Старая версия. Сохраняется как первый вариант романа.
Новая редакция представлена в разделе "Свет обратной стороны звезд".
А. Петров
brakhman@yandex.ru
www.brakhman.narod.ru
СВЕТ ОБРАТНОЙ СТОРОНЫ ЗВЕЗД.
фантастический роман
Роман написан в текстовом редакторе [R] SOFTWARE EDITOR "RED WRITER
Аннотация
Питаясь страстями людей, Управители Жизни, самозваные хозяева людского рода снова и снова продлевают свое существование, уже многие тысячелетия правя Обитаемым Пространством.
Время от времени, повелители двуногих ворошат человеческий муравейник, чтобы усилить накал чувств, страданий и боли их подопечных.
В поисках повых путей воздействия они обращаются к записям Федора Конечникова, своего давнего врага.
Когда-то Конечников был офицером Военно-Космического флота, одним из тех, кто писал историю войны пушками своих боевых кораблей.
Он на своей шкуре почувствовал все прелести бессмысленной бойни от самоубийственных сражений по Кодексу воинской чести до уничтожения планет и жестокий расправ с захваченными в плен противниками.
Случай дал возможность Федору понять, зачем нужна бесконечная война Управителям. Управители пьют и едят смерть своих подданных, извлекая из нее собственное бессмертие, силу, власть.
Но вторая часть загадки - что дает алогичное безумие самим жертвам, круто изменяет судьбу Федора. Ответ связан с судьбами близких ему людей и историей родной планеты, сожженной ядерным катаклизмом.
По прошествии многих лет, бессмертные кукловоды пытаются воспользоваться старинной историей о доблести и мужестве для нового витка игр со своими жертвами и друг с другом.
Судьбы Хозяев Жизни и их противников вновь сплетаются в тугой узел.
Посвящается С. (Т.)
Пролог
ДЕНЬ МОРОНСКОЙ ВЕДЬМЫ.
14 Апреля 10564 по н.с. 16 ч. 24 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».
Ласковый, теплый свет лился с ясного, безоблачного, пронзительно голубого неба. Едва ощутимый ветерок осторожно прикасался к кронам деревьев, заставляя листву покачиваться и почти неслышно звенеть в такт этой осторожной ласке невидимой руки.
Зеленый простор, плыл в полуденной дреме теплого летнего дня. В траве стрекотали кузнечики. Пел жаворонок. В озерах лениво шевелили плавниками сонные рыбы, косясь ничего не выражающими глазами на зависающих над водой стрекоз. Далеко, в глубокой бездне высоты, плавали на поднимающихся от земли теплых потоках орлы, видимые снизу как тонкие черточки.
В центре равнины, над самой травой парил аппарат, похожий на металлическую тарелку метров 15 в диаметре. На его плоской спине под пляжным зонтом стоял легкий столик с едой и напитками и аудиосистема с плазменными динамиками.
Негромкая музыка плыла над полем. В такт мелодии тарелка плавно переливалась всеми цветами видимого спектра. В середине платформы помещался старомодный матерчатый шезлонг. В нем уютно устроилась светловолосая, загорелая девушка, в футболке и шортах. На носу у нее были надеты темные круглые очки, что было, кстати, поскольку сидела девушка, запрокинув голову вверх, глядя на стоящее в зените солнце. Девушка была молода, свежа и привлекательна.
На вид ей было не больше 20 лет, а беззаботная улыбка, открывающая белоснежные правильные зубы делала ее совсем девчонкой.
По прихоти этой юной красавицы полдень длился уже много часов подряд. Управительнице Жизни, Живой Богине это не составляло труда. В этом уголке реальности она была абсолютной хозяйкой и ей повиновались и светило, и земля, и все на ней живущее.
Этот мир был создан специально для нее, чтобы Рогнеда могла пожить в свое удовольствие пару сотен лет. Считалось, что остальные Управители дали ей такую возможность, чтобы загладить свою вину. Но это было совсем не так.
Заточение бывшей императрицы началось в те времена, когда Управители не были столь искусны в создании иллюзорных реальностей. Да и общее положение дел не располагало к конструированию красивых, но потребляющих крайне много психической энергии миров.
В те черные годы, из-за самонадеянной беспечности Живых Богов, вся человеческая раса была поставлена на грань истребления. Хозяева двуногих в полной мере ощутили лишения и нужду из-за потери большей части своего стада, помощью которого они обеспечивали себе бессмертие.
Было объявлено, что Управительницу просто потеряли. Это было похоже на правду: космические полеты стали сопряжены с чудовищным риском, а на мгновенные психокинетические перемещения между звезд и телепатическую связь у Живых Богов уже не хватало энергии.
Управительнице Жизни пришлось провести многие века на туманных топях планеты Марон, исполняя обязанности болотной шаманки и жрицы в капище отвратительной, уродливой богини И-динг.
И теперь, вечная богиня-правительница Марона, снова находилась в называемой "отдыхом" ссылке, но уже в смещенных по пятой координате мирах. Впрочем, ей разрешалось бывать в Обитаемом Пространстве, и даже удовлетворять свои фантазии в отношении смертных под бдительным надзором приставленного к ней Управителя.
Рогнеда на мгновение вдруг окунулась в низкие слои Реальности. Пространство вокруг расплылась черной пустотой, более черной, чем самая темная ночь Старой Земли.
Это напомнило Управительнице, что в обычном мире она находится где-то на высокой орбите в тени Тригона, а вокруг только стылый вакуум, пронизываемый заряженными частицами звездного ветра, стекающим по силовым линиям магнитосферы планеты.
Решив, что так нельзя, девушка снова вернула все, что ее окружало, повторив до последней травинки сонную равнину под полуденным солнцем.
Живая Богиня убрала парящих высоко в небе пернатых хищников и выпустила громадную стаю белых как девственный, нетронутый снег голубей. Птицы начали сложный танец, разворачиваясь и перестраиваясь, образуя кольца и спирали, разлетаясь и слетаясь как белоснежный, вспыхивающий на небе фейерверк.
Рогнеда подумала, что вечером, когда стемнеет, надо устроить настоящую огневую потеху, наподобие тех, какими развлекали когда-то ее, наследницу престола Владимирского княжества подданные отца, князя Ивана Васильевича в незапамятно древние времена. Так, чтобы хлопало и грохало по настоящему, а в небе плыли клубы дыма от сгоревшего пороха.
Словно услышав ее мысли, в зените появились облака, принимая форму человеческой головы.
Девушка зажмурилась, приказывая себе убрать это тяжелое воспоминание, и влага в тучах пролилась дождем. Облака, которые успели сложиться в очертания мужского лица, нехотя растаяли. Управительнице на мгновение показалось, что глаза громадного, туманного портрета в небе, укоризненно посмотрели на нее.
Едва Рогнеда справилась со своей безжалостной памятью, как вдруг в мир что-то вторглось извне. Сначала это было просто ощущение, на грани восприятия, потом вторжение обрело форму.
Высоко, под тускнеющим воздушным куполом появилась темная точка корабля.
Управительница поняла, кто это и оценила деликатность визитера, золотившего ей пилюлю. День был окончательно испорчен.
Теперешние хозяева людей с ней теперь не слишком церемонились. Однажды Рогнеде пришлось сделать выбор между своим пониманием жизни и любовью.
Хоть она и получила все оговоренные атрибуты, включая долю тонкоматериальных ресурсов, это не сделало ее своей среди тех, кто взобрался на место отброшенного во мрак правителя.
Клеймо предательницы и перебежчика вкупе с памятью об огромной власти, которой обладала императрица в разрушенном Живыми Богами мире, превратили Рогнеду в опасного, презираемого изгоя, которому не доверяют, поручают самую тяжелую и опасную работу, а заодно пинают при каждом удобном случае.
Так Управители сводили счеты со своим наполненным страхом прошлым. Юная красота и бьющая по нервам сексуальная привлекательность Живой Богини лишь усугубляла это положение.
Темная точка в небе выросла в громаду гиперпространственного крейсера.
«Дракон-2», новейшая боевая машина Черного Патруля, шла прибывшему как корове седло. Тот, кто вел крейсер-истребитель, совершенно не умел управлять грозным кораблем.
Девушке пришло в голову, что еe гость выполняет посадку как паркующаяся старушка, впервые севшая за руль мощного колесного мобиля.
После неуклюжих рывков и раскачки 90 тысяч тонн брони боевого звездолета тяжело рухнули на травы луга. В пространстве пронесся глухой удар, в стаканах на столике расплескалась жидкость.
Рогнеда с досадой встряхнула головой. Небо заволоклось облаками, поплыл густой, влажный туман, затягивая окрестности.
Музыка смолкла. Круг летающей платформы высоко поднялся над поверхностью.
Мир вокруг претерпел неприятные изменения. Рогнеда со всем подробностями воспроизвела страшные топи маронских болот. Зеленая трава сменилась мутной, подернутой маслянисто-блестящей пленкой вонючей жижей, островками гниющей растительности и остатками мертвых деревьев. С неба заморосил бесконечный, мелкий, холодный дождик. В тумане наметились темные контуры мегалитов капища двухголовой и четырехрукой идолицы.
Визитер не обращал на это внимания. На него дождь не капал, а под ногами сама собой возникала ровная металлическая тропа.
Мужчина был высок и мускулист. Его можно было бы назвать исключительно красивым. Однако атлетически развитое тело греческого бога не сочеталось с круглой, приплюснутой головой с чужого плеча, дурашливым чубом, глазами линяло-голубого цвета, жирным, сильно скошенным назад подбородком и пухлыми, порочными губами. Для полноты картины не хватало только деревенской кепки-восьмиклинки с лаковым козырьком.
Рогнеда посмотрела на гостя, и под поверхностью болота прошло какое-то движение. Мужчина почувствовал приближение опасности. Топь целиком исчезла вместе с хмурым небом. Остался сумеречный свет, туман и бесконечный дождь, приходящий из ниоткуда и уходящий в никуда. В этом мареве висел звездолет, давая как огромный зонт полосу пространства свободного от водяных капель, крохотная летающая платформа и тропа между ними.
— Здравствуй, Андрей, — поприветствовала девушка Управителя Жизни, продолжая глядеть куда-то за грань этого мира.
— Здравствуй, Принцесса, — весело произнес мужчина, целуя Рогнеду в щеку.
— Какие нежности, — усмехнулась Управительница. — С чего бы это?
Но, сменив гнев на милость, снова вернула счастливый сонный полдень на зеленой, летней равнине.
— Ну, вот так гораздо лучше, — с улыбкой заметил Андрей.
Он вытащил из кармана массивную золотую цепь с огромным, ограненным аметистом, пылающим фиолетовым пламенем. Мужчина показал Рогнеде безделушку. Заметив интерес в еe глазах, Управитель зашел девушке за спину и встал вплотную. Он долго возился с застежкой замка, слегка касаясь паховой областью упругой девичьей попки, потом, наконец, надел украшение, с удовольствием прикоснувшись к точеной шее Рогнеды.
— Дарящий аметист хочет вызвать любовь, — удивилась девушка. — Что тебе надо, Пастушонок?
— Не называй, пожалуйста, меня так, Принцесса, — давя раздражение, попросил Управитель.
— Ты же называешь меня Принцессой, — усмехнулась Рогнеда, довольная тем, что ее шпилька достигла цели.
— Это было очень давно. И вспоминать мне это не слишком приятно.
— Ну, отчего же? — иронически сказала девушка. — Разве это не здорово?
Вдали, по лугу вдруг с мычанием двинулись коровы. Оттуда донеслись голоса, щелканье бичей и лай собак.
— Злая ты, — подвел итог Управитель.
— Говори, зачем пришел, — холодно спросила девушка.
— У меня к тебе дело.
— Вот как? — удивилась Рогнеда. — Не вы ли сами решили дать мне немного прийти в себя?
— В те времена плохо было всем, — помолчав, ответил Управитель.
— Но не все жили десятки веков на болоте среди дикарей.
— А чем это плохо? — притворно изумился Управитель. — Тебе не хватало для счастья туалетной бумаги и прокладок?
Девушка не ответила, только вдруг невесть откуда возникшая ворона с противным карканьем спикировала на мужчину и на выходе из пике опорожнила ему на голову свой кишечник.
— Грубо, Принцесса, грубо, — едва удержавшись от более крепких выражений, сказал Управитель. — Должна же быть и от тебя какая-то польза.
Он достал из кармана платок и стал брезгливо стирать с головы птичью отметину.
— Если бы все зависело от меня, я бы и палец о палец не ударила, — ответила девушка. — Но у меня был единственный шанс оттуда выбраться, построив корабль, способный вытащить меня из этого гнилого уголка Млечного Пути. А для этого......
Девушка вздохнула.
— Пути Господни неисповедимы, — сказал Андрей. — Теперь в Союзе Планет есть еще один мир.
— Который, из-за специфической веры в Живую Богиню, поставляет самых отважных и преданных бойцов. Несколько туповатых, когда речь заходит о технике и стратегии, зато неплохо машущих полевыми клиниками.
— Мы все должны учиться у тебя Принцесса.
— Короче, не тяни, — оборвала его Рогнеда.
— По своим достоинствам, ты должна быть в Совете, — льстиво сказал Управитель. Но наши дубы во главе с «непогрешимым» все еще не хотят смотреть даже на шаг вперед. Ты же умеешь добиваться изменений не грубой силой, а предвидением и воздействием на ключевые точки процесса.
— С чем пожаловал, Андрей?
— Скоро круглая дата. 150 лет назад наши объединенные силы выбили берсерков с Глюкранды.
— 150 лет? — иронически прищурилась девушка. — Да вы скостили почти два тысячелетия. Человеколюбиво так, по доброму. Чтобы не вспоминали люди плохого, не расстраивались.
— Я бы на твоем месте этой темы бы не касался, — поспешно предупредил ее Андрей. — Глава Совета лично принял это решение. Оно мудро и вполне справедливо.
— Подумать только, — подивилась Рогнеда, — это означает, что я провела посреди болот всего ничего, по сравнению с целой эпохой. Щедрый подарок. Гнусный запах протухшей воды до сих пор снится мне по ночам... Днем, стоит мне отвлечься, ноздри помимо воли заполняются мерзкой вонью бездонных топей, отдающих гнилой мертвечинкой... Мы хоронили своих покойников в трясине...
А ты знаешь, что нужно сделать, чтобы умерший был благосклонно принят И-динг? Чтобы он не всплыл из мутной жижи болота, пугая живых?
— Нет, — машинально ответил Управитель.
— А зря...
Девушка в одно мгновение схватила со стола нож, оказалась за спиной мужчины, и железной хваткой сдавила ему сгибом локтя горло.
— Ты чего? — только успел только сказать Андрей.
— Не дергайся, — предупредила Живая Богиня, прижав остро отточенное острие к животу Управителя. — Плохо будет. Ты хотел знать, что делали на Мароне с покойниками?
— Нет, и знать не хочу, — прохрипел мужчина, пытаясь вырваться. — Ты чокнутая.
— Ответ неверный, — предупредила Рогнеда, сильнее вдавливая острие клинка в тело Андрея, чтобы тот не дергался. — У тебя осталась последняя попытка.
— Да, — выдохнул Управитель.
— Молодец, — с безумной, нехорошей улыбкой похвалила его Управительница. — Им вскрывали живот, чтобы в нем не накапливались газы, вытаскивали кишки и внутренности. Потом привязывали к ногам тяжелый камень и отправляли в трясину составить компанию тем, кто оказался там раньше. Внутренности помещали в глиняные горшки и кидали туда же.
А ночью приползали болотные ящеры, ныряли, бесились и выли от невозможности вытянуть лакомый кусок. Чавкающие топи были действительно глубоки, и даже гад, рожденный для жизни на болоте, не смог бы вытащить тело из переплетенной корнями и остатками водорослей желеобразной глубины.
И ещe... Я забыла тебе сказать, что готовить мертвецов для И-динг, было обязанностью жрицы капища. В голодные или моровые годы мне приходилось заниматься этим от зари до зари. А теперь вы, теперь, делаете вид, что ничего этого не было.
Рогнеда оттолкнула Управителя, рухнула в шезлонг и заплакала.
Андрей, подобрал брошенный девушкой нож, забросил его в болото от греха подальше, потом опустился на легкий стул рядом со столиком, — ноги не слишком хорошо слушались Управителя.
Тягостное молчание длилось долго. Девушка упорно молчала и ни во что не вмешивалась. Живой Бог создал вокруг пейзаж субтропического взморья. Появился белый песок, кристально прозрачная вода, цвета голубого топаза, пальмы, бунгало на заднем плане. С убаюкивающим шелестом волны покатились на песок, повеяло прохладным ветерком.
Светило в небе успело заметно сместиться к закату, прежде чем Рогнеда снова заговорила.
— Ничего что я тебя так? — спросила девушка, глядя в пространство ничего не выражающими глазами. — Ты не представляешь, до какой степени я одичала там, какой стала немытой, жилистой дикаркой. Представь меня, бьющейся в экстазе, с бубном из человеческой кожи и человеческой берцовой костью вместо биты...
— Не, я не обижаюсь, — только и сказал Управитель. — Я предпочитаю тебя помнить среди роскоши парадной залы Дома Вечности, такой, как увидел в первый раз. Я уже не помню в деталях, что на тебе было надето. Просто создавалось ощущение, что ты вся блестишь и переливаешься от сияния шелка и драгоценных камней. Но драгоценности не могли затмить глянца атласной кожи и сияния твоих глубоких зеленых глаз. Ты показалась мне неземным существом, самой прекрасной женщиной, которую я когда-либо видел. Ты посмотрела на меня, улыбнулась и сказала — «Ну, здравствуй, Пастушонок».
— Это даже интересно, — девушка повернула голову к мужчине, с удивлением разглядывая Живого Бога. — Что это ты вдруг вспомнил?
— Но самым главным был ореол любви и доброты, который окружал тебя. Ты просто светилась этой любовью. Казалось, она просто переполняет тебя и мягким свечением распространяется вокруг, на все, на что падает взгляд твоих зеленых глаз.
— Я изменилась? — с кокетливой улыбкой поинтересовалась Управительница.
— Ты стала еще красивее, — заверил ее мужчина.
— Это уже серьезно, — печально улыбнулась девушка. — Ты, видимо, хочешь озадачить меня чем-то особенно неприятным. Говори, зачем пришел.
— Но это правда, — растерянно возразил Андрей.
— Какая разница, — ответила Рогнеда. — К делу.
— Хорошо, — не стал запираться мужчина. — Есть одна мыслишка... Хочу дать цикл статей в журнале для молодежи и опубликовать десяток другой авторов тех времен.
— Вот ведь... — девушка не стала продолжать и лишь усмехнулась своим невысказанным словам, потом озадаченно спросила. — А зачем тебе это?
— Как тебе сказать... — замялся Управитель.
— Скажи как есть, — иронически посоветовала девушка.
— Ну, сейчас наблюдается явный упадок желания одолеть врага. Создается такое впечатление, что людям просто плевать на то, что берсерки продолжают контролировать большинство коммуникаций в Обитаемом Пространстве и над мирами до сих пор висит угроза.
— А что делать... — усмехнулась Рогнеда. Как оказалось, не так уж и плохо, если у человеков нет возможности таскаться от планеты к планете и устраивать разборки третьего уровня друг с другом.
— Но ведь это застой… Стагнация… И как следствие не за горами деградация людей, зажатых между поверхностью и небом, в которое их не пускают. Мне хочется возродить здоровые амбиции, дать новый толчок.
— А для этого вспомнить, какими мы были. Обмануть время, обмануть копящуюся тысячелетиями усталость вида? — поинтересовалась Управительница. — Ты думаешь, статейки в Сети смогут исправить положение?
— Я думаю, да, — твердо сказал мужчина.
— Андрей, — спросила девушка, прислушиваясь к чему-то внутри, — где ты взял этот камень?
— Нашел на Старой Земле, — с улыбкой ответил Управитель.
— Он просто особенный. Я думала — это что-то искусственно выращенное, но он настоящий... Он рассказывает мне о том, как возник в раскаленной, наполненной перегретым паром, жеоде. Как эра за эрой рос и упорядочивал себя, показал, как однажды его каменная темница раскололась. Вода оторвала его от братьев, и началась жизнь в мире света.
Девушка положила громадный, размером с половину ее кулака камень в ладонь и поднесла к глазам, любуясь сиянием граней камня.
— Очень хорошо, — кивнул головой Андрей. — Я рад, что вы с ним подружились. Даже на Старой Земле остались уголки, в которых еще не ступала нога человека.
Как-то раз я оказался в индийской тундре. Дело было летом, когда обильные снега стаивают, обнажая покрытую мхом и редкими островками травы землю. Очень часто бывает, когда потоки талой воды вымывают глубокие борозды в слабой почве. В одной из таких промоин, в маленьком озерце чистой воды я и нашел этот аметист. Я бы прошел мимо, но он заговорчески подмигнул мне своим фиолетовым глазом.
Я сразу понял, что он не мой. Но я знал, кто достоин его носить. А чтобы красота камня проявилась во всей красе, я нашел мастера. Лучшего мастера, который снял с камня все лишнее.
— И он справился со своей задачей... Поначалу мне показалось, что это одна из новомодных штучек, выращенная при помощи конфигуратора... Спасибо, Андрей. Я была сегодня нелюбезна с тобой. Прости меня, — сказала девушка. Она встала, потянулась как большая, хищная кошка, поцеловала Управителя, и, согнувшись в шутовском поклоне и, с улыбкой, произнесла. — Слушаю и повинуюсь, мой господин.
— Ах, если бы... — мечтательно сказал Андрей, кладя ей руки на талию.
— Ну, ты особо губы не раскатывай, — с улыбкой произнесла Управительница, не делая, однако, попытки освободиться. — Что мы там должны были наваять?
— Тексты о юбилее битвы над Глюкрандой, — сказал Управитель. — И отредактировать цикл литературных опусов. Так сказать, — дать людям возможность взглянуть глазами участников.
— Это нам что, читать придется? — поразилась девушка.
— А ты хочешь воспользоваться гипноиньектором? — с усмешкой заметил мужчина. — Знал бы, зарядил парочку веселых команд между строк.
Управители панически боялись прямого ввода информации в мозг, опасаясь занести какую-либо инграмму в подсознание.
— Ну, так давай займемся чтением, — усмехнулась девушка. — Или ты натурой хочешь получить?
— Извини, — сказал мужчина, нехотя отпуская ее.
— Любой каприз за ваши деньги, — не утерпела напоследок поддразнить Управителя Рогнеда, лукаво улыбаясь и поднося руки к волосам.
Мужчина хотел было, снова подойти к ней, но совершенно естественным образом, как часть подготовки к работе, перед ним возник письменный стол. Сзади лихо подкатился стул, ударив Андрея под коленки, отчего Управитель в полном соответствии с законами механики принял сидячее положение. Перед ним образовался экран, и загорелись шары плазменных динамиков.
— Ну, мы дело будем делать или играть? — без тени раздражения, все тем же тем же ласковым голосом, поинтересовалась Рогнеда.
— Ловко, однако, — усмехнулся Управитель. — Итак. Первым я хотел дать вводный текст, который дал бы читателю представление, каково было состояние дел перед Большим Вторжением. Тему, лучшую, чем кампания у звезды Карина в 7119 году найти невозможно.
Я выбрал воспоминания одного из участников событий. Сам я толком не читал, но даже при беглом просмотре в тексте видно много идеологически вредных моментов. Я бы хотел, что бы ты помогла мне скомпоновать отрывки так, чтобы они выглядели как волнующее, романтическое приключение.
— До чего дошел мир, видимо, наступили последние дни этой Вселенной, — иронически сказала Живая Богиня. — Управители Жизни вынуждены делать работу газетных редакторов... Запускай.
По экрану поплыл текст, а от сияющих шаров плазмы раздался дублирующий знаковое письмо голос читающего автомата:
Боевые звездолеты эпохи позднего Семицарствия.
(статья из научно-популярного журнала «Молодые стрелки» апрель 10564 года, редакция для сетей 4 имущественного класса).
Если мы попробуем проанализировать боевую технику, используемую войсками различных держав Обитаемого Пространства, то, говоря об эпохе Семицарствия (5103 — 7127 гг.) вообще, и позднего Семицарствия (6265 — 7127 гг.) в частности, то первое, что бросится в глаза — никогда, ни до, ни после она не была поставлена в такую зависимость от господствующей идеологии.
Как всем известно, после распада Первой Звездной Империи, который произошел вскоре после гибели джихана (князя — императора) Даниила I, были образованы семь самостоятельных государств.
Этот период характерен непрерывными войнами, которые вели все эти образования за стратегически важные планетные системы, сырьевые ресурсы космоса, а также в силу изначально заложенного в систему отношений антагонизма, подогреваемого истеричной пропагандисткой машиной воюющих держав.
Боевые действия испытывали колебания от затяжных вялотекущих пограничных конфликтов, до полномасштабной войны с применением тактики выжженной земли, бомбардировкой планет и личной вендеттой военнослужащих противостоящих друг другу в военных действиях. Особенно ожесточенными были столкновения времен так называемого позднего Семицарствия, эпохе, предшествующей объединению различных государственных образований в единое целое перед угрозой Большого Вторжения — широкомасштабной инопланетной агрессии.
Главной конфронтацией данной эпохи было вооруженное противостояние 2 мощных образований — Деметрианской и Эланской империй, расположенных в одном рукаве Галактики, имеющих общую границу на протяжении сотен тысяч парсек.
Деметрианская империя — номинальный наследник изначальной Первой Звездной Империи, включало в себя обширные области космического пространства, месторасположение таких планетных систем как Солнечная — место зарождения вида Хомо Сапиенс, Деметра, Дельта, Тау, Алая, Кассия и другие. Империя Элана была сформирована из сравнительно поздних по времени открытия колоний в областях близких к центральной части галактики. В те времена это были богатые природными ресурсами звездные системы, с благоприятными по условиям обитания планетами.
Сердцем империи была планета Глюкранда, современная Победа, чрезвычайно выгодно расположенная на пересечении торговых и информационных путей.
Компактное расположение в шаровых скоплениях и естественная защищенность от внешнего вторжения метеорными и астероидными потоками, а также, отличающимися от остального космического пространства параметрами физического вакуума, делающими невозможным до 6085 года гипертранспортировку, служили тому, что военный и промышленный потенциал империи практически не страдал от военных действий противника.
Превосходство эланцев в живой силе и технике были причиной медленного, но верного сокращения владений Деметрианского княжества. Этому также сильно способствовали недальновидность верховного главнокомандования, склонность к авантюрам правителей данного государства, ставка на так называемый «человеческий фактор», презрение к техническим новшествам и прогрессивной тактике боя.
Как все известно, боевые действия кораблей сковывались общепринятыми в Обитаемом Пространстве нормами ведения боевых действий, уходящими корнями в седую древность, так называемую Конвенцию Семи Держав. Печально знаменитая Конвенция Семи предусматривала строго ограниченные способы обороны и нападения, сложный ритуал вызова противника на бой и массу прочих условий.
Как мы знаем, отголоски этой искусственно насажденной и противоречащей здравому смыслу тактики, были причиной молниеносного поражения армий Союза Планет на первых этапах Большого Вторжения. Никакие разговоры о «рыцарстве» и «воинской чести» не могут оправдать гибели сотен миллиардов людей под пушками безжалостных и не скованных замшелыми нормами «правильных и позволительных» способов ведения боя захватчиков.
Историю нужно знать, хотя бы для того, чтобы не допустить ее повторения.
Корни нашего поражения лежат в тех давнопрошедших временах, когда бездарные и тупые военачальники сталкивали строи слабо вооруженных и легкоуязвимых летающих гигантов в жестоких и бессмысленных баталиях на потеху тупоголовым, надменным царькам лоскутных образований, гордо именуемых республиками и империями...
— Давай я сама это напишу, — предложила Управительница. — Переходи сразу к авторскому тексту.
— Хорошо, — подавив легкое раздражение, ответил Андрей, переводя курсор.
к оглавлению
………………….то будет повесть
Бесчеловечных и кровавых дел,
Случайных кар, негаданных убийств,
Смертей, в нужде подстроенных лукавством,
И, наконец, коварных козней, павших
На головы зачинщиков.
Шекспир, Гамлет
(доисторическое произведение)
***
Адмиральским ушам простукал рассвет
"Приказ исполнен. Спасенных нет".
Баллада о гвоздях
(доисторическое произведение)
Часть 1.
ВЕКТОР МЕСТИ.
Глава 1.
ИДУЩИЕ НА СМЕРТЬ ПРИВЕТСТВУЮТ ТЕБЯ.
Космос начинался в 15 метрах над вытертыми ковровыми дорожками зала. Холодную пустоту межпланетного пространства отделяла от воздушного пузыря отсека только прозрачная металлокерамика прозрачного потолка.
Внизу располагалось огромное, скрытое во тьме помещение. В давние времена строители украсили его стены барельефами, вензелями, гербами. В нишах поставили статуи прекрасных дев в тонких развевающихся одеждах, суровых воинов, со старинным оружием в руках, правителей с энергичными лицами и мудрыми глазами. Теперь полумрак милосердно прятал все это былое великолепие, которое за многие столетия покрылось серым и зеленным налетом, растрескалось, облупилось и выцвело.
Зал был заставлен унылыми шеренгами старых потертых кресел. Большинство из них были пусты. Заняты были только несколько рядов у кафедры.
В креслах сидели старшие офицеры службы конвойного сопровождения, структуры формально относимой к Дальней Разведке, но активно используемой армией в войне с эланцами. Эта мобильные подразделения были предметом насмешек всякого космолетчика, которому посчастливилось проходить службу на настоящих кораблях с мощным вооружением и надежной защитой.
Космические асы упражнялись в остроумии оттого, что по-черному завидовали способности малых крейсеров-разведчиков С-29, перемещаться в гиперпространстве, пользуясь только собственными, бортовыми телепортами.
Платой за возможность самостоятельно пронизывать сотни и тысячи парсек в мгновение ока, были невероятная теснота на борту, слабое вооружение и малый боезапас. Это и было предметом злобных острот космолетчиков с громадных, тяжеловооруженных кораблей.
На трибуне стоял командующий 4 эскадрой, бригадный генерал Никифоров и уныло бубнил по бумажке обращение князя-императора к "доблестным защитникам Отечества".
Офицеры слушали безо всякого энтузиазма, со смутным, все более и более возрастающим ужасом.
— «...... Таким образом, по настоящему действенным способом добиться перелома в войне является уничтожение комплекса верфей расположенных в системе Альбено, на орбите планеты Гало, единственном центре строительства и ремонта боевых кораблей эланского флота.
Как показало прошлогоднее нападение первой эланской эскадры Бессмертных, атака тяжелыми кораблями является наименее эффективной и приводит к полному уничтожению нападающих. Пойти на потерю эскадры, в условиях, когда восполнение флота Нашего Величества, Божьей милостью князя-императора Деметрианского, связано с серьезными трудностями — преступное легкомыслие».
Командующий остановился, наблюдая за реакцией подчиненных. Взгляд генерала с негодованием забегал по последнему ряду, где отдельно от всех сидела несвятая троица местных оригиналов. Компания слушала послание владыки безо всякого внимания и почтения.
Генерал подумал, что похожий на рыжего клоуна, второй лейтенант по кличке «Стрелкин» здорово портит своих приятелей.
Не будь его, первый лейтенант — медлительный философ с Амальгамы и капитан Кинг, смуглый мечтатель, безнадежно влюбленный в подругу академика Корсакова, оставались бы безобидными чудаками.
Усталые глаза командующего с надеждой посмотрели на друзей, прося хотя бы промолчать. Но, увы.
Стрелкин, как главный бузотер, ответил на слова Даниила XIII тем, что с озорным, решительным видом вытащил носовой платок и трубно, на весь зал высморкался.
— Будьте здоровы, второй лейтенант Стрельников, — произнес командующий. — В другой раз потрудитесь соблюдать тишину, когда оглашается послание нашего государя.
— Виноват! — подскочив, как чертик из табакерки, отрапортовал второй лейтенант. — Все сквозняки проклятые.
— А если вы такой болезненный, — не успокоился бригадный генерал, — меньше увлекайтесь винными порционами, ведите здоровый образ жизни, закаляйтесь.
— Так точно! — также громко, работая под идиота, отрапортовал Стрельников. — Как говорят матросы, по-простому: — "Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет".
— Сядьте на место, вы, позор вооруженных сил! — рявкнул командующий эскадрой. — Услышу от вас еще один звук — дослуживать будете в матросской робе. Как вообще на собрание попал этот клоун? По моим данным он числится командиром группы операторов-наводчиков и присутствовать здесь не должен.
— Осмелюсь доложить, господин бригадный генерал, — безо всякого усердия, с ленцой поднимаясь, ответил сосед второго лейтенанта. — Командир крейсера, майор Тихонов находится в очередном отпуске. В его отсутствие, согласно устава и по прямому распоряжению командира крейсера майора Тихонова, я, первый лейтенант Фeдор Конечников, командир артиллерийских и ракетных систем крейсера или иными словами боевой части 2, являюсь исполняющим обязанности командира корабля.
— Ну, как исполняйте, первый лейтенант, — раздраженно сказал командующий.
— Осмелюсь доложить, — также спокойно и ровно, голосом, в котором пробивался говор жителя далеких от центра империи окраин, продолжил офицер. — Согласно устава, второй лейтенант Стрельников исполняет обязанности командира артиллерийских и ракетных систем крейсера иными словами боевой части 2, на время отсутствия командира корабельной артиллерии, поскольку я, командир корабельной артиллерии, первый лейтенант Конечников, согласно устава, не имею права совмещать должности командира корабля и командира корабельной артиллерии. Посему, я, господин бригадный генерал, согласно данных мне, как временно исполняющему обязанности командира корабля, уставом полномочий, назначил второго лейтенанта Стрельникова, моего заместителя как командира корабельных артиллерийских систем, старшего группы наведения противокорабельных дистанционно управляемых ракет второго поколения, временно исполняющим обязанности командира корабельной артиллерии.
— Сядьте оба, — приказал бригадный генерал, багровея от злости. — Какой незавидный жребий выпал малому ракетоносному крейсеру 2803. Накануне решающей битвы, командование боевым кораблем перешло к двум жалким клоунам, которые даже в этот тяжелый и ответственный момент не могут удержаться от идиотских представлений в духе учеников низших классов заштатной уездной прогимназии. Ладно, господа, продолжим. Как вы понимаете, вам оказана великая честь...
Первый лейтенант Федор Конечников ушел от сладенькой водички, обильно изливаемой генералом в свои невеселые мысли. Он попытался представить, как все это будет.
Корабли группы вторжения не смогут выйти из гиперпространства парадным строем. Скауты непременно раскидает согласно функции диффузного рассеяния внутри сферы в пару мегаметров в диаметре. Это неизбежно даже при использовании стационарного циклофазоинвертора туннельного гиперперехода.
Это означает, что командир группы поступит согласно канону. Ему плевать, что правила боя придуманы для кораблей совершенно другого класса, - главное не отступить от Кодекса воинской чести. Он заставит малые крейсера с боем прорываться друг к другу, построит в предписанный уставом строй, устроит дуэль с линкорами охранения. И только после этого поведет изрядно потрепанный клин небольших корабликов, скорее всего лишившихся к тому времени ракет на штурмовку верфей.
— Первый лейтенант Конечников, встать! — рявкнул генерал. — Зачем я тут распинаюсь?!
— Простите, господин бригадный генерал. Задумался, — ответил Федор поднимаясь.
— О свидании с Дуней Кулаковой? — отыгрываясь за подробное и точное, но издевательское, по — сути, объяснение Конечникова, спросил командующий эскадрой.
— Никак нет, — также спокойно и обстоятельно ответил первый лейтенант. — Вкратце могу сказать, что, по моему мнению, во время операции каждый корабль должен действовать сам по себе. Сначала, пользуясь преимуществом в скорости и маневренности прорываться к верфям, не вступая в бой с кораблями охранения. Потом бить ракетами, сбрасывать полуактивные мины и утюжить противника пушками с близкой дистанции, непрерывно маневрируя, чтобы не попасть под прицельный огонь. Однако если мы хотим сохранить крейсера-разведчики, сразу же после сброса мин нужно прыгать в гиперпространство.
Зал негодующе загудел. Первый лейтенант сказал немыслимую вещь, несовместимую с неписаным Кодексом воинской чести, которого придерживались деметрианцы и эланцы, войска Союза Небесных Городов и даже злые, полудикие вояки ратхора Каранги.
— Сядьте, Конечников, — мягко, со вздохом, предложил ему командующий. Затем продолжил, словно растолковывая маленькому ребенку. — Вот если бы вы, первый лейтенант, дослужились хотя бы до должности командира отряда, то, пожалуй, имели бы право обдумывать и даже обсуждать такие вещи.
Но до сих пор вы отличились вместе со своими собутыльниками Стрельниковым и Авраамом Кингом только в ресторанных дебошах, драках с комендантской ротой и бордельных погромах. А посему, делайте пока, то, что приказывает ваш начальник.
Смуглый капитан Кинг, по кличке «Гуталин», который сидел слева от Стрельникова, хотел было что-то сказать в свое оправдание, но справедливо решил, что это выйдет себе дороже.
Федор сел, продолжая размышлять. Он поднял глаза к прозрачному потолку, где сиял Млечный Путь, видимый как река света в темноте межгалактической ночи. Где-то там был Яр, светило Деметры, планеты откуда исходят такие вот приказы.
"Интересно", — подумал Конечников, — "Задумывался ли когда-нибудь тот, кто отправляет нас на смерть, что офицеры и матросы подразделения, обозначаемого в канцелярских бумагах дебильным шифром ГКСДР БКФ52 ("Солейна") тоже живые люди? Которым тоже отчаяно не хочется умирать? Тьфу... Для стратегов стольного града Нововладимира, парящих в стратосфере под защитой брони города Вечной зари, мы все просто очередной список потерь л/с ГКСДР БКФ52... Прав Стрелкин, когда говорит, что эланцев бьют с таким остервенением потому, что представляют на их месте своих командиров и правителей".
Орбитальная крепость медленно вращалась. За бронеблистером появился яркий диск, окруженный искорками света, парящий на фоне неярких звезд в пространстве за прозрачной крышей зала.
Это была второй спутник звезды Карина, гигант Альбигор, окруженный целым десятком сателлитов, не уступающим по размеру Деметре, Алой или Старой Земле. В зале стало заметно светлее.
Появление удаленной на миллион мегаметров планеты дало новое направление мыслям Конечникова.
Глядя на рой разнокалиберных лун вокруг Альбигора, Федор вспомнил, что по странному капризу природы, первая планета этой системы — Солейна, блестящая нестерпимым блеском плотной ядовитой атмосферы, своих лун не имела.
В те далекие времена механизмы телепортов сильно зависели от воздействия на них переменных магнитных и гравитационных полей создаваемых спутниками.
Это и определило место закладки орбитальной станции, древнего чуда инженерной мысли,
Собранная на ее орбите по воле цареградского князя-императора станция была действительно огромной.
Конечников вспомнил выученные еще в бытность зеленым третьим лейтенантом цифры: 200 кубических километров помещений общая масса 150 миллиардов тонн. Исследовательские лаборатории, ангары и доки для целой эскадры боевых кораблей.
Вскоре после окончания строительства император Даниил Первый, теперь больше известный как Проклятый и джихан цареградский был убит заговорщиками, не оставив распоряжений относительно использования этого секретного космического объекта.
Теперь, по прошествии тысяч лет можно только гадать, зачем понадобился первому императору вооруженный до зубов исследовательский комплекс, размещенный на границе громадных межгалактических пространств и наполненного редкими звездами края спирального рукава галактики.
Несмотря на то, что Конечников убаюкивал себя историческими сказками, уходя от железной определенности слов человека на трибуне, страх проникал в сердце, зажигая огонь злобы к тем, для кого он, Федор Конечников, уроженец планеты Амальгама, 35 лет от роду был простой пешкой в игре. Первому лейтенанту свосем не хотелось погибать, доказывая решимость августейшего игрока не сдаться раньше, чем будет потеряно большинство его фигур.
Наконец, бригадный генерал закончил. Прозвучала команда: "Встать! Смирно!".
Командующий критическим взглядом посмотрел на ровные ряды офицеров, потом резко повернулся и стремительно скрылся за маленькой дверкой секретных ходов.
Приговор был объявлен. Притихшая группа кандидатов в покойники, устало вывалилась из зала собраний в роскошь нетронутого перепланировками Первого коридора станции.
Здесь особенно сильно чувствовался дух великой и страшной эпохи джихана, о котором кричали толстенные плиты брони, гигантские смотровые блистеры, варварская пышность отделки и неприлично огромная для нищих времен Семицарствия кубатура помещений.
Периферия, перестроенная по новым, урезанным стандартам, являла разительный контраст этому великолепию. Именно туда в казармы флотских экипажей и тесные отсеки задействованных на боевых дежурствах кораблей потянулись офицеры в темно-синих мундирах, «облагодетельствованные», вечно пьяным императором Даниилом XIII, которого называли за глаза «Дубилой» и «Тупилой» даже самые близкие люди.
На лицах служивого люда застыли страх, злоба, растерянность, тупое или философское безразличие. Сомнительная честь умереть во искупление промахов тупоголовых стратегов генштаба, в откровенно разбойничьем, бесчестном набеге, их души не грела.
Люди старались или не думать вовсе или вспоминали родных, милые сердцу места, пытались радоваться наступающему вечеру с его нехитрыми развлечениями: ужину, трехрублевым девочкам из дома терпимости, "чекушке" винного провианта, ожидающей их в казарме.
Из Зала Собраний в ангары внешнего уровня можно было пройти длинной дорогой по светлым магистралям, поднимаясь и опускаясь неспешными лифтами, проходя секторами центральных уровней, прихотливо соединенных сложной геометрией коммуникаций станции. Существовал и короткий путь, который проходил по тесным, темным и грязным закоулкам технических этажей и прыжковым шахтам пониженной гравитации.
Его — то и выбрала шебутная компания офицеров, во всех красках расписанная командующим эскадрой, как банда драчунов, алкоголиков и погромщиков.
Поскольку конкретной даты операции названо не было, а обрадовать личный состав при необходимости было кому и без них, приятели решили, что ничего не случится, если матросы двух номерных скаутов лишнюю ночь поспят спокойно.
Сегодня, кроме горячего желания расслабиться от словоблудия командующего эскадрой и выговориться без свидетелей по поводу идиотизма отцов — командиров, был серьезный повод для выпивки.
У друзей было свое место, в закутке, со всякой дребенью: отработавшими свое полевыми эмиттерами, шестернями и подшипниками, огнетушителями, ведрами и швабрами.
«Точка» располагалась на границе основных секторов и внешних ангаров, в вечной ночи одного из бесчисленных технических коридоров, где во мраке вздыхали механизмы, скрытые за широкими створами ворот.
Конечников, который видел в темноте также хорошо, как при свете, прошел вперед, и зажег лампы аварийной подсветки.
Друзья прошли вдоль линии огоньков до секции, в которой, после всех перепланировок остался один небольшой прямоугольный иллюминатор. Прозрачный материал, заполняющий проем, здесь, по недосмотру проектировщиков, не был заменен блоком компресситовой брони.
Даже если станция находилась на теневой стороне Солейны, это оконце давало немного света, который позволял обходиться без демаскирующего «точку» электрического освещения. Сколько друзья ни собирались в этом месте, тут никогда не было слишком светло или слишком темно.
Эта сторона никогда не выходила под прямые лучи Кары или на блестящие облака Солейны. В моменты, когда небесный остров был в глубокой тени планеты, в окошко заглядывал сияющий Альбигор, разгоняя тьму.
Троица быстро подготовила место, достав спрятанные за корпусами списанных генераторов картонки и емкости, разложила нехитрую, скудную закуску — сухарик, парочку конфет, несколько лавровых листочков для отбития запаха.
Ресторан «У пакадура» был готов к работе, не хватало самого главного блюда — «пакадуровки». Напиток собственноручно готовился вторым лейтенантом Стрельниковым из 2,5 частей воды и полутора частей осаженного денатурата с добавлением апельсина, вечному рецепту всех времен и народов. В армии спившегося владыки, князя-императора деметрианского этот коктейль пользовался особой любовью и уважением.
Стрелкин с ловкостью настоящего бармена самозабвенно тряс пластиковую бутыль, добавляя туда «концентрат» из плоской фляжки, периодически раздавливая деревянной палочкой плавающие в растворе оранжевые дольки.
Свои манипуляции он сопровождал какими-то невнятными междометиями, через которые временами пробивалось: — «Хрен ты угадал, Тютя. Имел я и тебя, и твою эскадру, и всех твоих козлов-начальников».
Он долго священнодействовал, переливая «пакадуровку» из емкости в емкость, перемешивал часовой и против часовой стрелки, пока самому не надоело.
Лейтенант-артиллерист признал «живительный напиток» готовым к употреблению и разлил для первого «залпа». Конечников погасил свет и содрал со стекла иллюминатора тонкую светозащитную пленку. Тьма была, хоть глаз коли.
— Мать твою, — вырвалось у Стрелкина. — Романтический ужин при звездном свете отменяется.
Альбигор загораживала какая-то темная масса. Конечникова темнота не касалась. Когда глаза привыкли, и включилось ночное зрение, Федор увидел виновника затемнения.
Это был «косорылый», — линейный рейдер проекта «Король неба», узнаваемый по диагонально расположенным артиллерийским фортам. Конечников сначала удивился, зачем корабль эскадры пришвартован к пирсам техзоны, потом сообразил, что это несчастный «Князь Иван», бывший флагман 4 эскадры, который перегнали из сварочного дока после капитального ремонта корпуса поближе к мастерским:
— Парни, к нам в гости «Князь Иван».
— Тоже выпить просит? — спросил Авраам.
— Хрен ему, уроду, — грубо сказал Стрельников. — На нем Ястреб погиб.
— Да ладно, на Тэте была месиловка. От трех эскадрилий скаутов осталось 65 машин. Сережка Ястребов мог оказаться в числе тех, кто из боя не вышел, — возразил Конечников.
— Также как ты или я, — вставил капитан Кинг. — И нам это скоро предстоит.
— Хорош парни за упокой петь, — оборвал их Стрелкин. — Не будем нарушать традицию. Никакого электричества. У меня на этот случай свечечка припасена.
Второй лейтенант пошарил в жестяном ведерке, извлек коротенький огарок толстой восковой свечки, явно позаимствованный в гарнизонной часовне. Зажег его и поставил на картонку, рядом с выпивкой и закуской.
Пространство наполнилось трепетным, оранжевым светом, исходящим от пляшущего под летучими сквозняками пламени. Некоторое время друзья заворожено смотрели на чудо живого огня.
— Каждый год мы собираемся здесь, чтобы отметить очередную годовщину нашего знакомства, — начал, опомнившись Стрелкин. — Сегодня с нами нет Сережки Ястребова, славного парня, надежного друга, выдумщика, весельчака, мечтателя. Мы всегда будем помнить о нем.
Офицеры, не чокаясь, выпили.
— А помните, какими мы были? — немного помолчав, сказал Василий. — По "духанке" на первом курсе училища.
— Какими были, такими и остались, — заметил Авраам. — Ты, в особенности. Поставить на уши любого командира и устроить бардак средней степени тяжести ты уже тогда мог.
— Что, правда, то, правда, — заметил Стрелкин. — Абрашка, помнишь, как ты стихи читал, стоя дневальным? Приходит комроты, первый лейтенант Голохвастов с ночной проверкой, а юное дарование, вместо того, чтобы зорко бдить, прикрыв глаза, повторяет стишки из книжки.
— Да уж, насиделся я на гауптвахте за изящную словесность, — со смехом отвечал капитан.
— А как Федька выдал? "Я Федор Конечников по прозвищу "Синоптик". Без бутылки не выговоришь. Мы тогда сортир мыли. Так народ чуть на пол обосс*ный не лег от хохота после этих слов.
— Да помню, — смущенно сказал Конечников. — "Синоптицем" после этого дразнили.
— А потом ты поверил, что крокодилы летают, — вспомнил Кинг. — Вот было у народа веселье. Пока Федька не настучал по репе Пашке Анисимову, все, прикола ради, спрашивали у Федора, как низко летают крокодилы.
— Было, — согласился Конечников. — А откуда мне было знать. Ну, летают и летают. Я что, видел этих крокодилов?
— Я вот думал, что Федька чурила тупая, пока он нас с Ястребом табуреткой не погонял по казарме, — вспомнил Стрельников. — А потом, когда на "губе" нормально поговорили, понял, что если парень молчун, то это оттого, что есть у него в жизни цель...
— А как мы однажды патрулю попались на втором курсе... — продолжил Авраам. — Командир роты тогда...
Под приятные воспоминания молодости, друзья хлопнули по второй стопке.
После третьего «залпа», когда «пакадуровка» в полной мере оказала свое действие, темы разговоров стали отдавать государственной изменой.
— Господа, знаете ли вы, — мрачно улыбаясь, спросил капитан Кинг, — почему матросов меньше чем по — трое никуда не отправляют?
— Нет, — пожал плечами Конечников, предчувствия, что Авраам скажет нечто смешное.
— Так вот, Крок, это потому, что если их будет меньше, то кто-нибудь непременно повесится.
— А, — разочарованно сказал Конечников, — это был бы смешно, если б не было так грустно. Знаете, отчего у орудия должно находиться не менее трех канониров?»
— Это что, чтобы не повесились? — не особенно въезжая, спросил Авраам.
— Да нет, — ухмыльнулся Конечников. — Вдруг какая-нибудь сволочь на спецтранспорте мимо пролетит.
— Так ведь можно его «пакадурой», противокорабельной ракетой, достать, «пакадур», оператор-наводчик, в одиночку управиться может, — хмыкнул Стрелкин.
— Однако… — только и сказал капитан Кинг. — Давайте лучше выпьем.
— По последней? — спросил второй лейтенант, разливая остатки жидкости из бутыли.
— По последней, Стрелкин. А потом пойдем весточку друзьям — эланцам отправим, чтобы знали. Раз уж нашим козлам нельзя ее послать — ответил ему, первый лейтенант, подставляя стакан.
— Вы о чем это, ребята? — поинтересовался Авраам.
— Да так, — ответил первый лейтенант. — При помощи доброго слова и «пакадуры», можно добиться больше, чем только при помощи одного доброго слова.
Стрельников мелко захихикал, поняв, что предлагает Крок.
— Понял я, что вы задумали... Командующий вас предупредил. Смотри, Федька, допрыгаетесь... Ладно, Васька такой безбашенный по жизни... Но ты, Крок, до первого лейтенанта уже дослужился, начальником артсистем стал на корабле. Пока твой майор в отпуске, звездолетом командуешь, а все детство в жопе... Брось х*рней заниматься...
— Да, Гут, — с усмешкой ответил ему тот, — был бы я таким примерным и положительным как ты, то, наверное, не только скаутом командовал, а в Нововладимире, бы на паркете фигуры на балах нарезал... Перед светлыми очами Дубилы, три х*я ему в жопу разом...
— Скажешь тоже, — Авраам не обратил внимания на "Гута", сокращение от слова "Гуталин", обидную кличку, которая пристала к капитану Кингу за смуглый оттенок кожи. — Давно бы уже капитана бы дали, если бы не залеты и теорийки всякие вредные.
— Парни, давайте выпьем, чтобы все у нас на Гало получилось, — предложил Стрелкин.
— И еще раз помянем, ребята Сережку Ястребова, — предложил Гут.
— И не только, — продолжил Конечников. — Всех... Если мы не облажаемся, то за всех разом с эланцами сочтемся.
Офицеры выпили. Потом помолчали. Кинг вытащил длинную, пижонскую сигарету "Глобус", "Made in UST".
Немного подумав, протянул пачку приятелям. Федор взял тонкую, благоухающую мятой "дымную палочку". Стрелкин демонстративно вынул из-за уха папироску армейского табачного довольствия.
— Курите сами это буржуйское барахло, — сказал он, щелкая зажигалкой.
Смешиваясь с тонким изысканным ароматом дорогих сигарет, поплыл резкий запах травы, которой "пакадур" набивал папиросные гильзы.
— Говорил я Сережке, — "На кой ляд тебе рейдер", — в задумчивости произнес Гут. — А он мне ответил, что надоело задницами на "собачках" толкаться. Вот и перевелся орудийным фортом командовать на свою голову...
— Никто не думал, что нас на Тэту, в мясорубку отправят, — возразил ему Василий. — Да и жена ему попалась — не то, что на рейдер, в петлю загонит.
Кинг хотел возразить, но передумал.
— Нам самим много ли осталось, — задал он риторический вопрос.
— За всех рассчитаемся, — глядя в пространство, сказал Конечников. — У меня большой счет к этим stupida virkoko. За Ястреба, и за других...
— Абрашка, ты с нами? — спросил Гута Стрелкин.
— Нет, ну вас на фиг. Потом дерьма не оберешься. А главное — смысла не вижу.
— Все, что мы хотим сделать, мы можем сделать или здесь или нигде. Это один умный человек сказал. Пусть знают, петушня тупая, от кого и за что кирдык прилетел.
— Ну, ты сказанул, — закатил глаза в комическом ужасе Стрелкин. — Класс.
— Нет, парни. Это уж сами, — решительно отказался капитан Кинг. — В бою станцуем по высшему разряду. А вот такой дебилизм не для меня...
— Как знаешь... — ответил Василий. — Чем займешься? Будешь компрессию в магистралях мерить или упругость вакуума проверять? Под романтическую сказочку о любви, разлуке и «последний прощальный раз", можно хорошо так проверить. Качественно…
Авраам ничего не ответил. На смуглом лице румянец был не виден, но Федор почувствовал, как запылало жаром лицо капитана.
— Ну, вас нафиг, пошляки, обломы, — только и нашелся сказать Гут.
— Конечно, ты ведь в шахматы играть идешь, — иронически добавил Стрелкин. — Взял бы Крока с собой. А то загибается человек без практики.
— Вон, — пожалуйста. 3 рубля, — и пусть тренируется, сколько хочет.
— Теперь там за это деньги берут? — искренне удивился Василий. — Или это только с тебя? Потому, что приветы Федору не передаешь, в гости не приглашаешь. Другие вот уважают чужие пожелания, и им пока без оплаты отпускают.
Капитан Кинг хотел было ударить Стрелкина, но сдержался, развернулся с каменной физиономией, и скорым шагом отправился по своим делам, спотыкаясь впотьмах о всякий хлам и задевая углы.
— Пойдет он, как же, — несколько раздраженно сказал Стрелкин. — Он к "мандаме" в гости собирался.
— Ну и х*ли, — возразил Конечников. — Взрослые люди.
— "Папик" не знает, — с усмешкой ответил Василий. — Вот бы пистон обеим вставил. Ты мне лучше скажи, как на артсклад собрался залезть?
— Пошли, там разберемся.
Приятели вышли из закутка и двинулись по узкому коридору, едва освещенному редкими огоньками.
— Что это вы с Гутом сцепились?
— Да он, дурачок, влюбился не на шутку. Руку и сердце предлагал. Пусть задумается, полезно. Жалко его...
— А может, он нашел свое счастье?
— Ты чего, не въезжаешь? Пораскинь мозгами, откуда я об этом узнал... Да она всем подряд… Ты никогда не слышал про вакуум второго порядка? — вдруг резко поменял тему Стрельников.
— Нет. А причем здесь это?
— Оказывается, силовое поле реагирует с потоками нереактивной тяги.
— Ерунда, — отрезал Конечников. — Никогда еще такой бредятины еще не загоняли. Это еще большая чушь, чем роман Гута.
— А отчего в стартовых компенсаторах катушки горят, если корабль стартует без катапульты?
— Откуда я знаю? — пожал плечами Федор. — Делают кое-как, вот и горят.
— А керамика, отчего плавится?
— Тоже, наверное, лепят, как Бог на душу положит.
Стрельников долго и внимательно посмотрел на Конечникова, потом хлопнул его по плечу.
— Пойдем, Крок. Не слушай меня. Крышу, бывает, сносит. Говорю всякую фигню.
Остаток пути до корабля Конечников пытался размышлять над словами второго лейтенанта, но пьяный бред Василия забивала другая, более насущная мысль — как оказаться в хранилище ракет.
Конец 1 главы.
Глава 2.
ВЕЧЕРНЕЕ УПРАЖНЕНИЕ В БЕЗУМИИ.
В артсклад №17 обычным путем можно было пройти лишь мимо часового. По инструкции, караульный был обязан не допускать в короткий коридорчик перед дверью склада никого, кроме разводящего и начальника караула, будь пришелец командиром Базы или самим Господом Богом.
Кроме того, туда же выходила прозрачная стена клетушки начкара.
Начальник караула, по обыкновению болея на непохмеленную голову, с пристрастием надзирал за исполнением постовым матросом правил несения службы. Зачастую скучающее «ихнее благородие» «учил по-свойски» матроса лишь за то, что караульный на мгновение прислонился к стене или оперся ладонью о тумбочку с селектором.
Нижние чины всеми правдами и неправдами старались избегать караула у зарядных погребов.
Посты арсенала в подразделениях охраны справедливо назывались «вешалкой», уступая лишь пресловутому посту №1 с ветхой тряпкой в прозрачном ящике.
Первый лейтенант Федор Конечников и второй лейтенант Василий Стрельников не стали ломиться в артпогреба через "парадный" вход. Они вернулись на скаут обмозговать задачку.
Гиперпространственным ракетным крейсерам на базе «Солейна» было отведено «почетное» место на самых выселках, в хаосе уродливых пристроек, похожих на громадную кучу причудливо подтаявшего снега с торчащими из грязного месива сосульками и сором.
Офицеры привычно прошагали по гудящим под ногами тонким листам перекрытий и трапов, темными, обшарпанными, грязными тоннелями, наполненными запахами металла и керамики, озона, смазки и горелого пластика, раскупоривая герметичные двери между отсеками и снова наглухо задраивая их тугими штурвалами кремальер.
Однако экипажам номерных скаутов жаловаться на жизнь было грешно. На "псарне", так называли место базирования малых гиперпространственных кораблей, в хитросплетении балок и механизмов внешнего периметра стояночной зоны, для каждой команды была выделена площадка для построений и физподготовки. Во всем Обитаемом Пространстве лишь немногие подразделения гиперпространственных крейсеров могли этим похвастаться.
Конечников вспомнил, что даже над Алой, одной из ключевых планет системы, экипажи малых крейсеров подолгу болтались в открытом космосе, не имея возможности выйти куда-нибудь, чтобы размять ноги и отдохнуть от раздражающей скученности корабля.
Скаут изнутри был удручающе тесен. Пространство для живой начинки было урезано до предела ради боезапаса и индукторов гиперпространственной установи. Кабеля — волноводы, похожие на трубы канализации шли прямо под койками нижних чинов в коридорах. Сверху нависали, убранные под тонкие кожухи механизмы лучегенераторов. Местами, прямо в коридор, выходили корпуса блоков накопителей. Опорные сектора-основания артустановок и ракетопускателей нависали над головами. Кое-где элеваторы пушек и зарядные бункеры сужали проход так, что 2 человека могли разойтись лишь с трудом.
Довершали картину короткие лесенки и открытые люки на потолке, ведущие на артпосты второй батареи, расположенные как будто нарочно так, чтобы об нижние ступеньки спотыкались, а об массивные «тарелки» люков по запарке или впотьмах разбивали лбы даже опытные матросы.
Из-за тесноты, экипажи скаутов не пользовались скафандрами и жили в бою столько, сколько позволяла целостность корпуса, переборок отсеков и работоспособность полей воздушной отсечки.
Пьяные приятели привычно проскользнули к рубке и заперлись в капитанской каюте на военный совет.
— Крок, — повернув к нему красное лицо с обалделыми от «пакадуровки» глазами спросил Стрельников, — скажи, кто сегодня старший караула?
— Вроде бы Разлогов, — ответил Конечников, борясь с чувством отделения от тела, которое возникало у него, когда он чересчур набирался спиртного.
— А, Вован, — разудало сказал Стрелкин. — Тут у нас проблем не будет. Открой-ка сейф.
— Васька, не многовато ли будет? — поинтересовался Федор, всеже доставая бутыль.
— Так то для дела, — не моргнув глазом, ответил второй лейтенант. — С "горючкой", мы, куда хошь пройдем.
Стрелкин для убедительности встряхнул наполовину осушенным пластиковым штофом с «пакадуровкой».
— А как? — поинтересовался Конечников.
— Учись, кадет, пока я жив, — важно сказал Стрельников.
Второй лейтенант решительно нацедил в емкость спирта, добавил воды, перемешал, попробовал, поморщился. Но, решив, что сойдет и так, поднес руку с коммуникатором к самому носу. Строя уморительные рожи и отпуская ругательства вперемешку с невнятными междометиями, непослушными пальцами набрал номер.
Второй лейтенант Разлогов, бывший сегодня начальником караула семнадцатого артсклада появился на экране.
— Вован, здорово, — приветствовал его Стрелкин.
— Кому здорово, а кому служба, — безо всякого энтузиазма ответил офицер.
— Что, трубы горят? — поинтересовался Василий.
Разлогов по кличке «Лох», долго изучал его лицо на экранчика коммуникатора. Наконец он, в результате тяжкого мыслительного процесса сообразил, что Васька не издевается, а напротив, хочет что-то предложить.
— Да, Стрелкин. Хоть в петлю, бл*.
— А у меня есть, — сказал Васька, поворачивая объектив на бутыль.
— Ты чего, Стрелкин, издеваешься? — мрачно поинтересовался второй лейтенант, сглатывая слюну.
— Нет, Вован. Место у тебя тихое.
— Ну, — согласился второй лейтенант.
— Ты нас поил? — продолжил обработку Стрелкин. — А долги отдавать надо.
— А как? — живо поинтересовался Лох. — Я то ведь на дежурстве, отличие от вас, ухари.
— Ты нам скажи коды доступа к грузовым воротам, а сам заходи мимо придурка на тумбочке. Да не с*ы Вован, все будет путем, — добавил Стрельников, глядя на мучительные колебания Лоха.
— Вторые грузовые устроят?
— А то, — ответил Стрельников.
— Набери 442154. Когда будете?
— Через четверть часа, Вовчик.
— Договорились.
В назначенное время начальник караула, для острастки сунув кулак под нос постового, прошел на территорию склада, с трудом отодвинув массивную, простроченную правильными рядами громадных заклепок, металлокерамическую, сверхпрочную дверь.
Еще минут через пять, внутри на одну треть поднялась створка грузовых ворот с нарисованной на них во всю ширину цифрой «2». Две пары внимательных глаз обшарили темное, мрачное пространство артиллерийского склада, наполненное высокими, до потолка стеллажами с тускло поблескивающими бревнами ракетных снарядов, опорными монорельсами грузовых кранов, разделенное тяжелыми длинными блоками эмиттеров полей гашения и дорожками для кар-погрузчиков. Потом броневая плита поднялась выше, пропуская поддатых офицеров со скаута 2803.
Васька в последний раз огляделся, ища посторонних и не найдя таковых, направился к одинокой фигуре второго лейтенанта, который уже приготовил место для пьянки у дежурного светильника возле двери, постелив на пол чистую картонку, положив на нее пластиковый стакан и занюханный, измусоленный сухарь, завернутый в металлизированную пленку.
Все это, по факту содержания водорода в молекулярной структуре, относилось к детонирующему материалу, и не должно было находиться на территории склада. За одно это полагался трибунал. А уж за смесь воды и спирта можно было огрести по полной программе.
Это было гораздо опасней, чем ходить с горящим факелом у открытых пороховых бочек. Лейтенант Разлогов сильно рисковал, впустив посторонних на склад. Но очень скоро расслабляющее действие «пакадуровки» окончательно преодолело служебное рвение Вована.
Очень скоро, Лох потерял всякую осторожность, окосев от пойла. Он тупо глядел на импровизированный столик, что-то бубня про друзей, которые не дадут пропасть в трудную минуту.
Федор, который лишь делал вид, что пьет, прервал беседу, которая состояла в том, что он важно кивал в ответ своим собутыльникам и пошел отлить.
— Крок, ты только на ракеты не с*ы… Лучше куда-нибудь в уголок, — напутствовал его Разлогов.
— Ну что я, без ума, — ответил первый лейтенант. — Нахрена я западло пацанам делать буду.
Федор знал, что Стрелкин способен развлекать разговорами Лоха хоть до второго пришествия. Когда командир операторов-наводчиков «принимал на грудь» ему это не было в тягость, даже нравилось.
Конечников перемахнул через бруствер эмиттера, и оказался в разлинованном царстве геометрически правильно расположенных огромных стеллажей. На них располагались двадцатипятиметровые чушки противокорабельных дистанционно управляемых ракет.
Первый лейтенант нашел нужную ячейку хранения, для верности сверил ее номер с написанным на клочке бумажки. Решительно достал баллончик с термостойкой маркировочной краской и принялся выводить буквы на угольно-черном, блестящем борту…
Закончив, Конечников вернулся. Васька, который что-то бубнил, повернулся к Федору и неожиданно трезво подмигнул ему. Первый лейтенант кивнул головой.
На лице Стрельникова появилась умиротворенная улыбка. Теперь он мог трепаться в свое удовольствие до конца времен, а точнее пока хватит «горючки» в штофе. Конечников, зная, что Стрелкина теперь не вытащить даже орбитальным буксиром, смирился с этим, ушел в себя.
Но всему приходит конец. Бутыль опустела, и офицеры- нарушители, покинув впавшего в меланхолию Лоха, убрались восвояси, на свой корабль.
Судя по всему, известие о предстоящей операции до сих пор не просочилось к нижним чинам. На малом крейсере шла обычная, ничем не примечательная жизнь.
Матросы готовились к отбою, опускали жесткие, неудобные откидные койки, раскладывали на них промятые матрасы, тонкие, колючие одеяла и серое, неприятно пахнущее белье. Боевые и технические отсеки корабля превращались в большую, тесную спальню, которая вскоре наполнится храпом, сонным бормотанием и запахом множества потных тел.
Старослужащие матросы, надеясь спастись от надвигающейся ночи, набились курилку и туалет. Вскоре оттуда по всему кораблю потянуло палеными тряпками. По кругу пошли «косяки», раздались взрывы хохота — верный признак отравления тетрагидроканнабинолом.
Новички, еще сохранившие остатки деревенской наивности, с чувством читали молитвы, призывая Богородицу сохранить их от злых человек и погибели в лихом бою.
Федор, отстал от Стрелкина, который, поняв все, дал товарищу поиграть немного в командира. Конечников вызвал дежурного, первого лейтенанта Ильина. Затем прошелся с ним по всем отсекам, заглядывая в каждый угол и всматриваясь в лица людей, от которых будет зависеть, останется ли 2803 мертвой, развороченной железякой у чужой планеты или вернется домой.
Пока Конечников наблюдал за тем, как личный состав нырял в койки, дневальный прокричал команду «Отбой». В помещении выключился верхний свет, загорелись несколько синих светильников, обозначающих проход. Стали слышны далекие голоса в курилке.
Первый лейтенант распорядился прекратить хождения и смех.
Дежурный офицер, взяв на подмогу дневальных свободной смены из наряда, направился на усмирение нарушителей. Короткое, на повышенных тонах разбирательство, закончилось парой оплеух, отчетливо слышимых в тишине. Тихо бормоча ругательства, мигом протрезвевшие матросы, легли на свои тесные, неудобные ложа, наедине с собой, своими мыслями и темнотой.
Во мраке, который создавал иллюзию одиночества, эти люди, закрученные в бараний рог скорыми на расправу командирами, стиснутые днем чудовищной теснотой, занятые внутренними разборками у кого больше прав, ненадолго снова стали собой, вспомнили, что они чьи-то мужья и любимые, сыновья и внуки.
Федору показалось, что он физически ощущает, как перед закрытыми глазами засыпающих людей встают картинки мест, где они были свободны и счастливы и которые, может быть, не увидят никогда.
Этот момент, наполненный грустными, напряженными и горькими мыслями в темноте и не любил Конечников. Словно распрямлялись стиснутые за день оболочки, делая воздух отсеков крейсера вязким, липким как кисель, заставляя первого лейтенанта, повинуясь общему минорному настрою, переживать давно прошедшие дни, старую боль и радость.
Тяжелое, грустное время наступало вечером, после отбоя...
Особенно тяжело было, когда память возвращала лица: дед, Алена, брат, тех, — кто любил и рассчитывал на него, и кого он, Федор, бросил ради Космоса. Особенно мучительно было для Конечникова осознавать, что детское желание летать на космическом корабле и увидеть обратную сторону звезд, обернулось бесцельным, стертым существованием, предельно сжатым, неудобным бытом, долгими, монотонными вахтами и возможностью в любой момент погибнуть в оправдание тупости отцов-командиров.
В такие моменты, Крок испытывал нестерпимое желание куда-нибудь выйти, хоть на холодную палубу ангара, хоть в холодную пустоту за дверью шлюза.
И сейчас Федор решил убраться из забаррикадированных спящими проходов, где можно перемещаться лишь боком, касаясь выставленных рук и ног, вдыхая вонь вспотевших тел, слушая всхрапывания, присвистывания и сонное бормотание. Обычно он забивался в свою каюту с ее относительным комфортом отделенного от общей спальни помещения, кондиционированным воздухом, а главное с целыми шестью квадратными метрами на четверых. Но сегодня у Конечникова была возможность использовать свое служебное положение. Федор не пошел слушать храп командира первой батареи лейтенанта Миронова.
Конечников по пути заглянул в рубку, проверяя, на месте ли дежурный расчет, что было вовсе нелишним, поскольку в предчувствии новой боевой операции народ расслаблялся спиртным.
Еще раз, проверив наличие личного состава, вернулся начальник смены.
Ильин, его тезка, был зампотехом, вторым заместителем командира корабля. Сейчас, догадываясь, что затевается что-то очень серьезное, он откровенно испытывал облегчение по поводу того, что майор Тихонов доверил командование кораблем в свое отсутствие не ему.
— Что было — то? — спросил зампотех, имея в виду собрание командного состава скаутов.
— «Умрем за Бога, князя-императора и родное Отечество», Федька — ответил Конечников. — Сборная эскадра гиперпространственных кораблей пойдет к Гало. Командиром, скорее всего, будет назначен полковник Гагарин.
— Мать твою… — выругался зампотех. — Сдается мне, тезка, что всем нам крупно не повезло. Жили грешно, и умрем смешно. Пропишут про нас в «Имперском сплетнике», потом зарегистрируют в списках потерь и уберут в архив.
— Прямо как в банк… В активы Тупил Дубилыча гребаного. Скольких еще положит не за хрен собачий, — нервно усмехнулся Конечников.
— Почему людям не объявил? — вдруг поинтересовался Ильин, заранее складывая на лице гримасу осуждения.
— Пусть поспят сегодня спокойно. Погрузка будет идти пару дней. Успеют еще написать прощальные письма и поворочаться ночью без сна.
— Может ты и прав, — ответил зампотех. — Ты командир, тебе решать.
— А если я командир, то у меня к твоим техникам задание будет.
— Какое? — насторожился Ильин.
— Помнишь, мы лет пять назад хотели попробовать? — осторожно спросил Крок, искренне надеясь, что первый лейтенант не откажется сразу.
— Что?! Опять?! — воскликнул зампотех.
— Не кричи, люди спят, — осадил его Конечников.
— Крок, допрыгаешься ты до суда офицерской чести, — сказал Ильин. — Тебя же предупредили…
— Федор, просто узнать очень хочется. Сейчас или никогда. Или здесь, или нигде.
Ильин хотел возразить, но вдруг до него дошел подтекст сказанного пакадуром.
— И что, теперь получается можно? — задумчиво произнес он.
— Последнее желание, — без улыбки сказал Конечников. — А разве ты сам не хотел бы узнать, работает ли твоя программа интерпретатора команд?
— Одно дело абстрактное творчество, другое дело его применение, — ответил зампотех. — Крок, неужели ты решишься на глазах у всех…
— Не знаю, Федя, не знаю, — сказал Конечников. — Давай так. Я дал тебе команду смонтировать дополнительный мануальный интерфейс на капитанском кресле, а объяснил это тем, что возможно пакадурам корабля потребуется моя помощь.
— Хорошо, — ответил Ильин. — Есть смонтировать, командир.
Конечников кивнул, и прошел в капитанскую каюту — закуток 2 на 1,5 метра.
Федор уселся за стол, наслаждаясь одиночеством и отделенностью от предельно спрессованных в тесноте корабля усталых человеческих тел. Но сегодня это ему не помогло. Взбудораженные дозой алкоголя, мысли снова закрутились вокруг того, что ему уже 35 лет, а он до сих пор первый лейтенант.
Жизнь, возможно, оборвется уже через несколько дней… Ничего великого, о чем мечталось, он не совершил... Не отомстил даже эланцам за сожжение его родной планеты, за сотни лет жизни его предков в пещерах…
Федор, в который раз подумал, что благодаря своему давнему выбору просто потерял время в каких-то непонятных и ненужных ему самому занятиях, заставил пройти себя чужой путь, бросив свой собственный.
Ему стыдно будет взглянуть в глаза своего деда. Единственно, чем он сможет оправдаться за многолетнюю службу — это копейками, скопленными с заурядного лейтенантского жалования. Но на дикой планете, на которой и денег-то не знают, его сбережения может быть не нужны вовсе.
Конечникову захотелось, чтобы пришел Стрелкин, и они вдвоем, а лучше втроем, взяв для массовости Гута, устроили очередной погром в борделе, гоняя полуголых шалав и круша безвкусную обстановку дома терпимости.
Или снова прицепились в Благородном Собрании к какому-нибудь офицеру штаба, изрядно потрепав чистенькому, благополучному крысенышу нервы.
Дверь распахнулась. На пороге появился Стрельников. Федор махнул рукой, приглашая его войти. Второй лейтенант сразу же занял все свободное место.
— Дрочишь? — поинтересовался Васька в своей обычной манере.
— Дрочу, Стрелкин, дрочу.
— Крок, мне бы добавить, — перешел сразу к делу второй лейтенант.
— Васька, ты бы поспал до утра, глядишь, легче бы стало.
— Тебе легко говорить, крокодил ты амальгамский. Не пьешь, а только вид делаешь, что выпиваешь. Завидую я тебе: не боишься ничего, не переживаешь зря.
— Ну и что, Васек? — сказал Федор, а про себя подумал: «Ах, если бы».
— А не осталось?
Конечников снсходительно усмехнулся:
— У меня, да чтоб не было?! Обижаешь...
Федор открыл капитанский сейф, где на боевом посту стояла канистра с "оптической жидкостью" и несла вахту пара апельсинов.
— Крок, — поинтересовался Стрельников, когда одолел пару шкаликов пакадуровки, — Когда нас.… Ну, в смысле на Гало. Тютя говорил много, а конкретики — ноль.
— Васька, я точно не знаю. Если судить по очереди на подачу боеприпасов — не раньше чем через пару дней.
— Иди ты, Федька, — отмахнулся Стрельников. — Воткнут нам в бункера ракеты и тут же отправят, как это раньше бывало. Что там ждать будет?
— Известно, что… Трандец, — произнес Федор, судорожно выдергивая из пачки сигарету. — Как наш зампотех говорит: «Жил грешно и умер смешно».
— Так вот подумаешь, и тошно делается... Ведь для чего-то ведь мы на свет родились. Была и у нас цель в жизни, …- отозвался Стрелкин.
— Васька, похоже, тебе хватит, — обеспокоенно сказал Федор.
— Не хватит, — зло выкрикнул Стрелкин. — Пусть слушают, козлы. Пусть они хоть самому докладывают. У, рожа…
Второй лейтенант метнул в портрет владыки бутыль с остатками пойла.
Пластмассовый штоф отрикошетил обратно, попав второму лейтенанту в лоб.
— Мать твою, — выругался Василий, хватаясь за подбитое место.
— Точно хватит, — подвел итог Конечников.
— У тебя своя цель в жизни есть, с эланцами поквитаться, — остывая, произнес Стрельников. — А мне порой кажется, будто я и вправду служу этому гаду очкастому.
Василий сложил пальцы кроме среднего в известный от начала времен жест, и показал его изображению князя-императора.
В разговоре возникла неудобная пауза. Конечников включил командирский компьютер и вывел разведданные по системе Альбено.
— Вот, посмотри. 12 линейных кораблей класса "Претендент", 18 тяжелых штурмовых крейсеров "Сарацин". Они охраняют орбитальный комплекс верфей, где для эланского регула его «верноподдатые» клепают все новые и новые бронированные коробочки. Добавь к этому стандартную орбитальную крепость. И против этой армады бросают остатки былой роскоши 4 эскадры... Наши командиры, наверное, считают, что все 65 скаутов — смертников на таран пойдут.
— А куда бл*дь денешься... Или таран, или сдохнешь на колу в эланском застенке, — со вздохом сказал Василий. — Мы по-любому — жмурики. Сначала устроили эту глупую свалку на Тете, проспав эланские линкоры. Теперь головы наших стратегов посетила новая бредовая мысль — устроить набег нуль — пространственных кораблей...
С точки зрения логики все гладко — лишить противника единственной оставшейся верфи. А малыми кораблями и их экипажами можно пренебречь. А если кто на таран решится, — вообще замечательно...
Он плеснул себе пакадуровки и залпом выпил. Конечников, тоже сделал вид, что пьет.
— Пока есть "дуры", мы сможем почти на равных разговаривать с броненосцами, но вот когда они кончатся, станет очень кисло, — произнес первый лейтенант. — 6 "пакадур" хватит, чтобы гарантированно "уговорить" "тундер", а вот линкору их нужно не меньше полутора десятков. А еще есть крепость и верфь... Не уничтожишь, — будет кошкин дом. Типа "невыполнение боевой задачи" с оргвыводами в виде трибунала.
— Крок не дуди... И так тошно, — сказал Стрелкин.
— Сам начал, — отрубил Конечников, — Кстати, Василий Иванович, ответь мне, почему на скауты грузят только по 2 ракеты?
— Ну, так это же, — Стрелкин почесал в затылке, — если их зацепить на внешнем подвесе, при гиперпрыжке они нахрен повзрываются.
— Ой, ли? — возразил Федор. — Чего только в порталы нуль — транспортировки не отправляли. И ничего, не сдетонировало ни разу.
— А, понял! Нагрузить на внешний подвес и ракеты, и мины, а потом отправить скауты обычным путем, через кольцо.
— Ну а как иначе? То, что висит на корпусе, в зону телепортации собственной установки не попадает, зато рвется — не дай Боже под такой взрыв попасть.
— Ну да, там проходит эта, как ее... А, вспомнил, граница пространственных потенциалов. Вот чего я знаю, — Стрелкин коротко рассмеялся. — Слушай, Крок, обратился он к Федору, — башка у тебя варит. Вместо 130 ракет — 260! Да еще по 6 "Чертополохов" на каждый борт. Федька, давай звонить командующему.
— Стрелкин, ты чего, перепил? — поинтересовался Конечников.
— А я чего... А я ничего..., — Стрельников задумался и отбарабанил радостно — идиотским тоном. — В Уставе сказано, что любой военнослужащий, в случае чрезвычайных обстоятельств может обращаться напрямую к вышестоящему начальнику.
— Ну и как ты это сделаешь? — иронически поинтересовался Конечников. — Пойдешь к нему прямо сейчас? Остаток ночи мы проведем в камере на гауптвахте...
— Крок, ты умный, но иногда как упрешься... — Стрелкин торжествующе усмехнулся. — Собирайся.
— Куда?
— Не боись, паря. Васька Стрельников тебе плохого не предложит. Компьютер свой возьми.
Комментарий 1
Вечер первого дня.
14 апреля 10564 г. по н.с. 19 ч. 13 м. Искусственная реальность «Мир небесных грез».
Наконец, Рогнеда решила, что сегодня надо заканчивать.
Девушка вздохнув, отключила и убрала аппарат чтения.
— Ну, как? — поинтересовался Управитель.
— Вот уж действительно, жил грешно и умер смешно, — ответила девушка. — И весь смысл им подменили на что-то похожее, но уводящее совершенно в другую сторону.
— А как иначе? — возразил Андрей. — Вряд — ли кто-то мечтал умереть во цвете лет за Даниила Громова с порядковым номером 13... Вот уж был действительно Тупила... Не рыба, не мясо, не шесть, ни пять...
При нем только ленивый не крал и не вешал на себя медали. А "помазаничек" все только пил и блевал. Голубая мечта алкоголиков всех времен и народов.
— Полегче с моими родственниками, — посоветовала Рогнеда, не то в шутку, не то всерьез.
— А тебе было, наверное, легко при дворе Громовской династии, — сказал Управитель. — Фамильное сходство со знаменитой Рогнедой — это капитал.
— Великих княгинь при дворе было как собак нерезаных... Одна надежда на сходство... Ты это хотел сказать? — поинтересовалась девушка.
— Нет. Я хотел сказать только то, что сказал.
— Порой придворные жалели, что не могут сделаться птичкой и упорхнуть на волю. Или мушкой, чтобы забиться в самую дальнюю щелочку летающего города Нововлада. И уж почти всегда завидовали людям, которые ходили на работу, смотрели по вечерам визию до тошноты, жили от получки до получки и имели ну хоть какие-то права...
— Как же так случилось, что все это безобразие длилось целые эпохи, прежде, чем окончательно сгинуть? — подивился Управитель.
— Это все оттого, что перед тем длилось другое безобразие... Во главе с нежно любимым всеми Управителями Князем Князей.
— Не знаю... — задумчиво сказал Управитель. — По сравнению с тем, как все обернулось, время Даниила Первого, пожалуй, было не таким уж плохим.
— Ты еще Большое Вторжение вспомни, — посоветовала Живая Богиня. — После того, как мы заигрались до уничтожения планет..... Не помнишь ПКДР-3 и "Мирандо"?
— Слушай, Ганя, а зачем тогда эту дрянь придумали? — поразился мужчина. — Воевали себе — воевали. Все было нормально. И вдруг...
— Андрей, — укоризненно сказала Рогнеда. — Ты уже забыл?
— Нет, — ответил мужчина. — Кстати, а что я должен помнить?
— Ну конечно, не помнишь, — усмехнулась девушка. — Ваше болото отбивает память о годах, когда все торопились жить и чувствовать, упиваясь запрещенными раньше эмоциями.
— Не понял, — честно ответил Управитель.
— Любой наркотик вызывает привыкание, — пояснила Рогнеда. — Приходится увеличивать дозу.
— Ты про это, — пренебрежительно ответил Живой Бог. — Не бери в голову.
— Как скажешь, — в тон ему ответила девушка.
— Вот и ладно, — заметил Управитель. — Мы, я полагаю, не будем больше сегодня читать.
— Да, — с благодарной улыбкой ответила Рогнеда. — Я как-нибудь продолжу на днях.
— В твоих интересах одолеть весть текст, — многозначительно сказал мужчина. — Мне он ни к чему. Я его редактировать не буду, это твоя прерогатива. А ты не стесняйся, читай при мне, читай без меня. Прочтешь, подредактируешь. Потом во всем мирах будут писать агитки по образу и подобию. Ведь только ты можешь гармонично соединить древнюю энергию с нынешней, дав жизнеспособный гибрид.
— Ну, вот уж нет, — сказала Управительница. — Я эту писанину в Совет отнесу с надлежащим комментарием.
— А вот этого бы тебе не надо делать. Получится, что унтер-офицерская вдова сама себя высекла.
— Что, очередной компромат? — спросила девушка.
— Нет, что ты, — притворно-ласково сказал мужчина. — Просто просьба о помощи.
— Ну, как всегда, — оценив свои шансы, заметила Рогнеда.
— Тогда я пойду. Дела...
Пастушонок улыбнулся, поднялся с кресла и направился к своему кораблю.
Девушка весь вечер посвятила себе, внешне продолжая блаженное ничегонеделание. Потом Управительница переместилась в свой дом на Деметре, возвратясь в альфа-реальность.
Рогнеда наскоро перекусила и отправилась спать.
***
Утро второго дня.
15 Апреля 10564 по н.с. 13 ч. 25 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».
Утром Живая Богиня, как прилежная ученица снова засела за изучение старинной рукописи. Только она запустила воспроизведение, как в небе возникла черная точка корабля. Через пару минут Живой Бог вошел в павильон для чтения.
— Привет, Принцесса, — бодро поприветствовал он девушку.
— Привет, — не оборачиваясь, бросила ему Рогнеда.
— Почти успел, — сказал Живой Бог.
— Успел — хорошо, — меланхолически заметила Управительница. — Не успел бы — плакать не стала.
Девушка перенесла внимание на экран, окончив разговор с мужчиной.
***
Офицеры прошли по сонным отсекам, наполненных храпом, сопением и бормотанием. Выбрались на свежий воздух, если так можно было назвать нездоровую атмосферу техзоны, пропитанную запахами резины и пластика, нагретого металла и керамики.
Федор, как исполняющий обязанности командира корабля, знал пароль, поэтому часовые пропускали его и Стрельникова беспрепятственно.
Приятели вышли к центру связи, где сходились линии военной, секретной, эсбешной и правительственной связи. Стрелкин сделал Конечникову знак, чтобы тот молчал и ничему не удивлялся.
Они беспрепятственно прошли мимо дежурных операторов, клевавших носами за пультами, и нырнули в один из закоулков. Ни перед чем не примечательной дверью второй лейтенант остановился, аккуратно выдернул проволочку из пломбы, которой была запечатана дверца пульта пожарной сигнализации.
Федору сначала показалось, что Василий собирается объявить пожарную тревогу. Конечников даже представил опускающиеся под аккомпанемент сирены герметичные перегородки.
Стрелкин пошарил в углублении и вытащил ключ, спрятанный за панелью.
Федор вздохнул с облегчением..
— Пошли, Крок, — гордясь собой, произнес второй лейтенант.
Они оказались в темном, заставленном железными шкафами с аппаратурой помещении, где сходились толстые жгуты световых и электрических кабелей. Василий выбрал шкаф, уверенным движением сжал в руках замок, дернул. Потом раскрыв перочинный ножик, свинтил панель, оголив ряды оптотронов линейного усилителя. Прочел номер на схеме и счистил краску со стеклянного корпуса одного из приборов.
— Замок здесь ржавый, техники его так же открывают и закрывают, — произнес Василий, с сожалением разглядывая полуштофную бутыль, некогда наполненную "живительной" влагой императорских винных порционов, а ныне пустую, сухую и пыльную.
— Стрелкин, ну ты даешь, — только и сказал Федор. — Это же...
— Да, Федька. Даже проводки подцеплять не надо. На твоем компе есть оптический интерфейс.
— Вась, может зря? — спросил Конечников. — Узнают, что были тут, лет по 5 штрафных рот нам обеспечено.
— Ну, я тут был, — усмехнулся Стрелкин. — Что, посадили? Техники тут бухать собираются и народ разный приводят. Все бы сидели, считай пол гарнизона в лагеря бы пошло.
— Устроим старику экстренный вызов по правительственной связи? — спросил Конечников, глядя, как в пространстве экрана ползут данные сканирования сети.
— А пока ты "ляля" будешь, тебе ласты скрутят.
— Текстовое сообщение, с задержкой отправки на 30 минут, — усмехнулся Федор. — Любите компьютерную технику, она сильно облегчает жизнь.
— Крок, напиши, что "малява" от самого Тупилы.
— Да ну тебя, — отмахнулся Федор. — Придумаешь же х*йню.
Первый лейтенант принялся за работу. Набрав сообщение, отослал и хладнокровно дождался уведомления о том, что короткий файл начал свое путешествие по недрам секретной сети.
Чтобы не вызывать подозрений, приятели вернувшись на корабль заняли места в койках.
— Крок, а Крок, — поинтересовался Васька, глянув, спят ли соседи, — скажи, а что ты на "дуре" написал?
— Да не все ли тебе равно?
— Ну, знаешь ли, Крок... Колись, давай. Я-то имею право знать...
— Хрен с тобой, — Федор оперся рукой об пол, приблизил свою голову к голове Стрельникова и прошептал ему на ухо пару слов.
— Крок, ты придурок, — вырвалось у второго лейтенанта. Потом Василий улыбнулся и добавил: — А впрочем, я был уверен, что ничего другого ты не напишешь. Молоток!
Второй лейтенант протянул ему руку, и Федор с радостью пожал ее.
Конец 2 главы
Глава 3.
НАБЕГ.
Светящиеся цифры на табло бортового времени показали "06-00". Дневальные двинулись по тесным отсекам гиперпространственного крейсера, вырывая экипаж из царства снов нарочито истеричными, истошными воплями. Крики, ругань и лязг механизмов разорвали тишину внутри металлического дракона.
Старшина повел молодежь на зарядку, а старослужащие матросы набились в курилку, прочистить легкие с утра ядовитым дымом казенных сигарет.
Федор давно уже не спал, прокручивая в голове все, что он должен бы сделать, проконтролировать, обеспечить. Услышав будничные звуки побудки, какая-то часть Конечникова вдруг отчаяно не захотела, чтобы день наступал. Если бы можно было, первый лейтенант с удовольствием пропустил бы то, что им всем предстоит сегодня. Федор подавил это мимолетное желание и продолжил анализ.
"Ракеты погружены, заряды есть, продовольственный НЗ получен. Секретные директивы в запечатанном пакете штаб прислал, время нанесения удара до сих пор не объявлено. Но это и не важно, все случится самое позднее в полночь. Письмо домой написано. Распоряжения относительно денег на его счете, — даны. Если что — отправят".
" Пора вставать", — решил Федор, сбрасывая одеяло.
— Чего спишь, Стрелкин? — поинтересовался он, увидев, что Василий не собирается просыпаться.
— Крок, дай поспать, — отозвался с верхней койки командир первой батареи лейтенант Миронов. — Еще пять минут, блин.
— Хорош дрыхнуть, — отрезал Конечников, — сегодня великий день.
— Дурак ты Федька великий, — сонно пробубнил Стрельников, возвращаясь из царства сна в тесное нутро корабля, и тут же потянулся за рассолом, который стоял у него на тумбочке. — А, бл*дь… Я понимаю, когда водку оставишь — выжрут, но чтобы рассол…
Василий с огорчением посмотрел на ополовиненную банку с мутной бурдой, в которой плавали ошметья лука и зелени, потом жадно припал к живительной жидкости.
— Это Комар, наверное, когда ночью на смену поднялся, хлебнул для бодрости, — сказал Миронов.
— Мирон, а что ты за него заступаешься? Сам небось приложился.
— Да ладно, Стрелкин, пожалел г*вна. Не водка же.
— Да чтоб ты обоср*лся, г*ндон штопаный... — в сердцах пожелал ему Василий.
— От г*ндона и слышу, чудила грешая, — обозлился лейтенант.
Он приподнялся на кровати, готовясь вскочить.
— Отставить! — крикнул Конечников, для убедительности пнув по сетке кровати первого лейтенанта. Потом добавил уже более спокойным тоном. — Мордобой и бухло отставить до возвращения.
— И не бухло, а рассол, — ворчливо заметил Стрелкин. — Напиток, который сейчас ценнее винного порциона.
— Хороший артиллерист тоже многого стоит, — буркнул себе под нос Миронов.
— Парни, не копайтесь, — подстегнул их Федор. — Мне нужно, чтобы "дуры" на "ять" летали, и расчеты пушек были не обкуренные.
— Да ладно, тоже мне командир нашелся, — ворчливо сказал Василий. — Палыч вон по курортам, наверное, а мы тут...
— Ты еще скажи, что мы не армия, а Дальняя Разведка, — заметил Федор, засовывая ноги в штанины форменных брюк. — Часто мы своими прямыми обязанностями занимались?
— А вы знаете, господа, — произнес Василий мечтательно, — с каким бы удовольствием я сейчас сопровождал бы транспорт. У планетологов красивые бабы есть, прямо киски.
— Пиписки, — в тон ему ответил Федор, завершая процесс одевания. — Вставай, страдалец. Будет тебе сегодня групповуха.
Конечников вышел в коридор. Дневальный на посту у боевой рубки прокричал — "Здравия желаю, господин первый лейтенант" и вскинул руку, отдавая воинскую честь.
— Вольно, вольно, — ответил Федор, кивая головой. — Малявин где?
— Второй лейтенант Малявин, к командиру! — заорал дневальный.
— Чего глотку дерешь? — недовольно сказал Конечников. — Радио зачем? Попроси, чтобы подошел через 15 минут.
Федор не стал объяснять, что хотел бы еще и умыться, почистить зубы.
Но Антон Малявин, старший дежурной смены, был поблизости и явился на призыв. Федор огорченно вздохнул, и приказал себе успокоиться. «На тот свет пустят и так», — подумал он.
— Привет, Малява, — сказал Конечников.
— Привет, Крок, — ответил первый лейтенант.
— Как настроение? — поинтересовался Конечников.
— Настроение бодрое, горим синим пламенем.
— Сплюнь.
— Тьфу! Привычка дурацкая.
— Происшествия были?
— Нет.
— Контейнеры закрепили?
— Да.
— Надежно? Систему сброса проверили?
— Да, Крок, порядок.
— Антон, а в твоей епархии как?
— Штурманская группа трезвая! — отрапортовал Малявин. — Толку от нас... Все равно через кольцо пойдем.
— А кто траектории кораблей противника считать будет? — спросил Федор.
— Полковник Гагарин, — зло ответил Малявин.
— Да ладно, Малява, прорвемся. Действуй по распорядку.
Дежурный офицер, позевывая, отправился к терминалу, заказывать завтрак на экипаж.
Конечников приложил браслет к считывателю замка. Толстая компресситовая дверь нехотя отползла в сторону. Помещение боевой рубки было тесным, таким же, как и все остальные отсеки на малом гиперпространственном ракетоносце. Необходимость экономить каждый миллиметр объема, заставила конструкторов корабля спрессовать занимающие целые залы посты управления в компактные рабочие места для десятка операторов.
Федор подумывал о том, что можно было бы, наверное, обойтись для большинства функций электроникой, но тут действовали жесткие ограничения Конвенции, связывающие по рукам и ногам электронщиков, кибернетиков, двигателистов и оружейников.
Эти думки Конечников с некоторых пор держал при себе. Федору хватило реакции начальника курсов переподготовки полковника Томасона. После того как Конечников по молодости попросил стратега оценить его работу о маневрах в сражении, штабной педант, устроил скандал, требуя немедленного разжалования автора.
По слухам он даже ходил к начальнику Службы Безопасности, пытаясь направить на Конечникова всесильных "особистов". И сейчас, несмотря на то, что прошло много лет, впадающий в маразм полковник при каждом удобном случае поливал дерьмом первого лейтенанта.
Боевая рубка помещалась в дискообразном утолщении корпуса за "гребнем" первой артиллерийской площадки. Помещение было плотно заставлено аппаратурой и снабжено узкими, как бойницы блистерами.
В рубке стоял полумрак, лишь яркими, разноцветными огоньками переливались индикаторы пультов, светились экраны мониторов, да кое-где по проходу горели лампы подсветки. В самом начале рубки помещались пилоты. Там были смонтированы экраны полного обзора, установлены пульты управления для ручных переключений, штурвалы с цифро-аналоговыми преобразователями и системы управления голосом. Именно над ними колдовал сейчас лейтенант Комаров и его напарник второй лейтенант Кольцов, настраивая блоки этой редко используемой системы под свое нынешнее произношение, чтобы в бою не было осечки.
За пилотами помещались наблюдатели, окруженные десятками разнокалиберных мониторов от стационарных и поисковых камер. У стен сидели расчетчики штурманской группы, операторы локаторов, энергетики, техники и инженеры группы защиты, радисты.
Примерно по центру рубки, перед лесенкой на "скворечник", боевой пост наведения ракет и управления огнем, размещался второй "остров" аппаратуры и пультов, куда сходилась все информация о корабле — место для капитана.
Федор подошел туда, проверил, смонтировали ли техники на противоперегрузочном кресле блок манульного управления — Конечников, пользуясь подходящим случаем, решил испытать, как будет работать интерпретатор команд, применительно ко всему скауту.
Федор обошел тесное пространство, поздоровался с зампотехом корабля, пилотами, радистом Бобриным. Большинство специалистов встало за 2 часа до подъема, чтобы проверить свои системы. Конечников подробно расспросил, как обстоят дела на скауте, как настроение коллег.
Люди храбрились, один лишь первый лейтенант Ильин с усмешкой сказал — "А не все ли равно где...".
Конечников сделал еще один круг, чувствуя, какой груз ответственности лег на его плечи. Одно дело замещать командира во время стоянки и совсем другое, когда скаут уходит в дерзкий, авантюрный, самоубийственный рейд.
"Да ладно, не тушуйся", — сказал зампотех, словно почувствовав его мысли. — "Придем обратно, — скажут молодец, герой. Не придем, упрекать некому будет, да и некого".
Федор посмотрел в иллюминатор. К скауту подошел лифтовый транспортер с кухни.
— Завтрак приехал, господа, — произнес Конечников. — Всем принимать пищу. Обо всем постороннем на время трапезы — забыть.
После завтрака, Конечников смог привести себя в порядок. Потом, в ожидании приказа к выступлению, Федор переоделся в рабочий комбинезон, надел теплую куртку, ранец с левитатором, магнитные ботинки. Натянул на голову «хрипун» — легкий дыхательный прибор. Приспособление было необходимо при выходе во внутреннее пространство ангара, заполненное во избежание пожара и коррозии смесью гелия и азота.
Конечников вышел в пристыкованный к скауту тамбур шлюза, чувствуя, как его тело меняет вес при каждом шаге — гравитатор малого радиуса действия не обеспечивал равномерного ускорения по всему объему. Федор, насвистывая какую-то привязчивую глупую мелодию, снял блокировку, поднялся по лесенке, открыл люк на потолке с перемежающимися ядовито-желтыми и угольно-черными полосами, снабженный табличкой «ОСТОРОЖНО, АТМОСФЕРА НЕПРИГОДНА ДЛЯ ДЫХАНИЯ».
С той стороны люка было темно. Сверху пробивался жиденькие лучики света от габаритных огней. Федор сделал несколько шагов, и зона гравитации закончилась.
Первый лейтенант привел в действие левитатор, двигаясь по стене вверх, пока не выбрался внешнюю смотровую галерею, которая по совместительству была ребром жесткости системы базирования, также как и «стена», которая на самом деле была циклопической несущей балкой.
Поддержание искусственной тяжести во всем громадном объеме ангара было делом ненужным, расточительным и откровенно вредным, увеличивающим и без того немалую нагрузку. Несмотря на отсутствие веса, масса каждого корабля в 80 000 метрических тонн, требовала особой прочности деталей из-за сил инерции, чем и объяснялась чудовищная толщина балок.
Федор подошел к краю.
Все тонуло во мраке, создавая впечатление пустого пространства вокруг. Но Федор знал, что сверху и снизу, удерживаемые пневмогидравлическими захватами, в ячейках хранения один над другим лежат громады боевых кораблей.
На армейском жаргоне система называлась «обойма». Для рационального использования подъемных механизмов за пустым пространством, в котором перемещался исполинский подъемник — платформа 50х200 метров располагался такой же стеллаж с малыми крейсерами-разведчиками.
Но обычными зрением лишь угадывался сосед по уровню, скаут с номером 2812, корабль капитана Лапина, обозначенный лишь призрачными габаритными огнями и тусклым свечением приборов за прозрачными стенками «скворечника».
Его черный, как крыло ворона корпус, сливался с окружающим мраком. Корабль казался небольшим, хотя его длина приближалась к двумстам метрам.
С-29 разрабатывался не только как малый ракетоносный крейсер, но и как атмосферный штурмовик, чем и была вызвана необходимость придать кораблю аэродинамическую зализанную форму с короткими, широкими крыльями в кормовой части и центральным оперением, роль которого выполняло дискообразное утолщение по миделю.
На скауте 2803 вдруг ярко засиял блистер артиллерийско-корректировочного поста, превратив звездолет в фантастического одноглазого дракона. В свете, проходящем через фонарь кабины, стали видны покатая поверхность корпуса, универсальные башни центральной площадки первой батареи, с короткими, убранными под обтекатели стволами комбинированных артиллерийских установок. Отблески света заиграли на выпуклостях брони главной массометной башни, которая лежала за пределами светового круга.
— Стрелкин, слышишь меня? — вызвал Василия Конечников.
— Слышу, Крок, — отозвался Стрельников.
Крошечная фигурка в фонаре кабины помахала рукой.
— Я на месте. Выключи иллюминацию, глазам больно.
— Есть, командир.
Свет потух. Федор поморгал глазами, настроился. Тьма начала расступаться, открывая перспективу, прорисовывая уходящую глубоко вниз пропасть, наполненную гигантскими балками, фермами, распорками, и такую же, но развернутую вверх бездну. Черные туши кораблей нависали сверху и уходили вниз, насколько позволял видеть корпус его крейсера.
Ночное зрение превратило тусклый свет далеких габаритных огней в ослепительные пятна. Федор хотел было попросить убрать габариты, но подумал, что глаза привыкнут. Конечникову вдруг вспомнилось, каким шоком было для него узнать, что нормальные люди в темноте не видят.
Но наследие времен, когда предки Конечникова прятались в толще горы Хованка, древнего, источенного ходами потухшего вулкана, оказалось кстати. Способность видеть в кромешной тьме, в сочетании с абсолютно ненужным для обычного человека прозрачным колпаком «скворечника», давало первому лейтенанту значительное преимущество в бою, позволяя видеть то, что порой не видели локаторы и не могли вычленить в потоке помех гравиметристы.
— Стрелкин, у тебя все комендоры работают? — спросил Федор.
— Да, — прохрипело радио.
— Пусть мидель правый повернет точку прицеливания с 10 от курса, 45 верх, точно 12/8 по сектору на 30 от курса, 90 вверх, точно 8/5 по сектору.
— Есть, — ответил Стрелкин.
Правая боковая башня на миделе повернулась, поднимая стволы.
— Василий! То, что орудия смотрят наверх, вижу сам, 8/5 по сектору на твоей совести, но почему так медленно? У тебя что, Гаврилин гашика вчера обкурился? Замени. Пусть сядет вторым номером.
Повтор получился гораздо лучше. Федор перешел к центральной спаренной массометной установке, от 500 миллиметровых снарядов которой в бою многое зависело. Тут канониры был на высоте. Носовая плазменная башня тоже порадовала Конечникова.
Федор стал мучить кормовую универсальную и кормовой массомет — оружие, на которое ложится основная нагрузка, когда крейсер драпает. Обычно, комендоры второй батареи показывали лучшие результаты, но тут…
От мыслей его вдруг отвлекло движение огромной массы над головой. Подъемник опускался от уровня шлюза вниз, чтобы принять первый корабль.
— Крок, — сообщил Стрельников по радио, — получен приказ. Наша очередь не скоро, можно особо не торопиться, но, наверное, с проверкой пора закругляться.
— Спасибо, понял. Возвращаюсь. Разберись, отчего у Иванова сегодня руки из жопы.
Комментарий 2.
Перерывчик небольшой.
15 Апреля 10564 по н.с. 16 ч.31 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».
— Пастушонок, ты кофе хочешь? — спросила Управительница.
Она не слишком любила технические подробности.
— Да, Рогнеда, не откажусь, — ответил Андрей.
— Ну, пойдем, — позвала его девушка.
Управители пошли огромными, гулкими залами громадного дворца. В окна то заглядывала неестественно огромная Луна, то открывался вид на громадные, покрытые белоснежными снегами горы. Иногда с одной стороны был жаркий полдень, а с другой в стекла заглядывала непроглядно черная ночь. Порой, в окнах открывался вид на ландшафты освещенные несколькими солнцами сразу. Причудливые цветные тени от искривленных деревьев тревожно колыхались на полах и стенах. Попадались и какие-то сюрреалистические пейзажи, где опрокинутое оранжевое небо с плывущими в нем зелеными облаками находилось ниже серо-черных песков тверди.
По мере продвижения в бесконечную глубину залов девушка стала меняться. Поглощенный впечатлениями и сменой освещения, Андрей пропустил момент, когда на девушке оказалось платье, блестящее как змеиная чешуя, а на ее ногах туфли на шпильках. В тишине зала набойки каблуков застучали неестественно громко.
— Занятно, занятно, — повторял Управитель, глядя на высокие книжные стеллажи, наполненные фолиантами, открытые полки, заставленные разными разностями, сотворенными безвестными людьми за долгие тысячелетия пустой эпохи без неба.
Там хранились всяческие чудеса и диковинки, сделанные на разных планетах Обитаемого Пространства во времена дикости и рассеяния, после того, как железные горы кораблей берсерков придавили человеческий род, как нашкодивших котят к земле. Технологические артефакты соседствовали со свидетельствами странностей эволюции: от раковин экзотических морей и минералов разных миров, до голографических изображений причудливых монстров и мутантов.
Мужчину вдруг посетила мысль, что красивая и аппетитная девочка в своем переодевании неизбежно должна была пройти через стадию, когда на ней ничего не было. А он, как деревенский лох пялился по сторонам на всякую ерунду, вместо того, чтобы глядеть на действительно стоящее.
Рогнеда повернулась и лукаво посмотрела на Живого Бога.
— Зачем мы так далеко идем? — поинтересовался Управитель.
— А ты не хочешь настоящего кофе? — спросила девушка. — Лично я хочу. И булочку с корицей...
— Делов — то, — усмехнулся Управитель.
— Настоящих, — ответила девушка. — Ну, собственно говоря, мы и пришли.
Девушка толкнула низенькую дверку, и оказалась в помещении с газовой плитой. Одинокий, слабый светильник пытался рассеять мрак на кухне. Холодные, белые лучи лампы одновременно и слепили, и ничего не освещали. В ее свете нестерпимо блестели кастрюли и ободки тарелок, сушилки, стекла шкафчиков. Больно бьющая по глазам газоразрядная трубка отражалась в металле, керамике и полировке, но при этом давала густые темные тени.
Было тихо. Спрессованная тишина копилась и застывала во мраке упругим, тормозящим движения желе.
В воздухе угадывались ароматы специй и кофе, пахло деревом, водой, пылью и каким-то особым запахом, который накапливается в нежилых помещениях. Чувствовалось, что хозяйка не слишком часто бывает в этом месте.
— Вот это да, — поразился Андрей? повертев головой и пощелкав пальцами. — Мы что, в альфа — реальности?
— Да, это Деметра, — ответила Рогнеда. — Дом князей Громовых. Проходи, располагайся. Извини, тут прохладно.
Девушка стала шарить по шкафам в поисках кофе, сахара, турки и чашек.
— Ты столько кружила меня по закоулкам, что я даже не заметил, как мы сюда попали. И все это ради кофе? — спросил мужчина.
— Можешь считать что так. Вообще, у меня редко бывают гости. Есть повод.
— Даже такой как я?
— Даже такой как ты, — с грустной улыбкой ответила девушка и провела руками по волосам Управителя. — Я угощу тебя настоящим кофе, со Старой Земли. С лучших кофейных плантаций субтропиков в верховьях Индигирки.
— А по мне лучше экваториальный из Антарктиды или Гренландии, — сказал Управитель.
— Под гурмана косишь, — усмехнулась Рогнеда. — А разницы ведь не почувствуешь, даже если налью помоев из синтезатора.
— А ты? — поинтересовался мужчина.
— А как ты думаешь? — вопросом на вопрос ответила девушка.
— Со вкусом у меня все в порядке — пошутил Андрей. — Ведь недаром я числюсь куклоделом при «высших особах».
— Ох уж эти ваши синтетки... — поморщилась девушка.
— Не синтетки, — возразил Живой Бог. — Вполне полноценные люди из плоти и крови. Кое-кто слушал, что говорила бывшая императрица...
— Не поняла, — удивилась девушка.
— Я ведь помню те дискуссии на общем Совете, когда ты называла топорной обычную тогдашнюю практику с гипнотическим воздействием и управляющими чипами.
— И ты, наслушавшись чокнутой девчонки, решил тоже перейти от грубых, силовых методов к тонкому и плавному, целенаправленному воздействию на реальность?
— И преуспел в этом. Теперь в разных мирах живут и созревают к назначенному сроку целые гаремы идеально подходящих для конкретного заказчика красавиц...
— А мужчин ты пробовал делать? — как бы, между прочим, поинтересовалась Управительница.
— Живые Богини тоже нуждаются в любви и ласке? — с улыбкой поинтересовался Андрей.
Девушка не ответила, лишь пристально взглянула ему в глаза, оценивая, что стоит за фразой Живого Бога.
— Ладно, давай пить кофе, — предложила девушка. — Соловья баснями не кормят.
Очень скоро Управители пили из маленьких чашечек сваренный Рогнедой кофе. Мужчина преувеличенно жмурился от удовольствия, показывая, как ему вкусно. Управительница с улыбкой смотрела на мужчину. Несмотря на то, что она явно видела игру Живого Бога, ей было приятно.
— Ты не представляешь, как это вкусно, когда из твоих рук, — наконец, сказал Андрей.
— Тонкие ощущения в грубом мире, — вот контраст, который привлекает души сюда, — ответила девушка. — Наслаждение вкусом, — одна из подлинных вещей, которые не обманывают.
— А может просто это одна из немногих радостей в жестком, плотном окружении, — спросил Андрей, обведя глазами неживую кухню с ее режущей глаза, ослепляющей тьмой.
— Пастушонок, — мягко сказал Рогнеда. — Это ведь все настоящее, в отличие от мыльных пузырей искусственных реальностей. Именно так начинают свой день те, кого ты хочешь заставить воевать за ненужные им промороженные планеты и звезды, которые они не увидит даже в телескоп. Именно на таких кухнях, темными зимними утрами и можно понять, чего ты стоишь на этом свете.
— А поэтому, — расплылся в улыбке Живой Бог, — люди с большим удовольствием сбегают от собственной малости в мир великих дел и грандиозных свершений. Сначала смертный радуется сопричастности, тому, что он тащит воз абсолютно ненужных ему лично идей и убеждений. А по мере того, как ему подгружают все новые и новые тяжести в виде «общественной пользы», «патриотизма», «истинной веры» и «государственного блага», он вдруг осознает, что все это полная муть. Но обычно уже тогда, когда силы истрачены и пришло время околеть в оглоблях с хомутом на шее впереди телеги абсолютно ненужных ему ценностей. Умереть с сознанием того, что свою собственную задачу он не выполнил.
Управитель, торжествуя, посмотрел на Рогенду.....
— Я бы не радовалась и не злорадствовала, — ответила девушка. — Из воплощения в воплощение накапливается усталость духа и приходится использовать все новые и более изощренные способы заставить смертных исполнять задачи, возложенных на него хозяевами жизни. Так мы приходим к Башням Энергоконтроля.
— Такое случается, когда кто-то искренне начинает верить в свою непогрешимость, верней в то, что им все должны, — с улыбкой ответил мужчина. — Им, пожалуй, нужно больше смотреть на кольчатых червей.
Девушка бросила быстрый, недоуменный взгляд на Управителя.
— А не пора ли нам продолжить наши чтения? — поинтересовалась она. — Все-таки там рассказывается о приятных временах, когда люди еще верили в те глупости, которые им навязывали в качестве жизненных ориентиров.
— Хоть и начинали уже брыкаться, — сказал Андрей. — При редактировании все эти «взбрыкивания» нужно будет подать так, что народ хотел, но глупые и зажравшиеся «верхи» сдерживали творческую инициативу.
— Скажешь тоже, — Управительница рассмеялась. — Никогда людям не было так комфортно в мире устоявшихся понятий и незыблемых правил. Это понимали даже последние маргиналы, которые пытались развернуть все в другую сторону. Пойдем, хватит уже болтовни.
Управители вернулись в зал и снова запустили автомат чтения...
***
Федор смотрел как мимо, движутся массивные стойки и фермы конструкций подъемника. Огоньки габаритных огней сменились прожекторами, заставив чередоваться зарево кинжального ослепляющего света кромешной тьмой тени.
Мимо проплыл ярко освещенный корабль с бортовым номером 2805. Сквозь стекла кабины Федор заметил Гута, который махал рукой. Скорее всего, Авраам приветствовал Стрелкина, увидев его в прозрачном фонаре "скворечника".
Конечников приказал наблюдателю второго поста, старшине Смиту, навести одну из камер так, чтобы была видна конечная цель движения корабля — шлюзовые ворота. Периодически габаритные огни меркли, загораживаемые гигантской транспортной платформой. Полевые компрессоры выдавливали из шлюза воздух, и скаут отправлялся в полет...
Очень скоро и корабль Федора, подталкиваемый гидравлической катапультой, вылетел из створа шлюза. На мгновение мысли Конечникова коснулись несообразности устройства выпускной системы ангара,
Корабль мягко развернулся и пошел вокруг станции, ожидая своей очереди на телепортацию.
Мимо проплывали громадные окна, расположенные на боковой поверхности основания. Из-за этих гигантских панорамных блистеров остряки прозвали периферию станции террасой, а весь исследовательский комплекс "дальней дачей джихана".
Конечников, возможно в последний раз жадно рассматривал все ее линии, изгибы и углы. На экранах проплывали громадные параболические антенны локаторов дальнего обнаружения, островки малокалиберных зенитных орудий, заслонки шлюзов и люки ракетных катапульт.
На стыках плоскостей основания, располагались башни орудий сверхкрупного калибра, похожие на вделанные во вращающиеся трехгранные пирамиды гигантские шары с вырезанными сегментами. Стволы пушек, оплетенные толстыми катушками волноводов, грозно смотрели в пространство, готовые в любой момент открыть огонь.
Федор на мгновение подумал о чудовищной мощи электрон-позитронных потоков, наводящихся в стрельбовых каналах громадных массометов.
Повинуясь пилоту, скаут по пологой спирали стал подниматься над станцией, направляясь к исполинскому кольцу телепортатора. Орбитальная крепость в этом ракурсе представляла собой слегка выпуклую равнину, наполненную зданиями, похожими на половинки эллипсов, светящими в ночь огнями окон, островом посреди космической пустоты.
Над островом бушевала гроза, — вспышки энергии в телепортаторе на миг разрывали темень, заливая пространство нестерпимо ярким светом. Это рукотворные молнии срывались с излучателей 30 километрового кольца телепортатора каждые 15 секунд, чтобы, сойдясь в центре установки открыть дорогу в гиперпространство еще одному кораблю.
Скаут 2803 уходил в гиперпространство 21-вым в группе вторжения. Не первым, не последним, а так начало середины. Именно так относились коллеги, при всех достоинствах его как артиллериста, пилота и командира, к завиральным идеям первого лейтенанта Конечникова, считая, что, в общем-то, нормальный офицер мог бы и не носится с планами совершенно немыслимых маневров в бою.
Установка гиперпространственного переноса выдохнула сгусток пламени, и последнее, что услышал Федор, прежде чем перескочить на сотни парсек, это бормотание одного из связистов смены: — "Спаси и сохрани, пресвятая Богородица".
На краю мутного от энергетического удара сознания поплыл бесстрастный женский голос, с интервалом с две секунды объявляющий перегрузки.
"Стандартные ускорения при выходе из нуль-пространства. Это тебе не прыжок "бешеной собачки" на собственном телепортаторе, когда ее, несчастную, на выходе рвет и треплет с ускорением до 30 "же" — пронеслось в голове Федора.
Память тут же изобразила на внутреннем экранчике совсем молодую Хелену, еще не Ястребову, а Тернер, немного смущающуюся оттого, что ей доверили прочесть офицерам лекцию об основах перемещения в гиперпространстве.
В этот момент мозг, наконец, справился со сменой вакуумных метрик. Тьма отступила, сбросив занавес с ярких огней звездного скопления, близкой планеты, видимой как диск с угловым диаметром около 30 градусов, примерно на 6 часов по курсу.
В свете Альбено по низкой орбите плыли гигантские сборочные платформы с недостроенными корпусами броненосцев, цеха, спрятанные в грубо склепанные прямоугольные корпуса, пузатые варочные печи и целые поля радиаторов охлаждения.
Над комплексом верфей нависала орбитальная крепость эланцев, похожая на неуклюжую многозубую шестеренку толщиной 4 и диаметром 12 километров.
Ее бастионы пристреливались, делая пробные залпы лазерными пушками на малой мощности. Где-то высоко уже вовсю кипела битва.
Флагман эланцев по инерции продолжал бить оптическим телеграфом выработанную в незапамятные времена формулу приглашения подрастрясти содержимое своих артпогребов и самому испытать силу вражеского огня: — «Мы вызываем вас на бой, если вы мужчины, сразитесь с нами».
Начало боя было изгажено командиром группы полковником Гагариным, который не придумал ничего лучше, как собрать скауты в кучу и устроить перестрелку с эланскими кораблями.
Конечников чуть не взвыл от злости и отчаяния, негодуя на непроходимую тупость командира.
Федор вдруг представил, как бригадный генерал будет читать по бумажке очередное словоблудие канцелярских писак, за подписью императора — алкоголика про «погибших в бою доблестных защитников Отечества», построение матросов и офицеров эскадры с предписанным для такого случая официозом выражением скорби, странички «Имперского вестника» в траурном обрамлении с фамилиями членов экипажей скаутов.
Конечников не боялся умереть, но вдруг сознание того, что он и после смерти будет служить дебильному Деметрианскому государству жупелом, которым гонят на смерть очередное пушечное мясо, пронзило Федора насквозь отвращением, отрицанием и злобой.
Федор вдруг понял, что родная империя, которой он добровольно вызвался служить, просто адский механизм, назначение которого подсовывать молодых здоровых людей под зубья космической мясорубки. Машинка, красиво и завлекательно поющая про «героизм», «общую борьбу», «единство», заставляя миллиарды подданных по доброй воле подвергаться сомнительному удовольствию испытаний ненужной лично им войны.
Большие и маленькие корабли угощали друг друга ракетами и пучками высокотемпературной плазмы. Малиновые вспышки отмечали попадания зарядов в энергощиты звездолетов, из перегретых полевых эмиттеров сыпались искры.
В этой бессмысленной бойне был единственный положительный момент — эланцы тоже строили все свои «Циклоно» и «Тондро» в «журавлиный клин», — предписанное Кодексом построение для «честного» боя, когда корабли противостоящих сторон со всей дури лупят во врага на дистанции оптимальной для пушек и плазмометов дистанции, пока не станут металлоломом.
Это означало, что боевое охранение снято, и никто не сможет помешать «собачкам», воспользоваться их способностью к быстрому набору скорости и атаковать верфи.
Матросы и офицеры боевых расчетов быстро сориентировались, начали действовать. Пошли доклады наблюдателей и командиров БЧ:
— Третья секция накопителей — норма.
— Четвертая секция накопителей — норма.
— Пятая секция накопителей — норма.
— Корабль противника на 15-35 от курса. Дистанция 0,05. Масса около 800 тысяч метрических тонн. Наблюдаю характерное для эланских тяжелых крейсеров расположение артиллерийских фортов трехлучевой звездой на корме летательного аппарата. Поля и орудийные системы активированы.
— Шестая секция накопителей... ****ь, замыкание! Стравливает заряд.
— Отключить! — перекрикивая гвалт, приказал Конечников. — Запустить гасители! Ремонтную бригаду на выход! Радист, связь!
— Господин первый лейтенант! Командир группы приказывает атаковать и отходить к основной группе.
— "Пакадуры", внимание! Обе дуры на внешнем подвесе — товсь! Ракеты по "Тундеру", цель основание второго форта, интервал 6 — пли!
Корабль дернулся, выпуская сначала одну ПКДР, затем другую.
— Вторая батарея, плазмометами, цель главный дальномерный мостик "Тундера", — пли! Пустые контейнеры отстрелить! Пилоты — маневр отхода!!! Быстрее!!
Тяжелый эланский крейсер окутался облаком перегретой плазмы.
— Есть попадание! Еще! Горит, сволочь!
— Прекрасная работа, "пакадуры".
Корабль качнуло. Орудия первого форта неприятельского корабля дали залп. Картечь и плазма зацепили скаут, заставив его вздрогнуть.
— Что с защитой? — крикнул Федор.
— Выдержала. Температура в эмиттерах 850.
— Вторая, продолжать огонь. Первая батарея, бить по гасителям эланца. Пилоты! 45 градусов на 3 часа и тут же на обратный курс.
— Командир, "Тундер" идет за нами! Включились маршевые и маневровые.
— Пилоты, не спите, они сейчас вдуют нам еще раз со всех стволов, — проорал Конечников. — И не думайте, что сумеем от него убежать.
Скаут чувствительно дернулся.
— Прямое попадание по щиту, — доложил зампотех. — 14 -го, 15-го 22-го сегментов поля нет.
— Эмиттеры?
— Вроде не горят.
— Гасители на всякий случай!
— Уже, командир.
— Васька, готовь третью! — проорал Конечников. — Засади ему в движки через дырку в поле, иначе, эта сволочь до Базы за нами переться будет.
Экраны переднего обзора озарила вспышка — Стрельников запустил ракету.
Несущий смерть тупорылый снаряд помчался навстречу вражескому крейсеру. Но залп массометов, перенацеленных с корабля на ракету оказался удачным для вражеского ТШК. Из расстрелянной "пакадуры" брызнули искры, ее перекорежило и развернуло, разбрасывая обломки.
Дело принимало скверный оборот. Надо было действовать немедленно. Помощи ждать было неоткуда. Последние сомнения Конечникова улетучились.
— Пилоты — отключиться от управления! — скомандовал он.
— Командир! Не понял! — закричал спереди Комаров. — Повтори приказ!
— Вы не успеваете. Я сам поведу корабль.
— Есть, — привычно ответил пилот.
Мануалка позволяла кораблю уйти от неспешных маневров стандартного управления, превратив, скаут в легкую и быструю «пакадуру».
Федор заложил вираж, заставив взвыть компенсаторы. Он, крутя противозенитную спираль, приблизился практически вплотную к штурмовому крейсеру эланцев. Неприятельские комендоры открыли ураганный огонь.
Скаут мчался среди снарядных трасс и огненных фонтанов плазмометных выхлопов. Конечников физически ощущал, как рядом, очень, очень близко проносится смерть. Эланцы мазали. Их орудия с медленной, плавной, высокоточной наводкой, предназначенные для того, чтобы вгонять заряды в цель на расстоянии многих мегаметров, просто не были рассчитаны на стрельбу по такой близкой, быстроперемещающейся мишени.
Артиллеристы скаута не теряли времени, поливая плотным огнем основания орудийных фортов, дальномеры, локаторы, зенитные установки, эмиттеры энергощитов и полей гашения.
На таком расстоянии защитные поля плохо держали удар даже относительно маломощных пушек скаута. Коктейль из плазмы и скоростных бронебойных болванок обрушился на корпус неприятельского штурмового крейсера. На броне встали гроздья взрывов. Из пробитого корпуса ударили длинные языки пламени.
— Горит, сука! — закричал Стрелкин.
Уничтожить тяжелый корабль в одиночку скаут не мог, однако, жесткие, прицельные удары по уязвимым местам отбили охоту у «Тондро» связываться с бешеной, больно жалящей осой.
Конечников не стал больше испытывать судьбу и непрерывно маневрируя, начал уходить от эланского ТШК. Тот неприцельно засевал пространство снарядами, не делая, однако, попытки преследовать малый крейсер. Огонь неприятеля заметно ослабел, — перебитые линии боепитания перестали подавать заряды к орудиям фортов.
Гравиметрические локаторы вдруг захлебнулись негодующим звоном.
— Зафиксирован выход из гиперпространства малого ракетного корабля. Дистанция одна тысячная, — выловил из хаоса выкриков Конечников.
"Еще немного, и столкнулись бы" — промелькнуло в голове у первого лейтенанта.
— Кто это? — проорал Конечников.
— 2805, — ответил один из наблюдателей.
«Повезло, однако», — подумал Конечников. — "Теперь мы с Гутом этому "Тундеру" такую клизму вставим!"
— Радио на скаут, пусть поддержат огнем.
— Крок, пускаю ракету, — крикнул Васька.
— Стрелкин, отставить, это последняя.
— Я реактор запустил...
— Бл*дь, Васька!!! Ты хоть иногда думай! Стреляй теперь, х*ли делать!
— Капитан, командующий отрядом, запрещает пуск ракеты, — отозвался радист.
На экранчике появился полковник Гагарин.
— Конечников, какого черта?! Рядом свежий корабль с полным боекомплектом, а вы хотите лишиться последней ракеты.
— Господин полковник! На «пакадуре» запущен ходовой реактор!
— Так выключи!
— Так снова запустить-то не сможем, господин полковник!
— Раньше думать надо было, командир. Ты у меня еще за свой кордебалет ответишь. Пусть «05» пустит ракеты, и оба в строй, без выкрутасов.
Полковник отключился.
"Гагара — идиот!" — промелькнуло в голове Конечникова. — "Пусть через жопу, зато как он решил".
— Второй лейтенант Стрельников! Слышали все?
— Так точно!
— Выполняйте.
Пара управляемых ракет с "2805" сбила правый маршевый двигатель с эланского "Тондро" и разворотила броневой панцирь над цитаделью.
ТШК сошел с курса, описывая циркуляцию. Конечников с тоской посмотрел на неприятельский крейсер. Еще бы пара — тройка «пакадур» и гасители эланца не справились бы. «Тундер» вспыхнул бы, превратился в комок огня, разлетелся раскаленными обломками.
Хаос внезапного столкновения неприятельских кораблей, свалка тяжелых бронированных туш, огрызающихся огнем высокоскоростных, скорострельных метательных пушек, лучами лазеров и плевками плотной горячей плазмы сделал неприменимым все правила ведения войны в плотных построениях на параллельных курсах, которые выучил командир отряда скаутов полковник Гагарин.
Выполняя его приказ, слабовооруженные гиперпространственные крейсера, с боем прорывались сквозь выстрелы "Циклоно" и "Тондро", которые давили их превосходящей огневой мощью.
По мере того, как малые ракетоносцы выстраивались в классический «клин», они теряли единственное преимущество перед эланскими тяжелыми кораблями, которые не могли бить главным калибром в свалке, чтобы не попасть по своим. Скауты, лишившись "пакадур", отвечали врагу своими пушечками, которые линкорам были как слону дробина.
Пара, 2803 и 2805 подошла на дистанцию ракетного залпа вовремя. Эланский флагман, который получил пять ракетных снарядов в корпус, тем не менее, был вполне боеспособен и отыгрывался на деметрианских "хундако" за нанесенные ему раны плотным, прицельным огнем.
Все происходило буднично и страшно. Снаряды и плазма рвали корпуса скаутов, сносили башни. Малые крейсера горели, выбрасывая из развороченных внутренностей искореженные куски обшивки и обломки механизмов. Конечникову показалось, что он слышит, как ломается броня кораблей, и захлебываются кровью разорванных легких матросы.
Уничтожив лидера, можно было на время лишить эланцев возможности организованных действий. Эта задача и легла на крейсера Конечникова и Кинга.
По команде Гагары, 2805 произвел ракетный залп. На флагмане уже не было защитных полей, поэтому ужасающую силу взрывов ничто не сдерживало. На корпусе, рядом с основанием форта 2-бис вспыхнуло маленькое, горячее, злое солнце. Сквозь фильтры было видно, как огненная волна побежала по корпусу, сдирая 400 миллиметровые броневые плиты обшивки и расцветая очагами вторичных взрывов там, где субстанция распада находила детонирующий материал. Ударная волна вырвала громадную башню форта из корпуса, коверкая площадки артбатарей, разбрасывая орудийные установки. Эланский линкор вздрогнул, повернулся, толкаемый силами реакции, и начал выходить из боя, прекратив огонь. Раздались победные крики.
Взгляд Конечникова упал на экран навигации. То, что он увидел, ему совсем не понравилось. Планета была слишком близко. За время боя корабли, увлекаемые силой тяжести, миновали апогей и неумолимо приближались к перигею орбиты, который лежал в 0,12 мегаметрах от поверхности Гало.
Немного ниже и... Для сохранивших ход кораблей это было нестрашно. Небольшой корректирующий импульс выправит полет. Но для подбитого металлолома был хороший шанс рухнуть со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Конечников. Конечников!! — проорал полковник Гагарин. — У тебя осталась ракета, добей "Претендента".
— "Пакадура" неисправна!
— А я тебя предупреждал, не самоуправствуй. Приказываю уничтожить любой ценой!!
— "Претендент" может упасть на Гало.
— Первый лейтенант, выполнять приказание! — наслаждаясь своей властью над ним, проорал полковник Гагарин.
— Ты думаешь, что мы на таран пойдем, сучонок?! У нас финт похитрее есть! — выкрикнул Конечников в экран. — Убрать связь! Управление мне! Активировать компенсаторы!
Федор просунул руку в бокс мануального манипулятора. Корабль начал разгон. Цифры на табло акселерометра перевалили за 200 метров за секунду в квадрате. На носовом экране вырастала туша линкора с его высокими, похожими на овальные башни фортами, длинным, плоским корпусом, помеченным «жареной соплей» — эланским гербом.
Форт 2 — бис, был сбит ракетами с "2805", отчего линкор походил на основательно побитого быка с обломанным рогом. Именно, туда, на раскаленную дыру с торчащими балками шпангоутов, окруженных хаосом скомканных, горелых, рваных полос измочаленной брони, направил первый лейтенант свой крейсер. Кто-то из расчета завыл в смертной тоске, видя, что командир идет на таран.
— Васька, как только я начну тормозить, сбрасывай "дуру".
— Крок, это все из-за меня.
— После. Готовься.
Конечников дал максимальную тягу на противоход, потом дернул маршевыми, обгоняя выпущенный снаряд. На борту ракеты явственно читалась сделанная им надпись: "За Амальгаму".
Федор включил маневровые моторы, отклоняя нос крейсера от вражеского корабля, но даже далекому от вождения звездолетов человеку было ясно, что скаут не успевает.
Первый пилот, глядя на стремительно приближающийся линкор, вытащил из ниши за подлокотником бутылку "дубиловки", привычным жестом выбил пробку, треснув ладонью в донышко. Торопливо, в два глотка ополовинил, и кинул второму пилоту, чтобы тот успел до удара. Радист попеременно то молился, то ругался, то, включив передачу, просил всех, кто слышит передать жене, что погиб ее супруг в бою, легко и без мучений.
Молодой старшина, оператор станции наблюдения задней полусферы беззвучно плакал. Зампотех Ильин саркастически улыбался, видимо вспоминая свою любимую присказку: — "Жил грешно и умер смешно".
— Приготовились! — крикнул Федор.
Этот маневр был невозможен при стандартном интерфейсе. Команды интерпретатора даже не предусматривали разворота корабля несимметричным включением тормозных и маршевых двигателей. Но мануальное управление, разработанное для противокорабельных ракет, допускало любую возможность.
Конечников запустил два из четырех тормозных и первый маршевый. Застонал от предельной нагрузки корпус. Стон перешел в душераздирающий визг, когда Федор подал полную мощность на ходовые. Волна перегрузки окатила Конечникова, застилая красной мглой глаза. Первый лейтенант увидел, как в опасной близости промелькнул корпус вражеского линкора. На броневых плитах центрального бастиона был выведен номер 10149. Первый лейтенант сначала не понял, но через несколько секунд до него дошло — это ведь тот самый корабль, «Эстреко»…
Едва не зацепившись кормой за стапятидесятиметровый утес форта, скаут ушел в пространство, описывая сложную кривую. В брюхе эланца вспыхнул адский огонь. Чудовищной силы взрыв встряхнул корабль. Горячая субстанция распада вихрем промчалась по звездолету, выжигая все живое, выстреливая языками раскаленного пламени из иллюминаторов и люков.
Казня с детских лет ненавистную Федору «рогатую камбалу», огонь небесной катастрофы долго буйствовал в остатках корабля, пока разбитый линкор не взорвался, войдя в плотные слои атмосферы. Но это случилось через четверть орбитального витка, и узнал об этом Конечников при весьма неприятных для него обстоятельствах.
Группа вторжения оказалась зажатой между космокрепостью и мобильной группой из почти не потерявших боеспособности тяжелых кораблей противника. Несмотря на то, что флагман был уничтожен, а еще 2 линкора и десяток крейсеров были изрядно потрепаны, все равно силы были слишком неравны.
Гагарин ругался, требуя атаковать и прорываться с боем в к верфям, но строй эланцев как неводом загонял скауты на космокрепость, которая уже пристрелялась. Залпы ее орудий домолачивали остатки группы вторжения.
2805 и 2810 решили повторить маневр Конечникова, сбросив как бомбы полуактивные мины. Ни к чему хорошему это не привело. Пилоты «десятки» в последний момент растерялись, и крейсер на полном ходу протаранил линкор "Шигело".
Взрыв был таким мощным, что обломки распахали борта следующего за ним линейного корабля, разрушили форты левой стороны, вывели из строя центральный бастион и ходовую рубку, лишив «Претендента» управления.
«Пятерка», ведомая Гутом, влепила мины по цитадели тяжелого штурмового крейсера «Айдахо», вызвав серию взрывов. Корабль противника и без того был изрядно потрепан, и мегатонные заряды «Чертополохов» переломили эланца пополам. При выходе из пике, скаут налетел на обломок взорванного им ТШК, смяв бронекорпус в районе рубки и главного артпоста.
Гагарин, наконец, понял, что дело проиграно, и приказал сделать то, о чем ему кричали командиры всех кораблей — прекратить заведомо проигрышную перестрелку и забросать полуактивными минами комплекс верфей.
Уже безо всякой команды, без слов прощания, зная, что никакая сила уже не сможет им помочь, пилоты сильно поврежденных скаутов, неспособных к прыжку в гиперпространство, с максимальным ускорением пошли к верфям и ударили в гущу цехов и сборочных платформ. К моменту столкновения разница скоростей была больше половины мегаметра в секунду.
Десятки вспышек затмили светило.
Остатки группы вторжения завершили дело, сбросив полуактивные мины на уцелевшие объекты.
Конечников видел, как беспомощные, разбитые скауты, зажатые крейсерами эланцев, одни за другим полыхнули огнем полного распада. Остатки команд подорвали свои корабли, спасая себя от плена и медленной смерти под запредельно жестокими пытками.
Звездолет Конечникова вывалился из гиперпространства. Скаут долго трясло и молотило силами нескомпенсированной реакции, запущенной остатками энергии в болванке телепортатора.
Конечников не слишком хорошо помнил, что было потом. В сознании отпечатались лишь смутные, смазанные фрагменты:
Ругался на весь корабль Стрелкин, крича: — "Нет, Крок, ты понял!? Они ведь на это и рассчитывали!!!
2805, управляемый с запасного поста управления в корме, сильно рыскал по курсу, с корабля отбивали, что рубка при столкновении сильно пострадала, командир ранен, треть боевого расчета погибла.
В сознание врезалась страшная картинка: строй из 14 сильно побитых крейсеров, на бортах которых рдеют словно язвы раскаленные дыры проломов, с горящих эмиттеров поля летят искры, а над ними танцует зеленоватое марево полей гашения.
Обожженные плазмой и лучами, с рваными дырами в корпусе, поврежденные корабли с большим трудом, при помощи буксиров заталкивают в ремонтные доки орбитальной крепости.
Федор носился по палубам, руководил выносом раненных, отправил команду на корабль Гута, кричал, ругался, в запале орал на лейтенанта медслужбы, угрожая, что если капитан Кинг умрет, то он лично разберется, как этот медик получил свой диплом.
Воспоминания заканчивались тем, что под одобрительные возгласы сослуживцев он извлек из капитанского сейфа надежно закрепленную, тяжелую металлическую канистру со спиртом.
Конец 3 главы.
Глава 4.
КОЗЕЛ ОТПУЩЕНИЯ.
Офицеры отряда скаутов два дня пили до отключки, просыпались и снова вливали себе в глотку вино, водку и "пакадуровку". Запасы "оптической жидкости" и винного довольствия стремительно таяли.
Гагарин пытался навести порядок, но его просто посылали на хер и откровенно напрашивались на драку.
Получив отпор, горе-стратег уподобился своим подчиненным. Запершись в каюте, он запил, заливая страх и досаду.
К исходу третьего дня скаут 2803 посетила группа особистов. Они блокировали все входы и выходы на корабле, положив мордой в пол дежурный расчет и часовых. Натасканные на проведение спецопераций «волкодавы» прошли к каюте Конечникова, сверкая обнаженными клинками катан и полевых куттеров. Поставив пару стрелков в коридоре с приказом поджарить всякого, кто попытается бежать, команда захвата вошла в каюту. Старший постучал по койке, где спал в дупель пьяный первый лейтенант.
Когда Федор продрал глаза, офицер сделал ему знак, чтобы тот собирался по-хорошему. Конечников кивнул и стал натягивать брюки. Васька, который проснулся следом, попытался бузить, но на шею второго лейтенанта ненавязчиво лег остро отточенный клинок, прервав его излияния. Федор на пальцах показал Стрелкину, чтобы не выступал, а прибрал его компьютер, чтобы тот никуда не "ушел", пока недоразумение не разрешится.
Конечникова бросили в камеру-одиночку, где 24 часа горел свет, и держали там четверо суток, раз в день, давая минимальный арестантский рацион: миску воды и горбушку черного, черствого хлеба со следами плесени.
Крок, перебрав все свои возможные прегрешения, решил, что, скорее всего он арестован за свои неуставные маневры. Но для суда офицерской чести не сажают в камеру. Даже не лишают оружия, давая возможность провинившемуся самому решить проблему.
К тому же все попытки местных ревнителей воинской чести во главе с капитаном Симоновым, краснобаем, мозгокрутом и стукачом, организовать судилище, наткнулись на заговор молчания свидетелей.
Федор понимал, что если им и удастся довести дело до разбирательства, то это будет еще совсем не скоро. После удачно проведенной операции начальство Базы уже готовило дырочки под ордена и какая-то возня вокруг нарушения воинского Кодекса им ни к чему.
Конечников перебирал варианты и все больше и больше запутывался, пытаясь соотнести монументальную помпезность задержания и его проступки, известные начальству.
В уме, обостренном голодной диетой, стоило отвлечься, вставали картины одна страшнее другой.
Броня корпусов вскипала мелкими огненными кратерами от попаданий картечи, превращаясь в дуршлаг. Пламя било из отверстий, плавя сверхтвердый компрессит. Внутри взрывались накопители, выбрасывая в проломы перегретую плазму и осколки композита.
Федор задыхался, горел, шел на таран. Вытирая злые слезы обиды, активировал механизмы самоуничтожения разбитого корабля, с тоской смотря вслед уходящим крейсерам. Ему остро хотелось пожить еще, но приближающиеся громады кораблей противника не давали сделать последнего, сладкого вдоха.
Но хуже всего были его сны, в котором он видел себя тараканом, медленно поджариваемым в жестяной банке с тысячами сородичей, которые спасаясь от жара лезут ему на голову, заталкивая в раскаленную, гибельную глубину.
Крок просыпался, обливаясь потом от нестерпимого жара в стылой «одиночке», возвращаясь в тяжелую реальность решеток, холода и сквозняков.
На пятый день Федора привели в полутемную обшарпанную комнату, заставленную казенной металлической мебелью. Пихнули на холодный жесткий стул с прямой, неудобной спинкой перед столом, где располагался чрезвычайно важный следователь военной прокуратуры в чине капитана.
Он даже не взглянул на Конечникова, занятый составлением документа. Офицер внимательно и усердно выводил нечто стилом на планшетке, высунув язык от усердия. Экран-планшетка, подсвечивая снизу лицо дознавателя, делал офицера похожим на персонаж фильма ужасов.
Наконец, капитан прокуратуры закончил. Он поднял глаза и смерил Федора взглядом, не сулящим ничего хорошего. Потом зажег настольную лампу и направил резкий жалящий свет в глаза Конечникова.
— Теперь ты, подонок, получишь по заслугам, — словно плюя ему в лицо, прошипел дознаватель. — Таких, как ты, мразь, еще в детстве давить надо.
— Потрудитесь объяснить ваш тон, господин капитан, — почти выкрикнул Конечников, чувствуя, как закипает в нем темная злоба.
— Тебе, урод, объяснения нужны!? Смотри, тварь, что ты натворил.
Дознаватель повернул висящий на кронштейне монитор, так чтобы изображение на нем было видно Конечникову.
— Смотри, выродок, не отворачивайся, — привставая из-за стола, произнес дознаватель.
Шла запись боя в системе Альбено, маневр крейсера, полет ракеты и крупный план неисправной "пакадуры" с надписью на борту. Потом на экране пошли кадры падения эланского линкора, который зацепился за атмосферу, и рухнул, вызвав страшный взрыв. Было видно, как багровая субстанция полного распада волнами пошла от эпицентра, выжигая все живое.
Адское пламя с огромной скоростью побежало по поверхности. Катастрофа захватила громадные пространства, заставляя кипеть и испаряться воду, обнажая бьющий огнем и плюющийся лавой исполинский провал. В небо взлетели миллионы тонн превращенной в прах породы, смешиваясь с дымом от горящих лесов и подожженных пластов нефти, вскрытых подвижками коры. Даже на расстоянии сотен километров, с орбиты, было видно, как дрожит твердь планеты в запредельно мощном землетрясении.
— Что это такое? — глухо спросил Конечников. Он чувствовал, как подступает дурнота.
— Это твой кошмар до конца твоих дней, — ответил дознаватель. — Молись, чтобы жизнь твоя была короткой.
— Я здесь причем?! — выкрикнул Федор. — Что вы мне это показываете?!
— Ты сотворил это, — сказал дознаватель, подойдя к нему, хватая за ворот кителя и притягивая к себе настолько, насколько позволяли цепи кандалов, намотанные на металлические трубки стула. — Запомни, только ты виноват, — произнес дознаватель, впиваясь зрачками в глаза первого лейтенанта.
— Потрудитесь объяснить! И извольте обращаться со мной, согласно моему положению и чину! Я вас на дуэль вызову! — решительно и зло ответил Крок.
Федор почувствовал, что столь экспрессивное начало допроса — это неспроста. На него просто пытаются переложить чужую вину. Чтобы он не чувствовал внутри себя, но признать право напыщенного прыща на службе у насквозь лживого государства казнить и миловать его, Федора Конечникова, он не мог и не хотел.
— Если сможешь, — сказал следователь, отпуская Конечникова. — Я ведь тебя, родной, замордую до смерти.
— Смотри, как бы тебя не замордовали. Станция большая, уголков темных много. Звездолетчики не любят, когда своих обижают.
— Ну-ну, — сказал офицер, усаживаясь на место. — Хорошо, господин первый лейтенант, пусть все будет официально. Не знаю только, понравится ли это вам... Итак, вы, находясь на выполнении боевого задания, при помощи неуставного маневра атаковали эланский линейный боевой корабль «Эстреко», что привело к его падению на поверхность планеты Гало и гибели мирного населения на вышеупомянутой планете.
— Я выполнял приказ командира группы — "сбить любой ценой".
— И вы не отдавали себе отчета, какие последствия это может вызвать?
— Не только отдавал, но и предупредил об этом полковника Гагарина.
— Хм... — произнес дознаватель. Чувствовалось, как он мучительно ищет, что еще можно поставить в вину Конечникову. — Вы действовали не по уставу.
— У последней ракеты на моем корабле отказал двигатель... Можно было лишь сделать то, что сделал я или пойти на таран.
— Вы можете доказать, что получили такой приказ?
— Вам даже не придется опрашивать свидетелей. Достаточно послушать записи переговоров на "черных ящиках".
Следователь устало провел рукой по лицу, потом связался по телефону с оперативным отделом. Конечникова увели обратно в камеру.
Федор представил себе, что происходит сейчас на корабле. Спецназ и "опера" опечатывают и изымают устройства для записи переговоров, попутно улучшая при помощи пинков и зуботычин дисциплину матросов, пытаются "строить" замечаниями и придирками офицеров... Короче, грязь, кавардак, вражеское нашествие из разряда будничных драм флотской службы.
Как не старался Крок забить воспоминания об увиденном, картина планетной катастрофы снова и снова вставала перед глазами.
Федор снова и снова спрашивал — «Виновен ли он в том, что произошло?» И сам отвечал себе — «Нет. Нет... Пожалуй, нет».
С точки зрения обычной логики он был невиновен. Однако, Конечников явно чувствовал свою вину. Железная взаимосвязь мыслей, ситуаций и поступков вела его и других к падению эланского «Претендента» на эланскую планету.
Федор вдруг подумал, как занятно получилось — он ненавидел эланцев и сделал с одной из их планет тоже, что они сделали с Амальгамой.
В голове что-то щелкнуло и все встало на свои места. Месть — блюдо, которое подается холодным. Тем более, что он уничтожил именно этот линкор…
Лежа на жестких нарах, Конечников позволил своей памяти вернуть его в тот день, когда сильно побитый экспериментальный корабль совершил посадку на его родной Амальгаме. Федор снова был ребенком, одетым в самодельную одежду дикарем, который попал в новый, но такой манящий и притягательный для него мир. Вспомнил лица людей, больших, сильных, умных...
И, конечно же, он вспомнил второго лейтенанта медслужбы, Дарью Дремину, которая казалась ему тогда такой взрослой, но на самом деле была совсем молодой девушкой, почти девчонкой.
Федор уснул с теплым хорошим чувством встречи с давними знакомыми и удовлетворением оттого, что, наконец, отомстил этому треклятому «Эстреко» за их гибель. Отомстил всей этой гнилой Эланской империи за то, что они сделали много веков назад с его планетой.
Федор провел в камере еще день, прежде чем его вызвали снова.
В кабинете дознавателя был накрыт шикарный стол. С ресторанным размахом были выставлены: суп, мясо по-купечески в горшочках, салат, фрукты, шоколад, красное вино, коньяк, водка. Все это было прекрасно сервировано и вызывало слюнотечение одним своим видом.
У Федора при виде всех этих кушаний случился голодный спазм.
Конечникова никто не пихал, не дергал, не приковывал к стулу, как в прошлый раз.
Следователь предложил ему садиться, с ловкостью профессионального официанта наложил ему еды и плеснул в бокал коньяку.
Сочувственно и виновато глядя на первого лейтенанта, он объявил, что на Федора Конечникова пало подозрение в совершении особо тяжкого военного преступления — уничтожении гражданского населения на планете Гало.
— Как можно было сдержаться после этого, — извиняющимся тоном произнес офицер прокуратуры.
Он снова запустил запись на мониторе.
В иллюзорной трехмерной глубине, созданной интерференцией лазерных лучей на управляемой полевой матрице, появилась планета. Очевидно, снимали с разведывательного корабля на дальней орбите камерой высокого разрешения. Кадры сменялись каждые 2 секунды, приближая зрителя к поверхности. На экране вырастал горящий город.
Временами дым застилал все поле зрения, и оператор переходил на инфракрасный режим съемки. Тогда изображение бликовало всеми цветами радуги, согласно встроенному алгоритму дискретизации температурных зон.
Архитектура, планировка, способ прокладки магистралей и организация транспортных развязок были типично эланскими. Конечников до дыр изучил эти ландшафты на имитаторах, когда он вместе с другими курсантами учился сбрасывать полуактивные мины малого калибра и расстреливать из пушек крейсера городские кварталы в режиме атмосферного штурмовика.
Конечников не мог понять, зачем ему показывают эти картинки, пока увеличение не стало настолько большим, что стали видны сотни, тысячи, сотни тысяч обгорелых и скрюченных тел.
Трупы лежали один на другом в несколько рядов. Температура повышалась достаточно медленно, так, что люди успели в поисках спасения выбежать из раскаленных высоток на улицу. Было видно, что умирали они долго и мучительно, давя друг друга в бесполезных попытках скрыться от смертельного жара.
Не отрывая глаз от экрана Конечников машинально выпил стакан с коньяком, даже не почувствовал вкуса "клопида".
— Вот, — сказал следователь. — Да, батенька… На Гало жили 500 миллионов человек.
— Эланцев, — машинально поправил его Федор.
— Человек... Спаслись немногие. Катастрофу довершили обломки верфей и еще трех линкоров, уничтоженных вашими коллегами.
— Мы выполняли приказ.
— Никто не приказывал вам сжигать планету.
— Перед тем, как пустить ракету, я предупредил командира группы об опасности падения флагмана.
— Да -да, мы проверили…
— Все экипажи слышали, чего проверять, — взвился Конечников. — Разобраться — пять минут работы, а я в камере уже почти неделю парюсь.
— Простите, виноват. Но надеюсь, хороший обед хотя бы отчасти компенсирует ваши мучения, — пристально вглядываясь в лицо первого лейтенанта, сказал дознаватель. — Вы кушайте, а я, чтобы не терять даром, времени сниму с вас показания, чтобы все было, как положено. А потом вы пойдете к себе в казарму…
В течение получаса Конечников с набитым ртом отвечал на вопросы, а следователь тщательнейшим образом записывал это.
Когда он закончил, Федор едва смог поставить закорючку под протоколом допроса, сказался прием 3 стаканов крепчайшего "клопида" и почти наркотическое действие обильной еды после 6 дней вынужденного поста.
Конечникову очень не понравилось, что называется эта бумага "протокол допроса обвиняемого", но когда первый лейтенант обратил на это внимание, дознаватель заверил его, что такова форма документа. Что касается самого текста, то Конечников как не старался, не смог разобрать половины каракулей следователя.
Федор едва помнил, как вышел из кабинета дознавателя. Когда Конечников проснулся, он почему-то снова был в камере…
Когда Федор стал стучать в дверь, крича, что это ошибка и что следователь его отпустил, какая-то тюремная крыса из охраны, открыв окошко, пустила в лицо струю слезоточивого газа…
Еще через пару дней состоялся трибунал.
Первого лейтенанта отвели в маленький зальчик, где сидели 3 полковника военной прокуратуры, и зачитали протокол допроса, подписанный им.
Из документа явствовало, что он, будучи исполняющим обязанности командира корабля приказал атаковать эланский линейный корабль «Эстреко», не приняв во внимание, что тот находился на чрезвычайно низко орбите, что привело к падению подбитого линкора на поверхность.
Когда Федор стал говорить, что он этого не подписывал, более того все обстояло совсем не так, мордовороты из охраны просто заклеили ему рот скотчем и надели кандалы.
Высокий суд, посовещавшись, объявил приговор — разжалование и расстрел. Приведение в исполнение должно было состояться через 2 часа после объявления решения "тройки".
В этот момент двери зала заседаний распахнулись. Вошел командующий эскадрой во главе своего многочисленного штаба и охраны. В толпе сопровождающих мелькнул серый мундир офицера флота Союза Небесных Городов.
Конечников крайне удивился.
Еще во времена его обучения, преподаватели настойчиво вдалбливали курсантам устройство небесногородских ARSS`ов, как кораблей вероятного противника.
«Торгашеский» коммандер подошел и встал рядом с генералом. На его лице бродила надменная и презрительная улыбка. Когда первая волна удивления схлынула, Конечников смог различить на шее золотой жетон в виде полумесяца на цепочке — знак наблюдателя Координационного Совета Союза Семи, — организации, стоящей над всеми государствами Обитаемого Пространства. «Вот влип», — тоскливо подумал Конечников. — «Теперь не просто расстреляют. Скорее всего, выдадут эланцам для, так сказать, «справедливого» суда».
Это означало только одно — не просто смерть, а смерть позорную и мучительную, от изуверских пыток, мастерами которых были противники деметрианской империи.
Федор почувствовал, как холодеют от ужаса руки и ноги.
— Надеюсь, высокий суд разрешит нам присутствовать, — не сулящим ничего хорошего тоном спросил он.
Судьи переглянулись, будто они попались на чем-то постыдном и противозаконном.
— Пожалуйста, Николай Иванович. Но, знаете ли, мы уже почти закончили, — произнес председатель.
— Ну и каков был ваш вердикт, — хмуро поинтересовался бригадный генерал.
— Конечникова, как допустившего чудовищную халатность, повлекшую гибель гражданского населения — расстрелять.
— А позвольте, мне протокольчик ведения заседания, — попросил командующий.
Писарь задрожал, и сделал попытку скомкать листы. Телохранители генерала мгновенно сориентировались и вырвали у него бумаги.
— Так, почитаем, — сказал командующий, листая записи и качая иронически головой. — Ца-ца-ца.… Ах, каково, однако! Ну, надо же, какой подсудимый разговорчивый оказался! Спорил, доказывал, кричал, шумел.… А потом, как сказать под тяжестью доказательств, сломался и даже просил прощения у товарищей по оружию в последнем слове.… Весьма забавно, особенно, если учесть, что рот у этого бедняги заклеен, а заседание еще, как я понимаю, не закончилось.
Судьи молчали.
— Ну, что ж, я думаю, высокий суд не будет против, если мы все повторим, — генерал грозно посмотрел на членов трибунала.
Председательствующий, скрежеща зубами, кивнул в знак согласия.
Генерал стал что-то вполголоса объяснять наблюдателю. Тот слушал, просверливая командующего презрительным и оценивающим взглядом. Потом они долго и оживленно о чем-то говорили. Наконец, коммандер кивнул головой и раздраженно произнес: — «OK, OK, general. Let begin!»
— Иудино семя. Крысы, — ни к кому конкретно не обращаясь, зло заметил генерал, потом не терпящим возражения тоном приказал. — Начинайте!
— Слушается дело об истреблении гражданского населения на эланской планете Гало, — прокашлявшись, произнес председательствующий. — Обвиняемый, Конечников Федор Андреевич, мещанин, уроженец планеты Амальгама, первый лейтенант флота его величества князя-императора. На момент совершения им военного преступления, обвиняемый исполнял обязанности командира малого гиперпространственного крейсера — разведчика.
— Возражаю! — остановил его командующий. — Вина первого лейтенанта не доказана. И не валите все на стрелочника! — командующий вопросительно посмотрел на серомундирного офицера.
Наблюдатель важно кивнул.
— Я есть считат, что фесь дело надо расобрат по — порядок, — произнес он. — Рассказывайт нам, как этот лойтнант комин то Хэло, я хотет сказайть есть оказайтся у этэт плэнет.
— На этот вопрос наиболее полно смогу ответить я, — сказал командующий.
— ОК, please. — ответил коммандер
— После того, как эланские корабли подло и вероломно напали на нашу верфь на Тэте Волка, была задумана акция возмездия.
— О, yes, — иронически вставил коммандер, — ви свой верф есть проспайт, так это из "подло" и "фероломно". Наш разфедыфательний спутник, обнаруживайд эланский эскадра еще бефоре ван манс до атак.
— Атака верфей это подло! — возразил бригадный генерал. — Это все равно, что украсть оружие у благородного воина во время сна, чтобы потом напасть на него, когда он станет беззащитным.
— А чтожь вы нападайт на Хело? Федь это есть подло... — с насмешкой поинтересовался "торгаш".
— В борьбе с подлецами все средства хороши.
— Really? А то еще и от себья добафит и плэнет сжеч, — торжествующе сказал коммандер. — Нье тэк ли?
— Это был несчастный случай, — сердито возразил бригадный генерал.
— Ньесчастный? Поссибл... Но очень фыгодный для Дэметр. Тьепер ригул-импэрэйтор Илано много сто лет не есть мочь репэйр свой верф. Faire storm на повьерхности не только сжечь насьелений плэнет, но разрушайт все плэнт энд фзкториз, то есть фабрик и завод на поверхност. А то, что спрятано под земля был дистроед мощный сейсмик вэйв от землярясений. А очьен скоро на повьерхност будет ван хан... то есть сто градус саб зиро и жизн станет нефозможн... Иланцам горазд прощ строит нофый верфв нофый мест, чем восстанвлифайт эта. Редкий по удач несчастни случай...
— Значит, СНГ сможет продавать эланцам еще и боевые корабли, которые они раньше покупать не хотели. Коммандер, мы уклоняемся от темы.
— Продолжайте, please.
Генерал сердито взглянул на офицера и продолжил:
— Для проведения операции были отобраны добровольцы, которые готовы были умереть, но выполнить задачу.
— Фот как, — иронически произнес "торгаш". — Лойтнант, — обратился он к Конечникову. — Вы есть доброфольно соглашайся?
— Так точно! — отрубил Федор, и лишь краткая пауза и пара взмахов ресниц показали, что первый лейтенант впервые слышит о том, что он был "добровольцем".
— ОК, — сердито произнес представитель Союза Семи. — Отсутсфий в телепортейторний книга старт запись, вообще фсякий инфомейшен о запуск групп, тоже есть следствий этот "доброфольност". Оббросиф вся лож, который я есть услышайт, могу резюмироват: был софершен пиратский этэк, причьем фсе был оформлен так, чтобы можно бы отказаться от сам факт нападьений.
— Извольте не передергивать, господин коммандер, — возразил генерал. — Была проведена военная операция, на которую, ввиду ее крайней опасности были отобраны те, кто знал, на что они идут. Кстати, можете спросить любого.
— О, — махнул рукой офицер, — не есть сомнефайся в их энсез.
— Итак, продолжим. Линейный корабль «Эстреко» был сбит в бою. Не наша вина, что экипаж оказался укомплектованным трусами, которые больше всего заботились о своих поганых задницах. Они могли направить корабль в сторону от планеты, но, видимо, предпочли покинуть его в спасательных капсулах...
— Хо, — коротко усмехнулся коммандер, — по мои дэйта никто и не пытайся бежайт с "Истреко". Олл пипрл есть умирайт от попаданий мазл, сброщенный этот молодчик.
— Был бой, — возразил ему бригадный генерал, — Первый лейтенант выполнил приказ командира.
— Итс гуд, что ви не пытаться перекладывайт вина на стрелочник, — довольно произнес "торгаш". Ай эм неве... простит ми, я никогда бы не есть ферид, что он сам это делайд без команд.
— Но на борту выпущенной им ракеты было написано "За Амальгаму", а это родная планета первого лейтенанта, — подал голос председатель суда.
Воцарилось неловкое молчание.
— Its really? — ледяным голосом спросил представитель Союза Семи.
— Казимир Игнатьевич, вы ничего не путаете? — с убийственно — ледяной вежливостью поинтересовался бригадный генерал.
— Нет. Я сам видел эту запись.
— А, — иронически произнес генерал, — нашлась, значит, таки. А вы говорили, что потеряли, что испарилась бесследно.
— Вы знаете, была попытка запись испортить, остался лишь фрагмент.
— Включите, пожалуйста, — также холодно попросил Никифоров.
Ракурс позволял догадаться, что снимала камера, установленная в районе второй батареи. Федор вспомнил, что именно туда угодил картечно — плазменный залп пушек эланского крейсера. Изображение было не слишком четким, очевидно, видеодатчики или кабель пострадали от жара и мощнейшего электромагнитного импульса. Это было единственным объяснением, поскольку главный «черный ящик» корабля, спрятанный под броней корпуса разрушался последним.
На экране вырастал эланский линкор.
«Васька, как только я начну тормозить, сбрасывай "дуру"» — услышал Конечников свой собственный голос.
«Крок, это все из-за меня» — ответил ему голос Василия.
Через весь экран, сначала вперед, потом назад, пролетела неживая туша «пакадуры», медленно вращающаяся вокруг своей оси. На борту ракеты явственно читалась надпись: "За Амальгаму".
Потом, картинка крутилась и прыгала под наполненные смертельным ужасом мольбы принять, даровать спасение и жизнь вечную. Затем огненный сполох, частично прикрытый корпусом вражеского линкора, окончательно испортил светочувствительные элементы камеры.
— Я думаю, все ясно. Особенно эта надпись — «За Амальгаму». Обращаю внимание, что Конечников — уроженец Амальгамы, на которой 900 лет назад случилось всем известное несчастье, причины которого до сих пор неясны. Обвиняемый считает, что в эту самую Амальгаму врезался эланский линейный корабль, что и вызвало мощный взрыв, антипарниковый эффект и гибель практически всего населения на планеты.
Обвиняемый неоднократно подавал рапорты и даже пытался обратиться напрямую в суд по правам человека Союза Семи с целью начать производство по делу о гибели гражданского населения на Амальгаме.
По показаниям капитана Симонова, обвиняемый все свободное время посвящал разработке планов уничтожения эланских кораблей и планет. Налицо преступное намерение. Обвиняемый заранее подготовил план мести, выносил его и осуществил, когда сложились благоприятные условия. Как вы считаете, Николай Иванович? — спросил судья командующего.
Тот в задумчивости покачал головой и с откровенной ненавистью посмотрел на председателя суда.
— Что вы об этом думаете, господин коммандер? — спросил после некоторого молчания генерал.
— Фаш косподин судиа, есть желат уверяйт меня, — от волнения «торгаш» еще больше стал коверкать рич, — что официрс арми феликий конясь, есть мечтайт kill, crash and destroy, цивил житьель плэнэтс Иланиш эмпэйр. Я есть не ферить и полагайт, что у косподин судья есть личный мотиф ффодит менья в саблуждений.
— Точно так, господин коммандер, — отозвался бригадный генерал. — Наш господин судья приходится троюродным братом отцу полковника Гагарина.
— О, я есть понимайт, — после напряженной паузы отозвался серомундирный офицер. — В фаш государсв родстфо есть играйт очьен болшой рол.
Бригадный генерал несколько сконфуженно кивнул. Конечников отметил некоторую наиграность в этом жесте.
— Конечников, скажите, что означала фраза «Крок, это все из-за меня», и кому она принадлежала? — спросил бригадный генерал Федора.
— Крок — это мое прозвище, — ответил первый лейтенант. Обращался ко мне второй лейтенант Стрельников. А фраза… — Конечников задумался. — Я полагаю так. Думая, что через несколько секунд умрет, второй лейтенант выражал сожаление о потере ракеты, расстрелянной канонирам эланского крейсера, что и заставило атаковать таким вот образом.
— Хорошо, — ответил ему генерал и Федор увидел, что в глазах командующего мелькнули лукавые чертики. — А зачем же вы вообще на рожон полезли?
— По приказу полковника Гагарина, господин командующий!
— Вы можете это доказать? — уже откровенно веселясь, спросил Никифоров.
— Спросите любого офицера, посмотрите записи черных ящиков других кораблей, и увидите, что я говорю правду — ответил Конечников.
— Боюсь, что вопросов станет еще больше, — для острастки сказал командующий.
— Йес, косподин дженерал, please start your record — поддержал его наблюдатель Союза Семи.
Никифоров с кривой улыбкой кивнул адъютанту, и тот извлек из портфеля объемистый блок перманентного документирования повышенной надежности — так официально назывался корабельный "черный ящик".
— Прошу обратить внимание на серийные номера и наличие пломб. Прошу отметить исправность внутреннего таймера, — сказал бригадный генерал, обращаясь вроде бы ко всем, но имея в виду в первую очередь "торгашеского" коммандера.
— Я есть желать смотрейт, — сказал тот, протягивая руку к прибору.
— Извольте, — произнес адъютант, давая ему тяжелый блок рекордера.
Наблюдатель видимо не ожидал, что "черный ящик" будет таким тяжелым, и уронил его на пол. Потом поднял, покраснев от натуги, отстранив адъютанта, который предупредительно попытался прийти ему на помощь.
— Уфф, — сказал он, — до чьего тьжелый фещь. У нас, этот девайс мэйк, простит, рекордерс делайт гораздо более легкий.
Он достал приборчик и обвел вокруг, проверяя отсутствие следов проникновения, сверил цифры на табло таймера со своими часами, потом, не доверяя электронике, стал разглядывать пломбы через лупу.
Генерал, который при других обстоятельствах непременно бы съязвил, напряженно глядел на офицера. Он сделал знак адъютанту, который вытащил объемистый талмуд с номерами "черных ящиков", установленных на кораблях флота его величества князя деметрианского.
— No, thanks, — ответил коммандер, не отрываясь от своего занятия.
Удовлетворенно кивнув, "торгаш" достал портативный комп и сверился по нему.
— Карашьо, — сказал он после. — Я желайт смотрет.
Конечников удивился — данные были строго секретными.
Прямо в зале, чтобы наблюдатель был уверен, к прибору подключили кабель. Коммандер поманил пальцем одного из техников, и когда тот подошел, также знаком показал, чтобы тот положил рядом маленькую плоскую коробочку. Когда датчик-считыватель оказался рядом с черным ящиком, на экране портативного компьютера "торгаша" побежали данные настройки, потом возникла картинка. Кто-то из офицеров завистливо вздохнул, ведь в деметрианском флоте для рядовых офицеров даже простейшие текстонабиратели были роскошью, не говоря уже о навороченных КПК.
Конечников, несмотря на всю серьезность момента, вдруг вспомнил, что его старенький карманный компьютер, на котором он держал программу-имитатор, будет, пожалуй, лучше, чем этот разукрашенный, сверкающий красками лазерного голографического экрана, но более слабый по параметрам и до отвращения хрупкий "торгашеский" "Меркурий".
Когда запись окончилась, все долго молчали.
— У вас, господин коммандер будут вопросы? — осторожно поинтересовался бригадный генерал.
— Йес, оф кос, — отозвался тот. — Ми стал ясн, что фесь фина пытаться сваливайт на стрьелочник, как есть говорит у вас. Но исфолте обьясняйт ми, эбаут этот злощастный надпис на рокет.
— Ну, кто писал, тот пусть и объясняет, — отозвался командующий.
Он демонстративно откинулся на спинку кресла, показывая, что его мало интересуют эти детали.
— Ай есть внимателн слушай, косподин ферст лойнтант, — светлые рыбьи глаза наблюдателя впились в лицо Конечникова, подмечая малейшие изменения мимики.
— Я, это, — мучительно соображая, что соврать, сказал Федор. Тут его осенило. — У нас на флоте есть традиция такая, матросы и офицеры пишут, где только можно дату призыва и место.
В непроницаемом лице своего командира, Федор вдруг на мгновение увидел одобрение. Казалось, бригадный генерал беззвучно произнес — "Молодчина, парень".
— Это ест правда? — обратился к Никифорову торгаш.
— Точно так, — не моргнув глазом, ответил тот. — Боремся, боремся — и все без толку. Все стены, все сортиры этим расписаны. И откуда только эта зараза пошла, — сокрушенно махнул рукой он.
— Если позволите, господин бригадный генерал, я расскажу, — вклинился Конечников. — Все пошло от второго лейтенанта Косопузова, еще много лет назад. Ему очень долго не давали очередного звания, тогда он с горя накарябал в сортире: — Кассия, год призыва 7093, все еще второй лейтенант. Буквально через 2 недели ему кинули пару звезд. Поговаривали, что кто-то из высшего начальства увидел и распорядился присвоить. Косопузов рассказал другим, — и понеслось.
— И что, есть помогайт?
— Да, господин коммандер, — вставил генерал, — десять суток ареста заработать.
— О, — задумчиво покивал головой наблюдатель. — Я есть понимайт. И что, этот перфый лойтнант есть мечтайт стать кептен?
— Боюсь, что за все его художества, пьянки и нарушения устава ему это не светит.
— Кстатьи, — лицо коммандера стало жестким. — Не кажьетс ли каспадин дженерал, что вы мне тут сказка рассказывайт. Я ясно был видеть, что на мазл было написано "За Амалгама". Вкупье с тем, что рассказывайт судья, дело выглядейт так, будто в диметрский арми официрз есть желайт смьерт всем эланцам.
— Это всего лишь стечение обстоятельств. То, что написал этот молодчик на борту, до включения реакторов выглядело совсем не так.
— Так точно, господин бригадный генерал, — произнес Конечников. — Там было написано: "7099 Амальгама".
— Конечников, получите 20 суток ареста. Вы опозорили нас перед Союзом Планет. Теперь все будут считать, что в армии его высочества великого князя служат суеверные тупые дебилы.
— Виноват, господин бригадный генерал, — бодро отозвался Федор.
— Oh, I`m understand. Этот официр писайт, краска после запуск рокет горьет и вместо "7099" выходит "За".
— Мы этого писаку примерно накажем, не сомневайтесь, господин коммандер.
— Этот молодой парьен уже и так слишком наказан. Он всьего лиш виполняйт приказ. Что би не говорьил фаш судья, я своими ушами слишайт, что лойтнант предупредайт об опасность. Если би он хотейт погубит плэнет, врьядли он би об это говорийт. Я не есть видейт его комэндер. Кто есть тут колонел Гагарин?
— Наполеона этого доморощенного, стратега великого, *б его мать, полковника князя Гагарина сюда, — приказал командующий.
— Как это непорьядочно, — поджал тонкие губы "торгаш". — Судийт инокент, то есть нефиновн, бедный, незнантный официр, чтоби отфести подозрений от его богатый и родофитый комендер. В наш государств демократий, и такой случай есть бит невер.
— Будьте покойны, господин коммандер, мы разберемся.
По знаку генерала нижние чины взяли под стражу судей трибунала и вывели прочь.
Сам собой возник перерывчик. Служащие суда меняли таблички с фамилиями на судейских местах. Генерал чирикал на техно с наблюдателем на отвлеченные темы.
Федор смотрел на командующего эскадрой, на его слащаво-приторную, обращенную к наблюдателю Союза Семи улыбку и вдруг в какой- то момент стал понимать, о чем они беседуют. Поначалу это совсем не удивляло Конечникова, пока он не понял, что разбирает и ответы иностранца, который сидел к нему спиной.
— То, что вы так поспешили с судом над этим несчастным первым лейтенантом, наводит меня на очень нехорошие мысли, — устало произнес коммандер.
— Поверьте мне, господин Свинг, я и сам случайно об этом узнал. Судейские, проклятая каста, подчиняются своему начальству, — Никифоров вздохнул. — Мне еще нужно будет объяснить свое самоуправство, как-то вмешательство в судебный процесс и арест членов трибунала. — У вас могут быть неприятности? — переменив деловой тон на заботливый и заинтересованный, спросил наблюдатель. — Я могу помочь.
— Не думаю, но все равно спасибо.
— Господин бригадный генерал, — сказал коммандер, — эланцы требуют выдать им офицеров, причастных к преступлению...
— Боюсь, что это придется согласовывать на самом высоком уровне...
— Иначе, вы никогда не отмоетесь от клейма убийц мирных жителей.
— Кого вы хотите?
— Князя Гагарина и этого, первого лейтенанта.
— Помилуй Боже, Конечникова то за что? — изумился генерал.
— У меня есть все основания полагать, что он хотел смерти эланцам, пожалуй, больше, чем его тупоголовый командир.
— Отчего вы так решили? — спросил Никифоров.
— Оттого, что этот дурак написал на ракете, черт возьми!
— Господин Свинг, ну это же просто смешно! — почти выкрикнул генерал. — Все сортиры этим расписаны, а вы хотите парня отдать на медленную и мучительную смерть ли за то, что он имел глупость по пьяной лавочке побаловаться баллончиком с краской.
— Вы, господин бригадный генерал, похоже, симпатизируете этому офицеру?
— Я буквально вчера узнал о его существовании. Он вроде местного дурачка. Никто его не воспринимает всерьез, мужчины считают ниже своего достоинства с ним общаться, дамы игнорируют. Даже проститутки, и те, кобенятся, требуют с него деньги за то, что для других делают бесплатно. Наказывать его — просто несправедливо.
— Но вы ведь видели, как он подорвал эланский линейный корабль.
— Повезло. Два других корабля, которые пытались проделать то же самое, повторить маневр не смогли. Да и у него самого толком не вышло. Его крейсер крутило так, что будь строй погуще, он бы непременно в кого-нибудь врезался. Просто бесстрашие от глупости. Терять ему нечего... А пойти на таран — любой сможет.
— Хорошо, пусть будет так, — усмехнулся "торгаш". — Я лично проверю сортиры... И не дай Бог там не окажется этих надписей.
Генерал подозвал к себе адъютанта и приказал ему проверить сообщения на сервере текстовой связи, а в конце несколько раз настойчиво спросил офицера: "Ты все понял?!". Тот кивнул, откозырял и ушел, почти убежал.
— Кстати, господин бригадный генерал, — произнес наблюдатель. — Как вы отнесетесь к тому, чтобы отправить этого вашего Конечникова в командировку? На уровне правительств обсуждается вопрос о закупке вашей империей новейших моделей наших ARSS. Будет сформирована комиссия, куда должны войти и боевые офицеры для испытаний кораблей на полигоне. Могу я рассчитывать, что он будет в числе представителей от вашей эскадры?
— А если нет? — напряженно поинтересовался генерал.
— Боюсь, что у меня сложится о его виновности другое мнение, — отрубил наблюдатель. — Вы согласны?
— Конечно. Парень молодой, толковый, заграницу посмотрит, на кораблях ваших полетает.
— Вот и хорошо, господин бригадный генерал, — удовлетворенно произнес коммандер. — Надеюсь, вы человек чести, и слово свое сдержите. Ведь мир тесен...
— Господин Свинг, вы делаете непозволительные намеки, — сухо заметил генерал.
Разговор прервал офицер Особого отдела, выглядевший сконфуженным и пришибленным. Он прошептал генералу несколько слов на ухо.
Федор прочел по губам: — «Господин командующий, полковник Гагарин застрелился».
— Как, — вне себя от злости заорал Никифоров. — На что годится ваш хваленый спецназ!? Одного пьяного мудака взять не смогли!!
— Он поджарил себе мозги, когда мы стали ломать дверь капитанской каюты. Видимо, его предупредили.
— Что ест происходийт!!! Ви что, ест играйт здес комедий!!! — как резаный, на весь зал заорал "торгаш".
— Господин коммандер, непредвиденные обстоятельства, — извиняющимся тоном отвечал ему генерал.
— Я желайт смотрет меньедленно! Ведит менья на мест! Я ест хотейт видет труп и бит убеждейн, что это ест дейтвителн коняс Гагарьин, — наблюдатель вскочил и стремительно направился к дверям.
Бригадный генерал махнул рукой, и опрометью бросился за ним, что-то втолковывая на ходу.
Новый судья махнул рукой, закрывая заседание.
Конец 4 главы.
Комментарий 3.
Вечер того же дня.
15 Апреля 10564 по н.с. 20 ч. 38 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».
Пользуясь тем, что Управительница совсем забыла про светило, оно, пользуясь случаем, скользнуло за горизонт, в ускоренном темпе достигнув положенной точки в пространстве. Небо стало совсем темным. На лугу появился туман, потянуло промозглым влажным холодом. Когда компьютер произнес: — «конец 4 главы», Рогнеда встрепенулась, поняв, что прошло уже много времени. Девушка остановила чтеца. Мягким, уютным светом загорелись лампы.
Управительница в задумчивости взяла в руку камень, любуясь игрой света в подаренном ей аметисте. Она увлеклась и вскоре в пространстве образовалась гигантская копия кристалла, повторяя движения оригинала в руках Рогнеды. Яркие блики разорвали сумрак зала, заполняя пространство всеми оттенками сиреневого. От фантома побежали фиолетовые волны, окутывая ласковым, расслабляющим теплом людей.
Девушка вдруг переменила направление своих размышлений. В пространстве появилось туманное окно. В его глубине стали возникать контуры кораблей, жесткие, железные закутки кают и технических помещений станций, стены простроченные рядами заклепок, давящие низкие потолки. На их фоне проявились лица людей, которые жили в ту эпоху.
Потом, сменяя друг друга, стали возникать роскошные интерьеры разных веков, от варварских, доджиханских времен, заканчивая изысканным декадансом постимперского стиля.
— Когда вспоминаешь те времена, то, кажется, что из стали были те люди, перенося то, что их изнеженные потомки посчитали бы невозможным, — отвечая на невысказанный вопрос, сказал Управитель. — Но на самом деле страх и невежество двигали ими, заставляя отдавать свои жизни за своих правителей, которым до них и дела никакого не было, лишь бы плодились, исправно платили налоги, ходили на амбразуры, вылупив глаза, и не высказывали вслух своего неудовольствия. Как они там говорили, — "У пушки должно быть не меньше 3 человек, иначе, куда она выстрелит — один Бог знает".
— Ты хочешь сказать, что они были несчастными жертвами... Все делали из страха друг перед другом и суровым наказанием охочих до расправы карательных органов государств?
Нет, это были чистые души...
Тебе не приходило в голову, что именно страх и железные рукавицы позволял им проявлять лучшие душевные качества? Забыть собственный эгоизм и страх, стать героями, тем, чем желала стать их сущность? Оттого ты хочешь смешать их с дерьмом, что сам труслив, своекорыстен и расчетлив? — парировала Управительница.
— Вовсе нет, — ответил Управитель. — Оттого, что время игр кончилось. Нынче мы не можем позволить наслаждаться битвами. Дорого нынче героизм обходится. Оттого мы и проиграли эту войну, что сражались с машинами по старинным правилам, по которым бойцам предписано дохнуть как мухам во славу сверхчеловеческой, государственной общности. Но нельзя больше жить иллюзиями.
— Ты прямо свою статью цитируешь, — с улыбкой ответила Управительница.
— Ничего удивительного, — сказал Живой Бог. — Я ведь ее писал. — И еще... Ты ведь помнишь про Амальгаму? Или про ад на Гало? Вы ведь вылетали туда для оперативного анализа.
— Да, это было ужасно. Именно тогда, в умах многих, появилась непреклонная жестокость, стремление не сражаться, а побеждать любой ценой. Мстить, утоляя соленой водой чужих слез свою жажду неправильно понятой справедливости.
— Ну, вот видишь... — вставил Управитель.
— Но мне жаль, что время нарочито-героических битв кончилось. Для многих душ это единственный способ почувствовать свою нужность. И потом... — девушка сделала паузу, с улыбкой поглядев на Управителя. — Тебе самому не страшно?
— Чего? — не понял мужчина.
— В старые времена, когда люди больше понимали подноготную своих поступков, действовало мудрое правило — три человека на одну пушку. Теперь мощь, которой стали обладать наши корабли, соизмерима с мощью новой звезды.
Сила, которая находится в распоряжении экипажа «Дракона» просто чудовищна. Ты подумал, кто остановит твоих «черных ангелов», если они захотят повернуть орудия в другую сторону?
— Это что, воевать за берсерков? Вместе с кораблями — роботами? Чушь...
— Не уверена, — ответила девушка. — Скорее бороться против законной власти государства. Жечь пассажирские транспорты, уничтожать с таким трудом восстановленные кольца нуль-транспортировки, разносить обитаемые миры. Не боишься новой генерации сообществ космических бродяг и пиратов, кочующих как саранча от планеты к планете?
— Мы даем им лучшее. Мы позволяем им жить так, как они считают нужным. Мы даже выкинули всех, кто не соответствовал толерантному «драконам» психотипу с их планет.
— На твоем месте я бы не пела «черным» дифирамбы. Когда все захотят стать такими как они, с кого будут тянуть энергию Башни Контроля? И кому мы будем вешать лапшу на уши, заставляя бежать за колбаской, подвешенной перед носом?
— А... — только и смог сказать Управитель и осекся, понимая справедливость слов Рогнеды. Потом он всеже собрался и произнес. — Ну, это еще когда будет...
— Оттого вы все не умеете мягко изменять мир, что не хотите видеть даже на шаг вперед, — сказала Живая Богиня.
— Хорошо хоть ты умеешь, — неопределенным тоном ответил Андрей.
Управительница внимательно посмотрела на него, не издевается ли...
— А меня сегодня мальчик будет ждать, — сказала она, меняя тему. — Я договорилась пойти с ним на «поганку».
— И что?
— Ничего ты не понимаешь. Танцы — это так здорово. А после танцев — драка, когда народ выдавливает крайних за хлипкие ограждения висящей в пустоте площадки. Парни и девушки с визгом падают с высоты в полтора километра. Потом они попадают в зону мягкого силового поля, которое тормозит их полет и позволяет благополучно приземлиться, — девушка встала и прошлась пружинистой походкой, словно танцуя под неслышную музыку. — Бывают, конечно, и несчастные случаи, но редко. Или кто-то слишком далеко отлетит и не попадет потом в тормозное поле, или головами люди столкнуться. Тот, кто успел притормозить, с тем, кто по какой-то причине падает быстрее. Это лишь придает остроты.
Вообще, мне нравится такая жизнь. Может быть, я прожила бы так лет 100 в 3-4 приема, забыв про свои заморочки.
Там все просто. День за партой. Потом, когда станешь старше, в каком-нибудь офисе под завывания радио.
И каждый день забегаловка, танцпол и компания. Танцы, поцелуи, пиво с фетой, драки наших мальчиков с чужими, завывание сирен полицейских глайдеров, погони, прятки во тьме.
А если кончится хорошо, — отвязный секс на скамейке в парке или в кустах. Это все настоящее, в отличие от того, и чем мы себя тут потчуем...
— И это говорит Управительница Жизни, — недовольно сказал Живой Бог.
— Это говорит Управительница Жизни, которая давно уже поняла, что сила, власть и мудрость не в состоянии сделать ее счастливее, девочки-пустышки, предназначение которой на мгновение вспыхнуть и погаснуть в потоке бытия.
— Когда ты была императрицей, ты считала также?
— Думаешь, что по больному бьешь, Пастушонок? — сказала Управительница. — Я столько раз забывала себя и заново восстанавливала, что там уже не осталось ничего от меня прежней.
Мир вокруг потерял цвет, став однообразно серым.
— Давай еще немного послушаем, — помолчав, предложила девушка.
***