Ну, как сказать, что ты стала нормальной. Общественно и морально вступившей на правильный путь
и всё это всего лишь якобы, да кабы так. Измучила родителей подростковыми протестами, изколесила
пол-города в поиске потерявшегося кусочка луны, уж на котором тебя поймут и примут. Грызла зубами
недоброжелателей, недобро смеялась трудностям и вроде бы получила то самое - желанное. Вот, вроде
бы...беги себе по девочкам, целуй их яблочные щечки, завлекай в уютную квартирку и просто дыши
уверенно, свободно - мама с папой и старшим братом махнули рукой, будто ты мебель, пришедшая в
неисправность. Любима, хранима - и ее никто не посмеет выкинуть, пускай она "ненормальна". И ты...
готовая к продолжению празднику после заслуженного бунта...влюбилась. Опаньки, и таблетка валидола
на ночь, запитая выпустившим все пузырьки газированным напитком. А смешивать нельзя...но и осталь-
ное тоже вроде бы? А черт его знает, бах и на подушку, да под одеяльце.
А начиналось всё так невинно. Полупустыный компьютерный клуб - твое новое место работы. Проследи-
ла за последними клиентами - кто играл мечтательно вскидываю руки при проигрыши, другие усиленно
набирали тексты и качали рефераты. Тишь, да гладь. Вскоре ушли и они. Ты стала выключила компью-
теры, привела в порядок опустевший зал и собралась уходить, как входная дверь распахнулась и
внутрь забежал молодой парень. Невысокий, щупленький, он выпустил пар холодного уличного воздуха
и подойдя к тебе проговорил:
- Можно отксерокопировать вот эти документы...- и перед твоим лицом целая пачка бумаг, увесистая
и толстая, не меньше сочинения трудов великого Ильича. Другого бы, да еще мужеского пола ты пос-
лала бы ловить дольче виту за угол, сослалась бы на позднее время, да и вообще твое рабочее время
кончилось - с чего бы это, а? Но столкнувшись с его пристальным взглядом нежно-карих глаз и замерз-
шей улыбкой ты неожиданно для самой себя сказала:
- Давайте...только по-быстрому...
- Конечно - согласилось "зимнее чудо" и всё время пока ты копировала, заправляла подуставший ксе-
рокс бумагами он смотрел на тебя отойдя в сторонку и руки твои почему-то стали трястись.
- Вот, готово - ты протянула ему отксерокопированные листы и он покопавшись в карманах виновато
пробубнил, что денег у него не хватает на всё это богатство и он мог бы зайти за ним завтра или
забрать, оставив под залог удостоверение. И вот хлопнуда дверца, он ушел, а ты осталась с этими
белоснежными бумажками и его документам. Облизнув пересохшие губы ты рассмотрела его и к своему
удивлению обнаружила не соответствие написанного и только что увиденного. Документы на женское
имя и фотография отдаленно напоминающая недавнего гостя. Обманул, подсунул, да сгинул, пронеслось
в натруженной за день голове, но тут же было откинуто в сторону - слишком мил, хорош и учтив,
авось недовязочка вышла и стала ждать. Даже поздним вечером ты разглядывала оставленное удостове-
рение и перечитывала его вновь и вновь. Лепихова Марина Ивановна. Мелкими обмаными буквочками.
Утром зачем-то неизвестно от чего принарядилась, накрасилась и благоухая новым парфюмом дожидалась
его. Он пришел так же поздно. Так же неожиданно скрипнула дверь и на пороге возник знакомый вечер-
ний силуэт. Прошагал до тебя, распахнул полы черного пальто, ослепил ясностью глаз и протянул но-
венькие нисколечко не смятые купюры, извиняясь за поздний визит. Он ссылался на работу, переминался
с ноги на ногу, а ты лихорадочно искала сдачу, долго будто не желая просто так отпускать его.
- А знаете, девушка, сдачу оставьте себе...в подарок за работу...вы мне оказали большую услугу...
- Себе? - ты посмотрела на него, на его хорошо очерченые губы и нежный взор и обомлела.
- Именно...- он улыбался и чертовски очаровывал. Какие тут девочки, когда такое...перед тобой робко
заигрывает и стреляет игривым взглядом.
- Вы щедры... - отказываться от подарка ты не стала и взамен улыбнулась, не зная, что еще сказать,
а он не уходил, потоптался и вышел. Ты посчитала выручку, покурила у форточки и закрыв дверь на
ключ вышла и увидела его. Он стоял поотдаль и смотрел прямо на тебя и ты пошла прямо к нему,
как зачарованная, околдованная этой ненормальной зимой и чуждыми прежде тебе желаниями.
- Хотите проводить меня домой? - пошутила ты проходя мимо и получила утвердительный ответ. Моло-
дой человек присоединился к тебе и узнав маршрут твоего следования обрадовался, сказав, что ему
по пути, на ту же остановку. Отказываться от приятного сопроводителя ты не стала, да и идти одной
этим холодным вечером не хотелось.
- Я забыла вернуть вам...удостоверение - вспомнила ты на полпути и покопавшись в сумочке выудила его.
Парень взял документ из твоих рук, мягко дотронувшись пальцами до твоей ладони и снова улыбнулся.
Это была чудесная игра жестов, легко узнаваемая, но в тоже время столь загадочная.
- Лизавета...- протянула руку и получив крепкое рукопожатие услышала в ответ:
- Марик...
Марик...а на языке так и бегал, прыгал любопытствующий вопрос, но ты молчала, сознавая, что в
принципе это далеко не твое дело.
- Я люблю зиму... - и была честна. Белый серебристый снежок, темно-синее небо и хрустящие шаги
на темных улочках...что может быть прекраснее? Ничего...
- И я...- ответил и это было последнее, что он успел сказать. Подьехала твоя маршрутка, ты сказала
нелегкое "пока" и исчезла внутри машины. Растерев замерзшее стекло ты видела его уходящую в даль
фигурку и поняла, что он просто хотел побыть с тобой, соврал о остановке и идет нагруженный мыс-
лями всё дальше и дальше от тебя. Застучала к водителю, застучала каблуками по льду, что покрывал
дорогу и побежала за ним. Несколько минут, запыханное лицо, сорванное дыхание и ты рядом. Смотришь
без отрыва в его глаза и беззвучно шевелишь губами.
- Лиз...- улыбается он наконец, словно очнувшись от оцепенения.
- Марик...- вторишь и так же искренне улыбаешься и вместе хором, дружно:
- Давай прогуляемся? - а позже, осознав полное совпадение мыслей и желаний - легкий хохоток.
Ночная прогулка, дым от сигарет, робкие попытки рук, автоматически тянувшихся к друг другу и вот
он первый, вымученный поцелуй, у закрытого киоска с газетами. Он целует сначала верхнюю губу,
затем нижнюю, кусает ее и наполняет тебя теплым языком, ласками нёба и крепкими обьятьями. Ты
таешь и смущенно отворачиваешься в сторону, шепчешь, что такого прежде не было, что это всё так
странно.
- Как и я...- говорит он и в ответ, как знак протеста получает долгий поцелуй. Нет, нет, всё
хорошо, мне хорошо, отвечают твои губы, хоть я и не могу понять кто ты и с чем тебя едят, милый
зимний мальчик в смешной беленькой шапочке.
Он провожает тебя до дому, жутко промерзнув, но заходить отказывается несмотря на твои уверования
об отсутствии лишних лиц, он улыбается и обещает снова зайти и исчезает за углом соседнего дома.
Ты падаешь на кровать, сжимаешь плюшевого мишку и улыбаешься, закрыв глаза...
Всё утро ты думаешь о нем, забываешь брать плату, не замечаешь интересующихся клиентов и паришь
по компьютерному залу, то и дело натыкаясь на кресла. Ты ждешь вечера, а вечером он не появляется
и на следующий вечер тоже. Ты в панике, ты в ужасе. Уходишь, так и не дождавшись его. Приходишь
на ту самую остановку, пропускаешь последний автобус и идешь домой пешком, погруженная в нелегкие
мысли. До самой двери подьезда, квартиры ты ждешь, что он появится рядом и тихонько шепнет твое
имя, одарив сладким поцелуем и нежным взглядом карих глаз...Но его нет...
Он появился только через неделю, среди рабочего дня, после обеда, зашел кивнув тебе, такой радост-
ной и сел за дальний компьютер. Сидел несколько часов не поворачиваясь к тебе и ты уже потухла,
кусала пальцы и кляла себя за глупую легкомысленность. Он ушел и появился снова вечером за час до
закрытия. Когда часы пробили конец твоего рабочего дня ты поднялась, подошла к нему и строго, как
можно холоднее сказала ему:
- Извините, Марина, но мы закрываемся...
- Я не Марина...- ответил он, не поднимая глаз от монитора.
- А кто же тогда? В документах же написанно, я видела...- дуешь губки ты, а он рычит:
- Мало ли что там написанно...
- Что написанно, то и прочитала...- злобно упрямишься ты, хотя хочется говорить совсем другое.
- С чем и поздравляю! - он ужасно ядовит, он расплачивается и выходит громко хлопнув дверью.
Ты еще больше кусаешь пальцы, клянешь себя за грубость и выходишь на улицу. Пустынные фонари,
зимний вечер и тишина. Ты идешь по улочке, а по яблочным щечкам капают слезы, мокроватые линии
соленой воды. Хочется сесть на холодную лавочку и разреветься со всей силы. Что ты и делаешь. Но
слезы будто застряли там внутри. Спасительная сигаретка липнет к мокрым от слез губам и пепел
падает на твой длинный розовый шарфик.
- Извини...- он садится рядом и ты вздрагиваешь. Он достает сигарету, курит и продолжает. - Я
ушел не потому что мне так хотелось...я ушел потому что для тебя я Марина...
- Но...- пытаешься сказать ты, но он перебивает:
- Да, Марина...по документам, по этим ничтожным бумажкам, но не здесь, не там! - он распахивает
пальто и тычит себе в грудь и заметив твой испуганный взгляд говорит:
- Я Марик...я парень...с документами на девушку...если можешь понять, не прошу принять, конечно...
- Марик...- шепчешь ты.
- Лиз...- через минуту отвечает он.
- Пошли погуляем?
- Как вчера? - спрашивает он.
- Нет, как сегодня. Ведь ты Марик, парень и это самое главное.
Его глаза светятся счастьем, он улыбается по-детски, обнажая десны и кивает головой.
Вы идете держась за руки, он отбегает вперед на скользких спусках и помогает тебе сойти нежно об-
нимая и всем своим видом показывая чуткость по отношению к тебе.
- Марик...мне очень хорошо с тобой...- говоришь ты и он молчит, а ты повторяешь делая ударения
на каждом слове. Ты ждешь его ответа, но не дожидаешься. Лишь у порога твоего дома он говорит:
- Лиз...я парень, а не девушка и я не хочу, чтобы ты воспринимала меня, как девушку, понимаешь?
- Девушек я знаю, поверь мне...- вторишь ты. - И у тебя с ним нет ничего общего...- замечая его
пристальный взгляд нежно шикаешь - А бумажки это всего лишь бюрократия и бумагомарание...
Он крепко тебя целует, несет на руках до двери, востанавливает сбитое дыхание, преданно ест уго-
щения, пьет чай, рассматривает твои детские фотографии и засучив руки в карманы джинс бродит по
квартире, старательно обходя спальню. Ближе к часу ночи он сообщает о своем уходе и увидев твой
погрустневший взгляд шепчет, что теперь он точно придет, обязательно придет, не уйдет, не улетит.
- Жду...- отвечаешь ты, виснешь на его худенькой шее и закрывая дверь оседаешь рядом с ней, при-
жав ладошку к стучащему сердечку. А в нем столько восторга и тепла, что хочется летать...
А на выходных после нескольких свиданий в кафе, в парке и у себя дома ты звонишь подруге и расска-
зываешь эту необыкновенную зимнюю историю.
- Он, что...парень? - восклицает подруга, как бы намекаю на твою предрасположенность к женскому
полу и ты после некоторого колебания отвечаешь:
- Да...парень...самый настоящий и лучший!
- А как же...ты лесбиянка была вроде?! - теряется в догадках собеседница, а ты смущенно фыркаешь,
что любят не тело, не пол, а душу, настоящего человека, но в нем ты полюбила именно мужчину.
- Мы потеряли свою сестру! - горько шутит подруга, а ты поправляешь ее говоря, что взамен приобре-
ли самого счасливого человека на свете, разве это так плохо?
А вечером приходит он. Твой Марик. Замерзшая маленькая фигурка. Покрасневший нос, теплые карие
глаза и букет ярко-красных роз, вкупе с бутылочкой доброго винца и конфетами. Ты целуешь его
и уводишь к себе. Ты не замечаешь его женского тела. Для тебя есть только он. Милый, нежный,
заботливый и жутко в тебя влюбленный. Ты вздрагиваешь от его ласк, стонешь от его губ, ты напол-
няешься им, как это ночное небо звездами и падаешь в глубину полного наслаждения.
- Как ты видешь...я не только по документам не мужчина...- смущенно говорит он после этого, а ты
вдыхая аромат его волос отвечаешь, что именно сейчас он еще больше убедил тебя в том, что он это
именно ОН и не существует больше никаких вопросов.
- Марик...ты мой Марик...- легкая щекотка и всё заново, всё игриво, и так приятно-ясно.
А на утро, во время перекура на балконе, он грустно вздыхает и молвит тебе, что многое нужно
обьяснить, рассказать и попытаться передать - молчать нельзя, такое не скроешь, тем более от люби-
мого человечка. Ты прижимаешься к нему всем телом, согласная на любые разговоры, лишь бы рядом.
Он сажает тебя напротив себя, и опустив голову говорит о своей жизни.
- Я родился таким...девушкой...ошибка природы...да черт его знает, но так вышло...ОН, что заклю-
чен в НЕЙ...и так хочется вырваться...расправить крылья...и этому всему есть обьяснения...таких
как я много и это всё преодолимо...
- Лечится? - встреваешь ты и получаешь обухом по голове:
- Лечат больных...
- Прости - сжимаешься внутри, а он опускается на колени и прижавшись подбородком к твоим коленям
продолжает. - Нет-нет...это ты прости...ты же ни в чем не виновата...я транссексуал...человек
рожденный не в своем теле...вот и всё...житель маленького городка, что сбежал сюда подальше от
гонения и непонимания...
Ты обнимала его, целовала и понимала насколько всё горит там внутри - за него от горя, за себя
от счастья и просто от того, что влюбилась, как школьница, без оглядки. Бывает же так...
Понедельник стал первым днем твоей новой жизни. Темная тусовка мгновенно разнесла весть о твоем
исцелении, но тебе было плевать, ты любила и была любима. По вечерам он приходил к тебе, вы гу-
ляли, ты готовила ему ужины, ласкала, согревала, провожала и ждала до следующего вечера. А на
работе, когда выдавалась свободная минутка сама залазила в просторный Интернет и читала взахлеб
всё, что было связанно с транссексуализмом. Да несколько месяцев ваших встреч ты знала об этом
почти всё и стала его ближайшим соратником.
- Я буду делать операцию...- сказал он прийдя к ней домой.
- Из-за меня?
- Нет...из-за себя...
- Если так, то я согласна...главное твои желания, а я приму...
- Почему? - в глазах тихий взор.
- Потому что люблю...
Он улыбнулся и кинулся обнимать ее. Он радовался, как ребенок, рассказывал о работе, о приятном
начальстве, что скоро у него получится купить квартиру и всё у них будет хорошо.
- Ты же хочешь...быть со мной? - спросил он ночью, разбудив ее поцелуем.
- Хочу...
- Так оно и будет...- чмокнул в щеку и заснул.
Так оно и будет, повторила ты и заснула с улыбкой на устах.
А на выходных в гости зашел старший брат и поинтересовался верны ли те слухи, что она его непуте-
вая сестренка встречается с "недевушкой"?
- А какая же вам разница? - колешься в ответ. Девушка, парень - мое дело, ясно же.
- Просто...родители были бы рады...так да или нет? - ох, как хочется взорваться, выплеснуться.
- Да, с парнем, но это не причина любить меня...я такая, как и прежде...так, что пока и доброго
пути! - ты не любила определения нормальности, а с ним считала себя прежней просто любящей мужчину.
А поздней осенью - первая пробежка по врачам, да по специалистам - первый отказ и первое твое от-
чаянье за него, но он держится. Он молодец, улыбается неудаче и не опускает руки - кирпичик за
кирпичиком складывая свою судьбу. И через время новая комиссия, новое обследование, твои трясущиеся
коленки и его немигающий взор. Он полон дрожи и волнения, но он молчит, он мужчина...
Со второго раза разрешение полученно. Фейрверк души и тела. Ты виснешь на нем, целуешь, гладишь
непослушный ежик волос и одариваешь улицу счастливой улыбкой. Он спокоен и малоэмоцианален, но
ты же знаешь, что это для него значит. Он просто такой...тихий, спокойный и главное твой...
Гормонотерапия...Уколы, что совершаются твой твердой рукой, медленные изменения и серебристо тя-
нущаяся зима. Вы купили квартиру, сложив все свои сбережения, мебель и отпраздновали новую жизнь.
Город ласкал вас теплой зимой, приятным новосельем, новогодними праздниками и мишурой радостных
картинок.
Пролепетало время и наступило то чего он так ожидал - всё сделанно, всё сотворенно - всё полученно
и выданно. Вы сидите дома. Он курит, а ты лежишь на его коленях. Вокруг сумрак, мерцающие свечки
и рамочки с вашими общими фотографиями. Ты кладешь ладонь на его грудь и слышишь сердцебиенье,
мирное, спокойное - вот он, взгляд карих глаз и можно засыпать. Ведь утром всё будет еще лучше...
А как-то...вечером...
- Я ухожу...к другой...мне кажется, что это нечестно...я был с тобой потому что ты приняла меня...
А я хочу просто любить, не в знак благодарности...
- Понятно - гулкое, что вырвалось из твоих губ. Как оно больно - предательство, разрыв, занозоч-
ками по сердцу и все мечты в одну кучу - разбитого красивого фарфора, что полетел вслед ему.
Тяжкая депрессия, звонки от него, чтобы сказать, что всё это принадлежит ей. Но не ты, не ты,
кричало там внутри, но наружу вырвалось лишь одно холодное - спасибо и прощай...
А подруга, с которой ты поделилась несчастьем утешала просто и незатейливо - налила стопку водки
и прежде чем выпить сказала:
- Не кисни...все они мужики такие...козлы!
Ты промолчала, выпила и забылась.
Злость просила проклять его, разбуяниться и зажить по-старому, но что-то мешало тебе...
А как-то утром, возле какого-то торгового центра ты увидела его. Он выходил из машины в сопровож=
дении молодой женщины. Боль застлала глаза и ты еле дошла до дома, набрала горячей воды в ванной
и погрузилась в нее, желая не просыпаться, и не дышать.
Прошелестели ржавыми листочками года. Ты отдалась на одну ночь хорошему знакомому, что уезжал в
дальник края на поселения и родила мальчика. И как это не было странно...он страшно напоминал
тебе о нем, ушедшем и сгинувшем...
Как-то вечером, когда ты и малыш сели ужинать, он пятилетний сорванец радостно спросил:
- А где мой папа?
- В далеких краях и вряд ли тут появится...- ответила сухо.
- А вот и неправда! Он приходил ко мне сегодня и давно приходит! - ты чуть не подавилась куском
мяса - кто приходит, как приходит, а малыш бойко отвечал, мол, он, мой папа.
На следующий день ты отпросилась с работы и в обеденное время топталась около детского садика.
Дети бегали, играли, а ее мальчик озирался по сторонам, искал кого-то глазами. И вот рядом с ка-
литкой остановилась иномарка и малыш сорвался с места. Из автомобиля вышел он...те же карие глаза
и легкая грусть в улыбке. Она хотела подбежать, увести ребенка, но что-то останавливало ее. Она
смотрела, как он присел на корточки и расправил обьятья. Малыш прыгнул на него и долго-долго вис
на нем, как когда-то делала это она. А он целовал его в щеки и тискал и открыв дипломат протянул
подарок - красивую игрушку. Малыш минуты две поговорил с ним после чего он проводил его до калит-
ки и помахав рукой вернулся к автомобиля. А она так и не решилась подойти. Она не знала, что го-
ворить, что делать, что творить.
А вечером он спросила у сына, как он познакомился с папой.
- Он позвал меня, когда я играл в мячик и сказал, что он мой папа и подарил конфету...- улыбнулся
малыш.
- И ты просто так...поверил ему...- укоризненно заметила ты.
- Да...он же мой папа...
- Люди могут и лгать, дорогой.
- Нет, он не лжет...у него глаза честные...
Ты заплакала, а малыш, увлеченный новой игрушкой не заметил этого.
Еще одним вечером малыш покопавшись в своем зелененьком рюкзачке вытащил оттуда красную розу и
сказал, что папа передал ее маме. Ты взяла цветок и в твоей голове пролетела вся та сказочная
история. Укладывая малыша спать ты шепнула ему, что папа может прийти к ним, в гости.
- У всех папы живут с мамами...а почему мой папа не живет с нами...- спросило сонное чудо. Ты
поцеловала сына в лоб и ушла к себе, где лежала в кровати, разглядывая кровавую розу, ледавшую
рядом с тобой, на другой половине кровати.
На выходных раздался звонок в дверь. Ты не успела подняться с кресла, как малыш открыл дверь и
раздался его радостный возглас и в перед тобой показался он, с малышом на руках. Сын обнимал его
за шею и радостно смотрел то на тебя, то на него.
- Здравствуй, Лиз...- сказал он и опустил ребенка на пол.
- Здравствуй, Марик...- ответила ты, потуже запахивая халат.
- О...- малыш подбежал к телевизору, где заиграла музыка и оставил вас вдвоем.
Он присел на табуретку в прихожей, а ты на край кресла.
- Я приготовила обед...- сказала ты после долгого молчания. Он очень изменился. Но глаза остались
те же, детские и ласково-обманчивые. Он молчал, а ты сказала:
- Проходи...это же твой дом...твой ребенок...
- А ты...- глухо говорит он. И ты молчишь в ответ, ты обнимаешь его и помнишь всё - годы без
него, боль и одиночество. В глубине души ты всё-таки знала, что он вернется...
А ночью...в холодной постели ты лежала поотдаль от него и он не старался сблизить расстоянье.
- Как она...- спросила ты.
- Кто она...- спросил он.
- Та женщина, к которой ты ушел...
- Это моя сестра...
- Но...они же были...другие женщины...
- Были...
- Но и от них ты ушел...
- Да...
Чуть позже он дотронулся до тебя рукой и ты нервно вздрогнула. На душе было противненько и неприят-
но. Хотелось уйти в ванную комнату, закрыться там и смывать с себя эту призрачную паутинку. Он
всё понял и убрал руку с твоего бедра. Ты услышала звук похожий на всхлип - он отвернулся, но
он не спал. Ты поднялась и села на край кровати. За окном шумела листва на деревьях, пахло чем-то
яблочным и сладким. Хотелось пить и ты обошла кровать, чтобы подойти к графину, что стоял на ноч-
ном столике. Жадно, глотками пила воду и видела в отражении зеркала его горящие карие глаза. Он
смотрел на тебя, в отражении лунного света и собственного сияния. Ноги так и подкашивались бро-
ситься к нему в обьятья, как раньше, как прежде, когда он был милым, нежным и любимым, когда он
носил тебя на руках, поил вином, угощал поцелуем и был смешным зимним мальчиком в белой шапочке.
Но разве разбитую вазу склеишь...Если и склеишь, то стать прежней - идеальной, ей не получится.
Будут шероховатости, об которые больно спотыкнешься и уже не поднимешься...
Утром. За завтраком. Покрасневшими глазами наблюдаешь за ними. Он и малыш. Жуют бутерброды, улы-
баются и твой ребенок не капризничает, как оно часто бывает, а ведет себя по-взрослому, пусть
неумело и немножечко смешно, но видно, что рядом с ним он старается быть большим и черт побери
твой малыш просто подражает ему. Ведь в его глазах - он отец и значит он большой, сильный, умный
и самый лучший. В нем ребенок видит себя и хочет быть таким же. А он одаривая его поцелуем в заты-
лок посматривает на тебя, но уже без улыбки. Вам плохо от того, что нечего сказать, что тонкая
серебристая ниточка так долго связывавшая вас теперь же порвана, разнесена на кусочки и нет на-
дежды всё восстановить.
И жизнь снова начинает свой отчет, с еще одного понедельника, но уже много лет спустя...
Успешная работа, свой маленький бизнес, круг друзей новых и старых, множество возможностей и ин-
тересов, да мысли-то не об этом. А с ним ты договорилась, что по пятницам он будет забирать малы-
ша к себе до вечера - на прогулки, игры всякие, да и по выходным он тоже может навещать ребенка.
Она прекрасно видела, как сын тянется к нему, как к никому и он тоже...как не хочется признавать
и понимать это, но он любит его...
А как-то ты совсем замоталась на работе, совсем забыла о конце рабочей недели и понеслась заби-
рать малыша из детского садика. Припарковав машину и подойдя к калитке ты вспомнила о нем. Приос-
тановилась, пригляделась - вот же он. Стоит рядом с малышом, в окружении других детишек, о чем-то
им говорит, корчит смешные рожицы и они все смеются, но больше всех хохочет твой малыш, он то и
дело поднимает взгляд на него и этот взгляд светится любовью...
- Как это всё странно...- шепчешь ты отойдя в сторону так, чтобы тебя никто не увидел. Дым от си-
гареты уносится куда-то вдаль, сизым язычком, длинным и немного островатым.
Они проходят мимо тебя. Малыш приплясывает и прыгает на заднее сиденье иномарки. Он захлопывает
за ним дверцу, садится за руль и машина отьезжает. Ты докуриваешь сигарету и слышишь голоса около
калитки. Это разговаривают воспитательницы детского садика. Одна молодая девушка и женщина в воз-
расте. Речь идет о тебе и ты невольно прислушалась.
- Это что...отец мальчика...
- Да. Отец. Давно к нему ездит.
- Заботливый такой, да и мальчик весь в него.
- Он со мной говорил...вежливый, спокойный такой...
- Да...и чего ей не хватало...дура какая-то...
Ты резко выныриваешь из-за угла и шагаешь до машины. Внутри всё клокочет. Он ушел, он бросил,
он разбросал все мечты о счастье, принудил плакать, рвать на себе волосы и что теперь. Он герой,
он лучший, а ты обыкновенная дура. Злости хватает на пару ударов кулаком на дверце автомобиля.
Потом же силы иссякли и ты проплакала полчаса сидя внутри машины. Тяжко, худо и нет ничего печальнее...
В одинокой квартире ты пьешь вино и погрузаешься в слова песни...
Ветер-метла мокрый асфальт подметает,
Дерева цвет яркий витраж разбивает,
Ты далеко...Стань светом моим,
Пусть нелегко...
Зажигай солнце, зажигай небо,
Я ловлю осень на губах...снегом...
Зажигай солнце, зажигай небо,
Я ловлю осень на губах...снегом...
Буквы газет, чей-то портрет под ногами,
Были вдвоем, но навсегда опоздали...
Ты далеко...Стань светом моим,
Пусть нелегко...
Зажигай солнце, зажигай небо,
Я ловлю осень на губах...снегом...
Зажигай солнце, зажигай небо,
Я ловлю осень на губах...снегом...
И заснула на диване, калачиком, осушив всю бутылку вина разом. И в голове летали маленькие кару-
сельки и было ненадолго, но призрачно-хорошо и главное впервые...спокойно.
Проснулась от стука в дверь. Он привел малыша. Подтянулась, улыбнулась, собрала в кулачок всю
женскую непробиваемость и вперед - брать крепости, да стены. Поболтала, пошутила, приобняла малы-
ша и пожелала приятного вечера, так, на прощанье и закрыла дверь. Ты ушла укладывать ребенка спать,
а он еще долго стоял под дверьми, курил, шагал из стороны в сторону. Кровью обливался, там,
внутри, но на лице не слезинки - он не умел плакать, он разучился, жизнь отучила. У нее свои методы
и очень действенные, приходится принимать правила игры и не мечтать...зажечь небо...
Губы кричали вечное и никому не нужное - прости, прости, ради бога. Но он молчал, искусывал губы
до крови и продолжал упрямое молчание. Молотил пальцами по стенкам коридора, ходил из стороны в
сторону, наклонив голову и ушел. Скрипнул дверцей...И исчез вечерний силуэт...
А она увидела его в окно. Одинокая маленькая фигурка прошла мимо автомобиля и устремилась куда-то
вдаль, в неизвестность. Она вцепилась пальцами в подоконник и смотрела, смотрела. Быстро дышала
и впивалась глазами в его всё уменьщающуюся спину.
Хлопнула дверца, легкие удары каблучков, наспех одетая курточка, растревоженные локоны волос по
плечам. Где же он, лихорадочно думается, а его нет. Пустыный дворик, пустой автомобиль и тишина.
Лето кончилось и наступают холода. Ветер нещадно гуляет по твоим голым ногам. Надо бы домой, но
ты остаешься. Ты выходишь из дворика на улочку. Мимо проносятся редкие автомобили и такси, а ты
ищешь его, тоскуешь по нему.
Вот она, знакомая дорожка. По ней когда-то зимними вечерами вы гуляли, влюблялись, дарили первые
и самые сладкие поцелуи. Всё было так просто и сказочно. Девочка Лиза и мальчик Марик. Ясная голу-
бизна и спокойная чернота глаз. Сжатые пальцы рук, тесные обьятья и первый шепот - Люблю...
Ты устала, ты не нашла его, отчаилась и села на лавочку. Опустила голову и заплакала. Пускай
слезы они предательницы, вытекут и растают, от этого не горьше.
- Прости...- он сел рядом и ты вздрогнула. Он закурил и тоже...опустил голову. Всё было как в
тот раз, всё было до ужаса похоже. Но, если тогда ты могла уйти, побороть в себе легкую симпатию,
то сейчас, нет. Ты любила и любила до ужаса - его и только его.
Ты коснулась подушечками пальцев его затылка - тот же непослушный ежик. Он так же очарователен.
Вдохнув холодного воздуха ты гладишь затылок и чувствуешь его дрожь. Он тыкается лбом тебе в щеку
и прижимает к себе. Легкое сопротивление, его мягкий напор и вот они...те самые обьятья, как тогда,
как когда-то.
- Я тебя ненавидела, когда ты вернулся...знаешь...- шепчешь ты. Он приподнимается, но ты прижи-
маешь его к себе сильнее и дышишь в самое ухо словами:
- Я ненавидела потому что любила...и люблю...
Наступало пасмурное утро. И они шли вдвоем, взявшись за руки. Они шли домой. И в тишине то и дело
раздавалось:
- Лиз...
- Марик...
Дома их ждал сын, потерянные ночи и рассветы друг без друга. И они хотели вернуть всё это...