ЛЕНИН И ПЕЧНИК
Когда Володя Ульянов сделался стареньким, его стали называть дедушкой Лениным и поселили в лесах домодедовских в доме бывшего московского генерал-губернатора. И была в том доме печь, в которой дедушка Ленин, от нечего делать, жег местных жителей. Бывало, зазевается местный житель, а тут из-за поворота Ленин на черном Ролс-Ройсе. Хвать местного жителя под микитки, и ну к себе тащить. Забеспокоиться иной местный житель: куда это вы меня, товарищ дедушка, за чем бы это? А тот ему: «Куда, куда. – На кудыкину гору». – Очень недолюбливал дедушка Ленин местных жителей за их недогадливость.
И все бы ничего, если бы не две напасти. Первая - дом бывшего градоначальника располагался на горе, а с горы той вид замечательный открывался на все близь и даль лежащие окрестности, от чего местных жителей в округе сильно поубавилось, а скуки у дедушки Ленина приумножилось. А вторая, печь градоначальникова не сдюжила, зачадила больно - старорежимная была, не для народа деланная.
Встал как-то по утру Ильич (дедушку Ленина еще Ильичем звали) угоревшим более обычного, поморщил белый лоб, пошевелил кочарежкой угольки в печи, и решил, что отныне он всех местных жителей спервоначала пытать станет на предмет принадлежности к печному ремеслу.
И вот попадается ему мужичок.
- Печник? – спрашивает Ильич с порожка Ролс-Ройса.
- А можить и печник, - отвечает мужичок, - а тобе-то что, может в колымагу твоейную голланку вправить?
Ну, тут дедушка Ленин его по обыкновению, без околичностей, под микитки - и айда. А мужичина блажит, и не как-нибудь, а по матери, да еще и по роже дерзает. Ильичу от такой интервенции даже Каменев с Зиновьевым припомнились.
- «Да ты знаешь, печничина», - побелевшими губами шипит Ильич, – «с кем дело имеешь».
- Во, во!, - подхватывает мятежный мужичок, - выкладывай кто таков есть, сейчас дедушке Ленину доложу…
- Как фамильё твоё!.. – вопит мужичок, дергаясь в объятиях Ильича.
«Ишь ты», - догадывается Ильич, - «не признал! Вот комиссия». Голос его теплеет. У глаз кукожатся веселые чертики.
- А что ж ты, самого дедушку Ленина знаешь? – с деланной тревогой восклицает он, не выпуская печника из объятий.
- А то! Я ужо знаю, не боись, в раз на лопатке окажиься …
- Как фамильё! - не унимается мужичок.
А Ильич эдак полуоткинулся в англицкое сидение, кепку свободной рукой снял, и хитро так ему отвечает:
- А я как раз управляющий делами ленинскими буду – Бонч я Бруевич. Меня дедушка Ленин про твою печную душу послал, мужичок-печничок.
- Бо-о-ончия, - недоверчиво протягивает мужичок, вглядываясь в Ильича.
- Бонча, Бонча, - весело передразнивает Ильич. – Поехали к дедушке на горку. И не трясись так – у дедушки печь долго жить приказала. – Мог бы и догадаться, когда ему печник занадобился.
Приехали они в губернаторов дом. Обстучал печник печь, глину замесил. Кирпичи кладет по струнке ровно. Увлекся, так, что даже к шагам за дверью перестал прислушиваться – «не дедушкины ли?».
Долго ли, коротко ли, а к вечеру в печи уже полешки потрескивали.
Вот и вышел Ленин к печи.
- А, Бончия, - говорит разомлевший от жара и удачливого дела печник.
- Кому Бонча, ласково так, с расстановкой, отвечает Ильич, а тебе, печнечина, Бруевич пришел - дедушка Ленин я!
А у печника, как на грех, руки на тот момент в глине были.
Так он даже и слезы утереть не сподобился.