Дом Курбатова, черный и мрачный среди тайги, Ермолаев нашел легко. Он взбежал по ступенькам крыльца, распахнул дверь и быстро миновал сени.
Курбатов сидел за столом, одетый в неизменный старинный сюртук.
- Ну что, душевный ты наш, как дела? – приветствовал его Ермолаев.
- Мои-то дела – табак, а у тебя-то, вроде, не лучше?
- Это почему же? – не понял Ермолаев.
Курбатов зловеще усмехнулся:
- Ну как же – пока ты тут рыскал, девку твою я…
Ермолаева бросило в жар. Он на мгновение растерялся, и Курбатов, воспользовавшись моментом, схватил со стола чайник и бросил, метя в голову. Попал. В глазах у Ермолаева потемнело, и он закачался. «Только не терять сознание, - приказал он себе. – Иначе конец». Но ноги подкосились, и он сел на пол. Курбатов бросился на него, взмахнув полами сюртука, но Ермолаеву удалось рвануться в сторону. В голове быстро прояснилось, и он, собрав все силы, повалился на Курбатова, целя ему локтем в нос…
В корзине под лавкой нашлась веревка. Ермолаев связал маньяка и присел отдохнуть, потирая лоб. Из ссадины сочилась кровь. «Это хорошо – шишки не будет», - подумал он.
Курбатов зашевелился.
- Не люблю крови, - произнес он.
Это прозвучало нелепо.
- Еще вопрос, - вспомнил Ермолаев. - Барыга сказал, что про Вику ты не знал, что она здесь.
- Купился ты. Тогда не знал, а теперь знаю.
Ермолаев ощутил смесь досады и облегчения: «Да, ловко он меня расколол. Но зато с Викой все в порядке – а это главное».
- Хитер ты, конечно, - заметил он. – Но теперь это не пригодится. Тут наша взяла.
- Зачем ты пришел?
- Ты должен ответить по закону, вот зачем.
- По какому закону, по вашему? У меня свой закон, и я признаю только его. Я сам себе хозяин.
Ермолаев с сожалением посмотрел на Курбатова:
- Ну и скажи на милость, как ты докатился до жизни такой?
- А ты?
- Воспитанные люди не отвечают вопросом на вопрос. Я живу во благо общества, а ты во вред. Это не довод?
- Нет, не довод. Ты служишь искусственному миру, и приумножаешь его, а я соблюдаю законы природы.
- Ага, понял – «человек человеку – волк», это и есть закон вашей природы.
- Нашей, нашей с тобой общей. Вот ты меня убьешь, и тем самым только подтвердишь закон.
- Не убью, а отправлю в тюрьму.
- Это одно и то же.
- Ладно, не утомляй. Пора идти.
- Отпусти меня, и я обещаю, что больше никогда… - монотонно заговорил Курбатов. – Что изменится, если я уйду отсюда?... У меня есть золото, очень много…
- Тьфу, какая банальность, - покачал головой Ермолаев. – Да не люблю я тебя и тебе подобных, вот и все. Давай, поехали, как говаривал Юрий Алексеевич.
- Долгорукий, что ли?
- Гагарин. Не тяни резину, пошли.
- Можно и прогуляться.
Они вышли и направились к деревне унхуров. Руки Курбатова были крепко привязаны к туловищу, и идти ему было неудобно. Он устал и стал часто спотыкаться.
- Ладно, я тебе руки освобожу, - Ермолаев достал нож и перерезал одну из веревок.
Курбатов издал дикий крик и неожиданно резво бросился бежать.
- Ну никак не угомонится! – Ермолаев кинулся вслед. – Стой, догоню – хуже будет…
Беглец скрылся за высокой кочкой. Раздался хлопок, как будто лопнул огромный пузырь.
«Надеюсь, не аннигилировался?» – Ермолаев забежал на вершину и вовремя затормозил. Перед ним простиралось средней величины болото, а в двух шагах от края булькало и пенилось.
«Утоп, - заключил Ермолаев. – Что же, заслуженная кончина. Всех бы вас – в болото…»
Вика встретила его веселая и румяная, и Ермолаеву тоже стало легко и весело.
Подошел Сонг.
- Теперь Курбат-ики там, - Ермолаев указал вниз. – Он умер, я сам видел. Теперь ваши еви могут гулять по лесу спокойно, и собирать ягоды.
- Нет, не умер, - невозмутимо ответил Сонг. – Курбат-ики никогда не умрет. Ему желтые камни силу дают.
- А где эти желтые камни?
- Покажу, где. Мало-мало ждать надо.
Ночью сверкали молнии и прямо над головой громыхал гром. Когда утром Ермолаев пришел к дому Курбатова, то застал там лишь дымящееся пепелище.
- Айда со мной, Ермолай, покажу, что ты ищешь, - предложил на следующий день Сонг.
Когда снаряжали лодку, мимо прошла девушка и кокетливо посмотрела на Ермолаева. «Ого, какая красотка, - отметил он. – И тут покоя нет. На Ясмину похожа… Спокойно, Ермолаев, ты же на службе». Он вздохнул и продолжил укладывать вещи.
- Пошли, однако, - Сонг оттолкнулся от берега, и лодка медленно двинулась по лесной речке.
Река постепенно становилась шире, и за поворотом течение заметно усилилось. Лодку внезапно закачало и как магнитом стало притягивать к торчащему из воды камню. «Ах ты, ядрена вошь!» - воскликнул Ермолаев, увидев в воде небольшую воронку. Она быстро приближалась.
- Греби туда, к тому дереву! – закричал Ермолаев.
Но Сонг повел себя странно. Он вскочил, навалился на Ермолаева и чуть не опрокинул лодку. Течение резко переменилось, и посудину закружило. Унхур покачнулся и со всего маха плюхнулся в воду, мгновенно скрывшись в глубине. Ермолаев, почти не рассуждая, скинул куртку, но не успев нырнуть, почувствовал сильный толчок. Лодка задрала нос и перевернулась. Ермолаев задохнулся от страшного холода, но смог отплыть в сторону, где течение было ровным. Он оглянулся. Вдалеке вращалась и подпрыгивала лодка, поминутно показываясь вверх дном. Сонга не было. Он нырнул в глубину. Несмотря на бурное течение, вода была прозрачна, и он сразу разглядел в расщелине подводной скалы темное пятно…
- Ну что, живы будем – не помрем? – Ермолаев отжимал штаны и прыгал, чтобы согреться.
Сонг смеялся и кашлял, вытряхивая из ушей и легких остатки речной воды.
- Ух, Ермолай, я, однако, старика Тырым видал.
- Ну, и о чем вы беседовали?
- Старик дочь за меня отдал, ты, говорит, хозяин моря стал.
- М-да, у кого что болит…
Поход Сонг предложил отложить на будущее.
«Что-то тут не то – начал всерьез сомневаться Ермолаев. – Не пудрит ли мне мозги председатель лесных людей? Ведет себя, можно сказать, неадекватно».
Вечером Ермолаев вышел из избы и подошел к костру на большой поляне. Мужчины подвинулись, а вчерашняя девушка протянула ему кружку с дымящимся чаем. Сделав пару глотков, Ермолаев поднял глаза, но сразу встретился с ее пронзительным взглядом. Смутился. Жар ударил в лицо. Когда красавица ушла, Ермолаев спросил у сидящего рядом:
- А кто это такая?
- Это Ильдан, шамана дочь.
Ночью ему снился сон. Идет он по солнечной поляне и держит за руку Дину. И видит: это и не она вовсе, а Ильдан - смотрит на него так серьезно и говорит: «Ермолай, давай будем жить вместе». «Ильдан, а как ты догадалась, что нравишься мне?» «Глупый Ермолай, я тебя сразу полюбила, А ты на меня и не смотрел. А вчера у костра дала тебе выпить колдовской травы. Теперь и ты меня полюбил». «Да нет же, ты мне уже давно нравишься, зачем зря поила меня колдовским настоем? Или это была не ты...»
Он проснулся от яркого солнечного луча. На душе было светло. «Ясмина, Ильдан, - повторил он несколько раз. – Ильдан, Ясмина…»
Дочь шамана стояла на пороге. Увидев Ермолаева, она вошла в дом, и перед тем как скрыться за дверью, оглянулась. Взгляд ее опять словно обжег Ермолаева, он замер, и через минуту помимо своей воли пошел прямо туда. В избе стоял полумрак, разбиваемый отблеском свечи. Не успел он осмотреться, как покрывало на внутренней двери откинулось, и показалась Ильдан. Хотя внутри было довольно прохладно, она была совершенно обнажена. Смешно шлепая босыми ногами по дощатому полу, девушка увлекла Ермолая вглубь, усадила на мягкие шкуры и начала раздевать, а потом обняла нежно и цепко, как тропическое растение. Умащенная кожа ее источала пьянящий аромат. Ермолаев, полностью потеряв контроль, сжал девушку так крепко, что, показалось, хрустнули ее тонкие ребра. Она ответила с диким туземным жаром.
...Он шел, не понимая, откуда вдруг в душе появилась уничтожающая пустота, когда еще минуту назад ему было так необыкновенно хорошо, и не замечал, как из-за дерева его сопровождали два пристальных черных луча из-под влажных ресниц.
- Ермолай, - сказал ему Иван-пасечник, - девка твоя бузит - Сонг ее в жены взял.
- Какая девка? - недоуменно спросил Ермолаев.
Настала очередь удивляться пасечнику:
- Вика твоя, однако. Сонг ее другой женой позвал, она пошла.
- Что за бред…
- Иди, говорю.
- …Вика, это правда?
Девушка молчала.
- Вика, опомнись, тебе еще рано замуж. К тому же, у него уже есть две жены.
- Бог любит троицу. И вообще, это не твое дело.
- Ну мы же не гунны...
- Не смешно.
«Заморочили, - подумал Ермолаев - эти ребята мастера на такие штучки».
- Хорошо, Виктория, - устав спорить, согласился он. - Ты уже взрослая, сама решаешь.
- Вот именно.
Он повернулся и вышел. Вика, напевая модную песенку, стала заплетать косы.
Ермолаев вышел, разговаривая сам с собой и жестикулируя.
- Ладно, живите как знаете. Ну, спасибо. А катитесь вы ко всем чертям… Нет, так не пойдет, - он резко развернулся и пошел к вождю.
Около избы Сонга он остановился, стало противно и тоскливо, и хотел было повернуть назад, но вошел. Сонг его ждал - это было видно по изобилию снеди на широком ковре.
- А, Ермолай, входи, входи!
Ермолаев присел и пристально посмотрел на вождя. Ни тени смущения или какого неудобства на лице унхура. Есть ли у него совесть, в конце концов?
- Послушай, Сонг, - начал Ермолаев, - нам надо уходить. Вот пришел попрощаться.
- Прощай, товарищ.
- Виктория уходит со мной.
- Уходит, уходит с тобой. Если хочет, пусть уходит. Только остается, однако.
- Как так?
- А так - девка сама не хочет уходить. Если хочет, пусть уходит. Но не хочет, однако.
- Но мои духи запрещают ей выходить за тебя.
- Эх, Ермолай, духи твои в Москве сильные, а здесь тайга. На вот, выпей, - Сонг протянул ковшик.
Ермолаев пригубил напиток. Вкусно. Осушив ковш, он почувствовал странное возбуждение. Все кругом преобразилось. Вождь Сонг величественно восседал посередине, как царь. А ведь неплохая партия для этой дуры, зашептали ему на ухо местные духи. У Сонга, чай, золота куры не клюют. Ермолаев засмеялся и вышел на волю. Как хорошо, вот Большая Медведица над головой. А почему она так повернута? Ермолаев направился к Вике, чтобы поздравить ее с удачной партией, но потом сделал это мысленно, лег на спину, любуясь мириадами звезд, и впал в забытье.
Он проснулся с чугунной головой и совершенно без сил.
С удивлением обнаружил вверху аккуратно оштукатуренный потолок. Человек в белом халате поднялся и вышел, и через несколько минут в палате возник некто похожий на Доктора Айболита.
- Ну-те-с, молодой человек, как наше самочувствие? - задал он киношный вопрос.
- Недурственно, - ответил Ермолаев, хотя перед глазами все вертелось и кружилось. - А где я, и как сюда попал?
- Вы в сережкинской больнице. Вот Сайнахов скоро прибудет, вы и поговорите. А пока - отдыхайте.
Сайнахов пришел к вечеру, когда Ермолаев уже встал и прогуливался по больничному скверику. Милиционер рассказал, как вчера вечером Ермолаев явился в участок и упал в беспамятстве прямо на диван в кабинете. Нашлись свидетели, они видели, как Ермолаева вели по направлению к отделению два таежных жителя. Обеспокоенный Сайнахов распорядился перевезти его в больницу. Вот, собственно, и все.
Очевидно, это действие какого-то зелья, догадался Ермолаев. Но где же Виктория? И тут в одночасье он вспомнил все. Поначалу, правда, было сомнение - а не пригрезилось ли ему та затерянная земля среди болот…
Шеф радостно принял Ермолаева.
- Молодец. Ну что тут скажешь, молодец. Разоблачил оборотня в погонах – это не хухры-мухры, знай наших. А вот меня в известность поставить надо было. Закуривай, - он раскрыл деревянную коробку с гаванскими сигарами.
- Благодарю. Бросил. Как говорится, Минздрав в последний раз предупредил.
- Молодой ты еще, Минздрав слушать. А я решил не бросать. Знаешь, как в том анекдоте – прихожанин спрашивает: «батюшка, я не пью, не курю, с женщинами не общаюсь, вот скажите, правильно ли я живу?», а тот: «правильно, сын мой. Но зря».
Ермолаев рассмеялся, но тут же сделал строгое выражение лица и заявил:
- А для меня долг превыше всего. А остальное приложится.
- Верно говоришь. И все-таки, старик, ты сам, наверное, понимаешь... – шеф наконец перешел на серьезный тон.
- Как не понять, - горестно повторил Ермолаев.
- Ну вот и хорошо, такое дело...
- Да я понимаю...
- Дело в следующем, - не слушая его, продолжал шеф. – Самодеятельность хороша в меру. Так?
Ермолаев кивнул:
- Да, согласен.
- «Согласен, согласен…» С начальством полезно соглашаться почаще, но и аргументировать иногда тоже надо.
- Мир меняется - вот мой аргумент, и мы должны меняться вместе с ним. Так что методы у всех разные.
- Ничто не меняется, - возразил шеф. - Была нечисть и будет, а наша профессия - расчищать землю от этой нечисти...
- Так точно, - ответил Ермолаев. - И очень жаль, что сделал что-то не так.
- Ну вот.
- Понимаю, понимаю.
- Вот и хорошо.
- Что это мы все полунамеками да недомолвками, - вздохнул Ермолаев. - Скажите прямо, что не гожусь для этой работы, служебное несоответствие и все такое. Так я пойду. Башковитый человек всегда найдет куда пойти, с умом и талантом.
- Да ты не горячись, - протянул шеф. - Такие как ты, с умом и талантом, в нашем деле тоже нужны. Просто я должен предостеречь, как старший товарищ - поменьше самодеятельности. А то такого наворочал, могли и не разгрести. Ладно, обошлось.
Шеф замолчал.
- Я могу идти? – спросил Ермолаев.
- Подожди. Есть другая новость, хорошая, от наших египетских коллег, - продолжил шеф, доставая с полки папку с бумагами. – Фейерверк свой помнишь? Передают благодарность.
- А то, что я гробницу развалил, ничего? – засомневался Ермолаев.
- Ничего. Она еще раньше развалилась, в каком-то там веке, так что никто ничего не заметил… Через несколько дней, как мы с ними поделились информацией, они провели успешную облаву на «братьев-мусульман». Было арестовано тридцать человек. А там, в Фаюме, полиция окружила группу фундаменталистов, среди которых были и женщины-шахидки. Поскольку те сдаваться отказались, даже взяли в заложники местных жителей, их всех просто закидали гранатами. Там особенно не церемонятся. У одной нашли паспорт на имя Ясмины Жауи. Ведь вы с ней встречались там, в Русском Центре? Вот, посмотрите.
У Ермолаева перехватило дыхание. Он взял распечатку – на одной из фотографий, видимо снятой для паспорта – очень красивая и улыбающаяся девушка-арабка, а на другой – она же, но мертвая, на лице – брызги запекшейся крови, тело неестественно изломано.
- Это не она, - с облегчением констатировал он.
Шеф удивился:
- Точно не она? Значит, ушла. Это хуже. Тут прошла информация, что Ясмина Жауи некоторое время находилась на Кавказе под чужой фамилией, и весьма вероятно, что сейчас она здесь, в наших краях.
- Так получается, что она… - растерянно проговорил Ермолаев, не решаясь завершить фразу.
- Да, она активный участник террористической группы, полагаем - своего рода инструктор и специалист по России.
Ермолаев промолчал, лихорадочно соображая.
- Надеюсь, что они просто напутали с фотографиями, - продолжал шеф. – А то личность для нас крайне неприятная, как выяснилось.
«Она жива, она жива», - повторял Ермолаев, идя по бесконечному коридору и забыв, куда он идет. И лишь зайдя в кабинет, он вспомнил, что хотел попросить шефа дать ему еще неделю отпуска, чтобы вернуться в Семринск.
«Вика, дрянная девчонка, что мне с ней делать, поехать искать? - он задумался, взвешивая все за и против. – Найду, и как опять заартачится? В конце-концов, она сама выбрала себе судьбу… А Курбатов – если он жив, то что? Да нет, не двужильный же он. Жалкая ничтожная личность, задрипанная ворона, тупо летящая со своей помойки на блеск потерянной брошки. В любом случае, в Семринск больше не вернется, это факт. Ладно, и так дел невпроворот…»
Глава девятнадцатая. Смерть без лица.
- Алло, это Дина?
- Да, я. А это ты, красавица?
- Мне Ермолаев нужен, - проигнорировала Вика неприветливый встречный вопрос.
- А ты где?
- На станции, уже билет купила. Через час буду дома.
- Понятно. А дома кто-то есть?
- Бабушка, только она собирается в... - осеклась Вика. - А что?
- Да ничего.
- А Ермолаев-то в городе?
- Не знаю. Если появится, передам, что ты едешь.
- Спасибо.
- На здоровье. Заходите еще.
У Вики камень свалился с души.
«Явилась, когда не ждали, - с раздражением думала Дина, закуривая сигаретку. - И что ей там не жилось, в гареме? Комары, что ли заели, или старшая жена в волосья вцепилась?.. Я круги ада прошла, а эта шалава малолетняя развлеклась и вот - на все готовенькое. Конечно - молода, свежа, опыт приобрела кой-какой, уж не без этого. С покаянием приплыла, а тот размякнет, конечно, как все мужики. Хорошо, что уехал на службу. Дрянь девка, наказывать надо таких. Давить».
Дину передернуло от лихой мысли: « Как же это маньяк сплоховал? Плохой охотник. Значит, так и должно быть... Кто-то водит судьбой, помогает или мешает. А сами мы хоть что-то можем?...»
Она затянулась, обожглась горячим дымом и поднялась.
Бомж шел по перрону и предавался воспоминаниям. В этом городке прошло его детство. А вот и та кафешка, где повезло позаимствовать чемоданчик у фраера. Он прильнул к окну, и появился приятный нервный озноб. Рюкзачок-дурачок, на стульчике, один. И какая-то шалава малолетняя уставилась на витрину. Стоит спиной, далеко, зенками хлопает.
…На вокзал Вика пришла слишком рано. Чтобы скоротать время, она зашла в буфет, чтобы съесть порцию клубничного мороженого с сиропом.
Значит, так. Электричка отправится через двадцать минут. Ехать столько же. Сразу же позвонить Ермолаеву. Вика тысячу раз репетировала про себя речь, которую произнесет. Все будет хорошо. Да, она кретинка и идиотка. Он, конечно, скажет, что никакая она и не идиотка, а просто дура, и с кем, мол, не бывает.
Она повернулась и в этот момент с ужасом обнаружила, что рюкзак исчез, а вместе с ним и деньги, и билет. Она опять бросилась к прилавку, но объемистая буфетчица только пожала плечами.
Пикет милиции был рядом с кассами. Вика потянула тяжелую железную дверь и вошла. За стеклом, как сом в аквариуме, сидел усатый милиционер с тройным подбородком.
- Видите ли, - стараясь говорить спокойнее, начала Вика, - у меня украли деньги и документы.
Блюститель лениво поднял глаза и молча уставился на нее. Наконец, он изрек басом:
- Откуда, куда, зачем?
Вика не успела ответить, как из глубины вышел еще один - тоже усатый, но намного тощее - и загудел, лениво потягивая слова:
- Так... Несовершеннолетняя без сопровождения на вокзале... У нас на сей случай инструкция. Так, сержант?
- Так точно, товарищ капитан. Оприходуем по всей форме.
- Ну так действуйте.
Сержант поставил обе руки на стол и, наклонившись вперед, начал медленно поднимать жирное брюхо. Теперь он походил на огромного тропического паука. Вика опрометью бросилась прочь. Пятитонная дверь открывалась предательски медленно. Наконец, девушка проскользнула наружу и смешалась с толпой. Погони не было.
Слезы застилали ее взор. Девушка почувствовала себя обтрепанным воробьем в стае хищных ворон. Как добираться до дому, на попутке? Нет, страшно, да и денег больше нет.
...Она шла по шпалам, потеряв счет часам и расстоянию, едва успевая отскакивать на насыпь от грохочущих поездов. Из глаз ее бесконечно текли ручейки, и с каждой упавшей слезинкой она расставалась с последней частицей детства.
Город надвинулся, когда солнце уже садилось. Она совсем не устала, только все не могла понять, кто и зачем послал ей это нелепое испытание.
…«Где же эта дуреха? Лягушка-путешественница. Ох, хорошего бы тебе ремня… Последняя электричка через полчаса, ждать некогда. И ключа у нее нет». Бабушка кряхтя пристроила сумку за спиной, прикрыла дверь, не запирая на замок, и вышла во двор. Незнакомый человек в странном черном плаще скрылся за углом.
…Вика долго звонила в дверь, прежде чем сообразила просто потянуть за ручку. Бабушка дома?
- Я приехала, - крикнула она с порога и вошла.
Тишина.
Но что это - разбитая ваза на полу? В этот момент петля обхватила девушке шею и туго затянулась. Вика попыталась освободиться, но силы быстро растаяли. Мириады стеклянных осколков заиграли перед глазами смертельным калейдоскопом. «Но ведь это несправедливо!» - успела подумать она.
«Что есть справедливость?» - не по земному глухо ответило из темноты...
Ермолаев отворил дверь и, не снимая пальто, прошел в комнату. Медленно, как в полусне, опустился на стул. За окном все так же бродят люди, рокочут авто, дымят заводы. Зачем все это? Строить, ездить, догонять и опаздывать, а потом обратиться в прах… Почему жизнь так хрупка и недолговечна? И что теперь?
...Когда совсем стемнело, он поднял телефонную трубку и набрал номер Дины Шапиро. Нет ответа.
План-перехват возглавил лично Титов. Курбатов вел себя, как обезумевший волк, который идет на красные флажки. Его взяли в казино, куда он неожиданно явился, очевидно рассчитывая на помощь кавказцев.
Курбатов вперился в одну точку и замер, выдвинув нижнюю челюсть. Он был спокоен и невозмутим, так и не поверив в возможность расплаты.
- А ведь ненадежный нынче бандит пошел, - заговорил Ермолаев, - того и гляди сбежит.
- У нас не сбежит, - успокоил его спецназовец.
- Ну а как рванет и побежит? – настойчиво продолжал Ермолаев.
Возникла пауза.
- Пуля догонит, - размеренно произнес офицер.
Курбатов наконец забеспокоился и завращал глазами.
Ермолаев в последний раз оглядел его помятую физиономию и вышел.
Эпилог.
«Я больше не могу, я больше не могу». Дина вышла на балкон. Все вокруг растворялось во тьме. Перешагнув перила, она посмотрела вниз. Земли совсем не видно. Какой этаж - пятый? Или всего лишь первый - она забыла. Девушке представилось, что сейчас она разожмет руки, но не разобьется, а просто спрыгнет на упругий асфальт. А может, погрузится во что-то черное и бархатистое. Или вспорхнет, как ночная птица.
...Порыв холодного ветра заставил ее инстинктивно вцепиться руками в шершавую металлическую решетку. Оцепенение прошло, умирать расхотелось. Вспомнился Ермолаев. Где-то он сейчас? Странной получилась первая встреча. Почему она тогда вышла на лестницу? Что-то внутри нас заставляет открывать двери. И зачем при последней встрече она поступила так глупо? Наверное, правда, что души мертвых шепчут нам на ухо. А что они шепчут сейчас?
Сердце успокоилось, стало биться ровно. И вдруг, словно повинуясь чьему-то приказу, не понимая, явь это или только кошмарная фантазия, девушка резко оттолкнулась и начала падать в вязкую бездну.
Растворив тишину, в пустой квартире зазвонил телефон. Дина Шапиро вздрогнула и огляделась. Она по-прежнему стояла на балконе, живая и невредимая. И теперь собиралась жить еще долгие-долгие годы. И всегда оставаться молодой.
Конец.