Утро. Снова. Такое же как вчера. И такое же как завтра. Почти… Сигарета. Головная боль. Серый свет пасмурного неба из-за штор. Холодно. Босиком прохожу на кухню. Открываю газ. Зажигаю спичку. Игрушечный факел горелки. Блестящий чайник с темными пятнами нагори. Окно. По улице торопливо уходят люди. Пятиэтажка напротив зеркально отражается. Но в окне напротив. Там нет никого. Там пустая комната. И я даже слышу как там тихо. В пустой квартире. И как вкрадчиво бродят случайные звуки из соседних квартир.
Закипает вода. Чашка матового стекла. Мутнеет испариной. Запах кофе. Ненастоящего. Но без него было бы хуже. Сигарета истлела пеплом на краю пепельницы. И упала в неё. Гадкий запах прижженного хлопка.
Когда есть чем заняться некогда тосковать. Впадать в туманные размышления о смысле. Сотни раз об одном и том же. И снова натыкаться на прежние найденные ответы. Которые больше не кажутся такими убедительными как тогда. Но всё же.
Темная горячая жидкость согревает и даже будит. И уже не так одиноко. И даже появляются новые ответы, в которые намного приятнее верить, чем подвергать сомнениям. И люди с улицы исчезли. Скорее всего они успели на свои работы. По этим бесчисленным клеткам офисов, заводов, школ-больниц-магазинов. И рады этому. Тому что успели. Сейчас они чувствуют себя нужными, востребованными, причастными. И вообще, всёправильносделавшими.
Взгляд падает на неоттёртые бурые потёки по светло-синим обоям. Он спускается ниже. На белые пальцы. Черные локоны. На этот причудливый иероглиф мертвого тела в углу. И я улыбаюсь ему.
– Эй! Сегодня ты даже милый. Всегда бы так.
Целую его ледяные губы. Снова сигарета.
– Прощай Ангел. Прости, но Великое лето не длится вечно. Теперь любовь останется навсегда. И ты не изменишься и не изменишь.
Перламутровые нити счастья заплетаются кружевами. Я одеваюсь. Спускаюсь на улицу. Иду по этим промокшим и озлобленным улицам чужого города. И теперь мне спокойно и радостно. И легко.
Крыша недостроенного больничного здания. Раньше я боялась высоты. Раньше… Смотрю вниз. Вдаль. На сгорбленные силуэты кирпичных уродов. У которых в потрохах всё кишмя кишит всёправильносделавшими людьми. Но уроды что-то не выглядят от этого хоть каплю счастливее.
Сбрасываю куртку. И пытаюсь расправить окоченевшие крылья. Они ещё не привыкли ко мне и поэтому не поддаются сразу. Чёрные перья, крупнее вороньих, местами склеились засохшей кровью. Делаю усилие. Спину пронзает вспышка боли. Оранжевые круги в глазах. Ещё и ещё…
И теперь домой. После бесконечных двадцати лет этой тюрьмы. Туда.
Вершины, одетые льдом.
А вы оставайтесь.
И ты, мой первый ангел. Не обижайся. Может ещё увидимся.