МА-МА
Ранняя осень - весенняя осень, солнечно, но прохладно, весело, но грустно. Мы сидим на скамейке в парке, в воздухе витает аромат жженых трав - аромат осени.
Обычно сожжение сухой пожухлой листвы происходит поздней осенью, но почему-то именно в середине сентября парковые служащие решили очистить аллеи от опавших листьев и отцветшей травы. Настороженно смотрим в сторону вероятного источника дыма, просачивающегося с легкими дуновениями ветра откуда-то издалека с соседних аллей. Ничего подозрительного, похожего на пожар, все в порядке, не сговариваясь, возвращаемся в прежнее положение, волноваться не зачем.
Малыши Петька и Ванька топчутся рядом, собирая листья, веточки и каштаны. Игры у них неспокойные. Полуторагодовалые бутузы со сформировавшимся чувством собственности не желают уступать, поэтому каштан Петьки абсолютно неотличимый от каштана Ваньки становится камнем преткновения и войны за обладания этим самым каштаном. Ожесточенная борьба заканчивается дружным диким ором.
Мы, с Леной, моей давней приятельницей понаблюдав за малышами, расхватываем каждая свое чадо и сажаем в прогулочные коляски. Ремни безопасности, как смирительные рубашки, действуют на детей успокаивающе, а бутылочки наполненные соком заставляют бойцов забыть о недавнем побоище и сосредоточиться на приятном – утолении жажды.
Медленно поднимаемся со скамейки и потихоньку начинаем движение в сторону игровой зоны. Идем размеренно, неспешно беседуя о ничего не значащей ерунде.
Мы благополучные женщины, каждая имеет добросовестного мужа, с хорошей зарплатой и серьезным подходом к семейным ценностям. Над нами не довлеют свекрови со своими бесконечными советами. Мы свободны, обеспечены, мы никуда не торопимся, потому что торопиться некуда, мы просто гуляем, два раза в сутки, каждый день по три часа.
- Сегодня Валя звонила, сказала, что они Никиту хотят в садик устроить, - безразлично сообщает Лена, наклоняясь к своему малышу и поправляя ему шапочку, - Спрашивала, есть у меня знакомые, а то им цену заломили…
- Что ты говоришь! – деланно удивляюсь я, останавливаясь, чтобы вытереть подбородок своему ребенку, - И сколько?
- Шестьдесят тысяч и деньгами не берут, боятся, - Лена смотрит укоризненно в мою сторону, - Заведующая говорит им, а что вы можете для садика сделать?
- И что?
- Ну, Серега Валькин он же мебель собирает, - Лена поворачивает коляску в сторону детской площадки, - И им, поэтому поручили оборудовать детский спортзал… Ага… Шведской стенкой.
- И что это стоит шестьдесят штук? – округляю для приличия глаза, протягивая контролеру пятьдесят рэ за вход.
- Ну, он же не из досок от ящиков со свалки будет стенку собирать, - кивает головой Лена, доставая своего Ваньку из коляски, - Он ее будет делать из какой-то хорошей древесины или купит готовую по каталогу, который им заведующая показала.
- А что дешевле? – напрягаю голос, поднимая своего Петьку и усаживая его на качели.
- Я так поняла дешевле на копейки, - пожимает плечами Лена, раскачивая Ваньку, - Потому что дерево для стенки нужно особенное, какое-то импортное и стоит оно недешево, так что за минусом работы от силы тысяч десять они выиграют.
- Может и стоит это того, чтобы отдать ляльку в садик, - промокаю Петьке носик, - Только мне кажется, необходимости нет такой, сидела бы лучше дома это самое простое и ненакладное.
- Дома она не может сидеть, - впервые за весь день на Ленином лице появляются эмоции, она морщит лоб, от чего делается старше, и грустно качает головой, - Им Серегиного заработка не хватает. Он же сборщик на фабрике и получает тыщ двадцать не больше, как на такие деньги втроем проживешь, да и родни у них нет, помочь некому.
Мы замолкаем, рассматривая своих чад, которым неимоверно надоело кататься, и они показывают свое «фи» заболтавшимся мамашам всеми доступными и немыслимыми способами: Ванька засунул грязную пятерню в рот и выгибается, пытаясь сползти с качели, а Петька виснет на ремне безопасности и с удовольствием обсасывает и терзает серую замусоленную ткань.
Вынимаем чад и несем на горки, яркие, красочные, сделанные из дерева с всякими препятствиями вроде вращающихся в полу дощечек и многочисленных резных окошек и лесенок. Малыши с воплями радости взбираются по высоким ступенькам и поддерживаемые нами, по мере возможности за все доступные части тела, с невероятным энтузиазмом принимаются бегать взад вперед по открытому коридору, ведущему в домик с горкой, и громко кричат что-то свое очень веселое и призывное.
Мы почти успеваем за малышами и совсем не успеваем поговорить. Дождавшись, когда мальчишки в очередной раз свалятся на коленки и силой, преодолевая настойчивое брыкание ногами, вытаскиваем разбушевавшихся пацанов на песок. Поправив непоседам, задравшиеся курточки и стряхнув со штанишек налипший влажный песок, отпускаем их, давая возможность побегать в огороженном пространстве детской площадки.
Малыши с упорством маленьких носорогов ходят друг за другом внимательно следя чтобы один не нашел без ведома другого чего-нибудь интересненького и полезного в их детском хозяйстве.
Ни на минуту не выпуская малышей из поля зрения, садимся на скамейку и продолжаем беседу.
- Ваш говорит, что-нибудь? – безразлично интересуется Ленка забыв о Валентине и ее проблемах с садиком.
- Нет, - сокрушенно качаю головой, для меня это серьезная проблема, - Даже слово «мама» не говорит, мычит только… Но все понимает, - спохватываюсь.
- А наш сказал вчера: маназим дём, - гордо выпрямляет спину Ленка.
Я грустно киваю головой, продолжать разговор совсем не хочется.
Молчим, с умилением глядя каждая на своего малыша, а затем также молча подхватываем их, когда очередной конфликт доходит до рукопашной и зубокусной. Успокаиваем каждая по-своему и возвращаем чад, в коляски вручив награду – бутылочку с соком. Тишина и мерное почавкивание оглашает тихие окрестности широкой аллеи, мы идем назад. Народу никого, все исчезли куда-то и заполненные буквально полчаса назад аллеи пусты и беззвучны.
- Странно, - оглядываясь настороженно, произносит Ленка, - А где все?
- В летнем театре наверно. Сегодня ж известный певец Касьян и Ко приезжает, - вспоминаю недавно виденную на фонарном столбе криво наклеенную афишу в темно-синей цветовой гамме.
- А-а-а, - протягивает Ленка, - Точно! Пойдем, посмотрим.
Неспешно прогуливаемся в направлении летнего театра, доживающего последние дни в этом сезоне. Не доходя до театра, метров пятьдесят, слышим невообразимый шум и гам, хохот сотен глоток, непонятное громкое бормотание тысячи ртов. Где-то на сцене, к которой не подобраться, мы и не пытаемся, дико орет этот самый Касьян.
- Мой Ванька вот также кричит, когда в штаны наложит, и его вовремя не подмоют, - сокрушается Ленка, - Пойдем даже слушать тошно, идиота…
Мы медленно разворачиваем коляски в направлении ближайшей аллеи, внезапно сильный грохот сотрясает воздух вокруг. Я оборачиваюсь не в силах понять, что происходит. Прямо за моей спиной начинается свалка, люди как бизоны огромным неуправляемым стадом бегут в нашу сторону. Поворачиваюсь, чтобы сказать Ленке, что надо бежать, но ее и след простыл, я вижу лишь каблуки фирменных сапожек мелькающих в просветах высаженных вдоль аллеи кустов. Ругая себя за медлительность, собираюсь бежать вслед за подругой, но обнаруживаю, что коляска пуста, Петьки нет…
Перед глазами радужные круги, голова наливается свинцом и кончики пальцев колят иголочки страха, еще не осознанного ужаса от всего происходящего...
- Петя-а-а – ору диким, нечеловеческим, голосом, - Петя-а-а.
Я бросаю коляску и ничего, не понимая бегу навстречу толпе глядя себе под ноги, я расталкиваю эту серую безликую массу и кричу, кричу, кричу…
Петра нет.
Толпа напирает и как течение тростинку сносит меня обратно к аллее, а я упорно продвигаюсь вперед, работая руками с такой силой, что отталкиваю даже здоровенных мужиков, но моих сил недостаточно и вновь, и вновь течение относит меня к бордюру, вдавливает в придорожные кусты…
Свист… Голос из динамиков…
Ощущение, что вокруг все утихомиривается, приходит в норму, лишь я по инерции иду к театру в безумной надежде, что мой малыш там, спрятался от этих безумных диких взрослых…
Меня тянут куда-то, я кричу и безумно машу кулаками, а вокруг лишь сгустившиеся вечерние сумерки, виноватые лица и люди в погонах, много, много людей в погонах.
Я обхожу каждого осматриваю внимательно со всех сторон, но Петьку не вижу, нигде не вижу.
- Ленка, тварь, - шепчу монотонно, - Бросила мою лялю, а сама сбежала, су-у-ка.
- Все в порядке, дамочка, - успокаивает меня грузный мужик с большими звездочками на погонах, - С вашим малышом все в порядке…
«Какая жестокость», проносится в голове злая мысль, «Обманывать мать, потерявшую ребенка».
В упорной попытке попасть к театру пытаюсь обойти это грузное препятствие в погонах, но мужик крепко хватает меня за плечи и разворачивает на сто восемьдесят градусов.
- Не туда идете, мамочка, - тихо говорит он.
- Ма-ма, - слышу снизу тоненький детский голосок, - Ма-ма.
Около моего лица появляется курносая моська Петьки, сидящего на руках у Ленки.
- Ма-ма, - повторяет пацан и образ его затягивается легкой дымкой, а затем и вовсе пропадает и только эхом звучащие слова, - Ма-ма, - врезаются в память и растворяются в каждой клеточки моего бытия…
г. Калининград, окт., 2007 г.