Ловись рыбка, большая и маленькая. Глава 4

       

Глава 4. Страсти по оружию

       В жизни Бугра назрели изменения. Комната Любимой была набита доверху, и он стал меньше уделять времени организации семейного гнезда. Если Любимая не устраивала культурных мероприятий, то Бугор с удовольствием читал по вечерам. Книг у него было четыре, тщательно отобранных по интересу и для совершенствования в ремесле. Три касались токарного, фрезерного дела и всякого инструмента. Четвертая была куплена на рынке Клюквина за бросовые деньги и называлась «История оружия».
       Книга, каким- то чудом оказавшаяся в Клюквине и написанная человеком очень талантливым, завораживала Бугра. Она наводила на размышления, ранее ему совершенно не свойственные. Под светом маленькой настольной лампы он, шевеля губами, читал, как человек совершенствовал орудия защиты и истребления себе подобных, проявляя чудеса изобретательности. Он с интересом прослеживал путь его от пращи до современных пулеметов, пушек, гранат и мин. Всматриваясь в рисунки луков, арбалетов, клинков и ружей, Бугор вдруг начал ощущать, что за всем этим совершенством кроется любовь. Он обратил внимание на то, что в форме сабель, мечей, пистолей, инкрустации лож всегда присутствуют кривые линии, присущие женскому телу, парусам, породистым лошадям и цветам. В этих линиях отражалась благодарная любовь человека к своему оружию, дававшему ему главное – свободу существовать, как он хочет, перемещаться в пространстве, уходить от погони, продолжать свой род и ощущать красоту мира.
       Бугор вдруг понял, почему изготовленные им финки и кастеты имели такую популярность и высокую цену в городе. В причудливых изгибах их лезвий и рукояток было нечто большее, чем практическое совершенство инструмента защиты, нападения и труда. В них присутствовала любовь мастера к оружию. Мастера, которому хватало ума не ставить фирменного клейма на произведении, дальнейшие пути которого будут неисповедимы. Как творец, Бугор был не честолюбив. Ему достаточно было денежного вознаграждения, чтобы в очередной раз осчастливить Любимую.
       Когда Бугор уставал от размышлений, то обращался к книгам по технике для повышения квалификации, но и тут, часто, его мысли уходили в сторону от практического предмета. Так, изучая токарный станок, он наткнулся на литературное отступление, в котором было сказано о великом ученом Архимеде, объяснившего выигрыш в силе при использовании рычага. Под впечатлением открытия, тот заявил : «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю». Бугор, прочитав это, насторожился. Во- первых, ему было совершенно непонятно, зачем ученому приспичило ее переворачивать. При любом перевороте Земли все бы с нее послетало к чертовой матери, в том числе и родня ученого. Во-вторых, Бугор, подумал о том, что какой - нибудь сумашедший может использовать Луну в качестве опоры рычага и, всерьез, встревожился. Слухи о том, что до нее можно долететь, уже ходили. В газетах сообщали о запуске спутников, на которых по небу летали собаки. Когда отлетали собаки, полетел Гагарин и другие космонавты. Насчет наших космонавтов Бугор не беспокоился. После партийной проверки в космос вряд ли сумасшедший попадет. Но на пятки нашим наступали американцы, от которых можно было ожидать чего угодно. Два города атомными бомбами снесли начисто, не перекрестившись.

       Бугор, понимавший принцип выигрыша силы сугубо качественно, на примере лома, сел за теорию. За неделю, мусоля химический карандаш в тетрадке, он разобрался, каким должно быть соотношение плечей рычага. У знакомой учительницы физики из железнодорожной школы узнал, что до Луны 380 тысяч километров, и ближе точно нет ничего другого, на что бы было можно опереться. У нее же узнал, что Земля весит число 6 с 24 нулями килограмм. Слушая про разницу массы и веса, о которой говорила учительница, Бугор решил, что это неважно. Килограмм - считал Бугор – он, где хочешь килограмм, даже на небе. Расчеты кончил поздно ночью, приняв, что ученый мог потянуть рычаг с силой не больше 100 килограмм. Иначе бы надорвался. Нужный для переворота рычаг получился такой охерительной длины, такой вытянутый, что Бугор устал писать нули числа длины рычага и вышел на улицу совершенно обескураженный. Пошел на огород и закурил. Практический идиотизм предприятия с переворотом Земли был очевиден. Он подумал, что даже у великих людей бывают ошибки и заблуждения, но от результатов расчетов не радовался. Его раздражало, что потеряно столько времени на опровержение ученого. «Но, а кто за язык то тянул, такое ляпнуть ?» - злился Бугор.
       Стоя в картошке, которая, благодаря стараниям Любимой, была ему почти по яйца, он окончательно расстроился видом огорода: «Да, что же это такое. И тут бардак. Вся сила жизни, и вся в ботву, а не в плод». Душевное равновесие вернулось к Бугру лишь тогда, когда он прилег к сладко похрапывающей Любимой.
       В какой-то момент Бугор понял, что чтение для него становится опасным, вызывая напряженную работу мозга с бессонницей или плохим просыпанием. Чтобы отвлечься от мыслей, он сам стал по вечерам и в воскресные дни выводить Любимую гулять до усталости. Однажды, в городском парке, они встретили Витьку. Любимая Витьку узнала, хотя последний раз видела очень давно:
- Витька, здорово! Гляди, как вытянулся, обалдуй. А ведь вот таким шкетом был.
-Здравствуйте, Нина Сергеевна - ответил Витька, заранее наученный матерью правильному обращению к жене начальника.
-Да, какая я тебе Нин Сергеевна - сказала Любимая. - Теть Ниной зови, забыл что ли ? Чего ты тут делаешь?
-Да, я вот в тир пришел. Пострелять хочу. – ответил Витька, который действительно выпросил у матери денег для стрельбы. Спрятанное в лесу ружье мучило его временной недосягаемостью. В тир он пришел впервые, потому, что раньше средства не позволяли.
Любимая заинтересовалась и потянула Бугра к тиру.
- Пошли поглядим.
       В тире стояло несколько мужчин, которые при виде Бугра расступились и освободили стойку с пневматическими винтовками. Винтовки были прикреплены на металлических цепочках, чтобы посетители не уперли оружие. Хозяин тира – занесенный, еще в военные годы в Клюквин, армянин, ласково улыбнулся Бугру и Любимой.
-Кто стрелять будет, и сколько пулек берете?- спросил армянин, излучая приветливость восточными глазами и другими частями облика.
-Он будет - сказала Любимая, подтолкнув Витьку к стойке.
- Давай, Витек.
-Стреляли раньше, молодой человек? - спросил армянин.
-Из ружья нет, - сознался Витька и добавил: - Из рогатки стрелял, из лука …
Завсегдатаи тира добродушно заржали.
-Дело нехитрое,- сказал армянин, укоризненно посмотрев на смеявшихся. Он переломил винтовку, показал, как вставить свинцовую пульку в ствол и снова сомкнул.
-Теперь можно стрелять. Совместите мушку с прорезью планки и подведите к центру мишени или под обрез. Мишень – черный кружок, - сказал армянин.
       Витька осторожно взял винтовку, ничего не поняв про центр и обрез. Белая светящаяся линия легла на черный кружок около резинового зайца. Витька нажал курок, и заяц слетел. Любимая захлопала в ладоши:
-Попал. Молодец, Витек.
Дайте пулек на все деньги, - сказал Витька и положил трудовой рубль. Армянин отсыпал в коробочку десять пулек и, показав на нижний ряд зайцев, медведей, волков и прочей живности, сказал иронически ласково:
-Десять попаданий - десять пулек за счет заведения. Дерзайте, молодой человек.
Витька, размеренно перезаряжая винтовку, девятью выстрелами сначала разнес весь зоопарк первого ряда, а десятым всадил по жестяной мельницы второго. Мельница противно завизжала крыльями.
Восторгу Любимой не было предела.
- Давай пульки, - крикнула она армянину. Тот с неискренним восхищением положил перед Витькой коробочку с призовыми пульками. Размер кружков под мишенями на втором ряду был заметно меньше. Под Витькиными выстрелами начали с грохотом переворачиваться танк, танкетка, автомобиль и другое моторизированное зло. Последним выстрелом была снесена морда фашиста – снайпера в каске, глядевшего одним глазом в прицел со зверским прищуром.
Завсегдатаи зашумели:
- Во, парень, дает. Приз за второй ряд полагается.
Любимая сразу разволновалась, и ей объяснили, что армянин за положенный без промахов второй ряд всегда обещал бутылку шампанского с коробкой конфет.
Любимая рванулась через стойку к армянину :
-Где конфеты ?
       Хозяин тира, скорбно улыбаясь, вытащил из подсобки бутылку шампанского и коробку шоколадных конфет, окаменевших от долгой невостребованности. Любимая немедленно сгребла добычу под грудь и стала допытываться у окружающих, чего еще здесь можно настрелять.
       Бугор наблюдал за происходившим молча. То, что творил Витька, в его голове не укладывалось. Армянин обращался когда- то к нему по мелкому ремонту винтовок. Однажды Бугор зажал винтовку в тиски, притащил щит и стал стрелять по листу бумаги на нем. Разброс следов от пулек был несколько сантиметров из-за изношенности ствола, утечки воздуха в пневматике и какой- то еще разницы в пульках. Словом, оружие по кучности - было дрянь и, по сути, не могло обеспечить точности стрельбы, демонстрируемой парнем. Многоопытный армянин тоже это понимал, и решил, что, на всякий случай, тир надо закрывать, но было уже поздно.
       Оживленные завсегдатаи уже объяснили Любимой, что армянин для неплохих, но особо разгорячившихся стрелков всегда обещал особый приз- ящик водки за три прицельных попадания в механическом аттракционе « Смерть фашизма». Мишень аттракциона состояла из пластины с лицом сумрачного германского гения, в глазах которого было две маленькие дырочки. Первыми двумя пульками необходимо было попасть в эти дырки, после чего Гитлер должен был упасть вперед, открывая вид на, стоящую сзади, Еву Браун. Если третьей пулькой залепить Еве в черную точку точно на лбу , то она упадет на спину, подняв ноги в неприличной позе. Никто из посетителей, правда, никогда не видел этой картины, хотя многие сами стреляли и других неудачливых стрелков видели. Проклятый Гитлер принимал пули в ободранную физиономию стойко и фрау свою открывать на позор со смертью не желал.
       Любимая потребовала открыть аттракцион. Армянин отказался, ссылаясь на сломанность механизма. Любимая разоралась не на шутку, взывая к собравшимся, что этот гад желает обидеть сироту. Повысив ранг сиротства Витьки, она трясла его перед всеми, как куклу, не особо задумываясь над тем, как ящик водки может помочь сироте в трудной его жизни. Мстительные завсегдатаи, прострелявшие по Гитлеру немалые деньги вместо того, чтобы их пропить, тоже разбушевались и стали поддерживать Любимую.
       Обстановка в тире настолько накалилась, что перепуганный армянин открыл шторку на Гитлера. Любимая толкнула Витьку к стойке и ротным старшиной рявкнула:
-Стреляй!, но тут раздался слабый голос армянина:
-Гражданка, стоимость пульки – рубль. Стрельба то призовая. Любимая вырвала из рук Бугра свою сумочку и кинула на стойку три рубля с воплем: «Подавись, Иуда!». Иуда армянского происхождения трясущимися руками положил на стойку три пульки.
       Витька поднял винтовку, и в тире стало тихо. После двух выстрелов по глазам фюрера, тот как-то устало грохнулся вперед, и все увидели Еву. То, что это Ева – можно было понять только по надписи на животе здоровенной куклы. Витька вставил последнюю пульку и подвел белую светящуюся линию ко лбу бабы тирана. Ему вдруг расхотелось стрелять по женщине, но голос Любимой:
-Бей стерву! - заставил спустить курок. Фашизм пал окончательно.
       В тире наступила всеобщее ликование. Не радовался только армянин, который обреченно выволок и поставил на стойку ящик с четырьмя бутылками водки. У Любимой глаза округлились.
-Украли остальные» - сказал армянин,
-Давно не смотрел, не проверял, виноват. Сперли, короче говоря.
       Тут зашумели посетители. Этот ящик водки давно уже был притчей во языцех в парке. Все знали, сколько раз многие доброхоты пытались и стенку тира сломать ломом, и подкопаться под днище лопатой. Ни хрена не получалось. Очевидное вранье армянина про кражу обозлило всех. Ясно, что исчезновение водки было делом чисто внутренним.
       Опытный Бугор подхватил одной рукой Любимую, а другой ящик и потащил из тира на воздух. Посетители тоже вывалились, прихватив армянина.
-Ша, мужики! Гляди! Ваши ! - крикнул Бугор, и поднял три бутылки водки над головой. Четвертую успел сунуть в карман. Народ мигом успокоился и бросил армянина.
-Мотай, отсюда. Закрывай лавочку и мотай, - посоветовал ему Бугор и, подумав, добавил:
- Шестнадцать штук за тобой. Принесешь Нинке на вокзал, в ресторан.
-Какие шестнадцать, какие шестнадцать» - заверещала Любимая, – Я, что нанялась всех его алкоголиков поить. Ящик, так ящик. Пусть двадцать и тащит.
Мадам! - унося ноги, крикнул благодарный армянин, – Нет вопросов, завтра буду.
       Любимая вспомнила про Витьку, который одиноко стоял в тире, глядя на ноги, опрокинутой Евы Браун. Любимая взяла его за руку и вывела. Парень выглядел каким-то отрешенным, что ее озаботило:
Ты че, Витек? Ну, чего ты? Стрелял то как! Загляденье!
Витька молчал, и Любимая восприняла это по своему:
-Вот возьми, отнесешь Ольге, - и всунула Витьке шампанское с конфетами. Потом добавила:
-Скажи, пусть ко мне в ресторан заходит. Когда этот черт водку принесет, половина ее будет.

       Армянин не обманул, потому, что куда бы он делся. Любимая тоже, честно отдав половину ящика матери. Водкой мать потом долго расплачивалась при покупке дров. У Бугра с Любимой три дня гостила родня из деревни, узнавшая о подвалившем в тире счастье. Гуляли весело. Только Бугор плохо спал по ночам. Пьяный кум все время укладывался спать слишком близко к их кровати и опять со стороны, где спала Любимая. Бугра мучили шекспировские страсти : « Побить кума или не бить?». С одной стороны - кулаки буквально чесались. А с другой, – родня все таки, да к тому же на месте преступления не пойманная. Плохо спал Бугор. Не глубоко. А тут еще мысли от чтения.

       Стрельба в тире всколыхнула страсти Витьки по ружью. После смерти отца прошло достаточно времени, что бы история с пропажей ружья подзабылась. Следователь, обещавший обыски в домах, слова не сдержал. Лень было, да и знал, что в слободе украденное прячут так умело, что сами потом найти не могут. Витька обнаружил на чердаке скромные охотничьи припасы отца: две коробки дымного пороза, капсюля - «Жевело» и простые, мешочек дроби и заточенную трубку для рубки пыжей из валенка или картона. Нашел несколько заряженных патронов и десяток пустых латунных гильз.
       Испытание ружья было проведено в лесу. Витька выстрелил, удерживая ружье за отпиленный кусок ложи. Удар от отдачи был настолько силен, что он, хотя и удержал ружье, но получил стволом в лоб. На следующем испытании Витька прикрутил медной проволокой к ложе приклад, выстроганный из доски топором. Выстрел прошел нормально, хотя приклад был неудобен и бил в плечо больно.
       Первой добычей Витьки стала зазевавшаяся ворона. Когда Витька навел на нее ружье, то белой светящейся линии не увидел. Он увидел пучок светящихся нитей, который, расширяясь с удалением, шел к вороне. Несколько нитей прошло через нее, остальные мимо. В нитях была заложена будущие траектории множества дробинок, которые должны были вырваться из ствола.
       Каждую субботу Витька уходил в лес и ночевал у костра. Он бродил лесным чащам, продираясь через паутину и ветки кустарника к озерам, заросшим камышом. Иногда добычей его становился глухарь, потерявший бдительность в токе, ближе к осени – утки, готовящиеся на плесах озер к отлету в южные края. С первым снегом – зайцы. Стрелял Витька редко и расчетливо, экономя патроны. Каждый патрон заводского изготовления стоил почти столько же, сколько буханка хлеба. Поэтому патроны заряжал сам, дождавшись, когда мать уснет, и можно будет устроиться на столе с маленькими весами для дроби и другими приспособлениями. Добычу приносил домой в рюкзаке, чтобы никто не видел. Мать не спрашивала, откуда дичь, хотя и догадывалась, что ружье мужа попало к сыну.
       Постепенно Витьку начала угнетать уродливость ружья с самодельным прикладом. Как-то решившись, он принес ружье в мастерскую и показал Бугру.
-Помогите приклад хороший сделать и прикрепить - попросил он у Бугра, зная, что тот на фрезерном станке может сделать приклад не хуже фабричного.
-Откуда оно?
-В лесу нашел, - соврал Витька.
       Бугор больше ничего не спросил. Он кое-что слышал о пропаже ружья после самоубийства Витькиного отца, но углубляться в эту тему не стал. Просто назвал немыслимую цену за ремонт. Витька ахнул:
-Чего так дорого, то?
Бугор внимательно посмотрел на него.
-А вот чего. Ты долго с ним прятаться в лесу собираешься? Всю жизнь? То-то. Старый номер на стволе я зашлифую и новый выбью. Есть у меня такая же ижевка, чистая, только на пожаре попорченная. Ее не восстановить. Но номерок мы с нее возьмем. Дальше, где у тебя мушка? Отбита. Как ты вообще стреляешь?
-Мне мушка не нужна. Я и без нее всегда попаду.
       Бугор снова внимательно посмотрел на него и вспомнил тир. Что-то заставило его поверить Витьке.
-Ладно, хрен с ней, с мушкой. Но я все равно ее припаяю. И приклад сделаю из ореха, отполирую, лаком покрою. К стволу винтами его закреплю, а не тем дерьмом, что ты тут накрутил. Понял? А знаешь, почему я все это сделаю? Потому, что попадет ружье на глаза кому- нибудь, и тебя спросят:
-Кто делал? Тогда скажешь:
-Бугор,- и мне не стыдно будет.
       Витька согласился на кабальные условия, но когда Бугор выдал ему ружье, то не пожалел. Он долго прижимался щекой к лакированному прикладу, ощущая, как хорошо и ладно сливается с оружием.
- А ты чего охотничий билет выправить не хочешь?
-Будешь нормально охотиться, порох по билету покупать, дробь, капсюли, - спросил Бугор.
-А как его выправить? Мне восемнадцати то нет. Только шестнадцать.

- С возрастом мы как-нибудь вопрос решим. Зарегистрировать ружье надо, и экзамен сдать в обществе охотников и рыболовов.
 Витька затосковал при упоминании об экзамене, но Бугор как-то мутно пообещал помочь при подготовке.
       Обществом охотников и рыбаков руководил на общественных началах отставной майор Лунин, занимавший крохотную каморку в подвале здания горисполкома. Это был сухонький, подтянутый старичок, с острыми глазками, непрерывно отслеживавшими лицо собеседника. Витьку, взволнованного до трясучки, Лунин встретил вежливо и пригласил сесть.
Первый вопрос экзамена был теоретический, по знанию охотничьего оружия.
-А, скажи ка мне, охотничек, что есть калибр?
Тут Витька затрясся уже от счастья. Бугор с большим трудом, но все-таки вбил ему в голову определение калибра и, даже, до понимания сути.
-Если взять свинца один фунт, что, по нашему, чуть меньше полкила, и из него сделать шар, то дуло для такого шара будет первого калибра.
-Ну, а дальше? - иронически спросил Лунин.
-Ежели теперь из этого шара сделать двенадцать одинаковых шариков, то шарики влезут в ствол двенадцатого калибра. Если шестнадцать шаров, то шестнадцатого.
Лунин удовлетворенно откинулся на стуле:
-Так. С теорией у тебя неплохо. Теперь обратимся к правилам поведения охотника в лесу.
Он встал, подошел к окну, потом резко обернулся и спросил:
-Водку пьешь?
-Нет! - соврал Витька незначительно.
- А почему мне по роже твоей кажется, что пьешь?
Витька благоразумно помолчал о возможных заблуждениях и у начальства.
       Лунин снова повернулся к окну. Он любил реку, а лес, вообще, боготворил. Он и на должность то председателя пошел не из желания власти, а потому, что хотел хоть как-то помочь окружающей природе защититься от человека. Иногда ему казалось, что хорошо бы окружить город колючей проволокой с проходными и вооруженной охраной. В лес же людей пускать исключительно за ударный труд, по карточкам и непременно трезвых.
Лунин подозвал Витьку к окну и спросил тоскливо:
-Видишь город ?
-Да.
- Вот когда напьешься, то иди в него и хулигань. Сколько влезет. Хоть до усрачки. Он - большой, город, то.
Потом неожиданно заорал:
-А в лесу не смей. Понял. Это же лес! Не смей!
-Понял,- сказал перепуганный Витька.
-Иди. Экзамен сдал. Билет получишь через неделю, - сухо бросил успокоившийся председатель.
       Витька вышел в узенький коридор, где несколько претендентов на билет ждали экзекуции у Лунина. Ему не поверили, что он сдал экзамен с первого раза. Никто не знал, что неделю назад Бугор починил Лунину часы. Починил бесплатно. Часы были красоты редкостной, с кошкой на циферблате, у которой под тиканье маятника глаза бегали туда-сюда. Потом из под ее лап выскакивала кукушка и куковала время. Лунин любил часы. Кукушка напоминала ему о лесе. Единственное, что он не любил, так это ее кукованье про семь часов утра, когда надо было вставать и идти в ненавистный город для исполнения должности.


Продолжение следует