеняла аристократизм лица. По крайней мере, ему так казалось.
Для храбрости он выпил пару рюмок настойки. Хотел уж было объясниться наконец с Мячиковым.
Но Мячиков его опередил. Он начал кричать на весь зал, что мол, вот тот сумасшедший, который, мол, плюнул в Церимонимейстера.
Приврал, конечно.
И что, мол, Вьятишков - чучело гороховое. Ишь, запонки нацепил.


Через секунду Вьятишков уже хлестал Мячикова лайковой перчаткой по щекам. Лицо его покрылось испариной, а лоб озарился ненавистью.
-... и ты получи, получи за наших, за всех получи, за судьбу мою исковерканную, поломанную, нищету... получай, получай!
Выйдя из оцепенения, Мячиков упал на пол, а Вьятишков ретировался.
И после этого еще неделю скрывался в деревне, пока не забыли про данный инцидент.