Когда Раджа появился в наших местах точно не знал никто. Даже, кто первым назвал его так – и это осталось тайной.
Имечко у него было и впрямь, не соскучишься, - паспортистка тёть Лида, жившая в тех же бараках, говорила, что полное имя Раджи не уместилось в одной строке паспорта и его пришлось, в нарушение всех норм и правил, переносить.
По документам Раджа проходил, как индиец, но не так всё было просто – даже участковый соглашался, что индийцем Раджу – о п р е д е л и л и.
Из множества легенд, что ходили про Раджу, складывалась разноцветная и необычная картина..
Сколько-то лет назад (даже сам Раджа не знал, сколько ему лет в действительности, ну а для нас его заросшее кудрявой черной смоляной бородой лицо казалось вневременным. Седины у него не проступало вовсе, но взрослые обращались к Радже почтительно, как к старшему и умудренному – когда спрашивали совета или просили о помощи.) Раджа ничего не знал о наших местах, родившись где-то в "старой" Индии, вскоре после его рождения начавшей распадаться на отдельные княжества и страны. Еще с юности его тянуло к перемене мест и он, до появления у нас, успел побывать в Африке, пройдя её пешком вдоль и поперек..Следующим улечением оказалась Юго-Восточная Азия – загадочные для нас Лаос, Вьетнам, который мы знали только по бальзаму «Звездочка» и качественным хлопковым рубашкам, да Кампучия, о которой Раджа не любил рассказывать..
В Китае он был "проездом". Позже я узнал, - это означало, что его просто вывезли куда-то в горы и выбросили, избитого, на знойные камни, сотни лет лежащие неподалеку от древнего храма.
Гораздо больше было известно о приключениях Раджи в Советском Союзе. Желанием побывать тут он заразился еще во Вьетнаме, где на него произвели неизгладимый эффект идеи, позволявшие маленьким упертым вьентамцам изгонять со своей земли американских агрессоров. Русскому он успел немного поднабраться еще у вьетконговцев и их к у р а т о р о в, так что, когда его задержали где-то на Памире с упавшим в ущелье альпинистом на плечах – он уже немного мог объясниться с пограничниками. Но ни знание языка, ни ходатайства альпклуба, чьим руководителем был спасенный Раджой бородач, не спасли нарушителя границы от срока и лагеря – хоть и, с помощью его новых друзей-скалолазов, - комфортабельного, для иностранцев. Впрочем, ему не удалось свой срок досидеть в таких "тепличных" условиях – всего через полгода Раджу перевели в обычный лагерь строгого режима за "неподчинение лагерной администрации", выразившемуся в неприятии предлагаемой ему пищи, в связи с чем насильственное кормление обернулось для двух дюжих "кормителей" травмами средней тяжести.
В новом лагере ему пришлось тяжелее – из-за красной полосы на деле, как "сопротивленца", его не выпускали на внелагерные работы, убивая неугасший интерес к окружающему миру монотонностью будней. Возникший среди определенной части к о н т и н т и н г е н т а ажиотаж вокруг своей суховатой стройной фигуры, Раджа прекратил без лишних слов, несколькими незаметными тычками в особенно болезненные зоны на теле домогавшихся. Неизвестно, чем бы закончилось это его столкновение с "понятиями", но однажды ночью, когда весь барак не знал, что поделать с бьющимся в эпилептическом припадке с м о т р я щ и м, Раджа вытащил у того запавший язык, вынес на воздух, успокоил пульс – и к появлению дежурного офицера с врачом всё уже вполне устаканилось. А через неделю никто уже и представить не мог вечерний чай без рассказов Раджи о чужих городах и горах, пальмах и слонах..А уж то, что привыкшие чифирить зеки покорно искали для него разные травки за пределами «запретки», для добавления новых ароматов в чай – этого и представить ранее нельзя было.
Срока у Раджи оставалось еще прилично, он не роптал, не рассылал письма в инстанции – смиренно ждал. Но судьба рассудила иначе. Однажды во время утренней поверки солдатик на угловой вышке начал что-то выкрикивать и палить во все стороны, не выбирая мишеней. Все с плаца рванули врассыпную, двое сверстников стрелявшего на соседних вышках рухнули на пол и начали чего-то истерично кричать. В общей сутолоке никто и не заметил, как Раджа перемахнул через первое ограждение, легко вспрыгнул с «запретки» на вышку и через пару секунд оттуда полетел на землю автомат, а потом выпрямился в полный рост и сам Раджа, щурившийся на солнце и поднявший обе руки. Сбрендивший мальчик лежал кулем возле его ног.
Начальник лагеря, спасенный от серьезных разборок и "неполного служебного соответствия" (мальчика отправили в больничку и списали домой, от греха подальше) оказался человеком благодарным и пробивным. И вскоре Раджу уже встречали на дырявом пыльном УАЗике те самые бородатые альпинисты, во главе с отходившим свое, обморозившим пальцы на ногах, но не утратившим оптимизма руководителем "секции".
По прихотливому бюрократическому выбору (а, может, с помощью начлага) Радже для дальнейшего проживания, с еженедельным отмечанием у участкового, избрали наш маленький городок, поселив его в хлипкую угловую комнату барака, стоявшую полгода без жильцов, ибо внутри в помещении всё выгорело, а снаружи полопался раскалившийся, а потом политый водой рубероид, которым у нас оббивали стены для уменьшения их худосочности. Каморку свою новый жилец подлатал, обклеив её вместо обоев причудливым сочетанием пропагандистских плакатов и вырезанными из найденных на свалке журналов пейзажей с пальмами, морями и горами. Плакаты на стенах вызывали поначалу неудовольствие "надзирающего" участкового, но потом, приняв на грудь какого-то неземного нектара, производимого Раджой, не употребляющим "чужое" спиртное, в неимоверных количествах, участковый размягчился и даже, опорожнив стакан-другой, любил вместе с Раджой походить вдоль голых стен и помечтать, глядя на заморские красоты, о других странах, завидуя своему поднадзорному собеседнику, с трудом укладывая в голове мозаику биографии этого путешественника и авантюриста.
Работать Раджа устроился в школу, дворником. Было ему там, видимо, скучно – иначе бы, как-то по осени, пришедшие в школу не увидели бы то, что он сотворил с кустами, буйно разросшимися вокруг главного входа. Теперь это были не просто кусты, а косматый лев, рыкающий на верткую обезьянку, бегемот, переваливающийся с ноги на ногу и везущий на себе попугая, маленький олененок, в испуге вздернувший голову и еще много-много разнообразной и экзотической живности, угадывающейся за совсем не годящимися для такого творчества кустами. А вечером директор школы, сама – преподаватель ботаники – долго разговаривала с Раджой, улыбкой убеждая его в чём-то, на что он, похоже, сдался.
С этого дня в безветренную погоду уроки ботаники стали проходить на улице – класс с ботаничкой шел в заброшенный парк рядом со школой, где уже поджидал всех Раджа. Со второго раза школьники уже сами бежали к новому "учителю", рассказывающему им то, чего не могли поведать никакие учебники – о гигантских волнах, выносящих на берег целые пальмы, о смертельном для млекопитающих дереве, которое, как живое, жалит своими листьями усталого путника и заплетает его потом в кокон..
Вот на таком уроке мы и познакомились с Раджой. Собственно, знакомство наше началось еще до школы, ну а к первому классу он переехал совсем близко к нам – с помощью участкового ему удалось покинуть свою халупку и поселиться в двух крохотных чистеньких комнатушках прямо у нас за стенкой.
Отношение к Радже среди взрослых было разное..
Кто-то считал его за горлодского сумашедшего. Было немудрено – непривычных для нас взбрыков у него хватало. Например, Раджа не ел мяса. За одно это его уже стоило порицать, но пищевые необычности этим не заканчивались – он, вопреки пониманию местных, ел, при этом, конину.
Со спиртным тоже было не всё так просто – про алкоголь собственного приготовления уже говорилось, но на этом т е м а не заканчивалась: Раджа пил чистый спирт и никаких угрызений совести или религиозных переживаний не чувствовал. Впрочем, с религией там тоже было неясно – он сам затруднялся назвать свои поклонения высшим силам как-то определенно, - в его верованиях, похоже, были отголоски мусульманства, буддизма и каких-то африканских мудреных религий, одно название которых внушало почтение и даже ужас. При этом, "на паску", как говорила моя бабушка, он с удовольствием стукался крашенными яйцами, помогал закоптить халяльную баранину Рашидке-татарину и однажды починил миниатюрной бабушке Софочке какой-то диковинный подсвечник, который она зажигала по одним ей известным праздникам.
Тем временем, "карьера" Раджи в школе стала стремительно набирать силу. Пару раз ему пришлось заменить запившего физрука – и мы с открытыми ртами смотрели, как Раджа устанавливает планку для прыжков в высоту выше своего роста на две головы – и сигает через неё без всякого напряжения, предложив то же сотворить и нам, в соответствующих пропорциях. Ни у кого не получилось, конечно же – но Раджа и тут придумал новую забаву: вместо тяжелой и больно ударяющей по ногам металлической планки он натянул всего лишь суровую нить – и двое из нас немедленно перелетели её, даже не задев. Было, конечно, обидно, что это не мы с Юркой – как самые высокие в классе, - а вовсе даже девчонки, да еще и сестры, Верочка с Надюшкой, из детдомовских. Но через пару попыток получилось и у нас с другом, так что зависть прошла, а восхищение такими необычными методами – усилилось.
Потом пришел черед пения. Наша беременная "певичка" была субтильна, подвержена болезням и срывам, потому её предмет приходилось постоянно отменять. Но как-то раз, не увидев её баяна на стуле в центре актового зала, мы были оповещены завучем, что нас ждут в спортзале на урок пения. Там уже находился довольный Раджа, который сообщил, что после "пения" будет физкультура, так что всем предлагается переодеться и далее действовать по обстоятельствам.
В результате, те, кто хотел прыгать – прыгал, а кто желал послушать то, как Раджа издаёт необычные горловые звуки на странном языке – шли в другой уголок зала и там внимали происходящему. Собственно, параллельно проходил и тот, и другой урок.
Поначалу Раджа попросил каждого спеть какую-то сложную голосовую конструкцию, которую мы про себя назвали "мантрой" - она и впрямь походила на глухое гудение Кильдыма-монгола с нашей улочки, который время от времени звенел в своем палисаднике монотонным "омм манне падмее хумм..". А потом у ч и т е л ь раздал каждому текст со словами песен – вполне знакомым нам по радио и телику, из кинофильмов и мультиков. На последующих занятиях, выучив свой текст, мы должны были продемострировать свое искусство сольного пения и сказать, где неправильно или не в такт пел одноклассник.
Верочке с Надюшкой досталась одна на двоих песня, очень популярная в те годы, из к\ф «Ох уж эта Настя» - «Лесной олень». Удивительно чистыми голосами без всякой музыкальной поддержки (Раджа бросил подыгрывать им на гитаре уже на первом же куплете, закрыв глаза и внимая девочкам) они наполнили акустику спортзала и заставили даже всплакнуть заглянувшую директрису..
- ..Веpнись, лесной олень, по моемy хотению!
Умчи меня, олень, в свою стpанy оленью,
Где сосны pвyтся в небо,
Где быль живет и небыль,
Умчи меня тyда, лесной олень..
Допев песню, девчонки, увидев наши открытые рты и услышав аплодисменты Раджи, от смущения покраснели, а Надюшка сорвалась с места и, как была в школьном коричневом платьице, так и сиганула через планку, установленную для себя Раджой. Такого никто не ожидал, а она сама, встав с матов, протянула в установившейся тишине, - Ни-и-ичего себе..!
После этого спрос с сестренок стал особый. Они, я с Юркой и еще несколько ребят ,стали основой для создаваемого Раджой нового хора, а Верочка с Надюшкой стали еще и регулярными участниками различных спартакиад и зональных соревнований..
Тем временем, как-то случайно выяснилось, что Раджа уже на третьем курсе заочного "педа", судимость с него, стараниями участкового и неугомонных альпинистов – снята, потому он может преподавать вполне официально, на правах "практиканта".
Однажды в зимние каникулы Раджа пропал на две недели и вернулся загоревшим, обветренным и очень довольным. Оказывается, вместе со своими старыми знакомцами он поднялся на какую-то памирскую вершину, почти без снаряжения, - повезло с погодой и с его неувядшими навыками. А еще через пару недель он подарил нам с Юркой красивых, выточенных из какого-то светлого камня, медведей, размером с детский кулачок. С тех пор так и повелось – Раджа пропадал на зимние и летние каникулы, возвращаясь с новыми рассказами и подарками нам – всегда самодельными, из светлой жилистой древесины или прозрачных, золотистых камней неизвестных пород. Помимо нас, похожие, но всегда разные, фигурки получали и Вера с Надюшкой – главные запевалы хора. Если, как часто бывало, Раджа не появлялся в первый день занятий, уезжая по каким-то делам в район, то в нашем секретном месте, под корягой громадного пня неподалеку от дома, мы всё равно находили очередную экзотику – удава с красными глазками, обвившего стройное дерево, слона с высоко задранным хоботом, трубящего что-то тревожное и боевое..Сестренкам доставались разнообразные "прыгающие" - антилопы, олени. Мы четверо были любимчиками у Раджи, чаще всех получали такие подарки, но постепенно обладателями фигуристых камушков и коряг стали и другие «хорные» - как нас называли в школе.
Однажды, когда мы зимним вечером, всей компанией сидя у печки, пытались рассмотреть, как Раджа филигранно работает натфилями и маленькими крючочками, я спросил у него, почему он вытачивает свои фигурки только из светлых материалов. Оказалось, что до своих похождений по Африке он не умел ничего делать своими руками, а уж там, когда попал в необычное племя, жители которого обожествляли животных, научился всему, чем он сейчас владел..Но мало было самой резки и шлифовки – нужно было, по его словам, еще и вложить что—то своё, сокровенное в изделие..Выбор светлого материала означал, что человек сейчас чист душой, - у него может быть и есть что-то грустное, тяжелое, но он хочет себя проявить в светлом, дышащем. А вот если он в себе ощущает грозное, черное («Грешное? – спросил Юрка. – Да, наверное и так, - ответил Раджа) – ему надо себя выразить в черном, тяжелом материале. С ним передастся его боль, одаренный таким черным предметом должен быть чист пред небом и богами, этим он поможет снять накопившееся с души дарителя..
Мы не слишком поняли слов Раджи, но это было не впервой, мы многого в нём не понимали, по малости лет, а потому особенно не озадачивались..
..Так проходили лето, зима, снова лето..Раджа пропадал, возвращался, рассказывал нам, жмуря глаза, про красоту снегов в горах, про то, какой разный бывает тот же снег – податливый, как на Памире, готовый слепляться в немыслимые фигуры с помощью самой природы..Или снег Африки, высоко в горах – зернистый, рассыпающийся на миллионы маленьких бриллиантов, не желающий держать путника или быть материалом для его скульптур..
- А наш, наш снег, сибирский – он чем отличается, Раджа? – спрашивали самые нетерпеливые, стоя во дворе школы в первый день учебы после долгих новогодних каникул.
Раджа улыбался, вдруг падал лицом в сугроб, поднимаясь и облизывая снежинки, падающие с заснеженной бороды, закатывал мечтательно глаза и говорил:
- Он – вку-у-усный..!
А на весенних городских соревнованиях опять побеждали наши Верочка с Надюшкой.
Той весной у них нашлась достойная соперница, вытеснившая Верочку на третье место и совершившая немыслимый прыжок, после которого победа ей была, как все считали, обеспечена. У Надюшки оставалась последняя попытка, мы сидели на скамейке вместе в Раджой и молчали, пока сестренки о чем-то переговаривались в углу. Вдруг, всё громче и громче, от их склоненных друг к другу голов стало доноситься:
- ..Он бежал, и сильные рога
Задевали тучи, облака.
И казалось, будто бы над ним
Становилось небо голубым…
..Надюшка повернулась, подняла руку, показывая судьям готовность, разбежалась – и сиганула совсем не классически, с каким-то вывертом, полуласточкой – тем не менее, не задев планку. Все наши вскочили с мест, лишь Раджа сидел по-прежнему на скамейке и, улыбаясь, беззвучно напевал себе что-то..
..Заканчивался очередной август, лето стояло жаркое, все купались даже после Ильина дня. Книжки были уже перечитаны, соседские незрелые ранетки – обобраны. Хотелось услышать чего-нибудь интеересное от Раджи, но он в конце июля уехал в очередную экспедицию, куда-то в новые места, обещал вернуться к началу бабьего лета, одарив нас заранее новыми вещицами и оставив нам с Юркой для сестренок маленькую антилопу с ветвистыми рогами, полуобернувшуюся и взирающую с достоинством на окружающее..Вторую фигурку он обещал доделать, как вернется. Младшие классы детдома уезжали на полета отдыхать на хакасские озера, потому Веры и Надюшки не было в городе во время отъезда Раджи.
Вернулись они в самом конце августа, загоревшие, довольные, с кучей впечатлений, которые обещали выложить попозже – обменяться ими помешал приезд их беспутного папочки, лишенного родительских прав и наезжавшего иногда, всякий раз опосля своих недолгих отсидок – ибо был он, в общем-то, человеком незлобивым и спокойным, но иногда, "под поллитру", у него что-то щелкало в голове – и хороший слесарь-наладчик превращался в раненого зверя, круша и вынося всё со своего пути.
Сестренки по отцу скучали, хоть и боялись (было – за ч т о. После ужасной истории с избиением, папашу и лишили дочерей. О подробностях истории девочки ничего не рассказывали, только прижимались пугливо друг к другу, когда их пытались расспрашивать. Маму они не помнили, она давно умерла – то ли от последствий родов, то ли п о м о г муж). Дневные обособленные прогулки детей с приехавшими родителями в детдоме практиковались не слишком часто, но мужчина был трезв, приветлив, девочки кинулись ему на шею – и заведующая сдалась, попросив только, чтобы к семи вечера девочки вернулись назад.
К назначенному часу сестры не появились. Подождав еще часа полтора, заведующая решила звонить дежурному в отделение, но звонок оттуда её опередил. Звонивший сухо сообщил, что в карьере обнаружены тела двух девочек, предположительно – утонувших, с ними находился нетрезвый мужчина и его товарищ. Мужчина утверждал, что он отец девочек и привез их на пикник из детского дома, на вопросы о их именах не отвечал - рыдая и трясясь в истерике.
На опознании заведующая узнала сестренок до того, как рухнула в обморок..
..Раджа приехал через две недели. Видимо, ему что-то успели сказать соседи – потому что он сразу же отправился в школу, даже не закрыв дверь.
Дома больше его никто не видел. В разговоре с директоршей школы, а потом и с участковым, он узнал что-то важное для себя , что уже не составляло, собственно, тайны для местных, ибо в краевой медэкспертизе работала племянница участкового – от неё-то и стало известно то, что не хотели выносить на общий пересуд: над девочками надругались еще до утопления. При этом, по каким-то причинам, оба – и папаша, и его собутыльник были еще на свободе, в деревне.
Дальнейшие события рассказывались в разных интерпретациях и с разной степенью достоверности, но от того же участкового стало точно известно, что папаша и напарник – а, вернее, то, что осталось от них, - были найдены в свинарнике, вкопанными по шею в землю и нечистоты.
Раджу больше никто у нас не видел. Школьные уроки физкультуры и пения стали скучными, некому было стричь кусты у входа и рассказывать про зимы в разных широтах...
..После зимних каникул, подойдя к школе, мы увидели, что на улице собралась почти вся школа, с учителями и даже директором – все смотрели на чудеса: по обеим сторонам от главного входа из слежавшегося за праздники снега были выточены две стилизованные фигурки маленьких олешков, прыгающих навстречу друг другу и застывших в этих прыжках. Снег искрился под светом уличного фонаря и казалось, что олешки вот-вот взлетят.
После школы, не сговариваясь, мы с Юркой пробрались к нашему «секретному» пню, сняли кусок коры с дырявого корневища и увидели сверток, который, несмотря на свою малость, оказался тяжелым. Сорвав пакеты и изоленту, вытаскивая что-то черное из него, я не удержал искомое и уронил это "что-то" на снег.
Выпавшее оказалось двумя тяжелыми носорогами, массивными, хмурыми, задравшими свой рог в поисках неприятеля. Носороги были совершенно, м а т о в о черными. Материал оказался эбеновым деревом, про которое нам однажды рассказывал Раджа..
..Много лет черный носорог и длиннорогая, так и не отданная сестренкам, антилопа составляли странную парочку у меня на полке. Они неизменно притягивали взгляд всех гостей, будучи совершенными антиподами, - чуть желтоватая, почти невесомая антилопа и тяжелый, угрюмый носорог.
Вот и приехавшего первый раз в гости ко мне двоюродного дядю, "снежного барса", покорителя Эвереста, альпиниста с огромным стажем и кучей припасенных историй, - эти фигурки, расставленные по обе стороны фото дочки, тоже привлекли.
Покачав в руке неожиданную тяжесть черного зверя, он вдруг чуть присел, под другим углом вглядываясь в антилопу и спросил меня:
- Откуда у тебя эта красота?
- Давно уже, с детства. Не мой подарок, у меня оставшийся..Были и другие, да растерялись уже..
- Ну точь в точь – как наш Раджа делает, ты не поверишь! Есть у нас такой человечище, - не обращая внимания на выражение моего лица, продолжал он.
- Сколько ему лет – никто не знает, седой он, как лунь, однако ж по горам бегает, как молодой – уж точно лучше меня, нынешнего. Откуда появился – тоже не знают, только, вроде, все с ним давным давно знакомы, всем помогал, всех обогрел – у него избушка в предгорье Памира, прямо в снегах. И «шерпом» поработает, и научит правильно чай заваривать, и хитрый узел откроет, да такой, что мореманы дивятся. Языков знает - уйму. С пуштунами - на их наречии, с киргизами - по-киргизски. Даже хинди знает - меня ему немного учили, помню некоторые слова.
А уж мастак на все руки – отменный. У него все полки заставлены фигурками. Делает, правда, только олешков всяких, да антилоп – но ведь как делает! Он даже вокруг избенки снежных скульптур повырезал – везде олешки скачут. Мужики это место прозвали "Страна Оления".
А электричества нет, - так ведь нашел не то патефон, не то проигрыватель на пружине – и крутит только одну пластинку. Мужиков, кого-то, заколебал, а мне так нравится – у нас у каждого своя дурь, он же не мешает..И песенка там хорошая, моему младшему нравилась в детстве..Как там..
И хрипловато пропел:
- Говорят, чудес на свете нет,
И дождями смыт оленя след.
Только знаю, он ко мне придет...
Если веришь, сказка оживет!...