Лето отпылило дорожным зноем, затянуло золотом сочную зелень полей и опустило к земле тяжёлые, серые своды туч. В этот год осень наступила неожиданно быстро. Дожди размыли дороги, и путь в северные датские земли день ото дня становился труднее.
А время решало многое. Ответственность за постройку флота в срок была возложена на лиц, в чьей власти были обширные средства для выполнения ответственной задачи. Капетинги и Папа не жалели денег, чем изрядно огорчали придворных казначеев, а деловых тамплиеров и вовсе приводили в уныние. Денежные средства могли приносить доход, а вместо этого изымались. Урожайный год едва не обернулся мором в северной Франции, откуда были согнаны сотни и тысячи сервов .
Кроме подневольных были и такие, кого нужда и долги вынудили рискнуть поддаться на обещанье.
На побережье отыскали знатоков корабельного дела с поправкой на особенности северных широт. Кого купили, а кого и припугнули. Но главное свершилось. Датская деревня, выбранная под верфи, быстро обросла новыми времянками. Избы и землянки делали на скорую руку, чего нельзя было сказать о вспомогательных постройках и навесах под плотным сукном. Люди валили лес. От края неба до края моря, насколько хватало глаз, сосны падали на землю, усыпанную опилками и хвоей. Морской воздух разгонял запахи смолы и пота, очагов и крови зарезанного скота. Когда-то безвестная деревня превращалась в базу флота, и масштабу предприятия могли бы позавидовать хоть сицилийцы, хоть ромеи, а то и сарацины.
Только завистников не нашлось. Главным условием деятельности на лесоповале и постройке верфей была секретность. Были случаи, когда люди теряли головы и пытались бежать, но таких быстро ловили. После поимки беглецы теряли головы навсегда. Показательные казни в центре рабочего посёлка были едва ли не единственным развлечением толпы, лишённой большей части утех и соблазнов.
Казалось бы, а что могло держать в повиновении разношёрстную толпу лесорубов и столяров? Страх смерти хорош тогда, когда нет альтернативы, но это опасный путь. Отчаянье рождает презрение к смерти. За чистотой умов и тел следили монахи и проповедники из ордена госпитальеров. Организаторы северной экспедиции дальновидно понимали, что есть риск эпидемий или бунтов. Поэтому за людьми был установлен жёсткий надзор, и неустанный труд священников дополняли регулярной выдачей жалования, в объемах многим до того невиданных.
Дело шло, и все усилия людей были направлены на святое дело. Так увещевала церковь, но было бы мало пустых, красивых слов. Те, кто знал детали предприятия хоть в малой мере, верили в успех. И вера, словно искра по ломкой желтизне соломы, способная бежать от стебля к стеблю, передавалась от человека к человеку.
Идея обрастала формой. Дерево готовили для будущей стройки. В котлах по старинным варяжским рецептам варили специальные смолы, обмазывали ими доски и брусья, после чего укрывали дерево под навесами до весны. Для постройки кораблей лес должен созреть после спила, поговаривали знатоки.
Тем временем в других районах Европы, подчинённой указам Папы и короля Франции, кузницы пылали бодрым пламенем, а стальные искры целыми сонмами взмывали в осеннее небо. Образцы вооружений, зарекомендованных восточными походами, перерабатывались заново. Мастера облегчали и укрепляли щиты и шлемы, ковали новые клинки и наконечники копий. Знаменитые саксонские луки и подводы со стрелами доставлялись из-за пролива.
Но даже деньги не могли найти ответ на все вопросы и погасить все потребности. Человеческие навыки и простое, но неумолимое время иной раз определяли всё. И в монастырях, где тонкие руки послушниц привыкли к пяльцам и нежным тканям, вместо иголок и ниток появлялись наборные станки и бобины стальных нитей. Там, где не хватало рук кузнецов и монашек, использовали детский труд. За сласти или хлеб, за обещания денег и вольностей родителям привлекали к труду малышей, достаточно смышлёных и ловких. В полутёмных подвалах и цехах день за днём они плели новые кольчуги для будущих воинов Пенталя.
По уровню ремесла и усердию его применения всеобщий трудовой прорыв мог быть достоин всяческих похвал. Если смотреть на вещи стратегическим взглядом, то многие жертвы были оправданы заранее рассчитаны. Это относилось к детям и монашкам, обречённым на раннюю слепоту после плетения кольчуг, но это касалось и лесорубов. Немногим из них предстоялл пойти на кораблях в качестве подсобной силы. Когда приняли решение, что леса собрано в достатке, большинство людей было погрузили в повозки и направили по домам. Но долгие осенние дороги вели окольными путями, где за поворотами ждали вооруженные люди. Часто повозки возвращались раньше сроков, разумно отмеренных на долгий путь. Некоторые догадывались, понимали и старались не думать, а просто молились. Иногда молитвы помогали.
А вдоль дорог до снега лежали тела, отрезанные от любопытства чёрной тканью на вкопанных крестах. Знаки Чёрной Смерти, пугала Сатаны, как называли их люди, служили надежнее любой строжайшей печати. Чумные кладбища привыкли обходить стороной.
И всё же простого ремесла не достаточно. Затем и были собраны отряды искателей, чьим командирам выдавались грамоты на самые смелые полномочия.
Они, эти люди в серых плащах и металлически масках, неожиданно приходили в приморские города. Останавливались там, куда редко забредают люди благородной крови. В подвалах и пабах, на причалах и рынках они спрашивали, слушали и высматривали. Подход выбирали наверняка и почти не ошибались в результате.
- Вы, должно быть, Джон Копер?
Молодой мужик, слегка сутулый с цепким, настороженным взглядом дернулся на вопрос.
- А если да, то что?
- А если нет, то стража тут будет через минуту.
- Хорошо. Тогда мой ответ – да, - мужик зябко поёжился в рваной одежде.
- Ваш отец знал толк в парусине, он был ткачом.
- О, - вор улыбнулся наполовину беззубым ртом, - Да вы не представляете, как знал толк! Он – ткач? Да это всё равно, что сказать, будто я мальчишка, который яблоки из огорода таскает! Он ходил по морю с Барбароссой, ещё тогда, когда…
- Правда? – деланно изумился командир отряда, - А будто слышал, Император в Крестовый поход по суше вёл армию. Зато наш король с Ричардом по морю плыли.
- Клянусь Господом! Ну, с Барбароссой, или с Его Величеством Филиппом, велика ли разница? Под его руками ветер пел. Даже моряки потом пели песню, слышали? «Я молод сердцем, светел парусами».
- Нет, не слышал. Должно быть, хорошая песня. А правду говорят, что и вы чему-то научились?
- Ну, не всему, конечно.
- На поморских ладьях с парусами сладите?
- Ого, вы это про беспалубные, с драконами? Они одномачтовые, но надо ставить как минимум два паруса.
Искатели переглянулись.
- Идемте с нами. Да, Джон, верните кошелёк моему спутнику, он любит слушать истории, но я-то смотрю в оба.
Бывало, находили нужных людей в особых местах, и говорили особенные слова.
- Взлелей, Господи, душу раба твоего, Луциана Веера.
- Откуда?
Старик настороженно обернулся в сторону голоса. Седовласое, обветренное и суровое лицо обернулось навстречу маске из металла. Он не мог знать как похожи в этот момент старик у клироса и воин в сером плаще. Глаза старика желтели давней катарактой?
- Он был отважным воином в Святой Земле, твой брат.
- А я бы тоже пошел, да кому такой слепец сдался?
Искатель долго вздохнул. Он не спешил с ответом.
- Неужели сдался? – слепец плотнее запахнулся в монашескую робу.
- Старик, я слышал, будто ты умеешь говорить с ветром и предсказывать по нему погоду.
- О! Ну слышать мало. Надо уметь слушать. А ещё я птиц знаю. Они про грозу поют заранее.
- Пойдёшь с нами в Святую Землю?
- Я? Но…
- По морю, старик, по морю.
- Но я на море не пробовал угадывать погоду.
- Вот перед отплытием и потренируешься. Твой брат умел держать копьё и биться с сарацинами, но и твоё умение ценно, особенно теперь. Пошли. Вечернюю молитву сотворим вместе, но уже в другом храме.
- Спасибо, добрый человек, - старик протянул руку на шелест ткани и опёрся о поданный посох.
С некоторыми было проще. Искатели любили простоту, она позволяла экономить время. А его оставалось всё меньше.
- Шкипер Товинсон?
Отозвался лысый силач, весь в татуировках, с одеждой и телом, насквозь пропитанными запахом перегара.
- Ну.
- Тебе капитан на этой щепке сколько платит?
- Двадцатку.
- За полсотни на моё бревно, и выпивка через день, но чтобы без дураков.
- Согласен. Только на этом судне есть капитан, знаешь ли.
- Знаю. Здесь триста, - искатель подбросил кошель на ладони, - Зови его сюда.
Самоуверенная улыбка многое прояснила. Парень давно искал повода перебраться на другое корыто. А капитан? Что капитан ему сделает? Уволит с корабля? Это и так с радостью, а тут ещё и приплачивают.
С военными сборами всё обстояло сложнее. Прежде всего, храмовники быстро отобрали нужные кандидатуры из рядов преданных да отчаянных. Епископы и латники, старые и молодые, все как один фанатично преданные Папе и уверенные в неоспоримой правоте христианского меча. За форму деталей шлемов и простых мечей храмовников прозвали «разящие кресты». Естественно, называли их так за глаза. При встрече с храмовниками те, кто по умнее предпочитали молчать, а некоторым удавалось избегать опасных встреч.
Отобранные силы приготовились выступить из Папской области поздней весной, когда на северных дорогах обсохнет слякоть. К назначенному сроку корабельщики уже начнут спускать на воду первые ладьи.
Королевская армия не отличалось образцовой дисциплиной, так что собрать определённую квоту живой силы удалось не сразу. Король припомнил давние обязательства, а некоторые свежие иммунитеты наоборот, были признаны недействительными или просто вероломно нарушились. Под угрозой папского проклятья условные договоры монархов теряли силу. В лучшем случае Капетинги обещали возместить ущерб позже.
Королевские запросы были не столько велики, сколько трудны по срокам. На Британских землях, где на престоле правили монархи из французской династии, от нарушения обязательств пострадали менее значительные феодалы, до того момента уверенные в силе установленных законов. Это скоротечное пренебрежение процедурными правилами стало одним из многих поводов для охлаждения франко-британских отношений. Но в конце 1198 года это заботило не многих, и последним, кто сожалел о деяниях, был король Франции. Поддержка Папы гарантировала мотивацию, или хотя бы её видимость. В этот период взаимные недовольства двух великих сил отошли на второй план. При содействии церкви государство в полный цвет показало своё истинное лицо. Вассал вассала может и никто, но всё равно вассал короля.
Пока королевская армия собиралась с духом и готовила ударный отряд к северной экспедиции, слуги Пенталя, искатели, продолжали собирать нужных людей со всего христианского мира.
По негласному договору магистры великих орденов позволили храмовникам самим выбрать рыцарей. Не то, чтобы магистры затруднялись указать, кого нужно послать в далёкий путь, скорее наоборот. Нашлось немало тех, кто заслужил недовольство храмовников. Об этом знали многие, но тайные грехи и проступки это не повод для праздной болтовни. С приходом нового Папы церковь туго затянула узлы, и день ото дня рыцари орденов терпели всё больше притеснений. В этой ситуации Магистры дали рыцарям возможность реабилитироваться в глазах папства.
Но далеко не всех отбирали за провинности.
Как воспитанник монастыря, он недолюбливал военных регулярной армии. Люди из войска Его Величества, в отличие от рыцарей Великих орденов, жили не по кодексу, очень условно соблюдали законы чести, но при этом считали себя хозяевами жизни.
Что касается его чести, а так же совести, целомудрия и прочих благодетелей, то ими он с сам не мог похвастаться. Спасибо, признавал у себя недостатки. По крайней мере, признавался в них сам себе. Иногда даже находил оправдание.
- Слушай сюда, морковка, - Саймон наклонился вплотную к лицу королевского рыцаря, и помимо перегара рыцарь невольно вдохнул резкий запах колбасной закуски, - Если ты хоть раз ещё посмотришь в сторону Джейн. Нет, даже не посмотришь, а просто повернёшь в её сторону свою гнусную рожу.
- То что? – рыцарь был не так пьян, как зеленоглазый парень в монашеской робе, и осторожно прикидывал шансы в драке. Саймон с давно сломанным носом и недавно полученной ссадиной у правого виска выглядел тёртым калачом, но в этот день явно перебрал лишнего.
- А то я тебя по стенке размажу, - Саймон смачно рыгнул в сторону и потянулся за глиняной кружкой.
Латная перчатка преградила путь к хмельному питью.
- Ты че, не понял?
- Следи за языком, мелочь, - рыцарь расправил плечи под кольчугой и сдвинул на лоб островерхий норманнский шлем, - Ты хотя бы знаешь, с кем связался?
- С тобой, - недовольно ответил Саймон. Он попытался отмахнуться, но латная перчатка сомкнулась на запястье.
- Я шетелен Его Величества, а ты, гластонберийский по…
- Не понял! – Саймон был не в настроении спорить с королевским рыцарем, который пялится на дочь трактирщика, а может и щупает её под повязкой фартука, - Ты вздумал мне перечить?
Прежде, чем рыцарь осознал, как обманулся в оценке габаритов Саймона, молодой человек выпрямился в полный рост и без замаха двинул кулаком ему пониже шлема. Рыцарь тихо всхлипнул и медленно сполз под стол. Звон оружия и доспехов при падении прозвучал на удивление громко. Ещё бы, ведь посетители паба во все глаза смотрели на происшествие. Многие не ждали, что зрелище кончится так быстро. Те, кто бывал в пабе часто и видел Саймона в деле, тихо посмеялись и вернулись к своим кружкам.
Вот только трактирщик смотрел исподлобья. Прошлой осенью Джейн принесла в подоле малыша, и какие бы слухи не распускали местные болтуны, маленький ублюдок был очень похож на папашу, особенно профилем. Впрочем, профиль Саймону портил нос, но только немного. Прямой и красивый, как говорили, греческий, этот нос мог быть гордостью любого дворянина. В остальном воспитанник Гластонберри не был красавцем или уродом, он вырос силачом и задирой и многие его не долюбливали. Конечно, Джейн не была ему верна настолько, чтобы признать отцовство сразу и без сомнений, но трактирщик знал, где иногда пропадала его дочь, шестнадцатилетняя потаскушка. Если родит второго, нечего и надеяться, что кто-то возьмёт её в жены.
Поэтому трактирщик думал-думал, да и принял решение. Посыльный с известием уже выбежал на улицу и собрался повернуть к армейским тентам, но рука в серой перчатке преградила путь. Мальчишка со страхом оглянулся вбок, и увидел тусклую стальную маску.
- Ну-ка назад, сорванец.
Мальчишка быстро исчез за неровным сукном, который висел в пабе вместо двери, и быстро удалился в дальний тёмный угол, чтобы как можно дольше не попадаться на глаза трактирщику.
- Мой синьор, а вы уверены, что нам нужен именно этот… пьяница?
- У меня точный приказ и описание этого Саймона хм… Гластонбери. Сирота и бестолочь, но ведь зачем-то король его требует. Живым, заметь, и по возможности без переломов.
Искатели наблюдали, как Саймон развязным жестом подозвал к себе трактирную девку, потискал и выкрикнул себе новую кружку пойла. Под рясой Саймона болтался на перевязи полуторный меч.
- А он вооружен, между прочем.
- Синьор, это смешно. Если он хоть что-то соображает, то не станет вытаскивать клинок в пабе. Такой меч в тесноте хуже, чем голые руки без меча, - голос третьего искателя в отряде звучал приглушенно и тихо. Этот человек не любил длинные речи, он любил действовать.
- Вот и действуй, - приказал глава отряда.
Посетители обратили внимание, как двое незнакомцев появились на пороге. Третий возник за спиной Саймона как будто из воздуха. Бесшумно протянул руку и тут же отступил на шаг в сторону. Спрятал под накидкой оголенный клинок.
- Саймон, - тихо сказал искатель и медленно сел напротив. Тела в кольчуге и нечистотах под ногами он как будто не заметил.
- Убью! – взревел было зеленоглазый, но осмотрелся. Двое незнакомцев в масках, чуть рядом третий. Рука потянулась к поясу и наткнулась на пустые ножны.
- Поговорить надо.
- Убью! – чуть тише произнёс Саймон и хмуро уставился в лицо собеседнику.
- Что, любого, или всех троих? – искатель решил подыграть и выбрал шутливый тон.
- Любого. Кто попытается отобрать у меня выпивку или девку.
- Сарацина убьешь?
- Да любого! Хоть храмовника.
- Тихо, тихо, тихо, - искатель приложил палец к губам маски и покачал головой, - Не надо так шутить, даже если ты не шутишь. Мы люди мирные и умные, как ты сам. Но не все такие. А что если трактирщик пошлёт за стражей? Ты шетелена ударил, да? Все это видели.
- Ну, а чего он, - поморщился Саймон, - Девку мою этого… того… хочет.
Искатель шумно вздохнул. Пора было заканчивать разговор.
- Так, вставай и пошли с нами.
- Чего? – скривился Саймон.
- С нами пошли, говорю. А то сейчас позовем стражу.
Прежде, чем парень проревел «убью» и вылез из-за стола, главный искатель кивнул спутникам. Тот, кто забрал у Саймона меч, коротко ударил парня ладонью под ухо. Саймон безвольно рухнул на пол, прямо поверх шетелена.
Искатели без лишней суеты вложили меч Саймону в ножны и потащили безвольное тело наружу.
Безвольным грузом через седло Самон провёл в пути почти сутки. Только на корабле пришёл в себя и проспался. Как только узнал про ближайшие планы, в которых не было ни слово о тюрьме и дыбе, подобрел и довольно вежливо потребовал что-нибудь на опохмел.
- И пожрать бы, - добавил Саймон к вечеру, когда снова проспался. На этот раз опохмелиться не дали.
На большой земле призвали к порядку. Заставили помыться, побриться, а затем постригли на лысо. На все вопросы ему отвечали коротко и без деталей. Саймон понял, что по договорённости с аббатством его перепоручают в руки ордена Госпитальеров. Несмотря на черты своей взбалмошной и неопрятной натуры, молодой человек в свои двадцать пять лет умел сносно читать латынь, неплохо изъяснялся на языке франков и прекрасно владел мечом. Чему-то большему монахи в Гластонберри его научить не смогли, а те премудрости, в которых Саймон перещеголял многих и с лихвой набрался опыта, преподавались самой жизнью за пределами монастыря. Одним из житейских откровений было правило – пока кормят и не бьют, лучше сидеть смирно. А выпивка и бабы найдутся. И уж конечно найдутся такие, которые не кормят и обижают. Их обидеть сам Бог велел. Будь то сарацины или кто другой. Про тех, других Саймон теперь помалкивал, так как быстро смекнул, что орден орденом, а храмовники всюду суются и зря дразнить их ни к чему.
Настал день принести обет рыцарской доблести, чести и совести. В этот день ему впервые дозволили причаститься вином, как и полагается рыцарю монашеского ордена. Попытка отыскать что-то побольше и покрепче была тут же пресечена суровым сержантом.
- А я ничего, ничего, - свежее стриженный госпитальер миролюбиво поднял руки и сделал невинное лицо. Опыт жизни в монастыре научил быть вежливым и обходительным в любых ситуациях. Впрочем, трезвым Саймон вел себя вполне прилично. А жизнь в казармах ордена настала трезвая, текла медленно и как-то скучновато. Но из слухов и разговоров Саймон узнал, что скоро будет новая Экспедиция на восток, и тогда…
На радужно мечтательном «тогда» Саймон останавливал ход своих мыслей, так как не видел нужды в предугадывании бедствий или даров. Ими жизнь особенно щедра для тех, кто первых не страшится, о вторых не просит.
В один из дней его позвали к Епископу, главному лицу в приорате.
- Святой отец, рыцарь ордена Иоаннитов, Саймон Гластонберри, прибыл по вашему приказу.
Старик в тяжёлой зелёной мантии снисходительно улыбнулся и жестом разрешил привстать с колена.
- Ты похож на своего отца.
- Вы знали отца? – у Саймона перехватило дыхание.
- Ну, не то, чтобы знал, был знаком. Ты выше его на целую голову, крепче и сильнее. Жаль, он не дожил.
- Он погиб в Святой Земле?
- Ему отрубили голову.
Саймон дёрнул бровью, но не испытал каких-то особенных чувств. Пока была уверенность, что он встретит кого-то из близких, сердце трепетало и теплело какой-то особенной, неведомой теплотой. Что это такое, Самйон не мог понять, но сравнивал с приятным теплом от выпивки. Он находил в этих вещах что-то общее.
Слова об отсечении головы имели в его понимании двоякий смысл. Воин может лишиться головы на поле боя, но это редкость. Чаще причина смерти - простая рана, а отрубленная голова это из ряда баек, которыми ветераны стращают молодёжь. Саймон успел наслушаться за недели пребывания в приорате , да и раньше в трактире слышал истории ничуть не хуже. То, как одни убивают, а другие умирают, Саймон знал воочию, пока искал и находил приключения юности. Британские земли были далеко не самым мирным краем, и чтобы выживать, приходилось умело держать меч. Не крепко, ведь из крепкого захвата проще выбить клинок. Умело. И не просто держать. Впрочем, подумал Саймон, еретиков сжигают и вешают, а головы… Головы рубят предателям или самоубийцам после смерти. Какой бы ни была причина названной кончины, Саймон не особо горевал, что подробности ему неизвестны. Кто именно был его отец, теперь не важно. Он-то - воин Господа.
Саймон перекрестился и подумал, что надо бы найти сегодня выпивку, а если что, он повинится. Переживание из-за отца. Должно сработать.
- Твоим отцом был Иоанн. Иоанн де Руж.
Ага, решил Саймон, это тот самый герой, который по слухам отвоевал Иерусалим. А может и не Иерусалим, а что-то ещё отвоевал. Отчаянный был рубака. Об Иоанне де Руже ходили какие-то сплетни ещё тогда, когда Саймон мальчишкой не доставал до сластей на столе в трапезной. Может, от того и запомнил сплетни, что когда научился доставать, наставник крепко всыпал за воровство и что-то такое сказал о дурном наследстве.
- Так мне теперь положено быть Саймоном де Ружем?
- Как тебе будет угодно, рыцарь из Гластонберри, - медленно и с особой интонацией проговорил епископ, - Но я был обязан сказать тебе правду.
Новоиспечённый госпитальер поразмыслил, кто именно мог так обязать могущественного воина и монаха, но решил, что это не его ума дело. Долг и совесть, а также жалость были для Саймона абстрактными, мало знакомыми понятиями, и он не брал их в расчёт.
Воин Господа учтиво поблагодарил епископа, убедился, что аудиенция окончена, и поспешил прочь из центральной башни замка. Если нет вина и девок, можно пойти в библиотеку и почитать что-нибудь не слишком заумное. В силу рукописной грамоты Саймон абсолютно не верил, так что читал скорее бездумно, лишь бы убить время или покрасоваться грамотой перед братьями-рыцарями.
На этот раз он быстро передумал. И повернул к тренировочным поощадкам. В предстоящем походе от тренированных мышц и навыков фехтования пользы будет больше, чем от бессмысленных книг.
В приорате тевтонского ордена людей Пенталя принимали с должным почтением, но радости от встречи не испытывали. После скромного застолья и совместной молитвы капеллан проводил гостей в свой кабинет, по строгости убранства больше похожий на келью, и предложил ознакомиться со списком.
- Здесь половина рыцарей - простолюдины, - в голос искателя выдал сомнение, - Согласно правилам великих орденов…
- Согласно условиям договора Пенталя, достопочтенный. Вижу, вы немного своей жизни потратили на воинскую службу, и от того не знаете, что рыцарь, если он действительно рыцарь, хорош независимо от дворянского происхождения. Простолюдины, кстати, реже устраивают ссоры. Да, я всё же обязан предупредить вас о Зигфриде Штайнмюллере. Надеюсь, в армию Пенталя отбирают не только по родословной, но и по делам, достойным чести. Могу смело сказать, что Зигфрид стоит многих, и не только на поле боя или за пиршеством. У него есть личные причины непримиримой ненависти к сарацинам. Лучшей кандидатуры чем он трудно отыскать.
- А что же он не на рубежах Святой Земли?
- Знаете, достопочтенный, на войне не всем везёт попасть в подчинение к хорошему командиру. А его командир был ранен и переправлен обратно в Европу. Я точно не знаю, где он сейчас, но ходят слухи, что он в армии Пенталя. Вам знаком Коннард фон Эшенбах?
- Сожалею, что не могу посветить вас в подробности, достопочтенный капеллан. Но фамилия мне знакома и более чем уверен, что ваш Зигфрид найдёт достойного командира и будет преданно служить под его началом. Что в нём такого особенного?
- Как вам сказать, - сдержанно усмехнулся седовласый тевтонец, - Внешность у него, сказать по правде, необычная. Братья в шутку прозвали его Белоглазым.
- Хм, я слышал об альбиносах, это порождения Дьявола, - напрягся искатель.
- Нет, нет, это тут не причём.
- Тогда что? Он сарацин? Ромей? Русич? Или у него какие-то особенные привычки? – искатель задал вопрос очень тихо, - Мне понятна и близка идея орденского братства, тем более, созданного с благословения Папы. Но и вы поймите. Не все могут согласиться на такое.
- Боже Всемогущий, да что вы такое говорите!? Он достойный муж из христианской семьи, его отец служил под знамёнами Ричарда, его репутация безупречна. Впрочем, хватит о нём. Найдёте его в костёле, он часто там молится. Давайте решать действительно важные вопросы. Надо обсудить доставку припасов.
Люди в серых плащах приблизились к храму. Высокие двери тяжело распахнулись, и шагам ответило гулкое эхо. Гости омыли руки святой водой, перекрестились и лишь после ступили под своды. Внутри было безлюдно. У клироса священник читал Евангелие, а чуть поодаль стоял невысокий мужчина. Когда люди Пенталя приблизились, они поняли свою ошибку. Невысоким незнакомцем оказался широкоплечий гигант, смиренно приклонённый перед распятьем.
- Зигфрид?
Гигант быстро поднял голову. Глухой шлем с низким забралом повернулся навстречу гостям. Мимолётного взгляда они удостоились, но не более. Гигант снова склонил голову и вновь зашептал молитву.
- Брат Зигфрид, мы здесь по приказу Папы и по велению капеллана.
Рыцарь никак не отреагировал. Между тем искатели успели договориться о самых важных задачах, так что командир не торопился. Ему стало любопытно. Не будет же этот странный рыцарь стоять на коленях до темноты?
И всё же пришлось подождать. Когда гигант закончил молитву и встал во весь рост, люди Пенталя невольно попятились. От навершия шлема до пят в гиганте было едва ли не семь футов. Могучее тело рыцаря защищал наборный доспех из кольчуги и стальных пластин. Трудно представить, чтобы человек вообще способен был поднять эту груду железа. Зигфрид двигался в доспехах совершенно свободно.
- Моё почтение, гости Пенталя, - он коротко поклонился и пригласил жестом покинуть храм, - Не стоит в Его доме решать деловые вопросы.
- Вы знаете, что мы хотим пригласить вас?
- Догадываюсь.
Искатели старались идти в ногу, но всё равно отстали. На улице Зигфрид молча ждал продолжение беседы.
- Новая экспедиция, и мы хотим видеть вас в её рядах, - объяснил искатель.
- Да? – рыцарь поднял руки к шлему и отодвинул щиток забрала. Казалось, под стальным козырьком зияет пустота. Свтелелись белки слегка раскосых глаз, об остальных чертах лица можно было только гадать. С трудом удалось разглядеть самодовольную улыбку. Люди Пенталя онемели от неожиданности, а один со страхом прошептал: «Белоглазый».
- Да, меня так называют. Думаете, что за дьявольщина? Знаю я, как это бывает.
И Зигфрид пояснил, что это его настоящее имя. Фамилия досталась от отца, отважного крестоносца из Германии. Семья осела в Эфиопии, страны которую в Европе называют Абиссиния.
- Видите, какая у меня тёмная кожа. Там где я живу, она у всех тёмная. Эфиопия это прекрасная страна к юго-востоку от земель, подвластных султанам Каира. Когда-то она было свободной и независимой. Там живут христиане . А сейчас у меня на родине хаос, там всем заправляют альмохады и сарацины. С сарацинами можно ещё хоть как-то договориться. Если повезёт. Отец представил меня двору его Величества, и я был принят в ряды орденского братства. Как видите, по званию я сержант, но это значит не так уж много. Я – Воин Господа, и рыцарь Тевтонского ордена. Мой командир был ранен в сражении, и я вернулся в Европу вместе с ним. Где он сейчас, мне не известно. Я пойду в поход, если мне предстоит служить под началом достойного командира.
- Зигфрид, - предводитель отряда немного пришёл в себя от удивления и откашлялся, - Я обещаю, что вы будете служить под началом достойнейшего из воинов. И узнаете о судьбе своего командира.
- Это правда?
Он привык говорить правду тогда, когда нужно. А когда не нужно – часть правды. На этот раз командира искателей приковал к месту гипнотический взгляд белых глаз на черной коже. Рядом с доблестным воином, ветераном Палестины, он не сумел бы солгать.
- Да.
- Хорошо, - Зигфрид развернулся и сделал шаг в сторону, - Эй, серв! Марш в стойло, готовь моего коня. Мне не нужно много времени на сборы, - эти слова прозвучали для людей Пенталя.
Гигант удалился в свою келью, а искатели ещё топтались на месте в изумлении.
- Ты видел?
- Что?
- Его меч.
- Это кавалерийский палаш .
- Ну да, точно. Только больше раза в два.
- Ладно, пошли, - прервал болтовню командир, - Проверим, как там наши скакуны, готовы ли к дороге.
Власть порождает сопротивление. В некоторых случаях официальная власть со своими законами и правилами не в силах влиять на события.
Отряды искателей выбирались из лучших, проверенных людей. Благодаря перекрёстной слежке ни одна из попыток предателей выйти на сарацинскую агентуру не привела к успеху. Таких попыток было не очень много, но всё же они были. Их появление предусмотрели заранее, и всё самое пристальное внимание было направлено вовне христианской Европы.
Но мало кто учитывал, что на внутренней арене христианского мира противодействие сил и интересов обострилось с новой силой.
Искатели - проверенные люди, чьи интересы во благо дела Христа имели силу реальных мотивов. Странно, что другие мотивы и связи иной раз просто оставались незамеченными.
Трое всадников в серых плащах выступили навстречу воинам в белых сюрко с красными восьмиконечными крестами. Тамплиеры остановились и быстро перестроились в боевой порядок. Троекратный перевес был не в пользу людей Пенталя, но тамплиеры проявляли осторожность. Кто знает, может это засада?
- Ринальд де Гриньи? – назвал имя воин Пенталя.
- Это я, а ты кто такой?
- Именем Пенталя и по воле Его святейшества я обязан сопроводить вас до вашего командорства .
Тамплиер усмехнулся из-под шлема и сменил позу в седле на более расслабленную.
- Моё командорство далеко отсюда. А если тебе нужно ближайшее, то оно в пригороде Труа.
- Езжай туда, у меня приказ папы. Сейчас любое ближайшее командорство – ваше.
Голос командира отряда чем-то обеспокоил тамплиера, и рыцарь нахмурился. Но было объявлено, что люди Пенталя имеют высшие полномочия. Да и крюк-то всего ничего, два часа рысью.
- Следуйте за нами, - тамплиер махнул рукой и пришпорил коня.
Отряд тамплиеров въехал за ворота, и командир искателей приказал двоим спутникам подождать его на въезде. Не успели люди в плащах обсудить, куда это и с какой целью подался начальник, как тот вернулся к воротам.
- Поехали, дело сделано.
- Всё?
- Да, всё. Список передан, они седлают коней.
- Но мы должны сопроводить их.
- Да, да, сделаем. Вы оба просто молодцы. У меня есть для вас подарок от его святейшества. Подъезжайте сюда.
Руки незаметно легли на эфесы стилетов . Когда оба спутника оказались рядом, воин в маске выбросил руки в стороны и откинулся на спину. Два клинка пронзили тела чуть ниже шлемов.
Искатель вытер лезвия о плащи мертвецов, спокойно снял с них все ценные вещи, доспехи и оружие. Нагрузил лошадей, а тела оттащил в тенистый придорожный овраг.
У въезда в командорство человека в маске встретил серв. Этот крестьянин стоял поблизости, когда шёл разговор об отъезде. Серв по натуре был человеком наблюдательным, и узнал голос.
- Вы быстро вернулись, сержант.
Человек в маске не отозвался. Серв почесал в затылке и решил, что ослышался.
На следующий день было составлено послание от имени предводителя искателей. В подробном письме было немного правды, а слухи о бандитах на дорогах сильно преувеличены. Этот документ, подписанный высокими чинами, уверял о быстроте и точности отправки людей и амуниции на благо дела Пенталя.
Посыльный доставил письмо по адресу, и вскоре командорство приняло новых гостей. Папа крайне обеспокоился исчезновением отряда с деньгами и припасами.
Комиссии в составе дюжины храмовников оказали радушный приём. После обильной трапезы заговорил о делах.
- И где же повозки? – подозрительно спросил храмовник.
Капеллан сокрушённо вздохнул и пожал плечами. Посланник папы ждал ответа.
- Ну, сейчас сами знаете, какое время.
- Орден тамплиеров создан для безопасности путешествий к Святой Земле. Трудно поверить, что вы не сумели защитить собственный караван.
- Ох, да я и сам не понимаю, как так случилось. Но время-то какое сейчас, а? Иной раз пропадают люди, иной раз повозки. Пропадают, кстати, крупные отряды, вы не поверите, какие крупные.
Храмовник припомнил, что тройка искателей до сих пор не вернулась в назначенное место сбора. Формально к тамплиеру не было претензий, но формализм иногда идёт в разрез с логикой и интуицией.
- Командорство обязано внести положенную долю на благо Пенталя. Это приказ Его Святейшества.
- Да рад бы, достопочтенный, - радушно улыбнулся капеллан, - Но мы так много собрали в тот караван.
- Ладно, - храмовник со злостью втянул воздух сквозь зубы, - Мы осмотрим кладовые командорства и решим, чем компенсировать потерю.
- Разумеется, - лицом капеллан был сама невинность.
- Да, и рыцарей вы тоже предоставите. Жаль, что пропали такие достойные люди, как де Гриньи.
- Да, мой друг, жаль. На всё воля Господа, - боголепно сник лицом капеллан, - Есть у нас пара-тройка людей, и они с радостью покинут командорство во благо служению дела Пенталя и мудрости Иннокентия третьего, дай Бог ему здравия и долголетия.
- Пара-тройка? – скривился храмовник.
- Мы понесли в Палестине такие потери! Ужасные, невосполнимые, мой друг.
- Ладно, эту песню я слышал не раз, и даже мотив выучил, - перебил храмовник, - Что за люди?
- Обычные, преданные и смелые. Один, правда, со странностями.
- В смысле?
- Одевается не по кодексу, молится редко, а причащаться вином отказывается. Вообще вина не пьёт, часто молчит и бродит по окрестностям. Вот недавно к одному священнику в гости заходил. Говорят. А там, кто его знает, мы не храмовники, чтобы следить за каждым шагом своих воинов. Так тот священник теперь странный какой-то. К нам не заезжает, а раньше, бывало, гостил.
- Может, дорог опасается, - ледяным тоном вставил фразу храмовник.
- Да вот уж не знаем, что и думать. Но вы не волнуйтесь, этот странный малый хорош на поле боя. Стреляет из лука не хуже британца, отлично дерется на мечах. Знает сарацинское фехтование.
- Хм, - храмовник погладил бороду и прищурился, - Такой нам подойдёт. А как звать-то умельца?
- Персеваль его зовут, - с нескрываемым презрением ответил капеллан.