Аннушкин сын собрался писать письмо бабушке. Писать надо было по-русски. Бабушка, благополучно проживающая в глухой белорусской деревне с благозвучным названием Старина, не знала ни слова по-немецки.
- Давай, напишу тебе алфавит на листочке, будешь смотреть, - предложила Аннушка.
- Нет,нет! – закричал он. – Я и так могу.
- Откуда ты можешь? Никогда не мог. Давай, я напишу!
- Нет! – крикнул он, загораживая руками листок, и написал поспешно « Привет, бабушка!» - Правильно?
Аннушка посмотрела с изумлением на неровную строчку.
- Пишешь, да еще и прописными буквами, не печатными? Откуда ты это умеешь?
Мальчишка отмахнулся и воодушевленно приписал: «Как у тибя дила? У миня хорошо.» Аннушка отобрала у него ручку и переправила все и на е.
- А ты говорила, он русского не знает,- упрекнула я Аннушку.
- Нахватался где-то, - развела она руками. Подумав, она добавила:
- Может, показали ему буквы пару раз пару лет назад. Не помню.
- Повезло тебе с ним, способный мальчик, - сказала я, устраиваясь за карточным столом. Мы собрались раскладывать пасьянс.
- Почему повезло? Может, все рождаются способными...
Аннушка достала колоду потрепанных карт и, сбрасывая по одной на стол, пересчитала, все ли тут.
- В школе у меня была подружка Зина. Страшно плохо училась. Эта Зина занималась балетом. А у нас в школе так было: если плохо учишься, то родителей вызывают в школу и заставляют запретить ребенку в кружок или, там, в спортивную секцию ходить. Он, мол, со школой не справляется, какие ему еще кружки. Или, мол, наказать его так надо. Пусть сначала начнет лучше учиться, потом и ходит на свой балет. Родители, конечно, пугались. Авторитет у учителей был нерушимый. Это сейчас и здесь родители сказали бы: « Какой ваше дело, уважаемый учитель? Вы, что, почтенный, белены объелись? Не Вам решать, куда нашему ребенку после школы ходить, куда нет. Если Вы еще будете нас своими претензиями беспокоить, мы на Вас пожалуемся. Если ребенок плохо учится, значит, Вы плохо учите. Мы не для того налоги платим, чтобы нам в школе хамили!» А тогда, конечно, не так было. Родители и в самом деле запретили ей балет. Учительница балета приходила и в школу, и к родителям, просила, чтобы талант не губили. Девочка, мол, талантлива, пусть учится дальше танцевать. Ничего из этого не вышло. Научить Зину дробям было важней. Ну, дотянула Зина до восьмого класса. Спасли Зину.
- И кем она стала? – спросила я.
- Поваром.
Пасьянс не сложился.
***
Удавшийся яблочный пирог воодушевил меня на дальнейшие кулинарные опыты. Для этого нужны были какие-нибудь рецепты. В библиотеке я нашла целый отдел поваренных книг, ранее совершенно игнорируемый мною. Отдел соседствовал с «Домашними животными» и «Дизайном жилых помещений» - другими несомненно полезными разделами домоводства. Будучи откровенно плохой домохозяйкой, я никогда не наведывалась в эти библиотечные края и, оказавшись перед книгами о кулинарном искусстве, поразилась их разнообразию. Книги были расставлены по темам, начиная немецкими региональными кухнями и заканчивая Ближним и Дальним Востоком. На обложке книги о китайской кухне красовался свежайший, наверное, еще полуживой карп с головой и хвостом, но без живота. Живот был вспорот, выпотрошен, порезан на куски, перемешан с сырыми овощами и выложен обратно на бывшего карпа декоративной горкой. Есть блюдо полагалось, орудуя палочками между хвостом и рыбьей головой со стеклянными глазами, выпученными то ли от удушья, то ли от зарезания. Я поставила книгу на место и взяла другую, с пестрой обложкой. Дома разберусь.
Книга оказалась вегетарианской.
«По крайней мере, это ест Аннушка» подумала я. «Можно пригласить ее на обед и приготовить что-нибудь приличное, не только салат, как всегда».
Кормить Аннушку – это была точно большая проблема. Варить я худо-бедно умела, воспитанная в святых традициях российского гостеприимства, и твердо знала, чем кормить гостей – наваристым борщом с мозговой костью, голубцами с рисом и фаршем, пельменями, жареными курями, пловом с бараниной, казахским бешбармаком, пирогом с рыбой, на худой конец котлетами с картофельным пюре и подливой. Чем кормить гостя, не евшего ничего из этого по причине наличия мяса или рыбы во всех этих блюдах – вот это был вопрос. Как-то давно, собравшись пригласить Аннушку в самый первый раз к обеду, я должна была сокрушенно констатировать, что множество прекрасных праздничных блюд, в приготовлении которых я практиковалась годами, в данном случае отпадают совершенно. По здравом размышлении я вспомнила тогда о варениках с картошкой. По дальнейшем размышлении эту идею пришлось отбросить. Картошку в варениках полагалось заправлять шкварками, что в данном случае было бы неуместно. Макаронные изделия возникали перед моим мысленным взором тоже в совершенно неподходящем виде, то как куриная лапша, то как гарнир к жаркому, то как «макароны по-флотски» - отварные рожки, перемешанные с мелконарезанным жареным мясом с перцем и лавровым листом; блюдо, которому меня научил в свое время папа. На флоте он не служил, а проходил срочную службу в войсках НКВД на Украине. Было это после войны, и армейские части принимали участие в ночных засадах на лесных дорогах, вылавливая бандеровцев. Судя по рассказам отца, поймать они ни разу никого и не поймали. Служба в армии осталась в его памяти как игра, игра в войну. Стрелять по живой цели не пришлось, слава Богу, ни разу. Помянув папу вздохом, я сосредоточилась на сортировке известных мне блюд по принципу: вегетарианское или нет. Вареники с творогом годились, блины со сметаной и с тем же творогом, гречневая каша с грибами были несомненно вегетарианскими. Из салатов я знала неизменный, на все случаи жизни годящийся салат из помидоров и огурцов со сметаной, а кроме него так называемые зимние салаты, в их состав входит колбаса или рыба из банок « в собственном соку», так что про них можно было забыть. Подводя итого кулинарным изысканиям, я пришла к выводу, что, во-первых, быть вегетарианцем – это просто неприлично, так как этим ты доставляешь множество неудобств окружающим, и, во-вторых, что современные европейская и азиатская кухни ( и, наверное, не только эти, подумала я благоразумно) прямо-таки базируются на рыбных и мясных продуктах. Это подтверждало, в общем-то, мнение Аннушки о человечестве как о явлении диком, нецивилизованном. Цивилизованное существо уж конечно позаботилось бы о том, чтобы не зависеть в своем питании от сложной, длинной цепи других живых организмов, и производило бы продукты питания непосредственно из неживого вещества. Почему производство синтетического мяса, в отличие от производства синтетических алмазов, блистало, как говорится, своим отсутствием, это было непонятно.
- От безнравственности, - сказала Аннушка. – Чего эту свинью жалеть. Сожрать ее, да и все. И овцу сожрать. И лошадь.
- Да чем твое вегетарианство лучше? – спросила я возмущенно. – Корову тебе жалко. А капусту? Тоже зрелище довольно кошмарное для чувствительной натуры: капусте рубят голову. Крутят во все стороны, капусте кочерыжку, как шею, отсекают, капуста хрустит, сок брызжет, фу! Ты знаешь, что растения тоже воспринимают внешний мир? Они, может, тоже жить хотят. И что ж нам теперь, добровольно с голоду помереть?
- С чего-то же надо начать, - ответила Аннушка агрессивно. – начнем хотя бы со своих.
- С кого это, своих?
- Со зверей, млекопитающих и летающих. «Мы с тобой одной крови, ты и я!»
- Эти твои звери, между прочим, жрут друг друга и не морщатся. А попадешься ты им в темном месте, и тебя зажуют с аппетитом.
- Ага! – засмеялась Аннушка. – Значит, и мы туда же? Как звери? Цивилизация, тоже мне.
- Кстати, - добавила она, - можно и растения не есть. Можно есть только плоды и семена. Яблоки, орехи, клюква – это же все плоды. Это не само растение. Так же и фасоль, пшено, рис, горох... Понимаешь? Когда они поспели, их собирают.
- Ой, Аннушка, - сказала я сокрушенно, - с тобой вечно до чего-нибудь договоришься.
- Я знаю, - ответила она скромно.