Сегодня я начинаю публикацию по главам большого романа С.А.Грюнберга «Недочеловеки». Роман состоит из трёх частей по 6 глав в каждой
ПРЕДИСЛОВИЕ
О романе С.А.Грюнберга «Недочеловеки»
В марте 2000 года я получил как бы в собственность объёмную (более 600 страниц) рукопись. Это был третий машинописный экземпляр, и меня предупредили, что первые два безвозвратно утеряны. Рукопись – роман, написанный в 60-е годы человеком, прах которого уже более четверти века покоится на одном из колумбариев в Москве. При жизни автора книга в СССР опубликована быть не могла, пустить её в «сам- или тамиздат» автор не сумел. На этом-то пути и были утеряны первые экземпляры. Но ведь «рукописи не горят», и я почувствовал себя обязанным сделать всё, чтобы этот, третий экземпляр дошел по адресу: до читателя.
Тема романа кому-то может показаться банальной: и о нацистских лагерях смерти и о советском Гулаге написано немало. Знаем мы и убийственную статистику, по документам знаем о способах истязания людей. К этому роман Грюнберга, пожалуй, мало что может добавить. Автор просто описывает жизнь и быт людей в нечеловеческих условиях. По жанру книгу можно отнести по сюжету к приключениям и в то же время к бытописанию, только быт в ней нечеловеческий. Но люди остаются людьми во всех условиях. Перед читателем проходят десятки персонажей, среди которых одни вызывают уважение и симпатию, другие только сочувствие, третьи просто омерзение. Описывая жизнь узников нацистских лагерей уничтожения жизни людей и сталинских, в которых задача была скромнее – уничтожить только человеческую личность, автор ничего не стремится ужесточить или смягчить. Он не ставит себе задачу описания кругов Ада, он просто описывает «нормальную» жизнь, потому что бесчеловечность в ней – норма, к которой люди приспособились. Когда через лагерь в зону крематория следует очередной состав с евреями из Словакии или Венгрии, и гефтлинги (заключённые) знают, что спустя несколько часов все пассажиры состава обратятся в пепел, в лагере ничего не происходит – настолько это буднично. Даже когда «на газ» выписывают половину блока, это тоже воспринимается как норма. Оживление вызывает только сообщение, что, поскольку рацион был с утра выписан на полный состав, а половина его «убыла», остальные вечером получат по двойной норме.
А жизнь продолжается: люди делятся воспоминаниями, рассказывают о своих мечтах, дружат, даже любят.
Через весь роман проходят судьбы двоих: Жак (Якова Берзелина) и Лили Брон. Роман, собственно, и есть описание их судеб. Жак родом из Русской Польши. Мать его профессиональная революционерка, и хоть там ей самой было не до воспитания сына (занятая партийными делами, она определила его в пансионат), имена Ленина и других большевиков знакомы ему с детства. Владея свободно несколькими языками, Жак чувствует себя гражданином мира и о собственной национальной принадлежности не задумывается. По окончании образования он привязался к театру, с которым объездил всю Европу. Когда после Октября 1917 г. мать позвала его в Россию, он стал считать себя русским. В Гражданскую войну Жак дослужился до командира батальона, был любим бойцами, но после ранения демобилизовался и вернулся к театру. Из заводской самодеятельности он создал профессиональную труппу и даже получил за эту работу какое-то почётное звание. Но настал 1928 год, и Жаку срочно пришлось менять место работы и жительства (тогда это был один из способов избежать ареста).
22 июня 1941 г. застал Жака в городе Станиславе (ныне Ив. Франковск). На фронте он оказался с первого же дня войны , но провоевал недолго, был ранен и захвачен в плен. В плену он не забыл о своём долге офицера, дезинформировав противника о реальной дислокации своей части, что дало ей возможность не попасть в окружение. Чудом избежав расстрела на месте, он попал в тюрьму в Берлине. После двух лет попыток склонить его к сотрудничеству, Гестапо переправило его в лагерь уничтожения. Там он сразу оказался на пороге смерти: резкий разговор с врачом-эсэсовцем, и его формуляр в стопке выписанных «на газ». Его спас писарь, еврей из Словакии Яша: после разговора с группой евреев, готовящихся к смерти в газовой камере: они забирают с собой, взяв по руки, труп умершего утром от истощения Самуила Брона. Жак в наследство получил его нагрудный жёлтый знак и лагерный №104231. Теперь он стал уже не военнопленным советским офицером, а бывшим карточным шулером Самуилом Броном. Номер Брона, вытатуированный на руке, Грюнберг носил до своей кончины.
Неожиданное спасение Жака свело его с лагерным подпольем, жизнь наполнилась реальным смыслом борьбы с фашизмом. Но было и ещё одно следствие: вместе с именем Жак получил и его национальность. И он стал ощущать себя евреем, тем более что из одного романтического рассказа узнал, что действительно является отдалённым потомком (в восьмом колене) еврея Бер Зееля. Уже вернув себе после освобождения свои настоящее имя и фамилию, он этого ощущения не утратил.
Вернувшись после войны в СССР, он, как многие бывшие военнопленные, был репрессирован. Оказавшись в сталинском лагере после гитлеровского, Жак становится инертным, равнодушным к собственной судьбе. Для Жака, когда-то боровшегося за советскую власть, то, что происходило в стране «победившего социализма», не могло быть только личной трагедией. Где-то в глубине души он продолжал верить в идеалы социализма, в величие Октября. Но в немецком лагере он знал, за что нужно бороться, кто враг. А тут? Жизнь теряла смысл.
Вторая линия романа –французская танцовщица Лили Брон, которую судьба свела в нацистском лагере с Жаком. Но об этом – в книге.
А Благовещенский.
Отрывок из повести А. Благовещенского «Моя память»
(www.proza.ru. автор Андрей Благовещенский)
В конце мая или начале июня Анна Марковна с Димой получили письмо, с незнакомыми марками, почтовыми штемпелями Франции и каких-то африканских и ближневосточных почтовых служб и обратным адресом: Париж, ул. Генерала Аппера, 6, для Бухенвальда. Письмо было от Диминого отца. В письме он рассказывал, как раненный под Киевом, попал в немецкий плен, два года просидел в берлинской тюрьме, а потом его отправили в лагерь уничтожения. Там стал одним из руководителей антифашистского подполья и редактором подпольной же лагерной газеты. Он писал, что Бухенвальд узники освободили сами, восстав за несколько дней до подхода американских войск. Надеялся на скорое возвращение домой и встречу с родными. Но время шло, а писем больше не было. Анна Марковна написала в советское посольство в Париже и в ответ получила телеграмму, что Грюнберг жив и здоров, следует ждать вестей от него самого. Но вести не появились. Где-то в 70-е годы в журнале «Уральский следопыт» кто-то из бывших узников Бухенвальда упомянул имя Грюнбнрга. Было там и подтверждение тому, о чём он писал из Бухенвальда в 1945 году. Потом я узнал, что советская власть за то, что он остался жив, «отблагодарила» его десятью годами ГУЛага. Освободился он, как и моя мама, после ХХ съезда КПСС. На основе своих похождений в учреждениях гитлеровской и сталинской карательных систем он написал приключенческий роман «Недочеловеки». Авторский экземпляр книги теперь хранится у меня. Копию с него я депонировал в архиве «Мемориала», но помимо этого не теряю надежды, что книга выйдет в одном из российских издательств. Сам Грюнберг умер в Москве в 1970 году. Анна Марковна, по моим сведениям, ближе к концу 40-х годов репатриировалась в Польшу, стала журналисткой и умерла в 1954 году в Варшаве.