НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИЙ СОН
[Время от времени (ну вот, как сегодня) мне снятся фантастические сюжеты в чистом виде.
Этот, кем-то сочиненный и мне во сне показанный, был выполнен в манере Хайнлайновского «НФ-романа для подростков», но с элементами детектива и «кинговских» ужастиков... Вот только боюсь, что в интриге я подзапутался — так что не исключено, что это я сам его сочинял. Во сне. Увидеть (прочесть? сочинить?) я успел только первую часть, а их там не меньше четырех.]
ИТАК.
Действие начинается на могиле, где убитый и закопанный встречается со своим другом, который тайно вызвал его на кладбище по мобильнику. Сама встреча живого мертвеца и его друга — в очень короткой вступительной главе, а потом — преамбула, то бишь пролог. Аж два пролога.
ПРОЛОГ 1.
Сия НФ-преамбула никак не изложена и прологом её называть, пожалуй, нельзя — ее надо будет написать потом, уместно вставляя кусочками в основной текст, а пока что она просто подразумевается.
Земля перенаселена. Отряд пионеров подготовил планетку для переселения, и их эмиссары производят отбор из желающих лететь туда. Один из эмиссаров (почти пацан, т.е. совсем недавно совершеннолетний) имеет при том свои тайные личные планы, начало которых теряется в его еще земном детстве (точнее — в подростковом возрасте).
ПРОЛОГ 2.
Кроме НФ-преамбулы есть еще одна преамбула — тоже фантастическая, но не космическая, а политико-пасквильная. Она излагается целиком где-то в самом начале (может быть, сразу после вступительной главки о встрече мертвеца с его другом, а может быть, и просто как пролог) и больше не упоминается в тексте. Наверное, для того, чтобы читатель сразу был поставлен в известность, но чтобы время от времени забывал — как люди забывают о своем происхождении от обезьян, пока опять не побывают в зоопарке.
Давным-давно, на заре космической эры (Гагарин, Армстронг и прочие) на Земле усиленно и тайно велись генетические исследования в обоих мирах — и в свободной Америке, и в ГУЛАГовом Советском Союзе. Тогда они еще не были запрещены. Велись они примерно одинаковыми ударными темпами и направленность имели одну и ту же — клонирование человека; но преследовали разные политические цели: в Америке — чистые, в СССР — грязные. Об американских целях высокопарно умолчим (ну что интересного можно сказать о чистых намерениях?!), а в СССР пытались клонировать Брежнева, пока он совсем не помер. Появление на свет главного героя — не то оригинала, не то клона того самого мертвеца в могиле — есть как раз побочный результат этих давно забытых и запрещенных американских опытов: какой-то гений-самоучка раскопал секретную документацию и повторил опыт на сыне одного из пионеров. Чтобы не подвергать мальчика (или его копию?) опасностям космического перелета и жизни на дикой планете. Типа того, что если пионеры погибнут, то семья не пропадет — на Земле останется продолжение. Кто настоящий, кто клон — принципиально неизвестно, и детективная интрига, в которой я запутался, строилась как раз на этом.
ВСЁ, ЧТО ОСТАЛОСЬ ОТ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.
А потом идут диковатые приключения главного героя — эмиссара пионеров — на Земле, в родном заштатном американском городке, в бывшем своем доме. Странным образом он помнит обе свои жизни — и прожитую на Земле, когда родители и клон (оригинал?) улетели обживать далекую планетку, и пионерную — на той самой планетке. Обе его биографии кажутся ему тусклыми, неинтересными, обыденными, и каждую из них он вспоминает, завистливо сравнивая с другой, очень яркой и привлекательной. Здесь надо тонко и психологично выписать зависть к самому себе — причем не к мечтам о возможном, а к факту, который тоже состоялся. «У меня-земного есть спортивная тачка!»; «Я-космический умею лихо управляться с общественным трактором!»; «Я-земной дружу с клёвыми девочками!»; «Мне-космическому разрешено заводить сколько угодно детей!»... ну и т.д. и т.п.
Главному герою очень досаждает долгая и необъяснимая отлучка клона (оригинала?). Он, понимаешь, прилетел в гости к самому себе, а хозяин не встретил! Ни хозяина, ни машины (гараж пустой), а он так мечтал снова прокатиться по спортивной трассе! И дом заперт... Ну, это-то не проблема: двери помнят отпечатки его пальцев (или там рисунок радужки, или хим. состав ногтей или дермы) — короче, дом считает его хозяином, и правильно делает. Вот только кормит очень маленькими порциями — но тут уж ничего не поделаешь, Земля перенаселена...
Исследуя-вспоминая дом, и в особенности — любимый гараж, герой обнаруживает странную вещь. Это какая-то деталь его излюбленной спортивной тачки — не то кусок бампера, не то рычаг переключения скоростей, не то кондиционер — не суть важно. По этой детали он заподозрил, что его автомобиль погиб... Вот именно это слово — «погиб». Потому что на Земле уже давно, еще в детстве героя, автомобиль считался не просто вещью, и не просто индивидуальной вещью. Это был второй дом, третья нога, рыцарский конь, без которого рыцарь — не рыцарь. Убить автомобиль — всё равно что отрезать ногу. Когда человек умирал, его хоронили вместе с автомобилем. Выживший в автокатастрофе оставался калекой, если его автомобиль не удавалось восстановить — даже если сам он отделался царапинами и ушибами. Эта деталь не должна храниться в гараже! Ибо разве человек хранит у себя в доме ампутированный палец?
[Вот тут возникают непонятки: если герой знает обе свои жизни, то почему ему неизвестно, что приключилось с его клоном (оригиналом)?]
Начинается детективное расследование, каковое герой ведет сам, в одиночку, время от времени переговариваясь по мобильнику (намёками, не открывая всего) со своим другом. Т.е. не то чтобы другом... Когда-то они, кажется, дружили, а потом пути их разошлись — еще до того, как герой был тайно клонирован и, оставшись на Земле, улетел на далекую пионерную планетку. Друг ведет красивую беспечную жизнь, преподавая что-то физкультурное красивым беспечным девочкам. Бассейн, тренажеры, хула-хупы и прочее. Мобильник, сами понимаете, с экранчиком, и друг хвастливо показывает герою своих учениц. (Несколько абзацев лёгкой эротики, разрешенных для прочтения лицами в возрасте до 18 лет).
В одном из разговоров герой показывает другу свою находку в гараже. Друг меняется лицом. Он страшно испуган и поспешно выключает мобильник. Спустя несколько минут снова связывается с героем. Дрожащим от страха голосом, забившись в самый темный угол раздевалки и даже с головой накрывшись купальным халатом, друг спрашивает: «Разве ты живой? Или это не ты? Кого же тогда хоронили? А я всё думаю: где твоя тачка? Я же ее на кладбище видел!».
Разговор долгий, запутанный, истерический.
Героя похоронили незадолго до того, как он (герой) прилетел на Землю с пионерной планетки. Друг в этом абсолютно уверен. Теперь — уверен. Раньше он думал, что это не герой, а просто кто-то очень похожий. Ему (другу) для полного ощущения того, что герой жив, не хватало только его тачки. Люди-то могут быть похожими, а тачки — все разные, ты же понимаешь! Ну, вот он и притворялся, что это не просто похожий на героя кто-то, а на самом деле... Он был клёвый пацан! Ты понимаешь? То есть это ты был клёвый пацан... Слушай, ты кто? Откуда у тебя это — ну, то самое, что ты показал?
[Вот, собственно, и всё, что я успел узнать. Разговор о том, как встретиться на кладбище, какая именно могила, как туда добраться без тачки («на чужой тачке ты никуда не приедешь!») — все это я видел (читал? сочинял?) уже просыпаясь, а сама встреча на могиле была в самом начале сна.]