В ту пору я жил в небольшом провинциальном городе, жизнь в котором тянулась так, как и в любом другом провинциальном городе - размеренно и неторопливо. И оживлялась она лишь когда в городок приезжал бродячий цирк, актерская труппа или, не дай Бог, любители поживиться чужим добром...
В тот сезон, о котором я, собственно, и хочу вам рассказать, неторопливое течение нашей жизни было нарушено приездом группы эстрадников. Правда, совсем не тех, кто заставляет молодежь буйствовать, громить концертные залы и устраивать мордобитие, а актеров традиционного стиля - певцов, исполняющих давно забытые песни в сопровождении аккордеона, чечеточников, сводящих с ума пожилых красоток лаковыми туфлями и сверкающими канотье, фокусников и манипуляторов, которые с помощью самого нехитрого реквизита способны вызвать молчаливое обожание зала, танцовщиц и танцовщиков...
Среди танцовщиков той труппы один пользовался особенным
успехом. Он танцевал с куклой. Собственно, куклой его
“партнершу” назвать было трудно - просто головка манекена
и длинный плащ, - вот и все... Поначалу я не понимал, чем может привлечь публику этот грузный, лысыватый человек, который, честно говоря, танцевал совсем не блестяще... Но, посмотрев его номер два или три раза, понял, что секрет его успеха - в мастерском управлении куклой. Буквально после первых тактов танго появлялась уверенность, что под нелепым плащом-балахоном скрывается трепетное тело прекрасной танцовщицы.
Гастроли труппы оказались недолгими, и в последний вечер наш мэр решил устроить прием для артистов - местное общество хотело таким образом отблагодарить участников и устроителей концерта. Был приглашен на этот прием и я...
Вечер прошел просто замечательно! Ужин был по-провинциальному роскошен, а артисты, чувствуя симпатию нашего небольшого и доброжелательного общества, превзошли в импровизированных выступлениях самих себя. После номера скрипача дружно засморкалась в платки дамская половина нашего общества, долго не смолкали крики “браво!” после выступления тенора, а звукоподражатель-пародист буквально поразил присутствующих, показав пародии - впрочем, вполне доброжелательные - на мэра и городского советника.
Когда время уже шло за полночь и гости начали поглядывать на часы, кто-то включил танго - то, под которое в эстрадном представлении танцевал тот самый актер с куклой. Публика оживилась, и все стали просить его исполнить свой номер. Тот не заставил себя упрашивать и, попросив поставить мелодию сначала, обратился ко мне и, показав в угол зала, сказал: “Приведите ее ко мне...”
Мне до сих пор непонятно, почему меня не удивила его просьба. Я встал и подошел к креслу, в котором лежал знакомый плащ-балахон, поклонился, как это и делают обычно, когда обращаются к даме, и сказал: “Господин приглашает вас...”
И передо мной оказалась женщина. Она была похожа на провинциальную красотку, засидевшуюся в ожидании кавалера, который никак не пригласит ее на танец. Она была в меру вульгарна - разве может быть не вульгарной головка манекена? Она была в меру жеманна - разве может быть не жеманной провинциальная красотка, засидевшаяся в ожидании партнера...
Я округлил руку, она ловко просунула под мой локоть свой рукав, под которым, клянусь вам, я чувствовал маленькие женские пальчики, и мы пошли.
При гробовом молчании публики я подвел даму к актеру, и в этот момент раздались первые такты танго.
Да, этот танец я вряд ли когда-нибудь смогу забыть. Партнеры двигались в таком единении, что ни у кого и на секунду не возникала мысль, что танцует, в сущности, всего лишь один человек. Да и танцем это действо назвать можно было лишь с большой долей упрощения - это был трагический диалог мужчины и женщины, великолепный балетный диалог танцевальной пары...
Но вот музыка кончилась. Актер поклонился своей даме, та в ответ присела в глубоком реверансе. И через мгновение в кресло упала головка манекена и ворох неодушевленного тряпья.
Потом уже меня долго и ехидно выспрашивали, не был ли я в сговоре с актером. Нет, я не знал его и не договаривался с ним ни о чем.
Может быть его талант, его вера в безусловное существование партнёрши, были так сильны, что частица этой веры передалась и мне? Мне легче думать так, иначе в голову начинает лезть совсем уж дикая мистика и чертовщина.
Да, именно так, талант и вера. Однако мне вновь и вновь вспоминается тот самый вечер, я снова чувствую хрупкие женские пальчики на своей руке, голова моя идёт кругом, и я готов поверить даже в колдовство.