Клопы. Часть 1

Справка.
Клоп - кровососущее насекомое весело п а р а з и т и р у ю щ е е
в местах проживания людей.
 
 “ Мы кровь сосали долго из народа,
 А он живёт!? Знать... снова пососём".
 Клопы Вашего времени.
 



Мойщик

 Ему уже не впервой были подобные спецзадания. Проще пареной репы. Выехать на место. Определиться. Выйти на связь с нужными людьми и из глубокого "подполья" выяснить "ху из ху".
 В этот раз, город в который его забросили неласковые командиры, располагался не так и далеко от Столицы. Да и сам являлся столицей одной из сторон света. Гордо так был назван и... неумно. Какая там, к чертям собачьим столица, если до сих пор многие жители жили в деревянных сараях дореволюционной постройки, в которых периодически, а вернее все чаще отключался свет, прорывались сгнившие водопроводные трубы и так далее. Деревня, одним словом... В общем, не сахар досталось местечко. Ну, да что там, на территории необъятной Матушки - России наверняка имелись дыры и похуже чем эта "столица".
 За время пребывания в городе Мойщик акклиматизировался и даже как-то привык к местному антуражу. Да и работа по-первости была не пыльная... вытаскивать из мусорных баков макулатуру, которую туда бесперебойно поставляли уборщицы административных учреждений города.
 Уточнив график вывоза мусора, Мойщик каждый вечер выходил на охоту, и методично обшаривал 5-6 железных емкостей, после чего оставлял груженый "товаром" "каблучок" в условленном месте. Нормальный, в общем, процесс, если сравнить его, например, с деятельностью любого политика. Во где грязь то!
 Первое время жутко досаждали воинствующие собиратели посуды, пытавшиеся выяснить какого лешего гладкому и молодому субъекту нужно в их "законных" контейнерах. Они или с визгом набрасывались на мнимого конкурента, и тогда мойщик понимал, что имеет дело с собирателем посуды женского пола. Определить половую принадлежность собеседника иначе как по тембру голоса не представлялось возможным.
 Или же те грубо матерились, что указывало на мужскую особь. И с теми и с другими Мойщик сразу же заключал пакт о ненападении, объясняя, что занят исключительно сбором макулатуры и никоим образом не посягает на ценные, для его внезапных собеседников, бутылки. После заключения пакта, он выходил на более высокий уровень, а именно - между мятыми стекло добытчиками с одной стороны и Мойщиком с другой появлялась договоренность о поставке интересующей его продукции за деньги.
В общем, уже через неделю, почти все любители мусорного хрусталя, работавшие в центре города, были задействованы для сбора, на их взгляд, никому не нужного бумажного хлама. Мойщику оставлялось только удивляться, какими дисциплинированными и ответственными работниками могут быть люди, которых общество выкинуло на свалку, если этим людям достойно и надежно оплачивать их труд.
Как обычно Мойщик подкатил в 19.30 к серому зданию городской налоговой инспекции, где у него по плану должно было состояться рандеву с одним из его "компаньонов" - Володей, измятым мужчиной неопределенного возраста. Оставив машину на дороге, в метрах пятидесяти от места встречи, Мойщик, шурша опавшей листвой, нырнул во двор и уже издалека увидел маячившего Вову.
- Привет доблестным труженикам мусоропровода, - весело поздоровался он, приготовив необходимую купюру, которую должен был вручить в обмен на некоторое количество бумаги. Что - то в поведении Володи насторожило Мойщика. Обычно, радостно бросавшийся навстречу для совершения "торговой сделки" доблестный труженик, как - то неловко замялся. Краем глаза Мойщик засек еще две фигуры, двинувшиеся наперерез ему.
 - Ну. Все ясно. - Ухмыльнулся он. - Подоить решили лопуха. Ладненько. Хоть разомнемся. -
 - Чего, Володимер торчишь как тополь на Плющихе? - не обращая якобы внимания на парочку, весело спросил он у мусорного деятеля, застывшего с двумя полиэтиленовыми кульками в руках.
 - Я вот тебе пятерочку приготовил. Подходи, рви как с куста. А может тебе больше надо? Так я ведь завсегда пожалте... У меня ведь денег не меряно.
 - Ба, - будто только что увидел он подошедших двоих типов. - А вы кто такие? Лица мне чего-то ваши не нравятся. Какие-то они неодухотворенные, понимаешь...
 - Кончай вякать, козел. - Грубо прервал его один из неодухотворенных - Давай деньги и мотай. - При этом второй начал заходить с фланга с явными немиролюбивыми намерениями.
- Да что ж такое Володя творится? - Запричитал Мойщик.
 - За что же ты меня так, Володечка!? - Патетически возопил он.
Володя, почуяв слабину, обнаглел.
 -А чего орешь-то? Давай башли и канай, а то сейчас ...
- Ну ладно, ладно, - якобы сдался "денежный мешок", и, сделав страшно перепуганное лицо, сунул руку в карман куртки, совершив этим самым, замечательный отвлекающий момент для "трех тополей", зачарованно уставившихся на него в ожидании легкого заработка. Грубому прилетело первому и, как потом выяснилось, наиболее серьезно... Во всяком случае, он больше не встал. Тип, почти “по багратионовски” заходивший с фланга, успел немного сгруппироваться и поэтому упал только после второго удара, правда, ногой в отвратительно побритый подбородок. На поле боя остался горький Володя, так и не понявший ничего в данной ситуации... да и, наверное, вообще в жизни.
 - Сегодня и завтра ты работаешь бесплатно, - обрадовал его Мойщик, забирая пакеты.
 - Перед мужиками извинись за то, что... мало попало. В следующий раз я и их и тебя просто убью.
 Он развернулся и, бодро посвистывая, двинулся на улицу. Сегодня ему повезло. Неожиданно удалось славненько подразмяться. Тем более что и причина уважительная. Если бы он “высунулся” просто так, то получил бы от Аналитика по первое число, а тут... Такая замечательная оказия.


 Мафия


 - Так чего вы там про этого... как его там... капитана этого? - Не глядя на собеседника, вяло спрашивал здоровущий мужик голого вида, кряхтя под умелыми руками такой же примерно здоровущей массажистки, которая пошлепывая сочным бюстом, что есть силы мяла спину вопрошавшего. Она так была увлечена своим делом, что абсолютно никакого внимания не обращала на глистоподобного клерка в затуманенных очках и влажной простыне.
 - Так, Александр Анатольевич, чуть ли не скуля, выпевал он, переминаясь с ноги на ногу. - Капитан этот уперся как баран, понимаете. Не желает и слушать то, что я ему говорю...
 - Такс... Прогудел голый. - Капитан значит - баран. Рифма даже получилась у тебя. А ты к Мушникову обращался? К начальнику этого капитана... Какого мол хрена...
 -Обращался, но только от своего имени. Просил, понимаете, по старой дружбе. Племянник все-таки...
 - А чего у тебя такого племянник-то наворочал, что им наша доблестная милиция занялась? Наконец-то заинтересовался голый.
 - Да так... Замялся глистоподобный. - В ресторане немного погуляли..., пошумели немного, разбили что-то...
 - Да ладно тебе врать - то, откровенно заржал Александр Анатольевич.
 Он перевернулся на бок и, обращаясь к массажистке, а вернее, к одной из ее титек, громогласно изрек. - Переколотил его племянничек посуды в кабаке штуки так на полторы, швейцару голову стулом проломил и фуражку сшиб с работника милиции, который ему сделал замечание.
 Голый повернулся к клерку, с трудом оторвав взгляд от массажистки, тут же принявшейся за свою рутинную работу. - Хватит мне киздеть про невинно задержанного молодого человека. Нашел дурака... Да твой племянничек в прошлом году по изнасилованию проходил. С трудом отмазали. Кто отмазывал? Я - Александр Анатольевич Малашкин, будто мне это нужно очень. И в этот раз тоже... Каков наглец! Поднял руку на "самого" сержанта милиции, который, кстати, мне и тебе служит верой и правдой, ну... и народу тоже нашему российскому. Голый немного помолчал.
 - В общем, иди и успокой сестру свою. Все будет нормально. Все будет путем. Будет следствие, как положено. Суд будет тоже... Но суд будет гуманный. Надо поучить твоего родственничка. Попугать по хорошему. Чтобы власть уважал. Ведь власть это кто? Это ведь мы с тобой...
 И этот сержант тоже власть кстати. Не будут его уважать - нас с тобой замочат где-нибудь в кабаке такие же пидары как твой балбес. И фамилии не спросят.
 Александр Анатольевич повернул голову к вспотевшей как грузчик женщине.
 - Спасибо, дорогая. Ты просто чудо какое-то... У меня не поясница, а ... не объяснить даже. Про тебя саму я вообще молчу.
Совершенно не стесняясь, массажистки и глистоподобного тем - более, голый встал и, подойдя к столику, на котором стояло несколько бутылок пива, жадно и крупно отхлебнул прямо из горлышка одной из них. Вспенившаяся жидкость хлынула по подбородку на грудь и, обежав стремительной прохладной струйкой, увесистый живот Александра Анатольевича, мелко капнула с кончика его мужского предмета.
 - Ну, вы идите давайте, махнул он рукой в сторону неопределенно отвернувшихся, но не смевших уходить самостоятельно, клерка и массажистки.
 - Там мне Серегу позовите. А вы Вадим Николаевич... Клерк уже в дверях дернулся.
 - А вы, Вадим Николаевич, чего это ко мне то сразу? Чего я вам, какой-нибудь сраный милицейский начальник что ли? У нас в администрации, кстати, есть заместитель по административным органам. Вот к нему и идите. Ему за это деньги народ наш и платит, чтобы он... отмазывал от тюрьмы разных балбесов.
 Голый, тряся животом, громко рассмеялся, но тут же замахал руками.
 - Шучу это я, шучу. Ну, давай, иди с богом... Зови мне Сергея. Нам поговорить надо.
 Взяв из стопки белоснежного белья, чуть ли не хрустящее полотенце размером со среднюю простыню, Александр Анатольевич накинул его на еще крепкие плечи и, присев на деревянную лавку, начал уже не так жадно, но все еще вкусно отхлебывать замечательное иностранное пиво "Холстен".
 В помещение мягко ввинтился здоровенный субъект в серой кожаной куртке.
- Здрассьте, Александр Анатольевич, - тихо поздоровался он, застыв в виде громоздкого вопросительного знака рядом с дверями.
Было неясно, то - ли это некоторый признак подобострастия, непроизвольно прорисованный субъектом, толи просто привычка, учитывая его очень высокий рост.
 - Здравствуй, здравствуй хрен мордастый, засмеялся хозяин. - Небось, стоишь и думаешь, чего это я тебя вытащил вдруг, продолжая прихлебывать пиво, развалился на лавке Александр Анатольевич.
 - А вытащил я тебя, мил друг, по тебе известной причине…
 - Я весь во внимании, пробубнил "хрен мордастый", переминаясь с ноги на ногу.
- Да ты садись, садись... Не стесняйся, дорогой мой Сергей Николаевич. По-моему какая-то чешуя гальюнная получается с твоим протеже. Денег то от него все еще нет. Сошка он конечно мелкая. Многого я от него не жду, но ведь твой вроде человечек. Через тебя, милый мой, он в карман государства влез. Поимел, так сказать. А карман государственный это тебе не баба какая-нибудь, чтобы бесплатно влезать... Давай-ка, пошустри там. Поищи его. А то он пропал даже вроде как... Мне тут говорят. Говорят еще, что вроде на него наехали какие-то лихие орлы. Причем, совершенно не русские орлы эти, а лица кавказской национальности. Это, по-моему, совершеннейшее безобразие. У нас в городе и свои-то, русские урки особо не высовываются. Ты, значит, либо его ищи и узнавай, либо орлов этих вычисляй и кончай с их наездами. Некрасиво как-то... Город у нас северный, а права качают отнюдь не русские.
 Александр Анатольевич снова крупно отхлебнул пива, запятнав излишками белоснежное полотенце.
 - Да ты садись, садись, снова предложил он стоящему в дверях Сереге, так и не пожелавшему пристроить мощную задницу даже на краешек лавки. Тот осторожно присел с видом провинившегося школьника.
 -В общем, кончай с этим делом. Мы, русские люди, не потерпим постороннего вмешательства в наши дела каких-то там... Узнай, кстати, кто именно эти “какие-то” и прими радикальные меры.
 Сказав столько много, хозяин не сказал ничего криминального.
 Деньги, про которые он упомянул, могли с одинаковым успехом идти и в государственную казну и в личный карман. По поводу "кончать" с этим делом...- так Сергей был лицом вполне официальным и состоял на службе в доблестных внутренних органах. Это уж его проблемы были как именно "кончать" и кого, и в каком виде.
 - Хитрый жук, - пронеслось у того в голове. - Вон сколько наплел, а все гладко и не прицепишься ни к чему.
 Сергей поерзал на скамейке.
 -Чего мнешься-то? Или неясно тебе что-то? Чуть ли не раздраженно оторвался от пива Александр Анатольевич.
 -Давай раскручивай всю эту бодягу. Если надо, материалы в прокуратуру и дело заведем..., нежелательно конечно, но если надо, то давай. Только это будет уже твой промах и на тебе же самом может отразиться.



 Сергей


Сергей Николаевич Попов в органах работал уже довольно продолжительное время, чтобы не понимать со всей ясностью, что находится в боевиках у мощной коррумпированной группы, которая фактически правила бал в их городе. Красные корочки были замечательным прикрытием для его деятельности в этой группе. Да и вообще все, кто имел отношение к местной мафии, а другим словом данный случай никак было не назвать, занимали те или иные официальные посты в государственных структурах городского и областного масштаба. После недавних выборов, в губернаторы был выбран человек, уже более четырех лет состоящий в неофициальном руководстве мафии. Мэр тоже был из своих. Бояться и стесняться было некого, поэтому майор Попов даже был немного рад тому, что он так ловко вписался в эту структуру и фактически возглавлял группу прикрытия. То есть - боевой центр всего этого полугосударственного, полукриминального образования. Это была настоящая мафия, со всеми ей присущими атрибутами.
 Странно, но в России-матушке почему-то не прижилось это слово - мафия. Как-то избегали упоминать его в средствах вещания и прессе, а уж в верхах, вообще, упаси господь.… Ни одно официальное государственное лицо вслух не упоминало именно про мафию. Произнести его вслух, было равносильно признанию того, что она все-таки есть и у нас. Правда, упоминали разные там ее характерные признаки типа коррупции, взяточничества, местничества, родственные связи, но чтобы... мафия..., увольте.
 Никогда и ни за что. Хотя самому последнему идиоту было известно, что есть она проклятущая. Есть и уже давно. Да и как ей не быть, если последние, чуть ли не 10 лет в структурах власти отираются все одни и те же.
Тут уж поневоле столько связей на себя накрутишь, стольким людям чем-то будешь обязан, а куча людей - тебе, что не возникнуть, так сказать, неформальным отношениям ну никак нельзя. Они и возникали везде и всюду. По всей стране. И горячо любимая всеми... москвичами Москва тоже не стояла в стороне. Вернее шла впереди страны всей в этом деле.
 Попов был человек грамотный и, наверное, даже умный. Не смотря на то, что так долго проработал в органах, он не потерял способность читать между строк. Все эти столичные скандалы с отставками, по каким-то откровенно дурацким причинам. Какая-то возня с приватизацией. Отстрел государственных служащих... Да что там! Абсолютная тишина в нашей "свободной " прессе и "независимом" телевидении по поводу неприкрытой наглости власть имущих, протаскивающих своих родных и близких в свои аппараты и повествующих об этом, совершенно не краснея, очешуевшему от такого безобразия, обществу. Это ли не признак того что " все схвачено" и "за все заплачено", то есть признак присутствия неофициальных действий официальных властей. Это ли не есть мафия?
После беседы с Александром Анатольевичем, майор в никакой растерянности не пребывал. Он уже и так прекрасно знал все обстоятельства "дела". Только вот кто его опередил с "докладом"? Интересно бы было знать. Скорее всего "бухгалтерия" постаралась... Мол, по счетам обратки нет и все такое... Это ясно. Но вот про черных кто напел? Это был вопрос, который надо бы будет просветить и поскорее. Это уже непосредственная утечка из структур прямо подведомственных Попову. Нужно будет срочно выяснить - кто. Горячки конечно не пороть. Все оставить, как есть, но в дальнейшем учитывать.
 Разговор шел про деньги из Москвы. Деньги, выделенные центром для закупки и завоза товаров в районы Крайнего Севера. Всей кухни разворовывания этих денег Сергей Николаевич, конечно же, знать не мог, учитывая его образоваловку и специфику деятельности, но кое-какие каналы ему были известны и он тоже, как и все из их "клаки", принял посильное участие в дележе. Правда, по мелочи. Чуть-чуть так, и очень осторожно. Схема майора была проста до идиотизма. Он разыскал одного из своих давних соратников по органам, прозябавшего на крохотную пенсию и халтурившего везде, где можно, в попытке прокормить себя и свою семью. Уговорил его зарегистрировать ТОО с сереньким названием "Визит" и заодно стать его директором. К приходу денег в банки города все было готово. Цапнуть удалось не очень много, всего каких-то 2 миллиарда, если по-старому, но хорошо хоть это-то успели. Пасть на дармовщину раззявило столько народа, что... считай - повезло. Взяли кредит в банке, который прикрывала ни из чего родившаяся страховая контора "Славяне", также созданная, а Попов это четко знал, только лишь для прикрытия банковских кредитов, которые никто не собирался отдавать... Клерки местной администрации, сами по уши увязнувшие в воризме, сделали необходимую подпись под разрешение. Затем последовал перевод денег в соседнюю Вологду, якобы для закупки молочных продуктов, якобы для изголодавшихся народов Крайнего Севера.
 Уже там пошла мощная обналичка, якобы для открытия филиала. Спецрейс "уазика" с тремя автоматчиками в полной милицейской форме. Это было без проблем. Не получавшие по три-четыре месяца полной выплаты денежного содержания, коллеги Попова готовы были за сравнительно небольшие бабки ехать хоть к черту на кулички. А тут - совсем рядом, в соседнюю область... Чего не скататься... И два мешка денег в руках. Один, правда, пошел на подкормку клерков, как административных, так и банковских, да непосредственным участникам кое-что нужно было дать. Ну уж, а второй мешок - будьте здоровы, майору за труды. А потом, пошли все эти дутые "тоошки" и страхователи подальше, вместе с их директорами и прочей шелупонью.
 Вот тут пенсионер и влип. Решил крутануться на дармовых деньгах. Не хватило ему почти 100 старых лимонов, которые из мешка номер один были вынуты специально для него. Купил, понеси его леший, товар он этот, да не в родной город повез, а... аж в Чечню. Кто уж ему напел, что там после войнушки голод и все уйдет сразу? Ну, да и так все было ясно... Придурков всегда хватало. В общем, там все ушло, а денег, как говориться, как своих ушей. Да еще с какими-то разборками в город пожаловали эти самые некрасивые лица, этой самой нехорошей национальности. Нет, не боевики какие-нибудь, а тоже, видать пролетевшие вместе с пенсионером такие же предприниматели на букву “хэ”.
 Поселились в городе, на частной, и вторую неделю катаются по месту жительства директора ТОО "Визит" с визитами, да все неудачными. Спрятался тот. Да хрен бы с ним, этим мудилой, если б просто спрятался, так нет…. В диком ужасе от "проделанной работы" к ФээСБэшникам отправился. Мол, рекетируют меня скоты нерусские. Тут, правда, Попов сам был немного виноват. Оставил мужика без своего внимания. В делах своих закрутился…
 Вот такая интересная картина теперь и получилась.
Неловко втиснувшись в свою "шестерку", купленную вовсе не от бедности, а от ума, майор быстренько связался по мобильному с пиротехником Славой. Нужно было торопиться, пока "коллеги " из ФСБ не выяснили адресок группы южных товарищей. Время было самое то, около 23.00. Скорее всего, чучмеки уже на квартире угнездились. Их уже дня три как пасли “поповские” ребята, и, как заметил майор, чечены были спокойные и ночами по незнакомому городу особо не шарахались. Дело было нормальное и отработанное.
 Славик дожидался шефа неподалеку от своей холостяцкой квартиры. С небольшим чемоданчиком в руке он шустро подбежал к машине и устроился на заднем сиденье.
 - Чего так поздно-то? - Закурив сигарету, спросил он майора.
 - А ты чего, спать, что ли уже лег? Или я тебя с какой-нибудь дамы тебя сдернул? - Не оборачиваясь, ответно спросил тот.
 - Да не..., какие там дамы. Что я мальчик, что ли, домой дам таскать. Потом не отвадишь. - Словоохотливо ответил пиротехник, осторожно прижимая чемоданчик к груди.
 - Я так просто спросил... И ничего не поздно, старик. Все нормально. - Успокоительно пробормотал Попов, выруливая через предмостную площадь.
 - В общем, все по плану у нас. Дело сделаем, и я про тебя опять надолго забуду, но не в финансовом плане конечно. И еще... Если чего там тебе нужно будет для твоих игрушек, ты звони Пономареву. Телефон я тебе давал. На меня больше не выходи. Я вам не мальчик на побегушках. Действуй напрямую сам. Насчет оплаты полковник на меня выйдет.
 Неподалеку от нужного дома Попов остановил машину и вышел из нее.
 - Давай свое сокровище, - открыл он заднюю дверцу машины. - Ты чего-то слишком мандражируешь сегодня. Сам я все сделаю. Посиди, покури пока. Тут все нормально? - Спросил он, принимая чемоданчик из рук пиротехника, и непроизвольно взвешивая его на руке.
 - Все нормально. Как всегда, - откликнулся из авточрева Славик, - только ты поаккуратней с ним..., сам понимаешь.
 - Понимаю, понимаю... беру за хвост и обнимаю, - пробормотал Попов, шевельнув плечами под серой кожей. - Сиди, в общем. Я пошел.
 Отойдя от машины на порядочное расстояние, он цепким милицейским взглядом срисовал у "комка" бичеватого мужика, видимо выскочившего за пузырем из какой-нибудь гуляющей сегодня квартиры.
- Привет, земеля, - тормознул он "коня ", обычно располагающим к собеседнику обращением. - Тут такое дело. Я понимаю, что тебе некогда, но я не просто так..., - в майоре пропадал истинный артист. Он очень натурально разыгрывал из себя этакого простака-лоха, которому страшно неловко за свои действия.
- В общем, полтинник с меня, а ты - будь другом, занеси мой саквояж из натуральной кожи в одну квартирку. Вон окна горят, - показал Попов на третий этаж соседнего дома - серой блочной пятиэтажки.
- Чего эта...? - Неожиданно засопротивлялся бичеватый “рысак”.
- Ну, хорошо, - вздохнул майор, убедительно-нервно доставая из кармана деньги. - Хорошо. Даю еще червонец сверху. Больше ей богу нету... Понимаешь, там, в квартире этой, новый хахаль моей бывшей благоверной живет. Не хочу я туда идти. Час уж стою здесь. Не могу и все... Вещи здесь ейные. Тряпки разные. Просто отдай и все. Неохота мне с ней и тем более с н и м встречаться. После всего этого. Ладно бы русского нашла, так ведь к чурке убежала. Вот зараза, - майор натурально всхлипнул.
 - Ну, будь другом... Занеси просто. Отдай и скажи, что передал Харитонов. Это моя фамилия. Пусть при тебе проверят - все ли на месте. Сам понимаешь. А деньги я тебе сразу дам, не волнуйся. С тобой только до подъезда дойду и отдам. Если хочешь, подожду на улице.
Возможность получить довольно неплохие деньги за, в общем - то плевую работу, наконец, победила легкую недоверчивость любителя ночных возлияний. Тот протянул руку за чемоданом. Попов про себя облегченно вздохнул.
 Дойдя до дома, он словно сквозь силу уточнил адрес, на что "нарочный" ответил, - Чего тама... Не тупой. - И скрылся в темном провале дверей.
 Стоя у соседнего подъезда, майор закурил и спокойно присел на полуразрушенную скамейку. Окна искомой квартиры выходили на другую сторону дома, и опасаться было нечего. Мимо курившего Сергея Николаевича, не спеша, прошла молодая пара и зашла в подъезд.
 - Понимаешь... Вся администрация конторы получку уже получила, а нам - простым - шиш с маслом..., - краем уха зацепил он разговор.
 Понимающе усмехнувшись, майор встал, и в этот момент ударило по ушам, а затем темный дом, напротив осветившись, яркой вспышкой, зазвенел осыпающимися стеклами окон.
 - Ни хрена себе Славик напихал! - Непроизвольно пробормотал Попов и, выбросив сигарету, начал обходить дом с другой стороны. Его удивила тишина, установившаяся после взрыва. В окнах дома и близлежащих зданиях почти одновременно вспыхнул свет. И только потом, как-то враз заголосили на улице люди. Обойдя дом, майор посмотрел на торец пятиэтажки и вздрогнул. Даже его, привычного к разным ужасам мента, картина увиденного потрясла. Угол дома, начиная с пятого этажа по первый, почти полностью высыпался, обнажив слабо светящиеся проемы того, что до взрыва называлось квартирами.
 - Ну, Славик! Ну, сволочь! - Процедил Попов, машинально остановившись. Потом, спохватившись, не спеша пошел к машине. - Тебя, после этого стрелять надо, идиот! - Прошипел он, съежившемуся на заднем сиденье пиротехнику.
 - А что? Что такое? - Испуганно зашипел тот в ответ.
 - Ничего “такого”! Просто твой херов чемоданчик пол дома снес. Ты чего туда напихал?
 - Так, ничего особенного. Как всегда... Ну, может чуть больше, чтоб наверняка. Чтоб всех..., и на раз. - Так и вышло. Почитай в с е х и на р а з, - начиная успокаиваться, откликнулся Сергей Николаевич, непроизвольно прибавляя скорость, чтобы побыстрее уехать от этого страшного места.
 - Ладно. Не менжуйся... Переборщил ты. Ну, да что уж делать... Только газеты читать и телек смотреть я тебе в ближайшие дни не рекомендую. Запьешь... Звони мне, если чего. Вернее, обязательно звони. - Подстраховался он, зная не очень устойчивый в э т о м плане характер пиротехника. - А лучше, я тебя завтра на нашу загородную базу заброшу. Сейчас не поедем, светиться на дороге не хочу. А завтра в шесть чтобы как штык. Заеду..., аккуратный ты наш.
 Говоря эти дежурные фразы, машинально ложащиеся на язык, майор понимал, что без крепко сшитого "ночного колпака", грамм так на 100 коньяка, сегодня уснуть ему не удастся. Хотя пить, наверно не стоит... Да и какой там коньяк! Размечтался… Скорее всего - по тревоге "поднимут ".
Попов поглядел на часы. Минут так через двадцать начнут трезвонить телефоны в квартирах увэдэшного руководства. Он представил заспанные, недовольные рожи своих коллег и начальников. Даже приятно стало.


 Андрей

 Дежурство на удивление выдалось спокойное. Привезли, правда одного тяжелого после ножевого ранения парня, но видимо, скорая успела вовремя подхватить его. Не успел кровью изойти. Повезло парнишке, что в относительно людном месте порезали его злодеи. Андрей сочувствовал парню до тех пор, пока из окружного отдела не приставили к раненому усталого милиционера, который разъяснил медикам, что не такой уж и бедный этот парнишка. Оказывается, спасали жизнь натуральному злодею, которого ударила ножом потерпевшая. Со слов сержанта, которого выставили в виде поста у койки "несчастного", этот самый "несчастный ", и еще двое таких же, как он козлов, остановили некую женщину, шедшую с работы домой, и потребовали скоропостижно отдать им деньги. После того, как перепуганная до смерти гражданка отдала им свой кошелек, у нее стали вырывать сумку и снимать довольно жалкие женские украшения. Посягнули при этом и на обручальное кольцо - единственное золотое изделие, которое было на ней. Видимо озверевшая в прямом смысле этого слова женщина..., а от нынешней жизни как не озвереть простому человеку..., вдруг вспомнила, что купила сегодня, в подарок снохе набор кухонных ножей. Достала она тогда один из них и воткнула в того из злодеев, что ближе к ней оказался. Тот с поросячьим визгом рухнул, а она взяла, да и на остальных бросилась. Во вкус вошла видать. Те, ясно дело, побежали. Тем более что кричать начала потерпевшая. Достала она и второго. В спину. Но тому повезло, что не сильно. Сама же к первому своему “крестнику” скорую и вызвала. Добрый у нас народ... Особенно женщины. И с конем на скаку в избе горящей смогут, и нож в живот и скорую вызовут. А вообще-то... молодец тетка.
 Ближе к ночи поток физически потерпевших граждан начал иссякать и дежуранты сели за чай. Андрей редко пил на работе чай, но тут почему-то сел вместе со всеми за зашарканный столик на металлических ножках, на котором косяком выстроились обколотые чашки, возглавляемые мутным "люминевым" чайником тысяча девятьсот лохматого года изготовления. Санитарочка приемного - Нинель слетала в реанимацию и с в и с н у л а, а попросту с т и б р и л а чашку сахарного песка и поэтому чай пили не наскоро, а с чувством, толком и расстановкой. Беседа ограничилась материальными проблемами здравоохранения, то бишь трепались про то, что уже давно не видели - деньги. Заглянувший на огонек дежурный врач по терапии - Васильич, долго дул на горячий чай, всех слушал, вздыхал, а потом как всегда мудро изрек.
 - Если медики чай без сахара пьют, то дураки страной правят, - Васильич посидел, немного подождал пока смысл сказанного дойдет до коллег и, видя, что въезжают не все, поправился... - Или наоборот. - После чего видимо поняв, что все равно все не въедут, пошел себе в свою терапию додежуривать.
 После этого жизнь Андрея превратилась в кошмар.
 Около половины двенадцатого ночи в приемное отделение позвонили со скорой и сообщили, что сейчас к ним будут возить потерпевших из обрушившегося в городе жилого дома. На сбивчивые вопросы Марии Александровны, поднявшей телефонную трубку, сообщили так же сбивчиво, что по неизвестным им причинам обрушилось полподъезда жилого пятиэтажного дома и сейчас на месте уже четыре машины скорой помощи, и что еще невесть сколько будет нужно, и что больше ничего пока сказать не могут.
 Приемное отделение от такого сообщения как-то сразу проснулось и судорожно засуетилось. Андрей попросил Марию Александровну обзвонить все отделения и предупредить хирургические о том, что могут понадобиться дополнительно и врачи, и операционные сестры.
 Минут через 10 после звонка со скорой, подъехала первая машина с мужчиной, у которого не было нижних конечностей. Вернее, они еще пока были, но в таком состоянии, что Андрей понял - ампутировать придется обе. Странно, но лицо пострадавшего, искаженное гримасой мучительной боли, показалось ему странно знакомым. Вспоминать, где Андрей мог видеть, начинающего впадать в шоковое состояние, мужчину, было некогда.
 Он и анестезиолог Дима Малышев бегом укатили раненого в операционную. Пока они бежали по коридору, Андрей краем уха услышал завывания сирен сразу нескольких машин.
Ампутировать ничего у мужчины не пришлось. Успели только положить его на стол, на котором раненый, несколько раз изогнувшись, начал агонизировать. Андрей и Малышев долго не отдавали мужика старухе-смерти и боролись за него можно сказать до последнего, но... В общем - выкатили на каталке тело умершего и снова вниз.
А кому еще? Откуда людей было взять? Это же наша, российская медицина, где врачи и сами за себя и за сестричек и за санитаров, где сестрички и сами за себя и за..., да чего перечислять. Позор, одним словом. Не медикам конечно, а тем идиотам, которые до сих пор лечатся в специальных учреждениях для мажоров и богатых. Тем, которые совсем забыли, что кроме них в этой стране и другие люди живут и, как это ни странно, болеют, хотя по всем нормальным меркам, должны вроде как и помереть давно от такой жизни.
 В коридоре приемного покоя царил ужас. Шла усиленная сортировка легко и тяжело раненых, количество которых прибывало с каждой минутой.
На скамейке, около дверей туалета Андрей увидел пожилую женщину, укутанную в казенное больничное одеяло. Женщина привалилась спиной к серой больничной стене и, тихо постанывая, баюкала свою левую руку, пальцы которой были неестественно вывернуты. И опять Андрей понял, что знает эту женщину. Он даже остановился и пригляделся внимательней.
 Женщина не поднимала головы, но даже в таком положении можно было понять, что перед ним его соседка по лестничной площадке.
 - Здравствуйте, - дрогнувшим голосом произнес Андрей, уже понимая, что в его жизни наступает что-то ужасно непоправимое. Женщина невидяще поглядела на него и внезапно заплакала.
 - Миленький мой, - сквозь слезы с трудом проговорила она. - Миленький мой. Ужас-то, какой... Ужас-то, какой...,
 - Что случилось? Откуда вы? - Еще внутренне не соглашаясь и сопротивляясь страшным мыслям, спросил Андрей по - врачебному машинально осматривая раненую руку женщины, от чего она вдруг перестала плакать и произнесла те ужасные слова, которых Андрей надеялся не услышать.
 - Наш дом упал, - совершенно по-детски сказала соседка.
 - К-как это упал? - Все еще не верил Андрей.
 - Мы спать легли уже. А потом я не помню ничего. Очнулась в машине, и меня сюда привезли. А где мои даже и не знаю, - женщина снова заплакала, передавая онемевшему собеседнику ощущение человека, столкнувшегося с настоящей бедой и понимающего, что он совершенно бессилен в этой ситуации.
 - А про моих...? А про моих чего-нибудь..., - начал спрашивать Андрей и в этот момент увидел, как по коридору мимо него на носилках проносят… Оксану - его жену. Простыня, которой была накрыта Оксана, где-то ниже пояса насквозь пропиталась кровью. Лицо жены было бледным. Глаза открыты.
 - Шок, - пронеслось в голове.
 - Эй, - громко закричала в начале коридора Мария Александровна.
 Двое милиционеров несшие Оксану, обернулись на это "эй ".
 - Куда вы ее понесли-то?! Вам же сказали, что она умерла. Давайте выносите назад.
 - Как это... умерла? - Не согласился Андрей и, бросившись к носилкам, заученно прижал сонную артерию. Пальцы ничего не ощутили.
 - Дима, - протянул вторую руку Андрей, - Дима!! - Крикнул он, нащупав как слепой, халат рядом стоящего коллеги. - Потрогай у Оксаны пульс. Понимаешь, говорят, что она умерла... А у нее ведь шок просто. Она просто в шоке.
Дима Малышев, до этого пару раз видевший жену Андрея и, непроизвольно ставший свидетелем его разговора с соседкой, все понял сразу. Он и не попытался даже разжать руку коллеги, мертвой хваткой ухватившую его халат, а просто наклонился над телом и проверил пульс.
 - Она умерла, Андрей, - тихо сказал он. - Ей уже ничем не помочь. Ты вот что, давай на скорую и к дому. Узнай про дочь. Я с тобой поехать не могу, сам видишь что творится. А ты давай, давай езжай к дому. Все узнай и мне позвонишь или сюда или ...лучше сюда. Я твоего звонка буду ждать. Мне передадут, если что. Держи меня в курсе. Звони. А после всего..., ну как узнаешь все - ко мне. Я ведь рядом живу. Давай. Держись Андрюха. Не забудь, что я жду твоего звонка. Если не сможешь позвонить, то сразу ко мне езжай. Я своих предупрежу и сам сразу же подойду.
Он буквально оттолкнул Андрея от тела жены и потащил его к раздевалке. Там в том же темпе подал куртку, и пока Андрей отрешенно просовывал руки в рукава, успел выпоить ему два "транка".
 Димка никогда не считал себя другом Андрея, так просто... хорошим знакомым скорее, не считая того, что и работали они уже года два как вместе. Скорее всего, Дима Малышев был просто хорошим человеком. Тоже кстати, как и настоящая дружба, большая редкость. Он быстро выловил в коридоре водилу больничной машины.
 - Так. Старик. Слушай сюда. Сейчас ты берешь Андрея и везешь его к дому. И никуда от него не отходи. И еще... По дороге заедешь за Олегом. Это его друг. Он сегодня дома. Вот адрес, - Малышев наскоро нацарапал ручкой адрес. - Я ему позвоню. Он будет ждать на улице.
 - Да не могу я, - выдавил не сразу пришедший в себя от такого напора водитель. - Я зама должен домой отвезти.
 - Так. Старик. - Малышев положил руку на плечо сопротивляющегося. - У Андрея сегодня погибла жена. Вон она. - Анестезиолог указал на носилки, укрытые окровавленной простынею. - Видишь? Так вот. У него там, в развалинах или, дай Бог конечно, в детской больнице еще ребенок. Дочь... У тебя дети есть?
 - Есть, - выдавил водила. - Я все понял.
 К ним быстрым шагом подошел Андрей, и Димка вынужден был оборвать эту воспитательную беседу. - Давай в машину, - подтолкнул он и водителя и Андрея, а с замом я переговорю. Он, кстати, хоть и начальство, но тоже человек.


 Мойщик

 Звонок застал Мойщика врасплох. Ну не то чтобы совсем, но... не вовремя, в общем. Одним словом - с женщиной он был. А не ответить никак нельзя. Только один человек знал номер телефона квартиры, где Мойщику обязательно надо было быть по вторникам и субботам с 14.00 до 16.00. Никуда не денешься. Служба и есть служба. Не смотря на это, Мойщик как человек относительно молодой, старался совместить приятное с полезным. Полезное - это, понятное дело, служба, а приятное ... - сами понимаете что. В этот раз не получилось. Вернее, один раз получилось, а вот во второй заминка вышла. А звонил Мойщику Аналитик, в группу которого стекались макулатурные ручейки с мусорных ящиков Города.
 - Можно у вас песню заказать? - Сухим, казенным голосом поинтересовался Аналитик.
 - Да. Конечно. - Запросто ответил еще не совсем пришедший в себя абонент.
 В случае каких-либо непредвиденных событий, например - работа под чужим контролем, Мойщику нужно было ответить, что звонивший ошибся номером, который и действительно не сходился с телефоном местной “ европы” только на одну цифру.
 - Заканчивай со своими делами и готовься к приезду брата. - Прогундосила телефонная мембрана.
- Понято - принято, - обрадованною положил трубку Мойщик и также радостно положил руку на..., куда и положено ее ложить, если вам повезло на настоящее женское общество. А парню, скажем честно, повезло.
 С Леной он познакомился случайно, примерно через неделю после того, как прибыл на задание в Город. Познакомился во время своего "дежурного" обеда, а обедал он в местном затерто - зашарканном вокзальном ресторанчике. Этот выбор был оптимальным. Местные теперь редко суются в вокзальные "кабаки". Время не то. Получше и почище их в Городе полно было заведений. А на вокзале питались в основном пассажиры и другие случайные люди. То есть - особо не примелькаешься. А персонал в расчет брать не надо. Тут уж - куда деваться. Персонал он везде есть.
Лена сидела в тот день за столиком напротив и как-то так один раз посмотрела на одинокого и голодного во всех смыслах этого слова Мойщика, что у того аж "екнуло" что-то в груди. Ну... здесь все было бы ясно, если бы просто екнуло и все, а то ведь пошел он после этого на контакт, то есть - познакомился. Одним словом сделал то, за что его шефы ему бы башку отвинтили. Только думал он в тот момент совершенно другим местом. Серое вещество практически не задействовалось. А уж потом вообще как идиот себя повел... Засветил конспиративную квартиру по полной программе. С Ленкой ему было хорошо. Легко как-то... Сам себе он боялся признаться, что за это время он даже привык к этой женщине. Если бы он был немного помягче характером и не "при исполнении ", то наверняка бы давно объяснился с Леной, но оно и есть “но”. Влюбился Мойщик неожиданно сам для себя. Раньше он даже и предположить бы не смог, что т а к о е с ним может произойти, да еще в чужом городе, да много чего “еще”...
 В Ленке его сразу подкупила открытость его любимой. Та не корчила из себя "целку", как делает большинство женщин..., и давно уже - женщин. Она сразу сказала, что он ей понравился там - в ресторане и если бы он к ней не подошел, то она сама бы постаралась познакомиться с ним, и ей было бы абсолютно наплевать, на то, что это "не принято" или "нехорошо". Чего же не хорошего в том, что один человек понравился другому человеку, и они познакомились, а потом они сказали друг другу о своих чувствах. И какая, собственно разница в том, кто это сделает первым. И что она считает любого человека моральным импотентом, если он не может откровенно сказать другому человеку о своих чувствах по отношению к нему.
 - Замуж я за тебя не собираюсь, - сразу же "успокоила" Мойщика Ленка после их первого дня, который был ею ему выдан по полной программе, причем без какого-либо выпендрожа и скулежа по поводу и без оного.
 - Ты Игорек парень хоть и красивый, но уж больно еще соплив для серьезных поступков. Да и я, если честно, то под хомут не хочу. Это сначала "любовь до гроба", а потом носки твои вонючие стирай. Для этого другие дуры найдутся.
 Ленка проигнорировала возмущение Мойщика по поводу прозвучавшей критики в адрес его носков и как сытая кошка потянулась красивым, крупным телом. Достав с прикроватной тумбы сигареты, она также красиво закурила, пустив струю дыма прямо в нос обладателю пахнущих носков, считавшего себя довольно-таки крутым парнем в обращении с дамами и невесть еще, что про себя думавшего в этом плане.
- Я, по-моему, даже влюбляюсь в тебя потихоньку, - неожиданно призналась Ленка, запустив еще раз струей в так понравившийся ей нос.
- Кончай, Лен, - зауворачивался Мойщик, чувствуя, как бешено заколотилось его сердце после ее слов. У него даже язык онемел, что с ним случалось только тогда, когда он вдруг переживал сильные чувства или стрессы.
Последний раз с ним такое случилось, когда на предыдущем задании в Ростове его прихватили местные мафейники и, принайтовав к стулу, обсуждали, как лучше прихлопнуть. Не успели, правда... "Брат" с группой влетел и положил их как миленьких всех сразу. Мойщик даже пригнуться не успел, когда все вокруг затрещало, и злодеи начали один за другим валиться на пол. Тогда еще пристрелили заодно и заместителя начальника местного ФСБ, который и являлся заодно руководителем местной мафии. И ничего за это никому не было. Хотя нет, все-таки было. Брата и Мойщика в чинах повысили и даже дали немного отдохнуть на югах.
 - Кончай, Лен, - спрятал голову под одеяло некурящий Мойщик.
 - В каком смысле кончать? - Завеселилась неугомонная курильщица, приподняв одеяло и отравив еще и там все табачным дымом.
- Ну, все, - вылетел из ставшего вдруг душегубкой пододеяльного пространства Мойщик и буквально набросился на эту наглую и совершенно голую садистку, пытаясь изъять предмет его страданий, а именно - сигарету.
 Он даже и не понял, как оказался на полу с противоположной стороны кровати, стоявшей посередине его комнаты. Будучи не готовым к "полету", Мойщик сгрохотал всеми выступающими частями тела по оказавшемуся страшно твердому полу и застыл от неожиданности.
 - Ну вот, а говорила что любишь..., - задумчиво произнес он. Лена рассмеялась при виде обиженного лица своего возлюбленного. Это и подвело ее.
 Воспользовавшись временно "расслабухой" курильщицы, Мойщик, не вставая с пола, выдернул - таки сигарету из ее пальцев, на что последовало давление сверху в прямом смысле этого слова. Борьба незаметно переросла в нечто другое и через некоторое время он, все еще лежа "под давлением", чувствовал себя до идиотизма счастливым человеком.
 - Ты где это научилась? - как-то вяло, в никуда прошептал он.
 - Чему научилась, Игорек? - Так же шепотом откликнулась Лена.
 - Ну..., - смутился вдруг Мойщик.
 - Ежели сексу, - подкололи его "товарищи сверху", - то учителей, слава Богу, хватало, но как женщина умная, я тебе скажу вот что... Ты лучше всех.
 - Ну, ты и язва, Ленка, - аж зажмурился от счастья, переполнявшего его, Мойщик. - Но про другое. Как ты меня на пол отправила. Сгрохотал только...- Он, неожиданно для себя рассмеялся.
 - Да я немного на дзюдо ходила. У меня даже разряд есть, - откровенно прихвастнула Ленка, так и не думая слезать со своего друга, имеется в виду - Игоря.
 - Да уж вижу, - обнял ее тот, с недоверием прислушиваясь к своим чувствам.
 - Вижу, что зря я с тобой связался. И куришь ты, смотрю, и дерешься озверело, и вообще - цинично надо мной издеваешься, бессовестно пользуясь тем, что я тебе ответить не могу достойно, по причине своей врожденной тупости.
- Слушай, - прижалась Ленка к Мойщику, - я ведь тебя люблю, тупого такого. Мне хорошо с тобой, но приставать я к тебе не буду, - встрепенулась вдруг она, скатившись на пол.
 - И вообще. Я женщина свободная и хочу домой. К тому же я очень целомудренная и с мужиками не сплю. Сплю я всегда дома. Там у меня мама и... Сейчас я тебе открою страшную тайну - маленький сын.
 Она, как впрочем, и всегда, быстро оделась и, посмотрев на укутавшегося в одеяло Игоря, неожиданно рассмеялась и мягко поцеловала его, одновременно сдернув одеяло с уже поднявшегося любовника.
Закрыв за ней дверь, Мойщик присел на табурет, и тупо уставился в зеркало прихожей. Только тогда когда Лена ушла, он понял, что, вряд ли в будущем сможет обходиться без нее.
 - Влип очкарик, - сказал он своему отражению и поплелся в кухню. Страшно захотелось вдруг чего-нибудь съесть.


 Андрей

 Свою дочь Андрей нашел в морге. Страшно изуродованное маленькое тельце, накрытое какой-то казенной рваниной, беспомощно лежало на самом краю холодного секционного стола. Андрей не знал, что в таких случаях делают.
 Он еще не терял близких, тем более вот так ... сразу двух дорогих ему людей. Все, что он делал, и что происходило вокруг его, казалось каким-то нереальным кошмаром из сна. Он понимал, что это не сон, что теперь в его жизни никогда не будет Оксаны и их дочери - Наташки, или просто - Н а, как ее ласково называли в их семье, которой теперь... не было. К своему неосознанному удивлению он не плакал. Почему-то не мог, хотя все его существо просило этого.
 - Вот и все. Вот и все... маленькая моя, - приговаривал он, положив руку на светлую голову мертвой дочери, а другой бессознательно поправляя то, чем она была накрыта, пытаясь укутать ее, чтобы ей было теплее на этом холодном как лед столе, выстланном бесстрастным кафелем. Все его лицо кривилось в беспомощной гримасе. По щекам давно уже бежали и бежали слезы, а он не чувствовал этого. Он плакал и продолжал удивлялся тому, что не плачет.
 - Извините, - кто-то тронул его за плечо.
 Андрей невидяще обернулся. Рядом с ним, потупив усталые глаза, стоял капитан милиции.
 - Извините, я тут по службе. Примите мои соболезнования. Нам нужно составить акт опознания. - Сбивчиво выговорил капитан, прекрасно чувствуя, что не к месту он со своим этим актом и, что имеет гражданин этот, склонившийся над телом своей дочери, полное право послать его подальше любыми словами.
 Все понял бы капитан и ушел бы молча. Но работа такая. Как и хирург, например, не имел права капитан на эмоции. Нельзя. Вот и стоял он над душой Андрея, зная как он не вовремя, зная, что тот вообще его не видит сейчас и, что сейчас он никто, и ничто для этого человека.
 - Вы опознаете..., - капитан замялся, - эту девочку?
 - Да, - как во сне откликнулся Андрей, - это моя дочь Наташенька, Наталья Андреевна Заварзина 1990 года рождения.
 - Подпишите тут, - скованно подсунул бумагу капитан. Андрей расписался и вдруг, видимо окончательно поняв, что его маленькой На больше нет, по настоящему расплакался. Капитан непроизвольно полуобнял его за плечи и повел в коридор.
 Он ничего не говорил, этот капитан... Что он мог сказать? Он чувствовал.
Чувствовал горе этого человека, хотя по роду службы нельзя бы, никак нельзя было капитану - старому, черствому менту ч у в с т в о в а т ь. Закаленным уже должен бы был быть этот капитан. Невосприимчивым к чужой боли. А вот. На тебе. Достало как молодого.
 - На пенсию пора, - невесело подумал он про себя, передавая Андрея в руки подошедшего водителя, который уже не вспоминал про то, что он должен везти, был какого-то там зама домой. С другой стороны к Андрею подошел его друг - Олег. Невысокого роста крепыш с большими печальными глазами. Он положил руку на плечо Андрея.
 - Ну что, Андрюха... Поехали ко мне. Поехали. Нам надо посидеть. Выпьем. Поговорим.
 Андрей, послушно и совершенно безмолвно двинулся к машине.
Водитель, сосредоточенно крутя баранку, при всей своей далекой от переживания натуре, все-таки сочувствовал Андрею и одновременно был... очень рад, что сейчас отвезет его и окажется подальше от этой, такой страшной, но чужой ему беды.
 Не надо винить людей в этом. Так уж устроен человек, что больно ему только от собственной боли, а от чужой он устает и старается оказаться подальше... Может - быть потому, что у каждого из нас в жизни боли хватает. Собственной боли, не чужой.
 Уже дома, у Олега немного выпив, Андрей расклеился. Он еще плакал. Пытался подняться и куда - то идти. В больницу - к Оксане, в морг - к дочери, к дому... которого не было. И каждый раз Олег его успокаивал и усаживал обратно, снова и снова находя слова для этого.
 Кто с нами оказывается, когда к нам приходит беда? Родные да друзья. Никому в этом мире мы больше не нужны. Никто в этом мире кроме них нам не сможет помочь. И дай нам Бог, чтобы Беда обходила стороной, а уж если и придет, схватив за сердце черной своей рукой, то дай нам Бог, чтобы было нас кому поддержать в этот страшный час.
 Олег много спиртного Андрею не наливал, а просто дал ему снотворного. Он уже с ужасом думал про з а в т р а ш н и й день и знал, что Андрей еще долго будет жить с е г о д н я ш н и м. Как-то незаметно тот обмяк и заснул прямо в кресле. Олег еще немного посидел рядом. Потом налил полный стакан водки и медленно выпил. Выпил впервые в жизни сразу так много, иначе, как он чувствовал, заснуть ему будет трудно.

 Попов

 Как и ожидал майор, спать ему в эту ночь не пришлось. Как только он приехал домой, зазвонил телефон. Он сначала не хотел снимать трубку, но, немного подумав, все - таки взял ее и осторожно, как гремучую змею, поднес ее к уху. На кухню, где стояла телефонная параллелька, вышла заспанная супруга. Она ничего не говорила, а просто стояла в дверях и молчала, покорно сложив руки на животе. Видимо ее разбудил поздний звонок, но никак не поздний приход супруга. К этому она была привычная, да и вообще супруги Поповы довольно - таки спокойно относились друг к другу. То есть - без особых закидонов по поводу личной жизни "второй своей половины".
 Их крепко держали рядом совместные дети, совместное хозяйство и очень редко, совместная постель. И это было намного крепче, чем, например чувства.
 Те имеют подлую привычку куда-то уходить и, если на смену им в нужный момент не приходит обоюдное успокоение супругов и удовлетворение настоящим, то семейная жизнь ставится под угрозу. У Поповых все было с э т и м нормально. Они спокойно сожительствовали и без чувств. Он приносил жене деньги, и это ее удовлетворяло. Она лишний раз не цеплялась к нему, и это удовлетворяло его. В любой момент оба могли сказать, что любят друг друга. Без проблем. В общем - нормальная семейная жизнь. Серая, но зато такая надежная.
 - Ну, чего тебе... зайчик. Иди давай. Ложись..., - махнул рукой на жену Сергей Николаевич, прикрыв на мгновение микрофон рукой. Та хмыкнула и спокойно ушла в темноту дверного проема. Ее, в принципе нисколько и не интересовало, кто там звонит мужу - с работы ли или еще чего... Наплевать даже было, откуда он в первом часу приполз. Просто она хотела сказать ему, чтобы завтра, вернее уже сегодня заехал в школу на родительское собрание к старшему сыну. Самой ей было некогда. И все. Самое настоящее семейное счастье...
 - Да. Слушаю, - откликнулся на звонок майор, проводив безразличным взглядом задницу супруги, вид которой все - таки, за неимением более свежего подручного “материала”, вызывал в нем интерес, но только как к "давно и неоднократно прочитанной книге". Не более...
 - Николай Сергеевич, - уважительно прозудела трубка, - объявлена тревога.
 - Понял. Выезжаю. Нет, нет... Я на своей. Машины не надо. - Попов положил трубку и спокойно налил себе чаю из вскипевшего чайника.
- Тревога тревогой, а чаю я все-таки попью, - пробурчал он под нос, прикидывая, куда бы лучше сразу поехать. На место происшествия, которое он сам и организовал или в УВД. Скорее всего, нужно будет ехать в УВД, что будет намного умнее. Там сейчас все начальство, коллеги будут... Посуетиться, понюхать, чем воняет и от кого. Своих парней из группы потеребить. А потом сразу на м е с т о. Самому опрос организовать и на себя первичные бумаги вытащить.
 "Фезбешники" вот только наверняка сунутся. Ну да не страшно. Там тоже "свои" имеются. А прокуратура только рада будет, если милиция активно возьмется. Меньше работы. Кто же в нашей стране из-за этого расстроится, тем более что получка от этого не меняется?
 - То есть, все в наших руках, - вывел для себя резюме Сергей Николаевич, уже внутренне успокаиваясь по поводу того, что фактически убил невесть сколько народа. Лес рубят - щепки летят... А чего ему было волноваться. Тоже... нашли убийцу. Вон, правительство со своими присными, сколько народу ежеминутно убивает. Да и не про Ч е ч н ю какую-нибудь там базар, а про то, что благодаря творческой и плодотворной работе власть имущих, в глубинке давно уж детей кормить нечем. Хлеб из комбикормов пекут, заработанных горбом денег по несколько лет не платят, лекарства уже столько стоят, что если их покупать - жрать будет не на что. Бросили народ в свободное предпринимательство. Красиво так и безжалостно при этом говорят: Вы свободны... А подразумевают - мы свободны от вас. И нормально все. Старики и дети мрут как мухи от болезней и банального голода и опять - все нормально. Во убийцы-то где... Чего уж там Сергей Николаевич, по сравнению с ними... Так. Чешуя гальюнная. Мелочь пузатая.
 - Сергей Николаевич, - выскочил ему навстречу помдеж. - Вас ждут в кабинете начальника.
 - Понял, понял, - д е ж у р н о отмахнулся майор, и уже через минуту, заходил в кабинет, где за столом сидел сам генерал и замы.
 - Сергей Николаевич, - поднял на него глаза генерал, - произошло большое несчастье, - довольно проникновенно сказал он.
 “ Во старая обезьяна дает! ” - Восхитился Попов печальному пафосу генерала и только тут заметил в кабинете двух незнакомых ему людей одетых в гражданку. “ Интересно, что это за рожи? ”
 Генерал тем временем быстро обрисовал ситуацию и, назначив старшим опергруппы явившегося последним Попова, приказал следовать на м е с т о. То есть все складывалось именно таким образом, каким тот и предполагал.
- Есть, - отчеканил он, поняв, что эти двое незнакомцев, сидящих в кабинете начальства, люди не простые, а то стал бы старик сопли распускать по поводу... Не тот он человек. Нужно было ему подыграть, что майор и сделал, уловив по кривой ухмылке начальника, что попал в цвет.
На м е с т е уже стояло оцепление, и вовсю шли спасательные работы. Не смотря на поздний час, жители близлежащих домов роились нестройными кучками во дворе полуразрушенного дома. К майору подошел начальник окружного отдела милиции и поздоровался.
 - Вот Серега. Такие у нас дела..., - обреченно махнул он рукой в сторону руин, где автокраном поднимали очередную бетонную плиту.
 - Уже живых нет, одни трупешники идут, - констатировал полковник, нервно закуривая сигарету.
 - Я так понял, что раз никого кроме тебя с УВД нет, ты командовать будешь?
 - Нет уж, Петрович. - Отрезал Попов. - Я пока командовать не буду. Ты уж сам как-нибудь здесь. Материал есть какой-нибудь?
 - Нет пока. Работаем.
 - Ты давай подшевели своих и определимся, а то я с собой еще ребят привез. Пусть побегают тоже. - Попов специально вытащил в группу своих, чтобы ежели что..., упаси господь конечно, но смогли и прикрыть. - " Комитетчики" небось, уже тоже тут? - Поинтересовался он.
 - А куда они денутся... Здесь. Вон их машина стоит, - опять махнул рукой полковник. - Говорят, взрыв все-таки... А вот газ или бомба..., пока тишина.
 - Ну ладно... Разберемся, - отмахнулся майор. - Хочешь прикол про друзей из комитета?
 - Давай, - быстро согласился Петрович, - а то я скис тут после всего этого ужаса. Давай свой прикол.
 - КГБ - сидело на трубе. Кэ - пропало. Бэ - упало... И осталось только Гэ. Полковник нервно хихикнул. - Эт точно... Ну, я пошел своих "подшевелить", как ты сказал. А ты не мерзни, мои тебе бумаги принесут. У тебя где машина?
 Майор показал, хотя и не понял, почему он должен замерзнуть теплой летней ночью. “Заработался Петрович”.
 - Ну, ясно. В общем, туда и принесут.
 Полковник не спеша, двинулся в сторону раскопок. К нему сразу же подлетел милицейский клерк, и, получив указание, тут же устремился к не пострадавшим подъездам полуразрушенного дома.
 Вообще, для милицейских начальников даже довольно высокого полета, штатными расписаниями адъютантских должностей не предусмотрено, но у каждой мало-мальски милицейской шишки всегда при себе имеется такой вот шустрый клерк, сидевший на никому не нужной административной должности и ничем не занимающийся, кроме как личными начальственными делами, и всегда суетящийся неподалеку от т е л а непосредственного руководства.
 Постепенно к Попову потянулись отделовские и его собственные опера. Кучка бумаг стала ощутимо прибывать. Тут же нарисовались и ушлые "фездешники", как их "ласково" называл майор. Фездешные ребята возжелали ознакомиться с бумагами, но на это Попов им заметил, что самим пора учиться работать, а не сидеть на шее у доблестной милиции. Правда, он тут же рассмеялся и пообещал дать им ксерокопии, но чуть позже.
 Все должны были дружить. Именно так понимал Попов взаимодействие силовых структур. Они должны были дружить между собой, так как больше никто с ними вокруг особенно дружить не желает.
 Для майора все шло нормально и спокойно. Все шло так, как он и рассчитывал. Все было путем до тех пор, пока к нему не подбежал взъерошенный как воробей участковый инспектор.
 
 Мафия

 Представитель "Олейнафта", крупноголовый голландец средних лет, но с еще довольно свежим лицом, добродушно потягивал сигару и, не прекращая с момента встречи улыбаться, молча слушал сбивчивую речь переводчицы. Та то и дело поправляла юбку, задиравшуюся так высоко, что Виктор Геннадьевич непроизвольно сбивался и останавливался, а пару раз даже закряхтел. Да и чего там было поправлять-то? Господи...! Если бы эту самую юбку снять с переводчицы..., то по своим размерам этот замечательный предмет одежды, мог бы спокойно подойти как повязка какому-нибудь одноглазому пирату. Размер был подходящим.
 - И что эти заразы, - Виктор Геннадьевич имел в виду женщин, - стараются так одеться, что все их прелести прямо - таки выпирают, сверкают и вываливаются из их тряпок, мозоля глаза нормальным мужикам. Тут, даже вполне уравновешенный человек станет каким-нибудь половым садистом.
 Голландец, попыхивающий своей толстенной сигарой, опять улыбнулся, в очередной раз, перехватив голодный взгляд своего собеседника, устремленный на познание темных подъюбочных глубин переводчицы. Не знал этот русский, что та получила специальное указание своих шефов одеться как можно посексуальнее для затуманивания мозгов русского.
 - У меня к вам предложение, - вынул, наконец, сигару изо рта представитель "Олейнафта".
 - Что если ваши танкеры, идущие на т а к называемую зачистку танков за рубеж, будут остановлены для дополнительного таможенного досмотра? Мне кажется, имеется определенная доля риска в связи с этим... Скандал нашей добропорядочной фирме ни к чему.
 - Никакого скандала, - быстро ответил Виктор Геннадьевич, снова бросив нервный взгляд на длинные ноги симпатичной представительницы "зараз".
 - Никакого скандала. У нас все схвачено.
 Переводчица остановила перевод и недоуменно посмотрела на него, не в силах понять значения слова "схвачено" в данном контексте.
 -Еще и тупая к тому же..., - озлобился Виктор Геннадьевич на это, в общем-то, вполне нормальное явление, а вслух поправился, - надежно то есть. После досмотра на нашей региональной таможне никто в танки и не сунется.
 - Тем не менее, риск есть, - упрямо повторил голландец. - А раз такой риск имеется, то компания настаивает на пересмотре процентного раздела доходов от реализации вашей, вернее - нашей нефти. В сторону, конечно же, уменьшения ваших и увеличения наших доль от сбыта. - Коряво переводила обладательница черного и, наверное, именно поэтому - нижнего, белья.
 Все это было сказано прямо и разжевано донельзя, как для особо тупых.
 - Э - э, нет уж! - Тут же среагировал русский, наплевав на прелести зарубежной телки и поглядев прямо в глаза собеседнику, который упорно не желал становиться партнером.
 - Мне даны строгие указания на этот счет. Да и вообще, мы же с вами вчера еще по этим дурацким процентам все уже обговорили, а сегодня должны были все спокойно подписать. Сколько мне еще у вас сидеть-то!? Надо подписывать уважаемый Йохан... твою мать, - добавил он тут же про себя, с трудом удержавшись от того, чтобы не брякнуть вслух. Откуда эти дурацкие сведения у вас о каких-то там внеплановых досмотрах? Не было такого у нас.
 - Ну что вы Виктор горячитесь так? Никто вас грабить не собирается... А сведения у нас откуда? Так ведь мы работаем с партнерами разными не первый год и всегда их прощупываем перед любым договором. Бережем лицо фирмы.
 “ Как же, - непроизвольно скривился потным лицом Виктор Геннадьевич, - знаем мы ваше лицо. Побольше взять - поменьше дать. Империалисты проклятые. Знают ведь, что все это нелегально, вот и качают права. И так уж выбрали самых отпетых и то выпендриваются. Скоты!”
 - А по поводу дополнительного досмотра, - бубнил голландец, продолжая давить на собеседника, - опять же знаем, что у вас подобные случаи бывали. У меня и факты есть. Кстати, как мне известно, не без вашего участия дело было. Лес вы так же оформили в 1996 году. И с в о я таможня у вас все это пропустила, "не обратив внимания", что в декларации указано было чуть ли не в два раза меньше леса. Несколько раз все нормально прошло, и деньги на счета легли. Кстати, - голландец опять затянулся сигарой, - кстати, нам даже известно на какие именно счета и на чьи имена, если вам это интересно...
 Представитель проклятого империализма с удовлетворением отметил, что русский совсем забыл про ноги переводчицы и вспотел еще больше.
 - Но одно такое судно было задержано другой региональной таможней. Уж не знаю, по каким мотивам. И был крупный скандал. Интересно, не правда ли? Так вот... Мы не хотим всего э т о г о и просим пересмотреть процентность исходя из данных фактов. Тем более что нефтяное месторождение на острове Валуев, принадлежащем, кстати, по территориальности совершенно другой области, тем не менее, разрабатывалось вашими областными геологоразведочными структурами, которые и не собираются делиться с соседями. Как вы вот смотрю, тоже... А кушать - то у вас все хотят. Вот вам и конфликт. Что там, на уме у ваших соседей - конкурентов? Может, уже готовятся вам, как это в поговорке вашей..., камень подложить.
 - Не камень, а свинью. - Непроизвольно поправил голландца совсем мокрый от пота Виктор Геннадьевич. - А камень в огород бросают, - добавил он вслух, а про себя дополнил, - или в морду таким как ты...
 - Я думаю, что фактов достаточно, - продолжила очень жаждущая кирпича "голландская морда", - и, исходя из них я как представитель фирмы, прошу все-таки пересмотреть процентные ставки в пределах до 10 процентов.
 Вполне удовлетворенный своим красноречием, представитель "Олейнафта" затушил свою сигару и немного отхлебнул воды из запотевшего стакана.
 - Все - таки я буду возражать, - не сдавался Виктор Геннадьевич, - вы тут мне очень хорошо все расписали и я даже восхищен вашими знаниями о том, кому у нас на Руси больше есть хочется, но процент вы заломили...
Переводчица опять перестала поправлять свой жалкий клочок ткани, какими-то дебилками названный юбкой, и непонимающе уставилась на русского.
 - Ну чего, подруга дней моих суровых? Опять не поняла? - Занервничал Виктор Геннадьевич, - да переводи, как есть... Заломать. Ломать. Поняла? Заломили, в общем, высоковато. Грабите нас, уважаемый. Чего это вы про риск там какой-то сказали? Нету у вас никакого риска. У нас ведь в договоре вы и не упомянуты даже. Там какая-то компания пароходная берется наши танкеры принимать. Вы то чего трясетесь? Вот про лес... Тут, как говорится в точку. С этого бы и начинали... С шантажа, - чуть было не сорвалось с языка Виктора Геннадьевича. - Так что попрошу поумерить аппетиты в два раза. То есть, говоря языком цифр, соглашусь только на пять процентов и не больше. Давай, одним словом, подписывать и все дела.
 Он шумно вздохнул и, достав носовой платок, вытер пот покрывавший крупными каплями на лоб и шею.
 - Ну и жара у вас тут.
 Голландец и не подумал сдаваться. Ему жарко не было. Он, в отличие от Виктора Геннадьевича, вчера водки не пил. Поэтому “империалист” отпил небольшой глоток воды и закурил новую сигару. Этот русский, с виду такой слюнтяй и рохля, оказался крепким орешком. Вон как ловко отмел половину доводов в пользу компании. И не вздрогнул, услышав про счета. Молодец. Но поторговаться можно было.
 - Девять, - процедил сквозь дым, окутавший его голову голландец.
 - Вот, - как-то зарадовался собеседник и тоже схватил стакан с давно растаявшим льдом.
 - Пять и ни процентом больше! - Твердо заявил он, пристукнув донышком стакана о стол.
 - Хорошо, хорошо. Мы не грабители все-таки, - любитель сигар уже и сам видел, что перегибает палку. Если уж этот натуральный ворюга и по совместительству какой-то государственный клерк так уперся, то давить больше не стоило. Тем более что и президент фирмы настаивал на подписании контракта именно сегодня.
 - Шесть, - выдохнул вместе с дымом "не грабитель". - Как видите, я пошел на значительные уступки.
 - Да вижу, вижу я, - опять перевел взгляд на замечательные ноги Виктор Геннадьевич. Затем, игнорируя переводчицу, склонился в своем кресле и подался вперед. Приблизившись почти к уху оторопевшего голландца и, обдавая того замечательно - русским духом несвежей сорочки, прошипел плотоядно скалясь.
 - Йес. С е к с энд гел. О кей?
 Представитель нефтяной компании громко и заливисто заржал. С этими русскими не соскучишься. Он согласно закивал головой и точно также в заданной собеседником дебильной манере ответил: - Сэвэн энд файф гел. О кей?



 Теперь уже смеялись вместе. Смеялись вместе двое ворюг, вот так вот - со смехом растаскивая русскую землю. А сколько еще таких ублюдков наперегонки жрало, и не давилось же..., жрало эту землю и все, что есть в ней и на ней. Воровать у нас на Руси всегда умели, делая это с удовольствием и часто. А остальные люди были, есть и будут для этих ублюдков ничем и никем. Плевать они на людей хотели. И то, что посреди зимы сорокоградусной в сторону минуса, батареи в домах еле теплятся, что не одну уже зиму в садиках, дети ходят в помещении не снимая верхней одежды и в ней же спят, что у школьников авторучки в руках замерзают...
 Да чего там! Не разжалобишь ведь, как не разжалобишь того же к л о п а. Как пил кровь, так и будет дальше хлебать кровушку... И что хочешь ему говори. Его только раздавить можно, и то - вонять будет.
 Уж сколько времени нефть гонят на запад и официально и, попросту, воруя. А как на трибуну залезут или в телевизоре, когда морда не влезает в экран, то одно и то же и каждый год..., - Нечем топить ТЭЦ. Нет денег. Нет фондов. Топлива осталось на три дня ... И т.д. и т.п. И очень тэпэ.
 Так чего же каждый год лезешь во власть - то, спрашивается?! Тэ-пэ и тэ-дэ твою мать... Если так все плохо у тебя вокруг получается... И работа такая тяжелая, и получки маленькие, и много таких "и".
 А все просто и даже примитивно до тошноты. Воровать лезут. Как клопы, втихаря насосаться. Те хоть насосутся и отпадают, а "эти" - нет. Не отпадут, пока не раздавишь.

 Попов

 Запыхавшийся участковый радостно сообщил своему руководству, что обнаружил свидетеля, который за несколько минут до того как прозвучал взрыв, а то, что взрыв все-таки был, подтвердили уже и другие жители дома, он видел у своего подъезда мужчину. Ну, вроде видел и видел. Мало ли мужиков по ночам шастает на улице, но... Дело было в том, что этот неизвестный сразу же после взрыва произнес очень интересную фразу, а именно: Нифига себе Славик напихал... После чего сразу же ушел от дома в неизвестном свидетелю направлении.
 Участковый прямо - таки захлебывался от восторга, докладывая все это своим и чужим начальникам. Мол, свидетель мужика этого раньше не видел, лица тоже не разглядел и, соответственно, не запомнил, но примерные приметы дать может.
 Сергей Николаевич аж завибрировал от такой "радости" всей своей крупнокалиберной фигурой. Но, будучи человеком решительным и наглым, что для опытного опера считается обязательным, окончательно панике не поддался, а включился в отработку этого свидетеля сам.
 - Так. Все ясно, - бросил он, выбираясь из машины и нервно метнув на заднее сиденье накопившуюся кипу бумаг.
 - Все ясно, лейтенант, - взял он "радостного" за рукав, - Проводи-ка меня на место.
 Молнией пронеслись в голове Попова воспоминания о сегодняшней своей "работе". Мозг, подпитанный изрядной дозой адреналина, активно заработал.
 “ Подошел с мужиком. У второго подъезда стоял. Семейная пара прошла. Бляха-муха!! Курил ведь, - вспомнил он, - и окурок..., не помню куда дел окурок.”
 Руки майора уже непроизвольно прикуривали сигарету. У подъезда он остановился и бросил окурок на землю. Причем сделал это так, что бы молодой увидел и... уже для того, чтобы тот к тому же и запомнил этот момент... - Молодец. А я вот нервничаю... Ну. Пошли к твоему свидетелю. Остальные продолжайте, - обернулся он, немного якобы замявшись на том месте, где уже стоял часа два назад. Вместе с участковым он поднялся на второй этаж и зашел в квартиру. В квартире было холодно, стекол в окнах не было и хозяин суетился у оконного проема, пытаясь временно закрыть его кусками фанеры.
 - Здравствуйте, - громко поздоровался лейтенант, - вот, мы снова к вам, очень прошу нас извинить. С вами хотят поговорить насчет того мужчины, ну... которого вы у подъезда видели.
 Майор тем временем быстро и профессионально огляделся. В квартире, кроме хозяина и "гостей " никого не было. Обстановка на глазах улучшалась. Все - таки он правильно сделал, что пошел сюда сразу же, до того как привязались бы фездешники. Очень верный ход.
 - Так, лейтенант. - Попов снова ухватил за рукав слишком воспитанного для настоящего работника милиции участкового, - поди-ка в коридор.
 Краем глаза Сергей Николаевич заметил как при звуках его голоса замер с листом фанеры в руках хозяин квартиры, относительно молодой мужчина. По тому, как он держал в руках фанеру, майор сразу же узнал выходца из семьи интеллигентов. Очки в тяжелой, темной оправе окончательно дополняли этот момент.
 - Ну что? Никак, да? - Участливо заметил Попов, после того как входная дверь захлопнулась. Он резко подошел к хозяину, от чего тот даже отшатнулся, и, взяв из его рук фанеру, двумя ударами молотка пристроил ее в раму. Молоток он не отдал, а покачивал его в руке чуть ли не перед носом молодого человека.
 - Семья - то где? - спросил майор, впрочем, не очень ожидая ответа. - Ну, так я вас слушаю. Что вы сегодня видели у своего подъезда? Сможете ли вспомнить
 ...? Иногда воспоминания очень больной штукой оказываются. Вспомнишь б ы в а е т ..., - Сергей Николаевич устало присел на кухонный табурет, рукой указав хозяину квартиры на другой. Молоток он так из рук и не выпускал, продолжая мерно раскачивать его в левой руке.
 - Вспомнишь так, бывает что-нибудь и так больно сделается на сердце, что хоть ложись и помирай. Такие вот, брат, дела... Вот ведь как бывает... И очень часто бывает... Да-а... Вот оно как. А еще бывает так, что от твоих неосторожных воспоминаний близким плохо делается. Они ведь близкие такие..., - откровенно гнал тяжелую б а л д у Попов.
 - Настолько они близкие, что твои воспоминания становятся их воспоминаниями. А всего-то! Вспомнил чего-то. Вспомнил так... И сам стал воспоминанием. Или близкие стали ими. Жена там, дети, родители и даже... вот, к примеру, кошка, - майор нагнулся и погладил потершуюся о его ногу кошку. - Кошки тоже могут стать воспоминанием. В общем одни неприятные воспоминания образуют другие, которые еще хуже. И так до бесконечности. Так стоит ли вспоминать чего не надо? Сергей Николаевич выразительно покачал молотком перед носом побледневшего мужчины.
 - В общем, попал ты, брат, как кур в ощип. Единственное твое сейчас спасение в том, что мы с тобой поймем друг друга. А в дело ты влез страшное и тебе придется мне пока просто поверить. Поверить и понять, что и твоя собственная жизнь и жизни твоих родных в опасности. И что устранить эту опасность можешь только ты сам, но с моей помощью, конечно. Иначе тебе никак нельзя.
 Молоток описал еще одну неприятную для свидетеля кривую.
 - Ну, я вижу вы человек умный, в отличие от большинства откровенных дураков, нас окружающих в этом мире. Сейчас я вас опрошу, и вы мне скажете то, что нужно сказать для того, чтобы и вы и ваша семья от этого не пострадала. Извиняюсь за корявость изложения моих мыслей, но это именно тот случай, когда содержание важнее формы.
 Сидевший напротив него "умный человек", наконец - то подал голос. - Я в с е понял. Можете больше ничего не говорить. Про меня самого можно не говорить, а ради своей семьи я сделаю все. Все, чтобы она не пострадала.
 Несмотря на видимую “взбледнутость” лица, он довольно - таки спокойно посмотрел в глаза майору.
 - А в а с я где - то, по - моему, видел раньше, но про это я тоже забуду.
 - Это мне нравится, - откликнулся тот, - слова не юноши, но мужа. Значит так. Все остается по - прежнему, только приметы по мужику тому, ну, которого ты видел у подъезда, нужно дать обратно противоположные. И все. Ну, еще скажи, что мужик тот вроде выпивши был. А теперь давай под запись. Я сейчас лейтенанта кликну, ему все и обрисуешь как положено. Потом тебя еще другие будут опрашивать. Имей это в виду. Никаких расхождений с первоначальными показаниями не должно быть. Иначе...
 - Я все понял. - Снова поднял глаза, увеличенные толстыми стеклами очков, свидетель. - Все будет нормально.
 - Да. И еще вот что, - решил подстраховаться майор. - Тебя еще ФСБ пытать будет. Скорее всего, это дело они вести будут. Так вот... Так и быть уж... Скажу я тебе. Это была их операция. Учти этот момент. Я очень рискую, сообщая это тебе.
 Он вышел в коридор, где на лестничной площадке курил участковый.
 - Ну, парень, - хлопнул его по плечу Попов, - не буду у тебя хлеб отбирать. Зарабатывай себе очки. Иди опрашивай сам и учти, что твоя бумага первой ляжет на стол начальника УВД. Не подкачай с орфографией и не торопись. Я дождусь тебя.
Майор попросил огонька у лейтенанта и, прикурив, спустился вниз по зашарканной лестнице темного и вонючего и значит - вполне обычного для его родного города подъезда. Все снова шло по плану. По его плану.
 - Интересно, что это за типы сидели в кабинете у генерала? - Промелькнуло вдруг. - Нужно будет разнюхать.
 Попов очень доверял своей интуиции и, если он сейчас, ни с того ни с сего, вспомнил про этих двух генеральских гостей, то значит этим делом нужно будет заняться.


 Андрей

До похорон своих близких Андрей жил у Олега, который, собственно говоря, и занимался всеми организационными вопросами, связанными с этим печальным событием.
Какое-то действительно мертвое определение - п е ч а л ь н о е с о б ы т и е... Олег почти все делал сам, но везде таскал за собой Андрея. Так же вместе на утро следующего после несчастья дня съездили на работу Олега, а именно в охранную фирму "Броня", где друг Андрея работал на скромной должности инструктора по рукопашному бою, заодно прихватывая дежурства на объектах. Олег отпросился на несколько дней, объяснив ситуацию директору - бывшему оперативнику Мишке Кондратьеву.
 Тот без всяких разговоров пошел навстречу, попросив только быть "на связи", то есть позванивать хотя бы раз в два дня. После этого Олег на "шестерке", которую выпросил у отца на эти несколько дней, повез Андрея на почту, где они послали, заверенную Анреевой же врачебной печатью телеграммы родным. Не останавливая этой деловой и такой жуткой карусели, они заехали на работу к бывшей супруге Олега - Маринке. Марина продолжала дружить с Оксаной и после того как та ушла от Олега. Детей у них не было и потому развод прошел как - то быстро и безболезненно. Хотя и Андрей, и Оксана долго уговаривали их и вместе и порознь не делать глупостей, супруги Жилины все-таки расстались, продолжая дружить с семьей Андрея, но только порознь, стараясь не встречаться друг с другом.
 Причина развода была до обидного банальна. Маринка, взбалмошная и непоследовательная натура, захотела вдруг пожить хорошо и богато. Ч т о для этого делает большинство женщин, спрашивать даже не нужно. Ищут спонсора. Что Маринка и сделала. Но проделала это настолько неосторожно, можно сказать даже нагло, что все ее искания в этом плане стали известны мужу. А если проще, то ее с удовольствием, а может быть и с чьей-нибудь подачи, вложила одна из подруг. Это у тех же женщин - запросто. Тогда Олег дня три пил, ни слова не говоря жене. Две ночи спал у Андрея, не появляясь домой. Маринка переполошилась и, как до большинства женщин, до нее все-таки дошло, что не в деньгах ж е н с к о е счастье, а в чувстве опоры за спиной. И когда эта "опора" вдруг куда-то исчезла - деньги и, уж тем более, те, кто ими снабжал эту взбалмошную даму стали вовсе ненужными. Понять то она это поняла, да поздно. Поезд уже ушел. Олег прекратил пить, вернулся домой, но прекратил с Маринкой разговаривать. Опять - таки, для большинства женщин это совершенно невозможное дело. Пошла ломка в семье. Но ушла все-таки... Маринка. Ушла к одному из своих холостых спонсоров, который имел неосторожность влюбиться в нее и, как Андрей смутно подозревал, имевший прямое отношение к процессу доброжелательного оповещения мужа о сексуальных похождениях его супруги.
 Узнав о несчастье Андрея, Маринка в голос заревела и, не в силах себя сдержать, упала на грудь, все-таки,… Олега. Так же внезапно она вдруг прекратила плакать и, буквально оттолкнув разомлевшего было бывшего и, попросив немного ее подождать, полетела к шефу отпрашиваться.
 Андрей, где - то именно в этот момент, начал приходить в себя и до него, наконец-то, дошло, зачем его с самого утра мучает Олег. Почему он не оставлял своего друга ни на минуту с того момента, как за ним, в тот страшный день, заехала больничная машина. И сейчас продолжал таскать заторможенного приятеля за собой с единственной целью - пробудить в Андрее для начала хоть какие-нибудь нормальные реакции или просто вызвать его на разговор. Вызвать на разговор для того, чтобы понять все ли с другом нормально. Только не оставлять его в таком состоянии один на один с горем и не дать почувствовать, что он остался действительно в одиночестве. Олег делал для Андрея то, что тот, точно так же совершенно не думая, делал для него, когда ушла Маринка. Когда Олег, крепкий и физически сильный человек, в психологическом плане оказался на грани срыва.
 Уже втроем они съездили в морг, где оформили все необходимое для похорон. За все платила Маринка, молча вытолкав в коридор Олега с Андреем, когда они округлили глаза при виде похоронных расценок. Съездили до магазина, где опять же Маринка купила последние наряды для Андреевых “девчонок”.
Для Андрея все это происходило как во сне, но больше он не плакал, а только заледенел лицом и молчал, что очень настораживало Олега и Марину, которые, наверное, впервые после развода говорили друг с другом, забыв все свои обоюдные обиды, казавшиеся сейчас таким лишним и мелким по сравнению с горем друга. Потом они заехали на работу Андрея, где ему сказали, что его разыскивали из мэрии и просили зайти туда для получения ключей от временного жилья и материальной помощи, а так же - приходили из милиции и просили подойти для опознания вещей собранных на месте взрыва. Андрей на это как-то не отреагировал, зато Олег даже обрадовался такому раскладу. Во всяком случае, за ключами они съездили сразу.
 Все эти вынужденные казенные заботы постепенно приводили Андрея в норму и Олег, заговаривая с ним, все чаще и чаще получал ответы.



 После похорон, когда родственники разъехались по домам, Андрей как казалось пришел в норму. Правда, временами он замыкался в себе и тогда, Олег, уже не боясь за его состояние, оставлял друга в покое. Вот только, ночевать он всегда Андрея звал к себе. Как это ни странно, но случившееся как-то сблизило Олега и Марину. Сначала она заходила на свою старую квартиру для того, чтобы поговорить с Андреем, а потом, уже сама того не замечая, стала вести себя точно так же как и вела до развода.
 Андрей, не смотря на свое состояние, все - таки увидел э т о и настал тот день, когда он впервые после работы пошел не к Олегу, а в свой новый дом. Причем сделал это намеренно, прекрасно зная про то, что в этот день к Олегу должна была заехать после работы Маринка. Андрей даже усмехнулся, представляя лица бывших супругов, так и не дождавшихся его. Пусть хоть поговорят по-хорошему, в конце концов. А времени им для этого должно было хватить хотя бы потому, что Маринка постарается дождаться Андрея, чтобы, исходя из собственной гордыни, объяснить свое появление у Олега. Да чего там... Просто глупая баба.
 Зачем чего-то объяснять, тем более для себя, когда, а Андрей это видел, Маринка до сих пор любила Олега. А уж с Олегом тем более было все ясно и уже давно.
 Перед тем как пойти к себе он дозвонился до Маринки и сказал, что немного задержится и чтобы они его подождали. "Немного" вылилось в три часа, и когда Андрей явившись к Олегу, увидел в дверях раскрасневшуюся Маринку, то понял, что его маленькая хитрость удалась. Виду он не подал, а, поздоровавшись и получив мощный встречный поцелуй в щеку, просто прошел в комнату. У него даже возникло чувство, что все как раньше... Что сейчас откроется дверь и войдет Оксанка, с маленькой На на руках. Остро закололо сердце, а за грудиной будто что-то провалилось. Андрей непроизвольно положил руку на грудь.
 - А где хозяин? - Наконец спросил он, не убирая руки.
- А хозяин за шампанским полетел, - буквально пропела Маринка, выставляя на стол немудреную закуску.
 - И вообще. Чего это ты про хозяина все. Чем тебе хозяйка не нравится?
 - Та - ак, - протянул Андрей, принюхиваясь к запахам с кухни, - по-моему, я что-то пропустил.
- А вы, мужики, всегда что-то пропускаете, - охотно тараторила Маринка, - так уж вы, наверное, устроены.
 - Ну да, - подхватил Андрей, - точно. Все мужики - сволочи. Все бабы - дуры. Давай, давай. Если Олег т в о й не совсем нормален, то я то здесь причем?
- И чего это он ненормален-то, - искренне обиделась Марина, даже остановившись посреди комнаты и совершенно не отреагировав на слово "твой", запущенное Андреем очень даже сознательно.
 - Слушай, Маринка, - он тяжело и серьезно поглядел на, застывшую с тарелкой в руках, "хозяйку". - Ты что творишь, бессовестная? Ты ведь прекрасно знаешь и всегда знала, что стоит тебе протянуть только руку и Олег уже твой. Да и сама ты, глупая женщина, его до сих пор любишь. Уж я то это вижу. Как говорится, со стороны...
 - Все. Все, Андрюха, - Марина поставила тарелку на стол, - я ничего объяснять не хочу, так как не могу сама для себя, даже сейчас, объяснить, что между нами тогда происходило. Скорее всего, если бы не твое..., извини, но если бы не погибла твоя семья, мы бы больше никогда с Олегом и не встретились даже. А тут увиделись, поговорили и что-то снова в сердце у меня проснулось. Господи!! Дура-то, какая я, Андрюха!! Дура. И не надо ничего больше. И будь, что будет. Хорошо хоть не родила ни от кого, - тут же, чисто по-бабьи добавила она, и убежала снова на кухню, оставив Андрея недоумевать по повод врожденного идиотизма некоторых представительниц прекрасного пола, способных буквально липнуть к любому постороннему мужику и делать другие отвратительные глупости, лишь бы не показать своих настоящих чувств тому, кто их по-настоящему любит, глупо по - бабьи мстя любимому за собственный смертный грех - г о р д ы н ю.
Тем временем хлопнули двери квартиры, и в комнату ворвался совершенно сияющий Олег. Увидев Андрея, он потупился, как школьник, принесший двойку.
 - Привет, Андрюха, - поздоровался он, - хорошо, что ты пришел. Я очень рад. Ты извини. Я тут шампанского купил и водки тоже. Сегодня же, Андрюха, девятый день. Вот, понимаешь как...
 - Да ты чего извиняешься - то? - Почувствовал некоторую даже неловкость Андрей. - Я помню, что сегодня девятый день. Это ты меня извини, что я задержался. Просто у меня, дурака такого, возникла вдруг мысль, что лучше бы я этот день в одиночестве отметил, и так уж у вас, из-за меня, напряги. Как с малым дитем ведь возились. Плохой ведь я совсем был. Но вот... Не смог, как видишь - снова я к вам и, по-моему, мешаю.
 - Слушай, Олег, - появилась неслышно Маринка, - дай ты этому придурку по шее за его такие слова. А я тут уже кое-что приготовила. Тебя только за смертью посылать, - без всякого перехода от одного к другому оттараторила старая - новая хозяйка.
 Глядя на этих двоих, Андрей снова ощутил пустоту где-то за грудиной, почувствовав себя одиноким до бескрайности.
 - Ну, все. Садимся за стол. - Предложила-приказала Маринка и первой заняла свое любимое когда-то место напротив телевизора.
 В этот момент зазвонил телефон.
 - Если это меня, то меня нет и долго не будет, - весело прозвенела Маринка, уже прицеливаясь к шпротам.
 Но звонили Андрею. Звонил Дима Малышев.
 - Андрей. Сегодня девятый день. Извини, но мне надо кое-что тебе сказать.
 - Да, Димыч, я тебя слушаю.
 - В общем, дело такое..., - явно волновался Малышев. - Я долго думал, говорить тебе или не говорить, но, по-моему, я знаю человека, причастного к взрыву в вашем доме. Только это не телефонный разговор. В общем, приходи ко мне сейчас. От Олега, ты знаешь, я недалеко живу. Ну, давай. Я тебя жду.


 Мойщик


После того, как Мойщик встретил Брата и отвез его к себе на квартиру, прошло несколько дней. С Леной он продолжал встречаться, но их встречи происходили уже на квартире у Катьки, ее двоюродной сестры, которая дала ключи Ленке, чтобы та присмотрела за жильем и пополивала цветы пока сестра находится в Норвегии, куда счастливая судьба забросила ее в командировку. Ленка жутко завидовала Катьке.
 - Это же надо! За границу... Да еще задарма. Во пруха мартышке.
 Мартышкой она любя называла свою кузину. По ее словам, Катька называла свою сестру не менее "ласково" - ворона.
 Никаких конкретных заданий Мойщик пока не получал, проводя все больше времени с любимой и, что, само собой разумеется, привязываясь к ней. Он уже не представлял даже как может хоть один день не видеть свою любовь. В последние дни серьезность его намерений по отношению к Ленке проявилась настолько, что Мойщик, сам себе удивляясь, смело болтал с ней о том, где и как они будут жить в Столице. Ленка все-таки расколола его, уловив характерное, протяжное "аканье" в речи своего друга.
 - О - ой, ну я-а ни - ма - агу пря - ама..., - с удовольствием передразнивала она Игоря, пытавшегося выудить из нее принципиальное согласие на ее переезд к нему. А уж когда он, разомлевший после жаркой постельной баталии, забормотал чего-то и про их будущего ребенка, Ленка вообще покатилась со смеху, дрыгая красивыми ногами.
 - Ты чего, Игорек? Совсем что - ли? Ты извини меня, я хоть и считаю себя довольно-таки циничной бабой, но сейчас даже покраснела от твоих слов... Ой, как давно я это делала в последний раз. Даже не помню. У меня ведь сын есть.
 - Да знаю я, - насупился Мойщик, почему-то в этот раз обидевшийся на свою любимую.
 - Да плохо ты знаешь, раз так спешишь. Я хоть и говорю тебе, что я тебя люблю, но ведь окончательно у меня крыша не едет... Я, милый мой, взрослая женщина и прекрасно отличаю желаемое от действительного.
 То, что мы с тобой так красиво занимаемся любовью, в моей жизни, если понимать в глобальном смысле, это ничего не значит. Просто я тебя люблю и знаю, спасибо тебе мой родной, что ты меня любишь... Но я - женщина и для меня любить кого-то и жить с кем-то две абсолютно разные вещи.
 Ленка протянула руку и, уцепив аккуратными пальчиками зажигалку, лежавшую на полу, прикурила. Лицо ее посерьезнело.
 - Да. Игорь. - Повернулась она к Мойщику, все еще переваривающему неприятное для него словоизвержение своей подруги.
 - Игорь... Ты меня слышишь? - Тряхнула она за плечо, уставившегося в потолок, и временно онемевшего соседа по дивану. При этом грудь Ленки красиво всколыхнулась, подмигнув темными сосками. Это дело сразу же отвлекло Мойщика от никчемного в данной ситуации созерцания потолочной побелки.
 - Игорь. Я хочу тебе открыть страшную тайну, - еще ближе придвинулась " уже взрослая женщина ".
 - Да. Я тебя слушаю.
 - Я давно тебе хотела сказать, но боялась, что ты меня бросишь, - не меняя выражения лица, призналась Ленка. - Но вот вижу, как страстно и прекрасно ты меня любишь, и решила тебя больше не обманывать. И теперь, чтобы ты уже точно знал к т о я такая, я откровенно, положа руку на твой... детородный орган, скажу, - уже смеялась подруга, - Игорь!.. Я курю!!
 В лицо Мойщика, уже понявшего, что его снова разыгрывают, ударила теплая струя дыма.
 - Да что же ты за человек такой?! - Взвился "отравленный ". - Я к тебе со всем сердцем...
 - И не только с сердцем, но и кое с чем другим тоже, - нагло щурясь, быстро добавила Ленка.
 - Я не могу с тобой разговаривать, - уже заводился Игорь. - Ты все время издеваешься надо мной. Ты говоришь, что любишь и тут же т а к и е вещи говоришь, что я начинаю сомневаться в этом. И потом, что значит... это твое, с одним жить, а другого любить? Ты что...? С кем - то живешь?! - Мойщик даже поперхнулся от этого своего предположения.
 - Прекрати на меня кричать. - Твердо обрезала его Ленка. - Я тебе ничего не должна, в конце концов... И что, по-твоему, мне остается делать? Да. Живу. Хоть и люблю тебя, дурак ты московский. Мы с тобой уже довольно долго вместе и что я про тебя знаю? Ни - че - го. Ничего, кроме того, что ты приехал, черт знает зачем из Ма - асквы своей вонючей и потом точно так - же уедешь, а я останусь тут. Все твои слова - это как листья, которые потом облетают, когда осень наступает. Я еще раз тебе повторю, что я женщина взрослая и если что - то в своей жизни и буду решать, то должна знать в с е, чтобы это решение было верным. Потому, что у меня уже есть семья и ее я тоже люблю, а ты…, - Лена начала заводиться.
 - Ты, кроме постели ничего пока не можешь. Ты не можешь даже мне сказать, зачем ты здесь появился на мою голову.
 На ее глазах появились слезы. Увидев это, Игорь почувствовал, что сказал что - то не то и сейчас именно тот момент, когда она или останется с ним или уйдет навсегда из его жизни. Для него, ее признание в том, что она человек не свободный, теперь почему-то уже не имело никакого значения. Он понял, что должен все рассказать своей любимой. Рассказать о себе, о своем доме, о своей работе. Обо всем. И дай бог, чтобы она все выслушала и осталась с ним.
 - Уж извини меня, - примирительно пробормотал он, снова садясь на диван, с которого только - что соскочил в порыве ревности. - Извини меня. Я не должен был т а к... Но я ведь тоже про тебя, как ты видишь, всего не знаю. Может быть от этого и нервничаю.
 Раньше я думал, что мужчину и женщину секс вяжет по рукам и ногам. Раньше я думал, что если они друг друга любят, то остальное уже неважно. Ты говоришь, что ты женщина..., - Мойщик, как можно осторожнее и нежнее обнял зло курившую Лену. Та никак не отреагировала на это, превратившись внезапно из веселой и сексуальной женщины в какого-то каменного истукана, но... по лицу которого бежали и бежали слезы.
 - Я тебя очень люблю, - бережно признался Игорь. - У меня т а к о г о еще никогда не было... Я не знаю еще, как это тебе объяснить... Но я тебе предлагаю выйти за меня замуж и переехать ко мне вместе с сыном. Я все сделаю, чтобы тебе и твоему сыну было хорошо. Я бы тебе предложил прямо сейчас пойти в ЗАГС и зарегистрироваться, но ты ведь замужем...
 - Не замужем я, - мрачно призналась Ленка, став вдруг такой несчастной, что Игорь непроизвольно погладил ее по голове, как ребенка.
 - Ну и хорошо, - обрадованно резюмировал он, - не замужем, значит будешь замужем и, если захочешь, конечно, то - за мной.
 - Вот, спасибо, - непроизвольно улыбнулся "каменный истукан".
 - Только я тебе вынужден признаться, что у меня нет сейчас с собой моего паспорта, - как - то легко пошел Мойщик на то, от чего его предостерегали инструктора спецшколы.
 - Как это нет? - Подозрительно удивилась Ленка, вскидывая на него свои глубокие, темные глаза, при виде которых Мойщик окончательно забыл про то, что раскрываться ему нельзя ни при каких обстоятельствах. Просто любил Мойщик по - настоящему. Любил... на свою бедовую голову.
 - Я ведь видела у тебя паспорт, - наехала недавно плакавшая.
 - Это не мой паспорт. Настоящий у меня дома, в Москве.
 - Так ты чего? Бандит что - ли? - Совсем распахнула, сводящие Игоря с ума, глаза Ленка. - Ну не шпион ведь...
 - Нет. Что ты! Какой бандит или шпион, - Мойщик даже рассмеялся. - Как ты такое могла подумать...
 Через полчаса его любимая лежала у него в руках и знала все - все про Игоря, про его трудную, но важную работу, и... счастливо при этом улыбалась.
 “ Ну, что за народ эти женщины? Что такого изменилось в жизни Ленки или в ее отношениях со мной, чтобы пребывать в блаженстве. Сама же кричала, что слова - листья, будто бы ей только что не этими же словами что-то говорили”. - Думал Мойщик, перебирая в пальцах левой руки наикрасивейшие в мире волосы наипрекраснейшей в мире женщины.
 И кто бы ему сейчас сказал, что это не так, то... На его беду, как и на беду многих влюбленных, сказать ему это было некому.
 Да и бесполезно бы было это. Влюбленные - самые глупые и ... беззащитные существа на свете. Потому в нашей жизни и встречается так редко н а с т о я щ а я любовь, что ничего она больше не видит и, сметая все на своем пути вперед, всегда оставляет беззащитной спину в которую и вонзаются острые клыки серого быта и мелких обстоятельств.


 Мафия

 - Да что это за хренотень такая?! - Буквально разорялся Виктор Геннадьевич. - Вы что там вообще все обалдели?! У нас договор с иностранцами, - давил он какого-то таможенного чиновника, звонившего ему из Мурманска. - Какие там переливы-недоливы? Не понимаю я в этом ничего. Вы мне сразу скажите, пропускаете танкеры или мне придется звонить в Питер вашему руководству по этому дурацкому совершенно случаю?
"Дурацкий случай " состоял в том, что, как и предупреждал голландец, танкеры с Валуева тормознули соседи. - Как накаркал, сволочь...- подумал Виктор Геннадьевич. Все вроде было нормально. С управлением таможни по Северо-западу все обстояло чики-чики. Заместитель начальника управления был в курсе и так унавожен зелеными, что можно было сразу бросать службу и отдыхать в полный рост. И на тебе...
 Прокол.
 Виктор Геннадьевич в сердцах бросил трубку.
 - Так, - протянул он, устало откидываясь в кресле, которое грел еще с совдеповских времен. - Та - ак... А что мне больше всех нужно что ли? Будем тормошить более высокие инстанции, - подмигнул он сам себе в полированной столешнице.
 Как это ни странно, Лунин оказался на месте.
- Владимир Викторович, - возмущенно набросился на него главный экономист области. У нас неприятность. Да - да. Именно по вашей линии. Ах, вы в курсе оказывается... Ну и что будем делать? Понял, понял. Это Ваши проблемы... Так. Ну так звоните, выручайте наши танкеры. Вы ведь сейчас вроде как исполняющий обязанности. Начальник то есть. Хорошо. Я сегодня вечером встречу вас. Вы что? Какие там сложности. Всегда рады. - Виктор Геннадьевич бросил трубку.
 - Скажите, пожалуйста... Не телефонный разговор. Ну, понятно не телефонный. Когда входил в долю не нервничал, козел. А как работать - так одни проблемы.
 В этот момент в кабинете зазвонил внутренний, сиротливо стоявший среди разноцветных "парасеников" и другой замысловатой канцелярской бижутерии.
 - Да. Слушаю, Александр Анатольевич. Сейчас я к вам поднимусь. Договор? Обязательно. Иду уже. - Оттараторил Виктор Геннадьевич, и засуетившись, заскрипел креслом, доставая необходимые бумаги для похода на руководящий ковер.
 - Ну что? - Александр Анатольевич исподлобья бросил взгляд на вошедшего в кабинет, главного областного экономиста. - Ну что? Опять облажался Геннадьич? А я тебя предупреждал, чтобы ты свою... Обрати внимание, - заместитель главы администрации нищей области предупредительно поднял вверх указующий перст, окольцованный мощной печаткой, - Обрати внимание..., свою задницу прикрыл бы через Питер.
 - Завтра прилетает как раз Владимир Викторович. Чего - то, по - моему у него там не в порядке с нашими соседями, - промямлил в ответ, чутко уловивший акцент на слове "свою", Виктор Геннадьевич.
 - Он сейчас исполняющий, ну, за начальника и говорит, что нужно обговорить некоторые моменты.
 - Какие такие моменты? - Насторожился Александр Анатольевич.
 - Пока не знаю, но мне кажется, что его командир перед отпуском что-то там..., ну нагадил, в общем.
 - Нагадил значит..., - задумался шеф, неопределенно уставясь в окно кабинета, за которым буйствовало летнее солнце. Вид июльского неба не сумел разгладить морщины на лбу старого административного волка. Пожалуй, его уже ничего в этой жизни не могло обрадовать..., во всяком случае, погода - это точно. Тем более, что под угрозу ставился его престиж и его материальное благополучие. Какая там, на фиг погода...
 - Так. - Перевел он взгляд на заискивающее лицо клерка.
 - Завтра у этого таможенника своего выясни где его начальство. Причем досконально выясни. Конкретное место, время, окружение, привычки и так далее. Ко мне с ним не суйся. Потаскай его по городу, кабак там, на базу нашу отвези... Если девки будут нужны, то посторонних к нему не вытаскивай. Свои кадры напряги и на пленочку его, на пленочку. И еще... Если денег попросит - дай, но перед тем, как будешь вручать, озадачь Валентина, пусть и этот торжественный момент снимет. Кто знает..., может когда и сгодится. Люди - то растут, понимаешь.
 Александр Анатольевич пожевал губами.
 - А если честно, то мне надоели твои промахи, уважаемый Геннадьич. У меня такое ощущение, что тебе до смерти..., - зам увидел как дрогнуло жирное лицо собеседника, - до с м е р т и хочется похлебать лагерной баланды. Если ты думаешь, что мы все прямо костьми ляжем, но не отдадим тебя нашему правосудию, то ты глубоко ошибаешься. Отдадим и все дела... Как красиво говорили классики древности: Геннадьич - друг, но истина дороже.
 Александр Анатольевич опять тяжело посмотрел на съежившегося клерка.
 - Понимаешь, родной ты мой, в этом деле, которое ты ведешь, очень большие перспективы заложены и такие же большие люди заинтересованы. И если скандал сей получит свое распространение, то первыми, кто тебя примется давить, будут именно они. Так что, ты там подсуетись с таможней. Можно еще все исправить, пока все это выглядит недоразумением и отсутствием взаимодействия между региональными администрациями.
 - Конечно, конечно, - пробормотал, перепуганный откровениями шефа, Виктор Геннадьевич. - Я завтра все выясню и вам доложу.
 - Ну, давай, давай. До завтра это подождет, - неожиданно успокоительно согласился Александр Анатольевич, переводя взгляд на окно. - До послезавтра можешь спать спокойно, дорогой ты наш товарищ.
 Направлявшийся к дверям, "дорогой товарищ" аж вспотел от таких "добрых" слов.
 Хозяин кабинета, оставшись один, поднялся с кресла и прошелся по кабинету, что - то обдумывая. Затем он снял трубку городского и набрал номер.
 - Тимофеич, это ты? Надо бы встретиться, посидеть, поговорить за рюмкой чая... Нет, не сегодня. Давай завтра. По-моему тут для тебя дельце небольшое наклевывается. Ну, давай. До завтра. После обеда позвони мне, только не сюда. Да-да. На сотовый. Номер, надеюсь не забыл еще? А как же дружище... "Скрезол", как выражался самый веселый еврей в СССР, он со всеми дружит..., только про это никто не помнит из-за этой самой дружбы.


 Мойщик

 Брат озадачил Мойщика своим взъерошенным видом. Обычно, его угрюмое спокойствие даже раздражало. А тут попросил, по дороге на квартиру, заехать за водкой. Отродясь за ним такого не водилось.
Насколько помнил Мойщик, Брат никогда себе не позволял употреблять спиртное в рабочее время. И вот тебе... Нате. Тем не менее, не выказывая своего удивления, Мойщик заехал за необходимым напитком, купив местный, фирменный под диким названием "Половецкая ".
 Позвонив три раза, Мойщик выждал около полуминуты и снова, уже четырежды нажал кнопку звонка. То, что он увидел в проеме открывшейся двери, совсем изменило его мнение о привычках коллеги. Тот еле стоял на ногах. Тем не менее, приглашающе махнув рукой, Брат двинулся на кухню. Мойщик, раздевшись, устремился за ним.
 - Принес? - Спросил его временный хозяин квартиры.
 - Спрашиваешь..., - Игорь поставил на кухонный стол квадратный штоф можжевеловой водки, удивляясь тому, что ничему не удивлялся. Это в кои-то веки он увидел пьяного представителя одного из самых секретных и темных эшелонов Конторы. Брат, по слухам в их отделении, был кем-то навроде русского Бонда. А тут... Такая картина колоритная. С ума можно сойти. - Пить будешь? - Спросил его пьяный буквально в сиську супермен, уже наливая водку во второй стакан, видимо заблаговременно выставленный им на стол.
 - Я вообще - то за рулем, - несмело начал уставший удивляться Мойщик, но потом махнул рукой.
 - А ладно. Немного если, то можно.
 - Садись, садись Игорек, - заставил все-таки снова того удивиться Брат. В их конторе настоящие имена были засекречены и известны только руководителям служб. Да и не принято было называть друг - друга по именам, особенно при выполнении какого-нибудь задания.
 - Не удивляйся и не таращься так на меня, - неожиданно трезво взглянул на Мойщика хозяин. - Мне, сегодня, наверное, все можно... Просто нынче у меня день рождения. Вот, понимаешь, и гуляю. А одному ой как противно и муторно сидеть... Ты уж извиняй, если что...
 Брат нарушал циркуляры один за другим.
 - Слава богу, - пронеслось в голове у гостя, - не один я такой... - Да чего там... - наконец расслабился он, - я тебя поздравляю. Извини, но подарка нет. Не в курсе был, что у тебя праздник.
 - Да нет, старик, - отмахнулся именинник, - ты для меня сам подарок в этой дыре. А ты думал, что я все время такой что ли? Мрачный и молчаливый. Нет, как видишь... И мне тоже бывает муторно. А ты моя единственная компания на сегодня... Если, конечно, ты не возражаешь.
 - Нет. - Откликнулся Игорь, - я возражать не буду. Наоборот я даже рад с тобой посидеть.
 Он слегка покривил душой, так как именно сегодня должен был встретиться с Леной, но для чего еще существовал телефон как не для подобных случаев.
- Извини именинник, - поднялся он, - я на минутку, мне только позвонить нужно в одно место одному человеку. -
 - Ты чего, уже и знакомыми здесь обзавелся? - Необязательно спросил Брат, отставляя стакан в сторону.
 - Да, - замялся Мойщик, - так уж вышло. Если честно, то очень хорошими знакомыми и только в единственном числе.
 - Да ладно. Я просто так спросил. Чего там... Дело молодое. Ну ты иди, звони в свое о д н о место. Я подожду.
После выпитой водки завязался разговор, в котором Мойщик выступал больше в роли слушателя.
 - Ты парень еще молодой, - крутя в руках стакан, начал Брат, - и хоть в переделках побывал уже, насколько мне известно, но ветер в твоей голове еще не отгулял положенного... Вон, знакомыми обзаводишься...
 Да ты не тушуйся и не кори себя за то, что мне сказал. Сегодня можно. Я вон тоже, как ты видишь, несколько расслабился. Единственно, что хочу тебе сказать... Послушай меня, Игорь. У нас такая контора, что если ты хочешь работать в ней - надо очень постараться не обзаводиться личными связями во время задания. Прими это как совет. По себе знаю, как потом плохо бывает. Но, если у тебя что-то серьезное, то ветер тебе в задницу и флаг в руки... Давай дерзай. Только сразу сделай так, чтобы нужный тебе человек был с тобой рядом. Если он действительно тебе так нужен. И самой главное! Чтобы ты тоже был нужен ему. Потому, что если с чьей-нибудь стороны будет слабина в этом деле... В общем, ты мужик взрослый, сам понимаешь... тогда овчинка выделки не стоит. Плюнь, хоть и покажется тебе это невозможным. Работа вылечит.
 Именинник криво ухмыльнулся и отпил немного из своего стакана.
 - Как меня, к примеру, вылечила. Ну да черт с ним. Если не везет, так уж куда деваться?
 Мойщик внимательно слушал сбивчивую речь Брата и удивлялся тому, как тот говорит. Вроде просто набор слов нетрезвого человека, а, тем не менее - все в точку. И все про него - Мойщика.
 - А, если начистоту, то я с тобой давно уже хотел поговорить, - тем временем продолжал хозяин. - Даже добром от своего начальства на всякий случай заручился. Так что не думай, что это просто пьяный базар, уставшего от жизни мужика. Дело в том, что уходить я решил. Перестал я понимать чего-то в нашей работе. Вот... Тебя на свое теплое местечко сватаю. На последнем задании, в Ростове ты мне понравился. Чем конкретно? Не скажу... Не знаю. Но чувствую, что потянешь. Задницей чувствую.
 И, скорее всего, это наше последнее задание вместе. Захотелось что-то просто посидеть за столом, понимаешь. Говорят, опыт накоплен и так далее. Может быть. Может быть.
Брат вздохнул и, видимо на что-то решившись для себя, опять совершенно трезво поглядел в глаза Игоря.
 - Неладно, старина, чего-то у нас в Конторе. Тебя заодно хочу предупредить... Кровищи слишком много стали лить в последнее время. Раньше как было? Чего говорили? А говорили так. "В руки правосудия передать". А теперь... Смотри сюда. В Ростове уложили шесть человек. Ну, троих, понятное дело. Те с оружием были. А остальные? Ты обратил внимание, что Егор в спины их? Обратил, конечно. Ну и чего? Молодцы, мол... Так и надо, мол. Звания. Премии. Отпуска. Вроде как мы уже сами правосудием этим стали. Как считаешь? - Мойщик замялся.
 - Я не знаю... Может я чего и не понимаю, но ведь это все уроды были.
 - Уроды, говоришь? - нехорошо осклабился Брат. - Ну да, будут тебе объяснять все... Как же. Так вот, милый мой. Одним из этих "уродов" был местный мент. Нормальный, хороший парень. Он уже полгода как внедрен был в местную мафию. И по моим сведениям... Только не спрашивай, откуда они мною получены. Не скажу... Может - быть потом. Так по моим сведениям, нас послали в Ростов, после того как этот опер стал выходить на связи ростовчан с Москвой. И тут сразу мы. Я Егора позже прижал. Не сильно. Почти шутя. Так он мне сказал, что у него указявка была от нашего руководства: Пленных не брать. Понял? Так что, головой тоже надо уметь у нас, иначе по уши в чужом дерьме окажешься.
 - Понял. - Ошеломленно прошептал Мойщик, испытывая стыд за то чувство щенячьего восторга, которое он ощущал от приходящего чувства вседозволенности, все больше и больше завоевывающего его разум. И если бы не эта откровенная беседа с Братом... Кто знает. Кто знает...
 - Спасибо, - так же в полголоса поблагодарил он именинника. - Ты не думай, что я дерьмо какое-нибудь и мне по фиг чужое горе... Ну, я не знаю, как сказать. Только одно скажу... Ты вот так со мной поговорил и до меня что-то начало доезжать. И что ты прав. Я еще глупый. Спасибо.
 - Да ладно, - махнул рукой Брат, - не глупый ты. Был бы таким, стал бы я с тобой т а к говорить. Как же... Давай-ка, выпьем, что ли за мое здоровье. Ты, я вижу, совсем забыл, почему мы здесь сидим. Прошу лишь одного. Про наш базар - никому. Особенно про ростовского опера. Сам понимаешь, гниль у нас и, как всегда на Руси, с головы гниет. А уж если и в н а ш е й Конторе вонять начинает, то уж ... лучше выпить хотя бы.
 - А неплохая у них здесь водка, - отметил он, стукнув пустым стаканом о стол.
 Через некоторое время, когда Мойщик уже ушел, Брат поднялся и, поковырявшись в чемодане, вынул небольшую темно-коричневую коробочку со шнуром увенчанным телефонной вилкой. Также не спеша, он отключил сам телефон и, воткнув вилку аппарата в освободившуюся розетку, прочитал на табло номер телефона, по которому звонил Мойщик.
 - Эх, молодежь, молодежь... - Брат вяло зевнул.

 
 
 Попов

 
- Где наша не пропадала..., - улыбнулся майор, - везде пропадала. - Сидевшие рядом с ним, вяло ухмыльнулись очередной шутке Попова.
 - В общем, коллеги мои мусорные, такое дело для вас не впервой и я очень много говорить не собираюсь. Обойдемся без утомительных наставлений. Не инструктаж. Вот вам адрес. Вот вам данные. Вот вам место работы объекта. - Майор протянул соседям бумажки с принтерным текстом. Читайте пока. Потом мне отдадите. Задача такая - тихо убрать. Очень тихо и очень желательно - без следов. Оплата труда сдельная и гарантированная. Через двое суток после акции по полной программе. Ты, Ваня, заедешь ко мне на дачу, там и рассчитаемся. Давайте бумажки обратно, если запомнили, и это..., с богом, - цинично сбогохульствовал Сергей Николаевич и, выйдя из черной "волги ", уверенной походкой удалился, оставив своих отнюдь не веселых собеседников.
 - С богом, с богом..., - передразнил ушедшего Иван, сплюнув себе под ноги.
 Сидевший рядом поморщился. А Иван, словно не заметив этого, повернулся к нему.
 - Ты, Володь, чего молчал-то? Надо было сказать, что жизнь дорожает, особенно чужая. Тариф, там, повысить нужно...
- Так командир вроде ты у нас, - брезгливо откликнулся Володя, лицом очень напоминавший Бельмондо в его худшие моменты жизни, - вот и говорил бы сам.
 - Да. Скажешь этому козлу..., - чуть ли не пожаловался Иван. - Ладно, черт с ним. Какие мысли?
 - Мысли у меня разные и в основном - все про нашу жизнь. Как ты считаешь? Задалась она у нас или не задалась?
 - Я считаю, что не задалась, - вдруг грустно констатировал Иван. - Вот у меня, например...
 - Чего это у тебя не задалось-то?
 - Ну, как ты знаешь уже, я мужик одинокий и думаю, что таким и буду...
 - Чего это? Вон вокруг, сколько женщин красивых и разных с печальными глазами и замечательными задницами. Выбирай только...
 - Да люблю я, - почти в сердцах бросил Иван, - люблю стерву одну до безумия и других безобразий.
 - А она как?
 - Да никак, жопой об косяк... Я же тебе сказал, что стерва она, да и притом замужем, дети имеются. Такой вот ратотуй.
 - Ну и отвяжись от нее. Честно скажу - ничего при этом не теряешь, кроме проблем собственных. А она то, как к тебе?
 - Да было дело. Тоже говорила, что любит, и жить без меня не может и вообще - все у нас было. Сама же первая все и раскрутила. А потом, б а ц - б а ц и мимо. На другого глаз положила. Тот побогаче и поимпозантнее был чем я. Я и не сообразил сразу из-за чего у нас раздрай пошел. Потом лишь въехал, как увидел... И, что самое подлое - ни слова. Не твое говорит дело. И молчит.
 - Это точно - стерва, - согласился Владимир, заинтересовавшийся трагикомическим повествованием неожиданно разговорившегося напарника, который всегда производил впечатление угрюмого и замкнутого в себе человека.
 - Я и так и этак к ней, люблю ведь эту сволочь, мол, скажи мне все как на духу и я отвалю. Помучаюсь и отвалю. А в ответ - тишина. Не твое дело, говорит... Я как дурак последний, ничего не знаю и толкусь рядом. Мучаюсь сомнениями, а они как раз самые страшные из всех ужасов в этом деле. Думал, может другом стану хоть... Сама предложила. И не смог. Во-первых - любить продолжал и ревновал по страшной силе, а во-вторых - если друг, то другу-то все говорят. А эта коза драная разве чем поделится?
 - Ни в жисть они, эти стервы правды никому не скажут. - Подтвердил Володя. - Они только в темноте своих грязных и мелких делишек могут существовать. Свет для них - смерть.
 - Ну, прошло еще некоторое время, моя любовь вроде угомонилась с этим своим навороченным импозантом. То ли что-то не поделили там между ног, толи еще чего... Не знаю. А я все друга из себя корчу. А раз друг, то если какие-то заморочки у моей платонической любви, то она сразу мне - ходи сюда. Ты ведь друг. И опять, понимаешь ложь и ханжество... Просто знает, что не откажу ни в чем и с превеликой радостью брошусь исполнять все, что ни прикажет. Потому что знает, что люблю и никуда не денусь если она мне скорчит несколько гримасок добрых или, более того - как-нибудь ласково назовет.
 - Динама, - коротко бросил Владимир, с удовольствием слушая историю любви Ивана к черствой курве. - А как хоть она в сексе?
 - Да в том-то и дело, что ничего выдающегося. Но мне с ней было хорошо вовсе не поэтому. Я ведь ее любил и любил по-настоящему. А любовь зла - полюбишь и козла. Верил я ей как себе... Да ну все это к черту, - рассмеялся вдруг Иван.
 - Не - не, - взбунтовался Владимир, - я требую продолжения этой порнографии под названием - любовь мужчины к стерве. А как, кстати, у нее с мужем-то? Неужто и там она такая же была?
 - Какое там... - снова рассмеялся Иван, - там же эту прошмандовку кормили, обували, одевали и имели. Там она пустое место. Да и вообще, дети это тоже что-то значит для женщины. Какая бы она не была... Дома все обстояло гладко. Вылизывала мужику своему все места. Шестерила как могла. Даже глаза закрывала на его пролеты с чужими бабами. Хитрая дрянь. Знала - если сама залетит, то этим и отмажется. Соломку стелила... А самое главное - везде кричала, как она сильно любит своего мужа. Я то - дурак считал это нормальным, хотя в отличие от нее знал, что такое настоящая любовь. А для нее любовь было просто обычным словом. Люблю водку, колбасу..., мужа.
 - Это называется лицемерием, - веско заметил Владимир. - А дальше? Поверь, мне стало очень интересно.
 - Дальше - не лучше, - горько вздохнул Иван. Второй роман закончился. Динамить стало, что ли некого и прекрасные глаза этой ... снова разворачиваются ко мне. А я-то, я - то... Вроде все головой своей понимаю. Дрянь передо мной, человек без чести и эгоистка высшей категории. Головой понимаю, а сердцу-то не прикажешь. В общем - снова я тут как тут... Люблю и все такое. На все готов. И действительно - не лгал ни единым словом. Любил я эту стерву. Обнимашки пошли, целовашки. Признания мои нервные. Ответные горячие слова с бабскими намеками на мужские обстоятельства. И я весь при счастье. Летал аж, а не ходил. Она - мне кис-кис и я - тут как тут. Это надо? Пожалуйста. Это? Ради Бога... Придурок. Даже говорю - будь снова со мной, ну хоть не намного, когда сама захочешь... И кроме тебя у меня никого никогда не будет. Я буду только твоим верным псом...
 - Ты, гляжу совсем съехал, парень, - не выдержал Владимир, поудобнее усаживаясь в автомобильном кресле. - Ну, извини, что прервал. Давай дальше...
 - Дальше - хуже. Мной снова попользовались, насколько я для этого был нужен, и... у нее еще один мужик нарисовывается. Причем как нарисовывается. А прямо у меня на глазах она, дрянь это, с ним чуть - ли не трахаться надумала. Что я должен был делать? Драться? Визжать? Угрожать? Но я же л ю б л ю. И кто я ей? Никто. Ушел я, в общем, с ее дороги. И что я при этом чувствовал! В общем, как жив остался, до сих пор не пойму... Чуть не умер от ревности... А любовь-то осталась. А эта дрянь знает. Сволочи они всегда своим поганым рылом чуют н а с т о я щ у ю л ю б о в ь. И эта - не исключение...
 - Ну, парень, тут-то хоть ты чего-то для себя решил? - Искренне переживал Владимир.
 - А я тебя снова удивлю, - невесело улыбнулся Иван. - Стерва эта всю ночь прояшкавшись со своим новым, к нему-то у меня ничего нет. Не знал он про наши с ней отношения, да которых собственно и не было... Домой, к так ею "страстно любимому" мужу, заявилась только утром. И как ты думаешь, что она сделала? - Иван не выдержал и горько засмеялся.
 - Ну не знаю, - поднял брови Вова, - наверное, у своего “любимого” рогоносца промежность вылизала до блеска, наврала там чего-нибудь...
 - Ты прав, конечно, но кроме этого эта сучка договаривается со мной. Заметь, старик - с о м н о й, все видевшим, чуть не сдохшим от всего этого неприкрытого дерьмища человеком о том, что бы я прикрыл если что ее оттраханную задницу. То есть подставляет опять меня под удар, оставив своего нового ухажера в покое и неге после совместно проведенного удовольствия.
 - А ты? - Совсем уже открыл рот Владимир.
 - А я ее. Эту лживую и лицемерную шлюху люблю. А раз так, то
соглашаюсь на все. Некоторое время со мной разговаривают и даже пару раз целуют в щечку. Не от полноты чувств целуют, а успех закрепляют, раз уж у меня в руках такая ценная и такая же грязная информация оказалась. Ой, да попроси я что... все что хочешь. Только понял я уже все про свою эту любовь, будь она неладна... И не нужно мне уже было ничего от нее. Не женщина она теперь для меня. Дрянь. Причем обычная, серая такая и совсем не похожая на то существо, которое я когда-то любил. Все.
 - А ты сдай эту гадину. Пусть покрутится. - Посоветовал искренне разгневанный Володя. - Сдай ее мужу со всеми ее грязными и мелкими секретами.
 - Не могу, Володь, - горько хмыкнул Иван, на глазах которого показались слезы, - Я ведь, что бы там не говорил, как бы не проклинал все это, до сих пор люблю. Люблю. - Повторил он, - а она знает это, как знаю я, что меня она не любит. Ненавидит скорее... И делает все, так как ей только и нужно. Стерва, одним словом.
 - Бля буду, стерва! - Поддержал Владимир и резко дал по газам. Они долго ехали молча и только потом Володя неожиданно хмыкнул и, повернувшись к напарнику, сказал, - Знаешь, Ванька, а ведь я тебе завидую. Честное слово завидую. И эта стерва тоже тебе завидует. Самой-то ей такое не по зубам. Вот и бесится.
 
 Андрей

 - Проходи, Андрюха. Проходи, - Дима встретил коллегу в дверях и провел его в комнату.
 - Чего - то у тебя подозрительно тихо, - огляделся по сторонам Андрей. - Где все - то?
 - Да к теще пошли мыться, - ответил Малышев, в видимой нерешительности скользя взглядом мимо лица гостя. - У нас уже вторую неделю горячей воды нет, а у тещи "титан".
 - Извини, Дим, - кашлянув, обратил на себя взгляд хозяина Андрей. - Ты мне сказать хотел...
 - Да нет. Это ты меня извини, что именно сегодня тебя вытащил к себе. Я ведь долго думал - говорить тебе или не говорить. Но сегодня, вспомнив, что у твоих... Ну, в общем, девятый день. Решил все-таки сказать. Ты ведь помнишь, я тебе рассказывал, что у тебя в доме, в соседнем подъезде живет мой родственник, двоюродный брат. Тоже, кстати, медик. Врач. Так вот. Он тут ко мне в гости заходил недавно. Посидели немного, а когда вышли покурить в коридор, тут он мне все и выложил. Предупредил только, чтобы я никому про это дело не рассказывал.
 - Какое дело, Дима? - Настороженно спросил Андрей, чувствуя нарастающее волнение.
- Только ты мне пообещай, что все, что я тебе сейчас расскажу останется между нами. И ты никуда не пойдешь и не будешь никуда писать. Я бы не стал в эти шпионские игры играть, если бы все не обстояло так серьезно. Если эта информация всплывет, то под угрозой будет находиться жизнь моего брата и его близких. Ну, все... Пообещай мне и точка. Никогда бы тебе ничего не сказал, если бы... Совесть загрызла, одним словом.
Малышев резким движением положил руки на колени и выжидательно уставился на Андрея.
 - Обещаю. - Ответив хозяину квартиры открытым взглядом, произнес тот.
- Я не знаю как начать, - неприкрыто волновался Дима, - но в тот день, вечер, когда погибли твои мой брат видел у своего подъезда одного человека. У него, у брата, есть все основания подозревать, что этот человек или причастен к взрыву в вашем доме или знает кто его организовал.
 - И что это за человек? - Напряженно спросил Андрей, еще не понимая зачем ему это, и что он будет делать с этой информацией.
 - Начальник уголовного розыска нашего УВД. Попов его фамилия.
 - Слушай, - недоверчиво посмотрел Андрей на Малышева, - а откуда у твоего родственника эти сведения и почему его жизнь в опасности? Почему я должен вот просто поверить на слово и все? Дима, ты меня прости, но я прошу рассказать все, раз ты уж начал. Я тебе еще раз обещаю, что никому никогда не скажу про тебя и про твоего брата.
 - Да я тебе и так хотел все рассказать, - Малышев встал с кресла и нервно заходил по комнате.
 - Ночью этот самый Попов приходил к брату и фактически угрожал ему, если тот про него скажет следователям. У меня брат, вообще-то, мужик на излом крепкий, но когда этот Попов намекнул ему, что с семьей может что-нибудь случиться... Сам понимаешь. Тут любой нормальный человек спасует. Не кино все - таки.
 - Это уж точно, не кино, но то, что ты мне рассказал сейчас очень на него смахивает, - задумчиво протянул Андрей, пытаясь как-то уложить в голове свалившуюся на него информацию.
 - Понимаешь Димка, мне очень больно. Мне до сих пор очень больно, - внезапно для самого себя быстро заговорил он. - Мне каждую ночь снятся м о и. Мне очень плохо без них. Не знаю, но, наверное, было бы лучше, если бы в случившемся никто не был виноват. А сейчас я не знаю что мне делать. Не знаю и все. Наверное, я еще не готов воспринять твои слова.
 - Я не мог тебе этого не сказать, Андрей. Я ночами бы не спал. Я должен был сделать то, что я сделал. - Остановился Малышев посреди комнаты. - Одно только скажу - я считаю, что все сделал правильно и ты должен все знать. Если я не прав был в этом, то попытайся меня понять и простить. Давай-ка я тебя чаем напою, - без перехода предложил он.


 Ближе к ночи Андрей лежал на чужой кровати в чужой комнате. Олегу он после разговора с Малышевым не пошел, а просто позвонил прямо от него и, сказавшись усталым, отправился прямиком в свой новый дом.
 Мэрия немногих оставшихся в живых после недавней трагедии поселила в старом деревянном доме, предназначенном для временного проживания людей, переезжавших сюда на период ремонта их домов или, как, например Андрей, потерявших жилье вследствие каких-то форс-мажорных обстоятельств.
Андрей думал, что это даже лучше. Вот так, в совершенно чужой ему комнате коммунальной квартиры, среди чужой ему мебели, среди чужих ему людей. Почему-то ему было от этого легче. Легче, не видя знакомых стен и предметов, которые каждую секунду напоминали бы ему о тех, кого он потерял.
 Потерял навсегда. О тех, кто ему теперь мог только сниться и никогда, никогда больше не придет к нему наяву.
 Он даже не знал еще толком кто живет рядом, хотя бы вот за этой стеной, около которой стояла его кровать. Ночевал он до этого у Олега, а сюда пришел всего лишь третий раз в своей жизни. Правда, Андрею было известно, что в их коммуналке поселены люди из его, уже сейчас не существующего подъезда. Только вот кто именно... Ему было абсолютно безразлично. Слишком мало времени прошло. Времени всегда слишком мало для того, чтобы пережить горе. Горе, навечно поселяющееся в наших сердцах и ежеминутно их терзающее, не смотря ни на какое к а к о е - т о там время...
 За стеной тонко и жалобно заплакали. И столько было в этом плаче печали и тоски, что Андрей непроизвольно встал с кровати, чувствуя, как остро защемило сердце. Он вышел в общий коридор и увидел как на кухню зашла та самая пожилая соседка, которую он спрашивал в больнице про своих в тот страшный вечер.
- Здравствуйте, - тихо поздоровался он, остановившись в проеме кухонных дверей. Соседка, что-то неловко переставлявшая на столе, обернулась.
 Андрей увидел, что одна рука ее в гипсе и, подойдя ближе, предложил, - Давайте я вам помогу. -
 - Господи, - на глазах женщины появились слезы, - а я думала, что тебе, миленький, где - то в другом месте жилье дали. Нас ведь только семеро в живых и осталось из всего подъезда... А ты помоги, помоги мне, - и она показала на довольно объемистую кастрюлю, которую пыталась до появления Андрея переставить с электроплитки на стол.
 - Тебя ведь Андреем зовут, - полувопросительно, полу утвердительно произнесла она. - А меня - Анной Александровной. У меня ведь, Андрюша, тоже никого теперь. Дочка с внуками вместе с твоими...
 Анна Александровна поднесла краешек кухонного полотенца к глазам, из которых, почти не останавливаясь, бежали светлые капли, частично прячась в многочисленных морщинках пожилого женского лица.
 - Зять вот. Тот жив остался. Как раз за неделю до "этого" ушел к другой. Борисом его звать. Заходил тут... Спрашивал. Ты смотри, что судьба с нами вытворяет... Дочка с внуками, господи, страдали от этого пьяницы. Терпели его, злодея такого. И вот - нет их, а он живой... Господи. Есть ли ты...? А давай-ка я тебя покормлю, - вздохнув, предложила соседка, - у меня как раз супчик поспел.
 Анна Александровна снизу так просительно посмотрела на Андрея, что у того и язык не повернулся отказаться, тем более, что есть он действительно хотел. Запах свежеприготовленного "супчика" разбудил в области желудка настоящего зверя.
 - Пойдем, пойдем, Андрюша, ко мне в комнату. У меня там уж все приготовлено... Бери вот кастрюлю и пойдем, - на глазах оживала хозяйка, открыто радуясь тому, что рядом с ней оказался голодный, одинокий мужчина, а значит объект приложения ее внимания и, конечно же, кулинарных талантов. Настоящие женщины - они и в старости остаются ими.
 - А чего это такая кастрюля - то большая? - Непроизвольно удивился Андрей, бережно неся увесистый сосуд, и почти с животным вожделением ловя вкусные запахи.
 - Так я не себе одной, - открывая дверь в свою комнату, ответила Анна Александровна, - да и привыкла я готовить на большую семью, - добавила она опять севшим голосом.
 - Сейчас мы наших позовем. Ты вот давай и позови. Познакомься хоть заодно.
 - Да мне неудобно как-то, - замялся было Андрей, но затем, поставив кастрюлю на стол, все-таки решил сделать так, как просит хозяйка.
 Дойдя до комнаты, которая от входа располагалась следующей по счету после его, он услышал тот самый плач, который поднял его с кровати. Немного помявшись, он постучал. За дверями стихло. Затем в комнате звякнули ключами, скрипнули дверные петли и на Андрея взглянули огромные серые глаза.



 Мафия

- Я вчера, по-моему, перебрал немного, - отхлебывая пиво прямо из горлышка, - мрачно пробубнил Иван, сидевший на заднем сидении "уазика" окрашенного в темно зеленый цвет.
 - Да уж. Немного..., - саркастически откликнулся его напарник, напряженно глядя на двери поликлиники, откуда должен был выйти объект.
 До этого Владимир уже сходил в здание и видел того. Так что все было в норме и оставалось только ждать.
 - Ты понемногу, гляжу, пить не умеешь. Несет как из бочки... И завязывай свое пиво хлебать. Нам еще дело нужно сделать. Все любовь свою несчастную запиваешь? Плюнь ты, в самом деле. Не идет тебе это. Твоей курве оттого, что ты ее любишь, трахаться с другими приятней. Она же, сучка этакая, питается твоими чувствами. Жрет их как свинья и похрюкивает только. А ты пьешь из-за нее без всякой меры.
 - Я пытался утопить любовь вине
 И в чужих объятьях задушить,
 Видно выпала такая доля мне -
 Мучаться, терзаться, но любить...
 Вдруг продекламировал Иван и забренчал бутылкой пива. Да ты не думай, я чуть-чуть, - заоправдывался Иван.
 - Ну - ну. Немного вчера, сегодня чуть-чуть, - поддел его напарник, - так каждый день. Теперь я понимаю почему ты вечно в рванье каком-то ходишь. За собой следить перестал. Пропиваешь активно все что зарабатываешь. Жениться тебе надо. А то смотреть на тебя неохота. Натуральный ханыга. Типичный ахрон. А стихи выдал красивые... Вынужден признать, хотя можно и поспорить насчет содержания.
 Иван заворочался на заднем сидении. Достал было вторую пива, но, немного подумав, открывать не стал.
 - Ну ты, Володька, даешь... Какой же я ханыга? И чего это ты еще там сказал? Ахрон, что ли? Чего это такое?
- Ахрон - это не "чего это такое", а кто, - с удовольствием начал просвещать "темноту" водитель. - Ахрон это аббревиатура от выражения - алкоголик хронический. "А" - алкоголик, "хрон" - хронический. Повторить? - Не надо мне ничего повторять, - обиделся Иван. - Не дурак. Въехал. Ты по - нормальному говорить вообще можешь? Все сыплешь какими-то словами дурацкими. Знаешь ведь, что я не понимаю их и специально их мне говоришь. Особенно когда у меня отходняк.
 Водитель с удовольствием засмеялся. - Ты хоть знаешь что означает слово "отходняк"?
 - Чего, чего... с бодуна я значит. Похмелье.
 - Отходняк - тяжелый парень,
 Отвратительный на вид.
 Он похмельем душу давит,
 Седце мрачностью томит...
Иван все же не выдержал и начал открывать пиво.
 - Все, Ваня. - Жестко остановил его напарник. - Тебе хватит, раз на стихи потянуло. - Он обернулся и взял бутылку из рук неугомонного любителя утреннего пива. - После дела я тебе отдам. А отходняк - это еврейское выражение и означает, если я не ошибаюсь, заупокойную молитву.
 - Ну и что? - Не сдавались сзади. - Очень, по-моему, похоже. Действительно, иногда так нажрешься, что помереть в самый раз. Особенно если пива не дают.
 - Мой тебе совет. Послушай меня, Ваня, - больше не оборачиваясь, менторским тоном заговорил Владимир. - Перестань пить. Знаешь это к чему тебя приведет?
 - К чему? - Непонимающе отозвался ходячий абстинентный синдром, он же Ваня.
- К тому, что ты где-нибудь проколешься по пьяни или сопьешься окончательно. Уйти так просто ты от шефа не уйдешь, да и некогда с тобой ему нянькаться... Замочат тебя где-нибудь и все. И правильно сделают. Кому ахроны нужны? Ни-ко-му.
 - Ну, ты даешь, - ошеломленно пробормотал Иван. - Так уж и замочат?
 - Запросто, - "успокоил" его напарник. - И не посмотрят на все твои "заслуги перед обществом". Это я тебе как друг твой говорю. Будь мне все равно, стал бы тут я тебе морали читать... Как же. Прекращай пить. Забудь эту свою, а вернее - чужую шлюху. Женись. Остепенись.
 - Легко тебе говорить, - махнул рукой пассажир. - Если бы не пил, так давно бы с ума сошел... А насчет того, чтобы жениться, так тут и вовсе пролетаю как "чугун над Сывтыкаром". Сам знаешь - имел соответствующий опыт. Очень печальный. Повторять не собираюсь.
 - Так ты постарайся сразу не бросаться на все что шевелится. Выбери. Если надо, то я свою к этому делу привлеку. Она тебе живо найдет. У них в школе этого добра хоть пруд пруди... Навалом. И знаешь, я тут иногда свою встречаю, - Владимир явно оживился, - такие экземпляры встречаются... Упасть и не встать... с такой.
 - Мне не "экземпляры" нужны, - уже закочевряжился Иван, только что даже и слышать не хотевший про какие-либо отношения со слабым полом.
 - Экземпляров я сколько хочешь могу иметь. "Стоху" отстегнул и вперед. Зато никаких проблем. Никто хоть ночью в ухо не дышит и по поводу помойного ведра не устраивает истерик. Дали то, что им положено дать..., за деньги там или за цацки какие..., и все свободны. А самое главное - я свободен. И они тебе на хрен не нужны и ты им до фени.
 - И часто ты вот так, за "стоху"? - Спросил уже совсем заинтересованный напарник.
 - Раньше часто было, а сейчас реже, - чистосердечно признался Иван.
 - Конечно. Рожденный пить - сношать не может. - Заржал Владимир.
 - Да ну тебя..., - впрочем, нисколько не обиженным голосом, отмахнулся любитель свободной жизни.
 - Ну, смотри, - посерьезнел напарник, - я тебя предупредил... Так. Есть объект. Сейчас отойдет подальше и возьмем.
 Некоторое время молчали, сопровождая взглядами угловатую фигуру объекта. Заметив, что он свернул за угол, Владимир тихо тронул машину следом.
 Мужчина не обратил внимания на остановившуюся впереди машину.
 - Не дергайся, - тормознул Владимир Ивана, открывшего было дверцу, - Сейчас ближе подойдет и пригласи его. Сам из машины не вылезай. Ни к чему лишний раз светиться тебе рядом с ним. Машин много, а морда у тебя такая только у одного.
- Здравствуйте, Вадим..., извиняюсь, по батюшке не помню как вас, - улыбчиво окликнул Иван, проходившего уже мимо мужчину.
 Тот остановился и, поправив очки, заглянул в салон.
 - А мы к вам на работу ехали... - Вступил в разговор водитель. Следователь попросил вас ненадолго к нему подвезти. Совсем ненадолго. Мы потом вас до дома увезем. Вы уж нас извините. Служба у нас такая... Самим неудобно людей тревожить. Да вот. Приходится.
 - Да нет..., - Очкарику даже стало как-то неудобно, что вот, за ним на машине, да еще извиняются, - что вы, в самом деле. Если ненадолго, то, пожалуйста. - Он хотел сесть рядом с Иваном на заднее сиденье.
 - Ну что вы, - стушевался тот, - садитесь на переднее.
- Вы только нас извините, мы тут за коллегой заедем, - бросил Владимир, выруливая на основную. - Это по пути.
 Одновременно с этими словами, сидевший сзади Иван, поднес сбоку баллончик и пустил в лицо нового пассажира струю газа. Тот удивленно повернул голову и, получив дополнительную порцию, неловко завалился на бок. Впрочем, совсем упасть ему не дали. Иван "заботливо" придержал обмякшее тело.
 -Так. Пол дела сделано, - констатировал он, почти обнимая свою жертву. - Погнали на дачу.
 Владимир еще раз подивился тому, как его напарник умеет собираться вот в такие моменты. Только что вроде сидел совсем никакой. А тут, гляди... Трезвехонек.
 - Давай пиво-то, - вспомнил вдруг Иван. - И ты вот так зря... Не так уж я и пью, чтобы совсем... Просто вчера не рассчитал. А вот насчет поджениться, так я вроде даже и созрел. Достал ты меня. Можешь подключать супругу.
 Он еще раз "пшикнул" в нос пассажиру и, продолжая полуобнимать его, принялся активно уничтожать пиво.


 Мойщик

 Ленка нисколько даже и не обиделась на то, что Игорь сегодня припозднился. Правда он позвонил ей до этого и предупредил о том, что задержится... Но, до этого он даже и думать про это не смел, буквально сведенный с ума своим к ней чувством. А тут, значит, уже стало в их отношениях появляться что-то такое, что, оказывается, важнее. Ну, если не совсем так уж и важнее, но все-таки, помешавшее их общению...
 Впрочем, Лена вида не подала и приняла Мойщика как обычно, то есть, как и должна встречать любимого мужчину любимая им женщина, а именно... совершенно раздетой. Каждый раз подобные встречи прямо в коридоре их "явочной" квартиры вызывали у Игоря временную остановку дыхания и отсутствие каких-либо "посторонних" мыслей в голове. Данный случай, тем более учитывая некоторую окривелость гостя, исключением не явился. Наоборот даже... Только через полчаса, Мойщик почувствовал, что он лежит на диване, что с него снята вся одежда ниже пояса и, что он вообще... что-то может чувствовать еще.
 - Лен, ты меня извини. Я сегодня немного выпил, - виновато признался Игорь, чувствуя себя в каком-то дурацком положении. Все-таки, для мужчины как-то естественней, когда он одет снизу и раздет сверху.
 - Просто друг приехал. У него как раз сегодня день рождения. Вот он и попросил посидеть немного с ним.
- Мог бы и меня с собой взять, - мяукающе откликнулась подозрительно довольная Ленка, помогая расстегивать рубашку, "неправильно полураздетому" Мойщику.
 - Ну, - замялся тот, - тут такие обстоятельства, что я не мог тебя пригласить.
 - Конечно. - Согласилась та, - конечно не мог. Там, наверное, и без меня хватало баб, - ревниво уточнила она. - Зачем это в Тулу со своим самоваром...
 - Да нет. Ты что! - Активно завозмущался Игорь, - какие там бабы?! С ума сойти! Мы просто посидели вдвоем. Поговорили...
 - Да шучу я, шучу, - успокоила его ревнивица. - Я так поняла, что друг твой больше коллега, чем друг.
- Вот именно, - обрадовался понятливости своей любимой уже полностью раздетый Мойщик и, чтобы совсем закрепить эту свою маленькую победу, доверительно добавил, - в общем, повысят меня скоро. После этого задания.
 - Не хочу я слушать про твои задания. - Оперлась на локоть Лена.
 Ее густые, длинные волосы свесились на лицо Игоря. Тот с удовольствием засопел носом, вдыхая непередаваемый аромат, струящийся из этих "джунглей". Нет ничего прекрасней запаха любимого человека. Рука непроизвольно легла на плавный изгиб женского бедра. Ленка, запрокинув голову, рассмеялась.
 - Не хочу я ничего слушать. Я тебя х о ч у. Иди ко мне, хороший мой, - уже каким-то воркующим голосом добавила она и тут же снова рассмеялась. - Вот, скажи, какая зараза... Привязалась на мою голову. Да?
 - Нет, нет, - очумело бормотал Игорь, прижимая к себе теплое, удобное и такое родное тело, - почему ты так..., какая зараза..., ты что... Выходи за меня замуж. Я тебя люблю. Люблю. - Как заклинание шептал он, может быть впервые в жизни произнося эти слова с такой страстью.
 Может быть, впервые в жизни понимая, как не хватает слов, чтобы вы разить свои чувства.


 Когда он уснул, Лена подошла к окну и, отдернув штору, вышла на кухню. Не одеваясь, она присела на стул и закурила. Дверь в квартиру открылась без шума. Не обращая внимания на сидевшую в кухне женщину, в комнату, где безмятежно раскинулся на диване Мойщик, вошли двое. Уже через несколько минут они вышли из квартиры, неся подхваченного под руки Игоря. Голова его безвольно моталась из стороны в сторону. При этом полностью одетый Мойщик создавал впечатление мертвецки пьяного.
 - Ну, ты и нажрался, Степан, - уже в общем коридоре, сказал один из двоих похитителей. - Таскай вот теперь... Ну, ничего. Дома от жены получишь.
 Хлопнула входная дверь и в подъезде стало тихо. На улице заурчал движок Игорева "каблучка". По окнам скользнул вялый свет фар, на мгновение осветив красивую грудь, сидевшей на кухне молодой женщины. Совсем недавно самой прекрасной в мире и единственной любимой женщины Игоря. А теперь - усталой и, выполнившей свою работу дряни.
 В комнате тихо прозвенел телефон. Дрянь встала и, потянувшись, прошла в комнату.
 - Ну, слушаю я, - нехотя ответила она, - ожидая услышать голос Ланге.
 - Мне бы Игоря..., - тихо, но твердо произнес звонивший.
 - Вы ошиблись номером, - вздрогнув всем своим гладким телом, прошептала дрогнувшим голосом Дрянь и, словно гремучую змею, положила трубку. Ей вдруг стало холодно. Что-то получилось не так, как нужно.
 Дрянь всей своей сочной задницей почуяла опасность. Это чувство заставило ее срочно начать одеваться.


 Андрей

 Огромные серые глаза смотрели на Андрея снизу вверх с такой тоской, что он на мгновение даже забыл, что и сам, наверное, точно так же глядит на окружающих.
 - Здравствуйте, - нерешительно поздоровался он с довольно - таки привлекательной девушкой. Привлекательной, не смотря на припухшие и покрасневшие веки.
 - Меня зовут Андреем, - тут же представился незваный гость, я ваш сосед. Моя комната через стенку от вашей. А зашел я к вам по просьбе Анны Александровны. Она приглашает на ужин... Извините, не знаю как вас зовут.
 -Таня, - без обычных женских ужимок ответила обладательница замечательных глаз. - Вы идите. Спасибо... Я сейчас подойду, - через некоторую паузу добавила она. Дверь тихо закрылась.
 Андрей прошел по всему коридору, поочередно постучав в остальные двери. Но больше никого дома не оказалось или просто не захотели открывать.
 У Анны Александровны в комнате так замечательно пахло, что желудок Андрея, почти две недели прозябавший на "всухомятке", заговорил о своей тяжелой жизни в полный голос.
 - Ну, как? - Вскинулась хозяйка, сидевшая за столом в ожидании.
 - Да вот..., - остановившись у дверей, Андрей неопределенно повел рукой в сторону, - обнаружил только Татьяну. В остальных комнатах никого вроде нет.
 - Ой, да ладно, - засуетилась Александровна около стола, довольно ловко управляясь с одной рукой. - Садись-ка давай сам. А чего Таня сказала? Придет ли?
 - Да сказала, что сейчас придет, - ощущая некоторую неловкость, устраивался за столом Андрей. - Только печальная она очень. Слышал сегодня как плакала. Стенки здесь тонкие.
 - Печальная, говоришь... Так ты, миленький мой, на себя посмотри со стороны. На тебе ведь лица нет. Все мы здесь печальные... Куда деваться. Анна Александровна опять поднесла к глазам полотенце.
 - А у Танечки у нашей муж погиб, а с ним вместе и родители ее. С мужем то своим она и года не пожила. И вот..., так вот вышло. Сама-то она чудом ведь жива осталась. В ванной была, когда все это случилось. Так их квартира целиком обвалилась, а ванную и туалет не задело. Вот еще как бывает.
 В комнату Анны Александровны неслышной тенью вошла Таня.
 - Садись Танечка, садись, - запросто пригласила ее за стол хозяйка. - Я тут вам принесла..., - тихо сказала вошедшая, - а то вы все для нас делаете. Я немного продуктов купила.
 - Ой, Танечка! Родная. Да ты что? - Замахала рукой Александровна. - Не возьму я.
 - Нет. Я так не могу, - сделала ударение на слове "так" Татьяна и окончательно решила спор, поставив пакет с продуктами рядом с казенным белым шкафчиком.
 - Конечно, Анна Александровна, - нерешительно заметил Андрей, - Я вот тоже думаю, что это правильно и с завтрашнего дня войду в долю. Вместе так вместе.
 Таня благодарно посмотрела на Андрея, еще раз удивив его своим замечательным взглядом.
 - Ну, - сдалась хозяйка, - победило большинство. Я сдаюсь и молчу. Некоторое время действительно она молчала, давая гостям возможность просто поесть, но потом все-таки не выдержала.
 - Интересно, куда это Николай Васильевич у нас подевался? Ты, Андрюша, хорошо ему постучал?
- М - м, - невнятно, но утвердительно промычал тот, увлеченный приемом пищи.
 - А ведь уже поздно... Должен быть дома. Ну да придет, так спросим. Вот ведь какой гулена он у нас.
 В коридоре затрезвонил общий звонок.
 - Ну вот, - вскинулась хозяйка, - легок на помине. - Она хотела уже идти открывать, но Андрей, с сожалением оторвавшись от тарелки, опередил ее. - Я открою.
 Немного повозившись, с пока еще ему малознакомым замком, он от- крыл входную дверь. В коридоре стоял явно нетрезвый субъект, который с некоторым удивлением рассматривал Андрея.
 - Здравствуйте, Николай Васильевич, - вежливо поздоровался тот. - А откуда ты взял, что я Николай Васильевич? - Довольно - таки грубо спросил субъкт, грудью наваливаясь на Андрея и, заставляя того отступать вглубь квартиры.
- Да ниоткуда, - неожиданно для себя, точно таким же тоном отпарировал Андрей. - Просто показалось.
 - Если кажется - крестись. - Субъект явно напрашивался на скандал. Он сделал еще шаг и уперся в грудь Андрея, который уже и не думал отступать.
 - Слушайте. Или вы мне говорите к кому вы или я вас не пущу. - Довольно таки уверенно заявил Андрей, глядя прямо в глаза агрессору.
 - Да пошел ты! - Наваливаясь всем телом, дыхнул перегаром субъект, чем окончательно вывел его из себя. Накопившиеся за последнее время негативные эмоции, пробили основательную брешь в обычном спокойствии Андрея и, наконец, нашли себе выход. Резким и неожиданным даже для себя толчком он буквально отшвырнул "гостя" обратно на лестничную площадку, но тот и не думал оступать. Что-то нецензурно проревев, он бросился на Андрея и, довольно ловко для своего состояния средней окривелости, нанес тому удар ногой в грудь. Единственно, что спасло Андрея, так это то, что последние пять лет, он ходил вечерами на занятия к Олегу. Успев развернуть корпус так, что удар фактически пришелся вскользь, Андрей уцепил - таки ногу нападавшего и резким рывком поднял ее вверх. Агрессор, не удержав равновесия, кубарем покатился по лестнице, выкрикивая проклятья в адрес неласкового хозяина.
 - Господи, - неожиданно для Андрея, прозвучало за спиной. Обернувшись, он увидел Александровну, пытавшуюся просочиться между косяком и крупной фигурой соседа на площадку.
 - Господи, Борька! Это ты что ли опять заявился? И опять пьяный. И когда пить-то перестанешь, балбес ты эдакий!? Чудишь все. Чего тебе надо-то?
 К удивлению Андрея, скатившийся, при виде Анны Александровны, заплакал.
 - Мама. Мама. Ведь один я теперь. Вот и пью... К тебе пришел. Не могу я без моих жить. Снятся они мне. Говорят что-то. Ручонки тянут как наяву все... Марьюшка тоже... Просыпаюсь и как обухом по голове - нет их больше. Не могу я... Вот и пью. Ты хоть, мама, не гони меня. Виноват, виноват... Знаю. Прости меня. Прости хоть ты... Они - то не простят. Лучше б и меня не стало. Не хочу жить.
 - Да ты, Борь, что так? - Растерянно пробормотала Анна Александровна, неловко спускаясь к сидевшему на ступеньке своему бывшему зятю. - Нельзя же тебе пить. Дурной ты, когда выпьешь. Давай-ка пошли ко мне. Если хочешь, переночуй даже, а завтра мы с тобой на могилки к нашим съездим. Поможешь поправить там... Мне с одной рукой плохо управляться, - тихо и успокаивающе приговаривала Анна Александровна, своим женским сердцем чувствуя настоящую боль, пусть даже и пьяного, Бориса.
 - Ты извини меня, друг, - поднял тот голову, обращаясь к Андрею. - Ну, ничего с собой не могу поделать. Действительно дурной я по пьяни. И вообще дурной. Зло меня всего берет. Как вспомню, что моих нет... Убил бы того, кто это сделал. Найти бы гада! Убил бы.
 Андрея от этих слов как током ударило. Вот оно! Готовое решение его больного вопроса. Это именно то, что ему теперь нужно было сделать. И не только ему... Он с интересом посмотрел на Бориса, которого, взявши под руку, Анна Александровна повела в комнату.
 Забыв про все, Андрей зашел к себе. Нужно было все обдумать и решить. Хотя чего решать, когда и так было все ясно... Найти и убить.


 Мойщик

 Страшно болела голова и онемела правая рука. Состояние очень напоминало похмелье, когда не помнишь, как засыпаешь и поутру приходишь в себя, находясь в мучительной позе, выныривая из темного омута пьяного сна, наполненного обрывками нелепых сновидений.
 Мойщик с трудом повернул голову и открыл глаза. Первое, что он перед собой увидел, были чьи-то ноги.
 - А, черт, - выругался Игорь и полностью пришел в себя. Все им увиденное совсем не напоминало Ленкину квартиру. Сырое полуподвальное помещение было слабо освещено тусклой лампочкой, струившей жалкое подобие света из-под жестяного пыльного плафона.
 Мойщик, было, дернулся, но с нарастающим удивлением обнаружил, что его правая рука прикована наручниками к его же левой ноге. А сквозь образуемое кольцо непоколебимо просовывался основательный столб, стоявший в центре всего этого помещения.
 Головная боль начала понемногу отступать и вскоре Мойщик обрел способность рассуждать. Последнее, что он помнил, было то, как он, лежа с Леной на диване, испил газировки из рук своей любимой. После этого наступал мрак.
Игорь непроизвольно хмыкнул, увидев себя как бы со стороны. Это даже немного освежило его, хотя можно было догадываться, что сейчас не время веселиться.
 Лежавший рядом человек, которому принадлежали ноги, удивившие очнувшегося "экс-любовника", не шевелился. Не пошевелился он и тогда, когда Мойщик, осторожно дотянулся до него своей свободной рукой. Присматривая за дверью, которую Игорь уже выглядел в полумраке подвала, а специфический земляной запах не оставлял сомнений в том, что это подвал, он ухватил ногу молчаливого соседа покрепче и потянул посильнее. Результат не изменился - тот молчал, зато удалось разглядеть, что лицо лежавшего напоминало..., ничего не напоминало, так как лица фактически не было. На его месте была кровавая каша или масса, кому как нравится называть. Мойщику не нравилось ни так, ни этак. Он только и смог, что присвистнуть и задуматься о бренности человеческой жизни вообще и своей - в частности. - Влип очкарик, - процитировал он замечательную фразу из такого же фильма. Тут же дверь подвала открылась и в светлом прямоугольнике освещенного проема двери кто - то нарисовался. Этот кто-то был высок и широк как трехстворчатый шкаф с антресолью. Шкаф мягко, слишком мягко для своей комплекции, спустился по деревянным ступенькам лесенки и так же мягко подошел к Мойщику, уютной буквой "Зю" обвившему столб. - Ну? - Как - то удивленно - насмешливо протянул Шкаф, - да мы изволили пробудиться? Как спалось? Соседи не мешали? - Он весело пнул мертвеца, одетого в когда-то серые брюки и рваную футболку с эмблемой Бэтмэна на груди. Игорь пристально поглядел на добродушное лицо вопрошавшего.
 - Смотри, смотри, - не отвел глаз тот. - Смотри и запоминай... Все - равно это тебе уже не понадобится "ма-асквич ". Мы из тебя “запорожец” будем делать. Мойщика словно током ударило.
 - Где Лена? - Спросил он, с ужасом понимая, что уже знает и ответ на свой вопрос.
 - Ленка - то? - Лениво протянул Шкаф, пристегивая еще одними наручниками левую руку Мойщика к правой. - Да хрен ее знает... Да и ни к чему тебе это уже. Пойдем-ка, "Ромео" наверх. В ясные очи командира поглядишь. Может он тебе ответит... где твоя любимая, - почти пропел гигант, снимая наручники с ноги Мойщика и освобождая тем самым многострадальный столб от его вынужденных объятий.
 Легко подняв свою жертву на ноги, Шкаф вполне профессионально прошелся по карманам Игоря, вслух заметив, - доверяй, но проверяй.
 Они вместе поднялись наверх, покинув мертвецкую.
 - Надолго ли? - Подумал Мойщик, понимая, что, скорее всего, вернется сюда... Только вряд ли живым.
 В небольшой комнате с занавешенными окнами мебели почти не было. Почти у самых дверей в подвал Игоря посадили на грубый табурет и ловко пристегнули вторые наручники, соединив уже скованные руки с правой ногой, которую он был вынужден закинуть на левую, чтобы не сидеть согнувшись.
 - Мне нравится, как ты держишься, - заметил Шкаф, с удовольствием разглядывая плоды своего "труда". - Наверное, считаешь себя умным таким, хитрым и ...гибким как шланг, - заржал он, не отходя от Игоря. - Да ты не сумлевайся. Ты и на самом деле такой. Только у тебя пошла "непруха". Но это возрастное, это пройдет... сегодня, я так думаю. А ты Ленку-то сильно полюбил, а? - Без всякого перехода спросил вдруг гигант и его малопривлекательное, но по-русски открытое лицо отразило неподдельный интерес.
 - Да, - просто ответил Игорь. - Да, я ее люблю. По-моему, даже сейчас.
 - Господи! - Удивился его страж, - неужели бывает такое? Я вот пленки с вашими записями слушал и не верил. Думал, что только в кино да книжках такое бывает, а вы..., как мне казалось, придуряетесь. Она же, сучка, на тебя положила..., продала тебя, а ты - люблю, говоришь. Не-е. Не могу я этого понять. Хотя и хочу вроде, а ну-ка в жопу это высокое чувство, которое из нормальных мужиков кучу дерьма делает. - Философствовал Шкаф на тему , в которой никогда ничего не понимал , как не понимают все те, кто никогда не Любил.
 В комнату неспешной походкой усталого от жизни человека вошел смуглый и даже красивый мужчина в темном костюме индивидуального, но явно не провинциального пошива. Скрипя деревянными, и далеко не первой свежести половицами, он прошел за спиной скованного Мойщика вглубь помещения и остановился у окна, окрашенный шторами свет от которого, бросил мягкую зелень на его профиль. Так же не спеша, он достал пачку сигарет и закурил. Только потом он повернулся к Мойщику лицом. От удивления тот чуть не рухнул с табурета. Шкаф, увидев изумленное лицо Игоря, весело и необидно заржал.


 Мафия

 Виктор Геннадьевич заметно нервничал. Несколько раз гонял водителя узнать что там с прибытием самолета, даже изволил выйти сам, когда наконец, объявили прибытие самолета.
 Если бы прибытие первого заместителя регионального управления таможни было бы официальным, то без сомнения, его встречающие подкатили бы прямо к трапу, а тут... Прячься как крыса, жди, дергайся. В толпе прибывших пассажиров Виктор Геннадьевич с трудом заметил господина Лунина, так же как и он, старающегося быть как можно незаметнее. Одетый в скромный серый плащик, с небольшим кейсом в руке Лунин выглядел как зачуханный провинциальный коммерсантишко средней руки, смотавшийся в Питер якобы в командировку, а на самом деле просто попить и потрахаться на воле, подальше от жены.
 Лунин издалека увидел встречающего его господина Ланге, болтавшегося как говно в проруби среди жидкой массы таких же как он.
- Здравствуй, тезка, - протянул ему навстречу руку Виктор Геннадьевич, гостеприимно перехватив портфельчик прилетевшего. Они уже встречались дважды в "северной пальмире", куда шеф забрасывал Ланге для укрепления связей с питерскими мафейниками, которые собственно и свели его с Виктором Ивановичем Луниным.
 - В машине говорить про наши дела не стоит, - сразу предупредил Ланге таможенника. - Потом поговорим. Сейчас сразу же заедем ко мне, а потом как пожелаешь...
 - Нет, уважаемый Виктор Геннадьевич, - отрицательно замотал головой прибывший. - Я ненадолго. Мне нужно сегодня и улететь обратно. Давай к тебе. У меня есть до самолета часа четыре. Нам хватит.
Ланге пристально поглядел на садившегося в машину таможенника. Т а к и м он его еще не видел. Говниться стал. Говорит - как кафтан с барского плеча бросает. Ну да ладно... Потерпим. Лишь бы дело сделать. Виктор Геннадьевич кряхтя, полез в теплую утробу авто.
 - Поехали, - хлопнул он по плечу водителя.
 Дорогой больше молчали. Обстановку несколько скрасил "душистый" запах сероводорода, наполняющий эфир своим "зефиром" от расположенного неподалеку целлюлозного гиганта. Гость города нервно задергал головой, зашипел носом и, подозрительно заозиравшись по сторонам, потянулся к дверце с явной целью проветрить помещение. Ланге и водитель с удовольствием рассмеялись.
 - Не надо открывать, - обернулся к пассажиру Виктор Геннадьевич. - На воле еще хуже. Сейчас проедем немного, и посвежеет. Это у нас ЦБК местный так пахнет. А вы что подумали? - Он снова засмеялся.
 - Господи помилуй... Как вы здесь живете? - Откликнулись сзади. - Меня чуть не вытошнило. Это же надо, смрад-то какой! Фу! Кошмар...
 - Да вот... Травимся по полной программе, - живо поддержал Ланге, стремясь немного расслабить напряженного гостя непринужденным базаром. - И войны никакой не надо. Никакого химического оружия. Построил побольше таких комбинатов и..., как обещал еще Горбачев, всем к двухтысячному году по отдельной квартире. Кому в землице - матушке, а немногим оставшимся в живых, освободившегося жилья надолго хватит. И строить ничего не надо.

 В небольшой, но уютной квартирке, которую местная мафия использовала в своих целях, Ланге и Лунина встретили очень радушно. Полноватая, но приятно статная женщина лет двадцати пяти - тридцати по полной программе одарила вниманием гостя, буквально стащив с него плащ и обдав замечательным букетом запахов составленным из французских духов и неуловимо - прелестного женского интереса к гостю.
 Ланге с удовольствием заметил, как у тезки блудливо забегали глаза.
- Ну, Валюшка, проводи гостя, а я пока загляну кое - куда, - не стесняясь хозяйки заявил Виктор Геннадьевич, нырнув в туалет. Он давал время гостю немного освоиться, а “Вале” немного его обработать.
 Для этого Ланге специально задержался в ванной, с шумом и плеском моя руки.
 Когда он зашел в комнату, то гость уже улыбался. Дело было сделано.
 - Валюшка, родная, - снова обратился он к женщине, - ты чего-нибудь сообрази нам. Извини, что не предупредил... Так уж получилось. А мы тут пошушукаемся.
 Родная, заранее уже предупрежденная о том, что ее сегодня “неожиданно” посетят, хорошо сыграла суетливую озабоченность хозяйки, которую застали врасплох, и отрепетированно выскочила из квартиры, якобы за покупками.
 На самом деле она, выйдя из квартиры, открыла двери соседней и спокойно зашла, мгновенно потеряв всякую суетливость.
 - Это ты, Лен? - Не оборачиваясь, спросил молодой парень, сидевший спиной к дверям перед четырьмя телевизионными экранами, на которых Ланге и Лунин поочередно разводили руками. Разговор писался по полной программе. Провинциальные мафейники неслабо подготовились к приезду высокого гостя, уж очень хотелось получить в свои руки будущего начальника таможенного управления Санкт-Петербурга. А в том, чтобы он им стал они очень, и очень собрались ему же и помочь. Овчинка выделки стоила.
- А кто еще - то, - не обращая внимания на сидевшего слухача, ответила Валька - Ленка. Она прошла в комнату и уселась в глубокое кресло, до предела обнажив красивые, длинные ноги.
- Витька какого-то питерского козла притащил, - в воздух бросила она, прикуривая сигарету. - Говорит, что его поиметь надо по полной программе. Вот утомление - то.
 - Ну да... Утомление ей, - заржал парень, - знай, ноги раздвигай, да повизгивай.
- Это твоя жена, может-быть, чтобы тебе угодить, ноги повизгивая раздвигает, Сереженька, - лениво запикировалась Валька - Ленка, - я так не умею. Я полностью отдаю себя любимой работе.
 Они вместе рассмеялись.
 - Эх, мне бы твою работу, - завистливо протянул Сергей. - Во побалдел бы...
 - А я предложу тебя на замену, когда в отпуск пойду. Только вазелина много будет надо.
 - Да ну тебя к черту, - махнул рукой слухач, - вечно ты все испортишь. Помечтать не дашь даже. Я про другое - чего это женщин никто не таскает. Тут бы я подошел точно.
 - Ой, помолчи уж, - хихикнула Валька-Ленка, - все вы мужики дураки. Визгу от вас всегда много, а как до дела доходит, так толку никакого. Тебе старуху какую-нибудь подсунут. Давай, скажут... Дерзай Серега. Охмуряй. А у тебя - ничего. То ли дело мы - женщины. Нам прикинуться нет проблем. Всегда готовы, как пионеры на слете. У нас проблем с дурацкой эрекцией нет, хоть кого, хоть когда. - "Пионерка" немного помолчала, - а вообще - то противно, чего говорить-то... Чувствуешь себя как женка какая-то, которая стелится под своего законного и давно нелюбимого из-за печати в паспорте да с высокой целью сохранения семейного "счастья", а настоящая жизнь мимо, и каждый день - мимо, и вся жизнь - мимо. Дерьмово. А изменить ничего не можешь. Слабо за журавлями гоняться, когда воробей уже между ног. -Валька - Ленка сплюнула. - Уйду я на пенсию. Надоело. Хочу счастливой быть. Меня ведь, Сереженька, любят даже. Да и я не железная...
 - Ну ты, мать даешь, - даже обернулся Сергей, - чего это с тобой, не железная ты наша... леди? У тебя у самой ведь и муж есть и ребенок. Все в норме. А деньги зарабатывать...? Ну так, если петь не можешь, зарабатывай другой полостью. У тебя нормально получается.
 - Ну ладно тебе. Нашелся тут учитель, понимаешь, - встала Валька- Ленка, - А если честно, то знаешь... все у меня есть, да вот любви нет настоящей. Ненастоящая я какая-то. Не могу никого полюбить.
 - Давай иди уж... Вон Витька заходил по комнате. Пора тебе, - поставил точку в разговоре Сергей. - И не раскисай. - Бросил он вслед уходившей. - Не идет тебе это.
 Двери за Валькой - Ленкой закрылись бесшумно.
 - Воробей между ног..., - усмехнулся слухач. - Во, зараза! Красиво говорит.



 Мойщик

 - Что? Удивлен, Игорек? - Спросил смуглый, подходя ближе к скованному наручниками Мойщику.
 - Не ожидал я..., - Тот и не скрывал своего удивления, застыв в принужденной позе. - Не ожидал я тебя, з д. е с ь увидеть. Не понимаю я чего-то...
 -Да и наплевать тебе должно быть на то, что не понимаешь. А если честно, то у вас с Братом своя “свадьба”, а у нас - своя. - Егор был на удивление спокойным и уверенным. - По идее, мы с тобой говорить не должны были. Ты должен был сразу же составить компанию тому жмурику внизу, но... Здесь есть одно "но", на которое, я думаю, ты скажешь свое "тпру".
 Стоящий за спиной Игоря Шкаф легко засмеялся. Того, как казалось Мойщику, веселило все, начиная с любви и кончая мертвецами.
 - Так вот, коллега мой неопытный, - Егор аккуратно стряхнул пепел в жестянку на подоконнике. - Ты пока еще дышишь только из-за моего к тебе интереса. Ты ведь вчера был у Брата. На день рождение, наверное, был приглашен. А т а к о г о за "братцем" нашим не водилось прежде... Чтобы вот так запросто человечка из низов к себе тянуть. Он ведь раньше и смотреть на тебя бы не стал, а тут - на тебе... Я хочу знать, о чем вы говорили. И это все. Скажешь сразу - мы тебе укольчик сделаем. Уснешь и все. Гуманно и безболезненно. Не скажешь сразу - помирать будешь долго и мучительно, а во время процесса этого неприятного помирания все равно все расскажешь, что мне нужно.
Егор в Конторе числился, как и Брат, в первом секторе, что означало полностью самостоятельную работу. Таким как он разрешалось использовать все пути для достижения конечной цели задания. Даже сейчас Мойщик не верил, что Егор не валяет ваньку. Единственно, в чем был уверен Мойщик, так это в том, что если будет нужно для дела, то Егор спокойно его уберет. Скорее всего, это был именно такой случай.
 - Я все скажу, - Игорь старался выглядеть спокойным, хотя внутри его колотила и рвалась наружу настоящая истерика. Умирать не хотелось. - Ты давай, спрашивай… Егор, - умышленно назвал он того по его рабочей кличке, которую могли знать только работники Конторы, да и то пользоваться ей строго при контактах без свидетелей. Игорь таким образом проверял Шкафа. Кто он. Или свой, ему не известный, или боевик местной мафиозной структуры.
 - А ты, Игорек, умный, - улыбнулся жестким оскалом хищника Егор. - Проверяешься, смотрю. А чего проверяться - то,… Мойщик.
 - Ага, - мелькнуло у того, - значит Шкаф свой.
 Видимо какое-то выражение у него на лице промелькнуло, так как Егор снова улыбнулся.
-Ты Мойщик, умный парень, только вот я умнее. Миша не имеет к конторе никакого отношения. Не имеет, а я вот, смотри, как разболтался тут... - Егор прищурил глаза. - Небось, сидишь в красивой позе и думаешь - к чему это он? А к тому, что ты только что человека приговорил к смерти. Вот какой ты жестокий у нас. Куда уж мне до тебя.
 Миша, - обратился он к громиле, так и простоявшему за спиной Мойщика во время всего этого, непонятного ему разговора. - Миша. Сходи-ка на двор. Погляди там. М ы тут поговорим пока.
 - Неа. - Вдруг засопротивлялся тот, - мне Николаич сказал быть все- время здесь,... до конца.
 - До какого конца, Миша, - искусственно удивился Егор, сунув руку в карман. Игорь, зная его крутую и непредсказуемую натуру, напрягся.
 - До какого такого конца? До твоего конца что - ли? - Ухмыльнулся Егор. - Что ж, тогда доставай его..., конец свой и иди на воздух отлей дурь, которая тебе в башку твою с разбегу, не вылезая из ночной вазы, ударила. Мало ли чего тебе там Николаич-нидвораич говорил. Плевать я хотел на него. Никто он для меня.
 Не смотря на горячность Егора, Миша был непоколебим как скала. - Не знаю я... - пробормотал он, - вы уж сами между собой разбирайтесь, кто там кого главнее, но я подчиняюсь только Николаичу. Ты для меня непонятный фрукт. Как прилетел, так и улетишь, а мне здесь оставаться. Так что...,- Шкаф развел руками.
 - Ну, как хочешь, - Егор даже не вынимал руку из кармана. Что-то тихо пшикнуло и на серой рубахе медведеподобного Миши расцвел цветок бордового тона.
 - Смотри, как красиво, - почти восхищенно отметил стрелявший. Снова пшикнуло и Шкаф одаренный еще одним цветком, рухнул на пол.
- Вот ведь как бывает с теми, кто ради работы забывает про свое здоровье, - с видимым сожалением бросил Егор, вынимая руку из кармана. - Вот... и штаны испортил. Господи. И что мы только ради нашей работы не делаем. Умираем вот..., штаны портим. Смешно ей богу.
 Он, так же не спеша, подошел к сжавшемуся Игорю.
 - Ты вот, тоже смотрю... Готов мученически помереть на боевом посту. Молодец. Наградят посмертно наверное. Орден там сраный какой-нибудь дадут твоему трупу. Труп будет рад до бесконечности. Только ты его радости не увидишь, Игорек.
 Егор в раздумье покачался на ногах. - А впрочем, посиди-ка ты в подвале еще. Подумай. Некогда мне с тобой здесь, - он явно пребывал в некотором раздумье ... Подождешь еще немного, коллега? А? Давай-ка я тебе помогу. - Егор приподнял Мойщика и буквально швырнул его в открытые двери подвала. Игорь постарался сгруппироваться, но куда там... сгруппируешься в такой позе. Тем не менее, он довольно удачно миновал лестницу, и только внизу сильный и неожиданный удар обо что-то твердое, напрочь выключил сознание.



 Андрей

 Утром Андрей встал как обычно рано. Немного пожалел, что в комнате нет никакой музыки, и пообещал себе выпросить в больнице у старшей, или у сестры-хозяйки какой-нибудь "добитый" динамик.
 В кухне уже вовсю шуровала Анна Александровна, а за столом за чашкой чая, восседал Борис - вчерашняя гроза лестничных пролетов.
- Здравствуйте, - мимоходом поздоровался Андрей, поспешая в сторону того, что здесь гордо и не очень удачно называлось туалетом. Сидевший в горькой позе Борис виновато поздоровался, а неугомонная Анна Александровна тут же предложила чай.
 Утренний моцион взбодрил Андрея и он, после непривычного для него, омовения холодной и только холодной водой сразу же приобрел рабочее настроение. Заскочив в комнату, он быстро оделся и, мельком глянув на себя в зеркало, выскочил в коридор, по которому мышкой проскочила мимо Таня. Около единственного коридорного окна курил экс-зять.
 - Слушай, - несмело обратился он к заходившему на кухню Андрею, - ты извини меня за вчерашнее. Я немного не в себе был.
 - Это ты меня извини, - сразу же откликнулся Андрей, - я тоже, знаешь, немного погорячился. Тоже не очень хороший был.
 Он подошел к Борису и откровенно протянул ему руку. Крепкое рукопожатие поставило точку в мирных переговорах.
 - Я с тобой поговорить хочу, - сразу же добавил Андрей, - нет, не по поводу вчерашнего междуусобчика... Тут другое. В общем, есть серьезный базар. Давай ты ко мне зайдешь сегодня ближе к вечеру, около десяти. Я буду тебя ждать. Дело очень серьезное и ты постарайся сегодня не пить. Тут трезвую башку иметь надо будет. Да... Ты ведь в Чечне вроде был? -
 - Пришлось, - просто ответил Борис, - пострелял и в меня тоже.
 - А в каких войсках, если не секрет, - поинтересовался Андрей.
 - Да не в войсках я был. Это в Афгань я угодил на срочной, а в Чечне уже лейтенантом был. В малиновом берете щеголял.
 - Тогда наш разговор будет тебе интересен. Очень интересен.
 - Понял, обязательно буду, - пообещал Борис и они, уже вместе, пошли на кухню.

 В родной больнице все обстояло как всегда. Андрей уже перестал удивляться тому, что в окружающем его мире ничего не изменилось, после того как не стало Оксаны и дочери. Вообще людей, переживших большое горе, всегда удивляет и даже раздражает то, что все остается по-прежнему вокруг их. Также светит солнце, также смеются люди, также трясутся они со своими маленькими проблемками, которые кажутся даже смешными и глупыми, по сравнению с настоящей бедой подстерегающей их на каждом шагу. Но обижаться на это также глупо и напрасно. Так уж устроен род человеческий. Да и сам Андрей непроизвольно и незаметно для себя снова включился в этот вечный круговорот такой мелкой, и зачастую бестолковой возни, гордо называемой жизнью.
 После утреннего обхода, на котором заведующий отделением слегка потыкал врачей - ординаторов носом в их ошибки, которые они, в свою очередь, ошибками не считали, коллектив как-то рассосался по одному. Андрей засел за унылое мероприятие, а именно - за заполнение историй болезни. Сегодня у него плановых операций не было. Стукнула дверь ординаторской, и в кабинет вошел Димка Малышев. Был он не по обычаю взбудоражен и даже без своего замечательного по белизне халата. В общем, таким Андрей его еще не видел никогда.
 Дима тихо поздоровался и также тихо присел на стул рядом с Андреем.
 - Андрей, - обратился Малышев к нему, - у меня к тебе вопрос.
 - Да ладно тебе, давай прямо, - предложил ему тот, отложив ручку и, отодвинув бумаги, - я тебя слушаю.
 - Ты никому не рассказывал то, что я тебе вчера..., - замялся Малышев, неловко комкая в руке какую-то бумаженцию.
 - Да ты что? - Округлил глаза Андрей, - чувствуя, как нервничает собеседник. - А что случилось-то?
- Дело в том, что мой родственник вчера не пришел домой после работы, - отводя взгляд, выложил Дима. - Я сегодня в поликлинику к нему ходил, так там говорят - вчера он, как обычно ушел с работы. Никого его не ждал... А домой не пришел. Жена его, да и я тоже уже все обзвонили и ничего. Ни у знакомых, ни у родных его нет. Ты уж извини, что я все это связываю со вчерашним нашим разговором и вообще с этими событиями. Страшно мне за него.
 - Слушай, а у него кроме ваших общих знакомых никого не было? - Заинтересовался Андрей. - Может дама, какая там...?
 - А ты знаешь, я был бы очень рад, если бы все так и было, но мы с ним часто очень встречались, особенно в последнее время, и я уверен, что если бы у него кто-нибудь был, он бы мне обязательно, если и не сказал бы, то уж намекнул...
 - А по приемным там, покоям...? - Спросил Андрей.
 - Все уже обзвонено. Все что можно, - не поднимал глаз от пола Дима, - и ноль.
 - Знаешь. Я нисколько на тебя не обижаюсь за то, что ты меня спросил... Ну, не говорил ли я кому, - Андрей взял руку Димы в свою. - Ты уж мне поверь, пожалуйста. Ни слова никому. Мы же друзья. И если я тебе пообещал, то это железно. Ты должен мне доверять, Димыч. Если мы не будем доверять друг другу, то нашим с тобой отношениям конец. Или мы вместе во всем или мы просто не вместе. Иначе это уже не дружба, а так... отношения.
 Малышев наконец-то поднял глаза на друга. - Извини меня, Андрюха. Я должен был спросить.
 - А я должен был тебе ответить... Чего бы мне этого не стоило. И я тебе ответил. - Андрей придвинул стул поближе. - Я тебе больше скажу. У меня, в связи с нашим вчерашним разговором, кое-какие мысли появились. Я знаю, что тебе сейчас не до этого, но я должен тебе сказать, потому, что ты мой друг и я с тобой буду откровенен. Я хочу выйти на этого Попова самостоятельно. И независимо от всего, я бы тебе это сказал. Дело в том, что... Может быть, это как-то по-детски тебе покажется, но я хочу найти тех, кто убил моих.
 - По - моему, Андрей, ты тут перегибаешь палку, - откинулся на спинку стула Малышев. - Несерьезно это... Ну, предположим, найдешь и что? Что дальше? Пойдешь в органы? Бумаги писать?
 - В том-то и дело, Дима, что не пойду я никуда. Я тебе обещал, что не подставлю семью твоего родственника и это железно. Я сам с ними разберусь.
 - Как это? - До сих пор не въезжал Малышев.
 - Очень просто, - спокойно глядя ему прямо в глаза, ответил Андрей, - я их убью.
 Дима, после таких слов, словно онемел. Он хотел что-то сказать, но кроме невнятного звука, ничего не смог произнести.
 - Вот, что я тебе хотел сказать. Ты мне друг и я тебе не боюсь говорить даже такое... В общем, кроме нас двоих, пока этого никто не знает, хотя у меня на примете есть человек, примерно нашего возраста, у которого тоже, как и у меня, погибла вся семья. Сегодня вечером я буду с ним говорить об этом.
- Все - равно я или что-то не понимаю или..., - наконец-то прорезался голос у Малышева. - Ты меня извини, но ведь это жизнь, Андрей. Это не кино какое-то. Я лично не представляю всего этого.
 - Я тоже пока не представляю, - спокойно ответил Андрей, - но знаю, что сделаю все, чтобы достать сволочей. Сделаю все. - Уже для себя повторил он, пристукнув кулаком по своему колену. И тут Малышев поверил, что Андрей не играет, а собирается действительно сделать то, о чем только-то сказал.
 - Я не знаю..., он вдруг почувствовал себя каким-то маленьким и слабым перед другом, - я не знаю...
 - Ничего не говори, - оборвал его тот, - если мне понадобится помощь, то я тебе об этом скажу. Пока я с тобой просто поделился и ты не должен что-то для себя решать, потому, что это действительно мое и только мое дело... Мое и только мое решение... Ты, Димыч, прости, но я тебя в это ввязывать не буду ни за что. Мне уже рисковать нечем, а у тебя семья. - Они немного посидели молча, потом Андрей предложил покурить.
 Курили также молча. Затушив сигарету, Андрей осторожно взял друга за рукав.
 - Ты иди. У тебя тоже сейчас есть чем заняться. И обязательно держи меня в курсе. Обязательно. Я тебе сегодня вечером позвоню. Ты, Димыч, тоже будешь в курсе всего, что я собираюсь делать. Если что-то случится, выходи на Олега. Я ему тоже все как есть расскажу.
(Продолжение следует)