Самолет из Женевы летел в Африку всего с тремя пассажирами.
Накануне господин Авербах, руководитель одного из крупных международных проектов, пригласил их – Марселя, Кэтрин и Зафара к себе, и вручил им предписание посетить государство в Северной Африке, в котором на протяжении 30 лет не стихала гражданская война. Все в проекте прекрасно знали, кто воюет, зачем, какие цели преследует каждая из сторон. Все знали, что эта война в скором времени не прекратится. Но ведомство Авербаха вновь и вновь посылало туда людей, и они привозили оттуда очередные кипы справок и фотографий, которые превращались в пространные отчеты, затем эти отчеты терялись в бесконечных коридорах крупных международных организаций.
В аэропорту прибытия пассажиров из Женевы встретил японец, сопровождаемый группой вооруженных до зубов мужчин в камуфляже. На двух джипах они направились в сторону развалин, которые когда-то именовались городом. Кое-где слышались неторопливые автоматные очереди.
Остановились путники в пятиэтажной когда-то гостинице, два верхних этажа которой были разрушены. Марсель, французский историк, которому недавно исполнилось тридцать два, и который до сих пор жил с иллюзией того, что весь мир – это одна большая Франция, явно был в растерянности. Но, видя спокойствие коллег, молчал. В таком же молчании они поужинали сухими пайками, выданными им японцем.
Они ночевали на старых железных кроватях, поставленных в ряд, как в казарме, накрыв грязные матрацы предупредительно выданными японцем комплектами одноразового белья.
Утром один из вооруженных людей принес кофе и бутерброды. После завтрака к ним зашел другой; у него не было оружия, и был он плотен, гладко выбрит, одет в свежий камуфляж высших армейских чинов США.
- Вы поедете в деревню, - сказал он тоном, как будто приказывал встать в строй. – Переводчика нет. С населением не общайтесь – прихватите заразу. Время посещения – три часа.
И не ожидая вопросов, вышел.
Марсель открыл дверцу джипа, и галантно пропустив Кэтрин вперед, сел в кабину. Зафар сел с другой стороны. На переднее сиденье сел вооруженный человек.
Деревня оказалась рядом – в 15 минутах езды от гостиницы.
Джип остановился почти в центре деревни, недалеко от нескольких женщин и детей, сидевших в тени полуразрушенной стены. Люди вышли из джипа, и подошли к ним поближе. Оказалось, что у стены сидят трое женщин и семеро детей. Скорее всего, они провели здесь ночь; двое малышей были накрыты лохмотьями. Все трое женщин, седые, вяло отмахивались от мух, облепивших их крайне истощенных детей.
Впереди всех, на границе солнца и тени, сидел мальчик; трудно было определить его возраст. От недостатка белков он из чернокожего стал почти розовым, а волосы порыжели. Это был скелет, обтянутый кожей; он почти не двигался, но старался приветливо улыбаться; у него это выходило неестественно, так как щек и губ у него почти не было.
Марсель направил на него фотоаппарат и начал щелкать затвором. Тогда скелет, после нескольких вспышек, протянул к Марселю правую руку, и поочередно посмотрел на всех. Кэт встретилась с ним взглядом и поразилась – у мальчика были глаза старика.
Кэт вернулась к джипу, вынула из сумки бутерброд с сыром и протянула его мальчику.
Мальчик медленно, обеими руками взял бутерброд. Затем, отламывая мягкую булочку, стал отправлять маленькие её кусочки в рот, и медленно двигать челюстью. Однако, он быстро утомлялся, поэтому временами переставал жевать.
Люди из джипа проехали дальше. Они колесили около часа, но в двух местах, наткнувшись на разлагающиеся трупы, вернулись назад, к стене, где сидел мальчик.
К тому времени мальчик успел съесть половину бутерброда. Он перестал жевать, остатки бутерброда лежали на земле рядом с его рукой. Сам же мальчик застыл лёжа, с неестественной улыбкой на лице.
Люди из джипа подошли почти вплотную к мальчику.
- Что с ним? – спросила Кэт после паузы.
- Он умер, - негромко ответил Зафар, глядя мимо мальчика.
- Почему? Он же ел!
- Он разучился есть, - также негромко ответил Зафар.
- Разве так можно? – почти крикнул Марсель.
- Как видишь, - Зафар отвернулся и пошел к джипу.
Вооруженный человек, подойдя к мальчику, хотел его поднять. Но раздумал, перевернул ногой труп на бок, и вернулся к джипу. Труп накрыл собой остатки бутерброда – сверкнувшую крупицу надежды в беспомощном ожидании конца.
В гостинице их ждал мужчина в американском камуфляже. Он долго говорил о войне, об ответственности оппозиции, о бездеятельности международных посредников, о необходимости большой финансовой помощи, и назвал эту сумму, выраженную в нескольких миллионах американской валюты. Все молчали; настолько это было далеко от смерти мальчика, организм которого не смог переварить половину бутерброда.
Демагог и убийца, подумал Марсель. Упоенный властью себялюбец, разглагольствует о деньгах, когда его терпеливый народ уже разучился есть.
Также молча они собрались и выехали в аэропорт. И только в самолёте Кэт не выдержала:
- Ну что же это такое?
- Голод, - тихо произнес Зафар, смотря мимо неё.
- А почему так происходит? В сытой Европе продукты на мусор выбрасывают контейнерами!
- Потому, что люди, от которых зависит накормить этот народ, перестали быть людьми, - глядя в иллюминатор, произнес Марсель.
- Зафар, тебя Авербах выбрал в группу, как знающего теолога. Какой веры эти люди? Что они творят? – Кэтрин не унималась.
- Они не верующие, - сказал Зафар.
- Тогда кто же?
- Не знаю. У них нет Бога. Они разучились пахать, сеять хлеб, читать, верить, есть… Они все разучились быть людьми. Одни – из-за драки за власть, другие – из-за нужды.
- И что же будет с ними?
- Они обречены, - сказал Марсель, не отворачиваясь от иллюминатора. – Они все обречены на гибель.