Глава десятая. Стучись в любую дверь.
- Вика, как ты думаешь, мог Заур Абашидзе убить Настю?
- Вы сбрендили, извините! - возмутилась девушка. – То с ножом на милиционера, то своих душить… Глупость какая.
«Она права, - подумал Ермолаев. – Не туда нас с Серым понесло, не туда – теперь это окончательно ясно».
- А вот ты говоришь, Настя упоминала про Роберта, фотографа. Как бы этого Роберта найти?
- Не знаю…- Вика покачала головой.
- Попробуй вспомнить что-нибудь. Где они встречались, например…
- Ой! Наська говорила, что он в казино бывает, вроде бы.
- Хорошо. А где мастерская у него, не говорила?
- Н…нет. Не помню. Кажется, у него серебристый джип есть. Или не у него, но ее один раз катали. Не знаю.
- Ну вот, уже кое-что, - подбодрил ее Ермолаев. – Вика, ты не хотела бы к сестре съездить на недельку?
- Опять? То на дачу, то к сестре…
- Ну что еще за капризы – разве тебе на даче не понравилось?
- На дачу – согласна, а к сестре – ни за какие коврижки.
«Ничего, пусть будет так, - прикинул Ермолаев. – Вряд ли ему придет в голову туда явиться во второй раз, если он вообще там был…»
- Хорошо, езжай на дачу.
У входа в казино стояло много машин, в том числе и серебристый джип. Миновав человека с металлодетектором, Ермолаев зашел в бар и взял мексиканского самогона с солью и лимоном.
Бармен, услышав вопрос про Роберта-фотографа, хрюкнул и покачал головой.
На втором этаже у двери без надписи ошивались двое типов неприятной наружности, коротко стриженные и с полным отсутствием шеи, что делало их похожими на матрешек. Быстро следуя мимо, Ермолаев резко рванул дверную ручку и тут же оказался обездвижен железной хваткой.
- Ты чего, мужик?
- А вы ч-чего? – Ермолаев старался говорить заплетающимся языком. – Мне Роберта надо. Фоторг…рафа.
Хватка не ослабевала. Дверь приоткрылась – видна была только холеная рука с толстыми пальцами, украшенная массивной золотой печаткой.
- Э, в чем дэло? – прозвучало из глубины комнаты.
- Да ничего, Джабраил Ишханович, тут какой-то хмырь заблудился, - ответил один из церберов, и дверь закрылась.
- Давай, вали отсюда… - Ермолаев почувствовал такой мощный толчок, что смог затормозить лишь у самой лестницы.
«Так, ладно, спущусь пониже», - он опять зашел в кафе, чтобы обдумать план действий и на всякий случай примелькаться посетителям. Впрочем, посетителей было немного, и среди них – ни одного кавказской внешности.
Для антуража пришлось взять пива и водки.
Через пять минут к Ермолаеву бесцеремонно подсела молодая и сильно накрашенная брюнетка.
- Молодой человек, пригласите меня танцевать.
- Так ведь музыки нет, - удивленно ответил Ермолаев.
- Ой, верно. Тогда угостите папироской.
- С удовольствием. Бросил.
- Ну тогда…
- Кока-колы желаете?
- Я не проститутка, между прочим, - нескладно ответила брюнетка. – Просто вижу – молодой человек интересный скучает, а я тоже ужасно одинокая.
«А это мы проверим, путана ты или шпионка, - подумал Ермолаев. – Да и про фотографа этого чертового хотелось бы узнать».
Он принес из бара бутылку вина и наполнил фужеры.
- Ой, а я хочу орешков! – капризно заявила брюнетка.
- Сию секунду-с, - Ермолаев встал и направился к стойке, высматривая какую-нибудь отражающую поверхность. Наверняка красотка сейчас насыплет ему в рюмку вредный для здоровья порошок.
Как назло, все было матовое, и даже вместо картин в застекленных рамках висели бумажные произведения с иероглифами.
Когда он вернулся, брюнетка подняла фужер.
- Э, нет, я – пива…
Она прикусила губу.
- По рекомендации лучших собаководов и докторов, - пояснил Ермолаев, - Нужно соблюдать порядок.
- Не поняла.
- То есть сначала пьется пиво, потом вино, потом водка.
- А потом? – кокетливо поинтересовалась брюнетка.
- Потом кофе. В постель.
- Нет, лучше в чашку, - она захихикала.
«Бездна остроумия, - подумал Ермолаев, - С кем приходится общаться…»
Осушив стакан пива, Ермолаев потянулся к водке.
- А вино?.. – она покосилась на его нетронутый фужер.
«Непрофессионалка, - успокоился он, - С такой быстро разберусь».
- Да ну его, вино, - сказал он. – Это не для настоящих мужчин.
После минутного молчания она пожелала бутерброд с красной рыбой.
«Так, теперь и водку хочет отравить», - думал Ермолаев, медленно идя к буфету.
Возвращаясь, он ловко споткнулся и сбросил рыбу на ее ажурные колготки.
- Ай-яй-яй, ой-ей-ей, какие же бывают неуклюжие моменты в моей нелепой жизни, - запричитал он и подал салфетку.
Брюнетка что-то пробормотала и перегнулась вниз, пытаясь оттереть пятно.
Ермолаев мигом схватил ее фужер, опрокинул в рот не глотая (вино оказалось сладким и приторным), перелил ей содержимое из своей посуды, точно соблюдя уровень, и выпустил к себе в фужер то, что не успел ненароком проглотить. Было бы проще поменять емкости, но он заранее определил незначительную разницу в форме подставки. Кто знает, может у нее тренированная зрительная память – а береженого, как говорится… Хорошо, что никто не видит, а то что бы подумали…
«А корма у нее примечательная», - отметил он, наблюдая сверху за ее манипуляциями.
- Фух, - с раскрасневшимся лицом дамочка, наконец, возникла над столом.
- Клянусь, в последний раз. А выпью-ка и я вина.
- Давайте.
- До дна, до дна.
- И вы до дна.
- А как же…
Через минуту Ермолаев потер себе виски и огляделся, изобразив расфокусировку взгляда:
- Двоится чевой-то, хм… А не поехать ли нам в номера?
- Поедемте, - она согласно закивала и резко встала, покачнувшись.
Он подхватил ее и вывел на улицу.
- Вот моя машина, - она махнула рукой, и ее повело в сторону.
- Спокойно, спокойно, - он помог расстегнуть сумочку, - Давайте ключ, я поведу.
- Нет, я сама, ты не смож-ж…ик…
«Вот уже и на ты перешла, - отметил Ермолаев. – Только бы не вырубилась раньше времени…»
Он пристроил ее на сиденье, завел двигатель и еще раз оглядел улицу. Ничего подозрительного.
- Адрес давай, куда ехать?
- М-м-м… - она уже не реагировала.
Ермолаев потер ей уши, но тщетно.
Он выехал на большую дорогу.
- Ого, а вы время зря не теряли, - почесал затылок Мещеряков.
- Да нет же, это не тот случай… - Запыхавшийся Ермолаев скинул брюнетку на тахту.
- Все так говорят, - Мещеряков укоризненно покачал головой.
- Ладно уж, «облако морале». В штанах. Скотч есть?
- Шотландский уиски? По-моему, ей уже достаточно.
- Сил моих больше нет, - Ермолаев закатил глаза и рухнул на стул.
- Шутник я, шутник, - Мещеряков порылся в ящике стола и добыл огромную бобину липкой ленты.
Ночью Ермолаев часто просыпался, но брюнетка очнулась лишь под утро.
- О-ой, голова…
- Без мозгов, - констатировал Ермолаев.
- О-о-ой…
- Что ж ты всякую дрянь в питье сыплешь, так ведь и здоровье надорвать недолго.
- Я не виноватая.
Мещеряков приблизился к женщине и грозно навис над ней:
- В глаза мне смотреть! Кто послал, с какой целью? Или я тебя раскаленным утюгом пытать буду.
- Погоди, Серый, - забеспокоился Ермолаев. – Она и так скажет. А утюгом не надо. Знаешь, какой пойдет шмон от горелого мяса? Да и электроэнергии нащелкает…
«Вот уж действительно – не знаешь где найдешь, - размышлял Ермолаев. – Словоохотливая шлюшка оказалась. Одно непонятно – если такая мелкота столько знает, что же органы-то местные пребывают в благодушии? Итак, подведем итоги. Тот самый Джабраил у них всем заправляет. Игорный бизнес, торговля наркотиками, похищения – полный набор. Чернопопый спрут и сюда дотянулся. И все же больше вопросов, чем ответов. Допустим, Настю Крымову убрали как ненужного свидетеля чего-то. Впуталась по глупости, скорее всего. С другими жертвами неясно, но можно предположить, что и они имели отношение к вертепу. Все-таки Заур Абашидзе каким-то боком здесь замешан. Насчет Баскакова есть вопросы. Что же касается Вики… А действительно ли ее хотят устранить? Мотивов-то не видно, вообще ничего, одни эмоции. Ладно, пусть пока отдыхает. Главное другое - ниточка насчет радиоактивного вещества. Ну, Серый, видать, и ты дождался…»
- Пока не убедимся, что адрес правильный, останешься здесь, - погрозил он путане. - Какой пароль?
- Не пароль, а купюра, - простонала брюнетка.
- Так, понятно, купюра. Крупная купюра-то?
- Десять долларов…
Ермолаев открыл сумочку модели «ночи Кабирии» в поисках кошелька. Там в большом количестве лежали сотенные рубли. Замызганная десятидолларовая бумажка обнаружилась в боковом кармане.
- Вот, Серый, эта банкнота и есть пароль.
Милиционер брезгливо отдернул руку.
- Тьфу, какая грязная…
- Можешь в химчистку сдать, - Ермолаев опять протянул купюру.
- Да ну, не надо, я с женщин денег не беру.
- Может, ты вообще взяток не берешь? – поинтересовался Ермолаев.
- Давали б, брал бы – а так не приходилось.
- Свежо придание… Ладно, не валяй дурака, бери деньгу.
- Десять долларов у меня свои есть, новенькие.
- Ага, только что нарисовал… Причем тут твои - может, надо именно эту?
- Да вряд ли, - Мещеряков с сомнением покачал головой. – Какая разница?
- Ну, не знаю…
- Вот именно. Да будь ты проще, - милиционер достал портмоне, пошелестел бумажками и спрятал. – Ну вот. Ладно, давай и эту. Да не боись – все будет нормалек, даже если меня там кто-то узнает. Ну и что, что милиционер, им же нужна милицейская крыша – вот я и предлагаю свои услуги. Все, чем мы рискуем, - он перешел на шепот, – тем, что этой телке потом язык подрежут. А это не наша забота…
- Баскакова пока не беспокоить? - спросил Ермолаев, когда Мещеряков уже собрался выходить.
- Нет, - тот покачал головой. - А что, думаешь, надо?
- Как раз не надо. Терзают меня сомнения...
- По поводу?
- Да как сказать... Ладно, потом обсудим, а сейчас надо спешить.
- Какие сомнения-то? Думаешь, не одобрит?
- Вот рапорт представишь, одобрит. А пока сами разберемся. Давай, давай..
- Даю, даю.
Поднимаясь по лестнице, Мещеряков приготовил купюру. Он решил, что будет надежнее, если бандиты увидят ее сразу. По крайней мере, сразу будет ясно, по реакции – наколола бандитка или нет. В случае чего успеет сделать ноги.
- Кто? – спросили за дверью.
- Дед Пихто. Да свои, свои, открывай, - развязно ответил Мещеряков и несколько раз дернул ручку.
Щелкнул замок и дверь отворилась.
- От Баскакова? – спросил его горбоносый.
Мещерякова бросило в жар. «Причем тут Баскаков? Как они узнали?» - лихорадочно соображал он, выискивая пути к отступлению.
- Ну-ка, - кавказец взял десятидолларовую бумажку, внимательно посмотрел на нее, сунул в карман и скрылся на кухне.
- Э, пароль-то отдай, - запротестовал Мещеряков.
Краем глаза он увидел, как кто-то стал у двери за его спиной. Из кухни вышли двое. Одного из них Мещеряков сразу же узнал. Это был тот самый тип, которого он задержал около школы, и за которого получил от Баскакова нагоняй.
- Ствол есть?
- Нет, - Мещеряков развел руки, и тот, кто стоял сзади, быстро его обыскал. - Да нет оружия...
- Жалко, что нет.
- Почему жал… - хотел спросить Мещеряков, но в этот момент получил сильный удар в солнечное сплетение.
Сгруппироваться он не успел и рухнул на пол.
- Ну что мусор, купюра-то не та, - ехидно заявил кавказец.
«Ах, идиот, надо было Ермолаева слушать, - подумал с досадой Мещеряков. – Дело дрянь».
- Ошибся я, - ответил он. – Здесь другая, в кармане.
- Ошибся ты, ошибся. Кто тебя послал, мусор?
- А пошел ты сам... - презрительно ответил Мещеряков.
«Что могло произойти? – недоумевал Ермолаев. – Легенда была безупречна. Что теперь? К Баскакову? Не уверен. Пока надо разведать ситуацию, а Серый - парень не промах, так просто не пропадет…»
Ермолаев пристроился на скамейке в скверике и, раскрыв газету, стал наблюдать. Его почти скрывали деревья, так что можно было просидеть довольно долго, не привлекая внимания.
Из дома вышла бабушка с огромной сумкой. Через полчаса в подъезд вошел потрепанного типа мужик. Не то. Вскоре в поле зрения оказалась знакомая фигура. Это был Баскаков.
Чтобы полковник не заметил его, когда будет выходить из дома, Ермолаев перебрался в дальний уголок сквера.
Баскаков вышел не один, а в сопровождении человека в черной кожаной куртке. У подъезда они распрощались и разошлись в разные стороны.
Прикрываясь случайными прохожими, Ермолаев по-индейски вполуприпрыжку преследовал человека в черном, который ускорил движение и через пару кварталов юркнул в подвал пятиэтажки. «А если он заметил слежку, и сейчас с нетерпением замер под лестницей с кирпичом в руке? Тут надо осторожнее», - Ермолаев скользнул взглядом вдоль стены. Четыре подъезда, четыре подвальных двери. Если гад проберется по трубам, то его не поймать. Некогда раздумывать. Ермолаев осторожно отворил дверь и шагнул на ведущую вниз лестницу.
Еще не привыкнув к желтоватой полутьме, он почти физически ощутил столб белого света, накрывший его со спины - кто-то третий распахнул дверь с улицы. Ермолаев едва успел вжаться в темный закуток, погрузившись ногами во что-то мягкое, как мимо, почти касаясь, проследовал шуршащий плащ и скрылся в глубине подвала.
Ермолаев прислушался. Тихо, как кошка, он подобрался ближе и медленно выглянул из-за перегородки. Оба собеседника стояли к нему спиной. Словно почувствовав посторонний взгляд, один из них резко оглянулся. Ермолаев спрятался, не успев разглядеть лица. Нет, с двумя ему сейчас не справиться. Мысли путались, Ермолаев неровным шагом направился к выходу, но зацепил какую-то металлическую конструкцию, и она с оглушительным грохотом и эхом рухнула на бетонный пол. «Эк я неловок, старею, наверное, - сказал себе Ермолаев. - Однако бежать прочь и как можно скорей… черт побери, египетские приключения, серия вторая». Грохнули выстрелы, и штукатурка рассыпалась пыльным облаком.
Выбежав на улицу, Ермолаев свернул за угол. Изрядно поплутав и оторвавшись от преследователей, он перевел дыхание и пошел не торопясь.
Его нагнал милицейский «уазик» и резко затормозил в двух шагах впереди. Лязгнула дверца, и оттуда буквой «Г» вывалился гигантского роста милиционер с пистолетом в руке. Сообразив, что это по его душу, Ермолаев кинулся в подворотню. «Стой, стрелять буду!» - закричали сзади диким голосом. Какой фальцет у этого дяди Степы, удивился Ермолаев. Щелкнул выстрел. Врешь, не возьмешь, прошипел Ермолаев любимую чапаевскую фразу. Двор оказался проходным, но местная милиция наверняка в курсе всех возможных лазеек. И он нырнул в первую же парадную. Это было рискованно, но оставляло шанс - например, выбраться на крышу. На втором этаже он приостановился. Может, позвонить в какую-нибудь дверь? На ближайшей красовалась фотография собаки при медалях. Занятно. Оттуда свирепо залаяли. Мигом перескочив на третий, Ермолаев выбрал самую обшарпанную и позвонил. После томительного ожидания и какой-то возни на пороге возник мужик в тельнике с хабариком, руки перемазаны разноцветным.
- Проходи, браток - как ни в чем не бывало пригласил морячок.
Ермолаев важно кивнул и вошел.
- Две комнаты, санузел, кухня, чулан, - продолжал мужик. - Сейчас Глаха придет, сеструха. А у тебя что?
- Да типа есть варианты, - пробормотал Ермолаев.
Все кругом было завешано картинами. Видать, сестра Аглафера не любит искусство и сопутствующий ему запах скипидара, догадался Ермолаев, вот и разъезжаются. Чтобы потянуть время, он указал на самую большую картину, изображающую рыбу неведомой породы:
- Это форель?
- Сам ты форель, - возразил мужик. - Это символ Иисуса Христа.
- Это почему, - искренне удивился Ермолаев. - Он что, вегетарианец был?
Мужик слегка рассердился:
- Сам ты ветерен...ветера...рианец.
- А что?
- Ну там как бы... Рыба. А черт его знает, почему.
Ермолаев провел пальцем по очень реалистично нарисованной раковине:
- А это символ чего?
- Да так, раковина. Иностранцы хорошо покупают. Давеча сразу две взяли, и еще просят. Только ты рукой не того...
- Да, как живая. А ты что, академию закончил?
Художник презрительно скривился:
- А на хрена? Академия что дает - всех под одну гребенку. Губит идиви... индивидуальность. Выпить хочешь?
- Нет, спасибо. Вот от чаю бы не отказался.
- Извини, браток, чая нема. Во - гриб есть. В наличии.
- С удовольствием.
Мужик нацедил из трехлитровой банки стакан древнего напитка. В замочной скважине заскрежетал ключ, и вошла «сеструха Глаха» - женщина лет тридцати. Заметные морщины вокруг рта придавали ей недовольное выражение.
- А вот тут насчет обмена товарищ, - засуетился хозяин. - Вот, смотрим.
Женщина, не поздоровавшись, скрылась в дальних апартаментах.
Художник почесал затылок:
- Она у меня того, со странностями, артистка, одним словом.
- А что так?
- Да вот, разъезжаемся. Говорит, лучше буду бездомных животных держать, а я их не люблю.
- Ну, это нормально, - успокоил его Ермолаев. – Все артистки после заката своей карьеры начинают проявлять необыкновенную заботу о зверушках. Бриджит Бардо, например, или Ванесса Редгрейв.
- А-а-а… Ну, так как насчет этого? - спросил мужик, проведя разрисованной рукой вокруг.
- Да так, подумать надо.
- А, ну давай, думай.
Ермолаев подошел к окну и глянул на улицу. Двор был пуст. Наверное, можно идти.
Внизу ожидал неприятный сюрприз - спускаясь по лестнице, он увидел кружок милицейской фуражки. Мигом вернувшись на третий этаж, Ермолаев позвонил в ту же дверь. Из квартиры доносилась брань, а открывать не спешили. По ступеням застучали тяжелые милицейские ботинки. Ермолаев рванул наверх. Люк, выходящий на крышу, украшал огромный и заржавленный амбарный замок. Там, на третьем, забубнили голоса - очевидно, дверь наконец открыли, и мужик в тельняшке сейчас беседует с милицией. Черт возьми, ну и забавное положеньице. «Куды крестьянину податься?» И тут произошло чудо. Одна из дверей бесшумно распахнулась, и явился ангел в образе длинноногой, голубоглазой и рыжеволосой девушки. О Бог, ты - есть, воскликнул про себя Ермолаев. Вслух же он произнес приглушенным голосом:
- Здравствуйте. Можно от вас позвонить?
- Здравствуйте. А почему шепотом?
Похоже, она совсем не испугалась, увидев на лестничной клетке незнакомца.
- Да там, внизу, один товарищ, с которым неохота встречаться, - ответил Ермолаев, верный своему принципу говорить правду, если не знаешь, что сказать. - Собственно, он мне даже не товарищ, а так, коллега.
- Ну, проходите. Каин, сидеть.
- Ой, спасибочки, выручили, - искренне обрадовался Ермолаев, на ходу пытаясь понять смысл последней фразы.
Долго соображать не пришлось - за порогом он чуть не сел верхом задом наперед на крупную черную собаку с пристальным взором. Так вот почему девушка такая смелая. Не было бы собаки, так и не пустила бы.
- Воспитанная у вас собака, не лает, - заметил Ермолаев.
- Какое там... Совершенно невоспитанный пес - в кровать прыгает, вчера пирожное стащил.
Столь интимные подробности собачьей жизни сделали атмосферу непринужденной, и Ермолаев предложил:
- А давайте познакомимся. Я - Ермолаев.
Каин слегка зарычал.
- Тихо, Каин. Дина, - ответила девушка, приветливо улыбнувшись и протянув руку.
Кожа на ладони была нежная и прохладная.
- Дина, я вас прошу мне помочь, - произнес низким голосом Ермолаев, - я сотрудник уголовного розыска…
Улыбка моментально сбежала с лица девушки. Ее глаза расправились и стали неинтересными. «Ну зачем, зачем я сказал глупость, - ругнул себя Ермолаев, - и вовсе я не сотрудник уголовного розыска, и удостоверения нет, даже липы». Чтоб выиграть время, он решил наперво позвонить в «контору», а уж там видно будет.
- Комбинат, - ответили на том конце провода строгим женским голосом.
- Хм… Барышня, соедините, пожалуйста, с Титовым.
- Титов на объекте.
Ермолаев тихо выругался.
- Когда будет?
- Сегодня не будет.
- Вот что, передайте-ка ему, пожалуйста: звонил сотрудник Ермолаев, у него важные сведения по Семринску.
- Поняла вас, - тем же металлическим голосом ответила секретарша.
Дина не хотела признаться себе, что этот Ермолаев ей все же чем-то понравился.
- А у меня вчера был День Рождения, - сказала она. - Хотите шампанского?
Ермолаев хотел отказаться, но от простых слов на душе стало уютно, и он ответил:
- С удовольствием.
Разговор неспешный и ни о чем… Ермолаев почти успел забыть о своем приключении, и только в глубине сознания что-то говорило ему, что здесь он в безопасности, и можно не торопиться покидать приют беспечной рыжеволосой феи.
- …А тогда почему мужчины предпочитают глупеньких дурочек? – продолжала она.
- Неправда. При первой встрече красивая внешность - это как, гм… как золотой ключик, а дальше... Через три дня глупая надоест.
- Обязательно надоест?
- Бывает «всепоглощающая страсть» - вот она длится дольше. Ну, скажем, полгода.
«Вот уж экспертом-психологом не приходилось быть доселе, - подумал он. – Что ж, пока неплохо выходит».
- А если женщина умная, но некрасивая?
- Классики говорят, что это хорошо, - отметил Ермолаев. - Но мне кажется, что некрасивые женщины редко бывают достаточно умными.
- Это почему? Разве ум как-то связан с красотой?
- Во-первых, да. У ума нет лучшей спутницы, чем красота: и то, и другое сопричастно высшему совершенству. Во-вторых, некрасивые преступно растрачивают свой ум на борьбу с несправедливостью природы.
- Тогда что же делать некрасивым?
- Быть добрыми. И добродетельными.
- А красивые могут быть глупыми, но добродетельными?
- Наверное, не могут: добродетель у глупых обычно принимает форму этакого лицемерия - глупые ведь все опошлят.
- Так как же некрасивая и не очень умная женщина может быть истинно добродетельной?
- Если найдется человек, который искренне сочтет ее красивой, и она в это поверит. И она действительно станет красивой - ее такой сделает любовь. Если эта любовь бескорыстная.
Девушка задумалась и пригубила шампанского.
- А я... - нерешительно заговорила она спустя некоторое время. - Я красивая, как вы думаете?
Ермолаев ответил не сразу. Нос у нее длинноват, кажется, да и подбородок какой-то, веснушки... Но вот глаза... Ее лучезарный взгляд, пышные золотые волосы, стройная фигура... Сказать ли правду? И он сказал правду:
- По-моему, вы удивительно красивы.
Дина почувствовала бы фальшь. Но ей ответили искренне…
Ермолаев провел ладонью по ее волосам, она закрыла глаза, он приблизился и жадно вдохнул аромат ее кожи...
Из прихожей раздался звонок. Каин поднял голову. Дина тихонько подошла к двери и посмотрела в глазок.
- Все в порядке, это соседка снизу.
Ермолаев, взглянув на вошедшую, слегка растерялся - это была «сеструха Глаха». Та сразу узнала его:
- А вас, товарищ дорогой, мусора уже обыскались, утомились и смылись. Так что шли бы вы подальше. А ты, милая, я вижу, совсем рехнулась.
- Послушайте, - вмешалась Дина. - Все не так, как вы думаете.
- Ой, Диночка, - пропела соседка, - добрая душа. Наивная ты дурочка.
Та покраснела. Ладно, подумал Ермолаев, мне пора.
- Ну, я двинулся, - начал он прощаться. - Аглафера, рад был познакомиться, Дина, если позволите, я к вам позвоню (он так и сказал - «к вам», имея ввиду дверной звонок, поскольку не успел спросить номер телефона).
Он отвесил поклоны и вышел. Дина нагнала его уже в подворотне, когда он осторожно выглядывал на проспект.
- Вот, - протянула она бумажку. - Это адрес моего брата. Он тебе поможет.
Ермолаев взял листок, молча поцеловал Дине руку и удалился. Девушка зарделась и упорхнула как стрекоза. «Втрескалась по уши! - подумал Ермолаев. – А почему бы и нет, ведь я парень хоть куда...»
Бросив шипящую таблетку в стакан с водой, Титов долго соображал, чего это вдруг звонил Ермолаев.
Ох, погуляли... Не каждый день делегация из Канады. Тоже крепкие мужики. «Мимо бегут канадцы, режут коньками лед, а на воротах Зингер песенку поет...» - прохрипел Титов вполголоса, но в голове зашумело, и он прилег на диван. «Однако, хоть сотрудник он и молодой, но зря суетиться не станет. Три-четыре, па-а-адъем…» - Титов встал и подошел к телефону. Палец никак не хотел попадать на нужные кнопки. «Ладно, терпит», - от положил трубку и неровной походкой вернулся к мягкому кожаному дивану.
- Добрый вечер, я от Дины.
- Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! - взял под несуществующий козырек молодой человек, похожий на Гарольда Ллойда.
- Но я не лейтенант... даже, - изобразил смущение Ермолаев.
- Это ничего, - успокоил хозяин и отрекомендовался, щелкнув каблуками и уставившись в пол. – Шапиро. Брат Дины. Родной. Почти.
Загадками говорит, подумал Ермолаев и, приложив ладонь к пустой голове, ответил:
- Ермолаев. Животновод.
Шапиро удивленно поднял глаза, но ответил невпопад банальность:
- Да-да, Динка много о вас рассказывала.
Единственная комната была завалена книгами - они громоздились даже на подоконнике и в пересохшем аквариуме. Мебели мало, на полу – древняя радиола.
- Я тоже книжки люблю, - заявил Ермолаев.
- Вот за это и выпьем, гражданин начальник.
- Лады, вот только позвонить надо.
- Телефона нет.
А ведь врет, что сестра обо мне успела рассказать, подумал Ермолаев, только вот почему он меня назвал лейтенантом?
Когда по полу покатилась первая пустая бутылка и была откупорена вторая «Столичная», чистая как слеза, Ермолаеву стало совсем хорошо, и он спросил:
- Как ты думаешь, Дина за меня пойдет?
- Пойдет. А может, и не пойдет. Пойми этих баб.
- Но ведь она твоя сестра...
- Э-э-э... Да.
- Слушай, друг, а как тебя зовут?
- А Шапиро...ик.
- Как-как?
- Шапиро.
- Да нет, не фамилия, а, типа, имя.
- А...имя.
- Ну да, типа, имя.
- Ну... Шапиро и Шапиро.
- Нэ поэл, - Ермолаев разлил по граненым, - Шапиро энд Шапиро? Что-то знакомое.
- Давай выпьем.
- Давай.
Вот и во второй осталось на донышке.
Шапиро подошел к проигрывателю.
- «Поющие сердца» хочшь? Атикварый…ный дисок, - непослушным языком вопросил он. – Люблю все антикр…, ну это, старое. Раньше все было лучше.
- Ес-тес-сно, - с аналогичной дикцией ответствовал Ермолаев, вовсе не думая передразнивать, а просто так получалось.
«Стучись в любую дверь, когда беда подступит...» - складно запела радиола. На глаза навернулись слезы. Шапиро принял торжествующий вид, словно он и был автором песни, закатил глаза и начал подпевать. «Стучись в любую дверь, тебе откроют двери», - разложили они на два голоса.
- Шапиро, дружище, извини, не знаю, как твое имя-отчество, - заплетающимся голосом проговорил Ермолаев, - Э...забыл.
- А, ну и хорошо, - ответил Шапиро.
- Ну, а все-таки, - поинтересовался Ермолаев, - Нет, а все-таки... А как Дина рассказывала об-обо мне, у тебя т-телефона нет?
- А голубиная почта?
- А-а-а.
- Бэ-э-э.
Шапиро поднялся, в меру пошатываясь, и через минуту притащил старинного вида книгу в потертом кожаном переплете.
- Видал?
Ермолаев сфокусировал взгляд и с удивлением обнаружил над фолиантом сияние. Галлюцинация? Да нет, просто пыль в лучах света. Эффект дифракции и интерференции, как учили еще в школе.
- Видал? - повторил безымянный Шапиро и уронил книгу на пол.
Ермолаев встал, но пол предательски зашатался, как при лиссабонском землетрясении, и он опять сел.
- Во, - сказал Шапиро, указывая логтем на книгу, - здесь все написано.
- Напечатано? - задал глупый вопрос Ермолаев.
- Чернилами...ик, - ответил уже совершенно окосевший брат красавицы, погрозил пальцем в пространство, затем вяло провел рукой в воздухе и упал на раскладушку.
Ермолаев почувствовал, что он очень устал. Утро вечера мудренее, подумал он вслух и заснул на полу, подложив несколько книг под голову, вместо подушки.
Ему приснилась Дина в свадебной фате. Дико звучала лезгинка.
Марк еще раз нажал кнопку дверного звонка. Ничего. Он уже хотел развернуться, когда щелкнул замок и его как куклу зашвырнули вовнутрь.
- Да это свой, француз, убери ствол, - услышал он голос Ахмеда.
- А, извини, дорогой…
Передав посылку, Марк маялся уже полчаса, не решаясь уйти. В воздухе стояло напряженное молчание. Мрачные лица кавказцев, захваченный милицейский агент – все это заставляло его нервничать. «А милиционер, кажется, уже умер», - подумал он. Словно прочитав его мысли, тот пошевелился.
- А сычас я пакажю, как ми расправлаимса са шпионамы, - наконей произнес Иса.
Он достал большой кинжал изогнутой формы, схватил связанного за волосы и начал медленно перерезать ему горло. Кровь хлынула широким ручьем. Тураншо ощутил, что сердце его готово лопнуть как мыльный пузырь…
А Иса все резал и резал, пока мертвая голова не завалилась назад, держась, как показалось Тураншо, на одном тонком лоскуте.
- Ну што, поныравылос? - Иса смеялся, показывая ряд золотых зубов. – Да нэ боиса, ты – наш.
«Что значит «ваш»?…» - подумал Тураншо.
- Да, - зачем-то сказал он вслух.
- Ну, а кто убирать будет? – спросил Ахмед.
- Какой убирать, ноги надо делать, - ответил Саид. – Квартира засвечена, непонятно, что ли… Ахмед, ты – к мусору на фатеру, разберись, что и как, и живо.
«Прочь отсюда, прочь, - повторял про себя Тураншо. – Уже через неделю буду дома, все расскажу – пусть только попробуют не выплатить вознаграждения за моральный ущерб».
Дверь квартиры Сергея Мещерякова была взломана. Брюнетка лежала на полу с простреленной головой. Увидев это, Ермолаев понял, что и самого Мещерякова уже нет в живых.
«Полный провал, - думал он, идя по улице. – Путану почему-то не жалко. Что же до Серого, так он всегда был рисковый парень… А ведь это свинство – то, что я сейчас себе говорю. А, может, и не свинство. Кто виноват? Коррумпированный Баскаков и местная мафия. Если Титов не объявится и не пришлет спецназ, меня тоже шлепнут и - концы в воду…»
Он сам не заметил, как подошел к тому дому, где накануне нашел спасение от преследовавших его милиционеров.
Он позвонил, и дверь тотчас отворилась. Дина по-кошачьи уцепила его за рукав и увлекла в квартиру.
- А где Ксерокс... то бишь Каин, - Ермолаев недоуменно посмотрел по сторонам.
- Так он не мой, мне его во временное пользование давали.
- Ну и как, попользовалась? - Ермолаев чувствовал себя здесь легко и непринужденно, и не испугался грубо пошутить.
- Фи-и-и, какой пошляк вы, товарищ.
- Пардон, натура такая. Так значит, нам никто не помешает?
- А как бы он помешал?
- Ну... - замялся Ермолаев. - Приревновал бы или что...
- И что?
- Ну, укусил бы за... То есть зарычал бы и вообще.
- Ой, как страшно. Собачка зарычала и наш герой бросился наутек, - низким голосом обрисовала Дина сцену, взъероша Ермолаеву волосы.
Он расценил это как сигнал и медленно обвил ее рукой за талию.
- Сейчас… - девушка мягко отстранилась и вышла из комнаты.
Она появилась через несколько минут, которые Ермолаев провел как под гипнозом. Он не ожидал, что все произойдет так быстро и просто.
Она по деловому разделась и повалила его в кровать.
Баскаков оказался мерзавцем, Титов не давал о себе знать, шефу Ермолаев позвонить не решился. В очередной раз топорно сработав, он рисковал получить «полное служебное несоответствие».
«Такое ощущение, как будто погружаешься в трясину, - думал он. - Кто поможет? Вика отпадает, а что насчет Дины Шапиро?..»
(продолжение следует)