Я люблю тебя, мир! Роман Свет жизни моей, глава последняя

Елена Тюгаева
Не знаю, хочешь ли ты радости
Уста к устам прильнуть ко мне,
Но я не знаю высшей сладости
Чем быть с тобой наедине

Не знаю, смерть ли ты нежданная
Иль нерожденная звезда,
Но буду ждать тебя, желанная,
Я буду ждать тебя всегда

Константин Бальмонт


- Ты что, киллер? - спросила Лика.
 Никита посмотрел на нее искоса, сбавил ход троллейбуса, поскольку дело подвигалось к остановке, и ответил вопросом:
- Почему?
- Она же говорила: "Убей его".
Нина не участвовала в разговоре. Она почти сразу, как села к Никите в троллейбус, ушла в оцепенение, а потом и вовсе уснула. Ненормальный это был сон - она вся вздрагивала, голова моталась, как будто шея была сзади надрублена.
- Я мог бы убить для нее того, кто ее обидел, - сказал Никита спокойно.
Лика пристально посмотрела на его профиль - странную прическу, прямой лоб, неправильной формы губы. Никита физически почувствовал прикосновение ее взгляда. Обернулся быстро.
- А вы - Лика. Я помню, вы были на презентации ее моделей.
- Да, - сказала Лика, - я - культовый композитор начала двадцать первого века.
Она сказала это слегка насмешливо, и Никита бросил еще один взгляд - с симпатией.
- Над этим не смеются. Я слышал вашу музыку в одной телевизионной передаче. Это смесь вермута, росы и пряностей.
- Чего - чего? Лика даже засмеялась. - Ну, ты выдаешь афоризмы! Ты еще один чокнутый?
- Почему - еще один?
- Потому что у Мэлки все приятели с великими странностями.
- Я лично с Мэл не знаком. Только через Нину.
Здесь он объявил остановку, и троллейбус, страшно заскрипев, встал. Народ повалил туда и оттуда. Лика брезгливо поморщилась от рыночных и телесных запахов. А Нина застонала во сне.
- Ты - ее любовник? - спросила Лика.
- Я ее люблю, - поправил Никита. И сказал в микрофон насчет следующей остановки - городская больница номер три.
- Не усматриваю разницы.
- Все ты усматриваешь, - сказал Никита, - кто не видит разницы, двух нот вместе не сложит.
Лика достала из сумочки пачку "Vogue". Никита предупредил:
- В троллейбусах нельзя курить.
- Я уже сто лет не ездила в троллейбусах. Оторвалась от этого пласта реальности. Так кого ты должен убить?
- Ее мужа, видимо.
- А за что?
- Точно не знаю, но подозреваю.
Лика помолчала еще секундочку и спросила:
- И как, убьешь?
Никита помотал головой:
- Зачем? Я его уже убил. Я написал в своем романе, что он убит. И все перенеслось в жизнь. То есть, он умер для Нины.
Лика не очень поняла про роман. Но интонация Никиты передавала какую - то особую музыку, игравшую в его мыслях. А Лика очень хорошо умела слышать музыку мыслей, вещей, растений и улиц. Кивнула головой:
- Ладно. Ты о ней позаботишься?
- Конечно. Моя смена закончится через час, и я отвезу ее домой.
- Я выйду на следующей. Там реально взять такси? Я не могу ни о ком заботиться, у меня нестерпимое желание напиться.

Никита Нину не будил. Отвел троллейбус в парк, и оттуда нес ее на руках. Снежок на мягких лапках бежал следом за ними.
- Твоя девчонка? - спросил Алексей.
- Моя.
- Красивая, - заценил Алексей. - Только чего в черном - то? Умер кто?
- Да. Ее бывший муж, - сказал Никита.
Он вызвал такси, и они поехали к Нининому дому. Вадим уже раз сорок звонил на мобильник Нине, Нина не слышала, а Снежок недовольно поводил ушами на эти трели. И когда Никита постучал ногой в дверь, Вадим открыл ее с мобильником в руках.
- Что? - Вадим хотел перехватить Нину из рук у Никиты.
- Выпила? Где ты ее нашел?
- Собирайся, - сказал Никита, - уходи отсюда.
- Что?!
Вадим возвысил голос, и Нина проснулась. Сползла с рук Никиты на пол, и глаза ее стали по капле терять сон, и затягивали Вадима в себя, внутрь расширенных зрачков, где было черно и страшно.
- Я тебя видела с Маринкой, - сказала она неживым голосом, - около клуба "Феерия". Она там рядом живет, да? Ты целовал ее.
- Я просто подвез ее, солнце, - ответил Вадим, мгновенно успокоившись, - у нее голова разболелась. Я отвез ее и поцеловал чисто по - дружески. А ты что подумала, котик?
- Слушай, - перебил его Никита, - уходи отсюда по - хорошему. Если ты этого не сделаешь, у тебя разболится весь организм, я тебе обещаю.
- Нинуля, - Вадим не особенно нервничал, - отправь этого чокнутого отсюда. Я не хочу при нем разговаривать.
- Ты целовал эту уродину в губы, - сказал Нина, - я видела. Я знаю, как ты целуешься. Оказывается, со всеми одинаково?
Она прошла к шкафу, отворила дверцу и достала бутылку коньяка. Сделала глоток прямо из горла. И тут же выплюнула коньяк на ковер.
 - Господи. Я забыла про Нору!
Вадим смотрел на нее рыбьим взглядом. Уверенность его не убавилась, потому что Ниной он управлял легко, как жуком на веревочке. Правда, вид у нее был какой - то придурочный. Вадим не сомневался, что она со всеми этими Мэл, Юльчиками и всей их ****обратией отведала кокса или хуже того - героина.
Никита выглядел еще более больным. Ну, с него и взять нечего. Шизик. Но он здорово мешал воздействовать на Нину.
- Кто такая Нора? - спросил Вадим.
Нина засмеялась - сомневаться нечего, под шмалью девочка, такой неестественный смех.
- Ты же не знаешь про Нору! Конечно. А зачем тебе это знать?
Она посмотрела на Никиту. Два их плавающих взгляда - для Вадима этого было уже многовато. Но связываться с Никитой он не хотел. Приятель и так не в порядке, а в таком состоянии может и за топор схватиться.
- Убей его, Ник, - сказала Нина.
И показала на Вадима пальцем. Театральным жестом, который лишний раз показывал ее неадекватность. Фальшивый и смешной жест.
- Нинка! Хватит дурочку ломать! - испуганно воскликнул Вадим. - Ты чего приняла, скажи честно? Я сейчас Диане позвоню.
Он хотел взять мобильник с подзеркальника, куда положил его, когда Нина и Никита вошли в квартиру.
- Убей его! - повторила Нина.
Никита шагнул к Вадиму.
- Убирайся отсюда, по - хорошему!
 Вадим вдруг почуял такие мощные волны нервно - психической энергии, несущиеся от Нины и Никиты... Проще было сказать - ощутил запах смерти. Очень, очень сильный.
- Да ну вас обоих к черту! Наркоманы! Придурки!
Не осмеливаясь сказать это громко (от дураков всего можно ожидать), он сунул ноги в ботинки - как попало, на одну руку напялил рукав куртки, схватил мобильник и рванул за дверь.
- Не смей больше приходить сюда, урод! - крикнул Никита в темный подъезд.
Кто - то из соседей хлопнул дверью наверху. Подслушивали. Бесплатный сериал, а как же.
- Как я адски устала, - сказала Нина.
И легла в кресло. Снежок вскочил к ней на колени, и Нина погладила его и прижалась щекой к его мордочке:
- Кот. Ты один меня любишь, кот.
- Не он один, - возразил Никита. Подошел и сел на пол, у ног Нины.
- Я тоже тебя люблю. Больше никто не будет нам мешать.
Нина положила руку ему на голову и взъерошила нелепо постриженные волосы то ли каштанового, то ли серого цвета.
- Ты ведь не убил его. Значит, не любишь.
Никита серьезно посмотрел ей в глаза. Сильный поток горячей энергии пошел от него к ней, от нее - к нему. Кот вьявь увидел все эти дела. Кошки такое видят. И шерсть встала у него дыбом на холке.
- Мя! Рррммм, - предупреждающе сказал он.
Людям не следует играть вещами, в которых они ни хрена не понимают. Энергиями, эмоциями, фантазиями, эфирными телами.
- Это ведь я написал, что он убит. Я написал это сразу после того, как застал его в твоей квартире с этой Мариной.
- Когда?
- Когда ты была в Москве. Я пришел сюда и застал эту редакторшу в твоей кровати, голую и даже без очков.
- И ты не убил его еще тогда?
Нина приподнялась в кресле. От ярости на шее у нее выскочили клюквенно - красные пятна.
- Ты отобрала у меня шило. Я не мог убить его, потому что ты мне это запретила.
Нина закрыла лицо руками. Ее била легкая дрожь, особенно заметная на пальцах. Никита обнял ее и прижал к себе. Кот с опаской наблюдал, как между ними вспыхивают фиолетовые искры.
- Значит, это ты сделал, что он меня разлюбил?
- Я не делал этого. Я просто это предугадал. Я же видел, какой он на самом деле...
- Не строй из себя бога! - сказала Нина, и оттолкнула его руки. Без злобы и без возбуждения даже. И встала с кресла.
- Ты - просто обыкновенный шизик. А я - обыкновенная истеричка. Вот нас и притянуло... психической неполноценностью.
- Нина, - сказал Никита, - у тебя просто шок. Тебе надо лечь.
Он уложил ее - она не возражала. Снял с нее одежду, нашел под подушкой рубашку с вызывающими психоделическими рисунками. У рубашки было большое достоинство - с длинными рукавами, теплая, а Нину била дрожь. Никита одел ее, закутал одеялом. И принес в ложке капли пустырника, которые нашел на кухне.
Нина не спорила даже, когда он разделся и лег рядом. Они уснули вместе, а между ними - Снежок.
Серый мертвый сон был необходим всем троим.

Что касается Вадима, то у него было две перспективы. Позвонить Диане, нажаловаться на ненормальную Нинку и поехать спать туда. Но в таком случае Нина расскажет родичам про Марину. И они могут поверить.
Поэтому Вадим позвонил Марине.
- Да, да... она нас видела... стою на улице, ты же знаешь, у меня нет родственников в городе, а к друзьям уже поздно...
Марина тоже жила отдельно от родителей. И отец у нее был директор канала, и алкоголь она не употребляла. И одевалась, как нормальный человек - в джинсы и водолазки.
В конце концов, даже в Библии сказано - кесарю кесарево, богу богово...Вадим подумал так и поехал к Марине, тем более, что она была только за.

Нина проснулась поздно. Села на кровати, и протерла глаза от крайнего удивления. Напротив кровати сидел Горлум. В черном свитере и джинсах, фотоаппараты висели у него на шее, целых три штуки. Один был огромный, вроде кинокамеры.
- Бон матэн, - сказал Горлум, и тотчас щелкнул Нину цифровиком. Как была, растрепанную и бледную, как селедочный бок.
- Ай! - крикнула Нина и закрыла лицо пятерней.
- Ага! - воскликнул Горлум. - Лучший способ проверить, адекватна девчонка или нет! Если бы ты была не в себе, то тебе было бы по фигу, в каком виде тебя сфотали!
- Откуда ты тут взялся?
- Никита позвонил. Попросил посидеть с тобой. Он работает сегодня. А ты, он сказал, неадекватна из - за своего долбоёба сожителя.
Нина села в кровати и погладила Снежка.
- Хороший кот, хороший, хороший... А ты почему не работаешь?
- Потому что сегодня суббота. А я не водитель троллейбуса. Фотографы по выходным не вкалывают.
Нина потерла лоб и глаза. Была какая - то осадочная муть внутри, но она понемногу отсеивалась. И солнцем были заполнены все окна. Настоящая весна, и атомосфера голубая и неестественно прозрачная.
Как может за одну ночь наступить весна?!
- Вставай, - сказал Горлум, - пора идти.
- Куда идти?
- В "Белочку", кофе попьем. А потом - Эдик звал на карьеры.
Нине абсолютно никуда не хотелось идти, но и плохого настроения тоже не ощущалось. Никакого настроения не было. Пустота.
- Два кофе, - сказал Горлум. - И три булки.
Оифциантка посмотрела подозрительно на Нину в сером пальто с нашитыми черными заплатками и роговыми бусинками, на огромный красный шарф у нее на шее. Нина прятала в шарфе рот и подбородок, и гладила недовольного кота.
- С котами в кафе нельзя.
Нина не удержалась и прыснула:
- Как в "Мастере и Маргарите"!
Посетителей в кафе больше не было. Горлум положил перед официанткой деньги за заказ и отдельно - полтинник:
- А это - за кота.
 Город шевелил за стеклянными окнами "Белочки" своми автомобилями и троллейбусами. Нина смотрела туда и неясно улыбалась.
- Вовка, - сказала она, - у меня такое чувство, словно я только что с похорон. Как будто кто - то умер, и ничего уже не поделаешь...
Горлум сказал важно:
- Философы говорят, что только смерть необратима. Все остальное можно поправить.
- Нет. Этого Вадима я больше не почувствую.
- А я, если честно, никогда его не чувствовал. Даже Доктор Смерть был круче.
Нина ломала на кусочки купленную для Снежка булку и кормила его с ладони. Снежку не очень нравилось питаться в кафе. Но он терпел - ради Нины.
- Ну, и фиг с ним! - почти весело сказала Нина. - Тема закрыта раз и навсегда.
Конечно, она так не думала. На карьерах снова возникла эта противная тема. Санька, воткнул ножки мольберта в красноватую грязь, и набрасывал на толстой бумаге лес и облака. Почти под самыми ногами у него был жуткий обрыв. Вся местность над обрывом производила потрясающее впечатление чего - то неземного. Как последствия боя инопланетных цивилизаций. И цвет облаков здесь был особенный, химически - розовый.
- Обалденно! - Мэл раскинула руки в широких рукавах и зависла прямо над обрывом, зажмурившись.
- Ой! - Нина съежилась и закрыла лицо руками. - Уйди оттуда, уйди!!!
- Это проверка на вшивость, - сразу же отозвалась Мэл. И ушла с края обрыва.
- Я проверяла, правда ли ты в такой страшной депрессии. Оказывается, неправда. Чувствительность не нарушена.
Нина смотрела на обрыв, лес и химически - розовые облака, и по лицу у нее текли слезы.
- У меня нет депрессии. У меня есть ощущение, что я зря проживаю свою жизнь.
- А кто не зря? - спросил Эдик. Он ломал сучья и мастерил костер. Ветер дергал языки огня во все стороны. А дым лез Эдику в глаза, и он тоже плакал, хоть и не от разочарования в жизни.
- Все люди живут просто так. Потому что кто - то когда - то их родил.
Эдик хлебнул из горла бутылки белого вина, а потом полил вином куски осетрины в тазике.
Мэл села рядом с ним на корточки и стала разрезать пополам лимоны и выдавливать их в рыбу.
- Люди начинают жить потому что кто - то их родил. А продолжают жить, потому что им так хочется.
- Не всегда живешь так, как хочется, - возразила Нина. - Надо еще специй положить. Лучше всего розмарин и белый перец, есть у вас?
- Откуда такие тонкости? - засмеялась Мэл. - Мы же не миллионеры. Мы бедные художники.
Она подмигнула Эдику и Горлуму. Нина легко перескочила с темы смысла жизни на пряности. Значит, в себе девка! Надо только встряхнуть и отправить в нужном направлении.
Втроем - Эдик, Мэл и Нина нанизали куски осетрины на шампуры, поместили над огнем.
- Ну, ладно, друзья, вы тут следите за хавчиком, а мы пойдем немного попутешествуем! - заявила Мэл.
- Смотри, аккуратно, чудо в перьях, - сказал ей в спину Санька, - а то скатишься под откос, доставай тебя потом...
Мэл и Нина пошли вдоль откоса. Мэл показала на прощание Саньке "фак" и шла рискованно по краю, пока он видел. За поворотом леса стала идти по - человечески.
- В чем твоя проблема? - спросила Мэл. - Ты прогнала этого гондона. Ты ничем от него не зависела. У тебя есть успех. У тебя будет ребенок. Что ты грузишься из - за фигни?
- Мэл, - Нина хлюпнула носом по - детски, и снова ушла подбородком и ртом в шарф, - ну, я же любила его... Меня никто никогда не бросал. Я бросала. А тут - именно Вадим.
Мэл повернулась к Нине и посмотрела ей в лицо.
- Почему такой пиетет - "именно Вадим"? Что в нем такого именного?
Нина спросила:
- Ну, ты любила когда - нибудь?
- Нет, - отрезала Мэл, - я наблюдала, как люди сходят с ума на этой почве. Но сама - нет. Не подвержена.
- А Санька? - недоверчиво возвысила голос Нина. - Мне Юльчик все рассказала... ты ушла от богатого мужа к Саньке... а он... он же наркоман был, я помню. На героине сидел.
- Я просто почувствовала, что Санька - мой человек, - ответила Мэл просто, - с которым у меня совпадение карм. Вот и все. Слюнявые сердечки, пронзенные стрелами, нам до феньки.
Нина посмотрела на лес, обрыв и химические облака.
- Я тоже думала, что Вадим - мой человек.
- Фуфло! - крикнула Мэл презрительно. - Что он сделал для тебя, для твоей души? Может, это он сделал для тебя рекламу? Он нашел тебе выход в столицу? Он сочинял названия твоим моделям? Или это он шлепал твоих врагов, как тараканов?
- Мэл, - сказала Нина, закрыв руками лицо, - не навязывай мне Никиту.
- Это не я. Это тебе его жизнь навязала. Знаешь, я открою тебе секрет. Там, наверху, нет никакого боженьки на белых облаках. Но где - то среди звезд или, может, среди пустыни, я не в курсе, есть вселенский диспетчер. Он и определяет каждой твари по паре. И твоя пара тебе известна.
- Мэл, у Никиты не в порядке с головой. И я не могу брать на себя такую ответственность.
- В чем проявляется его ненормальность? Он пьет? Колется? Показывает женщинам из - за угла член?
- Он пишет этот свой бред и соответственно бреду строит свою жизнь. И мою...заодно...
Мэл пожала плечами.
- Не понимаю, как это может быть.
- Ты не понимаешь, а я на себе чувствую... не хочу чувствовать это всю жизнь.
- Он не сможет не писать, - сказала Мэл, - если бы мне запретили писать, я бы умерла, наверное, или тронулась умом.
- Пусть пишет. Только что - нибудь другое. Этот его роман...он какой - то мистический...или, черт его знает какой! В общем, я не хочу даже думать о том, что он там еще насочинит.
Некоторое время девушки шли молча. Мэл переваривала. Нина думала.
- А ты заметила, как уже сильно пахнет летом? - спросила Мэл. - Это лето будет у меня особенное. Первое в жизни лето в полной гармонии...
Нина не сказала, чего ждет от этого лета. Позвал Эдик. Душраздирающим голосом:
- Деееевки! Идитееее! Готовоооо!
Шашлыки благоухали морем и травами рая. Нина съела два куска, зажмурилась от удовольствия, и думать забыла о мистике - фантастике, смысле жизни и вселенских программах. От леса плыли неземные облака. Снежок смотрел на них и по - котовьи улыбался.
- Костюмерша, - заметил Санька, - у тебя дивное цветовое сочетание! Красный шарф, серое пальто, черный кот. И волосы с серым отливом. Это весенняя гамма.
- Нинка всегда лучше всех подбирала колорит, - сказал Эдик.
Нина смутилась и спрятала подбородок в шарфе.
- А Санька лучше всех видит краски, - Мэл погладила Саньку по колену.
Санька поцеловал ее быстро в щеку, вскочил и заорал со всей дури:
- Я люблю тебя, мир!
И все эти придурки: Горлум, Эдик, Мэл - тоже давай скакать и вопить:
- Я люблю тебя, мир!
Нина вскочила, но так сильно вопить ей было немножко стыдно. Она просто смеялась. И рвала первоцветы, которые везде торчали из прошлогодней рыжей травы. Один Снежок вел себя достойно. И думал, почему у людей так странно протекает гон. Есть две самки, три самца. Никто не против. Чего же зря орать и прыгать? Мастерили бы котят. А то ведь - весна скоро кончится!

Никита вечером приехал к Нине.
До его приезда ей уже трижды позвонил Вадим. Первый раз - еще когда она была с компанией Мэл на карьерах.
Нина скидывала мерзкие звонки в никуда. Она не хотела слушать ложь, серые слова, всплески ненастоящих эмоций.
Она устала после пикника, и сил хватило лишь на то, чтобы позвонить Анне и дошить розовый комбезик.
- А когда ребенок зашевелится, Аня?
- У кого как. У меня рано зашевелился. На четырнадцатой неделе.
- Ух, а у меня только три дня прошло!
Анна посмеялась, что Нина ужасно глупая, но в ее беременности не усомнилась.
- Я тоже узнала прямо на другой день. Просто сомневалась - вроде так не бывает.
После разговора с Анной Нина насильно заставила себя выпить кружку молока и съесть большой бублик. Для Норы нужно усиленное питание.
В дверь позвонили.
- Это я, - сказал Никита.
Он принес маленький букетик мать - и -мачехи, какая растет вдоль деревенских дорог. И банку мелкой рыбешки - для Снежка.
- В троллейбусе ехали два пацана - студента из деревни. Опаздывали в общежитие. Я у них и выпросил эту дребедень.
- Поздно уже, - с легким упреком сказала Нина.
- Да. Я же прям со смены. Можно в душ?
Нина не запретила душ. Более того, она заплела волосы в две косы, чтобы не ходить при нем, как чукча, набросила пеньюарчик, и сделала обильную яичницу с колбасой.
- О, боже, - сказал Никита, - как ты мила, свет жизни моей!
Нину передернуло.
- Я видел Мэл, - сообщил Никита, взяв кусок хлеба и по - культурному, отломив от него ломтичек, - она села ко мне в троллейбус около сквера Карпова. Мы познакомились и немного поболтали.
- О чем? - спросила настороженно Нина.
- О литературе. О роли книг в современном обществе.
Никита ел, и был спокойный и веселый, словно заразился от Мэл ее настроением на карьере.
"Я люблю тебя, мир!"
Хипповские лозунги, а за ними - бедность, оторванность от общества, непонимание...
-Налить чаю? Я сделала, как баба Таня, с мятой и ромашкой, - сказала Нина.
Ей не хотелось вести с Никитой скучные и тяжелые беседы. Он впервые заметила, какие у него красивые глаза: серые, с сиреневым ободком, в окружении длинных пепельных ресниц.
Мобильник зазвонил, и Нина хлопнула его ладонью, как клопа.
- Вадим? - спросил Никита.
- Ага.
- Не хочешь разговаривать?
- Не хочу.
Никита помедлил и сказал:
- А я свой роман дописал. Хочешь прочитать, чем кончилось?
Нина не хотела, ей страшно было. А взяла. Никита и Снежок уже спали в ее постели, а она все читала при ночнике, и мысли у нее леденели от страха.
Такую сильную книгу никакой вселенский диспетчер не истребит!
Рыцаря Ландри казнили за убийство Филиппа.
Но его сын от служанки вырос и был точь - в - точь похож на отца. Силой страсти. Любвеобильностью. Полным отсутствием принципов.
Что же это будет значить в реальной жизни?
Умрет Никита?
Покончит с собой?
Менты раскроют убийства Саши Красовского и Майи Ванштейн?
 Сейчас Никита тихо спал, и бог знает, что ему снилось. Нина не удержалась, легла затылком на его плечо, как спала с Вадимом. Он непроизвольно обнял ее.
Пахло от него не одеколоном "Wheeskee", как от Вадима. А странной смесью свежего асфальта и мать - и мачехи.
В окно падали продольные лучи весенней луны. Не спалось никак.
Только под утро Нина уснула. А разбудил ее в самом приятном и сладком сне Снежок. Стал прыгать и орать по постели, по телу.
Нина побежала за Снежком и запахом гари. Никита стоял на кухне, в футболке и синих трусах, и жарил на газовой решетке, там, где кулинары поизысканнее жарят баклажаны или болгарские перцы, целую связку листов.
Листы уже активно пылали с краев и в середине пробивался пляшущий оранжевый язык.
- Ты что, свой роман сжег?! - ужаснулась Нина. - Убери! Еще восстановить можно!
Она сама хотела вытащить, но Никита схватил за конец пылающей связки и швырнул ее в окно. Горящие листки праздничным фейерверком разлетелись по остаткам серого снега во дворе. И сразу стало необычно и сказочно.
- Ты руку обжег, дурак ты ненормальный! Что ты натворил, я же не хотела, чтоб так...
Нина плакала, а Никита сунул руку сначала под кран, а потом в соль. И сказал, не глядя на Нину:
- Ты бы хотела, чтобы это сбылось?
Нина обняла его за плечо и плакала.
Он расцеловал ее и сказал:
- Ожог несильный.
 Двор за окном празднично переливался желтыми, красными, оранжевыми лоскутками.
- Столько труда, столько мыслей... и ради чего?!
- Ради тебя.
Теперь они сидели друг против друга, полуодетые, и Нина прижимала руки Никиты к своим щекам.
-Какой ты все - таки, псих. А если ты от этого долбанешься, как Мастер?
- Нет. Я от этого излечусь.
- Никогда больше не будешь писать?
- Почему? Буду. Но про другое. Или стану резать по дереву, и сделаюсь самым знаменитым резчиком в России. Тоже неплохо, правда?
Нина не знала, что думать. Смеялась и плакала одновременно. Потом пришла дворничиха и спросила, они ли это так замусорили двор жженой бумагой.
- Вот напишу на вас акт!
Никита сказал:
- Не ругайтесь, оставьте метлу, я подмету!
Дворничиха сказала, что он - козел, и ушла мести сама.
- Она денег хотела, - пояснила Нина.
Опять зазвонил мобильник. Вадим.
- Что ты хочешь?
- Поговорить с тобой. Так же нельзя.
- А как же можно? Ты козел. И я напишу на тебя акт!
Нина засмеялась, и отключила телефон, и они долго смеялись с Никитой вместе.
- Погода великолепная, - сказал Никита, - давай поедем в мою деревню? Ты, я, и Аню позовем.
- И Горлума? - хитро спросила Нина.
- Можно и так, только назначь госпоже и графу на разное время, дабы радость от встречи не стала убийственной.
Они смеялись, собираясь, смеялись, болтая по телефону с друзьями - подругами.
 Состояние смеха, видимо, было типичным для данной весны.
(конец. сентябрь 2007)