Принцессы возвращаются домой 3

58.

– Клав, уже четыре часа. Может быть, пообедаем и пойдём погулять? А то голова гудит от этой фантасмагории, – сказал Родион.
– Да, давай, – согласилась она. – Чем попотчуешь?
– Свекольник и вареники с творогом. Диетический вариант.
– Никогда такого не пробовала.
– Не бойся, не отравлю!
Они снова переместились на кухню. Правда, первым делом Родион насыпал Кеше в блюдце каких-то бурых комочков, похожих на козий помёт. «Кошачий корм», – пояснил он в ответ на безмолвное удивление Клавы. – «А то рыбы не напасёшься. Дорогая она, почти как мясо, сами не каждый день себе позволяем».
Холодный свекольник оказался очень даже приятной едой для жаркого летнего дня. А забавные белые маленькие пирожки со сладкой творожной начинкой сами проскользывали в желудок – Клава и не заметила, как уплела всю порцию. На десерт же они доели тортик «Прихоть», запив подогретым чаем.
– Ну, куда двинемся? – спросил Родион, покончив с мытьём посуды. – Может, в парк?
– Пожалуй, – согласилась она. – Кстати, взглянем, что происходит возле фургона.
– Не боишься?
– Я?.. Пусть Асканий боится меня!
– Полагаю, он сам не рад, что придумал этот финт с мониторами…
– Если только придумал – он, а не Гронт, – напомнила Клава.
– Ч-чёрт! – досадливо фыркнул Родион. – Как-то очень погано чувствовать себя подопытным кроликом!
– Но финал не дописан, – возразила она. – Значит, всё пока в наших руках!


59.

Они подоспели как раз в тот момент, когда люди в форме дорожной милиции прикрепляли фургон к машине-буксиру.
– Ой, а что, тут уже закрыто? – простодушно поинтересовалась притворившаяся инфантильной дурочкой Клава.
– Цирк уехал, клоуны разбежались, – добродушно отозвался симпатичный блондин-лейтенант.
Клава в обтягивающей фисташковой блузке и пышной юбке с ромашками ему явно нравилась, хотя была при кавалере. Но для статного молодого мужчины с погонами щуплый рыжий девятиклассник в очках – смехотворный соперник.
– Жаль! Чуть-чуть не успела, – вздохнула она с ненаигранным сожалением.
– Неужели тут было так интересно? – удивился гаишник. – На мой взгляд, полный отстой! И правильно дирекция парка выперла с территории эту халабуду…
Его сотоварищи закивали, посмеиваясь.
– Родион, они не понимают! – всплеснула Клава руками. – У этих людей, вероятно, не было детства! Голубчики, миленькие, да таких фургончиков с зеркалами больше нет! Это… вроде музея! Такого больше нигде не увидишь! Ну… пустите пожалуйста, хоть на пару минут – в последний разок посмотрю!
– Климов, дверь опечатана? – спросил лейтенант у кого-то из подчиненных.
– Нет, товарищ Лукин. Собираемся. Проверяли ведь, нет ли взрывчатки.
– Может, пару минут… перекурим? Если девушка так уж просит?..
– Солдат курит – служба идёт! – охотно гаркнули прочие.
– Вот спасибочки! – взвизнула радостно Клава. – А мальчику моему со мной можно? Я как раз его привела, думала, покажу раритет на колёсах…
И, уже не слушая, что ответит на это начальник, схватила Родиона за руку и втащила в фургон.


60.

«Я уже второй час говорю вам, что никакой я не аферист! Я – артист, а людям нашего склада свойственна… некоторая безалаберность… Бывает, теряем бумажки, бывает, забываем вовремя выправить… Ну, не любим мы их!»..
Маг Асканий пытался, как мог, убедить капитана Лапушкина в своей полнейшей невинности. Подумаешь, паспорт не обновил! Да в Москве таких ротозеев тысяч сто, наверное, сыщется…
Но служака попался зловредный. С виду вежливый, мягкоголосый, светлоглазый и пухлощёкий, а цепкий и въедливый как гибрид клеща и бульдога. И магия на него никакая не действовала. И лесть его не брала. И к здравому смыслу взывать было бесполезно. Методично перепроверял каждое слово и выуживал из мага всё новые сведения. Позвонил в тот паспортный стол, который выдавал регистрацию. Там подтвердили: гражданин Гроссмагус действительно зарегистрирован в общежитии циркового училища. Временно. Как приглашённый преподаватель. Срок истекает через нескольких дней, в конце учебного года. Потом придётся снова всё оформлять.
– Своего жилья не имеете? Иногородний или иностранец? – продолжал докапываться до истины Лапушкин.
– Я… Мы… – мямлил Асканий, срочно выдумывая, как бы вывернуться, – В общем, должен честно признаться, родом я… из цыган… Вся жизнь – в балаганах, по циркам, гостиницам, вагонам, фургонам…
– То-то вижу, имя-отчество странное. А скажите, Асканий Серенович, кто-нибудь из родных, сослуживцев, знакомых – может подтвердить вашу личность?
– Уж не знаю, кто из коллег сейчас в городе.
– Как не знаете? В цирковом-то училище?
– Ну… Прижали вы меня, капитан. Приглашение сделал один приятель, друг декана. Чтобы было, где голову преклонить. А работать я там не работаю, дело хлопотное, платят мало…
– Фамилия друга?
– Не хочу никого подводить. Не скажу. Хоть пытайте!
– Вы, гражданин дорогой, не путайте милицию с инквизицией.
– А к чему же тогда столь дотошный допрос?
– Не допрос, а пока что беседа. Вы должны понимать: время нынче тревожное, сводки по городу – волосы дыбом встают: то труп в лесопарке, то бомба в кафе, то побоище в доме культуры… Если запросто отпускать всех задержанных с неисправными документами и неясным родом занятий, то пожнём и не те неприятности…
– Я же вам сказал, капитан: я артист! Ну… бывший артист, ныне – мелкий предприниматель…
– А где трудовая книжка? Патент? Мы опять возвращаемся к началу нашего разговора! И, боюсь, гражданин Гроссмагус, вам, похоже, есть, что скрывать!
– Может, договоримся? – прониковенно посмотрел ему в синие очи Асканий.
Лапушкин мгновенно набычился:
– Так. Это что – намекаем на взятку?..
– Что вы! – поднял руки Асканий. – Какие взятки! Напротив, это я хотел попросить вас об одолжении – просто как человек человека.
И добавил медово-бархатным голосом:
– Поверить. Простить. Отпустить… Ну, не в суд же меня, не в тюрьму, не на каторгу – за просроченную бумажку? А?..
Лапушкин почти было поддался искушению гуманизмом (а на самом деле – воздействию магии убеждения), как вдруг у него на столе резко зазвонил телефон.
– Капитан милиции Лапушкин слушает, – официальным голосом отозвался розовощёкий служака. – Как?... Да?.. Вот интересно!.. Сейчас подойду.
Положив трубку, он обратился к Асканию:
– Извините, гражданин Гроссмагус. Придётся вам еще посидеть под замком. В деле появились новые и весьма любопытные обстоятельства.
Маг похолодел и изменился в лице.
Он подумал, что в фургоне вследствие грубого обыска невзначай включился портал, и в его мидонской лаборатории теперь орудует рьяный отряд московских омоновцев.
Нет. До этого, оказалось, пока не дошло.
Но случившееся оказалось не менее странным и скверным.


61.


Лапушкин обалдел.
Он только что препроводил задержанного в зарешёченное помещение, в просторечии именуемое «обезьянником».
А в приёмной его ожидал… тот же самый Асканий Гроссмагус!
Разве что иначе одетый, без шляпы, зато с элегантным портфельчиком через плечо – в таких обычно носят ноутбуки.
– Извините… вы – кто? – в некотором замешательстве обратился к нему капитан.
– Позвольте представиться: Аркадий Сергеевич Громов, вот мой паспорт, вот служебное удостоверение, вот диплом кандидата наук.
Документы у этого экземпляра были в полном порядке.
– По какому вопросу? – поинтересовался Лапушкин.
– Чертовщина какая-то, извините за выражение, приключилась. Зашёл сегодня часов примерно в двенадцать в школу, где я раньше преподавал информатику. Хотел с директором поговорить об одном способном мальчишке. Чтоб не сильно валили на экзамене по истории. А охранник меня тормозит. Да так агрессивно! Вы, мол, тут час назад ошивались и несли какую-то чушь про поступление в школу дочки…
– И что?
– А то, что дочка моя давно эту школу закончила. И не был я там час назад. И собаку не приводил – у меня её попросту нет, жена их не любит.
– Собаку? Какую собаку?
– Большую. На волка похожую.
– Откуда вы знаете, как она выглядела?
– Охранник сказал. Он был сильно взвинчен и озабочен. Ему показалось, что тот посетитель вёл себя странно.
– А почему он не вызвал милицию?
– Ничего криминального тот субъект не сказал и не сделал, а после отказа впустить его тотчас ушёл.
– Хорошо. А при чём тут вы?
– Охранник снял на мобильник таинственного незнакомца. А я упросил его перекачать этот снимок на мой аппарат. Результат был ошеломляющий. Вот, взгляните!
С экрана коммуникатора на капитана Лапушкина смотрело лицо… чьё? Аркадия Громова или Аскания Гроссмагуса?..
Капитан присвистнул и сел.
Неужели ему удалось поймать опасного и матёрого злоумышленника? Школа, тёмный фургон на детской площадке парка, собака волчьей наружности… Педофил-одиночка? Похититель детишек по заказам богатых развратников? Пособник московской мафии тайных борделей и порностудий?.. Единственное, что слегка озадачивало Лапушкина, это то, что в последнее обозримое время в отделение, к счастью, не поступало никаких заявлений об исчезнувших детях или находках их исковерканных тел…
Душегубов, которые убивали и истязали детишек, Лапушкин, сам будучи нежным отцом трех малюток, ненавидел отчаянно и готов был прикончить на месте своими руками.
– Спасибо за неравнодушие, Аркадий Сергеич! – искренно поблагодарил он Громова. – Вы оказали нам неоценимую помощь!
– Да, но я хотел бы сам разобраться в этой истории.
– Разберёмся, клянусь вам, мы во всём разберёмся! – пообещал капитан. – Этот тип у нас в разработке.
– То есть – ищете или уже задержали?
– Тайна следствия. Не беспокойтесь, в общественных местах он в обозримом будущем не появится.
Из этих слов Аркадий Сергеевич сделал вывод, что незнакомец-таки попался.
Но загадку их полного сходства ни он, ни Лапушкин не могли разгадать. А устраивать очную ставку капитан посчитал преждевременным.
 

62.

Время и вправду остановилось.
За окном царил всё тот же еле брезжащий серый рассвет.
Петухи больше не кукарекали.
Эвлалия и Дорион подкрепились кофе с печеньем (Вольдемар показал, где Асканий держит съестные припасы) и продолжили обследовать лабораторию мага. Других документов они не нашли, однако в назначении некоторых предметов разбираться пришлось довольно долго. Некоторые из них были орудиями чародейства, другие могли служить для химических и физических опытов, третьи создавали оптические и акустические эффекты, четвёртые угодили сюда из XX и XXI века и, собственно, представляли собою технические устройства, с которыми мог управляться любой современный школьник.
Единственной настоящей загадкой оставался портал-монитор, замаскированный здесь, как и в покоях Эвлалии, под большое красивое зеркало. Таким он и выглядел в выключенном состоянии, и никто бы в Мидонии не догадался о его настоящем предназначении.
Принцип его работы был совсем непонятен. Хотя Эвлалия, будучи девятиклассницей Лялей, мало смыслила в технике, всё-таки даже она понимала, что телепортация или перемещение из виртуала в реал и обратно – это из сферы фантастики. Наука лишь осторожно предполагала, что при некоторых почти невероятных условиях такое гипотетически может произойти, однако обычным свойствам земного пространства и времени это противоречило.
Неужели Асканий и вправду был великим магом или техническим гением?
В это ей слабо верилось.
Плагиатором, мистификатором, интриганом, мастером иллюзии – да.
Но кто-то же это придумал?
Или в Мидонии действовали иные законы структуры, движения и взаимодействия духовных и физических тел? Ведь они с Дорионом своими глазами видели, как пёс превращается в человека… Разве может такое случиться в Москве? Там скорее наоборот, человеки мгновенно звереют – но на их наружности это не сказывается.
Зеркальных порталов было, по-видимому, всего три. Один – в зелёном фургоне, другой – в подвале Аскания, третий – в покоях принцессы. И они сообщались между собой. Только как они управлялись: каждый сам по себе или все из единого центра? Вольдемар показал потайную кнопку, включавшую электронное поле. Но Эвлалия не спешила привести всю систему в действие. Ей хотелось сначала понять, что к чему.
Допустим, зачем был нужен портал самому Асканию, догадаться нетрудно: через него он совершал свои вылазки в компьютерную эпоху и таскал оттуда новинки. Судя по обилию документации, он их приобретал относительно честно – золото он добывать, как хороший алхимик, умел, а уж сбыть его в качестве лома московским барыгам и обменять на купюры не представляло особой сложности.
Но для чего он установил экран в покоях Эвлалии?
Воровать её вещи? Смешно.
Шпионить за нею? Ещё смешнее: проще было бы подкупить противную даму Норберту или кого-нибудь из служанок. Да и какие такие секреты могли быть у юной принцессы, почти ещё девочки? Из-за её особого положения у неё не было ни близких подруг, с которыми она могла бы шушукаться в уголке, ни поклонников, к которым она бегала бы на свидания или спускала из окон записочки.
Оставалось одно: что-то сделать с самою принцессой.
Или даже похитить её.
Зачем?..
А затем же, зачем сплели западню для доверчивого короля Вассиана!
Принцесса великому магу была совсем не нужна. И даже опасна. Он бы выманил её в XXI век и оставил там навсегда.
Зато сам бы женился на королеве и стал королём.
Килиана была хороша собой и ещё далеко не стара, и могла бы родить ему дочь-наследницу…
Судя по тайному договору с принцем Брагарии, именно Килиана была предметом давнего вожделения мага. И, быть может, когда-то сама отвечала ему… благосклонностью?.. Они ведь часто встречались, когда она была примерно в том же возрасте, что ныне Эвлалия. Но, поскольку в те далекие годы он был всего лишь незнатным и бедным учеником чародея, она предпочла выйти замуж за красивого, храброго и весёлого князя Дакрийского – неспособного, как оказалось, и года высидеть дома без странствий, приключений и драк с пиратами южных морей, раз уж близ мидонских границ не находилось подходящих соперников…
Эвлалию столь героический, хоть и беспутный, отец восхищал. Однако Килиана, похоже, все эти годы чувствовала себя обманутой и оскорблённой. И, как знать, не жалела ли, что когда-то отвергла Аскания, подсластив ему едкую горечь отказа последующим возвышением до великого мага?..
Многое, наверное, выяснилось бы, поговори она с матерью начистоту. Но делать этого было нельзя. Во-первых, королева тотчас пресекла бы такой разговор. Во-вторых, пока её роль во всех событиях оставалась загадочной, любая откровенность могла бы обернуться против Эвлалии. Она не играла в шахматы, однако одно из правил откуда-то знала: ферзь, в просторечии королева, ходит, как ей только заблагорассудится – в любом направлении. Предсказать её поведение совершенно нельзя.
Впрочем, как и ходы будущей королевы – принцессы.
Решено. Будь что будет!
Она включит портал.


 63.

«ОЙ!!»… – в один голос сказали две девушки и двое юношей, уставившись на своих двойников по другую сторону волшебного зеркала.
– Ну, сестричка, как поживаешь? – первой пришла в себя Клава. – Освоилась? Нравится?
– Тут не соскучишься! – усмехнулась Эвлалия. – Рыжик… ай, прошу прощения.. Родька, привет!
– Лялька, ты и вправду принцесса?.. А это кто?
Родион был ошеломлён необычайным сходством с собой паренька в одежде бедного рыцаря, стоявшего рядом с Эвлалией. Только рыцарь был чуть потемнее мастью, помужественнее осанкой и, разумеется, без очков.
– Дорион, юный вассал и посланник короля Вассиана.
– Откуда он взялся? – живо поинтересовалась Клава. – Я такого не помню!
– Тайно пробрался во дворец этой ночью.
– Ух ты, класс! Жаль, меня в это время там не было!
– А ты уже захотела обратно?
– Ну, не знаю… Мне вообще-то у вас тут понравилось. Разве что экзамен по химии напрягает слегка, но Родион меня так натаскал, что уже почти не боюсь, – похвасталась Клава.
– Везёт же! А я так ни одного билета и не выучила. Завалилась бы с треском.
– Ты вот что скажи: тебя уже обручили с Перотином?
– Нет, отвертелась! Всё отложено до моего совершеннолетия.
– Они от тебя не отстанут. Ты знаешь, что можно придумать? Я вспомнила: совершеннолетняя принцесса имеет право объявить турнир соискателей. И тогда хоть будет, из кого выбирать. Перотин же, по-моему, не великий воитель. Правда, тогда тебе придется выйти замуж за того, что его сковырнет с седла и заставит просить пощады. Ты рискуешь нарваться на какого-нибудь грубияна с тяжёлой десницей.
– Ладно, что-нибудь выдумаем. Клав, а ты не знаешь, куда подевался Асканий? Он тут несколько дней не показывался.
– Асканий сидит в отделении! А фургон сейчас увезут на штрафную стоянку и опечатают.
– За что его?
– Мы не знаем, – вклинился в разговор Родион. – Но при нынешних порядках загреметь под арест может каждый, чья физиономия не понравится проходящим мимо ментам. Я сам однажды еле-еле от них отвязался – шёл вечером без документов. Хорошо, дом был рядом, во дворе гуляла соседка с пуделем, вместе кое-как отбрехались…
«Девушка, поторопитесь, перекур завершен!» – раздались голоса снаружи фургона.
«Секундочку!» – крикнула Клава.
– Что это? – удивилась Эвлалия.
– Да гаишники собираются выгнать нас и увезти шарабан на обследование, – пояснил Родион.
– Ох, придется тогда выключить монитор! – испугалась Эвлалия.
– Выключай! – согласилась Клава. – Ну, давай на удачу обнимемся – и пожелаем друг другу успеха!
Две девушки протянули руки навстречу своим двойникам – и…
«ОЙ!!!» – вскрикнули Дорион с Родионом.
Экран вдруг погас.
А девушки поменялись местами.
Принцесса Эвлалия решительно скинула вишневый бархатный пеньюар и осталась в ночной рубашке, похожей на воздушное бальное платье. Для Москвы XXI века наряд был несколько претенциозным, но вполне целомудренным – местные девушки одевались гораздо отвязнее.
Внутрь фургона вскочил лейтенант Лукин.
И видавшие виды железные стены огласило третье громкое «ОЙ!!!»…
Лукин ошалело уставился на девицу, которая только что была в фисташковой блузке и юбке с ромашками, а оказалась в белом платьице с кружевами и рюшечками.
– Вы тут… чем занимаетесь? – спросил с подозрением он.
– Вот… решила переодеться, – кокетливо улыбнулась она. – А то жарко сегодня…
– Марш отсюда!! – загремел лейтенант. – И чтоб духу вашего не было!!..


64.

«Всё сначала»… – простонал Родион, прислоняясь к столетней лиственнице.
– Что – сначала? – спросила Эвлалия.
– Сколько времени, сколько усилий – коту под хвост! – продолжал досадовать он. – Девочки, вы б сначала подумали, прежде чем трогать незнакомую технику!
– Можно подумать, что это тебе, а не нам, грозят неприятности, – пожала она плечами.
– Мне обидно! – стукнул он кулаком по смолистой коре. – Я ухлопал два дня, втолковывая этой… Клаве… азы химических формул. А на черта они ей в той реальности? Зато теперь она разбирается в них много лучше тебя, а ты завтра на экзамене будешь плавать, как… как органика в проруби!!..
– Так ведь это мои проблемы.
– Нет, отчасти уже и мои! Марь Максимна знает, что я занимался с тобой, и родные все знают, и Аркадий Сергеич, и соседки по дому… Представляешь, какие теперь разговоры пойдут?!.. Какие ухмылки и шуточки?!..
– Родик, можно подумать, что тут феодальные времена, а ты девица на выданье, и тебе за утрату невинности угрожает публичная эпитимия и экзекуция!
– Ляля, пусть меня называют чудиком-шизиком, но моя репутация для меня – вещь серьёзная! Слов на ветер я не бросаю! Обещал, что ты сдашь – значит, ты обязана сдать! Кровь из носу!
– Успокойся, троечку мне как-нибудь уж натянут…
– Нет! Только четвёрку!
– Ты в своем уме? Уже вечер, а завтра в девять…
– Сейчас только пять. Марш домой, часов до одиннадцати посидим, спать заляжешь в двенадцать, встанешь в шесть и успеешь ещё кое-что подзубрить…
– Сумасшедший! Ты представить себе не можешь, что творится в лаборатории мага…
– Нам туда всё равно не попасть!
– Да, фургончик – тю-тю, – согласилась она. – Где искать, непонятно. А найдём, нас туда и на пушечный выстрел теперь не подпустят.
Эвлалия вдруг замолкла, обдумывая и припоминая какую-то ускользнувшую от её внимания важную подробность.
– Ну, принцесса, спускайся с небес и пошли к тебе добивать нашу химию, – тронул её за плечо Родион.
– Знаю! – просияла внезапно она. – Нужно выяснить, где стоянка. А как проникнуть в фургон, я придумала – я забыла там пеньюар!
Родион повернулся к ней спиной и побрёл вдоль трамвайной линии.
– Стой! – крикнула, догоняя его, Эвлалия. – Неужели ты… ну ни капли не рыцарь? Дорион бы не бросил меня!
– Вот и отправляйся назад к своему Дориону, – огрызнулся он. – Я тебе не слуга!
– И отправлюсь! – пообещала она.


65.

 Капитан милиции Лапушкин сдал дежурство и с чистой совестью покидал отделение. Подозрительный гражданин Гроссмагус был на трое суток помещён под административный арест. За это время Лапушкину надлежало добыть какие-то факты, из которых бы явствовало, что Гроссмагус опасен для общества. Сам Лапушкин чуял это нутром, но пока у него на руках никаких доказательств, кроме неисправного паспорта, не было. Надо было проверить фургон. Однако прежде, чем вызвать следственную бригаду, Лапушкин решил самолично взглянуть на трофеи. Ему втайне мерещилась слава блистательного детектива, фантастический взлёт по служебной лестнице, звонкий чин, большая зарплата, и…
В общем, он взял ордер на обыск и вызвал служебную машину, когда во двор отделения прибежала, запыхавшись, юная девушка. Светленькая, симпатичная, в почти детском платьице с рукавами-фонариками и кружавчиками по подолу. Словно барышня позапрошлого века. В руках у неё ничегошеньки не было – ни сумочки, ни кошелька, ни пластикового пакета. Ни, тем паче, бутылки с пивом или сигареты, которые ныне обычны в холеных пальчиках московских барышень. Это, наверное, и расположило к ней Лапушкина, который терпеть не мог курящих и пьющих девиц и, встречая на улице этакое непотребство, будучи при исполнении служебных обязанностей, сразу спрашивал паспорт, а дальше… по обстоятельствам. Либо брал штраф за распитие алкоголя в общественном месте, либо допытывался, в какой лавочке продали вредоносный товар малолетке, либо вёл в отделение, там отечески увещевал и сдавал под расписку вызванным по телефону родителям.
Эта девушка выглядела как… кукла. Или как Золушка из старинного фильма.
– Гражданин начальник! – бросилась она к нему. – Помогите, пожалуйста!
– Капитан милиции Лапушкин, – взял он под козырек. – Что случилось?
– В парке был такой… зелёный фургон. С этими… зеркалами. Кривыми. Лапушкин оживился:
– Я вас внимательно слушаю. Или хотите пройти в кабинет и оставить письменные показания?
– Нет, – смутилась она. – Дело в том, что я посетила утром тот… аттракцион. Было жарко. И я там оставила… часть одежды.
– Вы хотите сказать, вас вынудили там раздеться?
– Да нет же, нет, ничего подобного, – оскорбилась она. – Я была там одна! И никто меня не вынуждал! Просто внутри было очень душно, а мой… как бы это назвать… кимоно-кардиган – он из тёмного бархата. Вещь дорогая, стильная, мне папа из-за границы привёз… Здесь такую не сыщешь! Меня дома убьют, если выяснится, что я её потеряла. Помогите, а?.. Мне сказали, фургон увезли, но куда – знает только милиция…
– Погодите. Дело было утром, а вспомнили про своё кимоно вы только сейчас?
– Неужели… пропало?..
В её серо-зеленых глазах заблестели хрустальные слёзы.
– Пропасть ничего не могло, – уверенно заявил капитан.
И поскольку была затронута честь мундира, он раскрыл перед нею дверь экипажа:
– Садитесь. Поехали!


66.

Злой как чёрт, Родион примчался домой.
Первое, что он увидел, войдя – брошенный Клавой на диване пластиковый пакет с хризантемами на картинке. И эту книжку с дурацким названием, оставшуюся возле компа.
Он покачал головой. Растеряха! Всегда была чуть с приветом. И вечно всё везде забывала. Ну и пусть теперь сама на себя пеняет. Книжку он ей завтра вернёт – и на этом их отношения кончатся.
Зайдя на кухню попить водички, он краем глаза увидел пустую коробку из-под тортика «Прихоть», торчавшую из мусорного ведра.
Мусор надо бы вынести – вон, сколько его накопилось!
Но в душё что-то ёкнуло и защемило.
Как им было весело и хорошо, когда они тут пили чай… А эта дурища всё испортила со своим Дорионом… Тоже мне, рыцарь!
Стой. Кто – испортил? Какая из Ляль? Эвлалия или Клава? Чай он пил вместе с Клавой. Принцессой. А с Дорионом была Эвлалия. Одноклассница. Но…
Тьфу, голова уже кругом пошла!
И, по правде, тревожно за Клаву. Она-то не виновата. Хотя… не она ли первая предложила «сестричке» обняться – и шагнула в портал?..
Надо бы посмотреть, что по этому поводу говорится у Гронта.


67.

В этот миг зазвонил телефон.
– Родя, наконец я освободился, – раздался голос Аркадия Сергеича. – Можем поговорить. Что с тобой, у тебя неприятности?..
– С чего вы взяли?
– Голос кислый.
– Устал.
– А Клава ушла?
– Провалилась пропадом!
– Вы поссорились, что ли?
– Хуже. Запутался. Я не знаю, кто из них – кто.
– Из… кого?
– Аркадий Сергеич, вы правда не читали «Принцессы возвращаются»?..
– При всём уважении к батюшке, я такой литературой не увлекаюсь.
– А стоило бы. Тут какая-то полная свистопляска реала и виртуала – с двойниками, телепортациями, загадочными полями и перебивками времени…
– С двойниками? Это уже интересно. Я сегодня тоже столкнулся с ситуацией, которую сам никак не могу объяснить. Некий тип, как две капли воды похожий на меня самого, наведывался утром в школу… Я узнал, что его задержала милиция, но кто он – мне не сказали.
– Аркадий Сергеич, я знаю, кто это. Маг Асканий. Из книжки вашего папы.
– Че…го?!..
– Вы должны её прочитать. Или хоть пробежать глазами. Тогда многое будет выглядеть совершенно иначе.
– Заинтриговал! Слушай, хочешь приехать ко мне? Или будешь ещё готовиться к химии?
– Какая там химия! Сейчас напишу записку своим, покормлю кота, чтоб не жрал провода, и приеду.
– Адрес-то не забыл?
– Да, всё помню, Аркадий Сергеич… До скорого!
– Книжку, книжку-то захвати!


68.

Собираясь, Родион вдруг вспомнил, что Ляля-Эвлалия, с которой он разругался у лиственницы, стояла перед ним с совершенно пустыми руками.
А девичья сумочка с сотовым, кошельком и ключами осталась у Ляли-Клавдии. На фига ей всё это в Мидонии?.. И с какими глазами идиотка-принцесса припрётся домой – в непонятном наряде, без денег и прочего?..
Нет, он всё-таки погорячился, нельзя было так её отпускать.
Девица бедовая, натворит теперь невесть чего…
Но бежать за ней поздно.
А звонить ей домой неудобно: что он скажет Катерине Витальне, если та пришла, а Клавы нет дома? Она была с ним, он был должен вернуть её в целости и сохранности… Ведь не может же он рассказать бедной Клавиной маме всю эту историю с магом, фургоном и раздвоением личностей…
«Пусть будет, что будет», – решил Родион.


69.

– Может быть, вы представитесь, милая барышня? – обратился к загадочной спутнице Лапушкин. – Документы предъявить не прошу: вижу, вы налегке. Но имя бы знать нелишне. Да и адрес, если припомните.
– Ляля. То есть.. Клава. Клавдия Васильевна Соколова. Улица Нижняя Первоапрельская, дом 7, корпус 3, квартира 11.
– Учитесь? Работаете?
– Девятый класс закончила. Завтра предпоследний экзамен. Извините, я из-за этого… несколько не в себе. Страшно очень!
– Математика?
– Химия. Жуть!
– Сочувствую. А я уж подумал, вы собирались на вечеринку.
– Почему?
– Странновато одеты для визита в милицию.
– Да уж выскочила, в чём была.
– Это что, такое домашнее платье?
– Нет, я гардероб свой перебирала, кое-что мерила. Скоро ведь выпускной. А потом вдруг вспомнила, где могла забыть кимоно – и помчалась.
– Ничего с собою не взяв? Ни ключей, ни бумажника?
– А зачем? Я близко живу.
Капитан покачал головой. Забавная девушка! Непуганная, легкомысленная… Совершенно несовременная. И одетая, словно фея.
Внезапно Лапушкин понял, что именно ему напоминало её старомодное белое платьице в рюшечках.
Наряд, купленный им в мае месяце на Черкизовском рынке для старшей доченьки, шестилетней Дашутки, ради первого в её жизни выпускного праздника в детском саду.
«Я совсем как принцесса!» – улыбалась счастливая девочка.
Все они одинаковы, все мечтают о том же, и неважно, шесть им или шестнадцать… Жаль, что принцев и рыцарей не хватает на всех…


70.

Дорион, презрев этикет, в изумлении опустился на табуретку.
– Ва… ваше высочество? – неуверенно обратился он к девушке, в точности напоминавшей принцессу, но одетую в обтягивавшую все юные выпуклости блузку и не слишком длинную юбку с ромашками, едва прикрывавшую колени голых ног, обутых в простые сандалии. На сгибе локтя у неё висела кожаная торбочка на длинном, свитом косой, ремешке.
– Называй меня пока так, – согласилась она. – Но потом мы всё-таки постараемся выяснить, кто из нас – настоящая.
– Вы позволите… прикоснуться к Вам?
– Позволяю . Поверь, я не призрак и не наваждение.
Дорион с суеверным страхом осторожно пощупал край юбки и кончики пальцев её правой руки. Рука была тёплой и даже горячей. Вспомнив о хороших манерах, он опустился на одно колено и бережно поцеловал эту руку с обычным присловием: «Ваш покорный и верный слуга»…
Чуть в сторонке Клава заметила незнакомого дяденьку в сером, который по-собачьи принюхивался к её запаху.
– Дорион, а это кто?
– Вольдемар. Вы разве… не помните, как превратили его в человека и дали ему это имя?
– Не пори чепуху. Это сделала – та, другая. А я понятия не имею, что здесь произошло.
Дорион в отчаянии застонал, словно у него заболели все зубы сразу.
– Не кисни! – приказала принцесса. – Ну и рыцари ныне пошли, чуть что – сразу сник…
Тут она увидела вынырнувшего из какого-то шкафа кота.
– Ксеркс?! А ты здесь как оказался?..
– Ваше высочество, это он нас сюда и привёл. Только… прежняя принцесса называла его… как это…
– Артаксерксом, – подсказал Вольдемар.
– Ещё один дубль? – хмыкнула Клава. – Ну, ну… Тут становится интересно. Докладывайте, господа, я должна поскорее войти в суть дела, или, как говорил мой наставник и друг Родион, «догнать ситуацию»!


71.

Королеве показалось, что спала она этой ночью дольше и крепче обычного, однако часы в её комнатах дружно показывали традиционное время вставания и утреннего туалета: ровно семь.
К туалету были допущены фрейлины и самые знатные дамы двора. Килиана гордилась, что ей пока не приходится прятать от недружественных и злоехидных взглядов ни лицо, ни тело, ни волосы – она всё ещё хороша, хоть тридцать шесть, конечно – не молодость. Во время обычного ежедневного ритуала её красота лишь приобретала достойную своего августейшего блеска оправу в виде горделивой причёски, малой толики пудры, румян и духов – и, конечно же, очередного пышного платья.
На сей раз она выбрала синий атлас с серебристой отделкой, гармонирующий с жемчугами в ушах, на груди и на левом запястье.
В меру строго, в меру роскошно.
Довольная своим нынешним обликом, она вышла в приёмный зал, где уже толпились все, желавшие и допущенные лицезреть и приветствовать королеву.
Скоро эта орава придворных будет ожидать не её, а вступающую в совершенные лета Эвлалию…
Мысль о дочери заставила Килиану слегка нахмуриться.
Одно дело – выслушивать полуискренние комплименты («Ах, не верится, что принцесса – Ваша дочь, вы глядитесь с нею как сёстры, Ваше величество»), но совсем другое – примириться с официальным титулом королевы-матери… А вскорости, не дай бог, ещё и бабушки!.. Неужели всё кончено, жизнь позади, впереди только старость – без страстей, без стремлений, без захватывающих поворотов судьбы?..
«Ваше величество, дозвольте обратиться с почтительной просьбой»…
Она очнулась от своих размышлений и с еле скрываемой неприязнью остановила свой рассеянный взгляд на склонившегося перед ней бледноликого Перотина.
– Я Вас слушаю, принц.
– Не изволите ли уделить мне малое время для важного разговора?
Отказывать явных причин не имелось.
– Хорошо, мой друг. Сразу после приёма.
– Я безмерно польщён!
Килиана уже понимала, о чём будет речь, однако не видела никакого способа уклониться от неизбежного.
Её настроение сразу испортилось.
– Почему принцесса позволяет себе задерживаться? – хмуро поинтересовалась она.
В этот миг противоположные двери раскрылись, и после торжественного провозглашения – «Её высочество принцесса Эвлалия!» – наследница вошла в зал приёмов. Она была в пламенно-алом.
– С добрым утром, Ваше величество! – звонко сказала она и сделала матери положенный реверанс.
– Я надеюсь, Вы хорошо себя чувствуете? – холодно спросила её королева.
– Превосходно! – ответила дочь с чуть заметным вызовом в голосе.
– Значит, далее всё пойдёт свои чередом и в согласии с распорядком, – изрекла Килиана.


72.

«Ну не знал я, и знать не мог, что из нашей забавы такое получится!» – покаянно проговорил Аркадий Сергеич.
Родион насупленно слушал его сбивчивые объяснения.
Если верить им, выходило, что никакого Гронта на свете не существовало. Реальный Сергей Аристархович Громов, бывший главный научный сотрудник одного секретного ведомства (ну, там космос и всякое прочее), а ныне пенсионер, проживавший во исполнение своей давней мечты и в согласии с поэтической рекомендацией Бродского в захолустной деревне у Чёрного моря, не имел ни домашнего телефона, ни интернета, и заведомо никаких повестей не кропал, занимаясь по большей части садом, рыбалкой, краеведческими изысканиями и прочими тихими радостями. А фамилия Гронт в самом деле была псевдонимом, однако не личным, а собирательным.
Началось всё когда-то с дня рождения Громова и застольного спора о книжках, которые заполонили все ларьки и прилавки. Супруга Аркадия Сергеича, Аэлита Касимовна, заявила тогда: я, мол, тоже могла бы так написать, если б кто-то помог разработать сюжет. «А давайте попробуем!» – предложил один из его друзей, бизнесмен. «Чем чёрт не шутит!» – поддержал его приятель-банкир. Люди были все образованные, остроумные, или, как теперь говорят, креативные. Коллективный разум взыграл, подогретый до нужного градуса благородным напитком (бормотухи у Громовых даже в самое тяжкое время не пили). Хохоча, хлопая друг друга по плечами и коленкам, три друга наперебой сочиняли завиральнейшую историю про космонавта, забытого на Луне и усыновленного инопланетной автоматической станцией, у которой вдруг проснулся материнский инстинкт… В общем, чушь несусветная. Аэлита Касимовна, сев за компьютер, быстро фиксировала все плоды их буйной фантазии в собственной литературной редакции (она была дипломированным филологом, но работала секретарём-референтом, так что печатала быстро и без единой ошибки). Кое-какие современные жаргонные фразочки, служившие для оживления стиля, вставляла дочка Наташа, тогда ещё школьница.
Издать их первое детище взялся банкир, обещав, что убыток спишет на спонсорство, а если вдруг появится прибыль, то поделит её между ними по-честному. Бизнесмен взялся за продажу скромного тиража. Оставалось придумать бренд. Нельзя же было подписываться всей обоймой имён и фамилий. Да и люди были довольно солидные, никому не хотелось светиться в качестве изготовителей бульварного чтива… Вот и составили псевдоним из инициалов фамилий. «ГРО» – от троицы Громовых. Остальные две буквы – от Настасьина (бизнесмена) и Тишкова (банкира). Слово же получилось на зависть звонкое: ГРОНТ! А имя взяли редкостное, но тоже врезающееся в память с первого раза: Аристарх. Так звали дедушку Громова, которого крестили ещё по святцам… Потом уже они догадались снабдить мифического Аристарха Гронта «легендой», основанной на фактах из жизни честного пенсионера – кто бы стал проверять? Сам Сергей Аристархович не возражал. Так возникла та справка для интернета.
Как ни странно, шальная книжица была довольно быстро раскуплена на московских вокзалах и в переходах метро. Раззадоренные компаньоны рискнули продолжить эксперимент и состряпать ещё что-нибудь в том же духе. Не ради денег, а просто из озорства. Родился ещё один опус – на сей раз про детектива-пришельца, синего человечка из системы Альдебаррана, одержимого манией наведения на земле законопорядка в согласии с альдебарранскими принципами. И снова – успех! На сей раз денег хватило не только на повторение тиража, но и на выплату гонорара каждому из участников.
Они решили попробовать написать что-нибудь ещё побредовее. И выдали сагу про космические похождения домохозяйки, похищенной инопланетянами. Продукт пошёл на «ура»: в солидных СМИ появилось три разгромных рецензии, зато первый тираж был сметён с лотков за три дня, а второй и третий – соответственно за неделю и месяц. Фантазиями Аристарха Гронта заинтересовалось издательство «Бабуин», предложившее авторам перейти на контракт. Однако их первое коммерческое творение, триллер из жизни астролога, предсказавшего конец света, и едва не павшего жертвой как политиков, так и бандитов, залежался на складе. К тому же от серийного автора требовалось поставлять как минимум по три книжки в год, а они до сих пор развлекались лишь от случая к случаю. Продавать копирайт на бренд «Аристарх Гронт» они, хорошенько посовещавшись, не стали – мало ли, кто и что начнёт издавать, позоря создателей этого славного имени. Да и Сергей Аристархович выступил против: дело отчасти касалось и его самого, а он в отношении своей и чужой репутации был человек щепетильный.
На этом всё и свернулось.
С тех пор банкир Тишков разорился, женился по страстной любви на гречанке, уехал с нею на Крит и исчез с горизонта, занявшись, по слухам, туристическим бизнесом. Бизнесмен же Настасьин разбогател, развёлся, купил себе сеть закусочных «Замори червячка» и блистательно преуспевает. Связь с ним тоже давно прервалась. Сам Аркадий Сергеич устроился на работу в хорошую фирму, на досуге тестирует новую технику и программы по заказам компьютерного журнала. Олигархом не стал, зато спит по ночам спокойно и ни в чём не нуждается.
А повесть или роман про принцесс они никогда не писали.
Это чья-то злокозненная самодеятельность. Тем более, что издано не в Москве, тираж не указан, и вообще конец обрывается на полуслове…
Словом, мистика!


73.

– Это сделала я.
В кабинет Аркадия Сергеевича тихо вошла его дочь Наташа. Студентка философского факультета и, как давно уже подозревал Родион, особа себе на уме. Тихая медлительная красотка восточного типа с чёрными волосами до плеч и бархатными глазами с таинственной поволокой.
– Ты?..
– Ну… мы.
– С кем?
– С дедушкой. Я же ездила к нему прошлым летом.
– И ты хочешь сказать, что вы вместе написали «Принцесс»?
– Писала я. А издал – он. Я не думала, что про это кто-то узнает.
– А зачем тебе это понадобилось? – удивился Аркадий Сергеич.
– От скуки. В августе на юге очень рано темнеет. И вечерами совершенно нечего было делать. Телевизор я не смотрю, танцульки с аборигенами меня не прельщают, библиотека там бедная. А компьютер у дедушки есть. Я садилась – и отрывалась, как говорится, по полной. Начинала писать эпизод и не знала, чем кончится. Веселилась вовсю. Дедушка меня «Шехерезадой» за это прозвал.
– А потом? – спросил Родион.
– Каникулы кончились, я собрала чемодан и уехала. Так и не дописав свой опус. И вдруг через несколько месяцев получаю извещение с почты – оказалось, дедушка слегка причесал мой файл и отправил в печать в ближайшем райцентре. Денег у него было мало, потому – глухая провинция и ничтожный тираж. Он подумал, что, если читатели отзовутся, я возьмусь написать продолжение. Но никто не потребовал «бис», а самой мне было думать об этом некогда и некстати.
– И где эта книга? – поинтересовался Аркадий Сергеич. – Почему мы с мамой не знали?
– Разошлась по друзьям. Мне прислали немного. Всего тридцать штук. Остальное распродалось на пляжных лотках. Выручка даже не покрыла расходов. А показывать вам… я стеснялась. Графоманство махровое! И ход-то избитый: две девочки или два героя из разных миров и сословий… «Королевство кривых зеркал», «Принц и нищий»… Понимаю, что вышло глупо и некрасиво – использовать настоящие имена близких или знакомых людей. Так ведь я и не думала, что мои герои будут это читать!
– Очень неосторожно! – согласился Аркадий Сергеич. – Разве вас, философов, не учили, что нельзя множить сущности без весомых причин?..
– И что литературные персонажи склонны постепенно переходить из сферы духа в сферу материи? – добавила втиснувшаяся вслед за дочерью в кабинет Аэлита Касимовна.
– Как это? – не понял Родион.
– А вот так, – приложила она руку к сердцу. – Ты что, не читал «Аэлиту»?
Он лишь покачал головой.
– В молодости, – продолжала жена Аркадия Сергеича, – я была, как многие говорили, поразительно схожа со своей героиней. Это после Наташи я располнела и… как бы это сказать… осоветилась. Типовая одежда, стандартная стрижка, цепкий хозяйственный взгляд… Из филологов – в секретарши…
– Нет, я знаю, что многие называют детишек именами из книг, – возразил Родион, – только сами герои обычно не имеют привычки разгуливать, где им угодно, и вмешиваться в жизнь реальных людей!
– А откуда ты знаешь? – спросила Наташа.



74.

Тут зазвонил Родионов мобильник. Извинившись перед Громовыми, он откликнулся:
– Слушаю!
– «Родион, это ты?», – спросила трубка почти плачущим голосом Клавиной матери.
– Я. Что случилось, Катерина Витальна?
– «С Лялей что-то неладное… Вы поссорились, да?»
– Было дело. Она сейчас… дома?
– «Дома-то дома, но… Привезли её на милицейской машине. Спрашиваю, что натворила – молчит или огрызается. Одежда на ней какая-то странная, вся чужая. Зато ни сумочки, ни ключей, ни денег, ни телефона. И ничего не хочет сказать! Заперлась у себя, есть не стала»…
– Не переживайте так сильно, Катерина Витальна, главное – Ляля жива и здорова.
После этого благоразумного увещевания Клавина мама совсем разрыдалась.
– «Ну за что мне одно наказание за другим!.. – причитала она. – На работе начальство орёт, пациенты хамят, Василий Петрович, муж мой, позвонил – у него неприятность случилась, авария, сняли с трассы, мотают нервы в ментовке, грозят посадить лет на шесть, а тут ещё Ляля… Сил моих больше нет!»…
Отсморкавшись в сторонку, она кое-как совладала с собой и промолвила с горечью:
– «Извини меня, Родя. Тебя, конечно, эти дела не касаются, просто я думала, вы с Лялей друзья»…
– Катерина Витальна, дайте мне её на минуточку!
В трубке повисла недолгая тишина. Потом звук, стук в дверь и измученный голос Катерины Витальны: «Ляля, Лялечка, ну возьми телефон, это Родя звонит, хочет поговорить»…
Через несколько секунд послышался звук открываемой двери.
– «Что тебе?» – сказал прямо в ухо отчуждённый голос принцессы Эвлалии.
– Прекращай идиотничать, успокой Катерину Витальну и послушай меня, – приказал Родион. – Я знаю, кто такой Гронт!
– «Ну, я тоже вроде бы знаю. И что?»
– Он сидит сейчас передо мной. А зовут его, между прочим, Наташей.


75.

Перотин приблизился к излучавшей непонятный вызов принцессе и отвесил ей чуть более глубокий и долгий, чем было предписано этикетом, поклон.
– Счастлив видеть Вас, Ваше высочество, в добром здоровье и превосходном распложении духа! Вы сегодня прекрасны, как никогда!
– Благодарю Вас, принц. Вы необычайно любезны.
«Но, к несчастью, до тошноты отвратительны мне», – подумала она про себя, ограничившись только тем, что немного сморщила носик.
– Полагаю, – обратился Перотин к королеве, – что все последствия злополучного инцидента остались в прошлом, и Её высочество ныне вполне в состоянии отвечать за свои слова и поступки?
– Безусловно! – почти в один голос ответили мать и дочь.
– И значит, – вкрадчиво продолжал Перотин, – больше нет необходимости медлить с тем, что давно уже является для меня самым главным на свете…
Он обвёл цепким взглядом толпу придворных и иностранных гостей и с театральным пафосом продекламировал:
– Ваше величество! В это чудесное утро я дерзну воспользоваться данным мне ранее милостивым разрешением и попросить руки Вашей очаровательной дочери!
Килиана надменно кивнула, подтверждая, что их уговор остаётся в силе.
– Принцесса! Ваше высочество! – осторожно опустился на колено перед ней Перотин. – Дозвольте искренне Вам признаться: я Вас… обожаю! Согласны ли Вы стать моею женой?..
– Нет, – спокойно сказала принцесса. – Извините, принц, но Вы мне не нравитесь.
Толпа загудела: такого ещё не случалось в этих стенах. Обычно ведь брачное предложение делалось только после того, как все стороны приходили к согласию. Разумеется, не всегда наследницы выходили замуж по пылкой любви, но до сих пор обходилось без публичных скандалов.
Килиана бросила на неё взгляд, аналогичный взрыву маленькой бомбы.
– Не будете ли Вы столь любезны объяснить, что именно Вас во мне не устраивает? – с недоброй ласковостью спросил Перотин.
Это было чревато уже не просто скандалом, а дипломатической катастрофой, за которой мог последовать полный разрыв отношений с Брагарией и, возможно, даже война.
– Принцесса слишком неопытна, и потому смущена предстоящими переменами, – поспешила вторгнуться в их диалог Килиана. – Выбор спутника жизни всегда столь ответственный шаг, что…
– Вот именно! – дерзко прервала королеву принцесса. – Выбор! А у меня никакого выбора нет!
– Потому что принц Перотин – единственный достойный Вас соискатель, – железным голосом изрекла Килиана.
– Посмотрим! – не сдавалась принцесса.
И, сделав властный жест, призывающий к вниманию всех окружающих, торжественно произнесла звонко, ясно и совершенно отчётливо:
– В соответствии с древним обычаем я имею право объявить турнир женихов! И достанусь – только сильнейшему!
«Полагаю, что это будет не принц Перотин»… – добавила она очень тихо, но те, кто стояли рядом, услышали.
– Принимаю условия, – проговорил не желавший заранее признать своё поражение принц.
– Признаю Ваше право, – глядя в сторону, изрекла королева.


76.

После трудных переговоров Ляля согласилась-таки быть помягче с матерью и хотя бы перелистать напоследок учебник химии: завтра всё же экзамен! Вызывать её к Громовым смысла не было – время близилось к девяти, лучше ей было выспаться. Да и Катерина Витальна была, похоже, на взводе. Ещё одного непонятного исчезновения дочери она бы не вынесла.
Оставалось, однако, полнейшей загадкой реальное существование двух миров и возможность перемещения двойников туда и оттуда.
 Родион почему-то был склонен принимать эту аномалию как не очень понятную, но работающую данность. Ведь не каждый обычный пользователь интернета понимает, что происходит в электронных мозгах компьютера, модема и сервера – однако все преспокойно этим пользуются. Значит, нужно просто освоиться с техникой и заставить её служить своим интересам.
– Что ж, гипотеза дельная! – одобрил Аркадий Сергеич. – И как ты себе представляешь сам процесс овладения этой… хм… системой?
– Через тот же компьютер. Если вход в иную реальность происходит через монитор, значит, где-то имеется пульт управления.
– Да, в фургоне Аскания, – вздохнула Наташа.
– Но по правилам этой игры мы не можем туда проникнуть, по крайней мере сейчас, и не знаем ни шифра, ни пароля, ни кодов настройки.
– А взломать? – предложил Родион. – Аркадий Сергеич, слабо немного похакерствовать? Если у нас в руках будет код, монитор сгодится любой. Хоть вот этот! – и он указал на отличный девятнадцатидюймовый экран компьютера Громова.
– Можно сделать гораздо проще, – посоветовала Аэлита Касимовна. – Надо подключить к нашим поискам Гронта.
– Но Гронта не существует! – возразил ей муж. – Это даже не виртуальная личность, а розыгрыш, вроде Козьмы Пруткова!
– Не совсем, – возразила она. – В нашей реальности – да, но в той – он вполне даже может существовать. И вообще… самозванный Гронт, как правильно сказал Родион, сидит перед нами.
Все уставились на Наташу.
– Марш к компьютеру, – приказал ей отец. – И давай сочинять продолжение, пока не случилось чего-то совсем нехорошего!


77.

Наташа перечитала оборванное окончание книги, открыла чистый файл и, осторожно выбирая слова, набросала несколько фраз, как вдруг у Родиона опять зазвонил мобильник.
– «Это я», – полушёпотом сказал Лялин голос.
– Кто… из вас? – не сразу узнал он.
– «Принцесса Эвлалия. Которая завтра будет плавать на химии… как органика в проруби», – ехидно напомнила она ему сказанное им в сердцах.
– Ляль, немного побольше нахальства, как у Клавы – и выплывешь! – подбодрил её он. – А чего ты звонишь, есть какие-то новости?..
– «Папка там угодил в непростую историю – в него чуть не врезался «мерс», в котором мчался по встречке местный начальник. И автобус, и «мерс» – в кювете, но трупов, по счастью, нет, есть ушибленные и со сломанными конечностями, а бесспорный виновник – шофёр того идиота-князька, но ты знаешь, как у нас такие дела разбираются.. Перепуганных пассажиров пересадили в другую машину, а папку задержали в этой дыре до суда… Он с трудом упросил дать ему позвонить. Мама сразу хотела бросить всё и примчаться, но… с деньгами у нас полный швах, отпуск ей могут дать только за свой счет, и бросить меня тут одну она после всего опасается… В общем, дурдом!»
– Ничего, постараемся как-нибудь выправить ситуацию, – обещал Родион.
– «Интересно, как? Что ли, с помощью Гронта в юбке?»
– Попробуем. Только ты тоже должна нам помочь. Скажи, ты нашла в фургоне тот… палантин, или как его?
– «Пеньюар? Да, нашла. И, знаешь, в кармане у него оказалась вещица, которую я, вероятно, машинально взяла, копаясь в вещах Аскания».
– Как она выглядит?
– «Точь в точь – игрушка «геймбой». Я так и сказала Николаю Евгеньичу».
– Какому ещё Николаю Евгеньичу?
– «Лапушкину. Капитану милиции. Это он меня свозил туда и сюда. Очень миленький дяденька. У меня теперь знакомство в органах – если что натворишь, обращайся».
– Из принцесс – в фаворитки мента? Ты даёшь! – фыркнул Родион.
– «Между прочим, у него уже трое детишек, – обиженно возразила она. – И со мною он обращался как с маленькой девочкой – умилялся, что я гуляю в длинном платье с белыми рюшечками и всё ещё играю в геймбой».
– А что там в этом геймбое, ты не смотрела?
– «Смотрела. Потому и звоню. Мне кажется»…
Тут она перешла за заговорщический шёпот:
– «По-моему… эта штука настраивает связь с той реальностью! Возможно, это она и сработала, когда мы прижались друг к другу, а экран вдруг погас»..
– Почему ты решила?
– «Я только что говорила с Клавой. Через здешний мой ноутбук и оставшийся у неё в моей сумке мобильник. Она готова на завтрашний день поменяться со мною местами и сдать этот чёртов экзамен! Но нужен хороший экран – у меня слишком маленький, не пролезть»…
– А ты поставь его против зеркала! – подсказала, отняв у Родиона трубку, Наташа.
– «Сейчас попробую!», – промямлила удивленная Ляля.
На некоторое время сотовый замолчал, но никтоне решался нажать на отбой.
– «Алло!» – раздался вскоре бодрый девичий голос. – «Привет, Родиончик! Я – Клава!»…


78.


Напрасно королева пыталась успокоить принца, твердя ему, что турнир – пустая формальность, поскольку достойных соперников у него здесь нет и возможность их появления совершенно ничтожна. Откуда им взяться? По старинному правилу, участвовать в состязании претендентов на руку принцессы имеет право каждый желающий, даже простолюдин, но, помилуйте, разве кто-то, кроме человека богатого, знатного, образованного и надлежаще воспитанного, обладает хоть какими-то шансами пройти все туры и выиграть? Это же не кулачный бой на ярмарке и не схватка мужланов за деревенскую девку: кто силён, тот и прав. Рыцарский поединок включает три вида оружия: лук, копьё и меч… Сударь мой, Вы, надеюсь, владеете всеми тремя?.. Ну, понятно, что чем-то лучше, чем-то менее твёрдо, однако в итоге будут засчитаны все достижения, так что даже отдельный провал не способен совсем уж испортить картину. Тем более, что принцесса настаивает на самом полном варианте турнира, включающем также умственные и артистические состязания. И тут Вам бояться, видимо, нечего: если вопросы и задания окажутся слишком трудными, то их не осилит никто. А при прочих условиях у Вас есть преимущества! Зато Ваша победа и Ваше право на трон и на руку Эвлалии будут тогда неоспорными!
Всё равно Перотин ушёл в свои покои рассерженным, мрачным и затаившим обиду на Килиану и её своенравную дочь.
Королева тоже была в прескверном расположении духа.
Её беспокоила не только вопиющая выходка вздорной принцессы, но и бесследное исчезновение великого мага Аскания.
Неужели придётся прибегнуть к помощи Гронта?
Ведь прежде, чем состоится турнир, принцесса должна подтвердить, что она – настоящая, и способна не только капризничать, но и творить чудеса.
Это входит в её прямые обязанности!


79.

Николая Евгеньевича поднял на ноги не обычный сигнал будильника, а звонок служебного сотового.
– Лапушкин слушает! – не совсем ещё проснувшись, откликнулся он.
– Дежурный сержант Мардохеев, – представился голос.
– Докладывай, Яша.
– По-моему, ваш вчерашний фокусник сбрендил. Он требует встречи с вами и городит какую-то чушь. Мы его отселили в отдельную камеру – гражданин явно неадекватен. Что прикажете делать?
– Он не буйствует?
– Буйствует. Плачет, бранится не по-русски и мечется, молотя кулаками о стены.
– Дайте ему валерьянки и ждите. Скоро буду!
Жена с детишками, Дашей, Машей и Пашей, находилась за городом, и быт капитана носил холостяцко-спартанский характер. Лапушкин быстро умылся, побрился, глотнул растворимого кофе с сэндвичем, разогретым в микроволновке, надел милицейскую форму и отправился на работу, хотя сегодня по графику он был должен явиться туда во вторую смену и очень надеялся выспаться.
Взяв у Мардохеева ключ от камеры, Лапушкин приказал автоматчику сторожить снаружи и вошёл к заключённому.
– Наконец-то! – бросился к нему едва ли не с объятиями Гроссмагус. – Я всё расскажу! Только выпустите меня, это дело жизни и смерти!
– Вы желаете сделать новое заявление и внести его в протокол? – поинтересовался Лапушкин.
– Как вам будет угодно! Только выслушайте! А то мне никто тут не верит!
– Присядьте, гражданин Гроссмагус, – приказал ему Лапушкин. – И успокойтесь. Я слушаю вас.
И тут началось…
«Я – великий маг!.. Я двенадцатый год служу при дворе Её величества Килианы, королевы Мидонии!»..
Извержение этого бреда длилось, вероятно, не менее часа. Какие-то двойники принцесс, какой-то оборотень-человекопёс, какие-то исчезнувшие короли и – вот это совсем уже дичь – козни некоей «суверенной имперской республики», наводнившей своими шпионами в черных куртках все магазины, школы и даже парки Москвы…
Наркоман или просто псих?..
Лапушкин осторожно коснулся плеча Гроссмагуса: «Знаете что? Посидите немного, мы скоро всё выясним, а пока я велю, чтоб вам дали попить и покушать».
И тихонько так вышел, мгновенно закрыв за собою железную дверь.
Через пару минут он сидел у себя в кабинете и набирал телефонный номер психиатрической неотложки.


80.

«Клавдия Соколова… Четыре!»…
– Сдала!!! – не скрывая счастья, взвизгнула Клава и, подпрыгнув от радости, обняла Родиона.
Девчонки из класса, глядя на эту сцену, хихикали, мальчики понимающе ухмылялись.
– Позвонила бы маме, она волнуется, – посоветовал запунцовевший Родион. – На, держи мой мобильник!
Она бессмысленно тыкала кнопки, пока он не отобрал у неё телефон и не вышел на нужный номер, оставшийся вчера в списке принятых.
– Мамочка! – защебетала она. – Всё в порядке! Ты не поверишь – четвёрка! Всё, про химию можно забыть!.. Да, конечно, сейчас передам…
Она ткнула трубку в Родионово всё ещё алое ухо.
– «Родинька, дорогой, спасибо тебе, – раздался голос Катерины Витальны. – Нам сейчас не до праздников, но, если зайдёшь посидеть – будем рады, я пирог испеку, купим тортик – не «Прихоть», а что-нибудь поприличнее, ты какие любишь? Йогуртовый подойдёт? Под мою ответственность и по большому секрету угощу вас кагорчиком»…
– Не стоит хлопот, Катерина Витальна, – начал он машинально отнекиваться, но вспомнив о деле, согласился: – А зайти – зайду с удовольствием!
Одноклассники уже смотрели на них как на готовую парочку. И, похоже, этот взгляд разделяла и милейшая красноволосая Марь Максимна в нелепой блузке с пышным жабо.
– Лялечка, – подошла к ним она. – Поздравляю!.. Хотя, если честно, два балла из этой четвёрки стоило бы отдать Родиону. Он умница. И ответственный человек. Что ему, поверьте, зачтётся. Но, Родион: впереди последний экзамен – история. И надеюсь, что Ляля сумеет отплатить за добро добром. Ваш тандем оказался удачным, и советую вам продолжать в том же духе.
– Постараемся, Марь Максимна! – ответил за двоих Родион.


81.

Пока Клава и Родион, глотая слюнки, накрывали на стол и послеживали за духовкой, в которой благоухала дивная на вид кулебяка, Катерина Витальна пошла в супермаркет – «Гулять так гулять! Нет, детки, сидите, вы не знаете, что покупать, мне сподручнее»…
От Эвлалии вестей пока не было. Они уже знали про объявленный ею турнир. Но условия и имена претендентов, кроме неотвязного Перотина, оставались полной загадкой.
– Может быть, позвоним Наташе? – предложил Родион.
– Звони. Я же с ней не знакома, – напомнила Клава. – Это прежняя Ляля могла её помнить по школе.
– Извини. Я уже запутался в вас.
– Мы сами, похоже, немного запутались, – вздохнула Клава. – Ну, давай, набирай, пока мама ещё не вернулась!
Родион набрал номер Громовых. Подошла Аэлита Касимовна: «Наташу? Сейчас!»…
Судя по доносившимся звукам, Аэлита Касимовна не собиралась класть свою трубку, а Наташа взяла другую. Но лишний слушатель и советчик в данной ситуации никого не смущал.
– Привет! – сказал Родион, дождавшись Наташиного чуть томного «Да?». – Это мы. Химию благополучно сдали – у Клавы четыре, у меня, естественно, пять. Скажи, ты успела уже сочинить, что там будет дальше?
– «Видишь ли, Родик, – замялась Наташа, – тут такое странное дело… У меня почему-то не пишется».
– Почему? Ты же автор!
– «Не знаю. Появляется ощущение, будто это не я пишу, а некто пишет посредством меня. И выдумать то, чего не было, я не могу».
– Но ты же выдумала этот трансформатор реальностей, через который мы в очередной раз поменяли принцесс!
– «Значит, он уже где-то существовал. Я его описала лишь после того, как тебе позвонила Ляля и сказала, что нашла в пеньюаре эту штуковину».
– А милицейские злоключения мага Аскания?
– «Чистейшей воды реализм! Тут не нужно богатой фантазии. Правда, что теперь происходит с Асканием, я не знаю – может быть, его выпустили, может, дали срок, может, отправили в Кащенко, может, завербовали в спецслужбы»…
– А вернуться в Мидонию он, случайно не мог?
– «Разве только если бы вновь попал в свой фургон? Или заполучил аппарат, который сейчас у Ляли?»…
– Но ты бы – что предпочла? – продолжал пытать её Родион.
– «Не имеет значения, – назидательно проговорила Наташа. – Совершается только истинное. Потому что реальности нужно созреть. Словно капле воды – понимаешь? Когда одна из возможностей перевесит и втянет в себя все другие, тогда происходит Событие».
– «В философии это, кажется, называется детерминизмом?» – вклинилась в разговор Аэлита Касимовна.
– «Называется. Только это – немного не то», – возразила Наташа. – «Здесь всё тоньше и гораздо сложнее. Боюсь, что я тоже – совсем не создатель, а только участник игры. В правилах которой разбираюсь не более вашего».
– Почему?
– «Потому что вы – главные действующие лица, а я – вспомогательное».
– Смотря как поглядеть!
– «По любому. Я могу лишь описывать и анализировать некую данность. А вы вправе действовать».
– Хорошо. Будем думать своими мозгами, – обещал чуть рассерженный Родион.
– «Только, миленькие, извещайте нас, что к чему, – поспешила вставить Аэлита Касимовна. – А не то мы все тут запутаемся так, что после никаких концов не найдём!»
Разговор пришлось быстро свернуть, поскольку в двери повернулся ключ, и в квартиру вошла нагруженная пакетами из супермаркета Катерина Витальна.
«Кулебяка горит!» – закричала она из прихожей. – «Ляля, Родя, ну что ж вы такие растяпы! Быстро выньте – вдруг её ещё можно спасти!»..


82.

Не обнаружив в фургоне ничего, кроме некоторого беспорядка, стойкого запаха псины, протухших куриных объедков и нескольких старых кривых зеркал (одно, правда, было мутное и не столько искажало, сколько размывало отражение), Николай Евгеньевич Лапушкин возвратился в милицию и приступил к осмотру вещей, изъятых у бедолаги Гроссмагуса. Отвезли его в психбольницу, одетым лишь в смирительную рубашку и кляп. А Лапушкин очень дорожил честью ведомства и не желал, чтоб у сцапанного им гражданина пропала хоть копеечная монетка, хоть зажигалка, хоть брелочек с ремня. Он выложил небольшую кучку барахлишка на стол и начал сверку с описью, составленной вчера второпях и, возможно, небрежно. Делал списочек не сам капитан, а секретарша Леся Птицына, у которой с честностью было всё в порядке, но вот с грамотностью – далеко не блестяще. Будучи коренной москвичкой, она отчаянно «акала», что явственно отражалось на её орфографии. А не взять её на работу было нельзя – всё-таки дочка милиционера, погибшего в перестрелке с бандитами…

«Брюки одни кафейнаго цвета с имблемой «Вирсачи» .
Рубашка одна светлакаричневая, турецкая .
Трусы одни типа баксеры бежавые, праизводства Бангладеш .
Шляпа одна чорная типа кавбойская.
Носки два бежавые с бардовым рисункам.
Батинки два каричневые, атечественные.
Барсетка кожаная с кашельком.
Деньги: купюра тыща рублей, две купюры пятцот рублей, шесть по ста рублей, три по пядьдесят, семь по десять, манеты разные от пяти рублей до капейки, всего тритцать девять манет.
Два ключа на железной цапочке.
Паспорт на имя Асканий Серенавич Гроссмагус.
Часы электронные Карейские.
Перстень из жолтова метала с красным камнем.
Писталет, игрушка или муляш.
Каробочка с пилюлями без итикетки.
Кулёк с сухариками «Сабачье щастье».
Апарат чорный прямугольный».

Все вещи были в наличии.
Николая Евгеньевича сильно заинтересовал аппарат, принятый им вчера за обычный калькулятор – неотъемлемый атрибут ловкоруких мелких торговцев. Сейчас, присмотревшись к нему, Лапушкин обнаружил, что, невзирая на внешнее сходство, это скорее какой-то пульт управления, чем машинка для счёта. Цифры на клавиатуре имелись, но их нельзя было ни сложить, ни умножить, ни вычесть, ни разделить. А зачем калькулятору – буквы?
Так что же это, карманный компьютер? Экран маловат. У Лапушкина, разумеется, такой дорогой вещицы быть не могло, однако он часто видел, как стильные молодые люди в метро читают с экрана какие-то тексты и правят написанное изящными тонкими палочками, словно древние греки и римляне в фильме «Гибель Помпеи». Гроссмагусов же приборчик имел очень узенький экран, словно у старого пейджера. Но и на пейджер совсем непохоже, да и кто про них нынче помнит? Зачем они, если у каждого – сотовый? Кстати: а почему у Гроссмагуса не было сотового?..
А вдруг…
Нутро у капитана захолонуло.
А вдруг это – детонатор от взрывного устройства?
И сам Гроссмагус – не клинический псих, и даже не совратитель доверчивых малолеток, а коварный и изощренный преступник на службе у мирового террора?
Лапушкин прислушался к аппарату, поднеся его к уху.
Нет, внутри ничего не тикало.
Но с какой стати оно должно обязательно тикать? Тикает часовой механизм на кустарно сработанных бомбах. Эта же штуковина предполагает, что террорист в условное время набирает известный только ему и его начальникам код.
И вот ещё что: зачем взрослому дяденьке игрушечный пистолет? Гроссмагус уверял, что это просто муляж для отпугивания хулиганов. При нажатии на курок раздаётся звук, похожий на выстрел, и вспыхивает огонёк. «Совершенно безвредная вещь», – ручался задержанный, – «но на некоторых производит нужное действие: убегают стремглав»… Безвредная?... А если пистолет чем-нибудь зарядить? Калибр, правда, совсем не стандартный, да и пластик обычной пули не выдержит, но…
Стоп! Пилюли в коробочке! По размеру идеально подходят!
Интересно, каким же недугом страдает этот Асканий Серенович, что ему понадобилось столь загадочное лекарство без каких-либо опознавательных знаков на упаковке? И где та аптека, которая продала это снадобье? Вдруг там… яд?.. И собачьи сухарики могут таить в себе чёрт знает что…
Ай, непрост Гроссмагус, непрост… Надо было бы проверить его на детекторе лжи или…
Действуй, Лапушкин, действуй!


83.

– «Екатерина Витальевна?»…
В трубке зазвучал приятный бас, выдаваший интеллигентного и воспитанного человека.
– Да. Слушаю, – несколько напряглась мама Клавы.
– «Это Аркадий Сергеевич Громов, бывший учитель Родиона и Ляли. Я вёл у них информатику».
– Очень приятно. Они оба здесь, пьют чай. Дать кого-то из них?
– «Не сейчас. У меня деликатное дело к Вам, Екатерина Витальевна. Мне известно, что у вас в семье неприятности. Очень сочувствую, однако, к сожалению, мало чем смогу вам помочь. Но мы с женой и дочерью посоветовались, и у нас возникла идея: пригласить обоих детей, Лялю и Родиона, с нами на выходные на дачу. Пусть пару дней проведут на природе. Как вы на это смотрите? Места хватит – дом строился под большую семью, и у каждого будет по комнатке. Подготовка к экзамену по истории не должна пострадать – моя жена Аэлита Касимовна возьмёт их занятия под своё наблюдение. Правда, она не историк, а филолог, но историю знает прилично. Да и у дочки школьный курс в голове ещё достаточно свеж – два года назад она поступала в университет и готовилась весьма основательно. Как вы на всё это смотрите?»…
– Ой, ну мне неудобно, ведь мы незнакомы…
– «Так вот прекрасный повод наконец познакомиться! Подъезжайте к нам вместе с Лялей часа через два или три, мы решили отправиться за город прямо сегодня. С Родей мы почти что соседи, а от вас тут четыре остановки наземным транспортом либо одна на метро»…
– Спасибо, Аркадий Сергеевич, но я сперва должна поговорить с детишками, захотят ли они.
Разумеется, захотели!
У обоих заблестели глаза, и Екатерина Витальевна не смогла устоять – дала разрешение. Провожать Лялю к Громовым она не стала – а вдруг в это время позвонит муж, Василий Петрович?.. Лялины вещи – сарафанчик, джинсы и водолазку, купальник, свитерок, бейсболку, кроссовки, ночнушку, смену белья, умывальные принадлежности и косметичку – сложили в дорожную сумку, которую Родион молодецким движением кинул себе на плечо. Они решили, что сперва заедут к нему, а потом уже вместе двинутся к Громовым.

84.

Их ждало непредвиденное осложнение.
Родионова мама Светлана Михайловна получила известие от своей сестры, обитавшей в Твери, которая, неудачно упав, растянула ногу и теперь едва могла двигаться (а жила она одна на четвёртом этаже без лифта). И, оставив Роде записку – «Я у тёти Нины в Твери, буду утром в понедельник, триста рублей на столе, как смогу позвоню» – отправилась на помощь страдалице. А брат Санёк ещё раньше уехал в служебную командировку в Орёл на открытие нового филиала их фирмы и должен был вернуться домой в воскресенье. Стало быть, на ответственности Родиона оставалась не только квартира, но и кот.
«А давай мы возьмём его тоже с собой?» – предложила Клава.
Родион скептически усмехнулся и посмотрел на кота:
– Он тяжёлый. И как на него среагируют Громовы? У некоторых аллергия на шерсть.
– Аркадий Сергеич, помнится, лично чесал ему за ушком.
– А вдруг вырвется и убежит? Кошки ведь не очень любят менять место жительства.
– Ну, придёт домой через несколько дней.
– Украдут по дороге!
– Ха! Такого гордого умницу?..
Клава наклонилась к коту и спросила его, словно равного себе собеседника:
– Ваше величество, как Вы смотрите на небольшую вылазку за город?
– Мяу! – одобрительно подал голос Ксеркс.
– Поищи переноску или сумку какую-нибудь! – приказала Клава. – И корм не забудь!
Через полчаса Родион, нагруженный Клавиными вещами и своим рюкзаком, плёлся к троллейбусной остановке. Сумку с котом они несли вместе. Она колыхалась при каждом шаге, но Ксеркс не жаловался. Вероятно, он тоже любил приключения. Или просто был ошарашен шумом и вонью большой магистрали.
«Чёрт бы побрал всех безмозглых чиновников, придумавших турникеты!» – по привычке ругнулся на жлобов из городского правительства Родион, протискиваясь со всем этим скарбом в салон.
Внутри оказалось довольно просторно. Сидячих мест, правда, уже не осталось, но можно было удобно пристроиться сзади, поставив сумку с котом на выступ у большого окна.
Будь с Родионом не Клава, а принцесса Эвлалия, она бы заметила, что в милицейской машине, ехавшей за троллейбусом, находился капитан Николай Евгеньевич Лапушкин.
Но Клава не знала его в лицо, а Родион, со своей близорукостью, даже и не пытался следить за дорогой.


85.

Королева сидела перед магическим зеркалом.
Она уже и не помнила, когда в последний раз им пользовалась. Ибо каждый сеанс забирал часть её красоты и невянущей молодости: зеркало питалось энергией своего обладателя. Восполнить энергию можно было не сразу, и только одним-единственным способом: сделать нечто прекрасное, доброе и притом бескорыстное. По отдельности каждое из условий не составляло большого труда, но всё вместе обычно не складывалось.
Кого бы ей вызвать?
Аскания, запропастившегося неизвестно куда в самый нужный момент, или много лет пребывавшего в молчаливом уединении Гронта?
Это нужно было сделать сегодня. И даже сейчас.
Завтра начинались празднества в честь совершеннолетия принцессы Эвлалии.
В первый день она должна была принародно совершить какое-то чудо, подтвердив своё происхождение от Святой праматери.
Испытание же до сих пор не было определено и назначено, потому что королевский совет не располагал свидетельством авторитетного мага о её успехах и дарованиях!
Ну нельзя же было принцессе с талантом целительницы поручать укрощение диких зверей, а от склонной к превращениям требовать мастерства в управлении здешней погодой!
Килиана жалеет теперь, что не слишком вникала в воспитание дочери и не часто присутствовала на уроках теоретической и практической магии. Для неё было главным, чтобы Асканий не научил принцессу чему-нибудь лишнему, однако тут она могла совершенно не беспокоиться: Асканий был скрытен и недоверчив, а дерзкая и своевольная Лали, так похожая на короля Вассиана, отнюдь не являлась любимицей мага.
Знать бы, на что способна принцесса Эвлалия!
Но время упущено. Ныне дочь ни за что не признается, в чём она откровенно слаба!
Хорошо. Вызываем Аскания.


86.

«Случай ясный, но состояние очень запущенное», – покачал головою профессор Иван Иваныч Клейнтойфель. – «Какой тут допрос, какие детекторы, Николай Евгеньевич – посмотрите сами!»…
Лапушкин в белом халате и синих больничных бахилах вошёл в сопровождении Клейнтойфеля и двух санитаров в изолятор, где содержался Гроссмагус.
Тот сидел со скрученными за спиною руками на привинченной к полу койке, уставившись в белую стену напротив окна, и вёл разговор сам с собой – а вернее, с невидимым собеседником.
– «Да, Ваше величество, – бормотал с совершенно безумным видом Гроссмагус. – Был бы счастлив служить Вам, моя королева, но, к сожалению, абсолютно лишен малейшей возможности что-либо сделать. Где я?.. Долго рассказывать, но, если кратко, то – в параллельной реальности. Я пытался сказать им правду, мне не поверили… О, Вы слишком высокого мнения о моих волшебных талантах – без магических аксессуаров у меня ничего не получится, потому что в атмосфере этого мира слишком много помех!.. Принцесса?.. Заклинаю Вас, Ваше величество, будьте настороже! Это демон, а не девица! Испытание?.. Да какое угодно, способности у неё сверхотличные! Пусть хоть дракона вызовет и оседлает – она способна на всё!.. Впрочем, должен Вас предупредить, моя королева, у принцессы имеется в этом мире двойник, и я не уверен в том, что сейчас во дворце Ваша дочь… Стало быть, испытание и покажет, кто есть кто! Я настаиваю на драконе!»…
Закончив свой монолог, пациент рухнул замертво и мгновенно заснул.
– Наркотики не кололи? – осведомился Лапушкин.
– Только успокоительные, – заверил профессор. – Но бред, как вы слышали, продолжается.
– Не симуляция?
– Что вы, милейший! Симулянтов мы видим сразу. Шизофреник чистой воды. В стадии обострения.
– Как вы думаете, профессор, сколько это может продлиться? Вчера днём я с ним говорил, и он казался вполне вменяемым.
– А за что вы его, если не секрет, загребли?
– Задержали, профессор. Как обычно: проверка документов и законности рода деятельности.
– Торговал, что ли, чем неположенным?
– Нет. Держал допотопный фургончик с кривыми зеркалами. Детский аттракцион.
– Ну, вот видите! Явный псих! Разве нормальный человек будет заниматься такой ерундой! Билеты копеечные, бизнес жалкий, морока немалая – то пожарные, то санэпидстанция, то налоговая, то братки, то вот… вы.
– Говорит, он бывший циркач.
– Это очень даже возможно. От травм у них иногда едет крыша. Наверное, фокусник. Вот и мнит себя всемогущим волшебником. Тоже мне, Воландеморт!
– Кто?..
– «Гарри Поттера» не читали, товарищ Лапушкин?
– Нет. Я, вроде бы, не в том возрасте. А детишки пока ещё маленькие.
– Значит, всё у вас впереди! И принцессы, и замки, и маги с драконами!
– А скажите-ка, профессор, вам не знакомо такое снадобье?
Лапушкин вынул из кармана коробочку с таинственными пилюлями. Или пулями.
Клейнтойфель поднял брови, надел резиновые перчатки, осторожно взял белый шарик, принюхался…
– Нет. Советую отправить на полную экспертизу. Там может быть яд. И вообще, что угодно. А где вы это взяли?
– В вещах, изъятых у вашего пациента.
– Тогда это могут быть просто… конфеты-драже. Но вы всё-таки их не кушайте, а пошлите в лабораторию!


87.

Когда речь зашла о принцессах, Николай Евгеньевич вдруг вспомнил вчерашнюю девушку в белом платьице с рюшечками, которой он помог добыть из фургона бархатное кимоно – вещь действительно очень красивую и с виду весьма дорогую. Только с виду не очень-то подходящую для обычной девятиклассницы – скорее для королевы или для дивы из глянцевого журнала.
Интересно, а вдруг она что-то знает? Вчера она начисто отрицала, что знакома с Гроссмагусом – якобы, в фургон её впустил билетёр, смурной такой дяденька в сером. Значит, был ассистент или даже пособник? И куда он делся?
Если уж не получилось допросить невменяемого Гроссмагуса, надо бы ещё раз повидаться с девушкой. Экзамен, из-за которого она была в состоянии, близком к истерике, видимо, кончился. Уж как-нибудь она его, несомненно, сдала. Девушки склонны паниковать по-пустому. Из-за этого с ними так трудно работать. Это ещё Шерлок Холмс замечал. Тебе кажется, она нервничает оттого, что скрывает улики, а на самом деле – из-за прыща на носу извелась…
Адресок и имя записаны. Вот и славно, успеем как раз до дежурства…


88.

«Ляля?..Клавушка?.. Извините, а зачем она вам?»
Дверь открыла симпатичная и пока ещё стройная, хотя уже изрядно увядшая женщина с выразительными карими глазами. Видимо, она мыла посуду, поскольку за спиной было слышно, как льётся вода, а в руке она держала пенную губку.
Милицейская форма её напугала.
– Я сугубо неофициально, – поспешил успокоить женщину Лапушкин. – Никаких претензий у нас к вашей дочери нет, но она может по случайности знать подробности одного странноватого дела. Можно с нею переговорить?
– Её нет, – покачала головою хозяйка.
– А скоро будет?
– Вечером в воскресенье.
– И где она?
– На даче у знакомых.
– Вы адрес знаете?
И тут Екатерина Витальевна вдруг поняла, что ни адреса, ни телефона обаятельного Аркадия Сергеевича у неё не осталось. Она даже не знала названия местности, где находилась дача. Ведь с Громовыми дружил Родион, а не Ляля!
– А номер этого Родиона у вас имеется? – не отступался Лапушкин.
– Номер?.. Да, и домашний, и сотовый.
Ни один из них не отвечал. Из дома Родя, верно, ушёл, а сотовый мог отключить или сунуть так далеко, что не слышал звонка.
– Ай-ай-ай, – покачал головой капитан. – Что же вы оплошали… Извините, а можно узнать ваше имя?
– Екатерина Витальевна.
– Очень приятно. А я – Николай Евгеньевич. В наше время бдительность – первое дело! Особенно, если у вас такая хорошенькая и, признаться, несколько чудаковатая дочка.
– Чудаковатая?..
– Ну, рассеянная, легкомысленная, взбалмошная… Вчера примчалась в милицию: кимоно, мол, в аттракционе забыла. Прыг ко мне в машину – и поехала, куда повезут. Ладно, я, допустим, человек порядочный, семейный, не оборотень в погонах… Но могло бы выйти иначе!
У Екатерины Витальевны побелели губы и заморгали глаза.
Она грузно села на первый попавшийся стул и заплакала.
Николай Евгеньевич забегал между нею и кухней, закрывая кран, наливая в стакан сердечные капли, относя назад и возвращаясь с полотенцем (где лежат платки, он не знал)…
В общем, она всё ему рассказала. И про нервотрёпку с экзаменом, и про странный вчерашний Лялин наряд, о происхождении которого сама не имела понятия («может, какая-нибудь подружка дала поносить?»), и про собственные огорчения – муж третий день сидит в участке под Новомухранском, потому что местный князёк по фамилии Грымзин очень любит гонять по встречке, и начхать ему на ПДД…
– Грымзин? – переспросил Николай Евгеньевич. – Из Новомухранска? Неужели Бориска?..
– Он что, вам знаком?
– Одногруппник. По юридическому. Если только не однофамилец. Но, похоже, именно он. Когда поступил, он уже там делал карьеру, а для повышения нужен был приличный диплом. Знаете, Екатерина Витальевна, ничего обещать не могу, но попробую дозвониться и выяснить, в чём там дело. И, если ваш муж невиновен, может быть, его быстро отпустят. Грымзин, насколько я помню, был пижон и лихач, но не жлоб.
– Вы… нам нечем отблагодарить…
– Бог с вами, Екатерина Витальевна, рад помочь добрым людям! Конечно, это немного в обход инструкций, однако, надеюсь, не вразрез с законом и справедливостью…
Через час с небольшим инцидент был почти что улажен. Глава администрации Новомухранска Борис Миронович Грымзин отозвался-таки на звонок представителя столичной милиции и обещал «спустить дело на тормозах» – то есть попросту списать ДТП на неисправный тормоз у «мерса». Ведь ему самому оказалась совершенно некстати шумиха, которая уже начинала подниматься вокруг этого дела в печати и интернете. Засудить Василия Соколова он мог, но зачем? Ни почёта, ни выгоды, ни дивидендов… Журналюги уже пораскрыли свои кровожадные пасти: бюрократ из «крутых» вершит самосуд над невинным водилой!.. А тут скоро выборы…


89.

Маг Асканий очнулся от тяжёлого сна, наступавшего каждый раз после общения через волшебное зеркало. В палате, естественно, зеркала не было, но для связи годилась любая ровная, с гладкой фактурой, поверхность, и Килиана отобразилась на белой стене.
Он был сильно зол на принцессу. И про дракона сказанул сгоряча. Где они возьмут в наше время живого дракона? В Мидонии точно не было ни одного. Иначе про это бы знали – дракона не спрячешь в хлеву или в передвижном балагане. Превращаться в дракона умел только Гронт, но зачем ему это? Он, в отличие от Аскания, был обижен на королеву, но ничего не имел против крошки Эвлалии. Да и кто бы мог приказать архимагу принять столь причудливый облик? Он жил сам по себе, не служил при дворе, никому ничем больше не был обязан, ни к кому не питал сердечных привязанностей и ни в ком не нуждался.
Что же, Асканий и сам сейчас был бы не прочь променять заточение в боксе московской психушки на пещеру в мидонских горах! Только как это сделать? Великим магом он мог считаться только в Мидонии, а здесь его пассы и заклинания чаще всего не производили на окружающих никакого воздействия, но порою вредили ему самому. Магических же предметов и снадобий его лишили в милиции. Хотя именно техника и химические вещества были в этом мире единственно эффективными средствами обретения власти над душами и над материей – это маг уже понял.
О если б добраться хоть до чего-нибудь! Из всех вещей, отобранных у него вчера зловредным Лапушкиным, никакого магического заряда не таили в себе разве что рубашка, бельё и носки – всё прочее обладало волшебными свойствами и могло быть использовано как артефакт! Шляпа безотказно пленяла сердца встречных дам, и они пропускали её обладателя, куда ему было нужно, и разрешали всё, что угодно. Примерно так же действовала эмблема «Версаче» на брюках. Пряжка ремня подпитывала самого Аскания потусторонней энергией, и он мог сутками обходиться без сна. Ключи отпирали фургон и тайную лабораторию, но, будучи в этом мире стандартными, подходили ко многим здешним дверям. Перстень позволял понимать любой язык и читать несложные мысли. Часы могли останавливать… ну, хорошо, не совсем останавливать, а растягивать время: электронный мозг был не очень мощным. Зато три циферблата показывали, сколько времени сейчас здесь, сколько в Мидонии, а сколько должно быть на самом деле по Гринвичу (потому что российское время всегда отличалось от астрономического и скакало туда-сюда совершенно непредсказуемо).
А ведь был ещё пульт управления всеми тремя экранами! Вряд ли в милиции догадаются, что это такое – к здешним компьютерам и телевизорам этот пульт не подходит. Только жаль: разберут, загубят, сломают… И Асканий уже никогда не сумеет вернуться назад! Потому что второй пульт, самой новой конструкции, остался в лаборатории! Тот, подобно волшебному зеркалу Килианы, был способен работать почти с любым монитором – но ведь до него не добраться! Идея была замечательной, но… и на магов бывает проруха. Старый пульт по привычке взял, а новый оставил в лаборатории…
Ох, а если…
Магу сделалось плохо почти до обморока.
Варвар мог вернуться в ту реальность и оказаться запертым в четырех стенах их убежища! Он прекрасно знал и про пульт, и про вещество превращения, но в собачьем облике был неспособен открыть оба нужных ящика…
А если он начал выть?!..
А если на эти истошные звуки пришли те, кому совершенно не надо бы знать о том, что творится в лаборабории?!..
Нет, на оторву Эвлалию всё-таки следовало бы наслать дракона, да поужаснее!
Асканий в отчании упал на койку и уткнулся в тонкую щель между стеной и постелью.
И – замер.
Внизу, в уголке, на чистом зеленоватом линолеуме виднелся маленький беленький шарик. Укатившийся, вероятно, от Лапушкина.
Это был шанс!


90.

На дежурство Лапушкин безнадёжно опаздывал, но напарник заверил его, что на участке спокойно, вызовов и заявлений от граждан – ни одного, так что можно не торопиться.
– Не хотите ли чаю? – спросила Екатерина Витальевна. – Или щей? Ребятки не стали, а я наготовила…
– Если не трудно, – согласился Лапушкин, у которого в желудке давно противно позванивало.
Дожидаясь, пока хозяйка разогреет щи, он рассматривал фотографии на стенах. Симпатичные люди! Вот – свадебное фото, вот молодые с дочуркой, а вот и она сама…
– Какая чудесная девочка! – умилился он, показывая Екатерине Витальевне на Лялину фотографию в пышном платье с оборочками на фоне увешанной игрушками ёлки. – Сколько ей тут? Пять?.. Моей старшей – шесть, они даже чем-то похожи…
– Я помню тот вечер, – задумчиво вспомнила Лялина мама. – Новый год, Дом культуры, дед Мороз и Снегурочка, моя дочка в наряде принцессы… Знаете, после этого её как подменили. До праздника она была… ну, обычная девочка. Капризничала, шалила, ломала игрушки, могла и подраться с обидчиками. А как сходила туда – совершенно преобразилась. Называла себя какой-то Элалией, говорила про дворцы, зеркала и балы… Мы её даже к психиатру водили. Тот сказал – ничего особенного, ребёнок впечатлительный, эмоциональный, с богатой фантазией… Все девочки воображают себя то феями, то королевами. Это нормально. А с возрастом всё пройдёт.
– Ну и как, прошло? – с интересом спросил Николай Евгеньевич, у которого подрастали две дочки, и он должен был знать, к чему приготовиться.
– В самом деле, в школе она как-то выровнялась. Но прежней не сделалась. И все эти годы была словно как сама по себе, не из нашего времени. Я уж так порадовалась, что хоть мальчик у неё наконец появился, да ещё такой славный – Родя Князев. Тоже немного чудной, но мне нравится. Мать одна поднимала двух мальчишек, его и брата. Мы в родительском комитете постоянно старались выхлопотать им матпомощь или хоть освободить от обычных школьных поборов. Классная, Марь Максимна, хорошо к нему относилась, благо он по её предмету – отличник. Мир, как водится, не без добрых людей. Вот и бывший учитель, Аркадий Сергеич, пригласил ребяток на дачу – знает, что у меня неприятности, а у Роди нет денег на отдых…
– Аркадий Сергеич? – насторожился Лапушкин.
– Да. А что? Вы с ним знакомы?
– Со вчерашнего дня. Он тоже явился в милицию, и почти по тому же самому делу.
– Кимоно искал?! – ужаснулась Лялина мама. – Оно краденое?.. Или он… извращенец?..
– Нет, там совсем другой поворот… Не тревожьтесь, Екатерина Витальевна, он произвёл впечатление совершенно порядочного и солидного человека, однако… скажите пожалуйста, вам никогда не встречалось… вот такое лицо?
Лапушкин показал ей две фотографии. На одной был маг Асканий, на другой – Аркадий Сергеич.
– Нет, – сказала она. – Не припомню, чтоб я где-то видела этого мужчину.
– На самом деле их двое.
– Близнецы?
– Неизвестно.
– Но оба.. преступники?
– Один – душевнобольной и находится в клинике. Другой – тот самый Аркадий Сергеич, к которому поехала ваша дочь со своим приятелем. Странно, кстати, что вы не знаете, как выглядит её бывший учитель.
– Да он на родительские собрания никогда не ходил! И нас к себе не вызывал – ставил Лялечке тройки, и всё. А на большее она и не претендовала. Вот у Роди, конечно, были пятёрки, так ведь – мальчик, у них мозги повёрнуты к технике…
– Будем надеяться, что с ребятами всё хорошо.
Екатерина Витальевна вновь побледнела.
– Я проверил по базе данных, – поспешил успокоить её Николай Евгеньевич. – Против Громова нет ничего. Даже мелких административных взысканий. Исключительно законопослушен. Но ежели у него имеется брат-близнец с такой ярко выраженной патологией…
– Николай Евгеньевич, что же делать? – опять заволновалась Екатерина Витальевна.
– Не волнуйтесь! Клава, наверное, всё-таки догадается позвонить. Ну, а если до завтра звонка не последует – мы найдём эту дачу!
На последнем слове своей тирады Лапушкин подскочил, чуть не поперхнувшись куском кулебяки.
В кармане заверещал телефон.
Докладывали: перестрелка враждующих конкурентов прямо в парке, на месте строительства предполагаемого кафе «Ай-лю-лю».
«Сейчас буду!» – откликнулся Лапушкин. – «Я тут в двух минутах езды!»


91.

Проводив нежданного визитёра, профессор Клейнтойфель решил ещё раз заглянуть к пациенту Гроссмагусу. Как-то слишком уж неожиданно тот перешёл из бредового возбуждения в состояние глубокого сна. Вдруг безалаберная практикантка вколола ему что-то не то или ввела лошадиную дозу амфетамина, от которой можно и окочуриться?..
Поглядев в пуленепробиваемое оконце бокса, Клейнтойфель… ничего не увидел.
Неужели Гроссмагус рухнул с койки и лежал на полу? Или затаился под самой дверью?
«Асканий Серенович, вы меня слышите? Не будете возражать, если я войду и мы по душам побеседуем?» – с елейной доброжелательностью спросил напрягшийся каждой жилкой профессор.
Из бокса раздалось… собачье поскуливание.
Что за невидаль!
Клейнтойфель нажал на кнопку, открывавшую дверь.
Пациента там не было.
А из-под койки выскочил чёрный, давно не стриженый, среднего роста, пудель.
«О-ой!» – схватился Клейнтойфель за сердце и опустился на койку.
Пудель тотчас метнулся за дверь и одним наскоком захлопнул её.
Изнутри она – профессор знал – не открывалась.
«Кто нибудь!! Помогите!! Откройте!!»… – завопил, что есть мочи, Клейнтойфель.
Но к воплям из боксов для буйных в психушке привыкли, и никто на них не реагировал.