17
Наверное, я была такая крутая оттого, что в этот день заработала семь тысяч крон и раздала долгов пять тысяч. Ведь все эти десять дней пришлось жить с денег за склад. (Соукуп все никак не может посчитать двадцать два процента ДПГ вместо прошлых пяти, справцы говорят, очень не рад поднимать наем) и с авторских, , особенно с Люсиных финтифлюшек. Я уже и так задолжала ей десять тысяч, не расплачиваясь четыре месяца, а тут еще попросила заплатить за меня пану и пани Конечным залог в десять тысяч, иначе они не соглашались ждать моих денег до конца месяца. Неделю спустя я ничего не могла делать, кроме как играть в «косынку» и дожидаться звонка от Вероники из Екатеринбурга. Вероника – это та самая женщина, которой моя мама продает квартиру. Мама сказала, что деньги концом мая придут, я сказала Конечным, что мне понадобится неделя, чтобы деньги снять и обменять, и собрать – поэтому они попросили залог.
Вероника позвонила. Я поставила маринованное мясо в духовку, и когда пришел Виталик, всех усадила за торжественный ужин.
- Кто грешил на хорошую девочку Веронику? – спросила, когда уже каждый положил в рот по сочному, пахучему куску свинины. - Она сегодня выслала на мой счет четыре тысячи долларов, завтра обещала выслать столько же, и еще две до конца недели! Оставшиеся пять тысяч пошлет следующими десятью днями, так и сказала «можно я оставшиеся пять тысяч пошлю следующими десятью днями?»!! Так что, Натаха, звони Конечным и говори, что деньги из России сегодня выслали. Три-пять дней, потом еще три-пять дней, так что, даст Бог, к следующей среде, мы сможем приехать.
Все зашумели. Франта внес разумную мысль: эти десять тысяч залога никто у нас не собирается отнимать, если мы квартиру собираемся покупать. А наем за июнь так и так придется платить, так что нечего горячку пороть и успевать прямо до первого июня. Наташа позвонила.
Конечные обрадовались, они нас уже потеряли. Пани Конечная сказала, что в будущую среду она не может, потому что работает, так что лучше все перенести на понедельник. Еще как лучше! Для нас!! Может быть, все десять тысяч долларов успеют прийти и не нужно будет никому голову морочить. Особенно Люсе.
18
В пятницу я пришла в банк и с замиранием сердца спросила у дежурной:
- Пришли ли деньги на счет?
Щелкнула мышкой. Посмотрела строго:
- На фамилию?
- Беспалова.
Молча подала мне листочек. На нем цифры: 3.957. Пришли! Пришли первые деньги, не обманула Вероника.
Очереди не было. Но мне показалось, что прошла вечность, пока загорелся мой номер. Я подошла к окошечку:
- Хочу забрать все деньги, какие только можно, - сказала, волнуясь. Я, когда неделю назад брала банковские реквизиты, узнала, что сумму свыше пяти тысяч нужно заказывать за две недели.
- Но Вы же не хотите «зрушить учет» (закрыть счет)?
- Нет, что Вы, я еще денег жду.
- Тогда 3.900.
- Спасибо большое, - я не удержалась, - Я квартиру в России продаю, а здесь хочу купить.
- Если не секрет – за сколько?
- Двести двадцать тысяч. Но это, конечно, не в Праге. В Теплице.
- Все равно очень дешево.
- Да, мне повезло.
Кассирша спокойно сказала:
- Смотрите сюда. Всего тридцать девять купюр по сто долларов каждая. Видите?
- Спасибо большое, - повторила я.
Вышла как во сне. Стовку сразу отделила, остальные деньги спрятала в конверт. Боже мой, папенькино приданое! Я держу в руках почти треть папенькиного приданого, а вдруг кто отнимет?
Ладно, успокаиваю себя, сумка на животе, куртка сверху, кто отнимет? Кто вообще сообразит, что я такие деньги в такой сумке ношу?
К сожалению, Андрей, у которого мы меняем деньги на Гавелаке, в этот день не работал. Пришлось тащиться в лучший в округе обменник на Перловой улице. Обменяла отделенные сто долларов на 2.513 крон. Господи, Твоя воля. Опять упал доллар.
Банк с меня взял восемьдесят долларов с четырех тысяч, там еще оставались у меня тридцать, то есть два процента. А на этом падении курса я потеряю с каждой тысячи по сорок! Безобразие! А деваться некуда.
Тут же купила карту в телефон. Тысячу крон истратила на продукты – зачем ждать понедельника?! – и тысячу крон дала Наташе на подарок Эдику – мужу Оксаны, единственной Наташиной подружки, как они замучили со своими днями рождениями, майские! – и осталось у меня тринадцать крон, зато назавтра суббота, и даже если я сама станек не получу – меня возьмет к себе Никольская – настоящий друг.
19
В понедельник мне в банке уже не удивились. И дама в окошечке меня даже узнала. И снова мне выдала тридцать девять американских стовок. И я снова отщипнула стовку, это я себе такие «курьерские» положила, думала, за склад придется платить. Но не пришлось. А стовку уже поменяла у Сережи по двадцать шесть, он домой уезжает, на Украину, ему доллары нужны. А Андрюша, тяжко вздохнув, сказал, что нынче больше чем 25 и 5 никто не даст. Пятьдесят крон выкрутила!
Вот ведь притча – я свои, заработанные деньги, трачу легко и мне никогда их не жалко. Папины же деньги как будто от сердца отрываю, все у меня внутри переворачивается – тратить их. И даже в такой малости, как курс, стараюсь выгадать. Сколько же дают арабы?
Да не те, что доверчивых туристов прямо на Вацлаваке разводят. А те, что держат вполне официальный обменник на Панской улице. Когда я получу оставшиеся на этом этапе две тысячи – можно отправляться прямо к ним. Может, мне Андрюша голову морочит.
А завтра – завтра просто отдыхать, заслужила. Если в субботу я заработала две тысячи, в воскресенье – пятьсот крон, то сегодня четыре с половиной. Права Никольская – «деньги к деньгам». Ведь покупатели не знали, что в моей сумочке тридцать восемь американских стовок, это знала только я. Но, возможно, у меня на лице все это знание проступало самодовольной ухмылкой, как у человека самодостаточного, который за двести крон убиваться не стнет?! Что у такого человека самое малое, что можно попросить – это оригинал за две тысячи?! Я вообще обнаружила, что чувствую себя очень приподнято. Вряд ли это благодаря сегодняшней продаже. Сегодняшняя продажа, скорее, должна благодарить мою приподнятость. А моя приподнятость, скорее всего должна благодарить семьдесят шесть американских стовок, лежащих в конверте между двумя стопками чистого белья в шкафу. Я смотрю на все и на всех другими глазами.
Я очень учтивая и воспитанная. Я щедра и жалостлива. Снисходительна и предупредительна. Все ко мне так и липнут. И тоже готовы во всем услужить. Вратя, брат Павлинки, целый день подносил мне огонь к сигарете. А ведь он не знал, что у меня в такой сумочке такие деньги.
Наверное, деньги сами излучают какое-нибудь сияние.
Об этом еще нужно подумать
Никольская через две недели уезжает домой, в Челябинск. Она не только моя подружка, но и моя землячка. Ей нужно самолично внутренний паспорт получать. Моя же мамочка в Екатеринбурге умудрилась оба паспорта – мой и Наташкин – получить за нас. Я на радостях купила ей бутылочку бехеревки, в термосумке, и набор био-косметических средств в «Ботаникусе», подружка отвезет. Может, еще что позволит прикупить, туда, ближе к отъезду.
А Наташе выдала «законную десятину» в четыреста пятьдесят крон, ведь завтра День детей, они собираются на открытие детской площадки.
И я буду как ребенок. Я пойду в бассейн и лягу на горячие плиты там, где слышны птичьи голоса детей, а не крики базарных торговок.
20
Может быть, я и узбек на осле, но до чего же счастливый узбек!!
21
В среду я получила в банке еще 3.900 – Вероника вывернулась и отправила мне четыре тысячи вместо обещанных двух – да с собой взяла из дома столько же, смирившись с тем, что у арабов поменяю всю сумму по 25 и 5.
Однако, любезные арабы предложили мне курс 25 и 7, на чем я выиграла по двести крон с каждой тысячи долларов. Получилось двести тысяч четыреста шестьдесят крон. Позвонила Виталику и сказала, что меня тянет на подвиги.
- В «Маркс Спенсер»? – предположил Виталик.
- Нет, - засмеялась я, - я хочу приехать к тебе.
- Ладно, только очень осторожно, Ира. Не кричи на весь трамвай, что у тебя двести тысяч наличными. Еще лучше возьми такси.
- Вот еще! Я вчера в сауне ударила мизинец на левой ноге и теперь хромаю. Очень хорошо для конспирации. Кто подумает на убогую хромоножку, что у нее хотя бы пятьдесят крон есть в кармане?
Виталик повел меня в новооткрывшийся винный «склеп», на который не может нахвалиться. Там все с Моравии, самого южного края Чехии, где вызревает виноград Мускат. И «сливовица» стоит пятнадцать крон панак, как до вступления в Евросоюз. И вино «Каберне» архивное. По сто восемьдесят крон за бутылку. Я взяла две. Пообещала соответствующий ужин. И, вернувшись домой около двух часов дня, два часа отмывала кухню. Я не только помыла плиту и холодильник, кухонные полки и шкафы, я еще оттерла белую посуду с песком, то есть с «Цифом». Я давно заметила – когда на душе чистота, то и снаружи все хочется довести до блеска. Или вот когда купишь продукты – непременно холодильник помыть захочется. А если приобретешь новую вещь – тут же выбросишь две старых.
Сначала я поставила тефтели в духовку.
Потом принялась за салат из помидоров и огурцов со сладким перцем и балканским сыром, именно он именуется в чехах «Шопским». И позвонила мама. Выслушав, чем я занимаюсь, и по какому поводу, она посоветовала мне «славить» умеренно ( мамочка уже трижды побывала у нас и нахваталась чешских словечек, причем, я удивляюсь, каких), так как завтра предстоит менять еще тысячу семьсот долларов из оставшихся трех тысяч семьсот, а в понедельник покупать квартиру. Покупать квартиру!!
- До понедельника еще дожить надо, мамуля! – рассмеялась я, - Главное, что у меня эти деньги не украли, главное, что я сама их не потеряла, главное, осталось гораздо меньше сделать, чем уже сделано. А еще главней, что ты есть у меня, маленькая, храбрая, чудесная мама!!
22
Обмен недостающих семнадцати стовок прошел обыденно. Арабы выдали мне сорок три тысячи шестьсот девяносто крон, из которых девяносто я тут же, на Вацлаваке, на веранде престижного ресторана отдала за бокал «Трамина», потом тысячу сто истратила на продукты – опять в пятницу, ведь следующий понедельник – исторический день! – две тысячи доложила к трем, заработанным в минувший понедельник и определила их отдать художнику Киянице, которому должна восемь. Двадцать тысяч, не могрнув глазом, отложила для Люси и оставшиеся двадцать доложила к двумстам. Все. Я готова.
Но у меня осталось пятьсот крон и я позвонила Маришке и уговорила ее на бассейн. Ведь из-за скверной погоды на День детей я не попала на горячие плиты у детского лягушатника, и довольствовалась сауной. Нынче же солнце довольно дерзко разрывает облака, откроем купальный сезон!
Мы провели на Подоле с двух до пяти часов дня, и, как выяснилось буквально к вечеру, урвали единственных три солнечных часа. К вечеру небо заволокло, в субботу вообще весь день лил дождь, я удивляюсь на Влтаву – как это она терпит дожди целый месяц?! Или это люди, наученные столетним наводнением, работают лучше?
В воскресенье я заработала девятьсот крон и купила дорожную сумку за тысячу шестьсот. Сумку мне сняли с витрины, последнюю, в магазинчике напротив моего станка, и, как «своей» сделали скидку в четыреста крон. Мне теперь нужна дорожная сумка. Кое-какие личные вещи я смогу перевести в Теплице и на руках. И потом, она такая красивая, как моя будущая жизнь!
Ровно в половине девятого, в понедельник, я, Наташа и Франтик были на вокзале Голешовице. Люся уже ждала нас.
Доехали без приключений, Франтик вел себя хорошо. Причем, мы с Люсей читали по книжке, а Наташе рекомендовали смотреть в окно, на гряду гор и необозримые поля, мол, где ты еще такую красоту увидишь, не в Праге же. Наташа фыркала – а вы почему не смотрите? – мы отвечали – уже насмотрелись. Но это неправда, просто у нас были интересные книжки. У меня, например, была Улицкая. Она становится моим любимым современным автором. И то, что я читала, мне нравилось до самого конца. Вот только конец страшно разочаровал. Но это было позже, в автобусе я об этом не подозревала.
В Теплице приехали в десять часов утра и чета Конечных уже ждала нас на стоянке у автовокзала в своем стареньком автомобильчике. Это было кстати, так как Люся везла с собой новый магнитофон. Она предложила всем сразу поехать в «дружство» (кооператив), но Конечные, скромные и пугливые люди, настояли на том, чтоб мы сначала проехали домой, «решили финансовые вопросы».
- Вы думаете, мы схватим договор и убежим от вас? – пошутила Люся.
- А вы думаете, мы схватим деньги, а договор не подпишем? – парировала пани Яна.
- У Вас вон какой мужчина – с ним легко убежать и на край света, - отвесила комплимент пану Конечному моя резкая подружка, - а у нас мужчина – кивок на Франтика – и двух метров не пробежит.
Все-таки поехали сначала домой.
23
Когда вошли в квартиру – Наташа внимательно все оглядела. Мне кажется, она старается подражать Люсе. Тем лучше, что Люся будет у меня теперь не только в подружках, но и в соседках. Куда как приятней, нежели иметь в соседках древнюю старушку, которой периодически кажется, будто кто-то у нее ворует электричество. И Люся сумеет повлиять на Наташу положительным образом, ведь дети всегда слушают чужих больше, чем родных.
Наташу квартира поразила размерами и запущенностью. Я не стала ей на ходу объяснять, что Конечные – люди бедные, но честные. И действительно, как они могли вдвоем содержать такую большую квартиру в порядке?! Пани Яна работает горничной в отеле, в горах, дома-то бывает только на ночь. Пан Ян подвизается таксистом на своем стареньком автомобильчике. В любой конец Теплиц одна цена – пятьдесят крон.
Вот встали все кружком на кухне, у единственного стола из «кухонской линки» и я начала отсчет:
Раз, два, три…десять – пятьдесят
Раз, два, три… десять – сто
Раз, два, три…десять – сто пятьдесят
Раз, два, три…десять - двести
Раз, два. три… десять – двести двадцать
Как стихи, звучали эти цифры для Конечных. Веселые ли.
- Пересчитайте, пожалуйста, - сказала я.
- Да зачем же, мы считали месте с Вами.
- Все-таки пересчитайте. Своей рукой.
И Люся, Наташа, Франтик и я деликатно вышли.
Из кухни в зал есть дверной проем, но они его заколотили какой-то фанерой и прикрыли шторой. Надо будет все это снести. А не ходить из кухни в прихожую, а из прихожей в зал. В зале гулко, на полу осталось одно старенькое ковровое покрытие. И в этой гулкой тишине вдруг прозвучал Наташин голос:
- Ну, ты себе и комнатку оттяпала!
- А что?
- Ничего. Самую большую.
- Скажи спасибо, что я не оттяпала себе зал, как Люся, - засмеялась я, - Я семейный аксакал, мне положено.
Похоже, дочь начинает осознавать, что мы покупаем квартиру. Собственную!!
Через десять минут поехали в «дружство». Чета Конечных и мы с Наташей, потому что Люся решила Франтика оставить у себя, мол, нечего двухлетнего ребенка таскать по конторам, где толчется так много народу, еще подхватит какую-нибудь заразу. И действительно, очередь была огромна. Ждать пришлось целый час. К тому же неотвратимо приближалось время обеденного перерыва и все ужасно нервничали. Мы выходили курить на крыльцо с пани Яной, а Наташка с паном Яном, чтобы не прозевать зычный крик чиновницы «дальший!» (следующий).
Наконец, вызвали и нас. Хотя обеденный перерыв уже начался. И принимающая у нас документы женщина из-за этого страшно торопилась и делала все очень быстро. Глядя на нее, мы все разнервничались. Пан Конечный забыл в «покладне» (кассе) взять сдачу, Наташа забыла день рождения собственного мужа, я что-то ляпнула про то, что плачу деньги я, а квартиру оформляю на дочь, потому что у нее есть «трвалый побыт» (ПМЖ), а у меня пока нет, как будто кто-то меня об этом спрашивал! Обстановку разрядила пани Конечная, которая сказала, что мужчинам вообще ничего доверять нельзя, особенно деньги, и что когда она сама волнуется, то не только забывает, когда родились ее дети, но и даже то, как их зовут.
24
Вышли мы из «дружства» совершенно мокрые. И на дворе стояло такое солнце, что в машине раскалились сиденья. Пани Яна сразу запросилась домой. Хотя, сказала она, новую квартиру я с трудом называю домом, еще никак не могу привыкнуть к трем крохотным комнаткам, в которых не уместилась вся нажитая жизнью мебель, это не комнаты, а "покоички про панинек» (комнатки для кукол).
По «ужадам» мы отправились втроем. Нужно было переписать электричество, отопление, воду, газ, безналичный расчет на наличный, кабельное телевидение. И все это в разных местах, в разных концах города. Мне даже показалось, что Теплице не такой уж и маленький город. Я предпочитала оставаться в машине и даже задыхаться от духоты, а пан Конечный и Наташа тратили в каждом «ужаде» не более двадцати минут, и всякий раз выходили довольные. Так, без проволочек, к трем часам дня мы уже освободились. Конечно, если б не старенький автомобиль пана Конечного, вряд ли бы мы справились с задачей и за целый день. Поэтому при прощании, когда он довез нас до самого подъезда, мы его по очереди расцеловали. Впрочем, пани Яну я тоже поцеловала при расставании. Там, в «дружстве», когда мы выходили курить на крыльцо, она призналась мне, что в квартире, которую они сейчас продают, они прожили с мужем шестнадцать счастливых лет, вырастили двоих детей. Теперь, когда дети вылетели из гнезда, стало им там слишком просторно.
- Зачем нам двоим четыре комнаты? – вздохнула она, - Вот вас сколько жить будет?
- Пока я одна, - ответила я, и пани Яна пошатнулась, - Но в будущем я надеюсь перевезти сюда свою маму.
Люся ждала нас с обедом. Был супчик и мясные пирожки к нему, испеченные Верой Ивановной. Надо же, у нас даже мам зовут одинаково! И почему Бог не дал мне Люсиного характера?!
Франтик с Наташей часок поспали, а я с «Похождениями Невзорова» провалялась на диване.
- Ты хоть чувствуешь, что стала хозяйкой роскошной квартиры? – спросила Люся, когда уже провожала нас на автобус.
- Ничего не чувствую, Люся, кроме страха. Как я теперь со все этим справлюсь?!
- Глаза боятся – руки делают, - сказала подружка, - Потихоньку.
В восемь вечера мы были дома, а в девять уже все трое спали как убитые, до того умаялись от собственного геройства.
25
На следующий день я поехала на Гавелак, но на станек не встала. Не было ни желания, ни сил, ни необходимости. Никольская уже стояла с одной моей папкой, и я обрадовалась возможности сачкануть. Я только сходила в банк, и получила еще тысячу девятьсот долларов. Осталась последняя тысяча за Вероникой, с которой она просила меня подождать. Что ж, не горит. Дома лежит еще две тысячи, а ремонт я запланировала на три. Для начала нужно поменять то, что есть на руках.
Это был мой самый худший обмен. Даже арабы давали уже не 25 и 7, а 25 и 5. И вечно так с этими американцами! Стоило нам открыть галерею – как случилось 11 сентября! Стоило мне продать в России квартиру, как доллар стал катастрофически падать!!
Получилось сорок восемь тысяч и четыреста пятьдесят крон. Сто пятьдесят крон я потратила на две «Метаксы», вернувшись на рынок и позвав Никольскую «обмыть» покупку. Триста отдала Наташе, надо же и ей «обмыть», хотя бы походом с детьми в «Макдональдс». Восемь тысяч отложила на наем (в пятницу уже платить), а сорок тысяч продемонстрировала дочери со словами:
- Это холодильник, шесть кроватей, обеденный стол со стульями и побелка всей квартиры в одном флаконе!
- Ты так не нервничай, мамочка. Если Лукаш (брат моего зятя, профессиональный маляр) согласится помочь нам – то это выйдет не больше, чем семь-восемь тысяч, вместе с краской. Он сказал, что денег за работу с нас не возьмет, только еда. А кроватей хватит четыре. Лукашу с товарищем и нам с Франтой.
- А дети?
- Как-нибудь.
Мы договорились с ней, что мебель покупаю я, а квартиру белят они. Что касается перестилки полов – тут Лукаш нам не поможет, тут я сама должна кого-то искать. Люся поветовала сделать «плавоуци подлагу»(паркет), причем, везде и сразу. Мол, она постелила линолеум, самый дорогой, какой только нашла, прошло всего два года, а он весь свой вид потерял, пришлось коврами устилать. А такие деньги выбросила, что вряд ли паркет встал бы дороже. Ох, не знаю я. Ничего не знаю…
Да еще Никольская перезвонила и сказала, что ничего не продала. Ни-че-го. Ни мне, ни себе. Вот тебе и станек на целый день, вот тебе и картинки самые лучшие. Спрашивается, зачем мне постоянное место? Вот зачем мне такое постоянное место?!
Позвонила папе. Все обстоятельно рассказала. Не поздравил и не похвалил. Сказал, что теперь ремонтом я еще полгода заниматься буду.
Наверное, настроение у него было скверное, но и мне он весь подъем сломал.
Купила и купила квартиру.
Головную боль…
26
Может быть, я и узбек на осле, но чувствую себя, как осел на узбеке.