Как-то раз она моя знакомая сказала: «Конечно, я понимаю, мы очень многим обязаны моей маме», - я плюнул в сердцах и вышел.
У нее тогда был день рожденья. Мы под шумок удалялись на кухню и разговаривали. В этот раз разговор получился коротким, собственно говоря, я и привел-то его целиком.
В юности, до замужества, я ее любил. Осталась дружба, этим разговором она и закончилась.
У нее был друг, который любил ее сильнее. Я-то и любить толком не умею. Нежно, бережно, заботливо у меня получается. А вот так чтобы со страданьями, с болью, чтобы волосы на себе рвать, волком выть. Так не выходит. Если совсем тошно остановился, зарыл глаза, расслабился, выдохнул, мотнул головой и пошел. Здесь ведь главное перетерпеть. Не нужно ничего объяснять, не нужно встречаться, не нужно ничего исправлять. Просто молча переждать. Главное не позволять себе думать об этом. Занять голову чем угодно. Вымыть посуду, наточить ножи, прибить полку. Лучше всего пойти к друзьям. Но! Ни слова о себе, только о них.
А, так вот, о чем это я. Друг у нее был очень хороший. И с мамой ее все понятно было изначально. Вот я и подумал, он ее любит и пойдет на все ради нее, а мне сюда лучше не соваться. Да, остался у девчонки только один выбор – правильный. Ну и я, конечно, вспоминал о ней, иной раз аж в груди зажжет, но это даже приятно. Вот, встречаемся иногда, а парня жалко! Просто золотой мужик, ну цены ему нет. Но мама его просто затмевает. Мама хорошая правильная действительно ничего для них не пожалела. Да только вот попутно голову дочери правильностями всякими так забила, что любовь-то в нее уже совсем и не помещается!
А потом начинают петь: «Вот любовь-то поблекла, быт заел совсем! Нет уже той страсти!» Да какой быт! Если ты мужа любимого, попотчевать готовишь, если ты простыни гладишь, если ты дом свой прибираешь, его ждешь, если ты дитю его сопливому нос подтираешь. Это ж разве быт. Он же придет, дверь откроет, а ему это счастье на шею: «Папка пришел!». Он дитя рукой держит, а другой к тебе тянется, к себе влечет.
Ну, где тут быт?! Это ж чистый секс. Первосортный! Такого по молодым-то годам и не познаешь.
А если ему с порога: «Мама приходила, в субботу в десять едем на дачу, картошку копать пора. Да еще она говорит, что полку ты не правильно прибил, и картина та, что ты купил [а это он в подарок купил, в командировке, напомнило ему местечко одно, где они гуляли], так вот она в спальне ни с чем не сочетается. Мама другую, принесла, перевесишь?».
Вот это быт! Первосортный!!! Цветы уже конечно не в руку и без поцелуев, сразу в вазу. Разделся, упал на диван в зале.
А что ему еще сказать: «Дорогая, давай потом перевесим, устал жутко, полежу немного [подвоха не заметит, потому что бежал домой через три ступеньки, невтерпеж было лифт ждать]. Попозже поем, ладно. Да ты, солнышко, поставь в холодильник, я потом сам разогрею. Конечно, в субботу все и выкопаем. Да, из гаража прежде за ней заеду. Да позвони [успокой мамочку, куда ж без нее-то]».
Все! Вот здесь любви уже нету! И он знает, о чем она будет говорить перед сном. И о чем будет думать завтра. И ему самому тошно.
Это конечно не про друзей, это я так придумал, для примера. Кто их знает, как они там живут. Такое не обсуждают.
Любовь же штука такая – о ней думать нужно. Ее беречь нужно, внимание ей уделять, ей нужно увлекаться, стихи ей писать. Нужно гордиться тем как ты любишь. Вот мы как старые друзья при встрече удалимся на кухню, она мне о своих мыслях толкует, а я исподволь все к своему клоню: «А мужик-то у тебя ну просто самородок, и надежный и талантливый какой». Она забудется, захорошеет ей, и, глядишь, вспомнит про мужа-то, вспорхнет к нему. И так любо на них смотреть.
А в этот раз оплошность-то свою уразумела и первой фразой. Бац! Плюнул я и пошел к гостям. Хоть и жалко ее, именинница все-таки.