Из окна пожилого здания на Кожевническом проезде за серой пеленой дождя еле виден золотой скрипичный ключ Московского Дома Музыки. Наверняка он и его шпиль звенят в какой-нибудь терции на таком ветру и красно-рыжие индейцы выглядывают из-за фонарных столбов, прислушиваясь к его музыке. А фонарные столбы растут прямо из луж, растут прямо на глазах, словно грибы, а индейцы в городе совсем ненадолго, еще до первых заморозков они отступят рыжей толпой в сад Эрмитаж, там, где дольше всего осень задерживается в столице. Там они, наконец, смогут закурить свои трубки, передавая их по кругу и не опасаясь, что дождевые капли затушат и без того робкие островки тепла, но с последним погасшим угольком уйдут и они, и город останется один на один со своей луной, морозными ночами, метелью, громыхающими дверьми вагонов метро. Но это ничего, ребятки. это мы переживем, главное тут, ребятки то, что Бог существует с вероятностью целых 62%, а это значит, в трех из пяти возможных миров все будет так хорошо, как нам и не снилось. Грех тут не потерпеть, ребятки. Одна незадача: нету зонтика. И я смотрю на мокрые стены города из окна пожилого здания на Кожевническом проезде и мечтаю о плаще с красным подбоем, желательно, чтобы шерстяным, как я завернусь в этот плащ с красным подбоем и буду смотреть на их стены и думать о том, что обычно думают люди в плащах с красным подбоем, глядя на стены какого-нибудь города, а индейцы, возможно, примут меня за своего.
А на самом деле, важно вообще не это, не индейцы, не параллельные миры, не фонарные столбы, не крыши, стены и не метро. На самом деле, важно то, что есть прямо сейчас, в данный момент времени, а прямо сейчас у нас есть Бог на три пятых и "вода, данная вертикально". А если есть критерий объективности, значит, есть, на чем стоять и за что держаться. А так же, от чего отталкиваться, откуда прыгать и куда лететь в случае чего.