Глава 9
На закате, в час, когда и тени почти не различимы, Рогнеда тайком оставила Предславино и устремилась навстречу полоцкой дружине.
Преодолев неблизкий путь, и по счастью, никем не узнанная, княгиня добралась-таки до стана кривичского воинства. Рогнеда настолько «вжилась в образ» странствующего отрока, что даже дозорные не заподозрили обмана, когда к ним подошел безусый парнишка. За спиной у него висел огромный меч, никак не вязавшийся с хрупким телом мальчика.
- Ты чей будешь и куда путь держишь?
- Я из Полоцка, - бойко ответил юнец, - посему у меня с вами одна дорога. Куда дружина, туда и я.
- Стало быть, в дружину хочешь попасть? – один из воинов придирчиво окинул взглядом улыбающегося отрока.
- Как зовут тебя, малец?
- Давно ли ты служишь? – вместо ответа спросил паренек.
- Кто ты таков, чтобы я тебе отчет давал? – вскинулся дозорный.
- Помнишь ли славного князя Рогволода? – невозмутимо продолжал незнакомец. Задорная улыбка не сходила с его прекрасного лица.
- Конечно! – Повеселел обидчивый гридень. – Он водил нас на ятвягов и жмудинов. Ох, хорошее было время!
- Ты бился вместе с князем и не признаешь его меча?
Гридни уставились на меч, который показывал им отрок.
- Меч Рогволода? Но он должен храниться у княгини Рогнеды.
- Верно. – Все так же лучезарно улыбаясь, юнец снял шлем, и по плечам золотым водопадом расплескались длинные волосы. – Догадались, кто я?
- Княгиня?!
Уверившись в том, что перед ними действительно княгиня Рогнеда и узнав, зачем она прибыла к ним, дозорные немедленно провели ее в стан. Весть о том, что полоцкую дружину в этом походе прибыла возглавить природная княгиня, распространялась осторожно, но быстро, поэтому не прошло и часа, как большинство витязей сбежалось приветствовать дочь Рогволода.
Рогнеда благодарно поклонилась воинам, затем подняла над собой отцовский меч.
- Место князя – во главе дружины своей. – Начала она. – Наш князь полоцкий Изяслав, - словно предвидя грядущее, она уже наделила сына высоким титулом, хотя князем Изяслав пока не был, - по малолетству не может выступить с вами. Но разве вы потерпите, чтобы Блуд, который недостоин даже чистить ваши шеломы, оставался воеводой полоцким?
- Нет, нет! Не хотим Блуда! В поруб его!!! – Забурлило людское море.
- Вы знали моего отца, - продолжала Рогнеда. – Как дочь князя и мать князя я пришла к вам, чтобы занять место, принадлежащее мне по праву. Принимаете ли вы меня, как вашу княгиню?
- Да! – Разлилось многоголосое согласие. – Да, княгиня! Прикажи – умрем за тебя!
- Как поступить с Блудом? – спросил княгиню кряжистый темноглазый и, по шрамам видно, закаленный в сечах кметь.
- Отправим его домой, - рассудила княгиня. – Скажи мне имя свое, витязь?
- Бранилюбом зовут меня. – Пробасил кареокий «дубок». - В полоцкой дружине третий год, а прежде служил князю Ярополку. После Родни скитался по степи с Варяжко.
- Ты знаком с Варяжко? – обрадовалась Рогнеда.
- У одного костра грелись. – Бранилюб гордился тем, что неутомимый противник князя Владимира называл его побратимом.
Рогнеда выбрала Бранилюба себе в помощники.
«Переворот», конечно, не мог долго оставаться тайной для Блуда. Стоило кметям обратиться к княгине с просьбой отдать ненавистного воеводу им на расправу, как тот, легок на помине, появился, чтобы узнать причину волнения в дружине. Завидев Блуда, воины набросились на него, стащили с коня и принялись осыпать упреками, не забывая приправлять слова крепкими тумаками. Только вмешательство Рогнеды спасло воеводу.
- Эт-то бунт? – Блуд дрожал то ли от страха, то ли от утренней свежести.
- Нет! – Торжествующе улыбнулась Рогнеда. – Это восстановление справедливости.
По решению княгини, Блуда и нескольких его приспешников отправили по домам, в наказание запретив им появляться в Полоцке. Остальные же воины, возглавляемые обожаемой полочанами Рогнедой, продолжили движение к пределам Ятвяжской земли.
******
От передовой группы витязей отделился стройный всадник в легком доспехе. Гарцуя, приблизился к Владимиру и окружавшим его воеводам.
- Дружина Полоцкой земли приветствует тебя, Владимир, великий князь киевский! – Произнес неизвестный гордец, не слезая с седла и не снимая блистающего на солнце шелома.
Князь напряженно высматривал среди полочан Блуда.
- Где воевода? – раздраженно спросил Владимир.
- Я за него, - ответил дерзкий полочанин.
Его глубокий грудной голос, тонкий стан напомнили Владимиру о...Но нет. Это же совершенно невозможно!
- Рогнеда?! Почему ты здесь? – удивился Владимир.
- Князь, ты бросил клич, и полочане отозвались на твой призыв. А где же быть полоцкой княжне, как не впереди родной дружины?
Владимир был поражен. Подъехав к жене, князь уважительно склонил перед ней голову и тихо, чтобы слышала только она, промолвил: «Да будет по-твоему, Рогнеда, княгиня Полоцкая».
******
«Народ ятвягов свиреп и бесстрашен. Поле боя они не покидают, домой возвращаются или победителями, или мертвыми. Если сеча великая, то женщины наряду с мужчинами сражаются», - так говорил на княжеском совете боярин Ставр, давая оценку противнику.
- Как же нам их одолеть? – иронично сощурив глаза, спросил Волчий Хвост, славный победитель радимичей.
- Смекалкой воинской, - предположил Владимир.
- Верно, - одобрил Добрыня. – Ятвяги – народ хоть и отважный, но бесхитростный.
- Вот-вот, - продолжил Ставр. – Можно одну дружину поставить в центре, и там нанести основной удар. А на флангах расположить засадные полки. Чело сперва отступит, завлекая ятвягов вглубь нашего войска, а тем временем полки левой и правой руки обойдут поле боя и ударят в тыл.
- Ладная мысль, - кивнул Владимир. – Хорошо бы еще накануне битвы лазутчиков послать, разузнать, как ятвяги к сече готовятся.
- Это дело нужное, - согласился Добрыня. – Ну а какую же дружину ты, князь, в чело поставишь – киевскую, новгородскую или полоцкую?
- Полочане чаще других с ятвягами сшибались. Им и биться с ними щит в щит, - сказал Владимир.
Рогнеды на совете не было. О решении князя поведал ей Ставр. Он же передал полочанке приказ Владимира не покидать своего шатра и ни в коем случае не выходить на битву.
Княгиня послушно склонила голову, однако едва стало вечереть, как она выскользнула из своего обиталища и пришла к мужу.
- Здрав будь, Владимир, князь киевский!
- И ты будь здорова, Горислава, - ответил ей Святославич. Он обрадовался неожиданному свиданию с женой. Повинуясь первому порыву, устремился к ней, сжал гибкую полочанку в объятиях и вдруг почувствовал, что под платьем у Рогнеды надета кольчуга.
- Ты что задумала? Потешаешься надо мной? Иль нездорова ты, жена?
- Прослышала я, что хочешь ты к ятвягам послать лазутчиков храбрых да сметливых.
- Ты что ли идти хочешь? – ахнул князь.
- Да, - невозмутимо ответила Рогнеда
- Ты женщина, - запротестовал Владимир.
- Но я княгиня, - полочанка гордо вскинула голову. – Тебе ведь известно, что возглавляющий войско должен первым оказаться на самом опасном месте, чтобы иметь право повести за собой остальных.
Владимир не нашелся, что возразить. Он принялся покусывать нижнюю губу.
- На улице уже темнеет, княже. Дозволь к ятвягам отправляться? – нарушила Рогнеда воцарившееся молчание.
- Хорошо. Подожди только, я облачусь, - князь вздохнул. Назвать его трусом, значит, погрешить против истины, но отцовская удаль Владимиру не передалась. В бою он предпочитал не делать больше того, что требовалось от него как князя, а лавры героев оставлял другим. Но сейчас полочанка бросила вызов, и он не мог не ответить.
- Князь, ты пойдешь со мной? – брови Рогнеды удивленно поползли вверх.
- Да, - засмеялся Владимир, - а то, чего доброго, мои витязи, на тебя глядя, князя взашей погонят, как полочане Блуда. – И добавил уже серьезно - По обычаю предков, первыми с ворогом встретимся.
Едва на землю опустилось черное покрывало ночи, из лагеря русов вышли два воина. Без щитов, вооруженные лишь короткими мечами они быстрым шагом двинулись к становищу противника.
Владимир давно не испытывал такой душевной бодрости. Он почти не чувствовал страха, а физически ощущаемая опасность приятно щекотала нервы. Князь сейчас был как ловец, предвкушавший богатую добычу. А рядом шла Рогнеда. И князь радовался тому, что у него такая спутница. Он гордился женой: красотой равная богиням, умом и отвагой превосходившая многих мужей. Именно перед ней и только для нее Владимир, содеявший столько преступлений на глазах Рогнеды, желал сейчас совершить подвиг.
Ребенком во время осады Киева печенегами Владимир мечтал о том, как он возьмет отцовские доспехи, выйдет на бой и в одиночку обратит злодеев в бегство. Героем тогда стал другой мальчик, который придумал трюк с уздечкой и сумел подать русской дружине весточку о беде, постигшей стольный град. Бабка, княгиня Ольга, тогда сама встречала юного спасителя, и сотни киевлян восторженно приветствовали находчивого отрока. А Владимир спрятался на конюшне, уткнулся лицом в роскошную гриву дядькиного коня Гнедка и заревел в голос от горя, которое случается только у маленьких детей, когда разбиваются их сокровенные мечты.
Сегодняшней ночью Владимиру снова, как в далеком детстве, страстно хотелось явить свое мужество, но ему опять не повезло. Ятвяги оправдали ожидания и действительно оказались воинами бесхитростными. Ловушек в укромных местах не ставили, поэтому Владимир и Рогнеда беспрепятственно добрались до их лагеря. Посмотрели, как ятвяги при свете костров готовятся к завтрашнему сражению: чистят мечи, натягивают тетиву на луки, а кто-то безмятежно спит. Ничего необычного. Засадных полков заметно не было, ятвяги собрались в одном месте, чтобы, не разбрасывая сил, попытаться пробить брешь в рядах противника.
- Возвращаемся? – спросил Владимир у затаившейся Рогнеды.
- Да, - прошептала она.
В обратный путь двинулись в полной тишине. Владимир шел впереди, и его червонные сапоги с острыми носками то и дело проваливались по щиколотки в мягкий лесной мох. Эти мокрые сапоги, отражавшие лунный свет и блестевшие красноватым серебром, завладели вниманием Рогнеды. Она отметила, как плотно облегали они сильные, привычные к походам, ноги князя. И внезапной болью сжало сердце, едва вспомнила она, как разувала мужа в Киеве, после свадьбы, которую Владимир затеял сразу после захвата «матери городов русских». Тогда назвал он Гориславу своей женой и княгиней киевской, потому что до этого обряда она оставалась рабой, добытой на войне, а сам через брак стал законным полоцким князем, как зять и преемник Рогволода. Уже далеки были те черные дни, и сейчас, когда Рогнеда смотрела на Владимира, ладно сложенного, мужественного, казалось ей, что вместо ненависти к кровожадному мучителю, каким прежде виделся княгине Владимир, зарождается в ее душе симпатия и искренняя привязанность к этому решительному и красивому мужчине.
Когда костры ятвягов остались далеко позади, Рогнеда обратилась к мужу:
- Как завтра выступим против них, княже?
- С засадными полками. Дружина полоцкая в центре.
- Благодарствую, княже.
******
Примечание
Действуя где силой, а где хитростью, Владимиру удалось в короткий срок одолеть храбрых ятвягов. По крайней мере, часть их земель вошла в состав Русского государства под названием «Черная Русь» (район современной Беларуси), и уже летом 983 года княжеское войско возвратилось в Киев.
******
Рогнеде, несмотря на заметное участие княгини в победоносной войне с ятвягами, Владимир повелел по-прежнему жить в Предславине, и столь ожидаемый ею переезд в Полоцк не состоялся.
Все вернулось на круги своя: Владимир пировал в киевском тереме с дружиной и новой возлюбленной, Рогнеда растила детей в предславинском доме.
К каким только средствам не прибегала она, чтобы вылечить Ярослава, но ничего не помогало. И все-таки княгиня надеялась на лучшее.
- Я поставлю тебя на ноги, мальчик мой. Ты мне веришь?
- Да, мама.
Каждый день Рогнеда готовила сыну отвар из целебных трав. Ярослав опускал ножки в теплую воду, и боль затихала на какое-то время. Княгиня садилась рядом, брала его за руку, гладила по голове. От нежных материнских прикосновений светло становилось на душе у угрюмого ребенка. Неприветливо встретила его жизнь. Ярослав был лишен возможности побегать по первой весенней травке, побиться со сверстниками на деревянных мечах. Когда в открытое окно доносился уличный гомон, когда солнышко выманивало выйти наружу, погреться в теплых лучах, Ярослав сжимал кулаки так, что на скамье оставались красные капли.
Только заботливая мать, да старший брат, отзывчивый и чуткий Изяслав, могли угомонить безысходную тоску маленького страдальца. Князь Владимир редко навещал больного сына, и когда Ярослав понял, что отец его, калеку, старается всячески избегать, ни словом, ни взглядом не переменился к нему княжич, но затаил на сердце великую обиду.
Слышал он от челяди, что матушка тоже неисчислимые горести от князя Владимира претерпела. Допытывался о том сперва у Изяслава. Но брат, обычно приветливый, тут нахмурился, молвил: «Мал еще», да так ничего и не рассказал.
Тогда Ярослав решил разузнать все у матери. Вечером, как обычно, Рогнеда пришла к сыну, поправила ему одеяльце, присела у изголовья.
- Что грустен нынче, сынок? – спросила красивым своим сочным голосом.
- Потешь меня, мама. Расскажи о деяниях славного деда моего.
Рогнеда вздрогнула от неожиданности. Ярослав был охотник до преданий о подвигах героев, но никогда прежде не спрашивал о Рогволоде.
- Что же ты хочешь услышать?
- Как пал Полоцк? – Ярослав нетерпеливо приподнялся на высоких подушках.
Рогнеда вскинула на сына прекрасные глаза, и такая раскрылась перед ним бездна нечеловеческого горя, что Ярослав пожалел о заданном вопросе.
- Как пал Полоцк? – тихо переспросила Рогнеда. – Так же, как и другие города.
- А что Рогволод, дед мой? Как он сражался, кто поверг его в последнем поединке?
Рогнеда задумалась. Открыть сыну правду? Чтобы узнал, что его отец – убийца ее отца? Но зачем? Из мести? Посеять кровную вражду между Ярославом и Владимиром? Уже семь лет прошло со дня гибели отца и братьев. Нет, она не забыла. Закроет глаза – и видит: дым, заволакивающий улицы Полоцка, одуревшие от крови и победы воины Владимира, отец с перекошенным в бессильной злобе лицом, глаза ее маленьких братьев, полные отчаяния, она сама, блистательная полоцкая княжна, обесчещенная и брошенная в грязь. Но разве нужно знать об этом ужасе ее детям?
- На честное двубитье вызвал князя Рогволода заморский богатырь.
- То был отец? – откровенно спросил Ярослав.
- Нет, пришлый свеон. – Не колеблясь, ответила Рогнеда.
- А как Полоцк оказался под властью отца? – допытывался любознательный мальчик.
- Оставлять за собой город не в обычае норманнов. Чаще они подвергают его разграблению, берут все, что могут унести, и уходят сами. После того, как они покинули пределы нашей земли, князь Владимир взял Полоцк под свою защиту.
Примечание
Скорее всего, у Ярослава была болезнь Пертеса, причем в очень сильной форме. Он страдал врожденным недоразвитием правого тазобедренного и коленного суставов. Кости в коленном суставе находились под углом 130 – 135 градусов, и полное разгибание правой ноги было невозможно. Это заболевание особенно сильно проявится у Ярослава в зрелом возрасте, а в старости князь едва мог ходить и испытывал жестокие боли во всем теле.
Но и первые годы жизни княжич оставался прикованным к кровати и передвигался исключительно на маленьком резном стульчике с колесами, который для него по просьбе Рогнеды изготовил киевский умелец.