Желтый волк

Анжелика Энзель
С такой шерстью родиться бы ему где-нибудь в пустыне или степи, или в песчаных горах. Но он появился на свет в лесу, среди обыкновенных серых волков: ярко-желтый, как цветок мать-и-мачехи. Мать и отец удивленно смотрели на этот странный попискивающий клубок с глазами невиданного светло-коричневого цвета. Казалось бы, его не должны были принять ни родители, ни стая… Но он рос в любви. Мать каждое утро вылизывала его шерсть с особым тщанием, а по вечерам часто рассказывала ему и братьям волшебные сказки про Лунного Волка, что смотрел на них с неба каждую ночь, про Потерянную долину, где каждый обретает счастье, про могучих древних волков.


Желтый хорошо запомнил свое детство. В те времена в лесу царило благоденствие: глупые зайцы сами выбегали на волчью тропу, тучные олени паслись как стадо коров, забыв о всякой осторожности. Даже зимы были мягкие и короткие. Вожак как-то сказал, глядя, как играет Желтый на поляне с братьями, что хоть он и похож больше на солнце, чем на луну, все равно он, должно быть, с неба. Сказал вроде бы в шутку, но остальные восприняли это всерьез, и Желтый не раз слышал, как они поговаривали, что такого, как при «этом волке» леса никогда не было, что он сын неба, знак удачи. Такие пересуды и смешили его и злили. Ведь он был, как все: играл, прилежно постигал лесные науки, молился ночью Луне, учился у отца искусству охоты. Только вот охотиться его не брали. Повзрослев, братья уходили с вожаком, а он оставался. Желтый, конечно, был мельче других волков, худой и слишком длинноногий. Но берегли его по другой причине. «Мы не хотим, чтобы ты погиб», - сказал вожак.


И, в общем, все было бы неплохо: его кормили, о нем заботились... Но очень скоро он начал ощущать отстраненность. С ним играли – но осторожно. С ним общались – но с восхищением и подобострастием. Даже собственные братья, и те стали смотреть на него чужими глазами. Единственной радостью были материнские рассказы. Волк прибегал к ней днем, когда остальные были на охоте, клал морду ей на спину и слушал, затаив дыхание, старинные истории, знакомые с детства. Мать смеялась, говорила, что ему пора уже рассказывать сказки собственным детям, но Желтый обнаруживал за этими словами радость и чувствовал, что мать любит его, может быть единственная во всей стае.
Целыми днями Желтый слонялся по лесу. Жизнь стаи касалась его все меньше. Волки забывали посвящать его, а сам он устал проявлять интерес. Он не знал, куда себя деть, он извелся от неприкаянности, он хотел что-нибудь сделать, но был лишь праздным идолом. В нем рождалась тоска, и зрела, и росла.
Однажды (Желтому уже исполнился год) он лежал на поляне среди шелестящих августовских трав. Стая делила только что загнанного оленя, издалека доносились вой и лай, а он лежал на пустой теплой поляне, положив голову на лапы, глядя в небо, и позволял тоске пропитывать его желтую шерсть и кожу, менять цвет крови.… Сочились обессиленные мысли, что так больше нельзя, что надо что-то уже изменить. И вот тогда он впервые подумал, что можно просто уйти. Сначала это была неясная мысль, пришедшая ниоткуда и тут же растворившаяся. Но Желтый вызывал ее снова и снова, рассматривал так и эдак, примерял, привыкал. День шел за днем и вскоре он понял, что эта мысль червем проела ему сердце, что он думает об этом пока не спит и видит во сне.


И что он действительно уйдет.

И вот наступил тот день, когда Желтый решился окончательно. Он ни с кем не попрощался, только украдкой забежал к матери, и – волчьи проводы коротки – отправился навстречу солнцу, на восход.

Бежал он долго, обходя деревни и большие города, питаясь тем, что посылал ему лес, не тратя времени на охоту. Густые леса скоро сменились степями. Желтый видел издалека быстрые стайки степных волков, более легких и подвижных, чем лесные, но подойти не решился.


Местность становилась все более каменистой. Ему попадались невысокие холмы – Желтый перелетал через них в одно мгновение, потом скалы, которые приходилось огибать. Но вот однажды, ясным сентябрьским утром он оказался перед Великими Горами. Верхушка их была скрыта за облаками, а сами горы тянулись во все стороны, насколько хватало взгляда. Казалось, они опоясывают всю землю. Про Великие Горы говорилось в сказках матери и Волк почему-то обрадовался, как будто это был знак, что он выбрал правильную дорогу.

И Желтый смело ступил на тропу.


Сначала ему было легко и интересно. Тропа взбиралась вверх полого, из-под лап сыпались мелкие камни, солнце по-прежнему припекало, птицы перекликались в ветвях. Но на третий день все изменилось. Ветер пронизывал до костей, зелень исчезла, а вместо этого тут и там лежали полоски грязного снега. Тропа делалась все круче.


Через неделю голая земля полностью скрылась под снегом. Желтый вступил в край белый и немой. И тем не менее, населяемый. Это Волк узнал скоро, когда мимо него просвистели страшные смертоносные пчелы, выпущенные из ружья диким, мохнатым, как медведь, горцем. Яркий цвет волчьей шерсти был хорошо заметен на белом снегу, и горцы обстреливали его несколько раз, но, к счастью, не попали. Прятаться было некуда, и Желтый мчался напролом, прыгая по снегу, как лисица. Он взбирался все выше и выше, без отдыха, пока последнее селение не осталось внизу.
Теперь в горах было действительно тихо, нереально тихо, лишь заунывный ветер свистел между снежных глыб, безжалостно нависших над маленькой фигурой Желтого Волка. Пошел мелкий, колющий снег. Волк промок, его шерсть смерзлась. На каждой золотой пряди висели льдинки и звенели при ходьбе. Между подушек на лапах набился снег. Ступать было больно, его мучил голод. Волк шел вперед в облаке звона, неземном и усыпляющем. Он так устал, что уже не помнил, зачем он идет, стеклянный стук льдинок в ушах, перед глазами ничего, кроме белого снега и белого неба… Вскоре Желтый догадался, что идет в тумане. Он потерял тропу и брел теперь наугад. Туман был такой густой, что вскоре Желтый перестал понимать, идет он, или стоит, шаг его становился все короче. Он вспоминал свой лес, теплую поляну, где грелся на солнце. Было так тепло… Ему приносили добычу… Он ел и засыпал… Волк сделал последний шаг и лег на снег. Он видел то белые грозные горы, то летнюю поляну и проблески солнца, кто-то звал его, теребил, но он хотел спать, только спать и ничего больше… Последнее, что промелькнуло перед ним, было странное лицо с длинной белой бородой. Волк провалился в небытие.
Однако, когда он проснулся, было тепло. С двух сторон его сжимали два дышащих горячих меха. Желтый поднял голову. Его по-прежнему окружал расплывающийся туман. А по обе стороны от него лежали две белобородых горных козы. Сбоку подошла третья и подставила Желтому вымя. Волк жадно глотнул горьковатого козьего молока и почувствовал, как силы возвращаются к нему. Желтый высосал козье вымя и вскочил на все четыре лапы, снова сильный и быстрый.


- Ведь я мог съесть вас, козы! – воскликнул он, - почему вы спасли меня? - Козы затрясли бородами, игриво засмеялись и убежали, - Спасибо! – запоздало крикнул им вдогонку Желтый Волк. Козы пропали в тумане, ветер тут же замел их следы. Желтый остался один. Он огляделся. Под ногами едва заметно петляла занесенная снегом тропа и Желтый, опустив морду к земле, чтобы не ее потерять, побежал вперед.
На следующий день сквозь туман стали пробиваться полоски солнца, а к полудню он исчез совсем, и Желтый остолбенел: ослепительной синевой сияло небо, исполосованное зигзагом белых вершин. Снег и лед сверкали, как бриллианты, обжигая Волку глаза. Но он все равно смотрел, потому что никогда, ни до, ни после того не видел он такой величественной, неземной в своей четкой совершенности, красоты.


И Желтый помчался наверх. Воздух был легким, козье молоко по-прежнему согревало его, снежная равнина исчезала под ногами, и вскоре он достиг вершины. Желтый стоял на заснеженном плато, ветер свистел и вздыбливал его шерсть, под ногами густым туманным кольцом висели облака. А за ними был виден его мир, зеленый, маленький, уютный. Сердце Желтого сжалось. «Зачем я здесь?» - подумал он. Желтый почувствовал себя одиноким и маленьким, песчинка на вершине горы, не нужная никому, ни ветру, ни небу. Там, внизу осталась любовь его матери, беззаботный и юный березовый лес, поляны, полные нежаркого солнца, где он любил лежать, купаясь в белом спокойном свете. Он захотел назад, домой, но тут же яркой безжалостной звездой зажглось в нем понимание, что он уже никогда туда не вернется. Того мира больше не существовало. И как доказательство, кольцо облаков внезапно расползлось и побежало на запад, скрывая от него страну его детства.


Волк обернулся… По другую сторону, лежала желто-красная охряная равнина. Внезапная радость толкнула его под ребра. «Это моя земля, - подумал Желтый. - Там я буду счастлив». Он начал спуск.


Желтый уже прошел полпути от вершины к подножию. Снега стало меньше, но все же громадные глыбы льда светились голубым светом в расселинах, ветер пронизывал Желтого до костей, никак не удавалось согреться. Еды было мало, всякое мелкое горное зверье при его приближении мгновенно пряталось в бесконечные горные трещины, да Желтому и не хотелось гоняться за ними, он все время вспоминал коз. Поэтому питался листьями и корнями растений, ягодами, иногда, правда, ловил зазевавшихся птиц.
В один из дней тропа привела его к небольшому селению. Волчий опыт подсказывал, что нужно обойти его, тщательно прячась от горцев, но это было первое людское поселение, встреченное им по эту сторону гор, их дома сильно отличались от всего, виденного им раньше, поэтому поколебавшись, он все же прокрался к самой окраине поселка, залег в кусты и стал наблюдать.
Люди там тоже были совсем другие. Волк не слышал ни криков, ни ссор. Они не носили с собой оружия, а только маленькие колокольчики, звеневшие при ходьбе и от ветра. Здороваясь, жители деревни наклонялись вперед, прижимая к груди сложенные руки, и приветливо улыбались. В движениях их не было суеты, они неторопливо ходили по поселку, останавливались, беседовали, расходились, обменивались поклонами, что-то несли, везли еду на деревянных тачках, бегали дети… Деревенский быт так заворожил Желтого, что он не заметил, как высунулся из кустов. И тут же поплатился:


- Ага, попался!!! – он услышал над головой чей-то голос и испуганно вскочил, - смотри, какой желтый!
Волк опрометью кинулся прочь, успев только мельком заметить, что позади него остались две детские фигурки. Он несся через кусты, не разбирая дороги. Желтый никогда раньше не видел детей, но узнал их по малому росту и хрупким фигурам. Лесные волки говорили, что их легко убить. Но убивать ему не хотелось, а от людей он всегда ждал беды. Взбираясь вверх без дороги, он сильно устал и изранил лапы. Поэтому ночью отлеживался, а наутро его опять потянуло посмотреть на деревню. Осторожный и пугливый, готовый сорваться и убежать в любую минуту, Желтый бочком двинулся на прежнее место.


Дети опять были там. Ноги Желтого дрогнули, но он остался. Теперь он мог лучше разглядеть их. Это были два мальчика, совершенно на его взгляд одинаковых: примерно одного возраста, узкоглазые и бритые, одетые в бурые хламиды. Только один был повыше, а другой пониже ростом. Заметив Волка, мальчики заулыбались, потом положили что-то на тропу и поспешно отошли. Ленты мясного запаха заползли Желтому в нос. Его почти затошнило от голода и тогда, почти не соображая, что делает, Желтый в три прыжка достиг еды и стал жадно глотать кусок за куском. Он не уловил момента, когда дети подошли поближе и запустили руки в его шерсть. Он огрызнулся и глухо зарычал, но еда была такая вкусная, а прикосновения детских рук такими мягкими и невесомыми, так мать вылизывала его в детстве… Желтый прикрыл клыки.


С тех пор ребята приходили туда каждый день. Они прибегали на поляну при каждом удобном случае, скармливали Желтому все, что им удалось найти и затевали какую-нибудь игру.
Теперь дети уже не казались ему одинаковыми. Это были братья. Старший, веселый, готовый на любые проделки (это он решил приручить Волка) выдумывал игры, каждый раз разные, и когда его узкий глаз прищуривался еще сильнее, а на темных губах то исчезала, то появлялась хитрая улыбка, и его младший брат, и Желтый знали: их опять ждет какая-то авантюра. Младший был серьезнее и осторожнее, большеглазый баланс для своего неуемного брата.


Желтый любил эти часы с мальчиками. Любил нападать исподтишка, лизать их в нос, чуть прикусывать руку и держать в зубах их маленькие хрупкие ладошки, любил догонять, убегать, искать их, прячущихся в камнях, находить, тыкаться носом в ухо и фыркать, а потом слушать, наклонив голову, как они заходятся от смеха…
Так прошел не один день. Иногда Желтый думал, что нужно идти дальше, к тем охряным землям, что виделись ему с вершины, но все равно, каждый полдень прибегал на поляну, к своим ребятам.
Но вот однажды ночью Желтый проснулся от какого-то шороха. Он осторожно поднял голову. По тропе с гор спускались люди. Желтый прокрался поближе, чтобы их рассмотреть. Раскосыми глазами они были похожи на жителей деревни, но каждый из них нес за плечами ружье, а в лице не было того кроткого спокойствия. Наоборот, в прорезях их глаз отражались злые лунные искры. Даже горцы с другой стороны выглядели добрее.


Желтый неслышно спустился по тропе впереди них и помчался в деревню. Он быстро отыскал дом своих мальчиков, заскребся в дверь. Открыл их отец. Братья, протиснувшись мимо него в дверной проем, обняли Желтого за шею. Он тихонько заскулил. Отец смотрел на Волка внимательно. Волк, не сводя с него глаз, коротко и требовательно залаял, а потом горестно завыл. Как еще было объяснить, что к их деревне приближается зло? Отец не стал больше ждать и побежал вдоль домов, стуча в каждую дверь. Вскоре перед его домом собрались почти все мужчины, вооруженные, кто чем. Желтый побежал к тому месту, откуда должен был показаться вооруженный отряд. Крестьяне потянулись за ним, и когда отряд из мрака ночи вынырнул на открытое место, он оказался окруженным толпой людей. Битвы не было. Крестьяне отобрали у них оружие и отпустили восвояси.

А Волка с тех пор ласкала вся деревня. Он желтым смерчем носился среди домов, быстрее ветра, сметавшего снег в расщелины, а за ним бежали все деревенские дети, визжа от счастья, падая на то место, где он только что был, глотая пыль и смеясь. Столько шума деревня не знала со времен своего основания. Желтый был счастлив. Он сидел с братьями, когда они учились в небольшом, деревянном храме. Слушал размеренную речь монахов. Подбирался черным носом к картинкам из разноцветного песка, которые мальчики старательно насыпали на деревянные дощечки. А потом жмурился, когда они развеивали песок по ветру.
Как-то вечером, на закате, отец мальчиков вышел из дома и сел на крыльце, чтобы побеседовать со своими сыновьями, как он делал каждый день. Желтый лежал у их ног, и руки ребят, как обычно, прятались от холодного ветра в его шерсти.


Отец посмотрел на него.

- Странный волк, - сказал он.

- Это наш волк! – ревниво воскликнули братья хором.

Отец укоризненно покачал головой.

- Никто никому не принадлежит, - сказал он, - каждый рожден свободным. А этот волк…

Братья настороженно молчали.

- Есть одна легенда, - продолжал отец, - ее нет в наших книгах, но мне рассказал ее один бродячий монах, когда я был еще маленьким, таким, как вы.

- Расскажи! – попросил старший.

Отец помолчал.

- Давным-давно, - сказал он, - жил один монах. Он был очень праведным. Дни проводил, помогая тем, кто просил его помощи, а ночи в размышлениях и молитвах. И вот однажды он сидел на крылечке своей хижины и думал об одном из свойств Великого Пути. Было полнолуние и монах, если бы хотел, мог читать, так было светло. Каждая травинка отбрасывала свою тень, тени сплетались в узор и монах невольно залюбовался этим неверным, ускользающим рисунком. «Свет луны обнажает у вещей второй смысл», - подумал он и посмотрел вверх, на источник таинственного синего света. Но луна в ту ночь показалась ему немного другой, ее улыбающееся лицо слегка изменилось. Монах продолжал смотреть и увидел, как от нее отделился маленький светящийся сгусток и полетел вниз. Сгусток упал неподалеку от хижины, в траву, и в ту же секунду из травы вырос волк, сияющий так же сильно, как и луна.


Монах был мудр. Он не боялся смерти и не боялся духов. Поэтому он пригласил Лунного волка быть гостем в его доме.

 
Волк жил у него всю неделю новолуния, и всю неделю они беседовали о законах и загадках бытия. А когда зародился тонкий месяц, Волк собрался уходить.


- Ты прилетишь еще? – спросил монах, - в следующее новолуние мы могли бы поговорить о… - и тут монах замолчал, потому что был очень мудр и знал, что чудо не повторяется.
Волк покачал головой.


- Смотри на луну, - сказал он, - если ты будешь поверять мне свои мысли, я их услышу. Мы никогда больше не увидимся. Но когда-нибудь через эти земли пройдет мой брат, Солнечный Волк. Он будет искать Потерянную Долину.


- Землю, где живут самые мудрые и праведные, где не бывает войн, деревья всегда плодоносят, и тигры не едят ягнят?
- Именно, - сказал Лунный Волк, - Его судьба соприкоснется с судьбами других людей, и они будут влиять друг на друга, как влияют друг на друга звезды и другие небесные тела, - сказав это, Лунный Волк превратился в серебряную муху и исчез в небе.
…Желтый слушал легенду, перестав дышать. Сказки матери о потаенных лугах и спрятанном лучшем мире оживали в нем. Нетерпеливая жажда мурашками побежала по ногам. Желтый понял, что ему пора идти и вскочил.


Отец и браться смотрели на него с грустью.
- Спасибо тебе, Солнечный Волк, - сказал младший брат, - мы всегда будем помнить тебя. Старший на секунду прижался щекой к его шерсти, - и любить, - добавил он.
Желтый постоял, опустив голову, а потом развернулся и побежал вниз, не оглядываясь.


Волк шел уже несколько дней. Ближе к подножию становилось жарче, влажный воздух застревал в шерсти, и она отяжелела, висела с боков, как козья шерсть. Деревья взметнулись до неба, и их стволы, оплетенные зелеными жгутами и мхом, уносились от Желтого вверх. Между ветвей порхали разноцветные диковинные птицы, похожие на бабочек, и Волк, если даже и смог бы их поймать, есть не решился бы. Но лес был щедр и без того, и Желтый быстро пробирался все дальше на восход.


Как-то раз он вышел на пустую поляну. Желтый втянул в себя воздух: пахло человеком, но рядом никого не было. Вдруг сверху послышался едва уловимый скрип. Желтый задрал голову и увидел деревянный настил, подвешенный среди ветвей. На настиле сидел человек. Он был неимоверно худ, черные глаза матово сияли сквозь невообразимые заросли волос, которые черными жгутами спускались ему до пояса. Человек сидел, скрестив ноги, и его невидящий взгляд был направлен куда-то поверх деревьев.


Желтый недолго размышлял о причинах такого явления. «Наверное, он повредился рассудком от голода», - подумал Желтый и побежал искать еду. Недалеко от поляны ему попалась небольшая змейка, которую он придавил лапой, потом осторожно взял в зубы и побежал обратно.

Человек на настиле к этому времени уже перестал вглядываться за горизонт. Он свесил голову со своего насеста и сказал:

- Здравствуй, Солнечный Волк!

Желтый от неожиданности выронил змею, и она уползла в заросли.

- Ты меня знаешь? – изумленно спросил он. Может быть, странный человек умел понимать язык птиц и зверей, а может, он просто догадался, но он сказал:

- В одной из старинных книг написано, что ты один из тех, кто ищет Потерянную Долину.

- А кто ты? Ты понимаешь мой язык?

- Я самана, отшельник. Я знаю многое.

- Значит, ты знаешь, где Долина? – с замиранием сердца спросил Желтый Волк.

- Нет, - покачал головой самана, - во мне еще недостаточно Света, и Дух мой не слишком чист… Но я ищу ее, так же, как и ты.

- Значит, мы сможем путешествовать вместе? – обрадовался Желтый Волк.

- Нет, - улыбнулся самана. - Я ищу ее здесь, на этом помосте.

- Как это? – опешил Желтый.

- Поживи со мной, я расскажу.

И Волк остался. Самана с ним почти не разговаривал, но Желтый наблюдал и вскоре понял, что самана умеет множество вещей: он ничего не ел, но не умирал, он мог сплести свое тело в узел, мог выжечь огонь из пальца, мог подняться над землей… Волк смотрел, как каждое утро, день и вечер отшельник сидит неподвижно, глядя за горизонт, и ни палящее солнце, ни монотонные капли дождя не могут заставить его сдвинуться с места.

- Ты ищешь взглядом! – догадался Желтый, - он настолько остр?

- Ищет не взгляд, а Дух, - ответил самана.

- И что видит твой дух, расскажи!

- Это невозможно, - ответил самана, - каждый должен увидеть сам.

- Наверное, там хорошо, если ты все время там, - вздохнул Желтый и засвистел носом.

- Что с тобой? – удивился самана.

- Научи меня? - умоляюще попросил Желтый.

Самана посмотрел на него с сомнением.

- Ни разу не видел медитирующего волка, - пробормотал он. Желтый ждал.

- Ну ладно, - сказал самана, - на пути познания встречается всякое. Так какой же мы путь изберем, абстрактный или конкретный? – Желтый неопределенно вильнул хвостом, - ну вот смотри, - продолжал самана, тебе нужно сосредоточится на одном из этих лиц, - самана поставил перед Волком несколько изображений.

- Кто это? – спросил Желтый.

- Это Кришна, Рама, Шива, Гаятри и Шри Дэви, - с почтением произнес самана.

- А кто это? – повторил Желтый.

- Боги, - самана переместил взгляд на верхушки деревьев, и пока Волк вглядывался в изображения, думал.

- Нет, - самана собрал портреты, - так не получится. Кто твой Бог?

- Я не знаю, - прошептал Желтый.

- Ты ищешь Потерянную Долину и не знаешь, к какому Богу идешь? Твое племя молится?

- Да.

- Кому?

- Лунному Волку.

- Ну конечно! – самана обрадовался, - тогда представь себе Лунного Волка, огромного, заполняющего весь мир. Представь его глаза, его нос и уши, каждый серебряный волосок его шерсти и думай о нем, сколько сможешь.

Желтый сосредоточенно кивнул.

День за днем учил самана Желтого Волка. Это была трудная наука концентрации и отречения. Но Желтый старался. Он стал так же худ, как самана, но в то же время невероятно силен и гибок. Он научился за доли секунд преодолевать большие расстояния, растягивая ускоряя время. Он научился расщеплять себя и погружать в потоки света.

- Не кажется ли тебе, Волк, - спросил как-то самана, - что в плоскости нынешнего ты вряд ли отыщешь Потерянную Долину?

- В какой же плоскости находится она, учитель? – спросил Желтый Волк.

- Ты умеешь обращаться со временем. Попробуй направить свой бег верх и вниз по цепи перерождений. Может быть, где-нибудь в ином времени ты найдешь Потерянную Долину и твоя душа соединиться с божественным Атманом.

- С кем? – переспросил Желтый.

- С Лунным Волком, - вздохнул самана.

Желтый кивнул и лег на землю. Он лежал неподвижно несколько дней, и самана видел, как затвердевает, превращается в камень живое волчье тело. Потом оно застыло, чтобы остаться каменным до самой смерти Земли.

Но сам Волк жил. Его дух блуждал в поисках перехода. Время оказалось податливым, но очень плотным. Оно растягивалось, сжималось, но не рвалось, чтобы пропустить. Пока, наконец, уже уставший от поисков, он не увидел щель, прорезающую время. Щель была узкая и незаметная, но Желтый вытянулся в тонкий и напряженный клинок, собрал в нем всю свою силу и ринулся в отверстие…


…И покатился кубарем по песку. Он вскочил и огляделся. Повсюду, от края до края он видел только песок, безбрежными желтыми волнами бежавший к горизонту. Солнце уже встало, воздух был сухим и жарким.


- Интересно, кто я в этой жизни? – подумал Желтый Волк и посмотрел вниз. Он увидел тонкие длинные лапы, покрытые золотистой легкой шерстью. Он остался тем, кем был.


Желтый не знал, куда ему идти и по привычке выбрал восход. Солнце било в глаза и песок, осыпаясь, относил назад. Но Желтый, пригнув к земле морду, как от сильного ветра, упрямо шел вперед. Ближе к полудню стало совсем плохо: горячий колкий воздух обжигал ноздри, песок набился везде, скрипел на зубах, мешал дышать. Желтый прикрывал веки, чтобы не слепило отраженное в нем солнце.


К вечеру похолодало. Ночью стало совсем холодно. Волк зарылся в еще теплый песок, положил голову на лапы и, прежде чем опуститься в сон, посмотрел наверх. Огромные, теплые звезды светили, словно волшебные фонари. Волк прислушался. Пустыня дышала, тихо жила бегущими ящерками, шарами перекати-поля, пахла сухим песком и неизвестными Желтому пряными ароматами. Он почувствовал томительное, прекрасное одиночество. Свое наказание, свой выбор. И завыл.


…Шел волк долго. Несколько дней или недель, он сбился со счета. Он давно бы погиб, высох, или умер от голода, если бы самана не научил его обходиться без пищи, быть нечувствительным к переменам температур.


Наконец впереди показалась горная гряда. Желтый знал, что в горах найдет и воду, и еду, и укрытие от вездесущего солнца, и из последних сил побежал туда. От гряды его отделял дневной переход.


Внезапно он услышал тихий, как шорох, стон. Желтый напряг уши. Потоки воздуха принесли ему едва заметный человеческий запах. Волк, поймав его, двинулся через дюны. Под одной из песчаных насыпей он увидел растянутое на палках полотнище. Под ней, на тонкой подстилке, лежал человек. Полотнище кое-как защищало его от солнца, но не от песка. Ветер наметал его тонким слоем, и человек был весь покрыт пылью, отчего казался неживым и древним. Ветер в дюнах пел какую-то тоскливую, потерянную песню. Желтый подошел поближе. Человек не был мертв. Остановив на Волке свои черные, уже заглянувшие за грань глаза, он еле слышно спросил:

- Слышишь?

Желтый повел ушами.

- Это последняя песня, - продолжал человек - Ветер принес ее Мхабу. Слышишь? – снова повторил он, - как прекрасна она, как горный родник.

Желтый увидел, что песок под глазами Мхаба стал сырым.
Волк совсем забыл, как нужно охотиться, да и суровая пустыня хорошо защищала своих немногочисленных обитателей. Однако Желтому все же удалось изловить какого-то не в меру любопытного маленького зверька. Быстро придушив его, он вернулся к Мхабу. Тот лежал, глядя в небо. Казалось он умер. Желтый положил еще теплого зверя ему на грудь. Мхаб перевел взгляд на Желтого и долго смотрел то на него, то на добычу.
Поел он немного, потом рука его ослабла, и Мхаб потерял сознание. Тогда Желтый ухватился за край подстилки зубами и потащил. Сначала ему было не очень трудно – солнце высушило Мхаба, он весил легче, чем полая кость, подстилка ехала под гору почти сама. Однако очень скоро Желтый устал, и даже невесомый Мхаб казался ему непосильно тяжелым. К тому же склон закончился и нужно было тащить подстилку вверх. Но Волк все тянул и тянул…


Теперь не было и речи о том, чтобы достичь гор за сутки. Путешествие растянулось на несколько дней. Желтый охотился и приносил Мхабу разных пустынных тварей. Ночами он согревал его, накрывая своим телом, а утром опять брался зубами за край подстилки.


Мхаб большей частью молчал, боясь спугнуть своего непонятного спасителя, лишь иногда говорил ему нежные, словно обращенные к женщине, слова.


Через несколько дней они все же достигли подножия горы. Желтый нашел небольшую пещеру и затащил туда Мхаба, а сам отправился на поиски воды.


Он быстро нашел ее, невидимый в своей чистоте источник, падающий со скалы, и долго пил эту сладкую, ломкую воду, отходил, возвращался назад, фыркая и подставляя свой длинный нос под ее струи. Потом он вернулся в пещеру. Мхаб испуганно ждал. Желтый разворошил небольшой узелок с пожитками пустынника, нашел там глиняную плошку и принес в ней воды. Глаза Мхаба вновь заблестели от слез. Он пил осторожно и экономно, маленькими глотками, но Желтый бегал к ручью несколько раз, прежде чем Мхаб откинулся на подстилку и заснул.
Теперь они оба отдыхали. Желтый не охотился, но носил Мхабу воду, целебные травы и сытные коренья. Мхаб почти все время спал, но с каждым днем ему становилось все лучше. Вскоре Мхаб встал и начал потихоньку ходить. Желтый отвел его к источнику. Мхаб долго сидел на корточках, опустив в воду руки, то и дело омывая лицо. Серебряные капли застревали в его черной бороде. Он смыл въевшуюся в кожу пустынную пыль, и стало понятно, что это не старик, а только вступивший в пору первой молодости мужчина.


В тот же вечер Мхаб вытащил подстилку из пещеры, сел спиной к заходящему солнцу и запел. Пел он тихо. Непонятная, неясная, как вой ветра мелодия стелилась над песчаным равниной. Иногда голос Мхаба взмывал ввысь, и тоска, казалось, разрывает ему вены на горле. Желтый слушал, подняв морду вверх, а потом, хоть на небе еще не было луны, звук вырвался из его легких, прокатился по нёбу, и Желтый завыл.


Вскоре Мхаб совсем поправился и теперь охотился сам – веселый, сильный, заросший по глаза черной бородой. В Желтом он души не чаял, пытался скормить ему лучшие куски, поил из своей плошки. По вечерам, в пещере, он расчесывал ему шерсть, так что скоро тот стал бы похож на златорунного овна, если бы по-прежнему не был так неимоверно худ.


- Ай, какой волк! – восклицал Мхаб, - скоро придем в деревню, там мои жены. Мхаб бедный, у него только три жены, но все красавицы. Каждая будет о тебе заботиться, кормить тебя самым нежным мясом, вплетать бисер в гриву…


Черные глаза Мхаба сияли любовью, слова и руки соперничали в ласке. Волку никогда еще не было так хорошо. Сначала он думал, что Мхаб, как и все люди, с которыми его сталкивала судьба, укажет ему дорогу, но Мхаб был молод и беспечен, он не знал старинных легенд, а по вечерам рассказывал Желтому о своих женах и странствиях, о пустыне и верблюдах. Волку было и спокойно, и тревожно рядом с ним. Они везде ходили вместе, ни на минуту не разлучаясь, но если им все же приходилось провести пару часов порознь, Желтого накрывала тоска, и мучила, и не отпускала, как будто их связывал канат, и стоило им разойтись, канат натягивался и вырывал у Волка сердце. Теперь Желтый не представлял себе жизни без Мхаба, без его диковинных, чернее ночи глаз, без его вечерних и утренних молитв, ловких и нежных пальцев, его рассказов и громкого, на всю пустыню, смеха. Желтый догадывался, что это именно та красно-желтая земля, которую он видел с вершины и думал, что он нашел, что хотел. Зачем ему Потерянная Долина? Ведь здесь его дом, та земля, по которой ступал Мхаб.


Но вот однажды Мхаб, ловкий, как молодой олень, прыгал по камням в погоне за длинноухим пустынным кроликом. Желтый легко бежал рядом. Кролик петлял по ущелью, а потом юркнул в какую-то дыру среди камней. Дыра оказалась входом в пещеру.
- Ай, зайчик, попадался! – воскликнул Мхаб и вбежал внутрь. Желтый проник следом. Вход расширился, и Мхаб зажег факел. Пещера был небольшая, но кролик будто сгинул. Мхаб обошел ее с огнем, освещая каждый угол, и вдруг Волк коротко взвыл. Мхаб испуганно обернулся.


- Что с тобой? Ты поранился? – с беспокойством спросил он, но Желтый смотрел мимо, на стену, где в пляшущем свете факела двигались, словно жили, какие-то картинки. Их было несколько, и на каждой из них Желтый увидел нарисованного волка, себя, весь свой пройденный путь: и лес, и Великие горы, и мальчиков, и саману и даже Мхаба. Только последняя была ему еще не знакома. Желтый, а за ним Мхаб подошли поближе. На картинке опять был он, маленький тощий Волк, среди высоких деревьев, и какая-то женщина раздвигала для него ветви, открывая дорогу.


Желтый понуро вышел из пещеры. Мхаб выбежал следом. Он тревожным, ищущим взглядом всматривался в волчьи глаза. Он не понимал языка зверей, а Желтый не мог объяснить, только молил, не отводя взгляда: пойми, не обижайся, но мне нужно уходить. Я всегда буду помнить тебя и никогда не смогу полюбить никого другого. Но это мой путь, он указан мне, я должен идти, иначе умру. Пойми меня, прошу…

И Мхаб понял.

- Уходи. Только утром, - сказал он. Желтый опустил морду.
Они вернулись в пещеру. Мхаб расселил свой коврик и сел лицом на восход. Он молился, он пел, и сильный его голос звенел над пустыней, а по лицу текли слезы. Это была печальная ночь. Мхаб то молчал, то говорил, то гладил Волка, то подолгу сидел, обхватив колени и глядя в одну точку.


Под утро они пошли в пустыню. Воздух уже посветлел, но бледная луна, круглая, как монета, еще висела над горизонтом. Ветер стих, не было слышно ни звука, только осыпающийся песок под ногами. Волк остановился. Он подошел к Мхабу, ткнулся лбом в ладонь. Холодная, безжизненная кисть Мхаба лежала на его голове. Так они постояли несколько минут. Потом оба сели на песок. Мхаб, раскачиваясь, запел молитву.


А Желтый Волк стал вновь искать ту трещину в ткани времени. На этот раз он отыскал ее быстрее и опять тонким лезвием вошел в разрыв…


…В пустыне взошло солнце. Мхаб замолчал и открыл глаза. Перед ним сидел Желтый Волк, неподвижная статуя Желтого Волка, из которого ушла душа. Мхаб осторожно дотронулся до его морды, и волк под его рукой рассыпался золотым жестким песком…


…Сначала Желтый почувствовал запах, сильный и дурманящий. Он все так же сидел, закрыв глаза, но вместо сухого запаха песка в него вливались почти родные ароматы: листьев, трав, цветов, нагретой смолы, черной, плодородной земли, ручьев и озер.


Откуда-то издали доносилось едва уловимое благоухание сырых лесов, прелых листьев, грибов и папоротника.


Желтый открыл глаза. Он был в лесу, светлом и домашнем. Между ветвей, гомоня, сновали птицы, по земле ползли армии насекомых. Безумный муравей между его лап носился кругами, как собака за собственным хвостом. Две бабочки, сплетясь крыльями, мелькали среди цветов. Этот лес был похож на лес его детства, но все же другой – девственный, буйный, прорезанный лишь тонкими звериными тропами. Волк осмотрел себя и почти уже не удивился, что по-прежнему остался Желтым Волком. Даже расчесанные Мхабом пряди все еще завивались в золотое руно. Желтый с трудом разжал клешни любви, сжавшие сердце и побежал по тропе, подставляя морду под ласковые ладони кленовых листьев. Вскоре он вышел на большую поляну и удивленно остановился: человеком не пахло на мили вокруг, но вопреки его нюху, перед ним стояла женщина. Желтый мало понимал в людской красоте, но даже ему было ясно что красивей этой женщины в мире нет.


- Добро пожаловать, Солнечный Волк! – сказала она, и голос ее зазвенел, как сотня хрустальных колокольчиков.

- Пожаловать куда? – спросил Желтый.

- В наш лес до начала времен, - ответила женщина.

- А кто ты?

- Королева, - сказала она.

- Где же твое королевство, где подданные?

- Вот, - Королева обвела ладонью вокруг себя.

- Ты знаешь меня?

- Конечно, - засмеялась женщина.

- А тогда, может быть, ты знаешь легенду о Лунном Волке?

- Легенду? – усмехнулась Королева, - ну, может быть он и будет легендой… когда память и жизнь станут короче заячьего хвоста…
- Ты хочешь сказать…

- Что Серебряный Волк – мой приятель.

- Тогда ты знаешь, где Потерянная Долина? – спросил Волк и сердце его остановилось.

- Знаю, - просто ответила Королева.
 
- Это… далеко?

- Да нет же, совсем рядом! – она опять засмеялась.

- Покажи мне дорогу туда, пожалуйста, - прошептал Желтый Волк, - я так долго шел…

- Покажу, - сказала Королева, - но не теперь.

- Почему? – настороженно спросил Желтый Волк.

- Неужели тебе не хочется немного пожить в этом дивном лесу? Погуляй, посмотри, попрощайся, ведь ты больше не вернешься…
Волк отступил на шаг и поклонился.


Несколько дней он жил в этом заповедном лесу. Просыпался до рассвета и плыл с туманом по лугам, ходил по запутанным звериным тропам, стоял, прислонившись к стволу, слушал шум древесных соков, грелся на солнце. Лес был веселый и шумный, но для Волка все было пронизано тонкой, как осенняя паутина печалью. Неясная тоска наполняла его с головы до ног. Он вспоминал отца, мать и братьев, сурового вожака, добрых коз, мальчиков и их отца, саману и с особой острой жалостью – Мхаба.
Королеву и ее подданных Желтый не встречал, но не беспокоился. Почему-то он знал, что когда придет время и он вернется на поляну – она будет там.

На девятый день своего пребывания в лесу Желтый проснулся и неожиданно почувствовал, что тоска ушла, растворилась в косых лучах утреннего солнца. Сердце его наполнилось решимостью и нетерпением, и Волк побежал на поляну.

Королева была там. Рядом с ней стоял огромный чан, сильный огонь лизал его прокопченные бока. В чане булькала зеленая вязкая жидкость.

- Ты готов, Волк? – весело спросила Королева.

Желтый кивнул.

- Вот, выпей. – она плеснула ему в деревянную миску своего варева.

- Зачем это? – недоверчиво спросил Волк.

- Пей, это проводник, ты сразу увидишь, куда тебе нужно идти.
Зелье обжигало и щипало язык. Вкус был очень неприятный, земляной, полынный и еще немного отдавал кровью.


Желтый выпил, зажмурившись от отвращения. Когда он приоткрыл глаза, ничего вроде бы не изменилось, только исчезла Королева. Подкатила тошнота, Волк опустил голову, а когда поднял, у всех деревьев, листьев, ветвей и холмов появилось три контура. Контуры слегка раздвинулись и Желтый увидел сквозь них тайную жизнь леса, подземные города, сокровище гор и… прекрасный, дивный, как сон, город, к которому вел прорытый в горе ход.
Ход был очень узкий, заваленный камнями. Желтому приходилось рыть землю, перелезать через проросшие корни. Прошла целая вечность в темноте, а ход все не кончался. Желтый старался ни о чем не думать, кроме заветной долины и вгрызался вглубь земли.
Оказалось, прошло лишь пол дня. Когда перепачканный до неузнаваемости Желтый вылез с другой стороны, солнце было еще высоко. Он стоял на холме, среди зарослей шиповника. Желтый на минуту ослеп, а когда глаза привыкли к свету, увидел перед собой прекрасный, лучший мир: в долине, на берегу синей широкой реки стояли красивые, не похожие один на другой, дома, возле каждого цвели сады, вдоль улиц были насажаны кусты роз и их аромат, сплетаясь с ароматами садов, висел над долиной. Повсюду были видны люди в красивых, чистых одеждах, стадо коров паслось в поле, их не охраняли ни псы, ни пастухи, разрезая крыльями облака, носились стрижи.


Если бы он мог, он бы заплакал. «Неужели я нашел Потерянную Долину? – думал Желтый, – Как странно».


- Смотрите, волк! – раздался голос совсем рядом. Из кустов вышли люди. Маленький мальчик показывал на него пальцем.
Волк улыбнулся и сделал шаг им навстречу.


- Откуда здесь волк? – люди растерянно переглядывались.

- Я шел, я искал вас, - сказал Желтый Волк

- Зачем? – спросил один из мужчин.

Волк растерялся.

- Но это же путь, это – Дом…

- У нас нет волков, - ответил тот же мужчина. По-видимому, он был тут главный, - мы живем в мире и нам не нужны убийцы.

- Но я никого не убивал! – Воскликнул Волк, - и я не знал войны.
- И ешь траву, - насмешливо подсказал мальчик.

- Ем траву, - подтвердил Желтый Волк.

Мужчина подошел поближе.

- От тебя пахнет свежей кровью, - сказал он.

- Но это зелье, проводник! – крикнул Волк.

- Довольно! – оборвал его мужчина, - твоя ложь оскверняет наш слух, - он повернулся к остальным, - что будем с ним делать?
- Может, отпустим его? – неуверенно спросила юная, с нежными оленьими глазами, девушка.

- А потом он вернется, и приведет стаю таких же, как он, - возразил ей мужчина.

- Ну тогда давайте посадим его на цепь, пусть живет в долине, - опять предложила девушка.

- А в один прекрасный день он вырвется, - подхватил мужчина, - и что тогда? Скольких жизней это будет стоить? Нет, я в ответе за вас, поэтому… - он обернулся к Желтому. Сердце у Волка на секунду сжалось, но тут же ему стало все равно: под ногами разверзлась черная пропасть разочарования, и Желтый полетел в нее, не закрывая глаз, мечтая только разбиться. «Какой обман, - стучало у него в голове, - все это обман, все, все, все…»


- Ты не держи на нас зла, волк, - мягко сказал мужчина, - мы убиваем тебя не от ненависти, мы защищаем свой дом, - он сделал знак единственному человеку, вооруженному луком. Тот вытащил стрелу.


- Нет-нет, - озаренный внезапной догадкой, сказал Волк, - вы ненавидите не меня, вы просто боитесь… другого. Я другой для вас, - он вдруг успокоился и улыбнулся, - я не держу на вас зла, - искренне сказал он, - я мог бы уйти сейчас, я умею. Уйти туда, где меня любили. Это были разные места, хуже, чем ваше, но честнее… И все же я хочу умереть здесь. Мне кажется, - он обвел долину своими ореховыми глазами, - это самое подходящее для меня место. Видимо, цель любой жизни – смерть. Я своей достиг.


Свистнула тетива, и стрела полетела к Волку. Он, замедлив время, смотрел, как она пробивает воздух, как блестит на солнце наконечник, и сияют белые перья в ее хвосте. Так же медленно она вошла в его грудь, разрывая на своем пути кожу, сосуды, ломая мелкие, сложно прилаженные друг к другу косточки, пока не дошла до сердца. Волк умер.


- Вставай, Желтенький, вставай, милый, - Волк почувствовал, как чьи-то руки гладят его, кто-то целует в нос…
Волк открыл глаза. Стрела пропала. Грудь была невредима, хоть и побаливала, как от удара. Долина исчезла, он был в лесу. Вокруг Волка собралась целая толпа. Тут были и люди, и другие волки, и лев, и слон, и три маленьких барашка, и горный орел, и вол, и зайцы…


- Где я? – слабо и недоверчиво спросил Волк, но надежда шаг за шагом начала вновь завоевывать его сердце, весенней чистой радостью зазвенел каждый волосок его шерсти.


Внезапно все расступились, и Волк зажмурился. На него надвигался столб света. Кто-то шел, чей-то неясный лик угадывался в этом сиянии, и Волк так и не смог его разглядеть. Но в глубине, под слоем радости, успокоения и любви, он обрел понимание, стройное и всеобъемлющее. Волк тряхнул золотой головой и засмеялся.


- О, Боже! – сказал он.