Первый снег.
Когда дедушка первый раз рассказал ему о снеге, Степа несколько дней ходил словно сам не свой. Рассказы дедушки о том, как все обстояло раньше, всегда были очень интересными. Но именно этот, про снег, запал ему в душу глубже всего. Степа, никогда в жизни не видевший осадков, не мог понять как это, когда все вокруг усыпано белой, влажной, непонятной шуткой, которая к тому же, по словам дедушки, очень холодная и иногда немного покалывает кожу. Если взять её в руки. А еще она падает прямо с неба.
Степа родился и прожил всю жизнь в бункере. Его родители тоже провели здесь всю жизнь. На верх, в последние годы, никто не поднимался. Не было смысла. У людей пропала тоска по поверхности, точнее не пропала, а выродилась. Как все было прежде, помнили только старики, которых осталось совсем немного. Основное население бункера никогда толком и не видело того, что было когда- то наверху. Лишь, каким-то чудом еще работавшие, приборы следили за состоянием внешней среды. За состоянием самих приборов следить давно было некому. Последний из тех, кто этим занимался, умер через три года после рождения Степы. Из- за смертельной дозы облучения, которую получил повредив свой защитный костюм. Когда находился на поверхности, проверяя состояние одного из датчиков.
Степа знал из рассказов дедушки, что первое время наверх поднимались часто. По разным причинам. Искали кого- нибудь, кто мог выжить после войны. Или просто, в надежде увидеть, что последствия катастрофы начинают сходить на нет. Затем люди привыкли. О прошлом почти никто старался не вспоминать. Дедушка часто говорил, что когда умрет последний из них, стариков, живших на земле в довоенные времена, вместе с ним умрет и прошлое. Некому будет его поднимать из глубин памяти.
Иногда, после ужина, отец и дедушка разговаривали о том, что происходит там. Степа многого не понимал. Они пользовались какими- то странными словами, смысла которых он не знал. "Радиация", "степень излучения", "ядерная зима". Когда он спрашивал, что означают эти слова, ему объясняли. Но он все равно не понимал. Это было для него слишком сложным. Степа вообще очень мало что мог запомнить и понять. Отец говорил, что мозг человека, которому уже исполнилось двадцать два года, не должен так работать. Что это "регресс" и "мутация". Степана это не беспокоило. Всего лишь еще пара непонятных слов, которые нет смысла даже пытаться запоминать или понимать. Потому что все равно не получится.
Каждое утро, а иногда и днем, он подходил к небольшой трубе, свисающей из под потолка, в которую были вставлены зеркала. Она позволяла увидеть, что происходит снаружи. Вот только там никогда ничего не случалось. Все время был однообразный, мрачный пейзаж. Какие- то развалины, покрытые чем то черным, дедушка называл это черное- пеплом. Несколько кривых тонких конструкций, которые назывались деревьями. И степь. Черная, уходящая вдаль к горизонту.
На просьбы Степы, вывести его наверх, отец всегда отвечал отказом. Защитные костюмы висели в шкафу. Насколько Степан знал, они были вполне пригодны для похода наверх. Где располагался выход- это он тоже знал. Только ключ от люка был у дедушки. И Степе он его не давал. Сам дедушка был не в состоянии совершить такое путешествие. Слишком старым он был. А отец не хотел. Степану казалось, что он просто боится. Непонятно почему. Отец мотивировал свои отказы тем, что давно не поднимался туда, и что там нечего делать.
Со временем Степа перестал его просить, смирившись с мыслью, что на поверхность ему никогда не попасть. Намного интереснее было слушать рассказы деда, в которых он никогда не отказывал.
В такие моменты в глазах старика появлялось мечтательное выражение. Степа, затаив дыхание, слушал о шумных зеленых лесах, густой траве, чистых глубоких озерах и реках. О желтых осенних листьях, о низких и высоких домах, возводимых из дерева и камня, который дедушка называл "кирпич". Об океане, бросающем огромные волны на песчаный берег. О разных животных и птицах, которых, если послушать дедушку, раньше на земле было бесчисленное количество. О самолетах, передвигающихся прямо по небу. По небу, которое раньше было голубым, с белыми, плывущими высоко вверху облаками, похожими на самые разные вещи. Когда дедушка рассказал ему о дожде, Степа долго не понимал, как вода может падать с неба. Вода в бункере всегда вытекала из крана. Дедушка часто говорил, что на вкус она отвратительна и что он бы многое отдал да глоток чистой, родниковой, не отфильтрованной воды. Что такое- "отвратительная", Степа не понял, уяснив лишь, что это что то плохое. Но больше всего он любил рассказы про снег. Видимо потому, что в бункере практически не было ярких цветов. Особенно белого.
Степан не мог понять, как все окружающее может быть белым. Ведь оно для него всегда было тусклым, серым и бледным. Цветные картинки из нескольких, чудом сохранившихся, книг не могли поспорить с образами, вызываемыми в воображении Степана дедушкиными рассказами. Хотя образы основывались именно на этих картинках. А еще на том, что он видел в трубу с зеркалами. Больше было не на чем. Если вы старик мог видеть то, что представляет себе его внук, он вы наверное заплакал от горечи и обиды.
В один из дней, Степан проснулся рано утром. Все старшие еще спали. Первым делом он встал и подошел к трубе с зеркалами, как делал это каждое утро. Снаружи было светло. Привычное, тускло- багровое небо с оранжевыми разводами казалось светлее чем обычно. Намного светлее. И с него падало что- то. Светлое и, вроде, слегка прозрачное. Маленькие кусочки этого медленно кружились в воздухе, постепенно оседая на черную землю. Там они и оставались, местами уже скрывая под собой то, что дедушка называл пеплом.
Степа прижимался лицом к трубе, затаив дыхание. Он мучительно пытался вспомнить, чем снег отличается от дождя. Что- то такое дедушка ему рассказывал. Вот только что? То, что падало с неба, могло быть и тем и другим, но Степану очень хотелось, чтобы это был снег. Ведь если это окажется правдой, то это будет первый снег в его жизни. И к тому же он будет первым человеком, который увидел его за столько лет.
С трудом оторвавшись от восхитительного зрелища, Степа бросился будить дедушку, чтобы показать ему это чудо. Старик спал на маленькой низкой кровати, раскинув руки в стороны. Одна нога свисала вниз. Грудь размеренно поднималась и опускалась вниз. Рубашка, в которой он спал, была расстегнута до середины.
То, что Степан увидел под рубашкой, вмиг заставило его изменить свое решение. Он раздумал будить дедушку. Вместо этого он подошел к столу и взял с него старый длинный нож. Затем тихо подошел к спящему старику и осторожно срезал ключ, который висел у него на шее. Степа знал, что это ключ от люка, который ведет наружу, на поверхность.
Какое- то время он стоял, понимая, что необходимо увидеть это вживую. Собственными глазами, а не через надоевшую трубу с зеркалами. Дотронуться до снега руками. Хоть на секунду почувствовать его. А уже потом будить всех остальных. Ведь это был его первый снег. Теперь он был уверен, что это именно снег, а вовсе не дождь. Он не допускал мысли, что все может оказаться совсем не так.
В этот момент Степе было все равно, можно ему выходить наружу или нет. Он знал, что должен сделать это. Ведь дедушка говорил, что снег может растаять. Возможно так и случится, пока он будет будить всех и убеждать их, что ему не показалось. Нельзя было терять ни минуты.
Длинный коридор, заваленный за ненадобностью разным хламом, Степе пришлось преодолевать несколько минут. Пробравшись к двери, он на несколько секунд замер в нерешительности. А вдруг снега на самом деле нет и ему все привиделось? Или это не снег а вообще что- нибудь другое. Например листья. Дедушка говорил, что листья иногда тоже могут падать вниз. Степан уже не помнил о том, что листья могут падать только с живых деревьев, а не с тех высохших коряг, которые находились в пределах видимости трубы с зеркалами.
Преодолев сомнения, Степа шагнул к двери с ключом, зажатым в кулаке. Отступать было поздно. Родители не погладят его по головке за взятый без спроса ключ. К тому же за дверью его ждал снег. Его снег. Он не мог ошибиться.
Ключ с трудом проворачивался в старой, давно не используемой двери. Степан провозился около минуты, прежде чем смог открыть дверь.
В лицо ему тут же ударил порыв ветра, смешанного с пеплом. Но Степан не обратил на него внимания. Он стоял и смотрел на снег, который не торопясь сыпался с неба. Затем медленно пошел к самой большой куче белого цвета, которую увидел поблизости.
Его тело, не защищенное комбинезоном, жгло жестокое излучение, но Степа этого даже не осозновал. Он лишь слегка удивился внезапно нахлынувшей слабости.
Снег был прямо перед ним. Он был именно такой, каким описывал его дедушка. Белый и пушистый. Нужно было дотронуться до него, ведь именно за этим он вышел на поверхность из бункера. На секунду, в мыслях Степана всплыло что- то о выходе наверх. О том, что нужно перед этим сделать. Затем, не успев оформиться во что то осознанное, ушло обратно, в глубины мозга.
Он наклонился вниз, протянув руку к снегу, и упал на бок, не сумев удержаться на подкашивающихся ногах. Попытался подняться обратно и не смог. Неведомая прежде слабость не давала ему этого сделать. Но это было неважно. Ведь снег был рядом. Он чувствовал его своей щекой и видел прямо перед собой. Все было именно так, как рассказывал дедушка. Этот белый снег... Он был холодным и слегка покалывал кожу.
Степа вновь попробовал подняться, но мышцы не слушались его. Резко заболела голова. В глазах начало темнеть.
Он лежал на снегу и думал о том, что наверное просто переволновался. Ему казалось, что нужно совсем немного отдохнуть, и тогда он сможет подняться и пойти в бункер.
А там он всем- всем расскажет про свой снег. Про свой самый первый снег.
Такой белый...