“...весь восточный склон,
Объятый полыханием меча,
Струясь, клубился, а в проеме Врат
Виднелись лики грозные, страша
Оружьем огненным. Они невольно
Всплакнули - не надолго. Целый мир
Лежал пред ними...”
(Джон Мильтон, “Потерянный рай”)
Когда плохо на душе, покупаешь бутылку водки и идёшь к другу, - это не наука, но и не лженаука!
Психиатрия это умозрительное умопостроение. Лукавое, двусмысленное и злонамеренное. Не оперирует достоверной статистикой. Научную гипотезу подменяет безответственным фантазированием. Игнорирует результаты своей же практики. Вся история её сплошная череда лжетеорий признанных таковыми, впоследствии, самими же психиатрами.
Какова же её эстетика? Из множества картинок испытуемому было предложено выбрать две, объединенные по какому либо произвольному признаку. Тот выбирает «карандаш» и «ботинок». Поскольку они оставляют следы. Психиатр делает вывод о том, что перед ним шизофреник, так как якобы в норме данное сочетание не встречается и является признаком так называемого атактического мышления!
Любой мужчина воспринимает тест, как вызов, самодовольно поигрывая мускулами своего интеллекта. Следовательно здоровый человек тоже мог бы объединить «карандаш» и «ботинок» с тем только, чтоб продемонстрировать отточенность своего ума.
«Нормальный» психиатр претендует на мир, которым хорошо бы воспользоваться. Карандашом расписаться в ведомости на получение заработной платы, а ботинки с удовольствием натянуть на ноги в слякоть. Шизофренику грезится мир оставляющий следы. Порой на бумаге, иногда на городском асфальте под дождём, и почти всегда в душе. Эти следы можно читать. И декламировать. Он, прежде всего, и только, поэт. И за это его теперь будут лечить электрошоком.
Двухлетний ребёнок воняет ссачками, рыгачками и конфетами. Никакого молока! Он плачет, хохочет, ломает любимые игрушки и даже придумывает новые слова. Это удивительно. Он и есть сама жизнь. Сама необузданная воля к бескорыстному творчеству. Это и есть шизофреник и человек. В молодости я мечтал быть на него похожим.
Психиатр даже не сторож, проводящий одинокие ночи на кладбище за жалкую мзду. Он страшнее. Потому, что испорченней. Его страсть во всём видеть причинно-следственные связи, разоблачать заговоры и восстанавливать порядок параноидальна. Он раскапывает могилы и совокупляется с мёртвыми. Они-то уж ничем не удивят.
Власть это и есть настырные поползновения одурачить человека, нахлобучить ему на лоб арестантский треух, превратить в вещь и, в конце концов, в труп.