Граф Деад-Курасон сидел у заставленного яствами стола.
Есть не хотелось. Он задумчиво смотрел на жареную баранью ногу, печеных куропаток, тонко ломтиками нарезанный сыр и украшенные зеленью паштеты.
Иногда, выходя из оцепенения, он брал в руки чеканный золотой кубок и отпивал глоток терпкого, горьковатого вина.
Граф был молод, но уже не юн. Года свои он не считал и никому не позволял этого делать. Он был богат, но не находил утешения в своем богатстве. Был знатен, но не заносчив и не тщеславен. Был некрасив, но не это было его болью.
Боль сидела в нем. Страдания Деад-Курасону причиняла его удивительная способность нравиться.
Стоило графу минуту поговорить с человеком, и собеседник начинал безоговорочно ему верить. Стоило ему несколькими комплиментами одарить даму и она моментально чувствовала к нему симпатию. Стоило взглянуть ей в глаза своими большими черными глазами и она влюблялась, тонула в этих бездонных глазах, как тонет рыбацкая лодка в волнах безбрежного синего океана.
Даже те, что ненавидели графа и мечтали о его смерти, все-таки уважали Блудера Деад-Курасон, уважали и восхищались им.
“А ведь она хороша. Слишком хороша, чтоб от нее отказаться”, – думал граф о девушке, спящей в соседней комнате. “Но почему? Почему она так не вовремя? Приди она на бал часом позже и Анна осталась бы жива. Почему все так сложно и ужасно?”
Он поднял с пола упавшее письмо и еще раз его перечитал:
“Я не могу с этим жить. Я видела, уезжая с бала, как ты обнял ее. А ведь секундой раньше ты так же жарко обнимал меня. Извини, но я не могу делить тебя с другой. Не могу жить с этим. Когда слуга доставит тебе письмо, я буду уже мертва. Прости и прощай.
Анна”.
- Еще одна! – крикнул граф, в отчаянии хватаясь за голову. - Сколько их было?! Умерших от яда, утопившихся, добровольно заточивших себя в монастырь. Сколько выплакало свои глаза на холодных постелях,- шептал он, чувствуя, как в голове снова рождается боль.
Со дна души поднималась тоска. Отчаяние.
- Такие люди, как я, жить не должны, – тихо сказал он.
В темных коридорах заскрипела мебель, в трубе завыл холодный ветер. На стол, шипя запрыгнул черный кот.
Граф не мог убить себя. Он слишком любил жизнь. Не могли убить его и на бесчисленных дуэлях, следы от которых Блудер носил на лице и всем теле. Каждый шрам графа Деад-Курасон стоил кому-нибудь жизни.
“Сколько их будет?”- с ужасом думал он, косясь на приоткрытую дверь спальни, где сладко спала юная Александра.
Огонь в очаге ярко вспыхнул и рванулся в комнату. Языки пламени промчались над столом, плавя сыры и переворачивая кувшины. В нескольких сантиметрах от лица графа пламя остановилось и медленно вернулось в очаг. За спиной раздался леденящий душу хохот.
- Опять ты! – яростно вскричал Блудер, вскакивая со стула. – Убирайся!
- Боль, - пронеслось по комнатам, - смерть.
Лопнуло оконное стекло и в комнату повеяло могильным холодом.
- Боль! – ответил граф. – Но разве только это?! Я дарю им минуты счастья. Они боготворят меня и не моя вина, что я не могу остаться с ними. Они не понимают! Я как ветер. Разве можно зажать в кулаке ветер? Стоит мне связать с кем-то свою жизнь, как умрет моя свобода. Мой шарм, моя неповторимость. Все то, что им во мне нравится. Половина меня будет мертва и это сделает их еще несчастней. Их всех.
- Всех, кто еще жив, – провыла вьюга за окном.
Где-то в лесу надсадно захохотала сова.
- Господин.
В дверь просунулся робкий слуга.
- Господин, к вам пришел какой-то человек. Он размахивает шпагой и требует, чтобы его впустили.
- Пусть войдет.
- Но господин, он вооружен и он в ярости. Не стоило бы так рисковать.
- Впусти его! – рыкнул на слугу Блудер и устало закрыл глаза.
Когда он снова открыл их, то увидел на пороге юношу лет двадцати. Растерянного, испуганного, скрывающего свое отчаяние за маской свирепости.
- Отдай мне ее, - хрипло сказал юноша, - зачем она тебе. Отдай или я, клянусь всеми святыми, убью тебя.
- Любовь и кровь, всегда одно, - зашептал кто-то, и слова змеей поползли по полу, дымом поднялись к потолку. – Любови кровь всегда покорна.
- И коль вы любите бесспорно, то закипает в жилах кровь, – продолжил Деад-Курасон. – Я не держу ее, – ответил он побелевшему юноше. – Она не пленница и может идти куда угодно.
- Где она? – озираясь по сторонам спросил парень. – Отвечай или я разорву тебя на части! Ты разобьешь ей сердце!
- Молодой человек, - ответил граф, - я не разбиваю сердец. Признайте – это пошлое занятие. Каждое разбитое сердце оставляет трещину в твоем собственном.
В темных комнатах в глубине дома снова раздался тихий смех.
- И вытекая по крови, кровавою рекою крови, войну вы гасите в любови и вновь деретесь за любовь, – сказал все тот же негромкий и парализующий страхом голос.
- Кто здесь? – дрожащими губами спросил юноша и быстро перекрестился. – Проклятый граф! Я люблю ее. Больше жизни. И ни ты, ни сам Сатана меня не остановит.
- На вашем месте я не был бы так самоуверен и не поминал бы имя Нечистого.
Граф встал и повернулся к очагу спиной.
- И Сатана, король любви, в руках сжимает чашу крови, – зашипел огонь в камине
- Ведь это кровь моей любови, рубиновым огнем горит!
Граф воздел обе руки и уже не замечал юноши. Он был здесь – вечный спутник, вечный бессмертный враг. Он опять требовал. Только граф знал, никто не в силах приказывать ему.
- И эта жертва не тебе, срывающий как гроздья, души,- страшным голосом кричал Блудер.– Я их отдам тебе – откушав! Напившись сладкой их тоски.
Свечи разом погасли. По дому пронесся звериный рев. Невидимый собеседник ушел.
- Гаргантюа! Пантагрюэль! – позвал граф и на пороге тотчас появились двое слуг.
Блудер указал на лежащего без сознания молодого человека.
- Возьмите его. Приведите в чувства и проследите, чтобы он добрался до дома.
Слуги поклонились, подхватили парня и скрылись в дверях.
На пороге спальни, в легкой ночной сорочке, появилась соблазнительная Александра.
- Что это был за шум? – спросила она, по-детски моргая глазами. – Что-нибудь случилось?
- Приходил твой жених, – невесело сказал граф опускаясь в кресло.
- Антонио? Ах, он милый, но такой смешной. Все время стоит под моими окнами. Знаешь, он так робок, что ни разу не пытался меня поцеловать. А в тот день, когда попросил моей руки, побледнел так, что я думала, он свалится без чувств.
- Он тебе нравится?
Александра хихикнула и опустилась графу на колени.
- Он же совсем ребенок.
Блудер улыбнулся. Самой Александре едва исполнилось 16.
- Почему же ты согласилась?
- Не знаю. Иногда мне казалось, что я действительно его люблю. Я тогда еще не знала, что на свете есть ты.
- Вернись к нему, - сделал граф последнюю попытку спасти ее. – Он молод, красив. Не богат, но честен, а это лучше всех сокровищ. Он действительно любит тебя.
- Но он не может сравнится с графом Деад-Курасон, – зашептала девушка, прижимаясь к нему всем телом.
Граф застонал. Надо было сейчас же прогнать ее. Ударить, оскорбить, отругать для ее же блага. Рука Блудера потянулась к ее волосам, собираясь схватить, сдавить, вырвать клок. А вместо этого нежно погладила. Граф не мог ударить или обругать девушку. “Еще одна”, - подумал он, чувствуя ее ровное дыхание. ”За что?”
Братья Балагановы