Игра с государством в азартные игры-2
Всем пламенным борцам с «серыми зарплатами»
посвящаю…
- Присаживайтесь, Болтанов. Итак, вы у нас Юрий и юрист, навроде бы.
- Ну, на «юр» не только Юрий, но юродивый, - в рифму сострил Болтанов, вытягивая ноги под стол директора Курлыкина.
- Вот вам все шуточки, Болтанов, а у нас неприятности, - и Курлыкин протянул Болтанову смятую бумажку.
И пока Юрий Болтанов пробегает глазами текст официального приглашения в администрацию района, мы успеем сообщить, что разговор происходил в кабинете директора ООО «Детский клуб «Мурзилка», куда юрист Болтанов заходил раз в месяц за своими деньгами. Денег ему давали мало, поэтому Болтанов старался работать только раз в месяц.
Клуб «Мурзилка» был создан для организации детского творчества среди бывших и будущих наркоманов. Из всех задумок, быстро провалившихся, осталась только танцевальная группа, куда наркоманы не записывались. Да руководительница плясунов никогда бы их и не взяла. Занимались танцоры в полуподвале, который был отремонтирован силами родителей. Ремонт был замечательный, и это позволило мэрии взимать арендную плату с «мурзилок» за помещение не как за подвал, а как за нормальный офис. Курлыкину так и заявляли: «У нас на ваш офис очередь из желающих. Не хотите платить, выезжайте». Танцоры выступали на всех районных праздниках, но кроме славы, ничего не приносили. Денег за обучение детей, взимаемых Курлыкиным, хватало только на аренду зала. Приходилось выкручиваться, изворачиваться, подличать и мошенничать.
Но сегодня на Курлыкина лучше было не смотреть. Такое было впечатление, что человек, много лет ожидавший расплаты за грешную жизнь, наконец, своего дождался.
- Вы помните, Болтанов, нам приходила бумага из налоговой инспекции с предложением дать разъяснения по поводу наших убытков и низкой заработной платы?
- Нет, - Болтанов за свою оскорбительную мзду не собирался помнить ничего.
- Людмила Иосифовна, вы знаете, Болтанов, это наш бухгалтер, тогда болела и не смогла пойти в налоговую. Так вот теперь нас приглашают в администрацию на комиссию.
- Ну, сейчас-то она не болеет. Могла бы и сходить.
Курлыкин не ответил, глядя на Болтанова. Людмила Иосифовна – молодая и даже трудолюбивая девушка из тех, которые считать уже научились, а прикидывать - еще нет. Такую обидеть нетрудно, что с удовольствием и сделают в администрации. А ей ведь еще жить, замуж попасть, детей нянчить. А ну как, с этих нервов, уродца выродит? А кто будет виноват? Они будут виноваты – Курлыкин с Болтановым – не досмотрели, не уберегли. Это все Болтанов прочитал в грустном взгляде Курлыкина.
- Давайте бумагу, мне все равно в ту сторону идти,- у Болтанова рядом с администрацией была еще одна фирма, куда он ходил два раза в месяц. Там давали два раза в месяц.
В коридоре администрации Поляцкого района было темно – то ли свет экономили, то ли стены не красили. В коридорном тупике вяло шевелилась небольшая тусовка.
- Кто на казнь последний? – бодро спросил Болтанов
- Здесь вызывают, - не оценили шутки прихожане, - по списку вызывают.
Читать в сумраке было нельзя, и Болтанов принялся думать о женщинах, какие же они все-таки люди.
Минут через сорок из приоткрывшейся двери окликнули «мурзилок». Болтанов замахал рукой: «Это я» - «Заходите». – «Здравствуйте». – «Присаживайтесь».
В кабинете у главы стоял длинный стол, с правая сторона которого была занята административными тетками, а левую занимали выходцы из налоговой инспекции. Поскольку их было всего двое – мальчик с девочкой – и они были худенькие и прыщавые, то левая сторона выглядело бедно. Во главе стола, как и положено, восседал глава – седой орел с отеческим взглядом.
-На дворе трава, - мелькнула мысль падающей звездой, - а во главе – глава, - и погасла…
- Ну, что у нас по «Мурзилке?», - спросил глава, изучая Болтанова.
Тот потупил взор и спрятал ноги под стул.
Налоговцы зашуршали страницами – будто не знали «что у нас»: « У них убытки одни. И зарплата маленькая».
Наступила прощальная тишина как перед выносом тела. Кто-то из теток тяжело вздохнул.
Болтанов выдержал приличную случаю паузу и откашлялся:
- Наши убытки вызваны объективными причинами. Коммунальные и арендные платежи достигли уровня – тут он назвал уровень – а доходы остались прежними.
- Это все понятно, - перебил глава, - что вы собираетесь делать, чтобы изменить существующее положение?
Болтанов в изумлении посмотрел на главу:
- Вообще-то я пришел не столько отчитываться, сколько узнать у Вас, Исидор Исидорыч, как район собирается помогать знаменитому танцевальному коллективу «Мурзилок» выживать в непростых экономических условиях. Ведь, наш коллектив – это лицо района! – понаглее, понаглее, Болтанов, - шевелил он себя, - они это любят.
Чиновницы действительно слушали и кивали головами. Болтанов произнес еще несколько пафосных фраз и почтительно замолчал, глядя на главу. Глава уже понял, какая гадина вползла в его кабинет, и чтобы не развращать простые умы чиновниц вражеской агитацией, решил покончить с этим нежданным фарсом.
- Наша принципиальная помощь состоит в том, что мы ПОЗВОЛЯЕМ вашей организации занимать такой эксклюзивный подвал. И все на этом.
Болтанов зашевелил ртом, как будто пытался возразить, но глава снова повторил: «Все», - и добавил, - «до свидания».
Болтанов огорченно пожал плечами и вышел из кабинета.
- В три минуты уложился, – похвалил он сам себя, поглядев на часы.
Разговор, подобный курлыкинскому, через месяц произошел в фирме «Гвоздь-2», куда Болтанов заглянул за пособием, как он это называл.
- Вас ждут, - сказала секретарь Анюта доброжелательно, но не оставляя надежду на двойное истолкование. Болтанов окинул ее печальным взором и зашел к начальству.
В кабинете директора Трудолюбова сидел главный бухгалтер Кириллыч и попивал чаек.
- А-а, Болтанов, заходите-заходите, - обрадовался Трудолюбов, - мы тут вырабатываем план действий.
Предприятие Трудолюбова изготавливало гвозди и еще какую-то металлическую муру. Зарплата на предприятии была маленькая, и не только «белая», но и вообще. Из сотни работников «всерую» получали человек двадцать, в том числе и Болтанов, который никогда в списках «Гвоздя» не значился.
- Ну, хорошо, - рассуждал Кириллыч, - покажу я им прибыль хоть рубль, хоть два – не жалко, а с зарплатой что делать? Где мы денег на налоги возьмем?
Вопрос был тяжелый. Обнюхавшаяся халявной нефтью власть объявила войну зарплате в конвертах. Поскольку законов насчет принудительного подъема жизненного уровня населения Дума не принимала, нарушать было нечего. Впервые в жизни российский императорский слон почувствовал себя не в посудной лавке, он поднял хобот и вострубил.
- Они придумали, - запальчиво объяснял Кириллыч, - довести средний уровень зарплаты отдельных предприятий до среднего уровня по отрасли.
- Это как? – подбодрил его Трудолюбов.
- А это значит, что если в пищевой промышленности средняя зарплата, к примеру, десять тысяч с копейками, а у частного хлебного цеха – намного меньше, то не промышленность должна опускать уровень зарплаты, а цех должен поднимать.
- Это почему же такая несправедливость? – заинтересовался Болтанов, - промышленности-то легче опустить.
- Я не знаю, почему. Но вот какая штука: средний показатель по промышленности считается так: берется, грубо, сто предприятий со средней зарплатой в тридцать тысяч и сто предприятий со средней одна тысяча рублей и подсчитывается вся зарплата, в общем. В нашем случае – три миллиона сто тысяч, - и он пододвинул бумажку с расчетами поближе к Болтанову, - а потом все делится на количество предприятий, то есть на двести. И средний уровень по отрасли тогда составит пятнадцать тысяч пятьсот рублей.
- И вот эти сто «плохих» предприятий хотят заставить поднять официальную зарплату с тысячи рублей до пятнадцати с половиной? Грандиозно, - восхитился ерник Болтанов, - зрелищно!
- Но если эти, как вы выразились, «плохие» поднимут до пятнадцати с половиной, то средний по отрасли автоматически вырастет до…, - тут бухгалтер пощелкал на калькуляторе, - до двадцати двух тысяч семьсот пятидесяти рублей, и «плохих» опять заставят поднимать зарплату. И так до тех пор, пока зарплата по отрасли у всех не станет одинаковой.
- Как при Сталине, - замечтал Трудолюбов, - скорее бы…
- Какое скорее! – взорвался Кириллыч, - откуда мы возьмем среднюю в тридцать тысяч!
- Да, - Трудолюбов съежился и поник. Зарплату в тридцать тысяч в «Гвозде» не получал никто, даже Анютка. Хотя лично ей Болтанов платил бы пятьдесят.
Наступила пауза. Каждый думал о своем, о привычном. Первым очнулся Трудолюбов: - А что будет, если мы, к примеру, не поднимем?
- Тогда они пришлют проверку и нас за что-нибудь оштрафуют! – никак не мог успокоиться Кириллыч.
Было понятно, что власть, по своему обыкновению, заботилась не о повышении зарплаты трудящихся, а о повышении налоговых удоев. Казалось, сам Нестор Махно, нацепив депутатский значок, скакал по стране на любимом «мерине» с кликом «грабь награбленное». Трудящимися в России, в пользу коих и бесновался восставший дух, могли считать себя только чиновники. Крестьянам же предлагалось сосать вилы. Как всегда.
- А на сколько больше мы будем платить налогов? - спросил, поглаживая лысину, директор.
- Ну, если мы поднимем с нашей средней три шестьсот до средней по отрасли восемь триста, - Кириллыч опять затыкал пальцем по клавишам, - то зарплата вырастет на четыре семьсот. Умножаем на сто человек, это дополнительно 470 тысяч зарплаты. Подоходный с них 13% - 61,1 тысяча, пенсионка – 65,8 тысяч. Итого, - подбил бабки бухгалтер, - 126,9 тысяч кровных в месяц. А в год – полтора миллиона.
- А сколько возьмут штрафов при проверке, если что? – спросил Болтанов.
- Ну, три года назад насчитали семьдесят тысяч.
- А как часто они могут проверять, раз в неделю? - не унимался юрист.
- По закону – не чаще раза за два года.
- Ну, тогда существует прямая выгода не поднимать, - развил свои резоны Болтанов, - проще заплатить штраф в семьдесят тысяч за два года, чем три миллиона налогов за тот же период. А в случае чего, можно открыть «Гвоздь-3», а «Гвоздь-2» бросить на поругание.
- Голова, - оценил Кириллыч, - вот ты и пойдешь в налоговую инспекцию на комиссию, раз такой умный.
Трудолюбов молчал, ему не хотелось платить ни семьдесят тысяч, ни три миллиона. У него их просто не было.
Болтанов принялся за работу. В налоговую идти с пустыми руками было смерти подобно. Памятуя старинную народную мудрость: «Больше бумаги – чище задница», Болтанов озаботился чистотой репутации «Гвоздя». Испросив себе в помощницу тихую бухгалтершу Ирочку, Болтанов горячо принялся за производство бумажной продукции.
Для начала он нарисовал штатное расписание. На оклады щедрый Болтанов не скупился. Директору он установил двести тысяч, Анютке, как и мечталось – пятьдесят, злому Кириллычу – сорок девять. В итоге заявленная средняя зарплата по предприятию составила без малого семнадцать тысяч. Затем муза Болтанова явила на свет два приказа: один – на долгосрочную реконструкцию предприятия, другой – о вынужденном сокращении рабочего дня в связи с упомянутой реконструкцией. Приказы, как и штатное расписание, естессно, появились на свет двухлетними карапузами. Добрая Ирочка переписала все табеля за два ушедших года, где вместо ста семидесяти шести часов отработанного времени в месяц работникам прописывались по тридцать-шестьдесят часов, в зависимости от величины оклада. Таким образом, утвержденный оклад в штатном расписании, скажем, в двадцать тысяч, на деле оказывался нищенской зарплатой в тысяч пять. «Что и требовалось доказать», - приговаривал Болтанов, распечатывая дезинформацию. Самым богатым бездельником выглядел директор – ему в табеле ставили по полчаса в день. Кодой должна была послужить объяснительная записка Болтанова, которой он посвятил целых два часа. На все бумажки поставили печати и расписались – получилось очень внушительно. Упаковав все это великолепие в папку, в означенный день Болтанов отправился в налоговую инспекцию.
Инквизиторская комиссия ИФНС заседала с самого утра. Запускали по пять-семь оборотней за раз, выпускали по одному. Когда Болтанов подошел, «охота на ведьм» была в самом разгаре. У двери в пытошную собралась очередная партия экономической нечисти.
- Вы на сколько записаны? – оживилась светловолосая ведьмочка при виде Болтанова. Видимо, в компании с мужчиной она не так боялась воображаемого «испанского сапога».
- На четырнадцать тридцать, - не стал скрывать Болтанов.
- Ой, как вы вовремя! Скоро уже пойдем, – и она пододвинулась поближе к юристу.
Дверь распахнулась, и из нее вылетела очередная отчитанная бухгалтерша.
- Ну, как? – поинтересовались обреченные.
- Дурдом! – рявкнула в ответ дама и скрылась. Видимо, с первого раза беса из нее не изгнали, и он продолжал править скаредными помыслами скрывшейся.
- Так, кто на два тридцать? Заходим, - вдруг раздался крик из процедурной.
- Пошли, - скомандовал Болтанов притихшим ведьмам, и все пошли.
За столом сидело трое – дама, не без заслуг перед Отечеством, седоватый мужичок, похожий на безработного поэта и секретанька.
- Проходите, рассаживайтесь поудобнее, - ведьмы уселись напротив комиссии, Болтанов, по-скромненькому, сбоку.
- Начинайте, МихСаныч, - разрешила дама.
Поэт вкоротке изложил нетерпимость создавшейся ситуации, подрывающей курс доллара, и, сославшись на бесспорное, что «вы и так все понимаете», закруглился.
Дама решила играть в открытую: - Мы, конечно, не можем вас заставить…Но мы можем устроить проверку… А если ваши бывшие работники заявят- покажут, то Арбитраж примет такие показания, как доказательства… А значит, мы насчитаем вам ЕСН, НДФЛ и другие ужасные буквы…
Речь дамы, как, впрочем, и поэта, Болтанова не потрясла, он ждал большего. Стукачей он не боялся. Сексоты во все времена от Иуды до Азефа были людьми идейными. С крушением советской идеологии рухнул и институт стукачества. Родить новую идеологию российской власти оказалось не по мозгам, а значит, питать шептунов и мастеров подметной интриги в настоящий момент нечем. К тому же российские города маленькие, все друг друга знают. Донесешь на одного – он донесет на тебя общественности, раскроет, так сказать, глаза. Ну и кто тебя кормить тогда будет, органы? У иуд сегодня одна дорога – до первой осины.
По окончании торжественной части начались обещанные игры. Допрашивали по одному, требовали доказательств, клятв и обещаний. Недоверчиво качали головами, перелистывая таблицы и графики, заглядывали в глаза, горько усмехались. Переглянувшись, говорили: «Принесешь объяснительную», - и отправляли подозреваемых восвояси.
Из прерывистых всхлипов сестер по несчастью Болтанову стало ясно, что самая низкая средняя зарплата у него. Это придавало остроту его миссии и, в каком-то смысле, возбуждало. Наконец последняя из попавших под анафему покинула застенок. Болтанов остался один на один с экзорсистами. «Отрекаешися ли?» - зазвенело у него в голове.
Он стряхнул с глаз наваждение и попытался взглянуть на комиссию по-другому. Перед ним сидели, в общем-то, ни в чем не виноватые люди. Просто так жизнь у них сложилась: кому в цари, а кому – в мытари. И к тому же, все мы когда-нибудь оказываемся заложниками – кто ситуации, кто ломбарда. Они не хотели зла никому, а тем более, душке Болтанову. «Ах, обмануть меня нетрудно», - откуда-то сверху подал голос любимый Пушкин, - «я сам обманываться рад».
- Спасибо за совет, Сергеич, - мысленно поблагодарил земляка Болтанов и приступил к делу.
- Я представляю фирму «Гвоздь-2», - начал он задумчиво и подал поэту штатное расписание, - «В настоящее время на гвоздильном рынке сложилось тяжелое положение. Мы переживаем активную экспансию китайских шурупов и тайваньских саморезов. Наш отечественный гвоздь оказался невостребованным на строительном рынке из-за использования при сборке дачных домиков болтов малазийской ковки. Но, несмотря на это, - тут он обратил внимание, что его никто не слушает. Комиссия изучала его штатное расписание. На лицах иезуитов расцветала радость: они видели воочию плоды своего нелегкого труда. Перед ними лежало реальное доказательство того, что в России возможно любое безумие. Штатное расписание «Гвоздя» вселяло в них надежду и веру в то, что коллективно-ажиотажный маразм – это и есть высшее проявление человеческого разума. Наконец, они с удовлетворением откинулись на кресла.
- «Ведь могут, если захотят!» - было написано у всех на лицах, даже у секретарши, хотя на лицах секретарш ничего писать не принято. Изуверы с интересом поглядывали на Болтанова. Тот мгновенно уронил, а потом поднял свой взгляд с пола. Взгляд его уже не был волевым и бесстрастным, как в начале беседы, он был кротким и теплым, как у отличника, показывающего дневник мамочке. А дальше все пошло как по маслу. Комиссия выслушала его незатейливые объяснялки насчет падений спроса и взлета проблем, мудрых решений руководства и встречного понимания рабочих масс.
- Но ведь это же все временно, - вежливо подсказывали из трибунала.
- Конечно, - соглашался Болтанов, про себя добавляя, - как и все в этом мире.
Расставание было трудным. Им всем было хорошо в этом маленьком зале. Но кто-то невидимый сказал, что пора, что время не ждет, что еще много несделанного остается у каждого из них. Попрощались тепло. Болтанов вышел в опустевший коридор. На стуле лежала кем-то забытая газета. Болтанов зачем-то поднял ее, в глаза тут же, как собака из кустов, бросилось объявление «Требуется грамотный юрист по совместительству».
- «Ничто в этом мире не случайно, - подумал Болтанов, - не зря я сюда пришел».
И он, ускоряясь, затопал к выходу догонять радость жизни, которая опять позвала его за собой.