Девочка лет двух вырвалась из рук родителей и из тесноты таможенного контроля, и заскакала по просторному залу аэропорта:
- Швобода! Турки! Турки!
Егор неодобрительно сказал:
- Какая невоспитанность!
Аллочка фыркнула:
- Ты у нас воспитанный! А кто на весь самолет интересовался, куда какашки из туалета летят?
- Я же первый раз летел. Нормальный технический интерес.
- Аллочка, Егор запоздал в развитии, я этим интересовался еще в первом классе.
Егор заржал. Николай ему подмигнул. Аллочка сказала:
- Дураки.
Пока Аллочка очаровывала ресепшенов своим английским и натуральной блондинистостью, а Егор смотрел ей в рот, папа успел воспользоваться баром. Пользы от этого было меньше, чем от Аллочкиного спиканья, потому что благодаря ему (спиканью) им отвели прекрасный номер, а от бара ничего, кроме ужасного аромата местной анисовой водки, не последовало.
- Николай, имей в виду – от «все включено» до «все выключено» - один шаг.
- Дорогая, идем ужинать, думаю, ты подобреешь.
После ужина, во время которого Аллочка выпила шампанского и действительно подобрела (и папе разрешили принять коньячку), пошли купаться к морю. Уже почти стемнело, и Аллочка отказалась плавать.
- Идите, искупайтесь, я тут, на лежаке подожду.
Когда они вернулись, около Аллочки на песке сидел турок с атлетической фигурой и сверкающими в темноте зубами. Одет он был в униформу с галстуком-бабочкой. Они с Аллочкой весело смеялись, перебрасываясь фразами на блондийском (это вариант английского, на котором местные жители разговаривают с блондинками). Увидев папу с сыном, он вежливо поздоровался и тут же откланялся.
- Кто это?
- Из отельной обслуги.
- И чего ему надо?
- Николай, что за вопрос? При ребенке?
- Что, прямо так?
- Ну, зачем же? Замуж звал.
- В гарем?
- Он еще не женат. Денег мало. Без денег здесь нельзя жениться.
- А на тебе можно.
Аллочке надоело:
- Ладно, хватит дурака валять, пошли спать.
Егор задумчиво сказал:
- А турок симпатичный…
получил два подзатыльника, похихикал и вприпрыжку побежал вперед.
Отдых протекал монотонно. С утра купались в бассейне, завтракали и валялись на пляже. До часу дня папе пользоваться благами «all inclusive» было строжайше запрещено, и он был печален. Аллочка купалась мало, она вообще не любила воду (кроме ванны и душа), и когда Егор с папой возвращались из моря (или с аттракционов, куда Аллочка тоже не любила ходить), они заставали одну и ту же картину: около мамы сидел очередной Бархуд-Мархуд (по папиному выражению) и звал ее замуж. Разнообразие вносило то, что иногда их (Бархудов) было больше. Все они тут же испарялись с заметными сожалением и эрекцией. Аллочка хохотала. Папа утешался дозволенным коньяком. Егор безнадзорно лопал мороженое, которое научился добывать в барах, произнося на пиджин-инглиш волшебные слова «уайт дондурма» (он уважал только белое).
В результате у него (Егора) заболело горло, и они с мамой не купались вместе. Но это мало что изменило, потому что Мархуды второклассника не стеснялись. Папа, спугнув очередного жениха, уже нервничал. Егор, олученный от мороженного, заметил его состояние, и философически утешил:
- Что уж теперь, раз на такой жене женился!
В самолете на родину, когда Егор, уже не торопясь изучив конструкцию туалета, задремал, Николай хлебнул прямо из бутылки захваченного из дьюти-фри коньячку и сказал жене:
- Ты знаешь, дорогая, я не миллионер, но, клянусь тебе, если к следующему отпуску не перекрасишься в брюнетку, я раздобуду денег, и загорать ты будешь на пляже Скандинавии!