Виолетта Баша, еженедельник "Моя семья"
До чего не додумаются убежденные холостяки, чтобы сохранить свою независимость! Как представишь, что какая-нибудь «фря» окольцует тебя почем зря и начнет тобой помыкать, тут и про библейского гада вспомнишь. То бишь про змеюку закадычную. Другана ползучего. В такое, пока не увидишь, поверить невозможно. Иван вступил в сговор со Змием. Самым настоящим. А жил этот гад у него на батарее.
А звали его Вован и был он змеей не ядовитой и хорошо воспитанной. Потому как по рождению и по национальности числился ужом подмосковным. Почем зря гад этот народ не пугал. Только по команде Ивана. А команду Иван давал тогда, когда хотел от очередной навязчивой зазнобы избавиться. Потому как жизненный принцип Ивана был такой: много баб хороших и разных. Когда его называли бабником, он смеялся и поправлял: «Я ценитель». Оценивал он женский пол сугубо по правилам. А правило было такое: каждый месяц новый роман. А когда очередная подруга жизни намекать начинала, мол, не пора ли отметку в паспорте заиметь, наступала очередь другана ползучего. Обычно, когда Иван предавался оценке дамы своего сердца в интимной обстановке, Вован, свернувшись колечком, прятался под батареей так, что его ни днем, ни с фонарем узреть было не возможно. Соблюдал конспирацию. Там же, под батареей, была кормушка – блюдце с молоком. Иван следил, чтобы друг Вован ни в чем себе не отказывал. Когда приходила очередь отшивать очередную пассию, Иван «забывал» с вечера плеснуть ползучему пацану молока. Ничего не подозревая, днем пресмыкающиеся спало до самого момента прихода «жертвы». В разгар интимных полетов Вован, как и положено библейскому персонажу, выползал и показывал свою змеиную сущность у изголовья кровати. Барышня с визгом вскакивала, едва успевая одеться. Больше с ней проблем не было. Многие с перепугу оставляли у Ивана даже детали гардероба. У Ивана скопилась пара десятков лифчиков, несметное число колготок и даже французские шелковые трусики Ивановской трикотажной фабрики, который ценитель хранил с особым трепетом. «Натали!», – вспоминал он при этом, мечтательно покуривая.
В тот вечер Иван принял решение расстаться с Надюшей. Что-то свербило на душе. Надежда, первая из всех любимых женщин Ивана, запала ему в душу. «Если бы не мои принципы, я бы женился!», – стучала по вискам шальная мысль, которую Иван сурово гнал. «Кышь, проклятая. Никогда Иван не расстанется с холостяцкой жизнью!». Перед приходом Нади он много курил.
Звонок в дверь разбудил Змея, мирно дремавшего под батареей. Не увидев в блюдце молока, Вован задумался. «Опять хозяин вынуждает меня выползать, опять человеческие самки будут таращить на меня глаза и нервно прыгать по комнате. И чего это хозяин дурью мается?», - думал вечный символ познания добра и зла, если, конечно, мог думать. Судя по всему, мозги у змеюки работал лучше, чем у хозяина. Потому как Вован за ужихами не гонялся, и всем развлечениям предпочитал тарелку молока и сладкий сон.
Надежда, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, внесла в дом радость, рокот милого голоска и запах «Диориссимо». Прихожую осветил блеск влюбленных глаз. «Господи! - подумал Иван, – ну почему я не могу решиться и жить с этим существом, извергавшим потоки нежности, оставшиеся мне сорок-пятьдесят лет?». «Одумайся!» - стучал в висках голос дьявола-искусителя.
Их объятья в этот вечер отдавали для Ивана блаженством и горечью будущей разлуки. Впервые у Ивана слезы навернулись на глаза. «Не расслабляйся!» - бубнил искуситель внутри него. Когда, уставшие и разомлевшие, они лежали в обнимку на кровати, из-под батареи выполз квартирант. Надежда, потянувшись к изголовью, чтобы взять с тумбочки бокал недопитого шампанского, увидела маленькие змеиные глазки, заворожено глядящие на нее. «Какая прелесть! – томно проворковала она. – Ты не говорил мне, что у тебя есть друг! Он такой милый. Можно, я налью ему молока?»
Оба мужика – Иван и уж – оторопели от такого поворота событий. Не дожидаясь согласия Ивана, Надежда упорхнула на кухню и тут же вернулась с блюдем, полным молока. Когда Иван начал приходить в себя, он увидел сумасшедшую картину: на стуле рядом с кроватью сидела Надежда, на ее коленях чуть ли не мурлыкая от любви, свернулся колечком Вован, взахлеб пивший молоко. Если бы уж мог краснеть, он был обязательно это сделал, сожалея, что не может представиться: «Зови меня просто Вова». «Выходи за меня замуж!» - только и смог вымолвить Иван.