…Однажды летней ночью в зоне Мостовицы начался пожар. Горели новенькие бараки. Зэки устроили бунт против вновь назначенного начальника, который и вольных своей пришибеевщиной уже успел достать.
Пожар тушили до утра. Бунтовщиков увезли в другие лагеря. Начальника по-тихому убрали через месяц. Случилось это во времена, которые позже назовут застойными.
В сорок третьем здесь же, за той же колючкой, был бунт власовцев. Об этом есть информация в мемуарной литературе – воспоминаниях бывших зэков. .Власовцы на несколько дней захватили власть. Были убиты несколько человек, в том числе нарядчик и комендант – посреди лагеря, около столовой.
Совсем по иному поводу в сороковые устроили «шумок» (лагерное название бунта) воры: они не хотели отправляться на штрафной лагпункт Алексеевку и забаррикадировались в одном из бараков. В зону нагнали охранников, началась стрельба. После того как двоих зэков ранили, блатные решили сдаться. Всех их в наручниках вывели по одному и отправили в другой лагерь.
Зона всегда жила на грани взрыва – не по тому, так по другому поводу. В числе бунтовщиков оказывались и самые правоверные в прошлом защитники коммунистической идеологии. Как это происходило? Вот один из многочисленных примеров.
В 1939 году после сентябрьского поражения Польши еврейская молодёжь из всех местечковых гетто устремилась к русской границе – искать спасения в Стране Советов.
Представьте себе толпы беженцев на нейтральной полосе вдоль Буга. Лютая зима. Пронизывающий ветер, мороз, снег идёт… Люди жгут костры, укрываются одеялами, перинами. По ночам стучатся в крестьянские приграничные халупы, предлагая за переправу через Буг золото, драгоценности, доллары…
Пограничники в тулупах встречают скитальцев либо огнём ручных пулемётов, либо спущенными с поводков овчарками. Иногда ночную нестойкую тишину рвёт очередь: кто-то не выдержал, побежал заснеженным полем. Убит. Рыдания, вопли у семейных костров, гнев – и снова тишь.
Многие из беглецов вынуждены были вернуться, оказавшись в тупике. Почти все они погибли в Майданеке, Освенциме, Бельзене, Бухенвальде.
Но немалая часть скитальцев всё же оказалась в Гродно, Белостоке, Львове, Ковеле, Луцке – ещё недавно польских, а теперь советских городах.
В июне 1940-го - после поражения Франции - началась великая чистка: сотни товарных эшелонов повезли в тюрьмы, лагеря и на поселение самый чистокровный люмпен-пролетариат. В основном это были евреи из городов и местечек Польши — рабочие, ремесленники, надомники, бродячие торговцы.
Очутившись в Каргопольлаге, они стали самыми яростными противниками советской власти. На работу выходили только для того, чтобы избежать расстрела. В лесу весь день грелись у костра, нормы выше первого котла не вырабатывали.
Вечерами же в зоне с голоду рылись в помойке - и быстро умирали в суровом северном климате – умирали «с нечленораздельными проклятьями на устах и огненным гневом обманувшихся пророков во взоре», вспоминает один из них - бывший заключённый Герлинг,
пятнадцатилетним мальчишкой свято веривший в марксизм и изучавший его в рабочем кружке.