Утром я открыла глаза и поняла, что держу Димину руку в своей. Я перевела на него взгляд, и мне показалось, что он еще крепко спал: длинные черные ресницы были опущены на щеки, в темных довольно коротких волосах играл легкий ветерок, а тонкие губы, как всегда, были растянуты в чуть заметной улыбке. Мне так не хотелось его отпускать, но все же пришлось это сделать. Стоило мне выпустить его руку из своих, как он открыл глаза и улыбнулся еще шире.
- Ты мне уже час встать не даешь, а тебя я будить не хотел, ты меня просто так крепко держала и кричала во сне! Ты всегда кричишь по ночам! – сразу же напал на меня Дима.
- Я еще и кричу?! – удивилась я, но после минутного раздумья вспомнила сон, из-за которого я кричала и так вцепилась в Диму. Вспомнила, что мне приснился этот самый чердак, только с нами была еще и Оля, они с Димой так разговаривали и так смотрели друг на друга, что даже не заметили меня, но потом его взгляд упал на меня, и он сказал, обращаясь к Оле: «Ее не должно быть здесь! Это наш мир!» Сказал он это с такой ненавистью и злостью, что, видимо в реальной жизни я тоже не хотела его отпускать, и взяла его за руку.
Когда я это все вспомнила, то так громко вскрикнула, что Дима аж вздрогнул.
- Ты сон вспомнила?
- Да, то есть, нет! В смысле, не имеет значения…
- Я знаю того человека, который тебе приснился? – спросил Дима, видимо, начиная догадываться.
- Да…
- Это Оля? – При этом имени его глаза сузились и блеснули не то болью, не то любовью.
Я не отвечала, а он ждала ответа, тогда я посмотрела в его карие, почти черные, глаза, и он понял, что я не хочу и не могу продолжать этот разговор. Мы просто встали и отправились в путь.
Шли мы, долго, останавливаясь только на сон и еду, несколько дней, уверенно преодолевая километры. Дима целенаправленно шел вперед и вел меня за собой. Казалось, что он точно знал дорогу и не сомневался, что придет именно к новому камню. Меня удивляло его странное поведение, он несколько раз убегал от меня, а, возвращаясь, резко менял направление. Как будто посоветовавшись с кем-то, его глаза снова загорались уверенностью в себе и в том, что путь стоит продолжать. Дима все это время не доверял мне ничего важного, он даже за едой ходил один, а меня просил ждать в стороне. Мне казалось, что он от меня скрывает что-то очень важное, но что и зачем я понять не могла, а может, мне только казалось!
Медленно начинало холодать, и каждое утро я просыпалась все более замерзшей, я была одета совершенно по-осеннему, а сейчас уже надвигалась зима. В холодные осенние утра на чердаках, крышах, в заброшенных домах, в лесу так хотелось прижаться к Диме, чтобы он меня согрел, но я боялась! Потом я проклинала себя за боязливость, но ничего не могла с собой поделать!
Эту ночь нам пришлось пережидать в лесу. Близко не было ни одного города, а потемнело очень рано, и на небосклоне засверкали первые холодные, с обжигающим светом, звезды. В эту ночь я заснула сразу же, как моя голова коснулась корней дерева, под которым мы легли. Земля была холодной и начинала покрываться инеем, но мне было очень жарко, голова невыносимо кружилась, все перед глазами кружилось. Я думала, что это усталость дает о себе знать, но, к сожалению, я ошиблась.
Под утро я проснулась и тут же попыталась встать, но не смогла и без сил откинулась назад, голова ужасно болела, и казалось, что эта боль отзывается по всему телу. Хотела повернуться на другой бок, но тело пробила острая молния боли. Хотела позвать Диму, но тоже не могла, в горле пересохла, и вместо слов вырывался тихий хрип. На мое счастье он проснулся и ужаснулся, увидев меня,– такой бледной я тогда была!
- Саш, ты чего? Все в порядке? – спросил Дима с округлившимися от удивления глазами.
- Не знаю… – прохрипела я, – кажется, заболела…
- Ты идти то сможешь? Попробуй встать! – сказал он и потянул меня за руку, но голова моя кипела, в висках стучало, и я сразу упала, – да…, ну ты, Саш, даешь! Что же мне теперь с тобой делать?! Надо бы вообще лекарств достать, но до города километра три, а одну тебя оставлять я боюсь.
- С чего вдруг такая забота? И откуда знаешь, что именно три километра? – не своим, хриплым голосом спросила я.
- У меня свои источники… – сказал он, глядя на меня теплыми и, как мне показалось, любящими глазами. От этого мимолетного ощущения мне стало так хорошо, что я через силу улыбнулась, но потом потеряла сознание…
Очнулась я от сильного удара по лицу веткой и поняла, что Дима нес меня на руках, я попыталась открыть глаза, чтобы взглянуть в его бездонные глаза, но сознание меня снова оставило.
Следующее просветление настало у меня только вечером. Глаза я открыть не могла, настолько плохо мне было, но я чувствовала, что Дима вливает мне в рот какое-то лекарство, что-то типа аспирина. Сквозь бред и жар я довольно отчетливо могла слышать Димины слова. Сначала он тихо с кем-то разговаривал, я не понимала, кто был его собеседником, но тогда меня это не волновало. Потом я услышала ласковые слова Димы, обращенные ко мне, он думал, что я не слышу, а я даже в таком состоянии могла его услышать и понять, его слова навсегда врезались в мое сознание: « Сашка, Сашенька! Ну что с тобой? Что? Я ведь люблю тебя! Ну что мне сделать, чтобы ты очнулась?» В голосе его звучала такая нежная забота и сочувствие, что я невольно улыбнулась, а глаза сами собой открылись. Увидев это, Дима немного смутился, но, не дав ему сказать ни слова, я спросила:
- Это правда?
- Что?
- То, что ты сейчас говорил…
- Я ничего не говорил, наверное, ты в бреду была.
- Ну да, да…
Несмотря на то, что Дима все отрицал, по его счастливому лицу, искрящимся глазам и легкой, искренней улыбке было понятно, что он понимает, о чем идет речь, и слова свои назад забирать не собирается. Даже его хрипловатый голос, обычно холодный и равнодушный, сейчас звучал мягче и теплее. Мы оба были счастливы, какое же это потрясающее чувство!