Когда сердце сжимает ржавая проволока сомнений, меня тянет не в сытую и развращённую Москву, не в тщеславный своей одухотворенностью Питер, а в этот серый от пыли, неуютный, маленький город.
Тянет проехать по дорожным ухабам, заложенным обычным красным кирпичом, встретить людей в рваных спецовках и старых обветшалых китайских куртках.
Тянет в город, наводнённый старыми «копейками», из окон которых с нескрываемой завистью смотрят на новые «десятки».
Город суррогатной водки и частых отравлений. Смерть никого не удивляет, как в страшной бесовской пляске.
Смерть - это лишь долгожданный конец мучений, когда можно закрыть глаза и никогда их больше не открывать, не вздрагивая от тревожного звона будильника, извещающего начало смены в огромном, как преисподняя, страшном карьере.
В этой многоуровневой яме действительность кажется другой, работая в ней, забываешь издёрганную придирками жену, злых неблагодарных детей и собственную разломанную жизнь, здесь есть только миллионы кубометров серой горной породы и больше ничего. Им хорошо в этом огромном котловане, где все в касках, спецовках и с запылёнными лицами похожи на огромных каменных однополых червей. Пусть их легкие, наполняясь смертоносной пылью, медленно атрофируясь, сжимаются и уже никогда не способны вдохнуть полной грудью. Им нравится жить мелкими, жадными, пыльными, одышечными глотками, там наверху они ощущают себя жалкими и уродливыми гномами, а здесь они хозяева этих смертоносных шахт, это их каменный мир, их страшная стихия. Они родились, чтобы провести лучшие годы здесь в этом карьере, отдавая своё здоровье и целую жизнь добыче ненужных камней.
Если бы было возможно, то они никогда бы не поднимались наверх к свету. В яме, засыпанной асбестовой пылью, проще и чище отношения. Там подлость и хитрость видны сразу, а пронырливых и трусов карьер ломает и выплёвывает. Яма любит сильных и кристально чистых людей-червей.
Для меня эта поездка, как живительный глоток родниковой воды после иссушающей, лживой и навязчивой рекламы.
Это их Россия, Россия-победитель: гордая, самодержавная, демократическая и свободная.
Я смотрю на бабушек, сидящих в пальто в душный июньский день на скамейке, всю жизнь проведших в пыльных ядовитых цехах, добывая асбест. Мне нравится рассматривать их застывшие восковые лица с глубокими, отшлифованными пылью морщинами, с пустыми, ослепшими от долгой жизни глазами. Лишь по еле заметным движениям, понимаешь, что это не памятники, созданные талантливыми руками злых, бессердечных скульпторов, а живые люди.
Они ещё не умерли, но, родившись, никогда и не жили.
Город мертвецов. Сколько таких городов-призраков в нашей сильной и справедливой стране?! Десятки? Сотни!
Город должен погибнуть от нехватки денег, от нищеты, позора и безысходности, но он живёт назло всем прогнозам и экономическим расчетам. Горожане словно приросли к своим безжизненным домам, и город, как огромный серый вампир, питается своими жителями: отбирая надежду, губя душу и высасывая кровь. И даже городские чиновники, уставшие ждать, когда сдохнет последний житель, насмотревшись на километровые столичные клумбы, тоже разбили в самом центре маленькую сиротливую цветочную грядку. Цветы, как на кладбище, принялись и зацвели.
Эти слова я посвящаю тебе, мой дорогой город.
Живи и дальше своей бесполезной и безрадостной жизнью. Я не могу пожелать тебя удачи и радости, ты не знаешь этих слов. Эти слова, как издёвка над умирающим раковым больным.
Просто живи, как можешь, как умеешь, но, пожалуйста, живи…