Криминолог

Шели Шрайман
77-летнего Менахема Амира, получившего в 2003-м году в День независимости Премию Израиля, называют отцом израильской криминологии, его ученики занимают сегодня в полиции ведущие посты, а некоторые из них представляют нашу страну в международных объединениях по борьбе с организованной преступностью. Направляясь к нему в гости, я живо воображаю, что навстречу мне выйдет солидный мэтр в отглаженных брюках и безупречной рубашке. Он, разумеется, будет очень значителен на фоне книжных стеллажей от пола до потолка...

ПЕРВАЯ «ТРОЙНЯ» ЗА 2000 ЛЕТ

Я прибываю на встречу раньше назначенного срока. «Уехал по делам, будет с минуты на минуту», - говорит Далила, жена профессора, приглашая в дом. В замке поворачивается ключ. «Мэтр» буквально врывается, излучая энергию. Он в промокшей от пота тенниске с надписью Intelligence service, коротких джинсовых шортах, старых сандалиях на босу ногу. Волосы слегка всклокочены, в руках - полиэтиленовый пакет с покупками.

- Идемте в мой кабинет, - бросает он на ходу, и мне остается только поспешить следом. Книжные полки здесь тянутся по всему периметру комнаты. Бросаются в глаза внушительный том Конан Дойла на английском языке с профилем знаменитого детектива, десятка два курительных трубок и портрет Че Гевары.

- Судя по всему, вы увлекаетесь Конан Дойлом и коллекционируете трубки, - отмечаю я, на что профессор реагирует мгновенно, извлекая откуда-то «шерлок-холмсовскую» клетчатую кепочку с тесемками и водружая ее себе на голову.

- Я много чего коллекционирую, - он указывает на дверь, где висят огромные сетки с плоскими спичечными коробками, подаваемыми обычно в гостиницах и кафе. Затем движением фокусника раскручивает кресло, и взору открывается прикрепленный к спинке изогнутый нож с красивой ручкой, - вот еще один экземпляр из моей коллекции.

- Пока я вас ждала, Долила рассказала, что вы с сестрами — близнецы.

- Да. Врач-йеки (выходец из Германии. - Ш. Ш.), принимавший роды, сказал, что это первая тройня в Эрец-Исраэль за 2000 лет. Я весил 900 граммов, инкубаторов тогда не было. Недоношенных младенцев обкладывали ватой и погружали в теплую воду, в которую добавляли масло эквалипта. Когда я был маленьким, мама часто ставила меня под холодный душ - для укрепления иммунной системы.

...Судя по всему, средство оказалось действенным: на восьмом десятке у Менахема Амира крепко сбитая спортивная фигура и выглядит он не больше, чем на 60.

О КРАСНОЙ РУБАШКЕ И ШОРТАХ

На церемонию вручения Премии Израиля ведущий криминолог страны явился не в строгом костюме и галстуке, как прочие лауреаты, а с палмаховским значком, в кумачовой рубахе и с банданой в кармане, которой он обычно смахивает пот со лба.

- А почему именно в красной? Это что, эпатаж?

- А! - отмахивается профессор. - Раньше я любил черное. Сейчас хожу в красном. Однажды, когда я стажировался в Америке, где вынужден был являться на службу как все, в костюме и
галстуке, я прислал матери свою фотографию. Знаете, какой была ее реакция? «Сынок, в этом виде ты похож на сутенера. К чему тебе этот галстук?» В университет читать лекции я являюсь в шортах и сандалиях. Мне так удобно. Сандалии я ношу с детства. Знаете, как в бедных семьях делали - а я как раз из такой семьи? Когда обувь становилась тесной, спереди вырезали дырку, превращая башмаки в сандалии, чтобы можно было в них проходить еще год. Вспоминаю, как я шокировал свою будущую тещу при первом знакомстве. Я тогда работал в кибуце рыбаком и на встречу с родителями невесты явился под вечер, прямо с работы, не переодевшись - в грязных шортах и сандалиях, небритый и жутко воняющий рыбой. Теща спросила мою будущую жену: «Это ЧТО?»

- Так и сказала — не «кто», а «что»? - уточняю я.

Менахем смеется, довольный произведенным эффектом.

РЕПЛИКА В СТОРОНУ

Чтобы не возникло путаницы, определимся с терминами. Криминология изучает личность преступника и причины преступности - с целью построения моделей для ее предупреждения. Криминалистика же занимается разработкой методов расследования преступлений, сбором судебных доказательств. Криминолог - это прежде всего идеолог, теоретик, в то время как криминалист - практик. Впрочем, эти области тесно взаимосвязаны.

Профессор Амир был первым заведующим кафедрой криминологии в Израиле (сегодня 26 его учеников являются обладателями докторских степеней в этой области). Первым исследовал комплекс проблем, связанных с групповым изнасилованием, рассмотрев динамику отношений насильников и жертвы, особенности поведения жертвы. Его подход впоследствии послужил базой для законотворческой деятельности, направленной на борьбу с преступлениями подобного типа. Опираясь на результаты проведенных исследований, профессор Амир создал первый в Израиле реабилитационный центр для пострадавших от сексуального насилия. Научные разработки Менахема Амира были взяты за основу практикуемой в Израиле реабилитационной политики и послужили базой для создания такого рода центров в других странах.

Попутное замечание. Когда были названы претенденты на получение Премии Израиля, один дотошный журналист выудил в давнишних публикациях Амира вырванные из контекста куски, где приводились протоколы допроса насильников, утверждавших, будто они были спровоцированы жертвой преступления, и поспешил ошельмовать ученого - тот якобы защищает насильников. В Израиле сенсации любят - тут же поднялся небольшой скандал. Иные даже в таком духе высказывались: а не вычеркнуть ли профессора из списка кандидатов? Потом разобрались.

О МОНОГРАФИЯХ, НАПИСАННЫХ ОТ РУКИ

- Я изучаю личность преступника, мотивы его поступка, - говорит профессор Амир. - Меня интересует также личность жертвы. Жертва может быть пассивной и активной. Если взять изнасилование, то существуют разные степени приближения преступника к жертве. Например, женщина может подвергнуться нападению со стороны незнакомого мужчины на улице. Совсем иная ситуация, когда мужчина и женщина отправляются на прогулку, которая неожиданно заканчивается изнасилованием. Или такое явление, как инцест, - жертвой насильника становится его дочь, племянница или сестра. Мотивы изнасилования тоже могут быть разными. Так, в древности завоеватели брали в плен женщин из покоренных ими городов и делали их своими наложницами, то есть женщины фактически становились частью добычи. Во время Второй мировой войны, когда советские войска вошли в Германию, изнасилованию подверглось два миллиона немок - это можно рассматривать уже как акт мести.

Исследуя личность жертвы, - продолжает профессор, - я интересовался и тем, что происходит с ней после изнасилования. Мы с женой (Далила Амир - профессор, работает в области социологии. - Ш. Ш.) провели совместное исследование, результатом которого стала книга, и в 70-е годы в стране появился первый центр помощи жертвам сексуального насилия.

Кстати, мы с Далилой оба палмахники - она была настоящим бойцом, ходила с оружием и стреляла не хуже мужиков. Потом мы вместе учились в университете. Супруга, в отличие от меня, пишет свои научные труды на компьютере, а я от руки. Между нами джентльменское соглашение - Далила моя жена и коллега, но отнюдь не секретарша. Так что рукописи своих монографий я отдаю машинисткам.

- Вы с Далилой - оба ученые с именем. Кто из вас лидирует в семье?

- Когда я собираюсь надеть штаны, Далила советует, какие именно штаны мне лучше надеть.

- Вы упомянули, что выросли в бедной семье. Чем занимались ваши родители?

- О! Они были убежденные социалисты, отец возглавлял тель-авивское отделение Хаганы. Но это была его подпольная деятельность. Вообще-то он был рабочим, занимался уборкой мусора, разравнивал лопатой асфальт... Я не догадывался, что мама тоже в Хагане, и узнал об этом случайно, когда меня в составе группы отправили добывать оружие. Я пришел в штаб Хаганы и там неожиданно увидел маму. Она прикрепила мне к поясу две гранаты и сказала всего одну фразу: «Все будет хорошо», а ведь мы уходили на смертельно опасную операцию, в которой потеряли нескольких товарищей. Моим родителям тогда сообщили, будто я тоже погиб, а я после этого участвовал еще во многих боевых операциях и несколько раз был ранен, 15 октября 1948 года в Негеве едва не потерял глаз. Чтобы не превратиться в инвалида, я начал плавать, а позднее даже участвовал в соревнованиях по плаванию. Помню, как после нашей победы в Войне за независимость мне предлагали в качестве привилегии дом, оставленный арабами, но я отказался. Я не хотел жить в таком доме. Есть вещи, которые для меня просто неприемлемы. Например, история с «Альталеной», когда евреи стреляли в своих. Как-то мне предложили поработать в Германии, причем предлагали за мои исследования очень большие деньги - я
отказался, потому что не хочу работать для этой страны. Я был там всего один раз, на симпозиуме. Увидел седых мужчин за кружкой пива - мне этого было достаточно: больше я туда ни ногой.

О ПАЛМАХЕ И ПРЕСТУПНИКАХ

До того как Менахем Амир стал криминологом, он и сам посидел в тюрьме, где ему представилась возможность познакомиться с криминальным миром. Причем в первый раз он угодил туда, когда ему было 16 лет.

- Я увидел, как английский офицер отвесил пощечину женщине с нашей улицы, меня это настолько возмутило, что я тут же запустил ему в голову цветочным горшком. Ну а второй раз меня посадили за диверсию. Мы решили заложить мину в здание, принадлежавшее британской армии. Сторожем там работал араб. Я сказал ему: «Уноси отсюда ноги, пока не поздно». Ребят из группы я отпустил, а сам остался смотреть «представление» (в кино меня родители не пускали, предпочитая, чтобы я читал книжки, за что я им до сих пор благодарен). А в это время араб привел англичан, меня крепко побили и снова бросили в тюрьму. В общем, я был довольно «криминальным» типом - с одной лишь разницей, что «преступления» свои совершал ради идеи. Например, мы с товарищами воровали в больнице бутылки, продавали их, а вырученные деньги шли в кассу подпольного еврейского движения. Позже, когда я исследовал явление терроризма, я нашел в истории немало интересных примеров преступлений, совершаемых на идейной почве. Ну а что касается меня, то директор «Тихона», который я так и не закончил, сказал моим родителям: «Менахем будет либо главарем преступников, либо главой правительства». А я в итоге стал всего-навсего криминологом.

РЕПЛИКА В СТОРОНУ

В середине 1960-х Менахем Амир по заданию ООН анализировал причины, по которым дети бросают школу, убегают из дома, сводят счеты с жизнью. Позднее он занимался исследованиями, в которых была подробно изучена связь между организованной преступностью и террором, и доказал, что террористы используют для достижения своих целей, как правило, криминальный инструментарий. Ознакомившись с этой работой, правительство Голландии пригласило в качестве консультанта израильского профессора, специализирующегося в том числе и на изучении организованной преступности. Позднее Менахем Амир участвовал в создании международной организации по борьбе с оргпреступностью и впоследствии стал ее вице-президентом.

ОТ ТЕОРИИ К ПРАКТИКЕ И НАОБОРОТ

- Один умный еврей сказал: «Нет более практичной вещи, чем хорошая теория». Его имя - Курт Левин (выдающийся американский психолог XX века. - Ш. Ш.). Я полностью с ним согласен, - заявляет мой собеседник.

Вообще-то чистым теоретиком, и уж тем более «кабинетным» ученым профессора Амира никак не назовешь. Конечно, он в курсе всего, что происходит в его науке - и в Израиле, и в мире: его дом по самую крышу забит специальной литературой, причем каждой теме отведены свои полки. Для чтения профессиональной периодики отведен специальный день - в библиотеку супруги Амир всегда ходят вместе.

Не меньше времени доктор криминологии проводит в «полях». Когда он занимается исследованием проблемы реабилитации заключенных, его маршрут пролегает через тюрьмы; если в поле зрения попадает наркомания в подростковой среде и подростковая преступность - отправляется в парки, где собирается молодежь, и в школы. На заре профессиональной карьеры, изучая феномен организованной преступности, и вовсе вышел на «передовую», примерив на себя роль тайного агента, внедренного в наркомафию (дело было в Америке). Не случайно его работы, посвященные организованной преступности - как этническим, так и международным группировкам, - получили известность в мире. Именно Менахем Амир первым предпринял исследование организованной преступности в Израиле и построил теоретическую базу для борьбы с ней - как на уровне правительственных силовых структур, так и на уровне общества. Пожалуй, нет такой сферы в рамках избранной Менахемом Амиром профессии, которую он за сорок лет работы на криминологическом поприще обошел бы своим исследовательским вниманием. Его в равной степени интересует анализ взяточничества в государственных учреждениях, насилия в школе, превышения полномочий в полиции, коррупции в спорте. Он - опять-таки впервые в Израиле - изучал преступления, жертвами которых становились пожилые люди, и сделал немало для того, чтобы уменьшить число правонарушений такого рода.

- Я помню, была холодная зима, а у многих пенсионеров не было печек, - вспоминает Менахем Амир. - Я тогда бросил клич, и в результате удалось собрать 500 печек и раздать их нуждающимся старикам. Вследствие своего одиночества и беззащитности пожилые люди нередко становились жертвами грабителей, и я принялся изучать, как этот вопрос решается в других странах. Скажем, в Америке одиноких стариков снабжают специальными устройствами, чтобы те в случае опасности могли подать сигнал бедствия соответствующим службам. В руководстве Мосада тогда работал один из моих учеников, и я поинтересовался у него, можно ли у нас сделать нечто подобное. Он ответил: «Можно, но для этих целей понадобится не менее 100 тысяч долларов». Тогда я отправился к одному миллионеру-благотворителю, он финансировал этот проект, и многие старики получили такие устройства. Сейчас подобного рода вещами занимаются и частные фирмы, а в ту пору, в 70-е годы, это было для Израиля в диковинку. Моей одинокой престарелой теще, кстати, такой прибор не достался - на всех не хватило, а я не хотел, чтобы меня обвинили в протекции. Я сказал ей: «Ежедневно после лекций буду сидеть у вас часа полтора на крылечке с газетой, чтобы у потенциальных преступников не возникло ощущения, будто вы живете дома одна».

...Я спрашиваю у профессора, слышал ли он о кибуцнике Херуте Лапиде (ныне покойном – Ш.Ш.). Вот уж кто настоящий практик в области реабилитации правонарушителей - колесит по всему свету, вызволяя из тюрем израильтян, после чего «перевоспитывает» их в кибуцах, находя для них «приемные семьи».

- Я не только слышал о Херуте Лапиде, но и хорошо знаком с ним и с его деятельностью, - отвечает Менахем Амир. - В свое время я инициировал немало проектов, связанных с реабилитацией заключенных. Так, мы находили студентов, соглашавшихся поселиться в арендованной квартире с человеком, освободившимся из заключения. Студенты, участники нашего проекта, освобождались от квартирной платы. Они должны были опекать бывшего заключенного, помогая ему устроиться на работу, занимаясь организацией его досуга.

- Рискованный проект, ведь бывший заключенный тоже способен оказать на студентов соответствующее влияние.

-У нас был всего один нестандартный случай, когда студентка закрутила роман со своим подопечным. Любовь - она ведь как картошка: глазков много, но все слепые. Чтобы не нарушать чис
тоты эксперимента, нам пришлось вывести эту пару из участия в проекте.

- А что вы можете сказать об Израиле как специалист-криминолог? Насколько мы благополучны или, напротив, неблагополучны по сравнению с другими странами ?

- Смотря о чем идет речь. Так, случаи коррупции в полиции у нас единичные, а в некоторых странах это явление становится уже угрожающим. Что же до прочих прелестей... Есть «русский» рэкет, есть рэкет чисто местного происхождения, включая арабский. В Израиле за последнее десятилетие резко увеличилось число алкоголиков, бездомных, наркоманов, процветает торговля женщинами, которых преступники нелегально ввозят из Восточной Европы и стран СНГ. Вот почему я занимаюсь исследованием соотношения иммиграции и преступности.

- Кстати о наркотиках... В районе Лода уже на протяжении долгого периода действует «каспомат», где в любое время суток можно свободно приобрести любые наркотики. Об этом отлично знают все - разумеется, и полиция. Чем вы, как криминолог, можете объяснить создавшееся положение?

- Издержками нашей демократии. Для того чтобы взять наркодилеров с поличным, нужно соблюдать правовые нормы. Вы не можете вломиться в чей-то дом, не имея на то разрешения. Вы не можете обосновать состав преступления, если у вас нет свидетельских показаний и вещественных доказательств. Дело осложняется тем, что наркоманы обычно не свидетельствуют против наркодилеров: во-первых, они от них зависят, во-вторых, боятся расправы. Когда же полиция, получив разрешение, врывается в дом наркоторговца, ей далеко не всегда удается обнаружить вещественные доказательства.

- Да, я наслышана о системе оповещения в случае приближения полиции к «каспомату», о замысловатых тайниках; где тут же исчезает зелье...

- Кроме того, пока существует спрос - будет и предложение. Арестовывают одних наркодельцов, но немедленно возникают другие. У нас, как и в других странах, идут дебаты о том, стоит ли по примеру Голландии легализовать легкие наркотики. Но что тревожит больше всего, так это распространение наркотиков в школах. Я когда-то посвятил этой проблеме немало своих работ. По просьбе голландского правительства я анализировал деятельность преступных группировок, занимающихся в этой стране распространением «экстази». В Израиле же я инициировал создание первых в стране центров реабилитации наркоманов. Должен сказать, что Израиль очень быстро осваивает новые методы борьбы с преступностью, появляющиеся в той или иной стране. Проблема наша в том, что полиция сейчас вынуждена больше заниматься вопросами безопасности, нежели своим непосредственным делом - поимкой преступников. Полицейских хронически не хватает, а те из них, кто, по идее, должен был бы учиться на профессиональных курсах, то и дело отвлекаются на поиск и обезвреживание террористов.

- Я знаю, что в качестве израильского криминолога вы выезжали в разные страны - Австралию, Канаду, США...

- Да, было дело. Помню, как я привез американцам, с которыми сотрудничал в области расследования преступлений «русской» мафии, необычный подарок - книгу о символическом значении
татуировок российских преступников.

- Где вы ее раздобыли?

- Я привез ее из России, куда меня пригласили для участия в международном семинаре, посвященном борьбе с организованной преступностью.

- Над чем вы работаете сейчас?

- Над проектом, связанным с ростом «импортной» проституции в Израиле. Можно сказать, что я идеолог этого проекта. Уже подыскали место для хостеля, где до момента депортации будут содержаться девушки, задержанные за нелегальное пребывание в стране и занятие проституцией. До сих пор их помещали в тюрьмы наравне с преступницами. Теперь, когда эти девушки будут находиться в нормальных условиях и получат необходимую медицинскую и юридическую помощь, они начнут давать показания против своих сутенеров.

ДРУГАЯ ЖИЗНЬ

- Я уже поняла, что, даже будучи «де-юре» пенсионером, «де-факто» вы продолжаете работать в прежнем режиме. Когда же вы отдыхаете? И как?

- Видите эти диски? Тут у меня полное собрание моих любимых скрипичных концертов. Я слушаю их при любой возможности, едва ли не каждый день. Что еще? Читаю запоем - и не только
специальную, но и просто хорошую литературу. Дружу со своими внуками. Навещаю многочисленных друзей, живущих в кибуцах по всей стране. Ежедневно проплываю свою дистанцию в бассейне в Гиватраме, а по выходным мы с Далилой уезжаем в Тель-Авив - поплавать в море. Путешествую по миру. Когда был помоложе, мы с Далилой облазили почти все джунгли в мире (она наугад тыкала пальцем в карту, а я отправлялся за авиабилетами), побывали на самых знаменитых водопадах. Иной раз приходилось ночевать под открытым небом в спальном мешке, предварительно побрызгавшись «морилкой», от которой дохли не только москиты, но, наверно, и кобры. Однажды в Мачу-Пикчу в Судный день - такое было совпадение - мы вдруг увидели человека в кипе, который усиленно молился. Знаете, что я тогда сказал своей жене? «Если даже на краю света в Судный день можно встретить молящегося еврея, нет сомнения, Далила, что мы еще когда-нибудь перевернем мир».

...Прощаемся мы с профессором так: он извлекает с полки небольшую книжицу с текстами песен ПАЛМАХа и начинает показывать мне, какие из них переделаны из знакомых нам русских песен. Потом начинает напевать. Далила подхватывает мелодию - голос у нее очень красивого грудного тембра. Я бы тоже подпела, да не помню слов.