Двое стояли, прижавшись друг к другу плечами, и неотрывно смотрели на красную кнопку. Они разговаривали шепотом, так как боялись, что их услышит кто-нибудь посторонний. Хотя вряд ли их разговор мог быть услышан кем-то еще – вокруг бегали, суетились, кричали и толкались множество таких же, как эта парочка.
- Как ты думаешь, что она для нас? – прошептал первый. – Источник радости или огорчений?
- Думаю, и то, и другое. Конечно, количество огорчений с лихвой перекрывает кратковременную радость. Но – такова вся наша жизнь, и с этим ничего не поделать.
- Пока ничего. Пока, - первый сделал ударение на слове «пока». – Но я верю - наступит день, когда...
- Когда мы будем далеко от нее. И вздохнем свободно. Еще каких-нибудь пять лет – и все, для нас закончится этот ежедневный ужас.
- Мне иногда кажется, ее придумали нарочно, чтобы мучить нас.
- Ну, не только нас. Вон их сколько, беззаботно скачущих, забывших о дамокловом мече, что навис над их головами.
- Кстати, сколько осталось времени?
- Уже немного. Вот-вот, и...
- Ты готов?
- Разве что морально. Ты же знаешь – никогда нельзя быть уверенным, что готов на сто процентов. Но в любом случае, уже пора.
- Так что, побежали?
Но они не двигались с места, и, словно зачарованные, смотрели на пожилого человека, который неторопливо подошел к красной кнопке и медленно занес над ней узловатый палец. Первый всем своим существом почувствовал неотвратимость происходящего и завопил, перекрывая голоса других:
- Бежи-и-и-им!
Узловатый палец опустился на кнопку. Режущий, бьющий по нервам звук буквально оглушил наших друзей. Они взялись за руки и понеслись, расталкивая остальных и получая в ответ тычки и затрещины. Но - ни того, ни другого они не чувствовали, одержимые одним желанием – успеть.
Они не успели.
- Почему опаздываем? – грозно спросила Нина Алексеевна. – Гаврилов, Кожевников, я вас спрашиваю. Дневники мне на стол. Гаврилов, к доске. Записывай условия задачи...