Мой Раскольников. Родион.
Ты точил свой топор. Жизнью.
Каплей крови. Ты окроплен.
Вместо глаз твоих. Страха линзы.
Не чужой, но и не здешний.
В черном стареньком. Чахлом пальто.
Кто ты? Ангел, чистый, безгрешный?
Или дьявол, узревший лицо,
Отгнивающей, мерзко смердящей,
И заполнившей. Клетки души,
Криком смерти. Холодно свистящей,
Постулата. Новой судьбы.
Ты сияние холода знаешь.
И волнения, гремящего в штиль.
И губами, беззвучно листаешь,
Надпись в небе: "Убил, я убил!".
Кто-то скажет, что это не модно,
Убивать и часами страдать.
И пускаться взглядом голодным,
И вгрызаться со взрыдом в кровать.
Расколол свою правду-неправду.
И не смог по кусочкам зашить.
Словно камешек на автостраде.
Ты лежишь. И не даешь себе жить.
Ты убил, но я не желаю.
Называть убийцей тебя.
Ты убил и я понимаю,
Что сгораешь ты от огня.
Бледный мальчик лиловых закатов.
Ярость слов в тоске трепещит.
И твой лоб в морщинах. Покатый.
Над погибшей зарницей звенит.
Петербурга. Сырые трущобы.
Мерзкий запах. И ругань. И смех.
Мальчик, бросивший в пропасть. Учебу.
Брошен жизнью толпе. Для потех.
Он беснуется и рвет свои мысли.
Истекает слюной из мольбы.
И страдание. Мальчика. Сгрызли.
И повисли. В снегах. Пустоты.
Я хочу к тебе приглядеться.
И попробовать - "суд совершать".
И суметь. Подобно - "раздеться".
И раздевшись - не убегать.
Ты герой. Ты отверженный Молох.
Ты вкусивший. Алой мечты.
И ребенок, сжигающий порох.
Он прообраз твоей. Пустоты.
Мой Раскольников. Родион.
Бесноватый. В танец кидался.
И ошметками кожи - Раздор.
Липко. Буквами. В строчку. Слипался.
И Сибири тяжелые бури.
Не сметут тебя. В никуда.
И отросшие. Грязные кудри.
Не отмоет. Никакая вода.
Петербург трущобный сияет.
И процентщицы вровень идут.
"Я не вошь" - мальчишка шептает.
Он продолжит твой начатый путь.