Дневник, найденный на домашней странице девушки, бесследно исчезнувшей из дома.
********
Я стою одна на границе пустыни. Я вижу, как ветер создает и разрушает барханы. Я слышу шелест песка. Я ощущаю прикосновения первых солнечных лучей. Сухой воздух приносит с собой аромат вечности. Здесь мое место. Здесь я буду услышана.
Это мой голос. Глас вопиющей в пустыне.
Крик первый. Школа.
Она осталась позади. Белое с синим здание. Широкие коридоры. Расписание на стене. Грохот посуды из-за двери столовой. Глухие удары мяча из спортзала. Тишина коридоров, которую словно скальпель хирурга - плоть, разрежет треск звонка и родившийся из него шторм звуков. Проходя по пустым классам, я ощущаю запах мела и исписанной бумаги. Здесь мы начинали путь в жизнь. Здесь нас учили видеть мир таким, каким мы видим его сейчас. Мы постигали, что важно, а что нет. На что обращать внимание, а на что не тратить времени. Мы прикасались к тому, что сквозь века нам незримо несли тысячи рук и тысячи глаз.
Я стою посреди школьников, я слушаю... и мне становится не по себе. Школа попала в ловушку. Требование задает направление роста. Требование вынуждает тебя расти. Дерево растет вопреки силе тяжести. Но оно растет благодаря ей. Если бы ему не с чем было бороться, рост лишился бы смысла. Требование не может позволить себе роскоши зависеть от своих подопечных. Земля не имеет права отказаться от тяжести, чтобы спасти одинокий росток. Отказавшись, она убьет и его, и всех остальных.
Теперь же требования стали рабами тех, кому они должны быть ориентиром. Они заставили опустить планку, чтобы соответствовать своему уровню. И уже в новой системе требований находятся те, кто не справляются с ними. И вновь опускается планка. И вот уже нет ориентира тому деревцу, которое хотело бы расти. Нет силы тяготения, в борьбе с которой укреплялись бы ствол и ветви. Нет повода становиться крепче и умнее. Нет необходимости. Нет силовых линий. Западня.
Я плачу, а мимо меня проносятся те, кто своим существованием в век гуманности и равноправия убили людей в других, проносящихся мимо меня. Они не виноваты. Ошибкой было ставить требование на равных с теми, к кому они предъявляются.
Я вновь на границе песков. Я слышу раскаты далекой бури. Порывы ветра доносят до меня редкий запах свежести. Я добавляю в пустыню еще несколько капель воды - мне не сдержать слез.
Крик второй. Безымянные.
Они вокруг. В каждом окне и за каждым углом. В каждом доме и в каждом дворе. Не было эпохи, чтобы смогла победить их. Они древнее самой цивилизации. И они переживут ее. Они не нуждаются в ней, а она не нуждается в них. Но сейчас их стало слишком много. Я заглядываю в глаза и вижу пустоту. Мечта? Надежда? Идея? Быт.
Я сама ценю быт. Мне дорог мой дом. Порядок в нем - не тяжкая обязанность, а моя привилегия. Наводя порядок, я обустраиваю свой мир так, как хочу. Создавая уют, я обживаю вселенную и привожу в равновесие свое сердце. Но я не позволю своему дому отнять у меня небо. Как бы не ценила я этот камин, он не помешает меня вечером выйти во двор и, любуясь мириадами звезд, забыть о себе, чтобы лучше себя понять. Раствориться в бесконечности и осознать свои границы. Отдать часть себя миру и забрать частичку мироздания в свое сердце.
Заботы о доме - это не труд, выполнив который, я позволю себе созерцать. Мой дом - часть меня. Я отправлюсь на чердак, чтобы в полной темноте лечь на старый матрац и вспомнить, увидеть и представить лица тех, кто был мне так дорог. И там я вдохну аромат сохнущих собранных жарким днем трав, слыша, как сухой листок отрывается с негромким щелчком от стебля, а потом, шурша, падает на деревянный настил. Потом я зажгу лампу и вытру пыль. Моя забота о доме - часть того усыпанного звездами небосклона и бесконечно долгого падения сухого листа. Мой быт - часть моей мечты.
А они? Я смотрю на них. Я слушаю их. Я ощущаю их запах. И я не вижу в них ничего из того, что дарует человеку душа. Что предъявят они смерти? Что сделали они в жизни? К чему стремились? Чего хотели? Хотели жить? Этого мало... этого чертовски мало.
Я кричу в пустоту песков. Быть может, они сохранят, если не мои слова, так мои чувства. Ветер подхватывает фразы, нещадно рвет их на лету и уносит за горизонт.
Крик третий. Хиросима и секс.
Когда в небе вспыхнуло Солнце ярче тысячи Солнц, а огонь убивал не разбирая, праведник или грешник, мы подумали, что так выглядит Ад. Воображение отказывалось верить, что есть что-то более ужасное. Мы подсчитали жертв и разрушения. Мы начали оживать. Но мало кто знал, что это лишь начало. Мы подвели итоги и разгребли завалы. Но никто не слышал надвигающегося шторма. И он пришел. Мертвые дети. Полумертвые взрослые. Погибающие урожаи. И главное - страх. Страх перед беспощадным лезвием Судьбы, незримым и неслышным, карающим без суда.
На нашем веку тоже была своя Хиросима. Женщина стала свободной. Женщина получила те же права. Подобно сфере атомного пожара, женщина ворвалась даже в те области, где не хотела быть, лишь бы проверить, действительно ли полную свободу она отвоевала. Женщина обрела право выбора. И право менять свой выбор по желанию. Мужчина не остался в долгу. Мы подсчитали потери и разрушения. Но мало кто знал, что это только начало. Мы подвели итоги. Но никто не слышал надвигающегося шторма. Шторма, в котором воплотился гнев предков на нас, нарушивших порядок вещей. И шторм пришел. Незримый. Неосязаемый. Лишь трепет эфира известил о его начале. Да, мы разгребли завалы. Но бушевать эта буря будет еще не одно поколение. Одиночество в многолюдной толпе принесла она нам. Бесконечную удаленность в мире, облететь который - это вопрос часов. Отсутствие будущего в обществе, полном аналитиков и предсказателей. И много... много пустоты. Пустоты, требующей заполнения. Заполнение, требующего бесконечного бега. Тысячи контактов. Сотни знакомых. Десятки друзей. Лишь бы не останавливаться. И не остаться в темнеющей холодным светом пустоте.
Солнце восходит в пустыне не так, как где бы то ни было. Я смотрю на рассвет и мечтаю о времени, когда покой и наполненность вновь станут моими спутниками. Мои ноги прочно увязли в холодном ночном песке. Ничто не движется в этот миг. Лишь древнее светило продолжает свой неспешный ход.
Крик четвертый. Они.
Мужчины. Мы подвигаем их на подвиги и мы же обращаем их великие достижения в ничто. Лавровый венок несет мужчина. Но венчает его женщина. Так было всегда. Так должно быть. И вот оно, эхо сексуальной революции - мы хотим нести венок сами. Он тяжел. Он не создан для нас. Да, мы свободны и имеем полное право требовать его. Зачем? Мужчина тешит свое самолюбие, достигая вершин. Без женщины его самолюбие не получит ничего. Вершина нужна для того, чтобы привести туда женщину. Успех - чтобы разделить его с ней. Горы не свергаются ради себя. Они свергаются во имя. И это имя женское.
Мы зависимы и уязвимы. И они зависимы не меньше. Что толку от достижений, если нет алтаря, на который их можно принести. Мы - их алтарь. И революция заставила многих из нас оставить этот пост. Теперь мы сами можем приносить жертвы на свой алтарь. Мы сами можем наполнить чашу жертвенной крови. Но, как и верующий лишен смысла без тотема, так и тотем - лишь кусок дерева без поклоняющихся ему. Поклоняющихся нам.
Но вот оно - эхо революции... они тоже обрели свободу выбора. Их перестали стеснять нормы и правила, религия и закон. К лучшему? Я так не думаю. Это та же ловушка. И уклон один - под гору. Вниз.
А теперь я скажу то, за что меня ненавидят те, кого я называла подругами. Мы сами загнали себя в эту колею. Мы испортили их. Нашей вины в этом поровну с ними.
Посмотрите на нас. Среди нас те, кто, следуя новомодной, но уже чуть подустаревшей свободе, не требуют ничего. А теперь посмотрите на них. Те из них, кто еще не окреп, стали не деревьями и уже не станут ими. Они - вьюны. Проще не тянуться вопреки требованиям, а отправиться туда, где требований нет. Обвить чужую и чуждую опору. Опору, к созданию которой ты не приложил сил. И что же мы, оставшиеся? Мы совершили ошибку. Мы снизили требования. Но что нам было делать?
Мы все еще помним, как хорошо быть рядом с рыцарем, но он уже стал героем сказки. Реальную мечту мы записали в разряд недостижимых. Ожидая принца на белом коне, мы строим отношения с теми, кто был бы не у дел, окажись на пороге принц, и с ними создаем семью, рожаем от них детей. И все.
А дальше? Дальше... только вниз. Мы лишили их ориентира. И сами пожинаем плоды.
Ярко-синее небо отражается в раскаленном песке. Отражение чуть колышется. В отсутствие ветра единственным звуком в этом краю остается хруст прогревающегося песка. И мои слова.
Эхо. Мы и вы.
Никогда не рискнул бы вторгнуться в этот край, если бы не ощущал всем телом, что мои слова вплетутся в твою речь, увековеченную песками. Я путник, одинокий странник, идущий сквозь пустыню. Днем я бреду наугад. Ночью я иду к той звезде, которая ведет меня по жизни. Я не знаю, куда я приду, и не знаю, зачем. Я расту вопреки пустыне, населенной миллионами людей, которые не слышат и не видят меня. Они - песчинки, перекатывающиеся по воле ветра. Они встречаются, соударяются, разлетаются. Они ищут в этом знаки судьбы, не зная, что лишь ветер властен над ними. Ветер, даже не знающий об их существовании.
Ты права. Все, что мы делаем... все это по имя вас. Ради вас. Для вас. И благодаря вам. И мы не делаем ничего, если нет алтаря, который бы принял наши дары. Я не пишу стихи уже несколько лет. Потому, что нет той, которая бы требовала моих стихов.
Знаешь ли ты, как рождаются стихи? Не зря подходит слово "рождаются"... Для зачатия нужны двое. Тот, кто выносит. И та, которая примет... ты ходишь и чувствуешь внутри себя что-то новое, чего не было еще вчера. Сперва оно почти не занимает тебя, но чем дальше, тем больше времени ты стараешься поймать эту мысль, ощупать ее, познать ее. Она мелькает, играя с тобой, не давая разглядеть себя или даже назвать. И однажды ты, уже утомленная этой охотой, вдруг понимаешь - оно созрело. Стихотворение рождается. Ты не находишь себе места. Ты кутаешься в одеяло с головой, но не можешь спокойно лежать. В голове проносятся сотни слов. Ты судорожно ищешь то единственное, как нить, которая будет началом клубка. И ты находишь его... строка, вторая, третья... нет. Не то слово нашлось. Минута отдыха. И следующая схватка. Это длится часами, иногда минутами. И потом, свободный от этого груза, груза приятного, ты смотришь на исписанный корявым почерком лист бумаги... читаешь слова... и тебя наполняет чувство, которому нет слова. Ты становишься родителем... остается лишь умыть, причесать и дать имя. И принести его пред очи той, которая является родителем не меньше тебя... Я уже несколько лет не пишу стихов... некому.
Мы с тобой - вымирающий вид. Нам подобные растворяются, теряют надежду, забывают мечты. Я не хочу вымирать среди песков в одиночестве. Я хочу жить среди подобных.
Я усыплю лепестками роз дорогу той, которая требует этого. Я поднимусь на вершину с той, которая мечтает о вершине со мной. Я исполню любое желание, лишь бы у женщины была мечта, чтобы ее загадать.