Сомнения, вкрапленные в душу,
Как кляксы чернильной горечи
Вплетенные в бумагу белую,
Которую теперь – разве что выбросить.
Горе людское, что оно дереву скажет,
Или воде, или камню – уйдет без ответа,
Выпив свои же стенанья, эхом,
Полученным от воды, от камня, от дерева.
Стук кулаком по стене, по скале,
По борту корабля,
на котором уходит радость…
И так гулко в трюме судна,
Где в отсеках затаилась печаль,
Пытаясь проплыть за море «зайцем».
И ведь проплывет же дура!
И серым небом будет лить на плечи
Дожди - то слепые,
то зрячие и холодные.
Лентой, оборванной кинопроектором,
Скачут с экрана неясные знаки…
Их ловит огонь сочинений
Безумных людей, совершающих бегство.
Приходи, я открою двери доверия,
Вон ту, нет-нет, другую…
Которую из них? Стою и не знаю,
Может быть их вообще нет.
Ветер нелепый, нежданный в такую погоду,
Ненормальный пытается сорвать узоры
Облаков, что зовутся перистыми.
Но, до них не дотянуться.
А впрочем, вожу рукой по небу,
На высоте полета, сматываю перышки в клубок,
И начинаю плести кружева тайн,
Которые вЕдомы, а может ведОмы мной
И тобой…