92.
Программа торжеств не менялась столетиями.
Первый день: испытание, подтверждающее, что принцесса – подлинная и правомочная наследница трона, обладающая, помимо прочих достоинств, магическим дарованием.
Вечер первого дня: приём поздравлений, пир и бал.
Второй день: провозглашение наследницы совершеннолетней и её коронация, преподнесение ей подарков, выступления иностранных послов, танцоров, певцов, циркачей и актёров.
Ночной фейерверк.
Третий день: оглашение имени жениха молодой королевы или собственно свадьба. Поздравления и подарки по этому случаю. Свадебный пир, бал и вновь ночной фейерверк.
В порядке возможного исключения вместо свадьбы был предусмотрен турнир соискателей. В таком случае торжества продляются ещё на три дня. В первый день происходят состязания в четырех свободных искусствах и семи изящных художествах. Тут заведомо отсеиваются люди необразованные и лишённые тонкого воспитания – не умеющие ни вычислить гороскоп, ни составить алгебраическое уравнение, ни сложить мадригала, ни спеть серенаду в сопровождении лютни, ни станцевать с принцессой павану. Во второй день оставшиеся соперники состязаются в воинском мастерстве: конной выездке, владении луком, копьём и мечом. Победитель получает руку наследницы.
В нынешний год торжествам надлежало происходить по самому длинному церемониалу – такова была воля принцессы, подкреплённая августейшим согласием её матери.
Народ был счастлив: такие зрелища выпадают один раз за жизнь! Когда двадцать лет назад совершеннолетие праздновала Килиана, никаких турниров не объявлялось, и все главные развлечения уложились в три дня!
Поставщики двора ликовали: столько заказов у них никогда ещё не было!
Королева продолжала сердиться.
Принц Перотин ходил унылый, как осенняя туча.
А Эвлалия уж которую ночь не спала.
93.
Едва войдя в дом и втащив туда вещи, Громов бросился налаживать связь. Приличный ноутбук плюс Лялин пульт, плюс большое – пусть и не ростовое – зеркало, – и можно было снова вступать в переговоры с Эвлалией. Конечно, принцесса могла появлялась на мониторе лишь изредка и урывками (за нею следили, а в предпраздничной суматохе всё её время было расписано по часами и минутам). Значит, кто-то должен был непрерывно дежурить у ноутбука. Начал вахту сам Аркадий Сергеевич. Жена и дочь наскоро готовили ужин, Ляля приводила в порядок свою и Родионову комнаты, Родион таскал дрова и воду и был у всех на подхвате. Один лишь Кеша-Ксеркс ничего не делал, а просто лежал возле Громова, обалдев от трудной дороги.
– Ляля, ты позвонила бы маме, – напомнила Аэлита Касимовна, когда Клава в очередной раз спустилась вниз, относя ведро и совок. – А то она, наверное, переживает.
– Я же сотовый… там оставила, – напомнила Клава.
– Возьми мой! – протянула Наташа.
– Вот спасибо!
Клава набрала хорошо уже выученный телефон квартиры на Нижней Первоапрельской.
– «Лялечка?!» – с радостным беспокойством откликнулся мамин голос. – «Ты где? Как доехали?»…
– Доехали кое-как, пробки жуткие, машина два раза глохла, но ничего, тут отдышимся…
– «Где это – тут?»…
Клава повернулась к Наташе и Аэлите Касимовне: «А в самом деле, где мы находимся?».. И, услышав ответ, аккуратно продиктовала маме:
– Садовое товарищество «Дружба», деревня Лесное. Тут здорово, рядом озеро, лес, кукушка поёт… Почему не звонили? Так я же без телефона, а у Роди кончились деньги. Я звоню по Наташиному. Наташа?.. Дочь Аркадия Сергеича и Аэлиты Касимовны… Да уж, такое вот интересное имя, и сама она человек интересный… Хочешь с кем-то поговорить?.. Ой, да что ты?!.. Милиция?!.. Папку освободят?!.. А ты говоришь, что чудес не бывает! Мам, ну перестань ты мне нервы мотать с этим дурацким бархатным кимоно! Клянусь, не ворованное! Как тебе взбрело такое в голову! Это… Ира Малышко дала поносить – она же, ты знаешь, модель, у неё шмоток столько, что она надоевшие просто выкидывает на помойку, если из подружек никто не возьмёт… Да, и платьице белое тоже… Почему сболтнула про папкин подарок? Не хотела трепаться про Ирку, а то бы ей позвонили и выяснили, что вещички были на выброс, и фиг бы мне вызволить это самое… кимоно… Как оно попало в фургон? Глупость, я понимаю, но захотелось посмотреть на кривые зеркала, как в детстве – сейчас это страшная редкость… Видишь, всё легко объясняется, и не надо так трепыхаться! Ну, целую! Пока!..
– Ничего себе лексикон у принцессы! – заметила Аэлита Касимовна.
– У меня способности к языкам, – ответила Клава.
– И к химии, – добавил подсевший к столу Родион.
– А с историей что будем делать? – поинтересовалась Наташа. – Тут не формулы, это за пару дней не вызубришь…
– Слушайте, а может, пускай её сдаст Эвлалия? – предложила Клава. – У неё-то была пятёрка. Махнёмся с ней ещё раз! А я уж там разберусь с женихами!
– И что ты будешь делать, если вдруг победит Перотин?
– Эта бледная немочь?!.. Да ни в жисть! – заявила уверенно Клава. – Я ставлю на Дориона!
И добавила, озорно взглянув на зардевшегося Родиона: «Он похож на тебя, а у нас с Эвлалией схожие вкусы, хоть характеры разные»…
– Кхм.. Кстати, откуда взялось это имечко – Перотин? – спросила Аэлита Касимовна, переводя разговор на менее щекотливую тему. – Доморощенный Гронт не откроет нам эту тайну?
– Никакой особенной тайны тут нет, – пожала Наташа плечами. – Просто в наше время мало кто знает такие подробности. Да и я узнала случайно. Помнишь Лилю Матвееву? Она после восьмого ушла в музыкальное училище. А сейчас уже в консерватории. Я зашла к ней однажды, а она сидит, обложившись учебниками, и бубнит: «Леонин, Перотин, Нотр-Дам, кондукт, органум, мотетус, дуплум, триплум»…
– Это что, магические заклинания?
– Вроде того. У музыкантов ведь свои термины, иногда похлеще химических. Но Леонин с Перотином – не названия, а имена. Были такие средневековые мастера, сочиняли многоголосную музыку. Вроде джаза. Только на церковный мотив. Собственно, больше про них ничего не известно. И, кроме узкого круга профессионалов, ни один человек не скажет, кто это такие. А имена вполне подходящие: старинные и немного забавные.
– Ой, так может быть, этот принц Перотин превосходный певец? – хмыкнула Клава.
– Кто же знает! – пожала плечами Наташа. – Я об этом не думала.
– Девочки, мальчики, ужин готов! – сказала Аэлита Касимовна.
– Стойте! – закричал Аркадий Сергеевич. – Все сюда!
В мониторе отобразилось лицо принцессы Эвлалии.
94.
«Стой! Милиция! Буду стрелять!»..
Николай Евгеньевич гнался по лиственничной аллее за удиравшим от него бандюком в чёрной куртке. Это, по словам окровавленного потерпевшего, был именно тот, кто стрелял. Ужас, что могло бы случиться! Рядом люди с детьми, парочки, беззаботные пенсионеры… Металлоискатели, что ли, на входе в парк теперь устанавливать?..
Лапушкин время от времени кричал и свистел, но преступник, почти уже вымотанный, не сдавался, а припускал с новой прытью, умело петляя по зарослям, где его почти не было видно, и вновь выскакивая на аллеи, где прохаживались многочисленные в субботний вечер гуляющие… Их собаки лаяли вслед бегунам, некоторые мамаши визжали, оттаскивая детишек с дороги, мужчины нецензурно бранились…
Капитан настиг свою жертву у глубокой дренажной канавы – даже человеку с криминальными склонностями очень трудно заставить себя с ходу прыгнуть в зловонную мутную жижу, окруженную дебрями жгучей крапивы, кустами дикой малины и грудами мусора.
Кинув зверский взгляд на Лапушкина, бандюган наудачу пальнул. Пуля свистнула в сантименте от уха.
– Ах, свинья ты грязная! – гневно выругался Николай Евгеньевич. – Чтоб тебе провалиться!
Не помня себя, он выхватил пистолет и, почти не целясь, тоже выстрелил.
Тут случилось нечто невероятное.
Негодяй опустился на четвереньки. Замотал головой, завертелся на месте, раздался в объёме, но уменьшился в росте, захрюкал…
На глазах у остолбеневшего Лапушкина у подстреленного преступника вылез из-под куртки хвост с завитушкой, ботинки с толстой подошвой преобразовались в копыта, рыло вытянулось, нос стал пятачком, одежда сменилась грязноватой щетиной…
А потом матёрый кабан, протестующе завизжав, рухнул в заболоченную канаву – и впрямь провалился!
Лапушкин простоял с четверть часа в полном ступоре.
Выискал в лесу хорошую дрыну и прощупал дно. Ничегошеньки. Лишь часы испорченные подцепил – в самом деле, зачем они дикой свинье? Чуть попозже выловил выпавший из кармана бандюгана мобильник.
И наконец внимательно осмотрел пистолет, из которого выстрелил.
Это было не табельное оружие.
А тот якобы безобидный муляж, в который он сам вчера на пробу вставил одну из пилюлек Аскания – да так и забыл её вынуть, отправляясь в психушку…
«Ну и ну!» – присвистнул Лапушкин.
Его разгорячённую голову осенила совершенно невероятная мысль.
А вдруг Асканий и вправду является.. магом?!..
Надо срочно связаться с Клейнтойфелем… И найти дачу Громовых… И успеть позвонить милейшей Екатерине Витальевне, спросить, объявилась ли дочка и как там с мужем… А в Лесном, между прочим, его дожидаются Леночка, Даша, Маша и Паша – он обещал привезти им продукты, потому что жене с тремя малышами трудно ходить в магазинный посёлок… Ой, нет: в поселковый магазинник… А что сказать в отделении? Упустил преступника? Или всё-таки уничтожил? Но труп тогда – где?..
И Лапушкин тихо скользнул в спасительный обморок.
95.
– Ну, что там у вас? – едва поздоровавшись, спросила Эвлалия.
– Химию благополучно скинули, – отрапортовала Клава. – Вот, сидим все вместе на даче у Аркадия Сергеича. Послушай, а ты не хочешь всё-таки сдать в понедельник историю? Родион как-нибудь подзубрит, но я… Извини, я открыла учебник и вздрогнула. Пока шли князья и цари – ещё ничего, но как начались восстания, войны, революции, конституции… Тут ведь надо не просто называть цифры, даты и имена. Надо в этой истории жить, чтоб хоть что-нибудь в ней понимать! Ляль, ну, выручи, а?..
– Но тогда тебе завтра придётся вместо меня проходить испытание, – сказала озадаченная Эвлалия.
– Чёрт с ним! – вскинулась Клава. – После химии, выученной за два дня, мне уже ничего не страшно!
– Да, но все говорят, что выдержать испытание сможет только истинная принцесса, – напомнила Эвлалия. – А для этого нам самим предварительно нужно понять, кто из нас – кто.
Обе девушки замолчали, пристально всматриваясь друг в друга.
Они были почти одинаковы. Лишь одеты по-разному. Одна – в синие джинсы и голубую футболку, другая – в длинное серебристое платье.
– А что по этому поводу скажет Гронт? – спросил Родион, обращаясь к Наташе.
– Я... не знаю, – призналась та. – И вообще, я же вам говорила, что Гронта не существует.
– Как это не существует? – удивилась Эвлалия. – Я сама его видела!
– Интересно! Когда ты успела?
– Это было очень давно. Мне тогда было пять лет. Вернее, пять с половиной. И он присутствовал на моём первом балу. Он тогда уже был очень стар. Высокий такой, седой, с бородой, одетый в белое с серебром. Я вспомнила, когда королева напоила меня на днях каким-то настоем… вроде сыворотки правды.
– Батюшки! – ахнула Клава. – Ведь это же… Ляля, помнишь картинку, висящую в маминой с папиной комнате? Девочка в розовом платье и золотой короне под ёлкой?
– Разве на той фотографии – ты? – удивилась Эвлалия. – Мне всегда казалось, что я. Я тогда ещё удивилась, почему Дед Мороз такой странный, не в синем и не в красном, а он сказал, что его снегом запорошило… Погоди… если воспоминание общее, значит…
– Нас ещё тогда поменяли местами! – закончила фразу Клава. – И сделал это Гронт, нарядившийся вашим Дедом Морозом!
– Но – зачем?
– А кто ж его знает? Может, эксперимент проводил, может – решил насолить напоследок королеве, а вместе с ней и Асканию…
– Поменять принцесс так ловко, чтобы никто не понял, в чём дело?
– Наверное. И тогда получается, что настоящая Эвлалия – ты, а я все эти годы лишь занимала твоё законное место!
– Не пойму, ты обижена или рада?
– Да рада я, рада! Ты не представляешь себе, как мне тут нравится! Мама – прелесть, и мне плевать, что она не королева и даже не знатная дама; папа, судя по фоткам, звонкам и письмам – что надо; учителя – умницы на подбор; друзья… взгляни хоть на Родиона и Громовых… Я за эти дни так освоилась, что назад – ни капли не хочется!
– Знаешь, а мне ведь тоже, – усмехнулась Эвлалия. – Королева, она… совсем не злая, а просто несчастная. Когда эта суматоха закончится, я уверена, мы с ней поладим. Мой здешний отец, король Вассиан – он герой, только в нашей Мидонии ему некуда было девать свои силы, вот и странствовал бог весть где… Но если удастся вызволить его из темницы, я думаю, он не скоро захочет уехать из дома. Друзья у меня тоже есть: Дорион, Вольдемар, Селия, Артаксеркс…
– Ага. И жених Перотин! – ехидно добавила Клава.
– Никогда! – заявила с горящими глазами Эвлалия.
– Может, всё-таки лучше историю сдашь, а я определюсь с претендентами? – ещё раз предложила Клава.
– Претенденты будут потом, в третий день, а сперва – испытание, и тут, боюсь, я просто не имею морального права поручать его кому-то другому.
– А как ты собираешься с этим справляться, если магии обучалась я, а не ты?
Эвлалия удивлённо запнулась. Она вспомнила про черновик аттестата, найденный в бумагах Аскания. Теория – кое-как, практика – очень сносно, однако «способности – сверхотличные»! Это – о ком? О Клаве?..
– Неужели мы обе… волшебницы? – развела руками она.
– Я по крайней мере знаю, с какого конца брать волшебную палочку, – гордо напомнила Клава. – А ты много лет изучала историю этой местной… Раштарии. Ну, рискнём?
– Будь по-твоему! – встряхнула светлыми волосами Эвлалия.
Тут к экрану пробился огромный рыжий кот и уставился на своё удвоение в доме Громовых. Два кота одновременно выгнули спины и протянули навстречу друг другу когтистые лапы…
Зрители, наблюдавшие за фантастическим зрелищем перемещения из одного мира в другой двух одинаковых девушек, не заметили, как вместе с ними поменялись местами коты.
– Тьфу! – сказала с той стороны экрана Клава. – Опять оплошали с одеждой!
Принцесса Мидонии оказалась в джинсах и линялой футболке.
А в подмосковной дачке сидела Эвлалия в пышном серебристом наряде.
96.
– «Капитана Лапушкина? Извините, а кто его спрашивает? Соколова, Екатерина Витальевна?.. По какому вопросу? Ах, личному?.. Знаете ли, Николая Евгеньевича сегодня не будет. Что ему передать? Нет, номер дать не могу, не положено»…
Сержант Мардохеев повесил трубку и занялся рутинной канителью с бумагами. Нужно было оформить все протоколы, касавшиеся сегодняшнего инцидента вокруг будущего кафе «Ай-лю-лю». Дело, в общем-то, ясное. Две фирмочки с криминальным душком не поделили лакомую территорию и вступили в вооруженный конфликт. Один раненый (средней тяжести), двое задержанных, один беглый, уже объявленный в розыск – некто Хряков Рогдай Адольфович. Его пуля слегка контузила Лапушкина, и тот на миг потерял сознание; видимо, в этом время бандит перепрыгнул через канаву и скрылся в зарослях дикой малины, ольхи и черёмухи, а потом растворился в толпе гуляющих.
Прибывший на место инцидента врач «Скорой» констатировал обморок, вызванный нервным и физическим перенапряжением – Лапушкин гнался за Хряковым по июньской жаре со всех ног и испытывал сильный стресс, поскольку боялся упустить негодяя и причинить невольное зло мирным посетителям парка. Больному был рекомендован покой – по крайней мере, до понедельника, когда ему надлежало явиться к своему участковому доктору и уточнить диагноз и способ лечения.
Разобравшись немного с бумажками, Мардохеев решил, что может позволить себе перекур. Лапушкин категорически не курил и успел приучить подчиненных к тому, чтобы, если кому невтерпёж, выходили на улицу. К тому же их «дочь полка», премилая, исполнительная, но безграмотная Леся Птицына, тоже не выносила табачного дыма – у неё была аллергия. И хотя сейчас Мардохеев остался один в кабинете, он всё-таки запер дверь на ключ и вышел на крыльцо.
У ступенек сидел забавный такой пуделёк. Вероятно, породистый, но неухоженный. И, похоже, голодный. Он взыскующе провожал глазами каждого входящего и выходящего из отделения, будто ждал хозяина или хозяйку. Бросили его, что ли? Или сам потерялся?..
«Фьюти-тю!» – посвистел Мардохеев.
Пудель выразительно взглянул на него и неожиданно встал на задние лапки.
«Ну и цирк!» – удивился сержант и прищёлкнул пальцами, подзывая собачку поближе.
Тот охотно исполнил его приказание, подползя по-пластунски и завиляв некупированным хвостом.
«Дрессированный, не иначе!» – умилился милиционер, опускаясь на корточки: – «Лапу дашь?»…
Пудель сел и дал ему лапу.
«А левую?» – попросил Мардохеев.
Собачка послушно сменила лапу и оскалилась в белозубой улыбке.
«У, какой симпатяга!» – умилился служитель порядка, привычным щелчком отбросил окурок и почесал у пса за ушком.
Тот чихнул (вероятно, от пальцев сержанта слишком сильно несло табаком), но изобразил на морде блаженство.
«Ишь ты! А ещё что умеешь?» – спросил Мардохеев. – Через палочку прыгнешь?
Собака кивнула.
Изумлённый милиционер поискал глазами что-нибудь подходящее, и не нашёл ничего, кроме как сломать ветку с куста сирени, росшего возле крыльца.
«Ну-ка, ап!» – скомандовал он пудельку, выставив ветку перед его кучерявой грудкой.
Пёсик прыгнул, сделал грациозный пируэт и скакнул назад.
«Ма-ла-дец!» – с характерной для циркачей расстановкой похвалил Мардохеев.
Пудель сел, всем своим существом выражая ожидание должной награды.
Мардохеев порылся в карманах. Ничего съедобного не было. А припасённый для перекуса бутерброд с ветчиной и сыром он давно уже сам смолотил. Впрочем, кажется…
Он же явственно помнил, что у Лапушкина в его сейфе зачем-то лежал пакетик с сухариками «Собачье счастье». Даже если это был предмет из описи, ничего не случилось бы, если бы Мардохеев скормил сухарики пуделю, а потом заменил их другими: такие выставлены едва ли не в каждом ларьке.
Пёс устремился за ним, и сержант решил закрыть глаза на маленькое нарушение – ну, подумаешь, собачку впустил, ведь она такая воспитанная, ничего не испортит, никого не укусит… Дежурный у входа болтал по сотовому с подружкой и только кивнул Мардохееву, а на пуделя не обратил внимания.
Коридор был пуст. Обыватели, не занятые перестрелками и коммерческими конфликтами, дружно переместились поближе к природе, и в милиции не толклись ни родственники пропавших старушек, ни старушки с доносами на шумливых соседей, ни владельцы вскрытых квартир, ни другие обиженные и оскорблённые.
Мардохеев зашёл в кабинет. Код от сейфа он знал. Пакетик лежал на виду.
Сержант вынул его и умело раскрыл. Три округлых сухарика выскочило, закатившись под стол.
«Доставай-ка, друг, сам!» – приказал он пуделю.
Тот не заставил себя упрашивать.
Пока он хрумкал добычей, Мардохеев понюхал сухарики.
Пахло вкусно. Интересно, что будет, если это съест человек? Не отравится же? И не превратится в собаку?..
Мардохеев взял на пробу два кусочка и отправил в уже наполненный слюнками рот.
И…
Через двадцать минут из кабинета вышел гражданин в чёрной шляпе, кремовой рубашке, коричневых брюках с эмблемой «Версаче», подобранных в тон носках и ботинках, с элегантной, хотя и не новой борсеткой в руке.
В кабинете же оказался необъяснимым образом заперт большой светлосерый козёл, неистово блеявший и нанёсший своими рогами значительный материальный ущерб казённой мебели и служебным бумагам (между прочим, опись, аккуратно составленную Лесей Птицыной, он просто сжевал!).
Козла отвезли в зоопарк.
А сержант Яков Климович Мардохеев бесследно исчез.
Нигде его не было.
97.
– И всё-таки мне не понятен механизм этой фантасмагории, – озабоченно проговорил за вечерним чаем Аркадий Сергеич.
– Помилуй, какой у фантасмагории может быть механизм? – спросила с обычной своей философской флегмой Наташа. – Я думаю, надо принять всё это как данность и научиться жить, так сказать, на два дома.
– Нет, логика есть везде, даже в фантасмагориях! – возразила Аэлита Касимовна. – Поддаются ведь психоанализу сны и кошмары. А уж в литературных произведениях действует многоуровневая система аллюзий, метафор и смыслов.
– Это не просто литературное произведение, – напомнил Громов. – Родя прав: обычно Гамлеты с черепами в руках просто так не разгуливают по улице.
– А их аналоги – сколько угодно! – не сдавалась его супруга.
– Но где у нас чей аналог? – включился в разговор Родион. – Кто оригинал, а кто копия? Если миры параллельны, то свой клон должен быть у каждого из участников этих событий.
– В самом деле, – поддержала его принцесса Эвлалия. – Симметрия явно нарушена. Откуда взялся, к примеру, и кому соответствует Николай Евгеньевич Лапушкин?
– Никому, – отвечала Наташа. – Это образ всецело идеальный, а потому фантастический.
– Фантастичнее Гронта? – поддел её Родион.
– Конечно, – невозмутимо согласилась она. – Гронт – вполне типичный волшебник. А таких ментов, как Лапушкин, не бывает. Даже в сказочном мире.
– А откуда он взялся, могу догадаться, – сказала Аэлита Касимовна. –Литературными его прототипами интуитивно или сознательно послужили Дон Кихот, Макар Девушкин и Дядя Стёпа, а в кино – Юрий Деточкин и любимый Наташенькин сериальный герой, комиссар Коломбо.
– Да, но я не вижу в том мире ни Наташи, ни Аэлиты Касимовны, – не сдавалась Эвлалия.
– Ты и в этом мире их встретила только недавно, – возразил Родион. – Может, всё ещё впереди!
– Нет. У мага Аскания нет ни дочери, ни жены. При его ремесле и характере такое просто немыслимо.
– Бедный он человек, – пожалела Наташа. – Может, он потому и вредничает, что ощущает свою ущербность и неприкаянность?
– Он безнадежно влюблен в мою мать Килиану, – тихо проговорила Эвлалия.
– Вот видишь! – продолжал своё Родион. – А в этой реальности Аркадий Сергеич даже не знаком с твоей матерью. Зато знает мою, про которую в том мире – ни слова.
Громов вдруг смутился и чуть покраснел.
– Ты… что? – подняла брови Аэлита Касимовна.
– Ничего, – совладал он тотчас с собою. – Тебе показалось.
– Да, как-то всё сумбурно сложилось, – развела руками Наташа. – Я думала, это лишь оттого, что писатель я очень неопытный, к тому же, сочиняя «Принцесс», откровенно дурачилась. Но, видимо, дело не в моём вопиющем дилетантизме. События этих дней развиваются всё стремительнее и совершенно не по сценарию . По-моему, даже с книжкой есть расхождения.
– А экземплярчик у тебя где-нибудь завалялся? – спросил Аркадий Сергеич. – Притащи, мы сличим.
Наташа сходила наверх, в мансарду, и вернулась с книжкой в руках:
– Вот, пожалуйста. Самой любопытно. Давно туда не заглядывала.
Эвлалия взяла знакомый томик «Принцесс», перелистала несколько главок и изрекла с нескрываемым ужасом:
– Это… не то!
– Как – не то? – удивилась Наташа. – Или у тебя другой вариант? Может, дедушка переиздал в новой версии? Файл-то был у него!
Но сличить оба текста оказалось сейчас невозможно.
Клава оставила свою книжку дома, в Москве.
– Давай позвоним и спросим, – предложила Аэлита Касимовна.
Её муж набрал длинный номер, связывавший подмосковный посёлок с черноморской деревней.
Сергей Аристархович не отвечал.
– Он, наверное, на море, рыбачит, – улыбнулся Громов. – Позвоним попозже. А сейчас давайте проветримся! Нам всем очень не помешает небольшой променад перед сном.
98.
Телефон в квартире Лапушкиных надрывался. Ему вторил валявшийся на подзеркальнике сотовый. Но никто не брал ни одну из трубок: вся семья была за городом.
Раскалились и все милицейские телефоны и рации.
На ноги была поднята милиция не только одного района и округа, но и всего мегаполиса. Компьютеры, факсы и принтеры без устали размножали портреты бежавшего из психбольницы Гроссмагуса, исчезнувшего сержанта Якова Климовича Мардохеева и скрывшегося бандита Рогдая Адольфовича Хрякова. Отряды ОМОНА геройски отбивали атаки оголтелых писак и телевизионщиков, штурмовавших Первоапрельское отделение и знаменитую клинику, в которой лежал профессор Иван Иванович Клейнтойфель, временно превратившийся в обычного пациента (впрочем, не слишком обычного, поскольку его палату охраняли два автоматчика). Показаниям сбрендившего профессора верить было нельзя: он нёс какую-то велеречивую чушь о превращении Гроссмагуса в чёрного пуделя и о новом пришествии в первопрестольную самого Сатаны – с цитатами из «Фауста» Гёте (на весьма приличном немецком) и ссылками на бессмертный шедевр Михаила Булгакова…
Козла, обнаруженного в отделении, обездвижили сонной пулей и отправили в зоопарк. Появление его в кабинете начальника оставалось полнейшей загадкой. Оно могло бы сойти за низкопробную шутку местных братков, незадолго до этого устроивших вечеринку с пальбой на площадке с аттракционами. Однако опрос сотрудников и возможных свидетелей происшествия ничего не дал: никто, включая бабушек на скамейках, малышей на качелях и курильщиков на балконах окрестных домов, не видел, чтобы к отделению привозили, приводили или приносили живого козла: на это бы непременно обратили внимание. Конечно, в Москве можно встретить кого угодно, вплоть до медведей, ослов, питонов, хамелеонов и обезьян у бродячих фотографов, а на улицы спальных окраин иногда выбегают из леса ошалевшие лоси и кабаны, но – козёл?.. Нет, козла в Москве просто так не увидишь, даже в цирке – дрессировке они поддаются с трудом, а эффекта и толку от них никакого…
99.
Тем временем Николай Евгеньевич Лапушкин, выспавшись на скрипучей тахте под писклявый лепет трёх своих малышей, вкусные запахи с кухни и птичий гомон в саду, проснулся и лениво подумал: хорошо иметь домик в деревне!
В этом году они с Леночкой всё-таки напряглись и накопили денег, чтобы снять эту дачку. Им сказочно повезло: всего триста долларов в месяц. Домик почти что фанерный, газ в баллоне, вода из колодца, туалет на улице, сад запущен – но зато малыши будут целое лето на воздухе. А то всю зиму болели, один за другим.
Лапушкин с удовольствием поужинал макаронами по-флотски и оладушками, выпил чаю, повозился с детишками, пока Лена мыла посуду, и предложил: «Может, нам перед сном погулять?»… Двухлетнего Павлика, уже клевавшего носом, положили в коляску, Дашу и Машу одели в брючки и курточки – и не спеша отправились к озеру.
На песчаном бережку, невзирая на прохладные сумерки, было всё ещё людно. Там тусовалась весёлая молодёжь: горел костерок, по рукам ходили пластиковые стаканчики, из магнитолы гремели звуки, напоминавшие бодрый ритм бетономешалки. Пьяноватые девушки, изображая купальских русалок, с визгом плескались на мелководье, а их поклонники выражали свои восторги словами, не отражёнными в академических словарях.
Семейству с тремя малышами делать тут было нечего.
Они медленно двинулись вдоль берега к другой стороне, где вход в воду был илистый и заросший камышом и осокой. Обычно там безмолвно сидели угрюмые рыбаки, а под ивами ворковали влюблённые парочки.
Но на сей раз и этот приют тишины и покоя оглашали довольно громкие разговоры.
Тьфу ты, и тут сегодня компания!
«Киса, киса!» – рванули Даша и Маша за увиденным в зарослях крупным котом.
Лапушкин поспешил вслед за дочками.
И второй раз за сегодняшний день остолбенел: на поваленных стволах упавших ракит сидели… Гроссмагус?.. Нет, кажется, всё-таки Громов – вероятно, с женой и дочкой (две красивых брюнетки восточного склада, зрелая и молодая), а с ними – рыжий парень в очках (Родион?) и – Лялечка Соколова в очередном принцессистом платье и накинутой сверху джинсовой куртке.
Говорили они о каких-то странных вещах – правилах виртуальных шахмат в неэвклидовом пространстве, катализаторах антропоморфных и зооморфных трансформаций, принципах соответствия сущностей в параллельных мирах и искажениях ауры при клонировании духовных субстанций…
Когда было названо имя «Асканий», Лапушкин от неожиданности шевельнулся и хрустнул сучком под ногами. Все глаза повернулись к нему.
Пришлось рассекретить своё присутствие, выйдя на призрачно-розовый поздний закатный свет, растворённый в сумеречном приозёрном тумане. А за Лапушкиным подтянулось семейство: две девчушки и Лена с коляской.
Разговор оборвался.
– Здравствуйте, Николай Евгеньевич! – с натужной приветливостью улыбнулась Ляля. – Вы что, нас выслеживали? Уверяю вас, мы ничего не нарушили! Не шумим, не мусорим, не браконьерствуем!
– Добрый вечер! – ответил Лапушкин. – Я… мы… тут тоже гуляем. Познакомьтесь – вот моя жена, Елена Семёновна, Лена, а это – дочки, Даша и Маша, в коляске – наш Павлик…
– О, так значит, мы с вами соседи? – удивился Громов. – Вы участок Капустиных, что ли, купили? Я слышал, они продавать собирались – старик их умер, а наследникам деньги нужнее, чем дачка.
– Не Капустиных, а Маначаровой – она уехала в Белоруссию к дочке, – пояснил Николай Евгеньевич. – И не купили, а сняли на лето. Скажите, Ляля, а вы позвонили Екатерине Витальевне, сообщили, что с вами всё в порядке?
– Конечно! – ответил за девушку рыжий парень в очках.
– А что там слышно о моём двойнике? – перешёл в наступление Громов.
– Тайна следствия. Не тревожьтесь, он теперь никуда не денется. Лялечка, а у меня к вам, если можно, вопрос. Вы, когда бывали в фургоне с этими зеркалами, не видели там случайно беленьких шариков, вроде конфеток-драже?
– Неужели наркотики? – ахнула Ляля.
– Ну, почти. Вещество довольно опасное.
– Нет, – решительно покачала она головой. – Ничего такого я там не видела. Только корм собачий в углу лежал – пара, знаете ли, коричневатых сухариков. У него ж, говорят, собака была?
– Кто говорит?
– Аркадий Сергеич рассказывал, – снова встрял в разговор рыжий парень.
– Если не ошибаюсь, ты – Родион?
– Не ошибаетесь. Родион Александрович Князев. Одноклассник Клавы.
– Почему ты всё время говоришь за неё?
– А у нас нет секретов! – дерзко отпарировал тот.
– Не ершись, – пресёк его вспышку Аркадий Сергеич. – Зачем нам ссориться с органами?
– Я сейчас не на службе, – миролюбиво ответил Лапушкин.
– И к чему тогда этот допрос? – не унимался Клавин защитник.
– Никакого допроса, – заверил Николай Евгеньевич. – Просто меня самого очень сильно занимает вся эта история. По-человечески. Никогда ничего похожего в жизни не видел! Лишь в кино. Причем в фантастическом.
– А что именно вас удивляет? – спросил Аркадий Сергеевич.
– Всё! – развёл руками Лапушкин. – Странный псих-аферист, как две капли воды похожий на другого, причем совершенно не знакомого с ним гражданина, – это, знаете ли… расскажи кому – не поверят. Признайтесь, уважаемый Аркадий Сергеевич, у вас не было близнеца?
– Насколько я знаю, нет, – пожал плечами Громов. – Но сейчас умеют делать такие пластические операции, что дублировать чью-то внешность – совсем не проблема. А если ещё и загримировать хорошенько, отличить невозможно. Некоторые двойники знаменитых людей этим даже на жизнь зарабатывают. Вы что, никогда не встречали живого Ленина, бродящего у мавзолея в обнимку с царём Николаем Вторым?..
– Да, но в вашем-то случае это зачем? – не унимался дотошный милиционер. – Вы-то не суперзвезда, чтоб на вас зарабатывать. Если он вас не знает, и если не претендует на ваше имущество, место работы и… прошу прощение… любовь ваших близких – зачем ему подделываться непременно под вас?
– Кто же вникнет в логику психа! – усмехнулся Аркадий Сергеевич. – Может, просто мой образ понравился.
– А вы паспорт, часом, никогда не теряли?
– Нет. Но несколько раз оставлял в залог. Это было.
– Где, когда?
– Дайте вспомнить… Ну, хотя бы в парке этой зимой, на катке – там, знаете, требуют документ, чтоб коньки не украли. По-моему, на лодочной станции тоже, только прошлой весной. Мы с Наташей, дочкой, катались.
«Снова парк!» – мелькнуло в голове у Лапушкина. Появилась какая-то крохотная зацепка: Гроссмагус промышлял в той части, где аттракционы – значит, мог видеть Громова, обнаружить некое сходство между ним и собой, проследить его путь, сговориться с кассиршами либо отвлечь их внимание и вынудить выйти из павильончика – скажем, с помощью дрессированного пса, быстро сфотографировать паспорт…
Да, но зачем, для чего?!.. Выходит, Гроссмагус подделал лишь внешность и взял те же самые инициалы «А. С. Г.», но прочими сведениями не воспользовался?.. И какой в этом смысл?.. Если он клинический псих, смысла, видимо, нет никакого, однако теперь уже Лапушкин не был уверен, что ответ так уж прост… Допустим, что тип, за которым Николай Евгеньевич гнался в парке, ни в какую свинью превратиться не мог – это было лишь галлюцинацией, но в таком случае белый кругляш, которым был сделан выстрел, содержал психотропное вещество сокрушительного воздействия… Интересно, в какой же лаборатории производят такое оружие?... И как оно оказалось в руках у человека без определённых занятий и с весьма сомнительным паспортом?..
Может быть, Громов чего-то не договаривает, и фургон на самом деле – его, а несчастный Асканий – всего лишь подставное лицо, козёл, так сказать, отпущения? Психбольному нетрудно внушить, что угодно – что он маг или даже король, и заставить творить такое, что в страшном сне не приснится…
«Коля, поздно уже, детям спать пора», – вывела его из раздумий Лена. – «Может, мы потихоньку пойдём, а ты нас догонишь?»..
– Если нужно поговорить, вы заходите, – пригласил Аркадий Сергеевич. – Наш участок – номер тринадцать, дом выкрашен синей краской, двухэтажный, с высокой мансардой. Завтра мы ещё здесь, но только до вечера: в понедельник мне на работу, а у ребят последний экзамен.
– Может быть, загляну, – согласился Лапушкин. – Спокойной всем ночи! Даша, Маша, домой!
Девочки с трудом оторвались от кота и, не очень довольные, поплелись вслед за мамой и папой.
А когда Николай Евгеньевич укладывал сестричек в постель, они вдруг сообщили ему: «Знаешь, папа, а кот нам сказал – он волшебный, и явился сюда, чтоб вернуть принцессу домой»…
Говорящий кот и исчезнувшая принцесса?..
Вот выдумщицы!
Постойте…
Какая – принцесса?
Асканий, помнится, тоже что-то болтал про принцесс…
100.
Королевский совет уже много часов не мог прийти к соглашению.
Великий маг Асканий так и не представил аттестат достижений и дарований принцессы Эвлалии в области теории и практики волшебства.
Её величество Килиана уверяла, что недавно имела конфиденциальную беседу с магом, который сообщил ей, что принцесса обладает большими способностями и потому способна выдержать испытание любой степени сложности – вплоть до укрощения диких драконов.
«Но, помилуйте, Ваше величество, это слишком жестоко!» – возразили члены совета. – «Да и где мы возьмём подходящий объект? Разве только создать его временно, с помощью высшей магии, но на это никто из присутствующих не способен, а почтенный Асканий отсутствует»…
Это был почти откровенный намёк на необходимость немедленно вызвать из добровольной ссылки старого Гронта.
Однако именно этого Килиане и не хотелось – тогда пришлось бы просить у него прощения и признавать, что Асканий в должности великого мага оказался несостоятельным. Королева в глубине души соглашалась со справедливостью столь нелицеприятной оценки, но не в её обычаях было уступать обстоятельствам и виниться перед кем бы то ни было.
И вот после изнурительных прений и согласований сама Килиана предложила нечто неслыханное, но всем показавшееся вполне уместным в такой ситуации.
Вердикт совета гласил:
«Принимая во внимание великолепные и многосторонние дарования и познания Её высочества, предложить принцессе Эвлалии самолично выбрать себе подобающее испытание».
У неё оставалась лишь ночь, чтобы перечитать свои конспекты по магии и придумать, чем бы таким удивить королеву, совет и народ.
101.
Асканий старался уйти подальше от Первоапрельского отделения и от парка, где его могли бы узнать в лицо. Он сел в маршрутку, ехавшую в совершенно другом направлении, затем съел в ларьке у метро подозрительную, но смачно пахшую шаурму, запив её мутной горячей гадостью под названием «кофе», нырнул в подземку и… обмер: со стены возле будки дежурной по эскалатору красовался его крупно воспроизведённый портрет. А рядом с будкой стояли трое милиционеров с цепкими недружелюбными взглядами.
Маг тихонько нагнулся, сделав вид, что подбирает с полу монетку – и тихонько ретировался наружу.
В ларьке с шаурмой по-прежнему надрывалось радио, но фривольный шлягер сменился выпуском городских новостей. Ведущие бойко оттараторили про перестрелку на детской площадке, про скрывшегося бандюгана по фамилии Хряков и перешли к «сенсации дня»: помешательству всемирно известного психиатра Клейнтойфеля и бегству его пациента, бывшего артиста цирка Гроссмагуса, который представляет большую опасность и потому за любые сведения о нём милиция обещала награду…
Асканий понял, что в человеческом облике он не продержится на свободе и часа. Порыскав глазами в поисках укромного места, он наткнулся на вывеску «Туалет» метрах в пятидесяти от киосков. Там-то, наверное, не успели расклеить листовки с грифом «Их ищет милиция».. Крадучись за ларьками, маг добрался до двери, ведущей под землю. К счастью, заведение было открыто. Плата, правда, заведомо жлобская – не десятка, а все пятнадцать рублей. Асканий сунул дежурной бабке двадцатку и быстро юркнул в кабинку.
Ему повезло. Следом за ним в туалет вломились двое не очень трезвых клиентов и стали настаивать на своем неотъемлемом праве сходить по нужде бесплатно или по льготной цене: «Мать! Да мы… ветераны! Афганской войны! Контуженные! Щас покажем, всё щас покажем, только штаны расстегнём»…
Не теряя драгоценных секунд, Асканий быстро разделся, сунул одежду и ценные вещи в пластиковый пакет, вытащенный из мусорного ведра, и схрумкал сухарик.
Пока гневная бабка с виртуозной бранью пыталась выгнать из соседней кабинки двух глумливо ржавших нахалов, чёрный пудель с увесистым чёрным пакетом в зубах тихо вышмыгнул из заведения и помчался в кусты соседнего скверика, источавшие мерзкий запах людских испражнений.
Выбора не было.
Кое-как он вырыл неглубокую ямку. Прикопал под кустами пакет. Набросал сверху мусора – пластиковых бутылок, обрывков газет и резиновых штучек вроде сдувшихся шариков. Для надёжности ещё и нагадил на кучу.
И потрусил, сам не зная куда.
102.
– Что бы мне такое придумать? – спросила Клава, заперев покрепче дверь своей спальни и усевшись с Асканиевым приборчиком перед зеркалом и включённым мобильником Ляли. Связь была очень шаткой, а изображение мутным, но система каким-то образом функционировала.
– А к чему тебя больше тянет? – спросила Эвлалия.
– Знаешь, магия никогда не была моим любимым предметом. Верховая езда – это да, танцы – да, стрельба по мишени – за милую душу, но все эти заклинания и зубрёжка таинственных слов… Мне ведь вволю поколдовать никогда не давали – то опасно, это не подобает принцессе, третье – рано, четвёртое требует слишком длительных приготовлений… Похоже, ни королева, ни Асканий не хотели, чтоб я по-настоящему научилась чему-нибудь. Ну, и я не рвалась.
– Что же я могу посоветовать? – покачала головой Эвлалия. – Впрочем, знаешь… Там, в лаборатории у Аскания, я нашла такие катышки, вроде сухого собачьего корма.
Заметив недоумённый взгляд своего двойника, она пояснила:
– Ну, это выглядит, словно заячий или козий помёт.
– А, понятно. Так что?
– Часть коробочки я отдала Вольдемару. На всякий случай. Если ему вдруг захочется или понадобится превратиться в пса. Кстати, от него нет известий?
– Пока ещё нет.
– Жаль… Ну, вот. А парочку шариков я припрятала в правой передней стойке балдахина над ложем, вверху, под складками. Встань на стул и дотянешься.
Клава сделала всё, как велела Эвлалия, и нашла малюсенький свёрточек.
– Я не знаю, – продолжала Эвлалия, – как эти катышки действуют на других. Но, возможно, они способствуют превращению человека в животное. Или наоборот.
– Ты... не пробовала?
– Скажешь тоже! Зачем? Мы понятия не имеем, что случится, если это съест, допустим, не оборотень, а кто-то из обычных людей. И возможна ли будет обратная трансформация.
– Для чего же тогда ты мне про это рассказываешь?
– Если ты ничего другого не выдумаешь, то придётся рискнуть. Поищи в учебнике нужное заклинание и попробуй преобразить… ну, какое-нибудь безобидное существо… например, козу или курицу.
– Прямо сейчас и попробую! – загорелись глаза у Клавы.
Она прыгнула в постель и позвонила в колокольчик:
– Селия!
В спальню, однако, вошла не камеристка, а фрейлина – дама Норберта.
– Что угодно Вашему высочеству? – холодно спросила она.
Клава хотела, чтобы Селия принесла ей с псарни щенка, но, увидев Норберту, тотчас переменила намерение.
– Ах, ничего… Впрочем… Я хотела, чтобы она попробовала одно лакомство, которым меня угостил кое-кто из гостей…
– Дайте-ка, – протянула Норберта ладонь.
Через секунду коричневый катышек хрустнул на белых зубах несмутимой дамы.
А ещё через пару минут по спальне принцессы с истошными криками заметалась… большая ворона, пытавшаяся клюнуть Её высочество прямо в лицо..
– Кыш!!! – завизжала Клава. – На помощь!!!..
Подоспевшая Селия вызвала стражу, однако принцесса не дала прикончить злосчастную птицу и лишь приказала поместить её в клетку и отнести в королевский зверинец.
«Действует!» – сообщила она совершенно оторопевшим друзьям.
103.
Экран монитора вдруг выключился.
– Ой, это что? – испуганно повернулась Ляля к Громову, державшему пульт.
– Тс-с, – сказал он шёпотом. – Говорите о пустяках…
– Поздно уже, – нарочито внятно произнесла Аэлита Касимовна. – Детки, вам не пора по кроваткам?
– Я бы перед сном почитал что-нибудь историческое, – мечтательно сказал Родион. – А то вечно путаю ранних Рюриковичей…
Рыжий кот беззвучно выскользнул на террасу и…
«А-ай!!» – раздался вопль из сада.
Что-то с грохотом рухнуло на дощатые ступеньки террасы.
Компания высыпала за дверь.
У крыльца лежал перепуганный Лапушкин, на плечах которого восседал шипящий котяра.
– Кешка, брысь! – скомандовал Родион. – Ты взбесился – на людей нападать?
– Вероятно, он принял вас за грабителя, – обратилась к Лапушкину с ироничной улыбкой Наташа.
– Извините меня, я…
– Вы просто решили воспользоваться приглашением и зайти к нам на огонёк, предварительно убедившись, что мы тут не спим, – подытожил Аркадий Сергеич, выручая сгоравшего со стыда самозванного детектива. – Ну что же, милости просим!
Николаю Евгеньевичу не оставалось ничего, кроме как присоединиться к компании.
В третий раз за сегодняший вечер выпить чаю.
И… слово за слово… всё рассказать!
104.
Пребывание в псином облике имело своим преимущества.
Асканий мог больше не опасаться милиции, совершенно не интересовавшейся чёрными бесхозными пуделями средних размеров, а люди на улицах от таких собак не шарахались: всё же не волкодав, каким некогда выглядел Варвар.
Зато сам Асканий жадно впитывал новые ощущения и впечатления. Прежде прочего – запахи, которыми были полны дороги, ступени, газоны, машины, заборы, а также ноги, одежды и сумки прохожих. Правда, знакомых следов он не чуял: видно, в этой части города никто из встречавшихся ему людей не бывал.
Он миновал несколько магазинов (мебельный, обувной, продуктовый, хозяйственный), здание с надписью «Кинотеатр – Ресторан – Казино» (что там было на самом деле, даже маг себе не представлял), мастерскую «Мелкий ремонт», офис некоего «Мидас-банка» – и уже пробегал мимо длинной и высокой ограды, за которой, судя по ароматам, был местный базар, – как вдруг на него с грозным лаем выскочили несколько оголтело злобных дворняг.
Асканий, повинуясь собачьему этикету, поджал хвост и изобразил на морде вежливую обходительность: я, мол, вовсе не претендую на охраняемую вашей стаей кормушку, а спокойно иду себе мимо.
Но псы, презирая условности, бросились на чужака, собираясь если и не разорвать его на мелкие части, то как следует потрепать.
«Прочь, нахалы, разбойники, вертухаи поганые, урки базарные!» – заорал на дворняг чей-то невыносимо пронзительный голос.
Толстая, громкая немолодая тётка с тяжёлой сумкой разогнала дворняг и неожиданно ласково обратилась к Асканию: «Ах ты, лапочка, пёсинька миленький, куда ж ты полез, дурачок? Потерялся, что ли? Бедняжечка… Ну, пойдём, не бойся, со мною не тронут»…
Пудель не заставил себя упрашивать и прижался к тёткиной ноге своей курчавой шерстью.
«И что ж с тобой делать, таким несмышлёнышем?» – умилилась толстуха и, раскрыв одну сумку, протянула ему печеньице.
Он слегка смущенно покачал головой.
«А, колбаски хочешь, хитрюлька?» – поняла она по-своему. – «Ну, куда ж с тобою деваться! Пойдём домой, так и быть, угощу – не от целого же батона будешь откусывать!»
И они пошли к ней домой.
105.
У подъезда большого, но неопрятного дома пахло псиной, кошками, человечьей мочой, окурками, и…
И – еле слышно, однако для собачьего нюха явственно – принцессой Эвлалией.
Наваждение!
Асканий боялся поверить своим ощущениям, но факт был фактом: она здесь была! Не сегодня (большинство следов жильцы уже затоптали и перемешали с другими, гадкими запахами). Но и не так уж давно, раз следы сохранились и в самом подъезде, и в лифте. Интересно, что делала принцесса в этом неприглядном людском обиталище?
Лифт с трудом и надсадным кряхтеньем добрался до последнего, двенадцатого этажа и, отчаянно застонав, лязгнул дверью.
«Сюда, моя ласточка!» – поманила толстуха, вынимая из ридикюльчика ключ.
В квартире никого больше не было. Вероятно, хозяйка жила одна. Мужчинами, по крайней мере, тут давно уж не пахло. Собакой – да, но уже еле слышно. Зато все стены единственной комнате были увешаны… неужели изображениями самого Аскания в облике чёрного пуделя?!..
«Это моя Карменсита», – пояснила хозяйка, заметив его устремленный на фотографии взгляд. – «Умерла моя девочка месяц назад, ах, какая была веселушка и умница! Съела что-то не то, заворот кишок – и конец»…
Толстушка немного всплакнула.
Зато Асканий понял, почему эта женщина была столь неравнодушна к собакам его породы. Он ткнулся ей носом в тапочки. И в ответ получил ещё одну порцию восторженной нежности: «Ты мой славный, всё понимаешь! Ну, давай, я тебя покормлю, а потом немного помою – ты не бойся, в тёплой водичке, с шампунькой, и фенчиком посушу, чтоб ненароком не простудился»…
На кухне она достала миску, отрезала толстый кус колбасы и покромсала его помельче. В другую миску, поглубже, налила воды.
Он первым делом попил. Потом из чувства долга съел несколько кусочков еды, в которой – он знал – мясом разве что смутно пахло.
«Какой ты воспитанный!» – покачала головою хозяйка. – «И как мне тебя назвать? Лордом будешь?»
Он покачал головой.
«Бог ты мой, он всё понимает!» – всплеснула она руками и принялась перебирать подходящие титулы и имена: «Граф? Маркиз? Барон? Король?»…
На звание Короля он милостиво согласился.
«Ну, пойду приготовлю твоему величеству ванну», – засмеялась она и исчезла в соседней каморке, где зашумела вода.
Асканий вышел на балкон, называемый лоджией, вспрыгнул на стоявшую там табуретку и высунул нос наружу.
От невиданной высоты перехватило дыхание.
И всё-таки он разглядел вдалеке, за много кварталов, на пустыре у железной дороги – зелёный прямоугольник на сером асфальте…
Это был тот самый фургон.
106.
– Что же, так значит, теперь я тоже – внутри этой странной истории? – всё ещё не веря в то, что его не дурачат, изумился Лапушкин.
– Получается, так, – согласилась Наташа. – Извините, что выбор выпал на вас. Я нарочно пыталась создать персонаж, который совершенно неправдоподобен и потому не может совпасть ни с каким человеком из плоти и крови. А вышло… сами видите, что.
– Нет, мне даже забавно и лестно, но… вы думаете, со мной ничего такого не может случиться? Я имею в виду, превратиться в ворону, собаку или что ещё там.
– Вы не можете превратиться в то, чем вы не являетесь, – уверенно сказала Наташа. – Опыт, только что произведённый Клавой, это, кажется, доказал. Если бы коричневые кругляши делали из людей лишь собак, в покоях принцессы сейчас оказался бы…
– Злобный ротвейлер, – закончила Ляля.
– Вороны умнее ротвейлеров, – усмехнулся Громов.
– И несомненно тщеславнее, – добавила Аэлита Касимовна. – Если, конечно, судить по басням Крылова и Лафонтена.
– Интересно, а белые пульки? – спросил Николай Евгеньевич. – Они действуют так же?
– Судя по тексту «Принцесс», не совсем, – сказала Ляля. – Вот, сейчас найду то место… «С помощью этих пуль можно было превратить собаку в лягушку или улитку, а то и в любой неодушевлённый предмет».
– Значит, коричневые выявляют в личности её природную сущность, – подытожил Аркадий Сергеич, – а белые помогают совершить произвольную трансформацию. Так, Наташа?
– Видимо, так, – согласилась она.
– Чтоб тебе раньше про это додуматься и поясней написать! – хлопнул ладонью по столу Родион.
– А какая разница? Тебе, что ли, свинтуса Хрякова жалко?
– Да нет! Но выручить короля Вассиана из плена можно было бы легко и изящно!
– Рискованно. Мы понятия не имеем, какова его сущность – вдруг в камере, где его держат, появится носорог или…
– Нет. Вассиан – благородный авантюрист, – возразила Аэлита Касимовна. – Вроде Ричарда Львиное Сердце. Полагаю, что и превратиться он мог бы… во льва. Или в Финиста Ясного Сокола. Последнее было бы лучше всего. Сокол – птица не самая крупная, сквозь решётку проникнет легко.
– Может быть, Вольдемар догадается? – с надеждой спросила Ляля. – Шарики у него при себе. Я волнуюсь, что так долго нет никаких известий – вдруг тиманцы арестовали посланника? Наташ, ты всё-таки могла бы хоть намекнуть, где томится король, чтобы можно было снарядить туда экспедицию или устроить международный скандал…
– Ну, миленькие, откуда мне знать! – сокрушённо покачала головою Наташа. – Автор не всемогущ, особенно если он – не единственный автор.
– А кто же – единственный? Мифический Гронт? Только не говори нам, что его не бывает! – поддел её Родион.
– Суперразум, играющий судьбами, как фигурками в шахматах, – усмехнулась Наташа.
– Да ну тебя! Мистику развела! – засмеялся Громов. – Я думаю, это кто-то экспериментирует с новыми технологиями. Наночастицы, тёмное вещество чёрных дыр, торсионы, биополя…
– Маг Асканий? Он явно всем этим живо интересуется. Судя по технике, которую он натаскал к себе в лабораторию, – предположила Ляля.
– Остроумный мистификатор и комбинатор. Не более, – пренебрежительно возразил Аркадий Сергеич.
– Да? – ехидно спросил Родион. – А как он тогда сумел обнаружить выход в иную реальность и настроить портал? Может быть, наш Асканий – технический гений?
– Не уверена, но исключить не могу, – флегматично сказала Наташа. – Наружность бывает обманчива, а мстительная зловредность нередко сочетается с блистательным интеллектом.
– Ох, тогда он крайне опасен! – встревожился Лапушкин. – Надо немедленно позвонить Клейнтойфелю и попросить, чтобы он усилил охрану – если нужно, вызвать ОМОН!
– В двенадцать ночи? – напомнила Аэлита Касимовна о времени.
– Он велел, если что, быть на связи!
Николай Евгеньевич полез было в карман, но с ужасом вспомнил, как, вынося из квартиры сумки с провизией, позабыл захватить оставленный на подзеркальнике сотовый.
– Нет с собой телефона? Возьмите мой, – предложил Аркадий Сергеич.
– Нет смысла, – возразил Лапушкин. – Я не помню его номера наизусть.
– А давайте мы через справочный сервис выясним номер клиники, – предложила Аэлита Касимовна.
Ответ из клиники оказался таким обтекаемо-невразумительным, что Лапушкин понял: там что-то случилось. Позвонил, невзирая на позднее время, Якову Мардохееву. Трубку взял, однако, не он, а другой коллега, имя которого вызывало неизменное ржание всех, кто слышал его впервые, будь то даже небритые бандюганы: его звали Евгений Онегин. В сочетании с милицейской формой эффект был обычно умопомрачительный.
– Женька, ты?! – изумился Лапушкин. – А где Мардохеев?
– Хотел бы я знать! – прорычал Онегин. – Ты что, телевизор не смотришь?
– Я на даче, тут у нас его нет.
– Ну, хоть транзистор какой-нибудь долбаный раздобудь и послушай!
– В чём дело?
– Коля, очнись! Вся Москва стоит на ушах – а он за городом прохлаждается! У тебя на участке творится чёрт знает что – и ты ещё спрашиваешь, что случилось!
– Жень, но я же на справке!
– Слушай, вот тебе дружеский совет: марш в Москву, пока начальство не влепило тебе строгача и не выгнало к ёшкиной бабушке!
– Ладно, сейчас соберусь и приеду.
– Всё. Отбой.
На Николае Евгеньевиче лица не было. Аэлита Касимовна нацедила ему валокордина.
– Включите что-нибудь, – попросил он хрипло. – Новости надо узнать.
Громов, вопреки ожиданию, потянулся не к телевизору с запылённым экраном, а к ноутбуку – и вошёл в интернет.
По экрану беззвучно замелькали заголовки новостей.
«Психиатр-шизофреник»… «Профессор Клейнтойфель госпитализирован в палату собственной клиники»… «Вооружённый бандит скрывается в парке»… «Таинственное исчезновение сержанта милиции»… «Реальный козёл в отделении»… «Буйный умалишённый разгуливает по Москве»…
Все поняли, что это значит.
– Ой-ой-ой! – затряс головой, словно пытаясь избавиться от наваждения, Лапушкин. – Женька прав: в Москву, и быстрее!