Пролог.
- Готов ли ты принять очищение, прислужник дьявола?
Привязанный к столбу человек, стоящий на дровах, отрицательно качнул головой.
- Ну, что ж, вы все видели, как это отродье демона отказалось верить в нашего Единого Бога! Он попирает наши обычаи и ввергает наши души в забытье. Он отрицает святые истины! И приговором за это ему будет сожжение, ибо невозможно по-иному искоренить тварь преисподней!
- Я сгорю, потому как я человек! – из последних сил сказал привязанный. – Но ещё придут те, кто откроют людям глаза! Убийцы…
Из-за многочисленных пыток тело его почти не слушалось, и слова шёпотом срывались с губ, но последнее было подхвачено и разнесено по возмущённо гудящей толпе:
- Он оскорбил епископа!
Огонь под ногами привязанного начал разгораться. Когда языки лизнули его кожу, он стиснул зубы. Пламя поднималось выше, причиняя невыносимую боль. Привязанный смог только захрипеть.
Насмотревшись на зрелище, толпа постепенно разбрелась по своим делам. Единственное в деревне развлечение закончилось, пора возвращаться на поле.
I
В зале царило оживление. Бурно обсуждаемый вопрос по поводу Второго континента затрагивал всех в общем и каждого в частности.
- Понизив на два процента налог, мы лишь отдадим чуть большую часть их священнослужителям. Они же не позволят своим крестьянам хоть что-то оставить в личное пользование.
- Тогда надо смещать служителей церкви и установить там нашу демократию, - крикнул представитель партии «Защита». – Мы как высокоразвитые должны помогать…
- Мы не имеем права вмешиваться в традиции чуждого нам общества, пусть мы и зависим от него. Нельзя разрушать иерархическую структуру только из-за того, что она нам чужда и непонятна и противоречит нашей морали. Это их национальное право на самоопределение. Наше же влияние может оказаться губительным для подобной культуры, которая ещё не прошла своё развитие до конечной стадии.
- Мы должны им помочь как более могущественная и разумная по социальной степени развития культура, - снова встрял в речь председателя «защитник». – Ибо наше вмешательство ускорит их…
- Что?! Да мы… - попытался вмешаться ещё кто-то.
- Какого, извиняюсь, мы вообще что-то кому-то должны… – заорали с другого конца зала.
- Мы самостийные… - послышался возглас где-то рядом с председателем.
Вопли и противоречия сторон тут же переросли в драку. Журналисты направили всевозможные средства запечатления информации на свалку в центре зала. А через несколько минут охрана выпроводила их из зала. Оставшись в своём кругу, депутаты прекратили драку. Самым помятым оказался «защитник», который попал в основание свалки.
- Слушайте, так нечестно! Опять мне морду бьют. Когда я-то буду бить? Почему я самый левый?
- На вашу партию перекладываются все ошибки, как бы вам сказать… - задумался председатель.
- Партия ваша левая, потому и вы - крайний, - ухмыльнулся представитель одной из организаций.
- Полностью с вами согласен, коллега, - хмыкнул член партии «Говорящих».
- Должен же у страны быть свой мученик, - мудро заметил спикер.
Председатель постучал по трибуне, привлекая к себе внимание:
- Господа, в следующий раз бить будет партия «Защита» партию «Говорящих». Подготовьте соответствующие речи.
- С удовольствием, - заметил «защитник».- К какому?
- Недели через три – четыре. Раньше нельзя, а то зрители привыкнут к таким сценам. Пусть драки для них останутся чем-то неожиданным.
- А почему нас-то бить будут?
- Вам давно не доставалось. Неужели так сложно подрисовать себе пару синяков? Смотрите, как умело это делают «защитники». Учитесь.
- Господин Арфель, - обратился к председателю ответственный за Второй континент.
- Слушаю вас, господин Савьен.
- Насчёт налогов вы хорошо парили людям мозги. Тема вечная, особенно, когда люди не знают настоящей цифры, но у нас на Втором континенте серьёзные проблемы. Партия «Защита» слишком уж яро взялась за исполнение своих обязанностей. Костров не хватает. Епископы жалуются, что во вверенных им епархиях действуют неподконтрольные отряды «защитников». Ущерба от них больше, чем пользы.
- Господин Олтогин, хотел бы я услышать, откуда это у «защитников» такие отряды появились?
Представитель «Защиты» побледнел:
- Господа, эти отряды не имеют к нам никакого отношения. Своим мы конкретно промываем мозги. Это какие-то энтузиасты, прикрывающиеся нашим именем. Мне о них докладывали…
- И вы молчали! – зашипел Савьен.
Олтогин нутром чувствовал крупные неприятности:
- Господин Савьен, клянусь, я отправлю туда группу зачистки. Мы всё исправим.
- Крутитесь на своём Первом континенте, господин Олтогин. К нам я вас пущу только с разрешения «Совета Семи».
При упоминании «Совета» зал вздрогнул, некоторые нервно переглянулись.
- Мы предоставим вам необходимое, - включился в разговор глава партии «Мирное время».
- Нет, ваши головорезы мне не нужны. Они не смогут действовать в условиях Второго континента.
- А что, - оскорбился представитель, - у вас есть кто-то, кто разбирается в военном деле?
- Не хотел отзывать одного из наших ставленников, но, видимо, придётся.
- И кто же у вас? – поинтересовался спикер «Говорящих».
- Небезызвестный епископ Валмарк.
- Его на Первый континент? Да вы с ума сошли, господин Савьен. Сослали его туда, и слава Богу!
- Поверьте мне, он сильно изменился за двадцать лет.
- И всё-таки, - заметил председатель, - я бы не полагался на него. Доверить ему людей можно только с опаской. Не обратит ли он их снова против нас?
- Всю ответственность я беру на себя.
- Хорошо, господин Савьен. Господа, собрание окончено! Господин Олтогин, можете идти жаловаться журналистам на свою судьбу, сверкать свеженакрашенными синяками.
- Господин Арфель, что мне представить по телевизору о закрытом собрании? – спросил глава Центрального канала.
- Транслируйте стандарт.
- Людям он уже, наверное, приелся.
- Народ съест всё, что вы ему дадите. Вы думаете, люди вашего Первого континента многим отличаются от наших? Такие же доверчивые, тёмные и ни о чём не догадывающиеся. Если человек научился пользоваться телевизором, это не значит, что он научился понимать, что у него действительно твориться под носом, что он лишь клетка шахматной доски, а которой стоят все фигуры. Иллюзия – вот основа равновесия, - вздохнул Савьен.
- Красиво говорите.
- Приходится.
II
Первый континент дремал под лучами полуденного солнца. Жизнь на континенте протекала довольно праздно. Вся пищевая промышленность располагались на Втором континенте. Часть товаров приобреталась в качестве налогов, а всё остальное, как считали люди, покупалось. Понаслышке они знали, что жизнь там не сахар, и не стремились туда. Хотя были кое-какие организации, вроде «защиты», которые боролись за права того населения уже около двухсот лет со дня своего основания, но как-то странно безуспешно.
Люди на Первом не интересовались, что там и как. Их больше занимали сожжения, иногда транслируемые по Центральному каналу. Вот зрелище, от которого кровь в жилах заиграет. Эти сцены вызывали ужас, отвращение, и в то же время животное любопытство. Но, в общем, жители Первого считали Второй варварским: у них ни электричества, никаких удобств современных, грязь, неграмотность. Считалось, что выживать там могут только местные и психи «защитники». А людям и здесь, в цивилизации, неплохо живётся.
Почва на континенте настолько неплодородна, что с трудом произрастать пытались только сорняки да деревья вроде тополей. Никакие удобрения не помогали.
Рабочие требовались в тяжёлой промышленности и сфере услуг. Высшие технологии обслуживались узким кругом учёных, куда дилетант мог попасть по протекции разве что «Совета Семи». Остальные сферы нуждались в людских ресурсах раз в двадцать-тридцать лет, когда старые кадры уходили на пенсию. Большинство жителей были безработными. По расчётам государства дешевле обходилось выплачивать пособия по безработице, чем создавать новые рабочие места. На эти пособия шиковать не получалось, но свести концы с концами вполне было возможно. Определённая леность населения очень даже на руку государству. Никто не совал нос не в своё дело. Они составляли поле, на котором разворачивались основные действия.
Народ ничего не подозревал и в неведении был крайне доволен собой. Ему хватало того, что вещали в средствах массовой информации. Остальное его не интересовало. Кое-кто понимал, в какой грязи ходит, но, как известно, грязь чистоты не терпит, поэтому приходилось мириться с тем, что есть, и окунаться по самое «не хочу».
III
Солнце на Втором континенте показалось на горизонте. Утро как всегда началось с молитвы. Все от мала до велика собрались перед иконами, шепча заученные слова. Церковь вошла в жизнь людей незаметно для них самих, заняв главенствующую роль во всех значащих событиях, став мощнейшим институтом на континенте. Она всему давала объяснение, учила смирению и терпению, хранила утерянные среди широкого круга знания предков. Её боялись и уважали, почитали и доверялись ей, несмотря на жёсткие поборы, которые учинялись во спасение души страждущих. На Первом континенте, обогнавшем в своём развитии Второй на несколько веков и свободном от единоличного влияния церкви, храмы также не пустовали, наполняясь прихожанами, по мере важности праздников. Не может человек без веры в высшие силы. Не хочет он верить, что ошибки свершаются им самим, а не по наущению тёмных сил, боится он отвечать перед своей совестью за проступки, хочет найти крайнего, и обычно получается. Страхи загоняют его в церковь, где ищет он пристанище, прячась скорее от самого себя, чем от других людей. Совесть в карман не уберёшь, поэтому используется это ушлыми любителями поживиться засчёт чужого горя.
Второй континент не спешил с развитием технологий, потому что не нуждался в них: богатая почва, приносящая великолепные урожаи, мягкий тёплый климат, позволяющий собирать по два урожая в год, разнообразные животные, дающие необходимые материалы для одежды и орудий труда. Что ещё нужно человеку, чтобы прожить? Только вера.
Большую часть тканей и еды приходилось отдавать церкви, которая переправляла забранное на Первый континент, но на жизнь всё равно оставалось. Жители и не подозревали о существовании другого материка, для которого являются оплотом. Им было не до того – всё их время занимало поле, которое надо обрабатывать, животные, за которыми надо ухаживать, и другая работа, которую не отложишь и не пустишь на самотёк.
Жизнь скрашивали нечастые сожжения неверующих, несущих недоброе слово, ведущее к тёмным силам. Появились они из воды, как гласили рассказы священнослужителей, чтобы искренне верующие укрепляли свой дух, направляя заблудшие души на правильный путь. Это - проверка Господом силы веры в людях. Церковь, состоящая из ставленников Первого континента, давно поняла, что религия хороша в сравнении, поэтому еретиков присылали дозировано, в виде ни о чём не догадывающихся «защитников». Организация регулярно поставляла рядовых членов вроде бы для того, чтобы вносить культуру. За приехавшими устанавливался контроль, и время от времени их сжигали в научно-воспитательных целях. Театральность этой постановки понимали и священнослужители, и узкий круг политиков. Остальным же всё представлялось, как варварские традиции. Идеальный вариант запугивания туристов и местного населения.
IV
О «Конфиденциальном совете семи сторон», фактически управлявшим планетой, знали лишь приближённые к нему люди. Собирался он, только когда интересы этих семи сторон пересекались для разрешения разногласий, какими сейчас являются допуск епископа Валмарка на континент. Местом проведения на этот раз стал особняк председателя правительства Кертеса Эрвана Арфеля. Заранее приехали представитель, он же глава партии «Защита», Генри Роуль Олтогин и глава провоенной партии «Мирное время» Даймонд Атирел Вольрес, чтобы перекинуться парой слов с председателем и оценить, что их может ожидать. За ними поспешил появиться директор центрального коммерческого банка Виолтен Тинас Алист, неофициальный управляющий большей половиной всех финансовых потоков банков континента. Точно в назначенное время пришёл ответственный, он же правитель Второго континента, Марлей Иллеар Савьен, полный желанием отстоять свою идею. Следом за ним показался влиятельный человек континента Далмик Зарина Аэрсон, имеющий связи даже в закрытой секте «Шествующих», следящей за кадрами тщательней любой военной структуры. Последней в комнату прошла Кайла Лайана Марель, отвечающая за допущение информации до широкой аудитории.
Оживлённый разговор быстро зашёл в тупик. Веских аргументов «за» или «против» не было ни у Савьена, ни у несоглашавшихся с ним компаньонов.
- Итак, внесла свою лепту в разрешение проблемы Марель, - Марлей Иллеар, ваши доводы в пользу его прибытия недостаточны. Аргументируйте, почему вы считаете, что он не представляет больше для нас опасности.
- Хорошо, Кайла Лайана, я повторюсь. За организацию восстания в центральном квартале офицер и бывший глава партии «Мирное время» Лерой Эдмайр Валмарк был сослан двадцать два года назад на Второй континент. Там в течение нескольких лет он смог подняться по иерархической лестнице с самых низов до сана епископа. В свидетельство того, что он изменился, скажу следующее. У Лероя Эдмайра родился сын от местной женщины. Оплошность, которой ранее он себе бы никогда не позволил. Он сам создал своё уязвимое место. Если что, в любой момент можно задействовать этот фактор. В сане епископа Лерой Эдмайр принёс Второму континенту пользы больше, чем вся церковная система до этого. Его таланты не имеют себе равных на данный момент.
- Его речь – страшное оружие, - задумчиво произнёс Аэрсон. – Она усмиряет силу, добывает деньги, ей нет равных в воздействии. Во истину, слово – дар того, кто нас создал. Из него появились и деньги, и сила – две основные составляющие давления на людей, но основа действительно есть самое сильное…
- Извините, Далмик Зарина, но вы несколько отошли от насущной темы, - заметил Вольрес. – Привезти его сюда не означает, что мы попадём под власть его речей. Потом с годами неиспользуемый им талант завял, скорее всего.
- Вы ошибаетесь, такой дар со временем можно только отточить. И история нас учит не подпускать к себе близко людей такого склада, - закончил Аэрсон.
- Сейчас его финансовый оплот не составляет и четверти предыдущего, но, учитывая, то, что «Шествующие» всё ещё процветают, и наше влияние на них крайне ограниченно, возможно предположить, что Лерой Эдмайр быстро встанет на ноги, - добавил Алист.
- Что-то сегодня Генри Роуль подозрительно молчалив, - усмехнулся Савьен. – Не похоже это на вас.
- Я не молчалив, просто на этот раз принимаю вашу сторону. Расследовать, кто прикрывается именем моей организации и смешивает нам карты, должен опытный в этих делах человек. Лерой Эдмайр, конечно, тот ещё тип, но лучше нам не светит, тем более, он знает тех, кого раскрутить на это дело.
- Как ни странно, Генри Роуль, и я с вами на этот раз согласен, - заявил Арфель. – Если Марлей Иллеар берёт на себя ответственность за то, что будет иметь место в связи с прибытием Лероя Эдмайра, что-то это да значит. Кайла Лайана, ваше мнение, как видите, здесь решающее. Мы ожидаем ваши выводы.
- Только учтите, - обратился Вольрес к Марель, - прошлое накладывает серьёзный отпечаток на личность.
- Я знаю его прошлое, Даймонд Атирел. Такую личность сложно забыть, несмотря на то, что он известен в довольно узком кругу. Если честно, мне было бы просто интересно посмотреть, насколько он изменился. Он показал себя стальным человеком, только вот что осталось от этой стали…
Далее «Совет Семи» обсуждал менее конфликтные темы, неспешно потягивая вино и отдыхая от безостановочной, конвейерной ежедневной работы.
V
Епископ Валмарк стоял на балконе своего особняка. Лёгкий ветер трепал одежду и волосы, скользил по лицу и забирался через открытую дверь в комнату. Солнце согревало лучами остывшую за ночь землю и заставляло епископа, наблюдающего за небом, прищуривать глаза.
Позавчера состоялось очередное сожжение. Из разговора с жертвой Валмарк вынес твёрдое убеждение, что она не принадлежала к организации «Защита». Дар разговора, развитый с детства, помогал вытягивать сведения и не из таких упёртых. Пытки применялись им скорее как дань традиции, когда жертва уже рассказала всё, что ему надо. К тому же, после пыток она не так пропагандировала всякую ерунду и потише орала от боли на костре, хотя на этот раз пискнуть «убийца» решилась.
Епископа беспокоила новоиспечённая организация, прикрывающаяся именем защитников. В отличие от пустой болтовни и расходного материала, которым являлась «Защита», эти были настойчивы и знали, за что боролись и чего добивались. Нестабилен Первый континент, что-то не предусмотрел «Совет Семи», и, если ни на что не решится в ближайшее время, не остановить процесс формирования достойной «Совету Семи» оппозиции. Их первыми шагами, скорее всего, будет вызвать его на континент, чтобы проверить, не взялся ли он за старое, а затем и поручить расследование. Епископ вздохнул. Он не хотел возвращаться на Первый. Неужели они не поняли, насколько он изменился?
- Пап, можно войти? – раздался стук в дверь.
- Конечно, Стюарт. Только не начинай снова.
- Именно поэтому я и пришёл. Не хочу я принимать следующий сан. Рано мне ещё.
- Но сан – это уважение, у тебя в руках будет сосредоточена ещё более прочная власть.
- У человека не только права, но и обязанности. Не ты ли мне с детства внушал, что чем больше у тебя обязанностей - тем больше на плечах ответственности, а я ещё не готов к этому. Мне и так неплохо живётся. Пап, ну, оставь меня ещё немного при моём сане.
- Хочешь ты того или нет, а епископом всё равно станешь.
- Лучше поздно, чем рано. Тем более мне до него ещё один сан.
- Лучше вовремя. И своё время неплохо бы знать, Стюарт.
Их разговор был прерван прибытием гонца с Первого континента. Бумага датировалась вчерашним числом. Неожиданно быстро «Совет Семи» пришёл к консенсусу. Прямо небывалый случай. Валмарк усмехнулся, начиная читать её. Они обратились к нему его полным именем. Кому-то покажется наглостью такое обращение, но в круге «совета» это означало совсем иное. Мало кто знал такую важную мелочь. В общем же, текст составлял три предложения, приказывающие возвращаться на континент. Епископу объявлялась амнистия, а подробности он узнает при личной встрече. Позабавило Валмарка и то, что написана бумага была рукой Марель, а не председателя, на которого с незапамятных времён возложили всю писчебумажную работу. Старыми союзными врагами, а иначе их не назовёшь, объявлен нейтралитет.
Стюарт терпеливо ждал, когда отец посвятит его во все подробности происходящего, но он на собственном опыте знал, что чем больше интереса он проявлял, тем меньше епископ ему объяснит.
Валмарк посмотрел на сына, улыбнулся и протянул ему приказ. Стюарт пробежал глазами строчки и спросил:
- И когда же ты собираешься ехать на континент?
- «Совет Семи» не любит ждать, так что отправляюсь немедленно.
- Пап, а можно с тобой? Ты достаточно рассказал о Первом, чтобы зацепить меня. Хотел бы я увидеть, что такое цивилизация в их понимании.
- Боюсь, не оценишь ты её, сам оттуда сбежишь. Но поступай, как желаешь, пока можешь желать.
VI
Марель тяжело откинулась на спинку кресла, положив телефон на стол. Разговор с Вольресом не придавал вдохновения. «И этот придурок сменил Лероя на посту. Куда катится мир! Хотя, если бы он знал, почему был принят в «Совет», сам бы руки на себя наложил», - мстительно подумала Кайла.
Немного сутулый, постоянно серьёзный, энергичный и беззаветно преданный «Совету», подчас влезающий не в свои дела, он стал идеальной ширмой грязным делам. Совесть была для него излишним атрибутом, поэтому брался Вольрес за всё, хотя иногда она вылезала из глубин его сознания и становилась назойливой. Совсем бессовестных людей не бывает, но время научило откладывать личные мучения «на потом», когда они не помешают делу. Это качество вызывало в Кайле уважительную насмешку, поражал её Вольрес другим: у него как вид отсутствовало чувство собственного достоинства. За это его и приняли, он позволял им вытирать об себя ноги.
«Понимает ведь, что бесполезен, а всё туда же лезет – в прихлебатели». Олтогин тоже хорош, но тот мастак устраивать столь необходимые телевидению скандалы. Нервозный, вспыльчивый, несдержанный, он ходячий материал для всякого рода шоу, хотя Кайла успела убедиться, что под внешней личиной скрывается огромный потенциал, нередко используемый Олтогином. Несмотря на поведение на публике, он был сильнейшим игроком «Совета Семи», аналитиком, на котором зиждились основы. Им пренебрегать не приходилось.
Кто ей не нравился в последнее время, так это Арфель. С ним нечисто. Затевает он что-то нехорошее, крайне нехорошее. Если завтра на «Совете» председатель ничего не скажет, придётся его по своим источникам прощупать. Играть и на своих, и на чужих, и на всех сразу, имея выгоду от каждого, - вполне в стиле Арфеля. Он ненадёжен, но полезен, когда надо. Неплохая политическая опора.
Аэрсон мог обеспечить и доставить что угодно. Его влияние распространялось по всем закуткам Первого. Тоже непростая фигура, себе на уме, и, что поразительно, Арфель ему слишком потакал. Возможно, как и многие, обязан Аэрсону, недаром у него любимая фраза: «Только слабый уничтожает – сильный себе подчиняет». Он предпочитал иметь обязанных ему людей, а не трупы. Главу «Совета Семи» Кайла сравнивала с королём на шахматной доске. Сам Аэрсон неспешно передвигался по клеточке, тогда как подчинённые рассекали просторы доски по одному его желанию, то переходя в атаку, то плотной стеной закрывая короля. Его знали немногие, но принадлежали ему все. Кайла презирала его до глубин души. Она-то знала, как Аэрсон всего добился и кто он на самом деле.
Финансовое снабжение в лице Алиста внушало Марель уважение – совсем капельку. Говорил он мало, в тему и безошибочно. Скупые слова окупались красноречивым взглядом. Глаза этого человека Кайла научилась понимать не без труда. Он знал своё место, с него не дёргался. Его движения были спокойны, но от взгляда Алиста Кайла чувствовала такую силу разума, которая заставляла его уважать. Он знал больше, чем говорил, предугадывал исходы многих кризисов ещё до того, как они успеют начаться.
Ещё двадцать лет назад, когда все они были относительно молоды и только заложили основы нынешнего положения, незадолго до ссылки Валмарка на Второй, Лерой сказал про Алиста: «Если человек не говорит о чём-то на каждом шагу, то это не значит, что он этого не знает – это значит, что он знает достаточно, чтобы молчать». Пожалуй, это самая точная характеристика Алиста.
Чуть похуже, чем к финансовому директору, Кайла относилась к Савьену.
Савьен и не скрывал своего пренебрежения к «Совету». Хозяин Второго континента никак не зависел от «Совета Семи», скорее, наоборот. Вошёл он в «Совет» лишь затем, чтобы поддержать равновесие двух континентов. Войну второй бы не пережил, но и без Второго Первый не сможет выжить. Пат. Приходится искать решение, выгодное всем сторонам. Савьен никого ни во что не ставит. Кайла с усмешкой думала, что чуть накалится обстановка, и кому-то придётся менять приоритеты, потому что сам из себя он ничего не представляет.
Кайла поднялась и прошлась по кабинету. У всех свои заботы, а её не терпели отлагательства. Информация должна поступать в эфир равномерными кусками. А ведь её надо обработать и донести до зрителя предельно понятно и в нужном «Совету» ключе. Люди, работающие на неё – хорошее подспорье, но и самой лучше практику не терять. Мало ли что пригодится, а в связи с творящимся надо быть готовой как можно безболезненней перенести возможные потери.
VII
Корабль рассекал волны, идя на встречу заходящему солнцу. До первого континента добирались самое быстрое за пять часов, и Стюарту уже порядком надоело море. И одежда городская тоже. Он привык к рясе, которую носил почти с самого детства, а тут приходилось в кратчайшие сроки привыкать к костюму. Как объяснил отец, на Первом в чём только люди не ходят, можно и в рясе, но пока не следует бросаться в глаза.
К Стюарту, поправляя галстук, немного вразвалочку, подошёл епископ:
- Думал, что уже не вспомню, как его завязывать. Нет, руки сами вспомнили.
- Пап, а почему ты про Первый так не любишь вспоминать?
Улыбка сползла с лица Лероя, и он тяжело вздохнул:
- Не лучшие у меня с ним годы связаны. На Втором спокойнее, тише, легче и добродушнее жить. Хотя он и подчиняется Первому.
- Вот это я у тебя давно хотел спросить, да только случай подходящий никак не подворачивался. Почему именно наш континент подчиняется Первому, а не иначе? Нет, суть подчинения я понимаю – без него не возможно, но почему так-то сложилось? Я пересмотрел все учебники истории в библиотеке. Их там штук восемь оказалось – все разными авторами со своей точки зрения написаны, только однобоко как-то, и ни один не объясняет, почему именно такая зависимость установилась.
- Стюарт, ты прекрасно понимаешь, что наука служит государству, особенно такая как история.
- Естественно, так всегда было и будет.
- Продажных учёных хватает, - кивнул епископ. – Чтобы держать людей в подчинении, им надо постоянно промывать мозги. И лучше всего это получается у историков, ведь любое событие можно обернуть себе на пользу, благодаря различной трактовке и преподношению фактов. Все первоначальные труды запрещены в силу того, как объясняют средства массовой информации, что они извратили реальные события, обратив их в пользу организации «Защита». Думаю, ты слышал о таком учёном как Бальтарака?
- Ещё бы! Главный запрещённый историк, но его трудов я не нашёл.
- Да, его книги безбожно уничтожались, поэтому все его труды стоят у меня в личной библиотеке.
- И ты мне не дал почитать?!
- Рано тебе его и сейчас читать. Бальтарака надо осознавать. Но вернёмся к твоему вопросу. Для полноты картины добавлю, что Бальтарака был набожным человеком и последние годы жизни пребывал на Втором континенте, где нередко исповедовался своему духовнику.
- И кто же им был? Насколько я знаю, он умер лет двадцать назад в глубокой старости. Умер Бальтарака девятнадцать лет назад через три дня после твоего рождения в возрасте девяноста двух лет. На Второй он прибыл за два с половиной года до смерти, и его духовником был начинающий священник, разделявший его взгляды.
- Ты был лично знаком с Бальтарака?
- Да, бывают такие прекрасные совпадения, и всё равно до конца я так и не постиг этого человека.
- Пап, так ты же сам говорил, что сущность есть предмет непостигаемый.
- Тогда только я в этом и уверился. Он постиг многое и силу суждений передал на бумаге мелким почти неразборчивым почерком. Буквы, налезая одна на другую, сцеплялись в фразы, смысл которых был столь глубок, что понятен каждому, но неприемлем времени. Он, помню, очень экономил бумагу, относился к ней с почитанием, говоря, что гениальней пера и листа человечество ещё не изобрело предмета. Обладая изумительной памятью, Бальтарака боялся забыть самое важное и боялся запомниться людям. Он хотел, чтобы его труды пережили его и чтобы внешность не мешала их осознанию.
- Как же он выглядел?
Епископ перевёл взгляд на Стюарта:
- Поверь, заурядная внешность. Такой человек пройдёт мимо тебя и даже ничем не задержит внимания. Сам Бальтарака за это ценил свою внешность. Он предпочитал наблюдать, а не принимать участие в событиях. Скромнейшей души человек, приятный в общении. Сколько теологических споров мы так и не сумели закончить! Но вернёмся к его теории. Бог есть высший разум, но и его кто-то создал и не его одного, а многих ему подобных. И Он в поисках пристанища, а, может, просто в желании уединиться ищет место, где его никто из собратьев не потревожит. После скитаний он понимает, что обретает спокойствие, лишь создав свой уголок, которым становится наш Мир. Тишина привлекательна, когда её жаждешь, но затем она начинает угнетать, поэтому Бог населяет наш Мир разумными существами. Для Него все разумны, начиная от крошки земли и заканчивая человеком. Не исключено, что сам Бог стал миром, воплотив из себя окружающую материю и нас самих, так что логично предположить, что все мы – части Создателя. Все есть Бог от капельки росы до неба над нами. Столкнулся и он с проблемами, потому что, говоря языком Первого континента, в производстве не без отходов. Появились таковые и у Бога, и, чтобы избавиться от них, сотворил Он два куска суши. На одном живые существа процветают, и зовётся он Созерцающим, а на втором – мёртвое, и назван он Умирающим. Созерцающий – это та часть, которая стала Вторым континентом. Изначально предполагалось, что люди на нём будут жить без проблем, работая только на себя и своё выживание. Тёплый климат, плодородная почва и богатая природа способствовали этому, не мог Бог предугадать, что люди сами захотят себя ограничивать. Но человек – это человек и ничто большее, поэтому он придумал религию, церковь и государство, только значительно позже, а пока он был доволен природой. Умирающий, как ты уже понял, - Первый континент. На нем Создатель похоронил нефть, уголь, газ – словом, то, что опасно и вредно для человека, что уничтожит мир. Природа должна их постепенно перерабатывать и разлагать в не столь чуждые вещества. Чтобы не пользовались смертоносными отходами, Бог закрыл их земной корой, а почвы Первого континента сделал не приспособленными для проживания. Вода стала границей меж двумя континентами. Люди распложались так, что не хватало им места на Созерцающем. Тогда решили некоторые осваивать новую землю, не зная, что представляет она. Им было не занимать упёртости, и они даже обосновались на Умирающем, куда потянулись те, кому, как казалось, не хватает земли. На Созерцающем сразу стало свободнее, и люди готовы были снабжать продуктами бесплодный Умирающий, лишь бы ушедшие не возвращались. Длилось это до тех пор, пока ушедшие не нашли применения скрытым почвой отходам. Скрытое доставалось и использовалось как источники энергии. Умирающий стал очень быстро технически развитым. Созерцающий в технологиях не нуждался, поэтому ничего не требовал взамен товаром. Видя же развитие Умирающего, они сочли, что поставки надо прекращать, вроде те и сами выкрутятся. Тогда Умирающий превратил технологии в оружие, которым заставил Созерцающий подчиниться. Потом появились церковь и государство, две сдерживающие мины замедленного действия. Государство воцарилось на Умирающем, он назвал себя Первым и насадил церковь на созерцающем, дав ему имя Второго. Церковь, ставленники которой прибыли с Первого, поработила разум Созерцающего. Он уверовал сначала, что он – Второй, затем, что единственный и что обязан всем церкви. На Первом тоже неспокойно, потому что государство внесло свой разлад в их жизнь. Так считал Бальтарака.
- Вот почему ты не дал мне его читать…
- Почти... Я изложил сжато. Но для того, чтобы рассказать тебе это мне потребовалось прочесть не одну тысячу страниц! Осилил бы такой труд?
- Второй, значит, не смог устоять перед грубой силой?
- Он не знал, как ей противостоять.
- А есть то, что могущественнее силы?
- Конечно, Стюарт, - отец посмотрел ему в глаза. – Это слово.
VIII
Алисту поручили встретить приехавших Валмарков. Остальные опасались сталкиваться с епископом. Об умении Лероя заговаривать зубы складывались легенды в высших кругах, и попадаться ему на крючок по доброй воле никто не желал. Виолтен изучал часы на руке. До их прибытия оставалось два часа. Как долго, даже по сравнению с двумя десятками лет!
Кто знал Лероя лучше, чем он? Они впервые столкнулись в институте, где учились на параллельных факультетах. Тут же поссорились до драки. Разнимали оба факультета. После этого они стали двумя главными полюсами, притягивающими последователей, единомышленников. Не проходило и дня, чтобы они друг другу не нанесли изощрённое оскорбление. Как заметил Лерой: «Взаимодоставание – главный фактор на пути к взаимопониманию». Примечательно, что первым прекратить войну между факультетами решил несклочный в обычной жизни Виолтен. Лерой - он был упёрт и позиции сдавал только, когда его принуждали неоспоримыми аксиомами, - тогда начинал развивать своё искусство речи, принял предложение Алиста о мирных переговорах неохотно. Переговоры проходили тихо только между противоборствующими группировками, но не между лидерами. Через пять минут Валмарк сломал стул, со злости пнув его в другой конец аудитории. Через полчаса его с Алистом держали несколько человек, чтобы те снова не сцепились. В результате переговоров оба показали себя прекрасными ораторами, сорвали голос и пожали друг другу руки, признав ничью. После у них и начались почти братские отношения, чего не ожидал уже никто. Многое они совершили вместе, и сейчас Виолтен не терял связи с Лероем. Все двадцать лет поставлял он ему более-менее важную информацию через преданных людей. Не из-за того, чтобы насолить «Совету Семи» - Алист такими пустяками не занимался – просто он не хотел терять ферзя с доски. За белых играл «Совет Семи» и его подопечные, за чёрных – оппозиционные организации. Белые пока отступали и ютились вокруг короля, не позволяя поставить мат. Пока, без ферзя, хрупки их надежды на лучший исход. Но вот пешка пересекает всё шахматное поле и вскоре, на Первом континенте, добирается до восьмой линии, где становится ферзём.
Остаётся два часа… Двадцать лет назад они пожертвовали ферзём, сослав его на Второй, теперь же заново пытаются провести пешку до конца. Хотя как он осмеливается так думать о епископе Валмарке? Сам-то он на пару с Олтогином занимает место коня. Им надо ходить по прямой, но приходится сворачивать. Не верен он «Совету Семи» и никогда таковым не являлся – ему приходится как и Олтогину. Чего не скажешь о Кайле. Она ладья, готовая поменяться с королём местами, и ходит всегда прямо. Король как и ферзь не вызывают сомнения, а вот Кертес явно слон. Председатель не умеет идти напролом. Наискосок – окольными путями – сколько угодно. В этом Кертес очень похож на Марлея. А вот сколько Даймонд из себя не строит, до ладьи ему далеко. Максимум – пешка, стоящая перед королём и закрывающая его от прямых атак. Без второй ладьи белым, конечно, не совсем сладко, но и у чёрных не так всё гладко, как тем бы хотелось. Партия не закончена, она только входит в свою основную фазу.
IX
- Здравствуй, друг. Неисповедимы пути Господни.
Лерой, казалось, даже удивлённее сына. Город, который он помнил, из которого уходил тогда, почти не изменился, разве немного разросся вширь. Стюарт, видевший впервые такой город, осторожно и, не привлекая внимания, озирался по сторонам. На его лице не отражалось удивление, оно оставалось спокойной миной, пристойной священнику, который не имел права удивляться даже истинным чудесам на Втором континенте. Он, по крайней мере, должен сделать вид, что благодаря Божьей благодати, ему открыты все тайны существования. Лерой же смотрел на этот мир с болью. Глубокие шрамы оставил он в его душе.
- Здравствуй, - епископ перевёл взгляд на Алиста, и в глазах у него появилась ехидная насмешка. – А ты изрядно расползся.
- Узнаю студента Валмарка, которому гадость ближнему была роднее…
- Узнаю студента Алиста, который болезненно переносит насмешки в свой адрес.
- Пат, - согласился Виолтен. – может, познакомишь с молодым человеком?
- Без особого удовольствия, учитывая, что мне придётся отдать тебе его на поруки. Стюарт, это главный экономический гений Первого континента, контролирующий основные финансовые потоки – Виолтен Тинас.
- Ты в своей манере, - заметил Алист. – Стюарт Кеир, с вами я знаком заочно. Но время не терпит, так что прошу в машину.
- Сколько времени «Совет Семи» способен скрывать моё прибытие? – спросил Лерой, садясь в машину следом за Стюартом.
- Не больше шести дней, дальше информация просочится в широкие массы.
- А как «Шествующие» поживают?
- Узнаешь, - Алист выразительно посмотрел на Валмарка. Не место здесь таким вопросам.
- Уточню, - поправил его Лерой.
- Опять ты за своё. И снова возвращаемся к нашему неоконченному спору.
- Господи! Ты ещё помнишь?
- Конечно, во-первых, это, последние слова, которые я от тебя слышал, во-вторых, это, наверное, были самые пышные фразы в моей жизни.
- Боюсь, глубже и сильнее от меня больше никто не услышал.
Алист повернулся и внимательно посмотрел в лицо Лероя:
- Боюсь, - с сожалением согласился он, но потом, подумав, добавил: - Узнаем…
Оставшуюся дорогу они сидели молча. Виолтен не ожидал, что Валмарк изменился настолько. Он говорил совсем не своими словами – скупыми, краткими. Даже внешне он сильно осунулся, и глаза – глаза стали не такими. Пока Алист не понимал, что его удивляло в глазах епископа, но они уже не резали, как раньше, потеряли остроту и что-то ещё, слишком глубокое, чтобы понять перемены.
Лерой откинулся на спинку сидения и просто всматривался в знакомые очертания. Его родной город стал далёким и враждебным; он не хотел ворошить прошлого.
Стюарт чувствовал себя лишним. Он уже пожалел, что не остался на втором, но этот загадочный, незнакомый, с такой неохотой расписанный отцом мир притягивал неизвестностью. Для него всё было ново и интересно.
Автомобиль подъехал к особняку. Стюарт впервые видел отца столь бледным. Черты лица епископа неуловимо изменялись по прибытии на Первый. Он вёл себя привычно, но столь нервно, а теперь кровь буквально отлила от его лица.
- Наследный особняк Валмарков. Грандиозная постройка, которую я еле-еле запретил сносить. Там ничего не тронуто с момента твоего отъезда.
Войдя в дом, Лерой остановился на пороге, перевёл взгляд на Виолтена.
- Неужели ты доверяешь водителю? Что-то на тебя не похоже.
- Утиль, он и есть утиль, - пожал плечами Алист.
- Тоже правильно. Однако, - произнёс он, проведя рукой по стене, а затем и столу в центре зала, - сколько мы крови выпили из людей, чтобы этого добиться? И к чему это нас привело? Воистину, власть развращает как ничто другое. А ведь стоит только попробовать и без пешек не играется партия, без восторженных воплей приспешников не ладится дело… Нельзя строить жизнь на насилии. Одна капля крови влечёт за собой другую. И такой круговорот бессилен остановить человек, потому что он не может остановиться и с каждым разом жаждет большего, и как слепой щенок идёт на поводу у своих желаний.
- Всё несовершённое стремится быть идеалом, - заметил Алист.
- Но стоит ли этот идеал затрат? Стоит ли кровь людей то, на что её меняют?
- Конечно, нет.
Виолтен вслед за Лероем привычно опустился в кресло напротив оппонента. Стюарт замешкался, но сел ближе к отцу.
- На этой крови строилось и строится исключительно наше благополучие, - продолжил Виолтен, - но людей приходится подпитывать, иначе созданные в их умах иллюзии обречены на крушение. Не держатся фигуры без шахматной доски. И «Шествующие» чем завоевали популярность?
- Полностью с тобой согласен. Грамотному политику не обязательно иметь собственные идеи; нужно просто правильно угадывать мысли людей, - Валмарк усмехнулся. – Если вокруг низость, то своя низость кажется величием.
- Политик как дерьмо – всегда всплывает, - Виолтен потёр ладонью висок. – Воспоминания - прекрасные моменты, если знать, с какой стороны к ним приложиться. Только не будем забывать о насущном. Тебе приказано через полчаса быть на «Совете Семи».
X
Первым, с кем столкнулся Валмарк, был, некогда сменивший епископа на посту главы «Мирного времени», Вольрес.
- Здравствуйте, Лерой Эдмайр. Как ни странно, ваше оскорбительное для многих обращение по полному имени слишком у нас укоренилось. Я даже оскорбляюсь, когда меня называют «господин». Ваше влияние действительно не ограничивается временем, - ядовито заметил Вольрес.
- Здравствуйте, Даймонд Атирел. Обращение же по имени обусловлено тем, что фамилия – это лишь отражение рода. Вы адресуете слова не родословной человека, а лично слушающему, поэтому лексически более правильно называть принадлежащее ему имя.
- Вы как всегда разговорчивы.
- Время сказывается не на словах, а на человеке.
Вольрес не рискнул продолжить беседу, в которой он заведомо знал, что будет раздавлен натиском епископа. Он слышал отголоски бывшей мощи слова, и боялся, как бы Валмарк не использовал свой дар в полную силу.
Через несколько минут шесть членов «Совета Семи», кроме Алиста, составляющего Стюарту компанию, собрались в зале особняка Олтогина. Они пристально рассматривали Валмарка, который с той же тщательностью изучал «Совет». Марель первой нарушила молчание:
- Вы всё также верны своим офицерским привычкам, Лерой Эдмайр, - оценила она его гладко выбритое лицо. – Вот остался ли ваш ценный опыт?
- Нравы Второго континента, - вставил своё слово Аэрсон, - могут полностью погубить человека, изменив, а то и иссушив его таланты.
- Бедные нравы – они уже столько раз падали, что им самим больно, - мимоходом заметил епископ.
- Сарказм вам не к лицу, Лерой Эдмайр, - скривив губы, произнёс Вольрес, - а до цинизма далеко.
Валмарк перевёл на него взгляд:
- Сарказм – это добрый цинизм.
- И достаточно умеренный, - закончил за него Олтогин, за что заслужил режущий взгляд Арфеля.
Савьен, сочтя своё молчание слишком долгим, ознаменовался фразой:
- Что-то ваше красноречие не даёт о себе знать? Куда оно только пропало?
- Не та аудитория.
Ответ епископа оценили все. Так «Совет» ещё никто не осмеливался унижать. Масла в огонь подлил опять же Олтогин, решивший воспользоваться подходящей ситуацией и высказать своё отношение к «Совету»:
- Всякий знающий знает, всякий видящий видит, но не каждый разумеет своё преимущество, - этой фразой он задел даже Лероя, только епископ сдержался, а Марель хотела было ответить Олтогину, но Арфель её опередил:
- Генри Роуль, вы знаете, на что способен «Конфиденциальный Совет Семи Сторон»! Не надо…
- Приходится, - прервал его Олтогин, протягивая председателю руку. «Совет» не должен развалиться из-за личных амбиций. По одиночке они не представляют реальную силу, это понимали все, поэтому прения разрешались довольно быстро. Арфель пожал протянутую руку.
Аэрсону такие стычки нравились. Они позволяли держать под контролем фигуры, становящиеся время от времени даже более весомыми, чем король. Единожды обретя власть, Далмик боялся её утратить. Его существование держалось на власти. Он привык манипулировать. И не знал, что будет делать, если жизнь обернётся к нему другой своей стороной.
Валмарк ещё раз обвёл глазами присутствующих, и в его голове сложилось мнение о каждом. Арфель так и остался плутом. И было неизвестно, считать ли его помощь помощью или помехой. Марель с некоторых пор стала верна Аэрсону. Вольрес не изменился, продолжая служить «Совету» как верный пёс, стараясь не замечать отношения к себе остальных. Савьен… С ним у епископа уже на Втором континенте сложились натянутые отношения из-за различия их отношения к жизни и к миру. Олтогин нисколько не изменился.
Арфель взял себя в руки и перевёл разговор в деловое русло. Опытный председатель ставил на Валмарка. Его нынешние махинации основывались на сговорчивости епископа, который стал разменной монетой для выведения Кертеса из затруднительной ситуации. Кертес решил не упускать связанных с ним возможностей и перспектив.
XI
Стюарт был очень похож на своего отца и в то же время сильно отличался от него. Виолтен изучал собеседника несколько секунд, а затем спросил:
- Стюарт Кеир, вы как относитесь к слову?
- К сожалению, я не унаследовал от отца дара, но в его руках вижу, как может быть использовано слово, и к чему оно порой приводит. Как считают многие теологи, наш мир был создан словом.
- Сомневаюсь, что вы читали любимого вашим отцом Бальтарака, но он считал, что мир создан желанием. Только лучше не заостряться на таких вопросах, потому что теология, в первую очередь, наука о внушении собеседнику своей точки зрения.
- Полностью с вами согласен, - улыбнулся Стюарт. – Он-то знал всю подноготную. – Сколько теологов – столько мнений. У каждого своё отношение к Богу и его деяниям. Давая право…
Виолтен оставил на лице внимательную мину и углубился в размышления. Стюарт нёс на себе сильный отпечаток отца, отражал, что с Лероем произошло за двадцать лет. Какие-то слова из монолога Стюарта долетали до сознания Алиста, но они были шумом, не столько отвлекающим, сколь помогающим сосредоточиться. Жестикуляция отсутствовала у сына, как и мимика. В этом смысле он копия отца. У Лероя лицо всегда непроницаемое, а руки замирают в нейтральном, ничего не означающем жесте. «Чтобы не выдавать своих истинных эмоций и чувств, - ответил Алисту Лерой, будучи ещё студентом, на его вопрос. – Лишний жест – и выдашь себя с головой. Люди, конечно, этого не осознают, но ощущения им подскажут. Всё время, пока они будут слушать говорящего, сделавшего хотя бы один неверный жест, они будут находиться в удивительном для них самих непонимании. Они будут считать, что пропустили какое-то слово или фразу. Перебирая слово за словом, они не найдут в ней погрешностей, но всё равно останутся с подозрением. Сам понимаешь, что будет, если подогреть эти подозрения». Лерой в своих выступлениях использовал только интонации, которыми передавал, что хотел донести до слушателей. Стюарт не столь хорошо владел интонацией. Его речь была больше речью священнослужителя, чем человека. Голос мягкий, размеренный, глаза выражали ум, терпение и настойчивость, ещё в них – глубоко внутри – горел огонь. С таким лучше не тягаться – испепелит своей волей. Как Лерой…
Алист воскресил в своей памяти глаза Валмарка и сравнил с нынешним взглядом. Теперь он понял, что не так. Тогда Лерой сжигал своим пламенем. От него окружающих охватывал трепет. Сейчас же… Огонь как будто залили, оставив только угли. Хотя, если слегка растеребить и положить туда лучины, то огонь вспыхнет вновь, оставляя за собой пепел.
Почему бы ни подать весточку «Шествующим»? Виолтен был готов сделать возможное и невозможное, лишь бы привести в порядок епископа. Валмарк сумеет укротить всех и взять бразды правления в свои руки. Ему не смогут противостоять какие-то чёрные фигуры. Он поставит красивый мат, и никто его не остановит. Не подозревает «Совет Семи», на что способен Алист. Предупреждал он, не надо епископа на континент возвращать. Не вняли. Что ж, грех не воспользоваться сложившейся ситуацией.
Он заставит «Шествующих» снова подняться, а Валмарка встать во главе организации. Виолтену надоел мямлящий, неуверенный, сомневающийся «Совет». Континентам нужен сильный правитель. Алист вступает в игру и будет использовать всё своё влияние, а он знает, как и что пробудить. Конь передвигается по шахматной доске вне воли короля. Конь единственный способен прыгать через фигуры.
Самому Алисту власть была не нужна. Он понимал, что это не его. Своё он нашёл – финансы, осталось найти грамотного напарника-правителя, который расшевелит экономику и позволит Алисту её стабилизировать, потому что сейчас на Первом полная дестабилизация в связи с неизвестно откуда взявшейся оппозицией.
Но Виолтен не ожидал, как сломается Лерой. В глазах епископа усталость и раздавленность. Что может сделать с великим человеком один только провал! Виолтен поклялся, что воскресит Валмарка, либо наложит на себя руки. Больше так не должно продолжаться – настала пора перемен! Конечно, слова Алиста безумие, но Лерой как-то заметил: «Каждый из нас безумец. И, на самом деле, безумец тот, кто не следует своим безумиям».
- … так что, как видите, Второй континент погряз в проблемах не меньше Первого.
Стюарт чувствовал себя свободно с Алистом. Внимание, с которым его слушал собеседник, внушало симпатию, а также осторожность. Удар в спину наносится незаметно, исход, к сожалению, всегда летальный. Отец отозвался об Алисте положительно, но кто знает, как его изменило время.
Они продолжили вести ничего не значащий разговор, и Алист обещал показать Стюарту город.
XII
Арфель находился после «Совета Семи» в довольно неплохом состоянии духа: Валмарк подчинился. Прежнего офицера в нём выдавал только колкий язык, до сих пор колкий. Умеет он задеть до глубины души. Лерой Эдмайр брался в шесть дней провести расследование, в минимальные сроки исполнить приказ и вернуться на Второй континент. Епископ не желал здесь задерживаться – он устал от игр.
Сначала Кертес поразился переменам, посчитав их очередной уловкой, а когда, посмотрел в глаза… Лучше бы, конечно, этого не делать. Как говорится, меньше знаешь – спокойней спишь или, как перефразировал Валмарк: «Больше знаешь – спишь спокойней, но меньше». Даже сюда он умудрился приложить своё острословие. Так вот, карие глаза не предвещали ничего хорошего. Былая сила никуда не делась, она просто замерла. Малейший повод, и Валмарк раздавит «Совет Семи», не прилагая особых усилий. С огнём надо играть осторожно. Контроль на всех уровнях, иначе он вырвется, обращая дорогу, по которой шёл, в пепел, чтобы заново её возродить. Арфель уже пожалел, что согласился вызвать епископа. Кто ещё больше ущерба нанесёт неизвестно.
А пока решаем проблемы по мере их поступления, иначе, как заметил Лерой, они перестают быть проблемами. Даже к нему привязались словечки Лероя Эдмайра, что тут будешь делать.
Но пустые мысли и сомнения в сторону. Не до них.
Нужно разворачивать свою активную деятельность. «Совет Семи» - полезное прикрытие, но очень опасное. У каждого своё на уме. Пришло время убирать мешающие фигуры с доски, очищать дорогу для собственных ходов и выдвигаться из-за прикрытия пешек. Действие – вот чем «Совет» давно не занимался. Слишком он пассивен, что привело к появлению оппозиции и её усилению. Неуверенность породилась из-за постоянных разногласий. Неуверенность и переросла в бездействие, под знаком которой прошли последние годы правления «Совета».
Сразу же появились «Шествующие» во главе с Валмарком, готовящим переворот. Нельзя останавливаться, надо развиваться, используя всю мощь и доступные ресурсы. «Совет», видимо, плохо изучил историю предыдущего правительства.
Арфеля не слушали, отбрасывая на второй план. Зря они хотят мериться с ними силами. Они не смогут объединиться, чтобы раздавить его, а по одиночке Кертес с ними расправится. Надо чуть-чуть подождать, а ждать Кертес научился. «Совет» сам себя уничтожит. Главное – проследить за самодеятельностью каждого члена. Связей у него хватит. Нужно терпение. Только терпение…
XIII
- …Жизнь вообще странная штука. Можно идти по прямой ровной дороге, но вдруг споткнуться и упасть. А можно идти окольными путями, и тебе не попадётся ни одна яма.
Стюарт видел, какое влияние оказал его отец на Алиста. Очень похожие слова и рассуждения.
- Стюарт Кеир, а вы как относитесь к судьбе? – закончил свой монолог вопросом Алист.
- Завуалированный вопрос, каково моё отношение к Богу.
- Можно и так сказать, - позволил себе улыбнуться Виолтен.
- Судьба наша не предопределена, каждый сам строит своё будущее. И Богу, как полагают многие теологи, она не известна. Он только создал нас, и Ему самому интересно увидеть, на что мы способны. Он не знает, что нам суждено, но, тем не менее, старается скрасить наше существование, время от времени помогая страждущим. Творец постоянно находится среди нас, но мы просто не в силах увидеть Его, потому что Он нематериален.
- А в чём, по-вашему, состоит помощь Бога?
- В ограждении от серьёзных неприятностей и ненавязчивому подталкиванию к наиболее приемлемому решению проблем. Он желает сделать человеческую жизнь легче, но не каждый принимает Его помощь, создавая неприятности…
- Да, у некоторых талант портить себе жизнь. С этим ничего не поделаешь.
Виолтен оценил Стюарта, но тому было ещё очень далеко до своего отца. Способности редко передаются по наследству, поэтому у гениев в основном рождаются бездарные дети. Стюарту достались по наследству минимальные способности Лероя. Не стать ему таким как его отец. Он понимал и не стремился выделяться.
Вчера Валмарк так и не вернулся домой, сразу – почти в час ночи – принявшись за дело. Через подставных лиц он начал перебирать возможные кандидатуры и уже добился кое-каких успехов, как он написал в коротком послании, переданным Алисту человеком Валмарка. Похоже, Лерой подключил все свои резервы, чтобы разобраться поскорее.
Виолтен успел послать весточку «Шествующим» о возвращении Валмарка, и вроде бы его не засекли. В среде «Шествующих» царило ликование. Организация готовилась принять своего лидера. А пока Алист, как и обещал, вёз Стюарта в город. Пусть увидит, чего так ужасался его отец.
XIV
Валмарк ушёл с головой в работу. Больше он ни на что не желал отвлекаться. Лерой бежал от самого себя, прячась в бесполезных вещах. Его вернули на Первый, казалось, чего лучшего можно ожидать? Стоит только появиться, начнёт распрямляться сжатая до предела пружина, и в игру белых и чёрных фигур вступит не зависящая от них сила. Вздрогнет и раскрошится шахматная доска, с которой пошатнутся и упадут и белые, и чёрные. Эта сила поведёт своего лидера, зажигающего огонь в каждом словами; того, кто однажды смог сплотить разных людей, смог повести их на бой… на убой. Он не хотел идти больше по трупам соратников. Он не мог продолжать борьбу за лишь ему понятный идеал, тем более начинать с самого начала. Потребуется слишком много сил, а его сердце пусто, и сам он сгорел. Лерой не верил, что их так легко можно расстрелять - это его ошибка. Нет, совесть не мучила погибшими, но неделю после того Валмарк был в шоке, его сочли сумасшедшим, а он потерял интерес к жизни, волю противостоять «Совету Семи», образовавшемуся незадолго до восстания.
На Втором он познакомился с запрещённым ученым, Бальтарака. На Первом им постоянно что-то мешало столкнуться. Его общество вернуло Лероя к жизни, но воскресить окончательно так и не смогло.
Сейчас Валмарк боялся, что его будут подталкивать к бывшим деяниям. А ведь Алист мог сообщить «Шествующим» о его прибытии… Только не это. Он больше не лидер. С него хватит.
XV
Закат – интересное зрелище, особенно, если знаешь, что он где-то является восходом. Самые разные краски вспыхивают, чтобы потухнуть и уступить место следующим. Солнце тускло опускается за дома, а облака с каждой минутой темнеют, сгущаются, вытесняя день и пропуская в свои владения ночь.
Бледный диск спутника ожидал положенного времени.
Олтогин мерно постукивал пальцем по столу. Репутация жуткого скандалиста давала привилегии, но накладывала обязательство соответствующего поведения. Даже «Совет Семи» редко принимал его в расчёт. Не понимают они, что конь по прямой идёт в нужном направлении, а вот поворачивает туда, куда ему надо. Это даёт ряд своих преимуществ, незаметных для окружающих, но весомых для дела. Уже мало кто помнил, что организация «защита» выросла из «Шествующих», при определенной доработке сознания, конечно, не без этого. Олтогин слышал об оживлении «Шествующих» - значит, они знают. Генри вёл свою игру, но лишний козырь в рукаве никогда не мешал делу. Он всегда знал, что делается в лагере каждого члена «Совета», потому что относились к нему халатно. Его считали умным дурачком. От Генри не ожидалось никаких действий. Так он себя поставил. Кроме Валмарка никто не знал, что именно Олтогин больше половины времени существования «Шествующих» обеспечивал их всем нужным. Надо только хорошо маскироваться. Он этому научился в совершенстве и у Лероя, и на собственной практике. Оставалось выяснить, от кого информация просочилась к «Шествующим». Есть у него предположения, их требуется подтвердить. Воскресить Валмарка – несгибаемого лидера – тоже ему было на руку; надо согласовать время, иначе получится очередной кризис.
Другой вопрос состоял в том, чтобы выяснить, что за оппозиция? Не исключено, что это один из членов «Совета», только кому от этого выгода? Арфелю? Сомнительно. Он скользкий тип, но не настолько. Марель с Вольресом безоглядно преданы Аэрсону, которым было бы глупо играть против своего же доминиона. Савьен? Не его стиль. Он кошка, и хозяевам коготки не покажет. Алист опадает однозначно. Управляющий из него изумительный, но руководитель никакой. Кто же?
У Валмарка однозначно больше опыта в таких вопросах. Ему главное обрывок нити найти, а там и катушка появится, которую он без труда раскрутит.
Оппозиция стала крайне серьёзным противником, и, несмотря ни на какие попытки «Совета» помешать ей раскрутиться, она набирала обороты. Очень сильный лидер у них, таких по пальцам перечесть. И теперь чёрные стояли в полном составе. Белые могут перебить их всех, но королю так и не причинят вреда. Чёрный король обретёт новые пешки, которые превратит в нужные фигуры, и вновь партия. Чтобы поставить мат, надо знать, кто король; к тому же белые всё никак не обзаведутся второй ладьёй. Странное равновесие на обоих фронтах. Чего же ждут чёрные? Опрометчивых ходов белых? Или… они ждут, чтобы уничтожить определённую фигуру, и ожидают, пока её подставят под удар? Это уже реальней, но что-то во всём этом не сходится. Маленькая деталь. Кто действительно хочет втянуть Валмарка в шахматную партию?
XVI
Стюарт вчера посетил город. Это событие! Алист уехал на «Совет Семи» и до обеда оставлял Стюарта переваривать впечатление вчерашнего дня в гордом одиночестве. Он был поражён. Не безликостью, не однотипностью домов; город – большая деревня. Его поразили люди. Если на Втором крестьяне держались друг друга, поддерживали, помогали по мере возможностей, то здесь горожане обособлялись, отделялись, подчёркивали своё презрительное отношение к другим. Как будто кто-то наложил трафарет и скопировал всех жителей. Чем сильнее они отличались, тем больше были похожи друг на друга. Парадокс, но это видел Стюарт своими глазами. Не ценилось тут общение как таковое, когда соберутся в чьей-нибудь избе и весь вечер то сказки сказывают, то небылицы сочиняют. У Стюарта было такое чувство, что на Первом люди разучились говорить, произнося только отдельные фразы, смысл которых он не всегда понимал. Ещё он заметил два полюса в городе. Одни торопились и опаздывали, другие никуда не торопились и не опаздывали. Удивляло его и то, насколько горожане почитали время - не прошедшие дни, а часы и даже минуты. Он этого не понимал. Город ему показался чуждым с первого взгляда. Окружение огромных каменных построек пугало его, давило на него. Он не знал, что именно ужасало его отца в городе, но Стюарт с ним заранее соглашался. Здесь не возможно жить.
XVII
- Да, за ним глаз и глаз нужен, - сорвалась Кайла. На неё скептически посмотрели, когда она уже раз пять в разной форме повторила, что Валмарк сможет вернуть свою энергетику.
Все имели шанс увидеть, что епископ потерял своё главное оружие – слово. Его фразы хранили прошедшие времена, но колкости уже не отравляли существование. Он всегда играл словами, и не заигрывался. Теперь его лексика изменилась до неузнаваемости – были чётко построенные фразы, но отсутствовала игра слов.
- То есть, Кайла Лайана, вы хотите сказать, что наблюдение надо усилить? За епископом установлена слежка «Мирным временем», - вздохнул Арфель. Свои наблюдатели за Валмарком имелись у каждого, но кто раскроет логику построенных ходов, когда партия только сдвинулась с места. – Даймонд Атирел, какие у вас сведения?
- Ничего точного пока нет, но Лерой Эдмайр нашёл кое-какие зацепки.
- Всё в кратчайшие сроки, - заметил Аэрсон. – Как это на него похоже. Использовать резервы, ставить на карту всё, чтобы получить ничего. На такое способен только Валмарк.
- Безумец счастлив лишь в своём безумии, - сквозь зубы процедила Марель.
Алист хмыкнул. Он знал мнение Лероя по этому поводу.
- Прямо свет клином сошёлся над этим епископом. Давайте окружим его цепью шпионов, которые будут прощупывать его ежедневно. Всем резко спокойнее станет, - немного истерично воскликнул Олтогин. Хотите видеть в нём дурочка, так получите. Не обижайтесь, если заметите, что он обошёл по всем пунктам. Игра на грани падения, привычка не одного Валмарка, хотя у Олтогина риск более умеренный.
- Как же! Забыли выслушать ваше мнение, - холодно произнёс Савьен. - Это не «Совет», а заседание правительства. Жалко камер не видно.
- Надеюсь, личные проблемы выяснили, теперь к делу, - вмешался Арфель. – Давайте начнём с вопроса, который является для нас главным раздором. Кто у нас играет против «Совета Семи»? – он обвёл медленным, тяжёлым взглядом каждого. – Если внутри «Совета» нет предателей, значит, делаем соответствующие выводы, что «Совет» некомпетентен и не может охранять свои тайны.
- Или может, просто… просто… - Алист запнулся, но продолжил неожиданно возникшую идею, - мы забросили развитие высоких технологий, считая их бесперспективными. Нас кто-то обогнал. Чтобы узнать, о чём наши переговоры, не нужны жучки, достаточно считывать колебательные движения стекла, происходящие из-за нашей речи, а потом колебания вновь превратить в слова. Я видел чертежи таких приборов, но мы их не пустили в производство.
Повисло молчание, которое нарушила Марель:
- На кого направлена ваша угроза?
- Ни на кого в частности, но допуск такого уровня имеет незначительное количество людей.
- Нужно ли знать наши разговоры? – задумался Арфель. – Мы действуем слишком предсказуемо.
- Видимо, кто-то просчитал наши шаги, и мы идём по подготовленной нам дороге, - закончил Аэрсон.
- А что, если несколько свернуть от проторенной дорожки, чуть-чуть сжечь руки крапивой, но обвести всех, - выдал Олтогин.
- Дельно, - встряла Кайла, - но, пока противник неизвестен, наши потуги что-то пустить в ход обречены. Все равно, что в мышиную нору кинуть гранату.
- Неплохой совет, - сказал Савьен. – Только мышей может не оказаться в норе в этот момент. Надо ждать результатов епископа.
- Лерой Эдмайр может ошибаться.
- Да, Виолтен Тинас, ещё он может просто нас подставить, между прочим, - согласился Олтогин.
Алист с лёгкостью кивнул. Игра, здесь сплошная игра. Правду приходилось выискивать из многих её аналогов. У каждого своя правда, но для кого-то она едина. Вот и нашёлся союзник. Они снова по одну сторону, как тогда, но правда их изменилась. Приходит время менять приоритеты, они сделали свой выбор. Пока их не раскусили, «Совет» не подозревает, что снова на доску грянут «Шествующие», молниеносно изменяя ход всей партии. Они нуждались во времени, чтобы заставить Валмарка действовать.
XVIII
Савьен чувствовал, что на Первом что-то намечается. Забивать голову несущественными проблемами Марлей не собирался, главное, чтобы Второй не затронули разборки Первого. После того, как разберутся с оппозицией, он вернётся на подвластный континент. Родился он здесь, но привык ко Второму, далека от Марлея стала его родина, непонятна, и горожане его смешили. Нельзя быть доверчивым, как наивный ребёнок. Образование поднимает интеллектуальный уровень, но притупляет чувство самосохранения. Крестьяне неграмотны, да упёрты: даже рассказывая небылицы, они ищут вещественные доказательства, чтобы выглядеть более правдиво, и обижаются на смешки слушающих. Словами их не напугаешь. Покажешь на примере, почему надо предмета бояться, тогда испугаются. Сожжения они тоже сначала не считали чем-то угрожающим, а после казней еретиков трепещут.
Горожане ему напоминали впечатлительных детей. Слов они бояться больше, чем действий, обещаниям верят как аксиомам, и, тем не менее, полны недоверия друг к другу. Переубедить крестьян в некоторых вопросах смог за всю историю Второго только один человек – епископ Валмарк, а на Первом люди меняют взгляды ежечасно, в зависимости оттого, у кого речь краше. Глупо, но, к сожалению, так оно и есть.
Савьена устраивал Второй и тем, что не велось на нём политических игр, смысла которых он не признавал. Марлею нравилась устойчивость своего континента. Он им управлял ещё тогда, когда «Шествующих» в помине не было, а Валмарк протирал штаны в школе. Тридцать семь лет Савьен бессменный хозяин материка, и никто его не сменит на этом посту! Он достаточно повидал на своём веку, чтобы не выпустить власть из рук. Первый Марлея интересовал как сырьевой придаток, укрепляющий позиции его должности. Со всем остальным «Совет» пусть сам разбирается.
XIX
Алист пришёл к Стюарту после обеда. Разговор с Олтогином оказался успешным. Они заключили личное соглашение, каждый по своим мотивам. Сторонники Валмарка начали выходить из тени. «Шествующие» притихли, готовясь нанести решающий удар. И без епископа они представляют силу, но Лерой у них непререкаемый лидер. «Что творится над головами людей! А им даже лень взгляд от земли оторвать. Ничего не зная, они и не хотят что-либо знать. Смена власти, новое восстание… а они и о первом толком не знают. Кем мы хотим управлять? С другой стороны, им это не нужно. Мы пьём из них кровь, строим за счёт этого нашу жизнь, а люди даже этого не замечают. И к чему ведёт эта выпитая кровь? Лерой, Лерой… Ты опять прав. Будем надеяться, что я в тебе не ошибусь. На тебя много надежд, ты обязан построить мир заново, иначе мы погрязнем в крови – в собственной крови. Чужой нам уже мало».
Алист поздоровался со Стюартом и попытался выкинуть временно лишние мысли из головы.
Через два дня намечалось очередное собрание «Совета». До этого времени Алист был предоставлен самому себе. Со Стюартом можно говорить на любые темы. Очень образованный человек – Лерой расстарался, - умеет не только рассказывать, но и слушать. Интересный собеседник. Виолтен наконец мог задать вопрос, давно занимавший его:
- А зачем при сожжении вы спрашиваете про желание жертвы принять очищение?
- Укоренившаяся традиция, поддерживающая церковь на должном уровне среди населения. На одном уважении, к сожалению, многого не добьёшься, приходится действовать страхом. Ведь, якобы, если они примут очищение, их защитят Небеса от огня.
- Как же вы добиваетесь отрицания от жертв?
- Пытки – варварский, но действенный метод. Убеждать таким способом довольно быстро, главное не переборщить. Откажешься от очищения – продолжат пытать, а там всё равно сожгут. Чем скорее соглашаешься с условиями церкви, тем скорее умрёшь, испытывая меньше боли. Мы привыкли, что людей, несведущих в наших делах, это завораживает. Церковь не роняет свой статус из-за непримиримости, уступчивости и зрелищности. Использовать надо всё, что имеется под рукой. Единственное, чего мы не можем использовать, – кровь. Считается, что она священна, потому что изначально дана человеку, составляет его основную часть…
XX
Епископ Валмарк уже пять дней был на Первом континенте. Он работал сутками. Вокруг него в несколько дней создалась сплочённая сеть людей – ищеек. Поиски шли бешеными темпами, но всё равно медленнее, чем того желал Валмарк. Своих последователей Лерой встретил с первых же часов поисков. Не «Шествующих», но знающих его лично. Дальше через подставных лиц, где убеждением, где деньгами – в ход шли всевозможные средства, он уцепился за обрывок нити, потом за саму нить, и теперь подкрадывался к катушке. Путь осложняли узелки, попадающиеся во множестве, только они не помешали епископу составить полную картину. Он уже знал человека, способного оказать достойное сопротивление «Совету Семи». Они его недооценивают, и в этом их главная ошибка. Лерою нужны доказательства причастности человека, чтобы прибавить к словам факты.
Валмарк стал усталым и невыспавшимся, зато к нему возвратилась прежняя воля. От изнурительности физической он получал удовольствие.
«Шествующие» дважды сталкивались с ним, но не подавали вида, что узнавали его. Проверка, провокация, на которую епископ не обращал внимания. Не хотел он больше ничего менять – понял, что людям не нужны его перемены, они консервативны по натуре. И Лерой не верил в свои силы и не хотел дважды играть одну и ту же партию вслепую. Он перестал быть мальчишкой, стремящимся к правде. Правды не существует, потому что каждый имеет собственные взгляды на неё. Ложь в правду обращается столь же легко, как правда в ложь, а «Шествующие» не принимают такого поворота.
Слово… Почему он не ощущает оружия, мощью которого овладел в совершенстве? Почему он не хочет вернуться? Лерой знал ответ, и никогда не произносил его вслух. Его не пугали потери, он боялся изменений в себе. Кровь его вновь прельщала; люди – рабы его слов. Делая рабами других, Валмарк становился рабом сам, рабом своего желания. Нести людям свет не входило в его планы, но жить среди того, что творилось, не было сил. Когда окружают куклы, сам поневоле становишься марионеткой. Лерой хотел открыть глаза людям. Напрасно, они живут замкнуто, раскрыться перед миром не могут – бояться кары. И есть из-за чего…
XXI
Эти дни Алист, пользуясь отсутствием епископа, возил Стюарта по всем городским заведениям, начиная с дешёвых забегаловок, где легко разрешать проблемы с совестью, и заканчивая привилегированными закрытыми клубами. Стюарт следил и слушал, впитывая манеры общения и поведения, присущие каждому месту. Показная развязность с лёгкостью сочеталась с маской приличия, перетекая в добрососедские отношения, продолжалась словесной борьбой, доходила до поножовщины, сливаясь сухим и сугубо деловым разговором. Рамки соблюдались до определённого предела, которые сводились к мере терпения собеседников, пресекаемой силой желания. Стюарт с головой окунулся в такую жизнь, и кроме отвращения она в нём ничего не вызвала, зато затягивала доступностью. Иногда Виолтен его одёргивал, но слишком лениво, чтобы замечать это.
Очнуться от впечатлений, произведённых на него за слишком короткий срок, позволило то, что Алиста вызвал Олтогин. Этот вечер Стюарт проводил в особняке отца, оставленный наедине со своими мыслями.
Если Виолтен преследовал цель показать Стюарту город со всех сторон и во всей красе, он этого добился. Жители самых разных мастей промелькнули пред его глазами. По тому, с какой лёгкостью и уважением Алиста принимали везде, можно судить, как он проводил своё свободное время, и не он один, а практически вся верхушка власти.
Как мелочен человек, когда добивается достаточного, как он сам считает, положения! Вот, что ужасало епископа. Из увиденного, услышанного и того, что Стюарт ощутил, он сделал вывод: чем выше положение человека, тем меньше у него желаний. На вершине остаётся одно – владеть, другие страсти стираются из жизни. Давить из людей кровь, выпивать её до капли, не чувствуя насыщения – участь желающих править. Их голод не утолить – новый приступ острее предыдущего.
У средних людей желания попроще, не требующие изощрённости: переспать, пожрать и умереть, чтобы оставить наследство. Из них вытягивают кровь, но так ловко, что они сами с радостью её отдают, не замечая сделанного. Часть себя они оценивают в мимолётные блага и пустые обещания.
Миром правит слово. Его отец, как всегда прав. Слово – это обман, слово – это истина, слово – это мир, слово – это война, слово – это страх, слово – это боль, слово – это счастье. И каждый ищет своё значение слова. И каждому приходит время решить, что правда, а что ложь, только решения принимаются подчас неверные…
XXII
Вчера состоялось заседание «Совета Семи», завтра – итоговое заседание по деятельности Лероя, после чего «Совет» снова будет собираться раз в год… если будет. Напряжение на Первом нарастало и могло вылиться во что угодно. «Шествующие» готовы были встать за Валмарка. Тот, кто играл чёрными фигурами, тоже начал передвижение. Белые пока не отвечали, следя за последовательностью ходов. Несколько стычек уже произошло, опора уходила из-под ног «Совета», на шахматной доске пропадали клетки, но простые люди пока ни о чём не подозревали. Никогда не знают, кто ими действительно правит, и никогда не узнают, вредно для их психики. Им оставили показуху, пусть ей наслаждаются.
Этот вечер Алист провёл у Олтогина, с которым они корректировали подробную карту действий. После долгих пререканий, сказывались годы разобщённости, обе стороны достигли компромисса.
- Самое время заставить Лероя действовать, а он отказывается и упирается как капризный ребёнок, - вздохнул Алист. – Мы уже действуем в полную силу, от него всё равно никакой реакции.
- Значит, измените тактику, у нас остаются считанные часы до того, как епископ уедет. Где он сейчас?
- У «Шествующих». Я использую весь подручный материал, прихо…
- Виолтен Тинас, смотрите, не напейтесь – «Совет» за эту неделю привык видеть вас трезвым.
- Я пока на это права не имею – слежу за его сыном, а там посмотрим… Что мне «Совет»? Имел я его в виду!..
- Тогда скажу вам только одно: не появляйтесь завтра на заседании, ничем хорошим для вас оно не обернётся, вас начнут закономерно подозревать.
- Пусть, я не ценю свою шкуру в последнее время.
- Пары спирта никак не выветрятся из вашей головы. Хорошо же вы показали Валмарку-младшему город.
- Я не могу просто так обдумывать, мне нужен стимул, - мрачно оправдался Алист. – Кем я стал? Таким я Лерою не нужен, поэтому ничего не теряю. Он сам с удовольствием пристрелит меня, когда поймёт, во что я превратился.
- С вами всё понятно, Виолтен Тинас, - со стальными нотами в голосе произнёс Генри Роуль. – Теперь вы доползёте до особняка Валмарка и не высунетесь оттуда, пока я вам не скажу. Пора всех приводить в форму, а не только Лероя Эдмайра.
Для Виолтена были понятны слова Олтогина, слишком понятны, чтобы послушаться их.
XXIII
- Я даже дам вам время на оправдание, Виолтен Тинас.
Алист холодно посмотрел на Кайлу. Марель посмела спорить с ним! Если она думает, что слово – оружие исключительно Лероя, это её последняя ошибка.
- Какая выдержка, - давно не появлявшаяся усмешка осветила его губы. – Если каждый из нас будет давать время, боюсь, его ни на кого не хватит, - имеет он право довести Марель? Полное!
- Вы цените силу слова, но не забывайте о силе действия, - прошипела Кайла.
Не успел «Совет» переброситься и парой фраз перед приходом епископа, как Марель выдвинула Виолтену обвинение в поставлении информации «Шествующим». Пронырливая, ничего не сказать, а вот добавить у Алиста было что. Он нагло откинулся на спинку кресла, усмешка стала ещё шире. Страха он не испытывал, его притупило частое присутствие алкоголя в крови, да и кого бояться?
- Действие происходит из-за желания, которое является после слова. Не ваш сегодня день, Кайла Лайана.
- Я так и не получила контраргументов, - с нажимом произнесла Марель.
- А я так и не услышал аргументов. Кертес Эрван, вы как человек, потерявший достаточно времени на разбирательство подобных вопросов в правительстве, можете ли назвать хоть одно слово достойным обвинения?
Арфель подавил улыбку. Недаром Алист считался в институте главным противником Валмарка. Столь грациозно перейти из обвиняемого в обвинители, не уходя от темы на пустые рассуждения. Давно уже пора ставить её на место, а то возомнила о себе слишком много, но и остальных в свободное плавание отпускать не стоит. Во всём нужен баланс.
- Полностью поддерживаю ваше мнение. Кайла Лайана, а от вас я хотел бы услышать каков источник сведений.
Савьен качнул головой. Вот как, значит, выстраивается партия. Арфель всё взял в свои руки, не боясь их замарать. Оставалось выяснить, что случилось с Аэрсоном. Слишком уж долго молчит. Не к добру. Что за очередную игру затеял белый король?
XXIV
Стюарт открыл окно, и в комнату хлынул свежий воздух, окутавший его. Ветер стирал воспоминания, уводил за собой, затягивал лёгкостью и пространством.
Стюарт смотрел на горизонт. Ожидал ли он что-нибудь там увидеть? Нет, просто горизонт – это тоже обман, тоже игра, только не людей, а зрения. Игра, в которую верят столь же свято, как и в слово. Почему? Потому что обман красивый, он искрится и сияет, завлекает простотой и доступностью. Неотъемлемая часть жизни, чтобы не умереть от скуки.
Ведь игры для этого и существуют. Игра во власть, игра в смерть, в слова, в деньги, в жизнь… Все они, независимо от амбиций людей, заканчиваются довольно однообразно и абстрактно. Неужели все системы, законы общества придуманы для борьбы со скукой? И Богу, наверное, скучно. Каждый находит себе применение в зависимости от количества накопленной скуки. В ком её больше, тот лидер, остальные предельно внимают ему, ожидая, что их мучения прекратятся. Глупо, люди ищут применение, зарываясь в условностях. Достаточно преступить рамки, и вот она, настоящая, живая жизнь, однако сначала надо найти эти рамки, а не вбрасываться в крайности.
Деревья и небо складывались в единую полосу, тонкую грань, разделяющую реальность и игру, хрупкую, ломкую, когда одна перетекала в другую. Зачем создавать такое? Ответ терялся в глубинах истории, в полурастворившихся во времени буквах. Жил человек иллюзиями и сейчас ими жив. Иначе и быть не может.
XXV
Вошедший Лерой собрал на себе напряжённые взгляды «Совета». Каждый ожидал услышать свою часть правды. Но, к их сожалению, епископ уже знал, что говорить. Он привык играть на грани падения, и старые привычки постепенно возвращались.
- …Все вы вместе – «Совет Семи», а каждый по отдельности – оппозиция. Так что вы сами создали себе противников. Не знаю, кто первый подал светлую мысль: отнести неудачи насчёт…
Алист в нём и не сомневался. В каждое слово Лерой вкладывал силу и душу. Вот первые зарницы его былого могущества. Ещё немного и перед ними предстанет офицер, создавший «Шествующих».
- И вы нам это рассказываете, чтобы убедить, что мы и являемся своей же оппозицией? – Марель была радикальна.
- Как вам сказать, оппозиция, конечно, существует. При таком правительстве ей ли не появиться. Но сама она не успела нанести действительно серьёзного ущерба. Больше вреда причиняет Первому континенту правительство, которое старательно переносит на плечи оппозиции свои собственные манипуляции.
- Вам ли это говорить, Лерой Эдмайр, - заметил Вольрес.
- Мне приходится это говорить.
Арфель положил руку ладонью на стол:
- Попрошу прекратить здесь никому не нужные прения. Так разговаривать будете на официальных заседаниях.
- Кертес Эрван, уберите руку, - сказал Аэрсон. – Командовать будете на заседаниях. Лерой Эдмайр, к вам последний вопрос. Собираетесь ли вы возвращаться на Второй?
Повисла тишина. Волнующий всех вопрос имел право прямо задать только Далмик Зарина, настоящий хозяин континента. В сторону уловки, недомолвки партия продолжается. Кто-то должен поставить мат.
XXVI
- Лерой, ты можешь мне внятно ответить, как у тебя язык повернулся?! – голос Алиста звенел от ярости. – Ты же мог ответить «нет»! Ну, зачем?
- Просто я напился крови до тошноты, - Лерой смотрел на дорогу. Они ехали с приличной скоростью.
Виолтен посмотрел ему в глаза и рассмеялся:
- Сам-то ты веришь своим словам? По-моему, ты даже не распробовал её вкус. Только лизнул и испугался содеянного.
- Хорошо, скажу так: я хочу сам вернуться на Первый, ничем не подталкиваемый, по собственной воле.
- Но зачем? Ты и так здесь?
- Не знаю, честное слово, не знаю. Я уже во всём сомневаюсь.
- Понятно. Кстати, с тобой хочет встретиться Савьен.
- Догадываюсь, но до сих пор не верится, что вы с Савьеном нашли общий язык. Кто хоть был затейщиком? Он? Я прав?
- Да, полностью. Олтогин тоже был поражён, когда узнал, на кого я фактически работаю. Не получается у меня как-то самому по себе.
- Твоя вечная проблема, - улыбнулся Валмарк. – Насчёт проблем. У тебя сейчас на одну станет больше в моём лице. По-моему, я тебя предупреждал – не надо возить Стюарта в…
- Ты же сам просил показать ему город. Ну, я и со всех сторон, - Алист упорно искал на небе хоть одно облачко, к которому можно прицепить взгляд, но, несмотря на его потуги, небо позиций не сдавало и обрастать облаками не желало.
- Ладно, времени назад не вернуть. Но ещё посмотрим, как увиденное воспринял Стюарт. Вот с учётом этого я с тобой и разберусь.
- Какой ты добрый.
- Всегда был.
Виолтен недоверчиво посмотрел на Лероя, и они засмеялись.
XXVII
Глава партии «Защита» прикидывал, какая ему польза от происходящего. А в принципе, что Валмарк возьмёт власть в свои руки, что Арфель, или она будет у Аэрсона, Олтогин в накладе не останется. Только дело в том, что один Далмик Зарина Первым править не сможет. Ему нужна опора в виде «Совета Семи», и он останется в полном составе, а Генри такого варианта не хотелось. Между ними как не было единства, так оно ниоткуда не возьмётся. Склоки, кроме локальных войн, ни к чему хорошему не приведут.
Если властью облачится Арфель, перспективы не менее жизнерадостные. Он-то точно постарается расправиться со всеми оставшимися союзниками. Но его не тронет. Не посчитает нужным. Кертес Эрван прекрасно знает, что Олтогин не пойдёт против правителя Первого, если тот действительно может править. На то есть свои причины.
Валмарк тоже ничего не сделает с ним. Уж Лерой Эдмайр знает, насколько он полезен. «Шествующие» держались во многом на нём, и до сих пор кое в чём зависят. Олтогин в глубине души восхищался епископом, но сам себе в этом не желал признаваться. На первом месте должна быть выгода – и точка. Почему, сколько ни стремишься себя убедить, не получается выставлять вперёд только себя? Зачем он вообще «Шествующим» - прихвостням Лероя Эдмайра - помогает? Ему ведь всё равно, кто сверху, важно, чтобы действовать не мешали. А Валмарк единственный воспринимает его равным. Кто ещё будет с ним считаться? Ведь власть как таковая ему не нужна. Генри ведёт собственную небольшую шахматную партию, где его фигуры, его противники и больше никто не нужен. Игра – эдакое развлечение для уставших после основной работы нервов. Свои победы, свои поражения. Скромно, тихо и спокойно. Не стоит забывать и про большую партию, но эта уже «Совета Семи»: затянувшаяся, скучная и всем давным-давно надоевшая, просто никто не хотел признавать поражения. Доводить до конца её бесполезно; бросать – стыдно. Может, всё-таки, Валмарк?
Предложение о сотрудничестве с Арфелем не давало покоя. Слишком хорошие условия, чтобы им довериться. Особенно подозрительно со стороны Кертеса. Верить ему, конечно, хотелось, почему бы нет, вдруг… Только не со стороны Арфеля.
С другой стороны соглашение с Алистом, за которым стоит сам Савьен, фигура более чем значимая, ему ли не знать. Не хотел бы Генри оказаться против Марлея Иллеара. Он сотрёт в порошок не хуже Валмарка, даже подейственней, сказывается его великовозрастный опыт. Савьен управлял Вторым ещё до «Совета Семи», при единоличном правлении отца Арфеля.
К Аэрсону примыкать не охота. Это ниже достоинства Олтогина. Был Далмик никем, но характер у мальчика оказался пробивным, и он держит в страхе – в посредственном страхе – Первый. Ничего не скажешь – везёт кому-то!
Придётся всё взвесить заново, и хорошо бы побеседовать с Алистом. Он должен показать ему настоящее положение дел всех сторон. Объединение с Савьеном объединением, но уже до восстания у них с Виолтеном сложились партнёрские отношения. На время они прервались. Никто не знал, чего ожидать. Теперь жизнь вернулась на круги своя. Даже если Олтогин скажет Алисту о своих сомнениях по поводу как Савьена, так и Арфеля, то Виолтен не остережётся говорить правду. Его моральный кодекс нерушим – если сотрудничать, то до конца.
Смешно, а копнуть поглубже, у них у всех такие пунктики найдутся. Старые привычки.
XXVIII
- Кертес Эрван, и это всё?
- А вы бы хотели знать больше, Далмик Зарина?
- От вас – нет.
- Вы ещё на что-то надеетесь? Поспешу вас разуверить. Надежда есть только пока Валмарк не столкнулся с «Шествующими». Потом все ваши хрустальные замки обратятся в песок. Одна его пламенная речь, и Первый будет разобран до основания.
- Вы видели Лероя Эдмайра, он не способен больше никого вдохновить.
- Далмик Зарина, ваш просчёт в том, что вы недооцениваете Алиста. Мы привыкли его видеть поставщиком финансов, а не могущественным соперником, коим он действительно является. Для него расшевелить Валмарка – пара пустяков. Он знает, чем его задеть, чтобы заставить действовать.
- Вы слишком много думаете и предполагаете – вам это вредно.
Арфель стиснул зубы. С кем приходится работать, но другого выбора нет. Сейчас он очень нуждается во влиянии Аэрсона, приходится с ним считаться. Он не принимает всерьёз создавшееся положение, думает, епископ вернётся. Как же! Даже если Валмарк действительно решил уплыть, ему не позволят. Почему этого не понимает сам Аэрсон, или ему только на руку?
- Кертес Эрван, считаете меня тем импульсивным амбициозным мальчишкой, которым я принял бразды правления? Пусть они устраивают второе восстание, пусть встряхнут весь континент – учитесь всё поворачивать в свою пользу. Они не подозревают о реальном состоянии дел. Вы это понимаете и поэтому не спешите от меня избавиться. Так ведь?
Кертес кивнул. Не открытие.
- А теперь представьте, что весь Первый – шахматная доска, - Аэрсон достал из стола доску и рассыпал фигуры по столу. – Клетки – это люди, наш базис. Вы над этим не раз раздумывали. Расставляйте фигуры на ваше усмотрение.
- Хорошо, только сначала надо определиться, кто первым ходит.
- Конечно же, мы.
Арфель поставил белого короля на E1.
- Мы пока ещё не сдвинулись с места.
Аэрсон кивнул. Ладья стояла на А1, слон, чтобы не мешать, если что, рокировке – на С1, пешка – на D2. Вольрес большего не заслужил. Один конь встал на В1. На втором Арфель запнулся, но ставить не решился. С Алистом не всё понятно.
- Вы считаете, что так. Неплохо. Но, поверьте мне, Кертес Эрван, в нашей власти скоро будет и второй конь. Я знаю, как переубедить Алиста.
- Тогда кем же в нашей партии будет Савьен?
- Он? Чёрная ладья. Хозяин Второго ни за что за меня не выступит. Только под моим контролем.
- А епископ?
- Отведём ему место чёрного ферзя.
На D8 появился ферзь. Изучив поле, Арфель понял окончательную расстановку сил, вплоть до последней пешки. Так вот в чём дело:
- Значит у всей партии один король.
- Единственный, - поправил его Далмик Зарина.
XXIX
Вернувшись после заседания «Совета» в офис, Кайла увязла в работе. Аэрсон поставил вполне определённую, почти недостижимую задачу. Используя последние научные разработки, ведомые под руководством Алиста, в кратчайшие сроки надо всему населению Первого внушить мысль, что сутки нельзя выходить на улицу. На массовой аудитории такое ещё не испытывалось, но пришло время опробовать. К чему это приведёт и поможет ли – неизвестно, но приказ надо выполнять. Сказано – сделано. Проблема в последнем: как за восемь часов всюду пихнуть эти технологии, и в каком виде они должны преподноситься?
Далмик Зарина обещал, что подключит к проблеме аналитический отдел Алиста, но как убедить Виолтена Тинаса работать на них? Видимо, Аэрсон знает. Ему и карты в руки. Но проблем от решения этой у неё не уменьшилось. И всё-таки, почему Аэрсон все научные разработки доверил Алисту? Нет, талантов Виолтена не перечесть, но ведь она сама могла руководить. Неужели Алист стоит доверия? Интересно, интересно… Стоит проверить по собственным линиям, вдруг чего найдёт? Кайла посмотрела на часы. Полчаса можно убить на такую мелочь. На всякий случай.
XXX
Вольресу позвонила Марель. Как всегда, вся грязь скидывается на него. Нет бы свои связи подключить, так не хочет ручки пачкать. Тьфу…
Найти информацию «Мирному Времени» ничто не стоит, но вот по поводу достоверности большие сомнения. В последнее время слишком много липы подкидывают его организации и водят за нос, считая, что глава не замечает этого. По крайней мере, Даймонду приходится делать такой вид. И ему верят. Пусть, так удобней. Один Далмик Зарина понимает, что вполне соответствует своему имени. Он может достать что угодно, откуда угодно и как угодно. Для него не проблема некоторые моральные условности, которые принято возводить в ранг чего-то неприступного. Он не стремился связываться с Марель, но в некоторых случаях от неприятных контактов не уйдёшь. Приходится с этим мириться, иначе ты будешь раздавлен. Тем более что сам Аэрсон приказал ему пока перейти в распоряжение Кайлы. Везде господствует расчёт хозяина Первого континента.
И с нынешней оппозицией, «Шествующими», или кем бы то ни было, они с лёгкостью разберутся. Даймонд Атирел знал, кто действительный хозяин положения. «Мирное Время» совсем не побочная организация, а очень даже действенная. Во многом Валмарк ошибается. Как бы он снова не повторил своей неудачи.
XXXI
- …Лерой весь в делах.
Стюарт кивнул.
- Виолтен Тинас, а вы не могли бы ещё рассказать историю Первого континента.
Алист на него с удивлением посмотрел.
- Нет, не ту, которая нам преподносится, - продолжал Стюарт. - Что основался Совет Представителей и управляет нами исстари, только председатель меняется.
- Хотите услышать историю от лица власти?
- Да. Очевидцы, создающие историю для масс, слишком многое упускают из виду.
- Даже так. Не знаю, не знаю, хотя вы сын Валмарка. Может, вам её и нужно знать. – «Ох, мне влетит от Лероя». – Тогда слушайте. Совет Представителей был основан первым хозяином континента, чтобы упрочить власть и распространить влияние на большинство сфер жизни. Почему-то люди легче доверяют власти, когда они видят над собой десяток недосягаемых представителей, чем одного истинного лидера. Так называемая психология, от которой никуда не денешься. Должность председателя, как вы знаете, передаётся по наследству. И именно председателем был первый хозяин. Прадед нынешнего – Кертеса Эрвана Арфеля. О нём, я думаю, вы слышали. Совет Представителей, им основанный, выполнял, как, впрочем, и выполняет, исключительно показательную функцию.
Как я слышал, серьёзным он был правителем – поставил на кон всё, что успел, а с чем не заладилось, то доделал сын. И проходило время замечательно: люди в себе, хозяева в себе и никто не осмеливался оспаривать прав друг друга. Проблемы возникли, когда власть прибрал отец Кертеса Эрвана. Правитель из него был никакой: он многого хотел, но не понимал, с чем столкнулся. Он не понимал, что у власти свои правила. И, насколько я помню, через полтора года ему тонко предложили уступить место хозяина Первого хозяину Второго – Марлею Иллеару Савьену, сильнейшему игроку того времени, но Савьен по непонятным причинам отказался и посоветовал Первому разбираться с проблемами, не затрагивая его владения.
Тогда отца Кертеса попросту сместили недовольные, основав «Правительство». Кстати говоря, тело отца Кертеса так и не нашли. Уж куда его дели – ума не приложу. Поиски результатов не дали. Но вернёмся к «Правительству». Четверо наиболее влиятельных людей континента объединили усилия, создав новую власть, именуемую «Правительством», и в тот момент никто им не мог противостоять. Их единоличное правление продолжалось чуть меньше четырёх лет. Может, «Правительство» просуществовало бы в своём первоначальном составе и до сих пор. Просто наследник власти, Кертес Арфель, решил, что ему пора выдвигать претензии, благо, опора была подобающей: «Мирное Время», основанное Лероем. Кстати, название этой организации получилось само собой. Когда он ещё только создавал её основу, я его между прочим спросил: «Ну, и зачем тебе военная организация в мирное-то время?» - на что он мне ответил: «В мирное? Тогда и назовём её «Мирное Время».
- А откуда вы знаете моего отца?
- Да мы с ним на параллельных факультетах учились. Он - на военно-экономическом, а я - на политике финансов. Весёлые были годики. Всё Лерою на месте не сиделось. Вообще-то институт он так и не закончил, бросил за полгода до диплома и занимался созданием организации. Через год она стала реальной силой на Первом, хотя оставалась подпольной. А я вертелся как мог – деньги для неё доставал. Там и столкнулся с Кертесом, которого свёл с Валмарком. Олтогин, бывший уже тогда правой рукой Кертеса, объединил с Лероем свою власть и именно в таком виде услышало о нас «Правительство». Мы его просто смяли напором, зря они нас не считали достойной силой. Но прошедшее следовало замять в глазах обычных людей. А главный фактор воздействия естественно визуальный, поэтому пришлось связаться с Кайлой Марель, знающей правильные подходы к аудитории. В результате и она потребовала свой кусок власти.
Раздавить-то мы «Правительство» раздавили, только остался от него один человек, не сказать, чтобы серьёзный оппонент, но в то время мы с ним не могли не считаться. Боюсь, его имя тебе ничего не скажет – Далмик Зарина Аэрсон.
- Не слышал.
Виолтен кивнул и продолжил:
- Для поддержания хотя бы временного равновесия нам всем пришлось объединить усилия, создав «Конфиденциальный Совет Семи Сторон», существующий до сегодняшнего дня.
- А кто седьмой?
- Савьен – куда же без него? Полноправный хозяин Второго континента. Мы тогда объединились, но ненадолго. Каждому было мало, и начались внутренние разборки. Лерой пытался нас вразумить, говорил красноречиво, даже более чем, да нас разве проймёшь? Тогда с очередного собрания «Совета Семи» он просто встал и ушёл. Долготерпением и особой выдержкой Лерой никогда не страдал. Действовать он начал стремительно – опыт создания организаций у него уже имелся – и появились на свет «Шествующие». Подгоняемые его речами, они заставили нас встряхнуться. Но планируемое восстание не произошло. Только они выступили, как один из людей Аэрсона на глазах «Шествующих» подстрелил Лероя. Как потом выяснилось, только ранил, но и этого вполне хватило, чтобы его люди пришли в замешательство. Ну а там по накатанной. Лерою изуродованное лёгкое восстановили и сослали на Второй, чтобы растерянным лицом атмосферу не портил. Ему на смену Аэрсон нашёл Вольреса. Откуда у него люди берутся, не знаю, но берёт он их подстать себе.
- А что потом с «Шествующими» было?
- Часть Олтогин отобрал для своей «Защиты», часть перебили, но не всех. Как выяснилось, живучая у Лероя организация.
- Неужели всё это удалось держать в тайне от людей?
- А разве они хотят знать, что и где творится? Они просто хотят жить, остальное за Марель.
XXXII
- Изволили приехать, Лерой Эдмайр?
- Что-то вроде, Марлей Иллеар. Надеюсь, не помешал?
- Наши противоречия, как я понимаю, остаются в силе, и, тем не менее, позволю себе удивиться и спросить вас: почему вы не воспользуетесь вашей властью?
- А вы не знаете…
- Хотел бы услышать ответ из ваших уст.
- Я искупался в крови, и мне этого хватило. Не существует идеала, достойного такой чести.
- Надеюсь вас разуверить. Не всякий идеал вообще стоит предпочитать людям.
- Вот вы с какой стороны решили подойти.
- Да, Умирающему нужен хозяин способный создать его заново. Иначе и Созерцающий затянет в разбирательства, а такого ни в коем случае не должно произойти. Вы это знаете не хуже меня, епископ Валмарк.
- Я много чего знаю, но стоят ли эти знания того, что за них дают?
- Не зарекайтесь. Лучше скажите мне, что будете делать после выступления. «Шествующие» вас ждут.
- Собираем «Шествующих»? Если я откажусь?
- Не смешите меня. В кои-то веки офицер Валмарк отказывается от такого соблазна.
- Марлей Иллеар, вам это зачем?
- Засиделся я. Почему бы и мне не размяться? Должны же и у меня быть свои развлечения? Зажгите «Шествующих», они снова готовы пойти за вами. Все в ваших руках.
XXXIII
Манипуляция сознанием – сколько о ней написано работ, сколько слов сказано! Но она не происходила бы, если б люди этого не хотели, а они идут по доброй воле на всякие собрания. Причём не чтобы послушать и посмеяться над тем, как их пытаются использовать, а чтобы верить. Вера… Господи, люди, ну зачем вам она? Неужели так сложно поставить под сомнение цветистые фразы, красноречивые слова? Сложно, очень сложно. Хочется хоть на что-нибудь надеяться, что-то считать святым. Нельзя вечно сомневаться, невозможно. Иногда приходится отбросить устои, изменить своему прошлому, лишь бы построить будущее, лишь бы поверить…
Епископ окинул взглядом толпу. На него устремились сотни глаз, жаждущие его слов. Как это отвратительно. Они все пойдут за… Не за ним – за его словами. Почему? Почему он сам хочет верить своим словам, самому себе? Кроме крови, Валмарк им ничего не принёс. А может, они ничего другого и не ждали? Он ведь дал им веру, иллюзию эфемерную и недостигаемую. Почему «Шествующие» ему верны? Сколько глупых, детских вопросов.
А почему бы и нет? Лероя охватил азарт, как тогда, во время речи перед первым восстанием - и ему внимали.
XXXIV
- Осталась одна маленькая деталь.
- Ну, она-то как раз решаема, Кертес Эрван.
- Хотите сказать, если до отца не пробиться, то подробности можно обсуждать и с сыном?
- Суть ухватили верно. Осталось назначить встречу. Думаю, Алист сразу на всё согласится.
Арфель покосился на Аэрсона. Все ему покорны. Но его губит самоуверенность. У каждого своя игра. И кто с кем войдёт в единую партию ещё открытый вопрос. Далмик Зарина не привык ждать, он не знает, что такое терпение. Быстрота не всегда синоним стремительности.
- Значит Стюарт Кеир. И что с ним будете делать?
- Посмотрим. Новые союзники не бывают лишними.
Валмарк-младший – союзник? Видимо, Аэрсон плохо представляет себе, что такое воспитание священника. Кертес постарался разогнать ненужные мысли. Не получилось. Хотел бы он присутствовать при этом феерическом шоу, но у него свои дела. Смех распирал Кертеса изнутри, давить пока получалось. Надо бы поскорее избавиться от общества Аэрсона, иначе так и умереть со смеху можно. Ох, построит его сын Лероя. Теология в сочетании с кровью Валмарка – страшная смесь. Хотя епископа он, может, не перебьёт, но точно устроит нервный срыв Далмику Зарине. Арфель на это очень надеялся.
XXXV
Савьен сидел за столом, бессильно положив голову на ладонь:
- Господи, Господи… Зачем вы произнесли такую речь? Или у вас сегодня день лёгкий на глупые беспрецедентные поступки?
- Я сказал всего лишь то, что хотел. Знаете, как страшно впервые в жизни перед людьми, глядя им в глаза, сказать не то, что надо, а что хочешь?
- Лерой Эдмайр, с вами точно всё в порядке?
- Уже сомневаюсь. Но хоть раз в жизни я сказал правду.
- И люди вас ещё поддержали! Почему вы отказались от второго восстания?
- Оно обречено, как и первое. Кровь может породить только новую кровь. Пусть простые люди останутся в стороне, я не хочу новой бойни. А разборки – это только наши проблемы.
- С чего бы это? Епископ, вам совсем плохо?
- Нет, Марлей Иллеар, просто вы так и не поняли Созерцающий, несмотря на то, что большую часть жизни провели там. Люди – зверьки, полные своими маленькими верами и поверьями. Стоит только обратить их веры на себя, стать для них центром, апофеозом веры, как действительное счастье, которое можно им дать, - это оставить их в покое и позволить верить в себя каждому по-своему. «Шествующие» меня в любом случае поддержат, но теперь, когда они уверены, что им не придётся погибать, все связанные с ними люди доверятся мне. У Аэрсона просто не останется ничего.
- Почему?
- Он ничего не дал людям, а я позволил им жить.
- И всё? Смеётесь? Люди Далмика нас всех раздавят.
- Вы слишком плохо меня знаете. Если Аэрсон передвигает фигуры, то я сдвину доску. Весь Умирающий вздрогнет и без второго восстания.
- Либо вы окончательно сошли с ума, либо вы одержите победу. Честное слово, я уже жалею, что с вами связался, епископ.
XXXVI
Вечер соизволил задержаться, лениво покидая предыдущее местечко для отдыха. Вечный странник вечер – ещё не ночь, но уже и не день, сдавший все позиции и поплывший освещать другой конец материка. Нравится ли ему собственная эфемерность и подвижность, никто не уточнял, только отменить круговорот суток некому, поэтому приходится плыть и дремать на ходу, не обращая внимания на аморфность существования.
Олтогин тихо презирал себя. Сначала он хотел громко, но потом понял, что это всего лишь нервы. Ничего особенного. Чем же его так раздражает вечер? Начинаешь задумываться, что день прошёл абсолютно бесполезно, что жизнь проходит мимо, что не можешь через себя переступить.
Перед кем же поджать хвост? Перед Валмарком или Арфелем? Или остаться на собственной стороне? Хоть кто-то же должен держать нейтралитет! Только ничего он не добьётся.
«Защита», его партия, да что она может? Отошла от Валмарка, подчиняется Арфелю, выполняет приказы Аэрсона. Вечный перебежчик. С одной стороны – очень даже выгодное положение, когда примыкаешь к сильнейшему, не впутываясь в зыбкие отношения союзников. Но это лишь аверс. Реверс готовит свои не всегда приятные сюрпризы. Сейчас на него полагаются все одновременно, ожидая, что он примет именно их сторону. Каждый считает его союзником, и никто не воспринимает всерьёз. Конечно, всё, чем в последнее время занималась «Защита» - шоу, привлекающее непритязательного зрителя.
А когда-то Генри был вместе с Арфелем, и тот полагался на свою правую руку, а у Олтогина даже в мысли не закрадывалась идея предательства. Когда-то… Неплохая характеристика. Скоротечно время. Вот ночь, например, уже сменяет вечер. Сгущается тьма, оставляя просветы для звёзд, и мир блекнет. Жизнь становится чем-то далёким, глупым и до боли пустым. Мелочи застилают глаза, превращаются в несуществующие проблемы, а то, что действительно происходит, скрывается где-то за подрагивающими ветвями деревьев, там, за горизонтом, сливающимся воедино с землёй.
Олтогин выключил свет и подошёл к окну. Теперь и он частичка тьмы, затерявшаяся в собственных сомнениях, такая же ненужная и смешная в своей надменности, как и те, кто её создали. Генри рывком распахнул окно. Даже воздух стал холодным, небо замерло совсем далеко от земли, давая о себе знать тускло мерцающими звёздами. Мир затерялся в непостоянности, продолжая жить собственной жизнью.
Старые союзы… Не самое ли время их вспомнить?
XXXVII
Стук дождя. Что вызывает это ординарное явление? Скуку? Наверно. Кто ни разу в жизни не видел дождя? А вот выясняется, смотреть-то смотрим, а видеть – не видим. Кажется, что такого в монотонных ударах утром? Ничего разборчивого. Но стоит только прислушаться, и однообразность пропадает. Каждая капля, соприкасаясь с землёй, создаёт собственный всплеск и звук. Все вместе капельки объединяет общий гул, за которым непривычному уху не разобрать звуки по отдельности. Гул стал напористее, резвее, ограняя дождь, придавая ему собственную окраску.
Виолтен открыл глаза. За окном ливень, и почему-то стало легче. Зачем он пошёл на поводу у Аэрсона? А у него был выбор? Ага, предоставляли три возможных варианта ответа, из которых ни одного отрицательного: «да», «конечно» и «слушаюсь». Алист ответил «ладно». У «Совета Семи» слишком много причин подчиняться Далмику Зарине. Вдобавок, у каждого найдётся ещё десяток личных. А Лерой так до конца и не понял, что творится на Первом, по крайней мере, судя по его действиям. Он же поставил епископа перед фактом власти Аэрсона, в деталях объяснил. Тот ни в какую. Да ещё отказался от помощи «Шествующих». Теперь у них всех своя игра. Слишком долго они не взаимодействовали, чтобы логика построения ходов прояснилась. К тому же покорность Аэрсону…
Виолтен вздохнул. Через час нужно будет заехать за Стюартом, сказать, что с ним хочет поговорить один влиятельный человек, и отвезти к Аэрсону. Его задумку он сразу раскусил. Из Стюарта собираются сделать союзника, просветить по поводу происходящего и убедить сотрудничать. Направить таланты мальчишки в нужное русло, чтобы против Лероя имелся хоть какой-то щит. Поставить отца против сына… Интересно, чтобы получилось? Жалко, увидеть этого не получится. Далмик Зарина ещё не догадывается, с чем столкнётся. Стюарт всё-таки унаследовал многое от отца. Ну, мальчишка устроит Аэрсону разговорчик. Или Аэрсон Стюарту. Любопытство разбирало Алиста. Наверно, главной причиной того, что он столь легко согласился с Далмиком Зариной, было любопытство. Может, хоть кто-то его построит? А Виолтен с удовольствием послушает разговор от начала до конца. Да и посмотрит на их лица, что вкупе с эмоциональным накалом… Или Аэрсон просто-напросто сломает ещё одного человека.
XXXVIII
Кайла впервые за долгое время решила пройтись по городу пешком. Ей не терпелось самой увидеть результат эксперимента, а он был на лицо.
Как же завораживающе-страшно идти по пустому городу, бесшумному и неподвижному. Лишь немые дома с занавешенными окнам. Идти, зная, что за стенами течёт совсем другая жизнь. Люди занимаются своими делами, погрязают в личных проблемах. Им нет дела до тех, кто рядом, до таких же как они. Ведь это город, место, где никто никого не знает. Поверхностные знакомства, поверхностные отношения, поверхностная жизнь. А тому, кто знает больше, чем следует, не место среди остальных. Так был запрещён Бальтарака, сослан Валмарк.
Марель обошла лужу, устроившуюся посередине дороги. Недавно прошёл дождь, отвратительное явление, как считала Кайла. На улице становится сыро и прохладно, серело небо, слякоть, грязь. Даже в окно неприятно выглядывать, не то, что гулять под дождём, как некоторые просто обожают. Не понять ей других, да и надо ли? Пусть её понимают. Теперь и у неё появилось оружие. Не настолько убийственное, как хотелось бы, но это ещё стоит проверить. Как Марель догадывалась, исследование ещё проведено не до конца. Но влияние этих разработок на мозг прояснится по окончании суток. Вот тогда она почувствует собственную власть над разумом людей. Не только Валмарку дано превращать подчинённых в верных зверушек.
XXXIX
Вольрес рвал и метал. Он битый час пытался дозвониться до этой дуры. Куда она могла пропасть в такое время? Напряжение внутреннее перерабатывается в напряжение внешнее. Разногласия членов «Совета Семи» зашли слишком далеко. В конце-то концов, «Мирное Время» не может контролировать всё сразу. Как бы Аэрсон на него не давил, но у Даймонда ограниченное количество людей. Конечно, Далмик Зарина просто издевался над ним, давая непосильные задания, чтобы только он под ногами не крутился и не мешал Аэрсону со своей самодеятельностью, но Вольрес как-то и не стремился лезть в огонь.
Чего же на самом деле хочет хозяин Первого континента?
Даймонд окончательно запутался в его планах. Да и знает о них кто-нибудь, кроме самого Далмика Зарины? Ситуация осложняется тем, что старые союзники похоже начали собираться вместе. Ничего хорошего. Тут ещё с Марель пришлось связываться.
Вольрес схватил трубку и в очередной раз набрал её номер.
Трубка с грохотом обрушилась на стол. Да что это такое?! Чтоб он с ней ещё взялся сотрудничать! Первый континент на грани безумия, а её нет на месте! Но без Марель он не сможет провести одну маленькую афёру. Приходится с ней считаться. Не смертельно, но накладно. Он ещё раз позвонил. С тем же результатом. Придётся подождать. Даймонд никогда не думал, что ожидание может быть таким тягучим. У Марель своя партия. И бросать её она явно не собирается.
Вольрес опять позвонил. Наконец-то Кайла соизволила поднять трубку.
XL
- Странно, что меня при входе не обыскали, - вместо приветствия произнёс Арфель.
- А чего тебя обыскивать? – удивился Алист. – Ты даже стрелять-то толком не умеешь. Уж про остальное молчу.
- Ладно, чего ты меня звал?
- Как тебе сказать, Кертес? Иногда и нам хочется оторваться по полной программе. А одному слушать несподручно.
- Чего так?
- Похоже, у нас снова идентичные мысли.
- Что-то вроде. Все мы перед ним, поджав хвосты, а он нами вертит, как куклами.
- И у каждого к нему личные счёты, - вздохнул Алист. – Что ж, Аэрсон сам себе создал неприятности. Так почему бы не воспользоваться возможностью?
- Если сами не справимся, стоит привлечь молодёжь. У них незамутнённый взгляд на жизнь.
- Смотря с какой стороны посмотреть. Надеюсь, мальчик нас не подведёт.
- Виолтен, у Аэрсона дом – сплошной подавитель электронных сигналов.
- Ты про это? Тоже мне новость! Помнишь, я говорил об устройстве, способном преобразовывать колебания в звук? Понятно. В общем, тебе это и не нужно. У Аэрсона одинарные стёкла, поэтому послушаем разговорчик с комфортом.
- Как в старые добрые времена, - улыбнулся Арфель. – Всей бы старой гвардии вместе собраться…
- Да, больная мечта, тогда бы нам не смогли ничего противопоставить.
- И чего мы после восстания так обособились друг от друга? Смог Аэрсон посеять в нас смятение. Стоило Валмарку уплыть с Первого, и мы рассыпались как карточный домик.
- Кстати, о Валмарке. Не в курсе, куда Лерой пропал?
- Нет, мои также потеряли его из вида. Готовится что-то серьёзное.
- Будем надеяться. Если честно, надоело ждать.
- Мне тоже, - кивнул Арфель.
XLI
- Я так вижу вы обустроились, Лерой Эдмайр?
- Приходится. В особняке показываться слишком нагло. А мне ещё жить хочется.
- Вот как вы заговорили, - усмехнулся Савьен. – Неужели вы так доверяете Виолтену Тинасу?
- Да. Меня самого он может предать, но не мои интересы.
- Тогда как же вы относитесь к тому, что Стюарт Кеир у Далмика Зарины?
Валмарк пожал плечами:
- Стюарту Аэрсон ничего не сделает. Ну, побеседуют, ну, познакомится он с хозяином Умирающего. Думаю, для него не будет таким уж открытием разговор с Аэрсоном. На Созерцающем Стюарт свободно общался даже с закостенелыми теологами, а такая практика ему не помешает.
- В этом аспекте ваша логика понятна.
- Хотите спросить, почему я не начинаю действовать сразу, как поступал раньше?
- Вы как всегда прозорливы, - Савьен даже бровью не повёл.
- Тогда я был слишком амбициозен и пошёл на поводу своих желаний, теперь я знаю, что делать. И, поверьте, пешки для этого не нужны.
- Посмотрим.
- Мы уже всё рассмотрели. Осталось повнимательнее разглядеть, кем вы меня выставляете в вашей игре.
- Но и без меня, Лерой Эдмайр, вы пока беспомощны.
Ультиматум, на который Валмарку было нечем ответить.
XLII
Стюарту даже не позволили осмотреться. Аэрсон решил посеять в нём смятение, не дав опомниться от поездки через весь город, навязав деловой разговор сразу по приезде.
В дороге Алист постарался как можно тщательнее расписать предполагаемую беседу, но скорее выдал массу ненужной информации, чем разъяснил положение дел, поэтому Стюарту приходилось разбираться прямо на месте, по недомолвкам, неосторожным движениям собеседника составляя реальную картину происходящего.
Но Далмик Зарина не был бы хозяином Первого, если бы его жесты и мысли соответствовали словам, так что Стюарт, как ни старался, не мог понять главного – как Аэрсон хочет его использовать. Вопрос «зачем?» даже не возникал в его голове. Это как раз более чем ясно.
- Думаю, я сказал вам достаточно, Стюарт Кеир. Обдумайте моё предложение прежде, чем отказывайтесь.
- Вы даже сказали даже более чем достаточно, но всё-таки обошли один вопрос.
Аэрсон стиснул зубы. Мальчишка оказался умнее, чем он даже предполагал. Причём дело не только в последнем вопросе, а в поведении Стюарта. Он выслушивал с таким видом, будто наперёд знал сказанное. На лице Стюарта застыло всепонимание и всепрощение («Священник», - чуть не скрипнул зубами Аэрсон), а в глазах время от времени просвечивала наглая усмешка («Валмарк», - бесился Далмик Зарина). Он уже не знал, кто больше себе на уме, старший или младший Валмарк. И зачем он только с мальчишкой связался? Страшный вопрос, который тут же был отринут. Данная стадия афёры без него не пройдёт, правда, потом от него придётся избавиться. Но это мелочи, в конечном счете, мальчика можно приручить и сделать цепной собачкой. А почему бы нет? Лерой ведь был тогда. Главное – не свершить тех же глупостей. Должны же хоть чему-то учить прошлые ошибки.
Аэрсон посмотрел в глаза Стюарту, и едва не вздрогнул – на него смотрели глаза Лероя Эдмайра, холодные, знающие собственную силу. Как такого раздавить? Но отступать поздно.
- Вы имеете в виду, как я вас буду использовать?
Он благосклонно кивнул. Далмик Зарина молча бесился, у него было чувство, что не он, а мальчишка ставит условие.
XLIII
- То, что мы слышим происходящее, я понимаю, - произнёс Арфель, - но как мы видим? Где ты камеры расставил?
- Ха, это уже издержки производства. Обкатываю последние разработки. Тебе о них не положено знать.
- А! Всё-таки здорово мальчик Аэрсона построил. Таких узких зрачков я ещё не видел у него. Точки просто, и это при искусственном освещении.
- А без камер мы бы и не поняли, чем Стюарт так досадил бедняжке Аэрсону, - довольно улыбнулся Алист и внимательно посмотрел на почти пустую бутылку коньяка. Ещё две как минимум придётся достать. Но они уже так разговорились с Кертесом, что Виолтену было даже не жалко благородного напитка. – Вроде вёл себя мальчик прилично, не хамил, но стоял с таким видом собственного достоинства… Нет, я бы его на месте Далмика Зарины убил на месте. Четвертовал бы.
- Да, подобного я от него не ожидал. Когда Аэрсон ему в высоких эпитетах говорит… вещает, - исправился Арфель, - что Лерой у него, что кость в горле, а тот смотрит на несчастного, как будто знает это уже лет десять. Вывел из себя бедняжку, - рассмеялся он.
- Нет, лучше получился у Стюарта благосклонный кивок на вопрос. Я думал, он его взглядом по стенке размажет, - Виолтен тоже хохотал.
- Хорошо взгляд не материален. Отчитывайся потом Лерою.
- Точно. А как Аэрсон, давясь словами, ответил: «Мне нужен исключительно ваш интеллект. Ваш против вашего отца». А потом насмешливое: «Сможете?».
- На что Стюарт набрался наглости ответить: «Смогу». После разговорчика Аэрсона можно было смело выносить вперёд ногами.
- Да-а…
- Слушай, а ты это записал?
- Не без этого, - Алист поставил пустую бутылку на стол. – Есть идея!
- От тебя только идей не хватало!
- Да что ты, ничего глобального. Есть предложение позвонить Генри. Чего вдвоём-то ухахатываться? За компанию, так уж за компанию!
- А коньяка на всех хватит?
- Должно. Звони, Кертес.
- Давай телефон. Вспомним старые союзы.
XLIV
Олтогин вцепился рукой в трубку. С каким наслаждением он отправил бы её в полёт за окно, но уже поздно. Вольрес напомнил о своём присутствии:
- Итак, что насчёт должка?
- Хорошо.
- До свидания, Генри Роуль.
Гудки. Олтогин медленно положил трубку на место. А что ему оставалось? Должок за ним действительно числился приличный, и именно сейчас Даймонд решил воспользоваться им. Воистину Лерой сказал: «Если вы не занимаетесь политикой, политика займётся вами». Почему всё решается в сторону Аэрсона? Ещё этот прихвостень требует. У самого зубки коротки укусить.
Генри встал и пнул стул. Несчастный предмет угрюмо ткнулся спинкой в стену. Нет, маловато для выхода эмоций. Кинутое на пол зеркало с возмущённым звоном разлетелось на осколки. Со шторой он, конечно, погорячился, но сожалеть нужно раньше. Ладно, он выполнит приказ по-своему. Ведь Вольрес не уточнял, с какой точки зрения следует подойти к вопросу, сам пусть и расхлёбывает.
Опять зазвенел телефон. Олтогин вздрогнул и схватил трубку, пытаясь унять раздражение:
- Да, Кертес Эрван?
- Генри, не хами…
XLV
Савьен был приятно удивлён разговором Вольреса с Олтогином. Наконец, Аэрсон отдал приказ его уничтожить, а то как-то уже заждался, когда хозяин Умирающего хоть на что-то самостоятельно решится. Как Савьену передали, людей на время обезвредили, и они не покинут домов, несмотря ни на что. Предусмотрительно. У Алиста надо будет узнать, что для этого предпринималось. Любопытно, да и для общего развития полезно знать о последних разработках.
Значит, решили просто застрелить. Элементарно и эффективно, только, как заметил давеча Олтогин, «сначала из-под сутаны у него бронежилет нужно достать и в упор расстрелять всю обойму, после чего неплохо бы проверить, а действительно ли мёртв Марлей Иллеар, и не нужно ли для полного контроля разнести ему голову, чтобы на следующий день встретиться с ним живым и невредимым». Это Генри Роуль намекал на несостоявшиеся покушения. Каждый мало-мальски уважающий себя приближённый к власти считал за долг убрать его с дороги. В итоге приближённые, что у Арфеля-старшего, что у «Правительства», что у «Совета Семи» менялись по несколько раз за год, а порой и месяц. Не сидится им на месте. С кем не бывает?
Марлей Иллеар размеренно, с чувством собственного достоинства прошёл по кабинету. Игра начинает ему нравиться, особенно потому что одна из его марионеток – сам Валмарк. Кто о таком может мечтать! – указывать непокорному офицеру. Савьен усмехнулся. Пусть теперь поломает об него зубы Олтогин и иже с ним. Игра становится всё более и более захватывающей, давно он так увлечённо не переставлял пешки на собственном поле. До чего же оказывается мило сердцу сие занятие.
А клетки доски останутся, как положено, в неведении. Они опять не заметят перемен под боком, реагируя легче на бред с экранов, чем на смытую дождём кровь, принимаемую за клюквенный сок. Проще поверить в сказку, чем в то событие, которое стало её прототипом.
Нет, в целом, Умирающий и даром не нужен Марлею. Не нравится он ему с детства, но почему бы не поставить хозяином своего ставленника? Не получится – ничего страшного. Он просто вновь вернётся на Созерцающий, и не окажется никого против, в чём Савьен полностью уверен.
Как он долго не играл и как приятно ощущать лёгкий азарт. Изнутри согревала кровь, которая обязательно прольётся. Чья-то, не его.
По телу рассекалось блаженство. Оно ещё помнило «вкус выпитой крови», как однажды незадолго до ссылки пошутил Валмарк.
- Выпитая кровь, - задумчиво произнёс он. Нравилось ему это сочетание.
XLVI
Лерой устал. Он сам не ожидал такой слабости. Хотя за неделю, проведённую на Умирающем, толком выспаться ему удалось только сегодня. Утром шёл дождь, но епископ не нашёл сил раскрыть глаз, слышал, как капли бились о стёкла, шуршали вокруг особняка, образовывая лужи. Посмотреть бы, да организм именно сегодня решил получать должную порцию сна. И всё равно Валмарк чувствовал себя разбитым.
Утром, точнее ближе к обеду, но для Лероя утро в тот момент полчаса как наступило, зашёл Савьен, нёс какую-то чушь. Епископ даже не запомнил, над чем хозяин Созерцающего в очередной раз кривил лицо. Надоел хуже горькой редьки и не отвяжется. Вот и балансируй с увесистым балластом.
Лерой зевнул. А может, вернуться на Второй, наплевать на всех, спокойно отдохнуть? Выспаться? Похоже, это стало у него в последнее время навязчивой идеей. Нужно срочно избавляться.
Или не нужно? Он с удовольствием закрыл глаза и погрузился в дрёму, откуда его вывел звонок. Как издевательство. Ну его. Телефон не сдавался. На проводе сидел кто-то навязчивый. Из знакомых мог быть только Арфель. Что тут будешь делать?
- Да?
- Нет, чтоб тебе.
- То есть? – не понял спросонья Валмарк.
XLVII
Марель было скучно. От безделья она карандашом на бумаге проводила линии. Получилось уже около трёхсот. Дел, естественно, всех не переделать, учитывая, что их набралось больше, чем того бы хотелось, поэтому какой смысл ими заниматься? Пусть сначала «Совет Семи» разрешит конфликтную ситуацию. Надоело ей постоянное напряжение, когда один приказ Аэрсона перекрывает другой. Не знаешь, из какой крайности в какую метнуться.
Кайла положила карандаш на место и посмотрела на листок. Художником ей не стать. Бумажка была нещадно скомкана и полетела в полагающееся место.
Всю нахлынувшую в свете последних событий работу она переложила на плечи подчинённых, чтобы жизнь цветочками не казалась, а сама решила немножко отдохнуть. Аэрсон пока перетопчется. Его проблемы, пусть сам и разбирается. Она временно уходит в тень. Посмотрит, в какую сторону ветер поменяется.
XLVIII
- Кертес, спорю, что ты знаешь, зачем действительно затеял Аэрсон это шоу, - сказал Лерой.
Стол венчали две пустые бутыли и одна открытая, стремительно опустевающая.
- Знаю, точнее разузнал.
- И зачем же? – вступил в разговор Алист.
- И молчал! – возмущённо воскликнул Олтогин.
- Ага, на каждом перекрёстке буду орать. Мы Аэрсону вообще не нужны, никто из нас. Он решил устранить Савьена. Мешается ему чем-то наш почётный старикашка. Но прямо убить у Далмика руки коротки, поэтому и приходится окольными путями.
- Н-да… К тому же, Марлей Иллеар просто так не дастся, - заметил Лерой.
- Не стал бы я тягаться с самим Савьеном, - сказал Алист. – Он нас всех вместе взятых как котят. Пискнуть никто не успеет.
Кертес кивнул.
- А мы тогда каким здесь боком? – задумался Олтогин. – Его проблемы, пусть сам и мучается.
- Ну, вы и садисты, - рассмеялся Лерой. – Оставить Аэрсона наедине с Савьеном.
- Ничего, ему полезно для профилактики, - довольно произнёс Арфель. – Генри, ты ещё не отдавал приказ об устранении Савьена?
- И не собираюсь, учитывая, что мы снова вместе собрались. Аэрсон бы меня наизнанку в любом случае вывернул, а так хоть шанс какой-то есть.
- Так, не будем о грустном, - поднял руку Виолтен Тинас. – У меня одна весёленькая запись сегодняшняя завалялась. Лерой, тебе должно понравиться.
- Точно, вещичку стоит посмотреть, - улыбнулся Арфель.
XLIX
Аэрсон понял, что его кинули, когда уже стало слишком поздно что-либо изменять. Стрелки часов нетерпеливо приближались к шести вечера, а у него оставалось всё меньше и меньше шансов исправить просчёты. Так думал «Совет Семи», но он ещё не увидел главного – Далмик сам развязал охоту, он её волен и прекратить.
К тому же, «Совет» полон догадок и не располагает ни одним сколько-нибудь стоящим сведением. Каждый теряется в собственных домыслах. Ситуация Аэрсону очень даже нравилась. Никто ведь не знает, что всё это было затеяно, только чтобы развлечься и заодно проверить на прочность подчинённых. Не ожидал хозяин Первого только, чем обернётся его игра. Чтобы старая гвардия так быстро сплотилась! В следующий раз придётся учесть сию мелочь.
Убирать с насиженных мест Далмик, естественно, никого не собирался. Зачем ему привыкать к новым людям, когда старые вполне устраивают? А лёгкая встряска не помешает.
Минут пять назад Вольрес сообщил ему забавный факт – Олтогин, Арфель, Валмарк, Алист собрались у последнего в особняке и в таком составе уже часа три обсуждают насущные проблемы. Далмик послал Вольреса выяснить, насколько проблемы Первого решаются без присутствия хозяина. Надо бы им объяснить, что так поступать плохо.
Аэрсон посмотрел в окно. На Первый опускались сумерки, облекая предметы единой пеленой, смазывая их, растворяя в надвигающемся мраке.
А из Стюарта можно получить сильного игрока, если усиленно поработать над его характером. Мальчик не хочет ни во что ввязываться, потому что панически боится ответственности. Интересный момент, если задуматься, наверно, достаточно ему влетало от Лероя. С другой стороны, Далмику даже не придётся выискивать слабостей Стюарта. Вот она - главная. Использовать её сплошное удовольствие.
Хорошие новости поступили и от Кайлы. Эксперимент удался, теперь ожидаем последствий. Завтра утром их и пронаблюдаем.
L
- Ну? – Виолтен в очередной раз схватил трубку. – Впускай!
- Кого впустил-то? – поинтересовался пришедший позже всех Лерой.
- Кто его знает, - пожал плечами Алист.
- Ага, - глубокомысленно согласились с ним присутствующие. Мир был лёгким, белым и пушистым.
- О! – воскликнул вошедший Вольрес. – Да у вас тут шабаш. Понятно. Можно Далмику Зарине позвонить? – спросил он у Виолтена.
- Пожалуйста.
- Какие люди, и без личной охраны! – поздоровался Олтогин.
Даймонд отмахнулся и набрал номер.
- Народ, - задумался Арфель, - представляете, как же мы напились, если даже здесь эта рожа чудится.
«Народ» согласно кивнул и внимательно посмотрел на Вольреса.
- Глюк, - вынес вердикт Алист.
- Предлагаю отметить, - Олтогин стукнул рукой по столу.
- Принимается, - кивнул Валмарк.
Даймонд закатил глаза к небу и тяжело вздохнул. С кем приходится иметь дело…
- Слушаю.
- Далмик Зарина, боюсь, противопоставить нам что-либо они в ближайшее время не смогут.
LI
Стюарт мечтал, чтобы его оставили в покое. Пока Аэрсон занимался своими делами и временно не давил на него. Стюарт запрокинул голову, бросил взгляд на потолок и закрыл глаза. Далмик Зарина играл со словами не хуже отца и бил по самым больным местам, явно получая удовольствие, когда ответить Стюарт практически ничего не мог. Аэрсон его ломал как игрушку, медленно, со знанием дела, не столько причиняя боль, сколько поселяя в душе обиду и беспомощность.
Первые полтора часа разговора протекли очень даже весело для Стюарта. Он изводил Далмика Зарину давным-давно проверенным способом. Называется снисхождение к собеседнику. Как же хозяин Первого бесился и не знал, что с ним делать. Видимо, поэтому решил взять Стюарта на измор. Выдержка у Аэрсона оказалась гораздо лучше. Сказывается опыт.
Об него вытерли ноги с чувством, с толком, с расстановкой. Ещё одна такая беседа, и он будет не в состоянии противостоять хозяину Первого.
Так хотелось вернуться на Второй, где всегда можно спрятаться хоть за чью-то спину, где чувствуешь себя в безопасности, где его не смели затрагивать даже в разговорах. И зачем он только напросился с отцом? Зато урок ему, в следующий раз думать будет. Стюарт вздохнул.
LII
- Далмик Зарина, давайте отбросим ненужные рамки приличий и обсудим наше положение с реальной точки зрения.
- Полностью с вами согласен, Марлей Иллеар. Вам первый голос.
- Хорошо. Начнём с того, что прикрытие вы себе на этот раз обеспечили превосходящее все мои ожидание. Так хорошо расставить по местам мешающие фигуры. Ведь, насколько я могу судить, нам никто не помешает. Люди заперты в домах, «Совет Семи» невменяем. Остался, должно быть, только Валмарк-младший, чтобы прикрывать вам спину. Разумно. Опять та же ситуация, что и при «Правительстве». Изменилось лишь то, что вы подстраховались, причём не скажу, чтобы не оригинально.
- Ваши рассуждения, как всегда, безошибочны. «Правительство» тогда мне быстро наскучило. «Совет Семи» оказался забавней, - Аэрсон переложил трубку в другую руку.
- А они вас считали всегда посредником. Да и я когда-то ошибался, - послышался смех. – Сколько бы «Совет» не кривил губ на ваш счёт, не презирал вас, как, впрочем, и «Правительство», всё равно творится жизнь здесь исключительно по вашей воле.
- Почему же, в одном они правы: тогда я действительно был никем. В «Правительстве» же я понял, на что способен. Пусть Лерой Эдмайр завораживает умы, и ему в этом нет равных, а я управляю этими умами. И самое интересное, что применение и Валмарку, и Алисту, и остальным нашёл я и расставил их по местам. Применение мне нашли вы и позволили занять надлежащее место. Парадокс.
- Ничего, я свои недочёты умею исправлять.
- Так ли?
- Так, - голос прозвучал более чем уверенно, и Аэрсон похолодел. Он боялся Савьена, но никогда бы в этом не признался даже самому себе. Он единственный правитель обоих континентов, чтобы там ни говорили. – В прошлый раз ситуация разрешилась с помощью шахмат. Предлагаю продолжить партию.
- Тогда она разрешилась не в вашу пользу, а я позволил вам играть белыми.
- Да, я проиграл, и Валмарка по вашему приезду сослали. Не посмели вы его тронуть.
- А если бы выиграли, чтобы сделали? – Далмик Зарина решил потянуть время, чтобы морально подготовиться к партии.
- Валмарк остался на континенте, рядом с ним Алист, встряхивающий его, возвращающий к жизни, и от вас остаются угольки.
- Как сейчас от Валмарка, - задумчиво произнёс Аэрсон, вспоминая события более чем двадцатилетней давности.
- Вот именно. Мы заново начинаем нашу партию. На моей стороне «Шествующие».
- Ставлю против «Защиту» и «Мирное Время».
- Как пошло звучит, - хмыкнул Савьен. – «Шествующие» против «Шествующих». Интересно, интересно. Что ж, начнём партию. За вами первый ход.
Далмик Зарина закрыл глаза, и перед его мысленным взором предстало шахматное поле, и начали двигаться фигуры. Решалась судьба континентов.
LIII
Лерой открыл окно, но пары коньяка слишком прочно засели в кабинете Виолтена. Темнота уже накрыла Первый, скоро за ней придёт и ночь, скоро мир растворится, а пока ещё можно разобрать отдельные силуэты, с трудом, но можно.
Епископ оглянулся. За столом без сознания лежало разуверившееся во всём трио, с которым Валмарк полчаса назад был почти никакой. После очередной рюмки из Лероя, что вошло, то и вышло. Явно дело рук Алиста, хотя когда тот успел, оставалось загадкой. Хорошо Савьен его попросил, только немножко переборщил. Валмарка до сих пор штормило, или Виолтен, будучи в изумительном состоянии, лишнего всыпал.
Зачем он нужен Марлею Иллеару? А то, что нужен, не вызывает сомнений, учитывая следующую мелочь: Виолтену он нормальный сейчас незачем, а Виолтен теперь действует от имени Савьена. Так что, вот так. У хозяина Второго на Валмарка свои планы.
Стюарт до сих пор у Аэрсона, и Марлей Иллеар искусно и ненавязчиво намекает, что ждёт от епископа действий по обстановке, не сковывая пустыми инструкциями. Но никаких идей у Валмарка не было. Пусть сам Савьен с хозяином Первого разбирается.
И Лерой наконец понял. Из действительных игроков только два хозяина. Что-то это ему напоминало. Разрозненные факты медленно складывались, отзываясь приступами боли в голове. Связаться бы с «Шествующими». Сейчас мозги начнут более-менее мыслить, не сбиваясь на посторонние предметы – и к делу. Не зря ведь его заставили быть на ногах. Во-вторых, возможность снова использовать таланты, восстанавливается.
Глупо сворачивать с пути, не дойдя какой-то трети. Чуть-чуть усилий, которых тогда не хватило, и желание воплотится в реальность. Знает его Савьен и понимает, как с ним нужно обращаться.
LIV
День прошёл вполне успешно, торопиться некуда – приказы выполнены, можно и лечь спать. По крайней мере, так считал Вольрес. И в своём мнении был не одинок. Насколько предполагал Даймонд, Марель думала идентично, судя по последнему разговору. Старая гвардия выведена из строя, «Мирное Время» на посту, «Шествующие» забиты по щелям, «Защита» под ногами не мешается, а люди придут в себя не раньше девяти часов завтрашнего утра. Лично он свою задачу выполнил полностью, отчитался перед Даймондом Зариной и теперь с чистой совестью свободен до девяти утра, чтобы проконтролировать поведение людей и работу «Мирного Времени».
С Марель получается сложнее, чем бы хотелось, но с ней разберётся завтра, неохота собственное время на Кайлу тратить. Рабочее – сколько угодно. Порой приходится общаться с теми ещё личностями, например, сегодня со старой гвардией, так что Марель не самый плохой вариант, хотя похлеще некоторых.
Даймонд тряхнул головой, отмахиваясь от ненужных забот. Завтра, завтра, всё завтра. Надоело ему напряжение последней недели, когда дел невпроворот в связи с появлением на Первом Валмарка с Савьеном.
LV
Аэрсону очень мешал конь Савьена, но пока не представлялось возможности изменить положение. Досадна была и тактика Марлея Иллеара. Тот мог бы уже ему поставить мат, но, как и в предыдущий раз, сам Далмик Зарина, тянул время и сводил игру к пату. Развлекался. Далмик уступал позицию за позицией.
Партия продолжалась уже час с переменным успехом. Сейчас инициатива находилась в руках Савьена, которого ситуация забавляла не меньше, чем хозяина Первого. Они играли, и игра становилась частью жизни. Кто одержит победу, на той стороне и воля. Почему бы ни потянуть триумф и неизвестность с достойным противником?
Марлей Иллеар изволил убрать коня, как бы проверяя его выдержку. Пойдёт ли в наступление? Нет, Аэрсон хочет развлечься, мат подождёт, время не имеет значения. Оно будет ждать результат партии.
Савьен улыбнулся. Заскучал в спокойствии не он один. Хорошо, Далмик не видел этой улыбки, находясь на другом конце провода, иначе поторопился бы с более решительными действиями. Хозяин Первого не подозревал, что время работало на Савьена. Только бы Валмарк не подвёл. Насчёт Алиста он не сомневался.
LVI
Лерой занял место во главе «Шествующих». Марлей Иллеар достал его через одного из своих посредников и кратко и веско передал, что от него требуется. Как ему не нравилось происходящее! Во время первого восстания он хотя бы сам желал победить. Сейчас его заставляют. И опять место выбирает не он, а то, которое ему навяжут. Причём до последнего момента оно будет неизвестно. Валмарку ли не знать, как на самом деле решаются разногласия между хозяевами. Пожалуй, он один из немногих, кто знает практически все нюансы игры.
Шахматы решают, кто назначает место рандеву. Победитель называет место, и туда стягиваются боевые отряды обоих сторон, и начинается мясорубка. Кто первый отступит, тот, соответственно, и исполняет желание победителя. Проводится такая партия только в том случае, когда разногласия хозяев достигают апогея. Видимо, такой момент настал. Слишком затянулось затишье.
Лерой смотрел в темноту ночи, пытаясь разглядеть какие-нибудь силуэты. Мрак. Снова бой, епископ презрительно скривил губы.
Драка произойдёт ночью, когда люди не будут крутиться вокруг.
Ожидание терзало.
LVII
В комнате всколыхнулся воздух от открывающейся двери. Стюарт медленно повернул голову. Вошёл Аэрсон. Священник мысленно застонал. Умеет Далмик Зарина выводить из себя.
- Думаю, Стюарт Кеир, вам надоело сидеть в неизвестности, окружившись сомнениями. Не составите ли вы мне компанию в лицезрении одного милого зрелища? Надеюсь, оно вам понравится. Называется разрешением конфликтной ситуации между континентами.
- А у меня есть варианты ответа на ваше предложение? – невозмутимо спросил он.
- Ну, это уже хамство.
Город под пологом темноты на приличной скорости казался сжавшейся напуганной массой, уступающей дорогу светящемуся пятну, разрывающему его однообразность своей нацеленностью и стремительностью.
Место, куда они прибыли было насквозь пропитано напряжением. Даже сквозь непроглядную тьму его отголоски накатывали зыбкими волнами, исходящими от самого мрака. Аэрсона происходящее радовало, как будто он ожидал чего-то грандиозного.
Они поднялись на вышку.
- Итак, все в сборе, начнём представление. Марлей Иллеар, вижу, уже заждался.
Стюарт посмотрел прямо и увидел вдали огонёк, принадлежащий, видимо, такому же сооружению. Неожиданно раздался щелчок, и площадь между двумя вышками осветилась прожекторами. Из тени выросли две параллельные пустынные улицы, утонувшие в мертвенном сиянии. На грани с ночью против друг друга стали собираться люди, цепные собаки трёх военных организаций Первого, готовые ради развлечения хозяев время от времени устраивать бойни.
- Впечатляюще, не правда ли?
Стюарт кивнул. Бессмысленно отрицать очевидное.
- Справа любимая организация вашего отца, «Шествующие», слева лучшие бойцы «Мирного Времени» и «Защиты». Каждая сторона отстаивает интересы хозяина, и те, кто первыми отступят за кольцо света, либо будут полностью перебиты, либо смирятся с решением хозяев. В прошлый раз «Шествующие» во главе с вашим отцом смирились с неизбежным и моментально отступили. Почему-то Лерой Эдмайр отказался жертвовать людьми ради Савьена. С кем не бывает?
Люди начали поспешно группироваться вокруг двухэтажных домов, занимая наиболее выгодные позиции.
- Нападать они начнут по команде Марлея Иллеара. Сегодня он распоряжается. А куда пропали обычные люди?
- Поражён я вашим вопросом, - снисходительно произнёс Аэрсон. – Не в жилых ведь кварталах развлечения устраивать. Там много криков и никакой зрелищности. А тут особая ограждённая площадь, работают только профессионалы. У нас таких мест пять по всему Первому. Абсолютно разные по модификации и спецификации. Выбирается хозяином положения.
- А в период между разрешением конфликтных ситуаций, - с насмешкой повторил Стюарт слова Далмика Зарины, - чем служат площади?
- Здесь тренируются «Мирное время» и «Защита», и где-нибудь раз в месяц они стравливаются. Занимательно, должен вам сказать.
И вдруг люди пришли в движении. Раздались выстрелы, после которых в районе ближнего к тени дома началась поножовщина.
Через полминуты Стюарт перестал понимать, кто где и как сами бойцы друг друга различают. Часть вела перестрелку, другая сошлась в плотном контакте, третья находилась в резерве. Действие разворачивалось почти по всему периметру, и глаз еле успевал уследить за разворачивающимися событиями.
Окончилось действо столь же внезапно, как и началось. Стюарту потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. До сих пор казалось, что там, внизу, бегали куклы или манекены, но никак не живые люди, за которых можно ужасаться. Перед ним простиралось поле для игры, перепачканное трупами и кровью. Медленно гасли прожекторы.
LVIII
С минуту Аэрсон не понимал, кого ему напоминает тактика «Шествующих». С осознанием управителя пришло тягостное ощущение провала. Вот почему Савьен так ехидно распрощался с ним. От его лица снова действовал Валмарк. Никого стоящего в данный момент он поставить против епископа не мог. Оставалось надеяться, что коньячные пары не до конца выветрились из его головы, а других напитков Алист не признавал.
К сожалению, надежда Далмика не оправдалась, и результат был ожидаемым. Сегодня положительно не его день. Что поделать? В следующий раз больше повезёт. Зато бойня получилась не бывало впечатляющей.
После её завершения их вышку осчастливил своим присутствием епископ Валмарк собственной персоной.
- Вечер добрый, Далмик Зарина.
- И вам не болеть, - кивнул Аэрсон. – Надеюсь, обойдёмся без обоюдных угроз? Прошлый раз закончился довольно мирно. Чем обернётся этот, не знаю. Марлей Иллеар решает, - довольная улыбка сиамского кота.
- Хотите меня напугать?
- У вас просто нет выбора. Вы слишком привыкли подчиняться, чтобы пойти против нас.
- Да я, в общем-то, не за тем. Зашёл поздороваться и спросить: может, отдадите Стюарта?
- Забирайте, - пожал плечами хозяин Первого.
LIX
Девяти часов «Совет Семи» ожидал в полном составе. Немного оплывшее лицо Алиста не вызывало никакого удивления. Неожиданнее было бы, предстань он в нормальном состоянии. Лица Олтогина с Арфелем поразили даже Аэрсона и Валмарка. Удостоились внимания и воспалённые глаза Лероя. Далмик Зарина со товарищи в виде Марель и Вольреса довольным видом задели до глубины души самого невозмутимого члена «Совета» - Савьена, за которым сегодня на собрании оставалось последнее слово.
- Значит так, - сказал Алист, потерев виски. – Смотрим тихо, разговариваем шёпотом, восклицательные высказывания перевариваем молча. Кто вякнет, убью на месте или аппаратуру отключу. В крайнем случае, - подумав, добавил он. – Всё, начинаем просмотр. Предлагаю центральный квартал.
На огромном экране перед «Советом» появилась безлюдная центральная улица, снятая с высоты этажа четвёртого-пятого. Вольрес открыл было рот что-то сказать, но Алист на него очень выразительно посмотрел, и охота говорить пропала сразу бесследно. Плотоядный взгляд Виолтена предвещал лишь скорую расправу без суда и следствия. Здоровье, таки, дороже пары ненужных фраз.
Не успели стрелки часов коснуться девяти, как из домов хлынули ничего не понимающие толпы. Столько обезумевшего народа не видел даже Лерой в лучшие годы. С них снялся запрет, и защитная реакция организма выдала свой ответ раздражителю. Кто в чём был выскочили на улицу и сразу же попали в водоворот. Медленно закрадывалось в голову осознание, что происходящее слишком странно и подозрительно и что можно вернуться домой: положенное они сделали. Вопрос: «почему положенное?» - не зародился ни в чьём одурманенном мозге. Произошедшее потом неделю обсуждалось, но жизнь вошла в прежнюю рутину, затягивающую обыденностью, и в ней не было места неожиданностям.
- Да-а, - ёмко выразил общую мысль Лерой, за что тут же схлопотал оплеуху от Алиста. Возмущения Валмарк решил оставить при себе, заметив сходное желание во взглядах Кертеса и Генри, чувствующих не намного лучше Виолтена.
Они бы втроем с большим удовольствием сначала привели в порядок больной организм, да время поджимало, а их снедало любопытство. Не пропускать ведь из-за глупостей такое событие, которое, может, раз в жизни увидишь.
LX
Стюарт, изумлённый как никогда, в конце концов, под утро заснул, провалился в вязкое, затягивающее продолжение ночи. Тело, оказывается, так легко устаёт и даже в мелочах оказывается подчиняться. Уснуть, чтобы только не тревожили, уйти от проблем и просто отдохнуть, собрать мысли в единое целое.
А схватка двух отрядов была ужасающе завораживающая. Как оказывается легко умереть. Секунду назад человека окружали свои печали и радости, планы, надежды, азарт, он что-то выкрикивал стоящим рядом, ему отвечали. Раз, и он превратился в безжизненный кусок мяса, пачкающий кровью улицу. Жил человек, и его не стало, как будто и не существовало. На его место находят замену, раздаются команды, и всё на своих местах. Но они тратили жизни за хозяев, за их идеалы, они знали, на что шли, не знали «зачем?». Мишени в тире. И как только они не попали под вызов, точнее под выбор чуть раньше? И кто его сделает, этот выбор. И главный вопрос: кто окажется победителем и чем обернётся победа? Глупо. Наверно, существование – набор глупостей, отшлифованных чьими-то заманчивыми словами. Стюарт даже догадывался чьими.
Люди были, люди будут, куда они денутся? Должен же иметься разменочный материал. А если он есть, зачем с ним церемониться? Хотят надежду – получат её, лидера – пожалуйте, цель – без проблемы. Не обессудьте, когда узнаете, что повернуть не получится с проторенной словами дорожки. Власть слова намного превышает привычное представление о нём. Произнесённое, оно всасывается в душу слушателей, мишеней, и живёт вместе с ними и в самый неподходящий момент становится хозяином, выскальзывая наружу в истинной сути, которую говорящий заложил в него.
Вот почему его отец так любил порассуждать о слове. На площади Стюарт видел тех, кто внимал и покорился могуществу, несущему в себе насилия больше, чем любая пытка. Жестокость. Оправданная ли? Вполне – людям нужна вера, и за неё взимается плата. Смешно делать выбор между «хорошо» и «плохо», зная, с какой изящностью первое обращается во второе и наоборот.
Вернуться бы на Второй, не успевший погрязнуть в формальностях и относительностях. Марлей Иллеар лично следит за происходящим. Он тоже сбежал с Первого.
Стюарт не замечал течения времени, чужеродными стали мысли. Приятное слово «отдых», ещё приятнее отдыхать. Отец со всеми разберётся, восстановится порядок. Но это потом. Сейчас его оставили в покое. Папа расстарался.
LXI
Через полчаса в состав «Совета Семи» вернулись пришедшие в себя Виолтен, Кертес и Генри. Теперь они могли воспринимать информацию. Тяжеловато, конечно, но уже лучше, чем с утра.
- Марлей Иллеар, «Совет» в сборе, за вами решение, - сказал Аэрсон.
- В кои-то веки, - Савьен провёл взглядом по присутствующим. – Лерой Эдмайр, не желаете остаться на Первом?
- Это как вы решите, - ушёл от ответа Валмарк. Для себя он никак не мог решить, что хуже.
- Тогда вы остаётесь здесь.
- Дожили, - покачал головой Далмик Зарина. – «Шествующие» - государственная организация.
Савьену нужен был влиятельный человек на Умирающем, чтобы Аэрсон совсем не распоясывался, а Лерой справится с возложенными на него обязанностями. Основной вопрос разрешился, «Совет» переключился на другие дела, благо их хватало в связи с последними событиями.
LXII
- Стюарт, уже проснулся?
- Вроде бы, - горячий чай обжигал губы, но, проснувшись, лучшего не пожелаешь.
- Не знаю, обрадует ли тебя новость. Мы остаёмся на Первом. Если хочешь, можешь сегодня вечером с Марлеем Иллеаром вернуться на Второй.
Стюарт подавился чаем и закашлялся.
- Умеешь ты вовремя новости сообщать.
- А как же, - засмеялся Лерой. – Сам-то ты чего хочешь?
- Я лучше вернусь, не по мне Первый.
- Ну и хорошо, - другого ответа Лерой и не ожидал. Чашка приятно обжигала пальцы, - а чай всё-таки горячеват.
- Зато сразу весь не выпьешь.
- Тоже правильно.
- Пап, чуть спросить не забыл, а что с теми придурками, которые без ведома «Защиты» на наш континент попадают?
- Марлей Иллеар сказал, чтобы никто не лез ему под горячую руку и что он сам со всем разберётся, учитывая сложившуюся ситуацию.
- Вполне в его стиле.
- А ты, скорее всего, с ним на пару будешь расхлёбывать.
Стюарт пожал плечами.