... Когда-то я называл себя Жан-Пьер. Я тогда жил во Франции в Гавре – этот портовый город понравился мне сразу, как только я сошел с торгового корабля «Лимозетта» на теплый, пропахший солью и рыбой причал. На причале громоздились деревянные ящики, тюки хлопка и шерсти и мешки риса и кофе. Он был прямо-таки завален разного рода грузом из других стран. Я вышел на маленькую площадь, прилегающую к пристани. Гавр. Нормандия. Северная Франция...
Ко мне подошел невысокий мужчина в стареньком костюме из твида. Он снял шляпу и негромким приятным голосом представился:
- Мсье Католон. А вы, наверное, мсье Жан-Пьер? – я кивнул в ответ, и тогда он продолжил. – Это я продаю квартиру в доме на набережной. Мне звонил ваш агент.
- Да, мсье Католон, я очень хочу купить квартиру, чтобы из окон открывался вид на реку, - улыбнулся я.
- Я провожу вас, - сказал мсье Католон, и мы направились в город.
Квартирка и впрямь оказалась чудесной. Из окна была видна Сена и холмы Нормандии. Она располагалась на третьем этаже старого дома с викторианскими балкончиками. Решетки балконов обвивала глициния. Из-за нее выглядывали робкие оранжевые бархатцы, росшие в маленьких коричневых горшках. Чисто вымытые стекла и накрахмаленные кипельно-белые занавески...
Обстановка была довольно старая – годов 60-х, но очень уютная. Я почувствовал себя просто замечательно. Не хватает только ее...
Итак, мое существование было прекрасным. Я каждый день завтракал в небольшом кафе на набережной, и любовался рекой, наблюдая, как она меняется день ото дня. Весной она, словно счастливая женщина, звенела своим переливчатым смехом и плескала синей волной, пахнущей жареными каштанами и изюмом. Над ней носились чайки с радостными криками, вылавливая зеркальных рыбок. Она убегала в пролив Ла-Манш, чтобы там растворить свои воды в теплых течениях Атлантики. Летом она неспешно и задумчиво, в какой-то прострации, жила в своих двух берегах, напевала нечто летнее и теплое себе под нос, прислушивалась к шумным разговорам моряков на причалах и тихим беседам горожан, сидевших в кафе. Осенью она вновь бесновалась в своей каменной обители, жалея об ушедшем лете. Клены роняли золотые листья в ее серые воды. Зонтики легкомысленных француженок отражались в самых причудливых формах в воде, когда наступала редкая минута затишья. Я был влюблен в нее и поклонялся ее изменчивости и в то же время постоянству. Некая двойственность всегда привлекала меня. Великолепная Сена, такая же прекрасная, как и сама Франция...
Течение реки напоминает течение жизни – такая философия давно известная человеку. Я признавался в любви многим рекам. Объездив всю страну вдоль и поперек, я чаще всего останавливался в маленьких городках у рек. Лион, Сент-Этьенн, Бордо, Орлеан, Париж, Седан и Руан. Вода – стихия жизни... В наших венах течет красная вода – кровь, которая часто является пищей...
В Бордо я попробовал чудесное красное вино, и с тех пор отдаю предпочтение винам Южной Франции. Я люблю его терпкий и в то же время сладковатый вкус, в котором скользит какая-то искра, что очень трудно уловить. И в этом остается его тайна. Точно так же, как и в самой желанной для меня жидкости.
Я встретил ее в Реймсе в Шампани. Мы пили игристое вино из длинных узких бокалов и наслаждались видами виноградников моего старого знакомого. У него большой виноградник, и Леон – хороший винодел, который чтит традиции и любит, чтобы все делалось по правилам.
Почему-то мне казалось, что я ее давно знаю. Хотя и не помнил, где именно мог с ней познакомиться. Что-то меня в ней особенно привлекало – волосы, губы, глаза... Глаза – темно-карие, обрамленные густыми ресницами... В них была загадка. Дьявольская загадка. И они всегда были холодными, как лед. Даже когда она улыбалась своей чарующей улыбкой. Я, наверное, испытывал какие-то чувства к ней, но не мог об этом сказать. Что-то меня останавливало. Может быть ее взгляд. Он иногда становился печальным, когда она смотрела вдаль, и закатное солнце золотило зрачки ее глаз. А когда она оборачивалась ко мне, то я ощущал бесконечную тоску и страх. Она боялась чего-то. И обращалась ко мне за поддержкой. И я целовал ее, сжимал в объятиях, а она словно испуганная птица, замирала, так что я слышал быстрое биение ее сердечка.
Я, кажется, был счастлив. Мы вместе ездили по Франции. Мы пили капуччино в кафе на Елисейских полях, катались на лошадях в пригороде Орлеана, махали уходящим пароходам в Гавре, дегустировали вино в Лионе, нежились на пляжах Ниццы, смотрели кинофестиваль в Каннах... И я, кажется, был счастлив.
Моя жизнь нравилась мне. И меня не смущало, что я был вампиром. Я убивал, чтобы выжить. Я дарил другую жизнь своим жертвам. Она не знала об этом.
- Останься со мной навсегда, я хочу обрести тебя в вечности, - сказал я ей теплым осенним вечером, встав на одно колено и протягивая ей снежно-белую розу. Она сделала испуганные глаза, но я впервые почувствовал, что ее взгляд потеплел. Я поднялся, и обнял ее...
А на следующий день... Она ушла... Оставив только записку на подушке...
««Мой друг, я вынуждена покинуть тебя на неопределенный срок. Я не обещаю вернуться, но если ты будешь ждать меня, буду тебе очень благодарна. Мои желания исполнились. Я обрела тебя в вечности. Я люблю тебя.
Твоя Хельга»
Это имя. Оно словно выжжено на бумаге моих воспоминаний. Это имя стало для меня символом.
Я где-то уже слышал его. И она тоже была рядом со мной. Но когда все это было? ...