То, что нас не сломило, сделает сильнее.
Все излагаемое здесь - события, имена, цифры, шифры, сны и диагнозы - не вымышленны.
1. СОН
Сегодня Анечке опять снилось страшное. Страшное ей снилось часто, почти каждую ночь. Вернее, каждую ночь, когда ей снилось что-то, этим что-то было страшное. Чаще всего сюжет страшного был однообразен и монотонен – голая, она лежала животом вниз на цементном полу, и сама себя отрезала по кускам огромным ножом. Нож входил плавно, разделяя ее тело, как подтавяшее масло: сначала отсекал голову, потому отрезал левую руку и правую руку, кромсал на куски спину – сначала вдоль лопаток, потом по пояснице, затем распиливал её таз вдоль ягодиц, и кусок за куском расчленял ноги. Эти сны были ужасны и в то же время упоительны. Так она уничтожала самое себя, и испытывала неизъяснимое чувство легкости и высвобождения.
В этот раз сон был другим, необычным. Всё так же обнажена, она лежала на спине, её нож оставил ей голову в буквальном смысле на плечах, руки тоже остались на месте, кончик ножа лишь прошелся по ее животу, сверху вниз – от желудка к паху, и потом – снизу вверх – разрезая более жесткие волокна утробы. Как лепестки мака, ее кожа раскрылась в местах разреза. Крови – на удивление – не было. Из под-ножа, изнутри её брюшины вылезали, отряхиваясь, одна за другой серебряные птицы с длинными хвостами, открывали глаза и легко взлетали в звездный потолок. Они взмахивали серебряными крыльями, переливаясь в серебряном свете луны, и пели серебряными голосами, пахнущими жасмином и морским бризом. Анечка, лежа на холодных камнях, с зияющей прорехой своих внутренностей, смотрела на птиц, и сердце ее ликовало, и душа ее радовалась совершенству и гармонии этого мира.
2. ПРОБУЖДЕНИЕ
Анечка проснулась. Проснулась она, оттого что замерзла. Комнату заливал холодный свет луны, в окне шевелились тени деревьев подрастающего парка.
- Так я и знала, опять Грегор забрал себе одеяло, - вздохнула Анечка.
У стены, в противоположном конце их необъятной кровати, несколько раз завернувшись в одеяло, как в кокон, похрапывал Грегор. Анечка осторожно попыталась его перевернуть и найти конец одеяла, но муж недовольно засопел. Анечка с отвращением представила, как она будет разматывать Грегора и подлазить к нему в его берлогу, пропахшую его запахами и прогретую его телом… Бррр… «Уж лучше пойду плед возьму, что ли...» - подумала Анечка и осторожно спустила ноги с кровати.
Она посмотрела на часы. 3:03 ам – показывали часы, поэтому так и темно и холодно, отметила Анечка. Отопление у них отключалось в полночь, а освещение на их участке дороги – в одиннадцать. В 3:03 всем жителям их поселка предписывалось спать и видеть тридесятые сны. А хотя бы и страшные, но сны! Анечка вышла из спальни, мимоходом глядясь в зеркало у выхода, поправила волосы, так, чтоб не было видно кровоподтеков на скуле, и стала спускаться в кухню. Ступеньки были холодными – дом уже успел остыть, и был так же неприветлив к ней, как всегда. Анечка уже семь лет жила в этом доме, но он ей так и не подчинился, несмотря на многочисленные ремонты, перестановки, изменения в дизайне. Он оставался таким же холодным и настороженным к ней, как и тогда, когда она впервые сюда попала.
На секунду Анечка застыла. «И правда, что я здесь делаю?» – удивленно подумала она. И потом еще раз, уже медленнее: «Ч т о я з д е с ь д е л а ю?» Повинуясь какому-то внутреннему толчку, Анечка медленно направилась в кухню. Холодные плитки пола не остудили её горячих мыслей, а казалось, наоборот, подстегивали ее – быть собранней, быть решительней, быть осторожней. Не зажигая света, она быстро прошла кухню и свернула к гардеробной под лестницей. Плотно затворив за собой двери, она вытащила чемодан и быстро стала кидать туда какую-то одежду, обувь, косметику, при этом застежки бюстгалтера зацепились за колготки, и, так и не разбирая, она засунула весь этот клубок кружев и шелка в отделение чемодана. Выключила свет, она уже приоткрыла дверь, собравшись выйти, но тут – хлопнув себя по лбу! – быстро закрыла дверь и осторожно поставила чемодан на пол. Скинула с себя легкую ночнушку, разорванную на груди и в подмышках, и надела черные джинсы, черные ботинки, черную водолазку. Собрала волосы в пучок. Черный – был ее любимым цветом. Но не потому, что она была ярым приверженцем готики, как вы могли подумать, зная о её страшных снах. А потому что - яркие, кричащие цвета она надевала, будучи уж совсем в полном отчаянии. А сейчас она была собрана как никогда, и черный цвет выбрала подсознтаельно, чтобы не отвлекаться самой и не привлекать ничьего внимания. Она медленно принимала решения, но приняв раз, уже не сворачивала с пути, даже если ей потом не раз приходилось об этом жалеть.
Итак. Всё готово. Анечка взяла чемодан в руку, и осторожно, стараясь не тарахтеть колесиками, поволокла его обратно через кухню к выходу в гараж. По дороге она планировала заглянуть в гостиную. Там был сейф с ее документами. Конечно, лучше было бы подняться наверх в кабинет мужа, там, в его сейфе, было кое-что посущественней. Но это был риск. И Анечка отмела эту идею.
Огромные окна гостиной были не зашторены, и полная луна как раз настолько хорошо и безучастно освещала всё происходящее, чтобы Анечка без помех могла осуществить свой спонтанный план. «Может, это полнолуние так действует на меня…» - походя отметила Анечка, но эта мысль не задержалась в ней, более важные вещи занимали сейчас ее мысли. Так. Вспоминаем. Шифр. A78Alun128hochujhg. Имея отличную память, Анечка с первого раза запомнила шифр, случайно увиденный ею из-за плеча мужа. "Нехитрая логика мужчин..." - усмехнулась Анечка. А - первая буква её имени, 78 - год рождения, Алан - имя ее хозяина, у которого её выкупил Грегор, 128 - по-видимому цена ("Интересно, в евро, долларах или тогда еще в форинтах," - машинально тогда начала считать Анечка), остальное наверное изображало тогдашние пожелания Грегора к ней, к Анечке. С детства питавшая пристрастие к математике, Анечка считала всё, и пыталась найти какие-то закономерности в распределении чисел и их взаимосвязях в окружающей ее жизни. Например, сколько ступенек в доме её бабушки, умершей, когда ей было пять лет, и унесшей за собой самое лучшее время ее жизни. Сколько шагов от дома к остановке школьного автобуса, отвозящего ее в сельскую школу за 12 километров. Сколько крапинок в роговице глаз ее мужа, когда он сопит на ней, содрогаясь в оргазме и ненависти.
Сейф обработал информацию и открылся. К Анечкиному удивлению, там лежали не только ее местный паспорт и грин-карта, но и её внутренний украинский паспорт, украинский заграничный паспорт, права, которые муж отобрал три дня назад, и кредитки, отобранные пару месяцев назад и демонстративно сожженные в пепельнице. «Смотри-ка, целёхоньки!» - даже и не очень-то удивилась Анечка.
- Вот жмот! - Анечка засмеялась, и ее смех слишом громко прзвучал в пустынной комнате.
Анечка зажала себе рот ладошкой, смахнула все содержимое в сумку, подхватила чемодан и окрыла дверь в гараж. Нажала на пульт, двери из гаража стали разъезжаться. Анечка не стала прогревать мотор («А, гори оно всё синим пламенем!...»), закинула сумку и чемодан прямо на заднее сиденье, и рванула с места. Возле ворот загорелся свет, охранник видимо проснулся, и уже начал открывать дверь своей будки, но Анечка успела раньше нажать на кнопку открытия ворот, и промчалась ровно в щелку между продолжающимися шумно разъезжаться дверцами. «Даже правым зеркалом не зацепила, надо же» - удовлетворенно подумала Анечка, по-детски радуясь, что наконец сделала ЭТО.
«Сейчас начнется...» - подумала Анечка. Она быстро мчалась по дороге в Будапешт, надеясь проскочить основные пункты слежения до того, как Грегор обзвонит всех своих людей и начнется массовая охота на нее. На нее одну. Ту, которую он так ненавидит. И без которой он так и не смог жить.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
продолжение здесь
http://www.proza.ru/2007/11/13/282