Сын Волка, часть вторая

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПОСЛЕДНЯЯ ВЕСНА САНХАЙЯ

Весна выдалась поздней.
Промозглый ветер с моря, подёрнутого не растаявшими обломками льдин, нёс холод и сырость. Без особой нужды люди старались не покидать домов. Пустовали торговые площади столицы, обычно переполненные, пустовали трактиры и постоялые дворы. Жизнь застыла в ожидании тепла…
Алое полотнище заката опустилось на высокие, крытые черепицей, крыши домов. Гряда сопок, полукольцом охватившая стены столицы западного мира, казалось, истекала кровью в лучах Аллата.

Сквозь щели в ставнях сочится ветер, наполняя просторную комнату зловещим свистом.
Трепещет пламя толстых витых свечей “на одну ночь”.
Потрескивают, исторгая удушливый, дым плохо просушенные поленья в небольшом камине.
Отсверки пламени мечутся по гобеленам и скудной обстановке комнаты но не могут разогнать сгущающийся мрак.
Он ждал гостя в этот тоскливый вечер.
Он ещё не был, что гость войдёт в его дом именно сегодня, однако держал двери открытыми. Незваных гостей старик не опасался, люди обычно обходили его дом стороной, если, конечно, не нуждались в услугах…особого рода.
Старик тихо нашёптывал что-то, точно вёл неслышную беседу с незримым собеседником.
Он был стар, очень стар.
Глубокие морщины пробороздили лицо. Редкие волосы совсем потеряли цвет. Санхай уже давно перевалил тот предел, который отмерен Владыками для каждого из людей. Он обманул судьбу, но особой радости это не доставляло. Сегодня Санхай и сам не смог бы сказать, который год он уже топчет лицо мира, чужие воспоминания и рассказа казались своими собственными, заставляя гнать смерть прочь, пока не найдётся кто-нибудь, кто найдёт в себе смелость и силы, что бы сменить его.
Десять шагов от стены к стене.
Десять шагов из тепла и света в полумрак и знобящую прохладу и обратно.
Он хорошо помнил человека, которого ожидал сегодня, хотя со времени их первой встречи прошёл почти год. Человека с нечеловеческой душой, вошедшего в его дом не за погибелью для своих врагов, а за истинным знанием.
В день первой встречи он по незнанию восхвалил Безымянного за то, что старый знакомый, почти ученик, привёл этого человека в Дом Заката, направил к нему за помощью и советом. А когда увидел истинную сущность своего гостя, было уже поздно что-то делать, закон гостеприимства не позволил старику прогнать молодого воина или убить. В тот день Санхай почувствовал, что уже никогда не сможет отказать ему. Хотя бы потому, что тот не только назвался своим истинным именем, ничего не страшась, но и назвал истинное имя хозяина дома, хотя никто не мог ему открыть это.
Старик терпеливо ждал
Голоса служителей предначальной тьмы, приглушённые толстыми каменными стенами, предупреждали о растущем гневе повелителей мира. Эти твари были заперты на крепкие запоры и связаны могучими заклятиями прежним хозяином дома и его учителем на пути Силы.
Они взывали к старику, молили отпустить их с миром на волю, клялись не держать зла, не желать мести ни сейчас, ни за Последним Порогом, ведь не его воля и разум смогли запереть их в этом доме.
Ночь ожидания подходила к концу, а гость не торопился постучать в знакомую дверь. Старик не таил обиды. В городе ещё не утихли слухи о страшном существе, способном обращаться в зверя в час опасности. Служители Живого Бога-Отца не прекратили своих поисков, для них не имело значения, что зверь вырвал глотку главарю разбойничьей шайки. Его следовало поймать и предать огню, кем бы он ни был. Городская стража всё ещё задерживала подозрительных бродяг, осмеливающихся появляться на улицах столицы ночью. Гость должен соблюдать осторожность, а ближе к утру бдительность стражников и соглядатаев притупляется.
Свечи медленно угасали, оплывая последними каплями воска.
Догорали поленья в камине, оставляя после себя только едва тлеющие угольки, не способные дать ни тепла, ни света.
Глубокие тени, таившиеся в углах просторного покоя в ожидании своего часа, медленно выползали из своих укрытий, следуя за постепенно сужающимся кругом света.
Голоса за стеной с шёпота перешли на тихий вой. Как ни странно, они, будучи бессмертными, знали, что такое страх. Может быть потому, что провели среди людей довольно много времени.
Тусклые глаза старика подёрнулись дымкой воспоминаний.
Его знали под именем Упырь. Когда-то давно и не в Доме Заката.
Теперь старик почувствовал неистовое желание оправдать это имя, рвать по прежнему крепкими зубами сладкую человеческую плоть, ощущать вкус горячей крови, наполняющей тело новой силой.

Когда-то, почти пять десятков зим назад, к нему пришли люди из Храма, о котором слышали многие и где никто не бывал. Служители Безымянного позвали его. Они говорили о том, что их повелитель нуждается в его помощи. Санхай не поверил. Разве можно поверить рассказам о том, что и твой отец, и твой дед верой и правдой служили тому, чьё имя проклято, чьим именем матери пугают детей? Разве можно было поверить тому, что Семигорье поднимется против Империи Великого Леса и её вседержителя Теркрара, далеко не самого худшего, под стягами Безымянного, проклятого Владыками?
Санхай не поверил храмовникам, но откликнулся на их зов, у него были свои счёты с Наместником империи.
Он был удачливым купцом. Он водил караваны и к Тихой Излучине, далёкому городу на востоке, и в Льдистые Горы и в саму столицу империи Лесной Предел, хотя разменял лишь второй десяток зим. Когда Санхай в третий раз повёл караван на восток, Наместник возжелал любви матери купца, пожелав сделать её одной из своих многочисленных наложниц. Он не получил желаемого от гордой горожанки, взял силой. А потом, вдоволь насытившись, отдал наёмникам. Сестра же, которой в тот год исполнилось только пятнадцать зим, бросилась на меч, чтобы избежать бесчестья. Санхай вернулся в пустой дом, к холодному очагу и поклялся отмстить.
Он отдал верность Безымянному. У него не оставалось выбора. Он стал палачом империи, чтобы живыми оставались те, кто волею Наместника приговаривался к смерти.
Ему бросали вслед самые чёрные проклятья, Санхай терпел. Он должен был стать верным псом Наместника и сделал это. Но лишь затем, чтобы подобраться врагу поближе. Он должен был карать беглых рабов, мятежников, опальных вассалов, и он делал это. Делал на совесть в глазах людей, ни сном, ни духом не ведавших о том, что у лютого палача есть другая жизнь. Хвала Владыкам, наместник предпочитал яд топору и виселице. Санхайю пришлось стать затворником, чтобы избежать, насколько это возможно, оскорблений и ненависти, не отвечать ударом на удар. Он никогда не покидал свой дом без сопровождения телохранителей.
Упырь…
Подозрительность Наместника не знала границ, но к своему палачу он благоволил. Может быть, поэтому Санхайю и удалось собрать вокруг себя верных людей. Немного, три с половиной десятка, в основном из числа тех, кого ему удалось спасти. Остальных, тогда ещё молодой Иггхи, провожал к воротам Главного Храма Безымянного, где лучшие из лучших обучали спасённых воинскому мастерству. Год за годом приближал тот час, когда Семигорье должно было подняться против империи. Но вседержитель опередил служителей Безымянного. Видно кто-то из тех, кого освободил Санхай, не удержался от соблазна открыто явиться в Семигорье. А может, нашёлся предатель, человек слаб. Так или иначе, но погибли многие. Уцелевшим пришлось бежать, чтобы собраться с силами и вновь попытать удачи. Бежал и Упырь, но перед бегством успел всадить в наместника пару отравленных стрел. Слуга империи покинул мир в муках, не было противоядия тому зелью, которое изготовил бывший палач.
Санхай долго скитался, нигде не находя покоя, до тех пор, пока не осел в Доме Заката, где никто не знал его в лицо.
Именно здесь он уверился в том, что его дед был одним из защитников Болотной Цитадели, а отец пошёл по стопам деда, поклявшись служить сыну повелителя сильных. Истину ему открыл старый чародей из числа тайных сторонников ваорлока Майгии, в чьём доме поселился Упырь.
А потом оказалось, что жрецы Безымянного свили гнездо и здесь, на западе мира…

-Нет, довольно. – Приказал себе старик, обрывая нить воспоминаний.
“К тебе обращаюсь в этот день и час, не помнящий имени своего, томящийся во мраке и холоде Запретного Запределья. – Зашептал он. - Молю, ответь мне, наставь меня. Тот, кого ожидаю я сегодня, человек по облику, но не по духу. В нем есть что-то от детей твоих, Дважды Рождённых. Должен ли я пролить его кровь или нет, у меня нет сил сделать это. Наставь меня. Укажи, должен ли я лишить жизни этого человека или оставить в живых?”
-Убей. – Послышалось старику. – Убей и тем обретёшь спасение.
-Кто ты? – Санхай вздрогнул от неожиданности. Повелитель никогда не отдавал прямых приказов, это больше свойственно Владыкам.
Ему никто не ответил.
-Если ты молчишь, мне нет дела до тебя.
Неприятный озноб вдоль хребта…
Молчание…
Вой ветра за окнами…
Потом ему показалось, что он вышел из дома. И пронизывающий ветер уносит его ищущий дух куда-то в неимоверную даль, откуда нет и никогда не будет возврата живым.
Здесь не было ничего, на чём можно остановить взгляд. Ничего, кроме отмытого до глубокой синевы неба и ветра.
-Если ты хочешь испить крови, испей её. В крови того, кого ты ожидаешь достаточно силы, чтобы ты мог прожить ещё одну жизнь. – Тихий злобный шёпот накатывался волна за волной, не устоять.
Горький смех, словно осколки эха.
Птичий щебет.
Аромат лесных трав, отгоняющий наваждение, освобождающий душу от власти проклятого шептуна.
-Он сам выбирает пути, человек. И от твоей воли мало что зависит. – Шорох гальки? Шелест листвы? Или всё-таки голос неимоверно уставшего человека, в котором можно различить горечь не исполнившихся желаний и надежд, жалость ко всему, что под Аллатом? Впрочем, не имеет значения.
-Я спрашиваю ещё раз, кто ты? – Санхай невольно сложил пальцы в знак, оберегающий от колдовства. – Мой повелитель никогда не говорит со мной вот так, простыми словами. Он только указывает мне путь.
-Мне не ведомо, кто говорил с тобой недавно, хотя я и догадываюсь. Ты прав, я не тот, кому ты служишь. Я тот, кого считают давним врагом твоего повелителя, но это ошибка. Я любил его больше, чем собственных братьев. Но я не успел спасти его.
-Зачем ты говоришь со мной?
-Твой господин сейчас слишком далеко. И он не достаточно силён, чтобы откликнуться на твою молитву сейчас, когда к твоему дому прикованы взгляды повелителей мира.
-Но кто же ты?
-Обо мне помнят немногие. Мой друг провозгласил меня Хранителем троп и дорог Владыкой Элла, но немногим довелось услышать его голос и его слова. Я прошу тебя об одной услуге. Ты можешь не помогать тому, кто сегодня спешит к тебе, это твоё право. Так хотя бы не мешай ему…
-Я сам решаю, как мне поступать. – Старик рассмеялся.
-Никто и не спорит. Но тебе не изменить предначертанного Небом. Сам Эйл Двуликий, верховный властелин Возрождённого Мира, покровительствует этому человеку. Я всё сказал. Не тревожь сегодня того, кому поклоняешься, он не ответит тебе, ибо уважает тебя и принимает как равного себе…

Лико шёл не таясь, предрассветные сумерки и туман сами хранили его от чужих глаз, а предутренний сон самый крепкий, так что можно не опасаться ни городской стражи, ни шалых людей, кого грабить, если все спят.
За тот год, пока он не появлялся в доме чародея, проулок изменился мало. Всё те же груды мусора, заметно увеличившиеся после долгой зимы, всё те же вездесущие крысы, отъевшиеся и наглые, с громким писком перебегали от стены к стене в поисках пищи. То одна, то другая с вожделением поглядывала в сторону человека, мол, это ж какая гора мяса получится, если его завалить.
Молодой воин с омерзением передёргивался, этих тварей он не переносил с самого раннего детства.
За минувший год многое изменилось. По крайней мере в его судьбе. Он окреп, возмужал, к его слову начали прислушиваться, когда дело касалось магии.
Его и рыцаря приняли в дружину Дома Заката сразу. Иггхи…понятно по какой причине, хорошему мечнику всегда рады. А вот его самого…наверное, ещё помнили о Тарлане, хотя для многих весть о гибели отца Лико оказалась неожиданной. Во всяком случае, иных причин молодой воин не находил. Он не знал, что решающим стало слово дочери властителя. Впрочем, что изменилось бы, узнай он об этом? Та, первая, встреча в безликой толпе ничего не значила для него. Для самой же Танай она, похоже, не прошла бесследно. Иначе не стала бы она искать новых встреч, не пыталась бы приблизить его к себе? Что могло привлечь её, привыкшую к вниманию сильных мира сего, в молодом, ещё ничего не достигшем, дружиннике, одном из многих? Лико не понимал этого, но, пожалуй, впервые, испытывал чувство благодарности за участие в его судьбе. А может, девушка разглядела в нём для себя что-то такое, о чём он ещё и не подозревал? Может и так…
Молодой воин шёл, преодолевая внутреннее сопротивление. Предчувствие беды томило душу. Он кожей ощущал внимание сил, которые выше человеческого разумения, прикованное к дому друга Иггхи и это внимание не предвещало ничего хорошего, ни самому хозяину, ни его гостям.

-Хранитель Элла ищет пути открыть истину тому, кто ещё жив, несмотря на все наши усилия, мой враг. – Тихий шёпот в предутренней мгле. Клубы тумана оборачиваются очертаниями неведомых тварей.
-Вот и славно. Служитель того, кто скован, откажется исполнить твою волю, враг мой, даже под страхом смерти. А это означает, что ты сможешь покарать его за ослушание, не нарушая законов Неба, ибо тот человек пользуется услугами порождений Мрака, раз они живут в его доме. Нужно лишь, чтобы кара пала на дом чародея в тот час, когда там будет находиться…сам знаешь кто…
Смрад гниющих водорослей рвёт ноздри.
Лико пришлось замедлить шаг, чтобы справиться с приступом тошноты и собственным страхом.
“Не ходи. – Пытается предостеречь его разум от необдуманного шага. – Ты идёшь навстречу смерти.”
Зубовный скрежет.
Упрямо сжатые губы.
Обнажённый клинок тяжелеет в руке, не поднять.
Плевать. Это морок, колдовская завеса…
Лико почувствовал внезапное облегчение.
Внимание к дому чародея ощутимо ощущалось по прежнему, но его самого уже никто не пытался остановить. Это настораживало ещё больше, чем открытое противодействие, Владыки никогда не отступают просто так, признав своё поражение. Значит, задумано нечто и присутствие лишнего человека в доме чародея уже не помеха.
“Будь осторожен. – Снова услышал воин. – Не сворачивай с избранного пути. Каждая твоя победа над тобой ли самим, над обстоятельствами или над волей повелителей мира, делает тебя сильнее. Не сворачивай в душе, но будь готов унести ноги, если почувствуешь, что не можешь справиться. Покой и безопасность ложное чувство, ты можешь найти отдых только в одном месте, но до этого места долгий и трудный путь.”
-Оружие в ножны. Покажи свои руки и стой на месте. Назови своё имя и причину своего присутствия здесь или умрёшь. – Грубый окрик нарушил тишину. Из тумана внезапно вышли трое вооружённых мужчин.
Наконечники копий касаются груди.
Пристальные взгляды, мол, кто ты на самом деле, морок или человек.
Судя по знакам на плащах, это ночной патруль. Правда, не хватает ещё двоих бойцов, наверное, отстали.
Беспечный смех Лико в ответ на окрик.
В одном из стражников он узнал десятника городской стражи Саатри, одного из своих новых знакомых.
-Я Лико Гоорхоррон. – Коротко ответил он.
-Разве Стилхаб уже вернулся? – Не поверил стражник, в тумане можно было встретить кого угодно, кто знает, не принял ли кто-то чужое обличье, что бы остаться не узнанным.
-Да, вчера, странно, что ты не знаешь. Небось, весь день просидел в трактире?
Десятник только смущенно хмыкнул. Тот, кто назвался Лико, был прав, но признавать этого не хотелось.
-Туман. – Коротко пояснил Саатри, кивком приказывая своим подчинённым опустить копья. – Я тебя не узнал. Да и ты сам хорош, в такую рань по городу шатаешься. Да ещё в тумане. Или девки погорячей не нашлось? Или всё вино выпито?
-Я слышал, в столице снова объявился человеко-зверь. – Усмехнулся молодой воин. – До девок ли, если есть возможность поохотиться?
-Пьяные бредни ты слышал. – Десятник был недоволен и не пытался это скрыть. Будь на месте Лико какой-нибудь бродяга, пошёл бы совсем иной разговор, а так…
-Может и так, только дыма без огня не бывает. Я взял след. Правда, куда этот след ведёт тебе знать ни к чему, это моя добыча и делиться я не собираюсь. Не держи зла, монеты нужны, готовится новый рейд на Зелёное Плато…
-Ладно, иди, куда шёл. – Нехотя согласился десятник.

Он вошёл без стука, низкая неприметная дверь была не заперта.
Взметнулось и опало пламя свечей, приветствуя гостя, потом угасло совсем. За плотно прикрытыми створками дверей, выходивших в длинный тёмный коридор, слышалось неровное, хриплое дыхание. Лико почувствовал, как начинают шевелиться волосы на его голове, однако особого страха почему-то не было. Так, неприятные ощущения и только. Да, те, что томятся там, в тайных покоях, не принадлежат к роду человеческому. Да, они явно испытывают голод и любой, в чьих жилах бьётся тёплая кровь, их законная добыча. Но они служат чародею, а значит, не могут напасть по собственной воле. Санхай же опасается его, Лико. Причём, опасается настолько, что не рискнёт приказать своим слугам расправиться с поздним (Или уже ранним?) гостем.
А вот и знакомый покой, которому явно недостаёт хозяйки, которая навела бы здесь порядок.
Старик не поднялся навстречу воину, казалось, он так и просидел на своей скамье всё то время, пока его не было. Он кивнул головой, приветствуя Лико, да небрежным жестом указал на деревянное резное кресло тонкой работы в простенке между узкими окнами-бойницами, напоминающее трон.
“Вот это другое дело. – Удовлетворённо подумал гость. – Хоть гостевое кресло удосужился поменять, старый пень.”
-Я ждал тебя. – Прохрипел Санхай после недолгого молчания. Зима и сырость сделали своё дело, старик дышал с трудом. – Давно ждал. Правда, не надеялся, что у тебя хватит отваги вообще вернуться в Дом Заката, а не то что войти в мой дом. В городе до сих пор ищут человека-зверя. Правда, в основном служители культа Таиссэ, очень они не любят таких фокусов. А верховный жрец так и сказал, что он готов заплатить любые деньги, что бы только увидеть оборотня на костре. Так что ты сильно рискуешь, объявившись в столице. – Старик закашлялся.
-Пусть ищут. – Безмятежно улыбнулся Лико. Не думаю, что моё лицо смогли запомнить. Себя он, благодаря мудрому старцу с Зелёного Плато, Эйхаллару, уже не боялся. – Тем более я теперь служу в дружине властителя. А ты мало похож на того, за кого пытаешься себя выдать. Я думал о тебе хуже. Я, честно говоря, не надеялся застать тебя здесь сегодня. – Молодой воин хмыкнул, с трудом удержавшись от желания почесать затылок. – Но ты оказался не таким осторожным и трясущимся за собственную шкуру, как я решил в нашу первую встречу, когда ты не смог прикончить меня беззащитного, как тебя просил Иггхи. И ты не покинул столицу, хотя тебе угрожает опасность. – Лико пожал плечами, поудобнее устроился в кресле, плеснул в деревянную, покрытую пёстрым рисунком чашу, густого терпкого вина из кувшина, стоявшего на столике по правую руку от него. Помолчал, смакуя напиток и собираясь с мыслями.
“Неплохо. – Оценил он угощение старика. – Урожай сорок седьмого, суходольский сбор. Интересно, сколько Санхай выложил за эту усладу?”
Старик озадаченно хмыкнул. Сегодня его гость ещё больше напоминал какого-нибудь властителя в изгнании, чем в день их первой встречи.
-Честно говоря, я рад, что ошибался. – Молодой воин нарушил затянувшееся молчание. По крайней мере, в столице есть только одно место, где простому воину вроде меня можно найти доброе вино. И это место здесь, в твоём доме. И всё же я возьму на себя смелость повторить свой совет, уходи из столицы, пока есть возможность. У меня есть основания для таких слов, не сочти их за дерзость. Совет Старших всё же настоял на том, что все, кто хотя бы немного знается с чародейством, следует если не предать Очищающему Пламени, как еретиков и служителей мрака, то изгнать из земли Дома Заката, ибо деяниями их нарушаются-де Установления Живого Бога-Отца Таиссэ. Проще говоря, служители культа желают наложить лапу на достояние некоторых, далеко не самых нищих, жителей города. Завтра, точнее уже сегодня, всё и начнётся. В столицу уже стянуты полторы тысячи мечей в помощь гарнизону. Правда, Совет настаивал на большем числе воинов, но властитель не пожелал оголять границу.
-Я знаю об этом. – Спокойно заявил чародей. – Ты не единственный, кто печётся о моём благополучии. Мало того, видимое согласие с Советом не только хорошее средство укрепить союз с Эбронами, чьи предки, как известно, созданы Таиссэ, но и повод разделаться кое с кем из знати. Иные из знатных людей города призывают в своих молитвах Владык Мрака. Так что я знаю о вердикте властителя. Сам видишь, книг и свитков меньше стало, только самые редкие и ценные.
Они снова замолчали, прислушиваясь к рокоту прибоя и вою ветра.
“Ты умрёшь, человек. Ты ослушался повелителей мира. Ты умрёшь, но и после смерти не будет тебе покоя.” – рокотали волны.
А может, Санхайю это только казалось?
-Ты пришёл лишь затем, что бы предупредить меня?
-Нет, конечно. – Лико зевнул. – Меня привела дорога. Но я не желаю больше видений и предсказаний, пусть будет то, чему предначертано быть, мне больше нет дела до грядущего. А вот прошлое…это уже совсем иной разговор. О чём я ещё могу узнать от тебя? О пути к северным рубежам земли заката? Но об этом достаточно хорошо знает тот, кому назначено нас вести. Нет, я не знаю, зачем я здесь сегодня.
“Странно, что ты не понимаешь, воин. – Подумал старик. – Не ты ищешь моей помощи, я нуждаюсь в тебе. Сегодня последний день, когда я ещё могу переиначить судьбу. Примешь от меня знание и силу, и Владыки будут не властны надо мной после смерти. Откажешься…что будет тогда, об этом лучше не думать.”
-Тогда позволь начать мне, воин. – Санхай пристально взглянул на собеседника. – Ты многое желаешь узнать и понять, многое не даёт тебе покоя. Но больше всего то, почему тебя приняли как равного дружинники властителя, не назначив полагающегося испытания, ведь так? Память о твоём отце не единственная причина. Меч стал твоим поручителем. Не тот, который был откован тобой, хотя ты и вложил в него часть своей силы, а тот, который достался тебе в наследство от отца. Он имеет мало общего с теми клинками, какими пользуются многие ветераны. На твоём клинке благословение кого-то более могучего, чем простой человек или, скажем, эброн. Такой меч служит только тому, кого сам признал своим повелителем. Его нельзя купить или отнять силой. Он может перейти от одного повелителя к другому как дар или наследство, но в недостойных руках он, в лучшем случае обернётся прахом, в худшем же лишит жизни своего нового владельца. Он не имеет цены, никакие сокровища мира не могут быть достойны его. Береги этот клинок. Если он ещё не открыл тебе своё имя, то откроет, когда ты обретёшь силу, достаточную для того, чтобы ты мог владеть им.
-Зачем ты говоришь мне об этом? – Удивился Лико.
-Потому что Владыки ищут твоей смерти. Этого достаточно. Ты иной. Я не ведаю истоков твоей силы. Тебе удалось разделаться с тхархоонном, Иггхи мне рассказал. У меня нет причин не доверять тебе или ему. Простому человеку это не по силам. Разумеется, тебе помогли. И тот, кто подарил нож, и кто-то ещё. Но ты взял жизнь этого существа не с помощью ножа, хотя именно это, скорее всего, и утверждал даритель, не знаю его имени. Нож лишь довершил то, что начал ты. И отцовский клинок здесь то же не причём. Поверь мне, собственной волей ты одолел чёрную магию своего врага Я сталкивался с подобными существами, я знаю, о чём говорю. Знаю также и то, что можно вспомнить немногих из рода человеческого, которые были бы способны на подобное, их имена известны. Поэтому ты смог принять в свою душу часть силы своего врага. Не прислушивайся к себе сейчас, всё равно не почувствуешь, пока не придёт срок. Но стоит лишь разбудить её…
-А зачем это мне? Я не испытываю ни малейшего желания…ну сделаю я то, о чём ты мне рассказал, а дальше что? Большая Охота на всех тех, кто хоть в чём-то подобен Зверю? Так что ли?
-Да, так. И я могу помочь тебе в этом деле, помочь здесь и сейчас, потом будет поздно.
-Если силы, которые стоят выше самих повелителей мира, позволили жить таким существам, как Зверь, то не человеку решать, кому жить, а кому нет. – Глаза молодого воина сверкнули. – Не убивать я должен был того, кто убил моего брата. Он нуждался в исцелении.
-Как знаешь. – Санхай вдруг успокоился, почувствовав, что где-то над миром началось странное движение. – Я не могу дать тебе ничего другого, разве что оставшиеся у меня книги, да свитки. Кстати, твоё предупреждение, как и вердикт властителя, запоздало, до сегодняшнего дня я уже не доживу, так что бежать нет никакой необходимости. Я бы попросил тебя остаться, пока я не шагну за порог. То, что хранится здесь. – Он указал рукою на стол. – Не должно попасть в недостойные руки. Если это случится, прольётся немало невинной крови и слёз, в этих книгах древнее знание. Если хочешь, возьми их себе, ты достоин этого. Правда, прочесть и понять их, пока ты не будешь готов принять это знание, у тебя не получится. Они сами заговорят с тобой, когда придёт срок, таково заклятье, наложенное древними силами. И ещё…за ними будут охотиться и твоя гибель не остановит охотников. – Голос старика внезапно окреп:
Легенды не вспомнят имени их,
И птицы песнь не споют,
И камень забытых могил молчит,
Храня их последний приют.
Кто вспомнит сейчас о начавших борьбу,
Кто древние стяги взовьёт?
Кто сможет восстать на новых богов,
Кто песни их допоёт?* -
Нараспев прочитал чародей. – Так говорят легенды о древних владыках мира. Сможешь отыскать ответ, древность перестанет быть тайной для тебя. – Он на мгновение замолчал. Потом, уже тише, добавил. – Теперь прощай. Об одном прошу, не уходи, пока я не закрою глаза, в случае чего убей меня. После беги, иначе пропадёшь вместе со мной, Владыки ищут твоей смерти. Сегодня мой дом ловушка для тебя, так пожелали повелители мира.
-А что будет с остальными обитателями твоего дома?
-Ты о ком? – Хриплый шёпот старика становился всё тише. – А…я понимаю тебя, ты беспокоишься о тех, кто под замком. Пустое, с моей смертью они обретут освобождение.
Зрачки внезапно расширились, пропуская нечто в мир смертных.
Глаза в глаза.
Главное не утонуть, особенно если ты не можешь отвести взгляд.
Слабый запах гари.
Полумрак, опасно сгустившийся в покое после последних слов чародея, медленно багровеет. В воздухе проскакивают жгучие искры пламени, родившиеся из ничего.
Кружится голова, распухая от боли.
Молодой воин ощущал, как сила чародея постепенно, капля за каплей, вздох за вздохом, переливается в его душу, становясь ей неотъемлемой частью.
“А ведь Безымянный не так уж и плох, каким его принято видеть.”- подумал он, не понимая ещё, что это чужие мысли.
Боль нарастала.
Он больше ничего не мог принять.
Словно почувствовав эту насыщенность, сила Санхайя языками холодного пламени стала расползаться вокруг. Пламя впивалось в гобелены, в побуревшие от времени и сажи камни стен.
А Лико перестал чувствовать боль. Нет, она никуда не ушла, просто молодому воину удалось возвыситься над ней, сделать её частью себя.
Пол под ногами растрескался. От старика не осталось и горстки пепла.
Молодой воин, не задумываясь, рванулся к дверям, по пути прихватив несколько книг и свитков со стола.
Неведомые твари за запертыми дверями, выходившими в длинный полутёмный коридор, отчаянно выли. Он перерубил по пути несколько затворов, не подозревая, что меч рассек не только дерево, твёрдое, как камень, но и нити заклинаний, преграждающих путь на волю пленникам чародея.
Дверь в проулок заклинило.
Пришлось терять время, прорубая выход мечом.
Крысы, ещё мгновение назад бесцельно перебегавшие от стены к стене, обезумели. Они валили нескончаемым потоком навстречу человеку, ощерив зубы.
-Убить его. – Слышался ему чей-то низкий голос, похожий на звериный рык.
В проулке стало светлее. То горел дом чародея. Горели даже камни мостовой, хотя этого не могло быть, и огонь неотступно следовал за беглецом. Где-то вдалеке ударили колокола.
“Это что ж, мне всю жизнь так бегать придётся?” - озабоченно подумал он. Такая перспектива показалась не очень заманчивой.
Воин не оборачивался, стараясь поскорее покинуть проклятое место. Клинок побурел от крысиной крови, но крыс не становилось меньше, будто сбежались со всей столицы, чтобы завалить человека. Те, которых ему удалось избежать, поворачивали обратно, чтобы ударить в спину. Укусы становились всё более частыми.
“А ведь и на самом деле завалят.” – мелькала мысль.
Он всё-таки прорвался. И остановился, пытаясь отдышаться. Крысиный поток как-то сразу иссяк. Улица впереди была чистой. Только теперь человек нашёл в себе силы оглянуться. В проулке стало совсем светло. Уцелевшие крысы не оставили желания полакомиться человечиной. Они медленно приближались к нему.

“Не стой столбом. Уходи скорее, ещё не всё кончилось и у Владык достаточно способов избавиться от тебя. Постарайся затеряться. Думай о своих преследователях как можно меньше и они не будут знать точно, где ты находишься. –Казалось, старик и не думал умирать. Лико обернулся. Рядом никого не было. – Да нет, я и в самом деле за порогом. И я в твоей душе и твоей памяти, подобно тхархоонну, убитому тобой. Моё знание и моя сила. Ты сам, собственной волей, принял меня. Теперь тебе не остаётся ничего иного, чем привыкнуть ко всему этому. Ты поступил мудро, освобождая пленников моего дома. У меня не хватило бы духу. Этот поступок ещё раз подтверждает мои слова о том, что ты иной. Я смею надеяться, что когда-нибудь этот поступок тебе зачтётся. И ещё...бойся посоха…”

Предупреждение чародея оказалось своевременным. От дверей почти сгоревшего дома до самого конца проулка вырвался длинный язык пламени. Молодой воин успел отшатнуться за угол, пламя лишь слегка опалило лицо.
Он больше не задерживался, медленно побрёл к казарме.

ГЛАВА ВТОРАЯ
ЗАПОВЕДНЫЙ ЛЕС

-Приветствую тебя, второй Владыка.
-Зачем пришёл, именующий себя Мастером? Или тебя не удовлетворила кончина старейшего из нас? Тебе уже мало быть первым? Ты хочешь стать единственным? Если так, то у тебя ничего не выйдет. Второй Эотли ещё не родился, Белый Меч надёжно скрыт, а ты без помощи тех, в чьих жилах бьётся тёплая кровь, ничего не можешь.
-Я пришёл с миром, мудрейший. С миром и просьбой о помощи. У Владык Света нашлось ещё одно слабое место. Они страшатся человека. Не ваорлока, подобного Майгии, а простого человека. Я не понимаю причин их страха, но это и не имеет значения. Я не властен в Заповедном Лесу, это твоя вотчина. Твои слуги скоро увидят этого человека…я прошу проследить, что бы этот человек покинул твой лес живым и невредимым.
-Ты забываешься, Четвёртый.
-Я только прошу…
“Чтоб ты развоплотился. – Зашипел Мастер от ярости. – Клянусь тьмой, я доберусь и до тебя.”

Дорога-дороженька. Нет конца тебе, нет предела. Не шагами, днями пешего, либо конного пути отмерены дороги, тропы, тропочки. Могилами отмечен не пройденный кем-то путь. Могилы печальными вехами безмолвно застыли вдоль обочин, заменяя собой верстовые столбы. Так было. Так будет. Нет иной судьбы для пилигримов и купцов, отшельников и бродяг. Цена пройденного пути человеческая жизнь.

Они поднялись затемно.
Ещё не вырвались из чрева ночи предрассветные сумерки, ещё не пробудились птицы, что бы песнями приветствовать рождение нового дня, ещё звери, что охотятся ночью, не вернулись в свои логова, а воины уже седлали коней, облачались в доспехи по настоянию Иггхи, к слову которого прислушивался даже сотник. Седлали почти на ощупь, едва тлеющие угли костров не давали много света. И так каждый день, не до сна, поскорей бы исполнить приказ властителя, да вернуться в столицу. Тем более, когда хрупкий мир грозит обернуться нешуточной сварой, когда враг стоит на всех рубежах, грозя войной, сотня гвардейцев сила немалая.
Для сотника Тархилла этот рейд, будь он проклят, был не ко времени по иным причинам. Не ко времени приказал ему тысячник Найги идти к северному рубежу земли Заката, огнём и мечом очищать его от лихих людей и еретиков, не признающих Живого Бога-Отца, свивших там, на севере, вдали от карающей руки властителя и Совета Старших, свои гнездилища. Тысячник должен был сам возглавить рейд, но переложил ответственность на доверенного сотника, чума на его голову. Сотник Тархилл ожидал рождения сына, первого после трёх дочерей, наследника, продолжателя рода. Немало золота ушло из скудного жалования сотника в руки ведунов, чародеев и в храм Таиссэ, чтобы снять родительское проклятие, чтобы его род не оборвался.

Плохо, когда у тебя нет дома. Ещё хуже, когда ты чужой. В конце концов, дом всегда можно построить. А вот доказать, что ты не хуже, а в чём-то, может быть и лучше тех, с кем ты живёшь бок обок, это почти невозможно. Поэтому приходится прыгать выше головы.
Сотник не был уроженцем земли Заката и в этом всё дело, поэтому на него смотрели косо, как на врага. Одна радость, властитель воздаёт по заслугам, а не по древности рода. Родиной Тархилла был север Западного Предела Мира. Он, старший сын богатого и славного рода, владевшего почти половиной Серых Скал, самого северного и обширного острова Западного Предела, не испытывал бы нужды ни в золоте, ни в славе, ни в земле, не служил бы, подобно младшим отпрыскам знатных родов в дружине чужого повелителя, но…
Он полюбил девушку, пожелал видеть своей женой против воли родительской, она же была предназначена другому, сильному конунгу. И всё бы ничего, да сама девушка ответила Тархиллу взаимностью. Он презрел волю родителей, и её, и своих, взял возлюбленную угоном, по её доброй воле, тем самым обрекая себя и её на позор и изгнание. Его отец, чтобы избежать бесчестья, проклял, отрёкся от старшего сына, даже цену за голову назначил. Ни одна дружина, ни один морской клан не приняли изгнанника, опасаясь мести. Он пришёл в Дом Заката. Был обласкан властителем Таалниром, непревзойдённым бойцом, умевшим по достоинству оценить воинское мастерство, а потому закрывавшем глаза на прошлое своих дружинников. Тархилл стал простым воином, хотя привык повелевать, а не подчиняться. Он терпеливо ждал своего часа. Два года службы промелькнули быстро. Потом началась война в Ак-Соррах-Зунге. В битве у стен Сухого Дола со Степными Волками, когда полегла едва ли не половина высланной против степи дружины Дома Заката и союзных степных кланов, когда иссохшая ковыльная степь вдосталь насытилась кровью павших бойцов, когда купцы Сухого Дола, опасаясь грабежа, решили было открыть ворота и признать власть Степных Волков, он, Тархилл, в приступе безумия прорубился сквозь поредевший строй степняков и пленил их верховного вождя. И только верный конь помог ему живым и с добычей выйти из боя. И уже не Волки, а наместник Дома Заката диктовал свои условия. Таалнир отметил неистового воина, дал ему десяток своей избранной гвардии, да хранят его Владыки. А сотником Тархилл стал в том же году, осенью, когда от скуки, а больше по пьяни, сговорив пару десятков таких же разгульных рубак, без соизволения властителя налетел на одну из прибрежных застав Чёрной Горы на захваченном драккаре одного из морских кланов. И на полгода черногорцы успокоились, занятые войной с Западным Пределом, а Тархилл стал сотником, хотя Совет Старших настаивал на ином. Так было.

Сотник торопился.
В запасе оставалось десять-пятнадцать дней конного пути, хотя приказ властителя Дома Заката был исполнен, вчера сотня переступила северный рубеж. Ни одного из укрывищ лихих людей, ни одного поселения еретиков гвардейцы не отыскали. Может быть, другим сотням повезло больше, но Тархилла такой расклад не устраивал, он не мог вернуться с пустыми руками. Сотник нацелился на развалины древнего города, который по слухам должен был находиться где-то поблизости. Он надеялся отыскать там нечто такое, что дало бы ему возможность получить полтысячи воинов.
Шли молча.
Разговоры стихли сами собой ещё вчера, когда сотня натолкнулась на неведомо кем спалённый хутор. Пусть пожар давно отпылал и трава успела затянуть остывшее пепелище, предчувствие беды всё-таки осталось. Воины настороженно озирались по сторонам, стискивая древки коротких метательных копий и рукояти мечей, подозрительно приглядывались к каждому новому распадку. Все, кроме Лико.
Молодой воин сохранял спокойствие. Не потому, что хотел показать свою отвагу ветеранам, которые его окружали. Он просто не чувствовал опасность. Молодой воин ехал с непокрытой головой, свежий утренний ветерок приятно холодил лицо и тело. Только взведённый самострел до поры до времени покоился поперёк седла, да и то ради порядка, или, скажем, чтобы подстрелить какую-нибудь дичь для вечерней трапезы. Лико полагался на чутьё больше, чем на то, что видят глаза. Людей, кроме сотни Тархилла, поблизости не было, ну…почти не было. А против нелюди доспехи не помогут. Тем более, воин держал в запасе…кое-что. Например, заклятье каменной кожи, научился этому на Зелёном Плато. Вернее, его научили, а кто…это не имеет значения.
Льдистое утро плавно перетекло в полдень, слишком жаркий для этого времени года.
Лико от нечего делать пытался увидеть, что ожидает их впереди. Раз за разом он направлял свой внутренний взгляд вперёд, в переплетение незнакомых троп и дорог, не понимая, что этими попытками выдаёт себя, но натыкался на стену призрачного пламени и невыносимая резь в глазах заставляла его отступать. После каждой такой попытки отчаянно кружилась голова и ему с трудом удавалось удержаться на грани потери сознания.
Горечь бессилия.
Осознание собственной слабости.
Довольно неприятные ощущения.
Когда-то здесь жили люди.
Полусгнившие срубы домов, то и дело проступавшие в зарослях кустарника.
Полуразрушенные каменные стены, побуревшие от времени.
Заброшенные поля.
Сквозь ещё уцелевшую мостовую старой дороги, ведущей из ниоткуда в никуда, продираются ростки травы.
Ощущение, что всё это тебе до боли знакомо.
-Долго ещё нам пыль глотать? – Глухо пробормотал один из воинов, ехавших поблизости от Лико и стянул с головы шлем, отбросил со лба слипшиеся от пота, давно не мытые рыжие волосы.
-Быстрее до цели дойдём, быстрее вернёмся. – Лико усмехнулся. – Хотя привал сейчас не помешает, слишком жарко. Торопится сотник, а это ни к чему. Сам знаешь, то, что тебе действительно необходимо, само в руки придёт. А потому торопиться не следует, зачем гневить Владык. Они могут решить, что твоя жизнь тебе опротивела, раз ты спешишь взять от неё всё. Нам-то проще, у нас иного дома кроме казармы пока ещё нет, нас никто не ждёт, ни жёны, ни дети, ни возлюбленные. Остальные спешат, а значит, не всем суждено вернуться домой, кто-то останется. Сотник, например…
-За что ты его так невзлюбил? – Иггхи закашлялся, хлебнул из фляги. Потом передал её Лико.
-Разве ж я? – Молодой воин тяжело вздохнул. – Не я, Владыки отметили его знаком гибели, нюхом чую. По-хорошему-то, нам следовало остановиться ещё вчера, когда мы на спаленный хутор наткнулись. Потому как беда далеко не успела идти, ходит где-то рядом. Оглядеться б нужно, что-то здесь не так…- Договорить он не успел, его прервал свист стрелы.
Лико сам не понял, как успел перехватить её у самого лица. Ловить стрелы голыми руками ради забавы, это одно, а вот когда дело касается твоей жизни, это совсем другое.
Сотня мгновенно спешилась, два десятка бойцов по знаку Тархилла ломанулись сквозь заросли.
Лико только пожал плечами, лениво сполз с коня, но облачаться в доспехи не стал, тем самым вызвав неодобрительные взгляды товарищей.
Воины вернулись ни с чем. Кто бы не стрелял, найти его им не удалось.
“Похоже на предупреждение.” – подумал он оглядываясь по сторонам. Опасности воин по-прежнему не чувствовал.
-Как тебе удалось это сделать? – С уважением в голосе спросил Гор.
-Когда мой брат был ещё жив, ловить стрелы, была наша излюбленная игра. – Пояснил Лико. - Но то, что случилось сегодня…не думаю, что смогу это повторить.
-Покажи-ка стрелу. – Приказал сотник, подъезжая к воинам. – Почему ты не говорил об этом своём умении раньше? – Спросил Тархилл, разглядывая наконечник.
-Меня никто не спрашивал. – Молодой воин улыбнулся. О том, что это не единственное его умение, Лико говорить не стал.
-Странная форма. – Пробормотал сотник, удовлетворившись ответом воина.
-Это Оллор. – Коротко бросил Иггхи. – Правда, на людей они не нападают, если нет прямой угрозы.
-Может и так. – Сотник пожал плечами. – А может и нет. Сказать точно мы не можем. Поймать стрелка не удалось, следы вели в болото, а преследовать врага по болоту, не зная тропы…слишком велик риск. – По коням. – Зычно крикнул сотник.
Ещё один поворот.
Стена густого леса преграждает путь.
Широкая заброшенная дорога становится тропой, тропа теряется в лесном сумраке.
Тишина.
Мороз по коже. Руки сами тянутся к поводьям, что бы остановить коня, повернуть обратно.
Сотник не торопился отдавать приказ к дальнейшим действиям. Кто-то очень хотел, что бы люди не входили в лес, не шли дальше.
“Почему ты медлишь, Тархилл? – Подумал Лико, разглядывая деревья. – Разве ты не видишь, что в этот лес нет хода человеку, а обходить его нет ни времени, ни сил. Нужно поворачивать обратно.”
Сотник решил иначе.
Безмолвный жест и сотня, десяток за десятком стала втягиваться в лес.
-Чума на твою голову. – Недовольно пробормотал Иггхи, имея в виду поступок начальника сотни.
Рыжий Гор озадаченно хмыкнул, он не обладал чувствами рыцаря, а потому не видел причины для опасений.
“Здесь нам нечего делать. – Подумал Лико. – По крайней мере сейчас, когда близится праздник Полной Луны.
Он попытался припомнить, что, где и когда он уже слышал об этом празднике, само имя которого отдавало привкусом испепеляющего душу ужаса. Тщётно. Память, сжавшись в тугой комок из переплетения его собственных видений чужих рассказов, не открыла ему ничего такого, чтобы могло ответить на вопрос. Вспоминались только слова стариков, якобы знавших об этом празднике не понаслышке. Но как отличить истину ото лжи? Старики говорили, что в час истинного полнолуния, когда повелители мира предаются отдыху и размышлениям, предначальная тьма пытается воцариться над миром, как было в невообразимо далёкие времена, и поглотить свет, который она когда-то породила себе на погибель. В этот час порождения Тьмы обретают великую силу и только каменные стены, сложенные должным образом, да благоволение Владык могут спасти людей от ночного ужаса. В этот час никто не может противостоять Владыкам Мрака, в этот час случаются самые лютые морозы, ураганы, нашествия саранчи и прочие радости.
“Ты не прав, человек. – Чьи-то слова прорвались в сознание воина сквозь сумятицу мыслей и неясных ощущений. – Есть ещё один способ выстоять с порождениями предначальной тьмы, но не с Владыками Мрака. Попытайся выйти против них без оружия, показать, что ты не испытываешь к ним ненависти, или страха перед ними. Или заставь их поверить, что ты уважаешь их стремление к свободе. Сможешь сделать это, ничего большего тебе не потребуется. Нет, беги без оглядки, пока цел.”

Лес давно предупредил Вожака о приближении врагов. Правда, по-настоящему опасным был лишь один из них. Об этом же предупредил Владыка. Неизбывная ненависть к созданиям Света, людям, горячей волной прокатилось по сознанию, нигде не было покоя ни ему, ни его стае, о других он ничего не слышал. Когда-то всё западное побережье принадлежало им за исключением Чёрного Леса на берегу Земли Непробуждавшихся Душ, принадлежавшего другому Дому Мрака. Теперь остался только Лес, как последнее пристанище. Нога смертного никогда не переступала границу Леса, даже Уори не рисковали без крайней нужды появляться здесь. Но мир изменился с появлением Талисмана Миров и воцарения Эйла Двуликого. Люди, не изведавшие древнего страха, оказались крепче своих предков. Они находили в себе силы бороться с ужасом ночи, они просто шли ему навстречу и одним только этим заставляли его отступать. Они были почти неподвластны заклятиям Мрака, а некоторые научились пользоваться ими.
“О Великая Тьма, почему ты оставила детей своих на поругание Свету, отреклась от них? Мы никогда не забывали о Тебе, какую бы силу не набрал твой враг, мы всегда поклонялись Тебе. Почему Ты оставила детей своих, почему Ты позволяешь безнаказанно вступать созданиям Света в дома наши и изгонять нас? Клянусь Небом Без Звёзд, никогда и никому мы не желали небытия, лишь бы не входили в Устои наши ни Свет, ни Сумеречье, изменяя их по своей воле. Только бы не мешали нам быть такими, какие мы есть от начала начал…” – взывал вожак.
Молчание.
Тоска.
Тупая ноющая боль памяти.
Неизбывное одиночество перед силами мира.
Пронзительные скрипы вековых деревьев предупреждали об опасности.
Этот Лес был старше Вожака и Владык Мрака, этот Лес многое повидал, десятки тысячелетий отделяли его сейчас от Первого Ростка, поднявшегося из благодатной почвы иного мира. Мира без людей, без страха и ненависти, мира без небытия. В те времена дети тьмы, предки предков Вожака, любили и принимали свет дня и мрак ночи. И, свободные, они радовались каждому часу, каждому мигу, они даже могли смеяться и умели любить. Сейчас он, Вожак, завидовал предкам. Он и представить себе не мог, что это такое, радость, улыбка, любовь, у него не было настоящего пристанища для мятежного духа, не было плоти, которая могла бы подарить ему всё это. Он мог быть только таким, каким видели его сородичи, Заповедный Лес и люди, которые видели детей тьмы такими жуткими, что даже самим им становилось страшно от этих бредовых видений. Будь они прокляты, люди.
Вначале они не сталкивались, древнейшие и последовавшие, у них были разные дороги и тропы, а мир казался безмерным. Но людей становилось всё больше и больше, а потом пришли Владыки, созданные людьми по своему образу и подобию, и тогда стало совсем скверно. Владыкам всегда не хватало власти, они всегда стремились взять больше, чем могли удержать. Владыкам людей стало мало света дня, они решили покорить мрак ночи…
Вожак очнулся от видений прошлого, быстро огляделся.
Вокруг сновали размытые тени: стая собиралась в кулак. Так было всегда. В час общей беды они всегда забывали о вражде друг с другом, собирались вместе, чтобы уничтожить или отогнать врага. Может быть, поэтому они пережили своих прежних врагов.
“Смерть им всем, смерть.” – настойчивый шёпот соплеменников захлестнул вожака чёрной волной.
В чём-то они правы, разумеется. И эту правоту нельзя сбрасывать со счетов. Люди могли нанести Лесу немалый урон, прежде чем он успеет пробудиться под мечами и топорами пришельцев, а когда проснётся…
Владыка невольно содрогнулся.
Он не хотел, чтобы это произошло.
Люди пришли в самый неподходящий момент. Тем более подступает ночь истинного полнолуния и нужно быть настороже, не ровен час, проснутся деревья. Ищи потом новое убежище. Не успеешь, деревья из тебя все силы вытянут, хотя, как такое получается, ведомо только Предначальному Мраку. Пятнадцать лун назад в такой же праздник они недоглядели, позволили лесу проснуться. Он потерял четвёртую часть своей стаи прежде, чем ему удалось с помощью чар ввергнуть деревья в сон. Уйти? Не получится. Людей стало слишком много. Убьёшь одного, его место двое займут. И что с того, что людям неизвестны способы развоплощения потомков мрака? Покоя сыскать всё равно не получится. Нет уж, лучше сидеть здесь, в Заповедном Лесу, в который даже звери не заходят.
Он знал, не так много времени, всего два века, осталось до того часа, когда столкнётся возрождённая сила Уори и Талисман Эйла, и Свет нарушит равновесие мира, и, быть может, предначальная тьма воцарится в мире, и тогда им не придётся таиться от человеческих глаз во мраке ночи или зелёном сумраке лесов. Всего два века нужно продержаться и тогда…
“Смерть им, смерть чужакам, нам больше некуда отступать. Если сегодня мы выпустим их живыми, завтра придут другие.” – терпение соплеменников иссякало, ещё немного и они станут неуправляемы.
-Рано. – Крикнул вожак. Сейчас ему не было дела до людей, не проснулся бы Лес. – Не дайте им сойти с тропы. Пусть идут. Они не вернутся.
Недовольное ворчание.
Ничего, переживут. Ведь он не только Вожак, он ещё Владыка Мрака, один из четырёх, он лучше знает и лучше видит. Он не опасался ослушания, среди его соплеменников такого никогда не случалось, а значит, приказ будет исполнен.
Ещё немного…
Немало было знамений, предвещающих грядущую битву. Вернулись Уори, пусть и не в своём прежнем обличье, пусть по воле и желанию человека, но ведь вернулись. Люди узнали о Талисмане Миров, благодаря эйджарам изгнанникам. А раз это случилось, найдётся человек, который попытается им овладеть. И уж тогда-то никак нельзя упустить случай, шанс, который, возможно, будет последним. А значит, следует копить силы и не размениваться по мелочам. Пусть непрошеные гости благополучно минуют лес и попадут на праздник Полной Луны, торжество отщепенцев и изгнанников ночного племени, тех, кто отрёкся от своих корней. Чтобы уцелевшие из числа людей запомнили виновников гибели своих товарищей. Не имеет значения, кто из них одержит победу, главное, врагов останется меньше. Он, Вожак, постарается, чтобы между отщепенцами и людьми завязалась свара, что бы пролилась кровь.

Суровые лица.
Бойцовский огонь полыхает в глазах.
Пусть лес заступил все пути к отступлению, хотя сами древесные великаны, разменявшие не одну сотню лет, не сдвинулись с места, только угрожающе нависли ветви над узкой тропой.
Воинский дух непоколебим, это испытание слишком слабое для него, закалённого кровью и смертью врагов и друзей.
“Не вернуться, не свернуть, только прямо лежит путь.”- совсем некстати вспомнились слова древней легенды. Правда, всю эту легенду, целиком, Лико не помнил, но что с того-то?
Этот лес и тот, который отделил от мира Обитель В Тени Багровых Скал, узкой полосой протянувшийся вдоль северного побережья Земли Непробуждавшихся Душ, походили друг на друга как две капли воды.
Здесь не было слышно пения птиц и стрёкота насекомых.
Здесь сквозь густой частокол деревьев не просачивалось ни единого порыва ветра.
Разница в том, что он не чувствовал страха. Суеверный трепет, да, невольное уважение, да, но никак не страх. Только смутное опасение удара в спину тревожило молодого воина, но в этот раз Лико не обращал на него внимания. В шелесте листвы слышались чьи-то голоса, но разобрать, чьи именно и о чём они пытаются рассказать, он не мог.
-Что-то мне не по себе. – Под нос проворчал он. – Что-то неладное происходит здесь. Слишком тихо.
-Ты о чём? – Насторожился Иггхи, когда ему было необходимо, он слышал всё, ни к чему особенно не прислушиваясь.
Рыжий Гор не спрашивал ни о чём, но перестал безмятежно любоваться зеленью леса, придвинулся поближе и снова надел шлем.
-Ты ничего не слышишь? – Тихо спросил Лико своего настойчивого попутчика.
-Нет. – Рыцарь усмехнулся. – Лес как лес. Мне и не такие встречались. На востоке. Скажи спасибо, что здесь нет Оллор. Правда, слишком тихо, будто вымерло всё вокруг. Ни птицы, ни мухи. Но мне здесь нравится, здесь хорошо думается. Разумеется, эта тишина не совсем обычная. Успокойся и не ищи врагов там, где их нет.
“Как же, нет. – Усмехнулся Лико про себя. – Ты мне не веришь. Это плохо, но поправимо. Вот как хвост прижмёт, заговоришь по-другому. А может, мне и на самом деле показалось?” – так или иначе, он поудобнее перехватил самострел.
“Почему я иду за ним, как привязанный? – Рыцарь в бешенстве скрипнул зубами. – Убрать бы его, да концы в воду. Местечко лучше не придумаешь для такого дела, лес быстро затянет любой след. А молчание Гора можно купить. Убрать, да уйти самому. Не хватало ещё голову класть за чужие знамёна. Жаль, что Санхай не покончил, ему было бы проще.
Гор не думал ни о чём, справедливо полагая, что думать вредно, пока дело не дошло до схватки. А там времени на размышления просто не останется. Он просто внимательно наблюдал за происходящим и, заметив движение человека, которого желал бы иметь своим если не другом, то хотя бы собутыльником, обнажил меч. Клинок зловеще сверкнул в луче Аллата, случайно пробившемся сквозь густой сумрак леса.

Рыжий весельчак Гор сторонился ветеранов. Он не мог оставаться серьёзным слишком долго. А ещё воин не понимал страха людей перед лесом, как раньше не понимал и не принимал их страха перед неведомым. Впрочем, у всех в сотне Тархилла, кроме Лико и Иггхи, были жёны, кое у кого и дети. Сам Гор как-то не сподобился. Не до того было. У него не было ничего, если помрёт отец, всё достанется старшим братьям, а не ему, последышу, сыну второй жены отца. Он не тяготился судьбой, принимая всё, как есть, и не желая большего. Что из того, что нет ни земли, ни золота, ни богатого дома, ни хозяйки в этом доме, была бы сила в руках, остальное приложится. Как можно предаваться тоске и унынию, если всё, деревья, птицы, звери, даже камни, всё говорит с тобой и думает о тебе?
Его тянуло к Лико, его привлекал молчаливый Иггхи, да седой десятник Лахар. И не было ни сил, ни, честно говоря, желание доказать кому-то другому, кроме этих троих, что ты чего-то стоишь. А в прочем, чего греза таить, его и в рейд этот взяли, что был он и стрелком, и мечником отменным, не раз и не два побеждал на турнирах, стрела садил в цель, не глядя, играючи, а от меча иным ветеранам потеть приходилось. А ещё рыжий оболтус разбирался в следах, как никто другой, пока не появился Лико. Наверное, поэтому Лахар десятник опекал Гора меньше, чем других, наверное поэтому Лико и Иггхи приняли его как равного…

“Нет. Я не ошибся.” - продолжал прислушиваться к лесному сумраку спутник рыцаря.
-Что ты слышишь в безмолвии леса? – Заметив отрешённость молодого воина, спросил Гор. – Расскажи об этом нам, не обладающим таким острым слухом, как у тебя. – В словах воина не таилось и тени насмешки, только вера всему тому, что может поведать брат по мечу. – Что ты слышишь в скрипе деревьев, в шелесте листвы, поведай мне. Ты думаешь, я не чувствую, что кто-то наблюдает за нами?
Иггхи заинтересовано взглянул на Гора.
-Они говорят, что они иные, что старше всех нас. Они говорят, что им нет дела до нас, до тех пор, пока мы не причиним вреда их лесу. Они говорят, этот лес издревле был прибежищем для тех, кто появился в мире раньше людей, а потому покой леса слишком дорог для их племени. Нам нельзя таить зло, грозить лесу бедой, нам нельзя тревожить эту тишину блеском стали и пламенем костров, потому что, если люди прогневают лес, наше оружие не будет нам защитой. – Молодой воин уходил всё дальше и дальше от лесной тропы и своих спутников. Он пытался простыми словами выразить всё, что думал и чувствовал, его голос становился глуше и тревожнее, последние слова Лико произнёс шёпотом, в котором слышался суеверный трепет, так тихо, что был услышан лишь Гором и Иггхи.
Глаза воина подёрнулись дымкой, потеряв свой обычный блеск. Потом он почувствовал непривычную слабость и с трудом удержался в седле, хотя конь шёл медленно.
Гор, почуяв, что с его товарищем происходит что-то неладное, прикоснулся к его плечу.
-Вернись. – Шепнул он. – Твоё место среди людей, кем бы ты ни был, а не между забытых могил.
Лико встрепенулся, немного помолчал, потом продолжил:
-Они говорят, что пережили тех, кого мы, люди, зовём Безумными Богами. А значит, переживут и нас, дальних потомков этих богов. Они говорят, будь их воля, человек никогда б не переступил границ Заповедного Леса в первый день Истинного Полнолуния, но им не дана власть над дорогами и тропами, которые живут сами по себе. Они говорят, чтобы мы, ни в чем не сомневаясь, шли навстречу своей судьбе, и тогда наши Владыки оберегут и защитят нас от погибели, они же не в праве оберегать тех, кто живёт при свете Аллата.
-Кто они? – Не удержался от вопроса Иггхи.
“Кто вы? Почему говорите с нами, если вам нет дела до людей, если мало кому дано услышать вас?” – безмолвно воззвал Лико.
-Ты ещё не готов к этому знанию, человек. Хозяева леса не назовут тебе своего имени. – Кто-то другой ответил молодому воину.
-Я не знаю. – Лико тяжело вздохнул. Он слишком устал от безмолвной беседы, когда ты не знаешь, говоришь ли ты с самим собой, или с кем-то ещё. Ему не хватало воздуха. – Хозяева леса не желают больше говорить, и без того было сказано слишком много. И я не уверен, нуждаемся ли мы в этом знании. Главное, мы получили предупреждение. Хотя, в последнем я сомневаюсь, слишком всё гладко получается. Что-то здесь не так. Как бы это всё нам боком не вышло.

-Мы исполнили твою волю, Владыка. Пришельцы не сойдут с тропы, наш лес внушает им ужас. – Вернулся один из соплеменников. – Люди слабее, чем мы думали, люди не достойны называть себя нашими врагами. За исключением одного, который слышит и чувствует острее, чем его соплеменники. По-настоящему опасен только он.
-Убей его. Ещё есть время. – Вожак почувствовал дуновение надмировой силы.
-Чего? – Рассмеялся он в ответ. – Вы, называющие себя повелителями мира, осмеливаетесь приказывать мне? Не кажется ли тебе, Владыка Таиссэ, что ты слишком много берёшь на себя, пытаясь влезть в дела Тьмы? Прочь, мой лес неподвластен тебе, пора это понять.

-Безумные боги. – В раздумье проговорил Иггхи. – В Семигорье часто рассказывают о них и их бесславной гибели, но это лишь легенды, кто поручится, что всё, сохранённое ими, истина? Я не знаю, какое зло они причинили хозяевам этого Леса, скорее бы он кончился, и знать не хочу.
-Я завидую тебе, рыцарь. – Вздохнул Гор, стараясь погасить блеск в глазах. Сказка кончилась, уступая место серым будням, которые он так не любил. – Я почти ничего не слышал о них, служители Живого Бога-Отца Таиссэ на многое наложили запрет, считая ересью и святотатством…

-Хранит их следы молчаливый гранит,
Да волны беседу ведут,
Только неведом древний язык…

-Затянул вдруг Иггхи. И остановился на полуслове, словно чего-то опасаясь, к чему-то прислушиваясь. Ни Лико, ни Гору, ни даже десятнику Лахару, эта песня не была знакома. Они не торопили товарища.
-Они не желают слушать песни о Безумных Богах. – Усмехнулся рыцарь, кивая на заросли кустарника по обочине тропы, но меня это не волнует, просто я никогда не пел эту песню полностью, и петь не стану. Она слишком длинная и тоскливая. А вот просто рассказать…говорят, когда-то давно, когда мир был совсем иным, а лицо его было молодо, под Аллатом жили Уори, Безумные Боги. Их могуществу, знаниям, славе не было предела. Они не забывали своих Владык и преклонялись перед ними. Но настало время, и в их дома стали приходить посланцы великой тьмы. Уори принимали их и говорили с ними, не ведая о злобе и коварстве своих гостей. И многие из Уори, соблазнённые их словами, отвергли законы, начертанные Небом для Мира ещё на заре всех времён и веков, пожелали начертать свои законы и уложения для всего сущего на незримых скрижалях Книги Жизней и Судеб, благо силы и упорства было достаточно. Уори удалось своей и чужой безвинно пролитой кровью начертать первые звуки и слова тех законов. Они стали подобны своим Владыкам, не заплатив жизнью за своё могущество. Они возгордились своей силой и славой, и не было силы, способной противостоять им, даже Владыки Мрака, чьей волей всё и началось, отступили в страхе перед содеянным. Только прогневалось Небо на дерзость Уори и прокляло их. А мир восстал против новых повелителей по примеру Неба, и обезумел. Не стало моря, морские волны, взметнувшись под самый купол неба, застыли каменными громадами. Не стало тверди, она растеклась по лицу мира гладью новых морей, а то, что от неё осталось, стало редкими островками в морских волнах. Не стало Безумных Богов, они сошли в небытиё и забвение, не оставив после себя и малого следа. Даже камни, которые помнили Уори, рассыпались пылью и прахом в дыхании Вечности, а уцелевшие потомки отреклись от памяти своих предков…так я слышал Иггхи замолчал. Ему почему-то казалось, что он сам видел всё, о чём рассказал своим спутникам, да только забыл. А теперь вспомнил себе на беду, и горечь воспоминаний рванула душу несбыточностью надежд.
Его спутники не проронили ни слова, подавленные услышанным.

Четыре дня тянулся лесной коридор, ощетинившийся порослью колючего кустарника по обочинам тропы.
Четыре дня слились в один, бесконечно долгий день.
Устали кони. Устали всадники, чьим глазам не на чем было остановиться, чтобы запомнить пройденный путь.
Четыре бессонных ночи тяжёлым грузом легли за плечами воинов, истосковавшихся по настоящему дневному свету и пламени костров, которые сотник Тархилл запретил разводить. Только вечер пятого дня пути принёс долгожданное облегчение, лес расступился и сотня выплеснулась на открытое место.
Воины облегчённо вздыхали, полагая, что опасность осталась позади.
-Привал. – Прокатился приказ сотника.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПРАЗДНИК ПОЛНОЙ ЛУНЫ

Зелёный сумрак леса сменился пламенеющими лучами Аллата.
Пожелтелая, пожухлая трава зловеще шелестит под копытами коней.
Кони, всхрапывая, осторожно обходят норы и рытвины.
Широкая гарь, обугленные стволы деревьев ещё не рассыпались прахом. На севере гряда высоких сопок. На востоке – стена леса. На западе крутые уступы, ведущие к морскому побережью.
В свете умирающего дня изломанные ветви и стволы вывороченных с корнем деревьев говорили о том, что совсем недавно хозяева леса выдержали нешуточную схватку с кем-то неведомым, неизмеримо могучим и враждебным лесной тишине.
Тихий говор.
Запах дыма и мяса.
Желанный отдых.

“Хорошие бойцы получатся из этих двоих. – Подумал Лахар, глядя беспечно ухмылявшегося Гора и угрюмого Лико. – Особенно из рыжего. Лико тоже не плох, но биться в строю у него плохо получится.”
В этом году Лахар перевалил за шестой десяток зим. Из них сорок махал мечом во славу Дома Заката и его властителей. Был когда-то сотником, доводилось биться и во главе тысячи мечей. Потом почувствовал, ослабела рука, подкосили старые раны, да горечь потерь. Он оставил место тысячника, взял под руку десяток молодых бойцов, дабы они набирались опыта и мудрости под приглядом старого ветерана, не лезли напролом куда попало. Так и пошло.
Десятник, подобно одному из своих подопечных, тоже чувствовал, что путь сотни лежит туда, где людям не следует появляться, но молчал, полагаясь на судьбу. Да и тревожить молодёжь раньше времени тоже не самое лучшее решение. Глядишь, тот, кто выживет, умнее будет. А остальные…что ж тут поделаешь, что скажешь? Судьба благоволит не каждому, а без крови и жертв хорошего бойца не слепить.
В зареве заката над кострами лагеря потянулись монотонные песни о легендарных героях, сменяющиеся недавно сложенными, но уже прижившимися балладами о битвах со Степью и Черногорьем, с Морскими кланами и порождениями ужаса, то и дело покидавшими глухие места, что бы тревожить покой людей.
Гор не смог усидеть на месте. Не раздумывая особенно долго, он очертил мечом среди пылающих костров широкий, в пять человеческих ростов, круг. Затем освободил внутреннее пространство круга от обугленных обломков деревьев, да примял высокую траву, что бы не путалась в ногах, а потом призывно ударил клинком о щит.
Звон мечей. Вначале робкий и неуверенный, потом всё сильнее и напористее.
Воины, оставив заботы, тянутся поглазеть на опасную игру, затеянную ещё не насытившуюся битвами да потерями молодёжью.
Бой без доспехов, один на один.
Лоснящиеся от пота тела кажутся алыми в лучах заходящего Аллата.
Зрители забывают обо всём, глядя на красоту бескровного боя, отложены в сторону даже фляги с вином и пивом. Они таят дыхание, ожидая, что очередная пара бойцов, иссечённая, рухнет на траву, напоит камни и почву гари тёплой кровью.
Бескровный бой. Нельзя нанести и малую царапину в этой игре силы и мастерства. Нельзя лить кровь без причины, её и без этого проливается в мире более чем достаточно, и немногим удаётся уйти за порог, отшагав весь свой путь, до конца, а не от ран, болезней или руки врага.
Кровь на теле противника – безусловное поражение того, кто нанёс удар.
Эта игра хороша для тех, кто знает цену жизни не по словам рассказчиков, для кого война не просто ремесло.
Глаза ветеранов цепко отслеживают каждый удар, ценя умение бойца остановить смертельный выпад в самый последний момент.
Иггхи, Лико и Лахар не покинули своего костра.
Сегодня молодой воин почему-то не испытывал особого желания принять участие в любимой игре, что-то мешало ему.
Иггхи и Лахар увлеклись разговором.
-Не здесь место для настоящего бойца, не в Пустоземье. Для защиты северных рубежей и западного побережья людей достаточно и без нас. – Убеждал десятник рыцаря. – Мы должны быть в Суходолье, там решается судьба стран заката. Много веков степь выдавливает нас из южных пределов. Мы ещё держимся, мы пришли в Землю Палящего Солнца, Ак-Соррах-Зунг на языке степи, первыми.
-За всё нужно платить. – Усмехнулся Иггхи. – Насколько я помню, морские кланы обосновались в Западном Пределе раньше всех остальных. И всё-таки Дом Заката и Черногорье стремятся овладеть западными островами, обрекая их исконных владельцев на изгнание и гибель. Чего же тогда ожидать от степных племён? Не таи на меня зла, я понимаю тебя и твои чувства. Понимаю, но не принимаю, и осмеливаюсь говорить об этом лишь потому, что моя родина, Семигорье, теперь принадлежит врагу. – Он замолчал, а потом тихо пропел:
За Лесом Великим,
За Чёрной Горой
В долине забытой
Жил воин седой.
За днями – года,
За годами – века…
Прошли времена те,
Прошли навсегда.
О чём вспоминал он,
Кого проклинал?
И чьи имена
В облаках он читал?
Кто проклял его,
Кто ушёл навсегда,
И как поседел он
В лихие года…
Однажды забрезжил
В долине рассвет,
И с этим рассветом
Померк белый свет.
Пылали дома
И рыдала земля,
И в этот же день
Полегла вся родня.
Три брата, отец,
Мать, сестра, кумовья,
Остался один он
Средь чёрного дня.
Один средь пустыни,
Один средь врагов,
Один перед ликом
Холодным богов.
И снова года
Полетели вперёд,
Он в рабстве теперь,
Он в неволе живёт.
Но если душа
У тебя из огня,
Не может смириться,
Желает коня?
Желает умчаться,
Горит отомстить
И лютых врагов
Без следа истребить?
И вот он уж воин,
И вот он уж вождь,
И вот он ведёт уж
Несметную мощь.
Но войско разбито
И втоптано в грязь.
Пленён он врагами,
Смеётся палач.
И он говорит:
Смерть не больше, чем сон.
А жизнь хуже смерти –
Позором клеймён.
Ты будешь скитаться,
Проклятый палач,
И будет народ
В тебя камни бросать.
А с новым рассветом –
Восстану опять.
И новую силу
Смогу я собрать.
Беги же и помни:
Кто в силе, тот прав.
Я –сила, ты – раб,
Мною втоптанный в грязь…*

-Это тоже длинная песня. – Глухо промолвил он. – Длинная и горькая. Я не хочу петь дальше. Может быть потому, что ещё не всё кончилось, и каждый минувший год добавляет в эту песню новую строку. Да, мы заплатили за всё. Пусть Владыки будут свидетелями, до того дня, когда Семигорье вернёт всё, что утратило при вседержителе Вейзорале, ждать осталось недолго. И мы ещё спляшем танец смерти на костях наших врагов. Может быть, тогда эта песня будет закончена и станет просто песней. – Рыцарь гордо вскинул голову.
-Тогда почему ты здесь, рядом с нами, а не на родине? Или властитель Дома Заката платит больше?
-И это тоже. – Спокойно согласился Иггхи. – Но это не главное. У меня свой долг, как и у каждого из нас. Долг повелевает меня скитаться вдали от родины в трудный для неё час, служить чужим повелителям.
-И что это за долг? – Не отставал Лахар.
Иггхи не ответил ничего, только выразительно посмотрел в сторону Лико, который, казалось, не слышал ни песни, ни разговора, прислушиваясь к чему-то иному.
Молодой воин беспокойно оглядывался по сторонам.
“Огненная цепь.” – Подумал он, вспомнив, что именно так Читающий Волю Высоких ограждал становище от власти вышедшего на охоту Зверя.
Не говоря ни слова, он стремительно поднялся и, пока на землю не опустились сумерки, стал собирать хворост, раскладывая его кучками вокруг лагеря.
-Зачем ты сделал это? – Спросил его Гор, когда тот снова вернулся к костру. – Кого ты опасаешься?
-Нужна огненная цепь. – Тихо произнёс молодой воин. – Цепь вокруг всего лагеря. Иначе лихо нам придётся. Не сейчас, разумеется, ночью.
-Ты уверен? – Недоверчиво хмыкнул Иггхи.
-Ещё не знаю. – Лико с трудом заставил себя говорить. – Может наш сотник, да продлятся дни его вечно, и опытен в походах, да вылазках вроде этой, да только место для лагеря он избрал не самое хорошее, видно поторопился. Случись чего…необычного, не удастся нам ни укрыться, ни отступить.
Он снова огляделся, оценивая обстановку, потом, приметив сомневающиеся взгляды спутников, пояснил:
-Люди в этих местах не появляются, это точно, но и те тропы, которые ведут к лесу…их топтали не звери, или я ничего не понимаю в следах, да звериных повадках. Кто-то живёт поблизости. И этот кто-то нечеловеческого рода. А ещё я чувствую запах смерти. Она старая и сытая, эта смерть, но она не упустит случая наведаться к нам в лагерь…да не принюхивайся ты. – Рассмеялся Лико, хлопнув Гора по плечу.- Запах, это только слово, иначе это не выразить. Его можно почувствовать кожей. Или сердцем. Чародейский круг мы сложить не сможем, в сотне нет никого, кто был бы сведущ в ведовстве. Обращаться за помощью к Владыкам, как мне кажется, тоже не имеет смысла, у них полно других забот, чтобы обращать внимание жалкой кучки людей.
-А он поможет, эта цепь?
-Врагу из плоти и крови она не преграда, тут ты, Гор, прав. Зато людям при свете будет легче выстоять.
Звук рога нарушил тишину.
Это сотник Тархилл призывал своих воинов к большому костру.
Бойцы нехотя потянулись к центру лагеря.
Когда собрались все, кроме дозорных, сотник поднялся. Его голос внезапно обрёл силу и власть.
-Мы идём к старому городу, что лежит между землёй Дома Заката и владениями Чёрной Горы. Наш повелитель полагает, что погибель и угроза идут к нам из этого города. Эти места и раньше пользовались дурной славой, но нам не должно быть дела до слухов и бабьих сказок. Нашей сотне предстоит свершить нечто большее, чем просто очистить север от разбойничьих шаек. – Тархилл замолчал. Отвернулся к костру. Потом бросил через плечо, - Пусть все отдыхают.
“Мудро. – Одобрил Иггхи командира. – До рубежей земли Заката довольно далеко. Никто не рискнёт в одиночку, или даже малым числом, повернуть обратно.”
“Темнишь, сотник. – Скрипнул зубами Лико. – Не было тебе такого приказа, на свой страх и риск повёл ты людей. На смерть повёл. Поэтому и не говорил об этом раньше…”
Пламя зари быстро угасало.
Слишком быстро, гораздо быстрее, чем хотелось бы Лико. Он страшился предстоящей ночи. Это походило на испытание и он всеми силами жаждал продлить жизнь умирающему дню, желал, чтобы закат пылал вечно.
Сумерки тоже не порадовали воина, хотя к северу время сумерек должно быть более продолжительным.
К вечеру ветер нагнал тучи и теперь они медленно ползли по куполу неба к северу, не орошая иссохшую землю долгожданным дождём. Казалось, кто-то воспретил им исполнить предначертанное над старой гарью. Воины тяжело вздыхали, ночной воздух, опалённый зноем, не принёс облегчения ни им, ни коням, ни земле. Купол неба напоминал поток ещё не остывшей лавы, покрытый сетью огневеющих трещин.
Видение ещё больше насторожило Лико.
“Что-то страшное будет.” – мрачно подумал он, не отрывая взгляда от неба.
Смеркалось.
Рыжее пламя костра лишь подчеркивало неотвратимость ночи.
Полоса туч, набухших от не пролившегося дождя, канула за горизонт.
Искры звёзд казались бледными на фоне зловещего кругляка луны.
Костры в лагере медленно угасали.
Разговоры умолкли намного раньше, когда усталых воинов сморил сон. Лико понимал, пройдёт совсем немного времени, и стражи тоже не выдержат, заснут, убаюканные обманчивой тишиной. И вот тогда-то всё и начнётся. А противостоять ночи и её обитателям придётся ему, поэтому нельзя засыпать.

Кода за рассветом
не пришёл закат,
Когда ночь
 не сменилась днём,
Миром правил иной закон,
К живым был
безжалостен он.
Дорога Миров
захлестнула мозг
Петлёю мерцающей тьмы
Из смерти в смерть
переброшен мост,
На мост путь заказан живым…
И в мире не станет
 ни ночи, ни дня,
Сумерки власть обретут.
Служители тьмы
 на покой уйдут,
Свободные
в мире себя найдут…*

Он помнил слова древнего пророчества.
Все они помнили эти слова, но только в его душе они пылали неугасимым пламенем. Он забыл о покое, не мог всецело предаться радости и любви, он хотел большего, чем просто жизнь. Да, он помнил слова древнего пророчества, сложенного теми, в чьи дома и храмы некогда входили служители Предначальной Тьмы, теми, кто уже давно сгинул в небытии. Только это пророчество на многие тысячелетия пережило своих создателей. Это пророчество Повелевающему Во Мраке Ночи слово в слово передал отец, его отцу – дед. Так повелось из поколения в поколение. Так будет продолжаться. Часть этих слов уже сбылась. Среди порождений Мрака нашлись такие, кто предпочёл вечности и тоскливому существованию быстротечность жизни. Таких было немного. Им был невыносим свет дня, их не принимал мрак ночи, их без пощады преследовали бывшие сородичи, назвавшиеся Верными и истребляли люди. Первые ненавидели из зависти, вторые, стараниями Верных, - от страха, порождённого непониманием. Немногим удалось выжить и они избрали свой собственный путь, не склоняясь ни к Свету, ни к Тьме, хотя обе этих силы желали бы видеть их на своей стороне. Они избрали Сумеречье, тонкую, почти неощутимую грань между противоборствующими сторонами, избрали одиночество и бесприютность. Только эйджары понимали и принимали их, да и то не все, а такие же изгнанники. Они назвали себя Хайдарами.
Так было.
Так есть.
Так будет.
Теперь они расселились по всему миру.
Хайдаров по прежнему было немного, трудно противостоять и свету дня и мраку ночи, оставаясь при этом живыми. Он почти всех своих собратьев мог перечислить по именам.
Повелевающий Во Мраке Ночи хрипло рассмеялся, и не имеет значения, что никому, чей дух скован плотью, не дано услышать смех хайдара, радость жизни от этого не станет меньше. Потому что с каждым мгновением приближался час, когда несколько коротких дней и ночей в мире длится власть Сумеречья. Настал Праздник Полной Луны, когда можно будет найти себе подругу и продлить свой род. И, кто знает, может быть среди многих найдётся та, единственная, которая останется с тобой до последнего вздоха, до последней улыбки под ясными звёздами, до последнего костра.
Хайдар тяжело поднялся с холодного каменного ложа. Тускло мерцали стены жилища, укрытого глубоко под землёй. Едва тлели уголья в очаге – хайдары плохо переносили свет дня, испепеляющий душу, и холодный мрак ночи, но пламя костров они любили. Особенно, в те мгновения, когда это пламя чертит на поленьях неведомые знаки.
Неслышно ступая, он подошёл к выходу, искусно укрытому под нависшим обрывом, сторонний наблюдатель не смог бы разглядеть в многочисленных трещинах, изрезавших уступ, двери и окна жилищ хайдаров.
Закат ещё не отпылал.
Повелевающий Во Мраке Ночи вздохнул. День казался слишком долгим. Он не мог дождаться ночи, но сзывать на праздник соплеменников было ещё рано. А ещё не хотелось тревожить покой людей, разбивших свой лагерь в опасной близости от города хайдаров, им и без того предстоит нелёгкая ночь.
Он ощущал пристальное внимание своих бывших соплеменников, впервые со дня их последней стычки, когда стараниями хайдаров Заповедный Лес отступил от их города. Да, та стычка не прибавила любви между обоими племенами, но тут уж ничего не поделать.
Тихий шорох.
В жилище вошёл молодой мужчина неопределённого возраста.
-У тебя есть вести, брат? – Прошептал старейшина.
-Люди вышли из Заповедного Леса. – Казалось, порыв ветра прошелестел по комнате. – И эти люди чем-то напуганы, хотя дозорные почувствовали среди них присутствие источника силы.
-Тогда понятно, почему нигде не видать драккаров. Это плохо, наши бывшие родичи могли наложить чары…Их преследовали?
“Значит, Второй Владыка Мрака уже успел отравить сердца людей чёрным чародейством, это он может, проклятый. Значит, кто-то не доживёт до конца ночи.”
-Скорее всего, нет, хотя я и не исключаю такой возможности.

Он наблюдал за кругляком луны, который полз по куполу неба всё выше и выше, и чувствовал, как в груди разгорается пламя ненависти к ночному светилу. Молодой воин прислушивался, не доверяя обманчивой тишине, и отчаянно боролся со сном.
Лико нехотя поднялся, побрёл прочь от костра, от тепла и уюта угасающих углей и разогретых человеческих тел в холодный мрак ночи. Глаза, ослеплённые пламенем, ничего не различали в сгустившейся тьме.
Багровые отсверки пламени ползли по высохшей траве, по куртинам колючего кустарника, по угольно-чёрному склону сопки – десятку Лахара досталось место у самого дальнего, северного края гари. Густой липкий воздух незримыми тисками сдавливал грудь воина, не позволяя вздохнуть.
Он не замечал ничего подозрительного, но упорно прислушивался. Потому что вокруг творилось что-то неладное, что-то такое, от чего стынет кровь, цепенеет сердце и опускаются руки.
“Теперь ты мой. Теперь вы все мои. Теперь никто из вас не сделает и шага, если я не позволю. Не призывай владык, сегодня они не властны над миром, сегодня время безвластия.” – смеётся луна.

-Жди смерти, человек. Ты боишься. Ты не настолько силён, как думал до этой ночи. Сегодня вы все увидите только то, что я позволю вам увидеть, а ты умрёшь. – Рассмеялся Вожак.
Хриплый смех в ответ.
-Кем бы ты себя не называл, сегодня ты лишь исполняешь волю Владык.
Вожак зашипел от ярости.
Повелители Мира потеряли всякое чувство меры. То, что сделал кто-то из них, равносильно объявлению войны. А причина – простой смертный, который почему-то стал неугоден им.

Внезапно луна пожелтела, распухла на полнеба, изливая потоки призрачного света, словно неисчислимые щупальца протянулись из чрева ночной соседки мира, впиваясь в его лицо, чтобы разорвать, раздробить, обратить в прах, в пыль, в ничто. Вот оно, началось.
“Так не может быть.” – Лико не верил своим глазам. То, что происходило вокруг напоминало наваждение.
Хохот.
Жуткий, омерзительный хохот полоснул по нервам. Молодой воин вздрогнул от неожиданности, сна как не бывало. Чья-то тёмная, чернее ночи, тень мелькнула у самого лица и тот час метнулась обратно, во тьму, словно торопилась позвать остальных на жуткое пиршество.
-Кровь. – Послышался ему ликующий крик. – Свежая, тёплая кровь…
-Кто здесь? – Хрипло крикнул он в темноту.
Никто не ответил на человеческий окрик, только хохот пронзил плоть ночи. И вновь воцарилась тишина.
Показалось?
Может быть, да.
Может быть, нет.
Так или иначе, воин обнажил клинок, опустив остриём к земле.
Он стоял спиною к костру, шагах в десяти от угасающего пламени.
От костра доносился храп.
Перед лицом Лико колыхалась завеса тьмы, почти осязаемая, неодолимая никаким оружием стена. Воля тоже оказалась бессильной. И за этой стеной таилось нечто непередаваемо жуткое. Что-то такое, чему не придумано даже имени.
-Кто здесь? – Уже тише повторил воин.
“Неужели я всё таки уснул? – Подумал он. – Что-то непохоже.”
Лико медленно, шаг за шагом, отступил к костру, тронул за плечо Иггхи. Тот очнулся ото сна сразу же, словно и не спал.
-Что-то случилось? – Спросил он.
-Похоже, началось…веселье. – Задыхаясь, прошептал молодой воин. – Похоже, этой ночью и твоему мечу найдётся подходящая работа.
Рыцарь ошалело потряс головой, потом быстро осмотрел округу, насколько это было возможно, но не заметил ничего особенного.
-Ты о чём?
-На луну посмотри. Ну? Теперь понимаешь? Кстати, то, что ты сейчас увидел, это всего лишь начало. Э, Гор, хватит дрыхнуть, поднимайся, нам могут понадобиться твои стрелы.
Хохот повторился. Теперь уже ближе. В шелесте травы послышался шёпот, наполненный ненавистью ко всему живому. Словно некто творил древние заклинания на забытом языке. Люди не сильно бы удивились, узнай, что так оно и есть, что непроглядная тьма не более чем наваждение, призванное скрыть истину от чужих глаз.
У полу угасших костров лагеря зашевелились воины, разбуженные ужасом полнолуния.
-Гор, стрелы, нужно поджечь хворост вокруг лагеря, иначе не выстоять. – Крикнул Лико.
Чёрная тень, навестившая молодого воина за мгновение до того, как он поднял тревогу, снова вернулась. А может, и не она вовсе, но только похожая на неё. Да и какая, собственно, разница, если эту тень сопровождали десятки других, ей подобных.
Гор, ни о чём не расспрашивая, садил горящую стрелу за стрелой в кучи хвороста, сложенные Лико вокруг лагеря. Занялось пламя новых костров…

Время пришло.
Время радости и любви, время беспечного веселья.
Хайдары ожидали этого праздника, этого часа с нетерпением. Часа, который их далёкие предки нарекли Праздником Полной Луны. Часа, когда многократно возрастут их силы и даже Аллат, недремлющее око Владык, дрогнет под их неистовым натиском, укроется в густой пелене облаков, устрашённый их пробудившемся могуществом и всепобеждающей радостью. Хотя бы на несколько коротких дней и ночей. Они с нетерпением ожидали мига, когда в мире воцарится Сумеречье, когда можно будет разводить костры, что бы неистовое пламя гнало прочь мрак и холод ночи, что бы перед этим пламенем померк свет, что бы не иссяк род хайдаров, хранителей равновесия мира.
Они видели, как готовят свой лагерь люди и сожалели, что сыны человеческие не смогут присоединиться к торжеству, ибо страхом скованы их сердца. Ни один из хайдаров, кроме, пожалуй, вожака, не понимал причин этого страха. Люди вызывали жалость и не более того. Жалок тот, кому приходится убивать, что бы забыть о страхе, ощутить вкус свободы духа, не скованного запретами странных и жестоких повелителей мира.
Вокруг запылала цепь костров.
Люди рассчитывали остановить неведомого врага, но добились обратного. Соплеменники Читающего Во Мраке Ночи один за другим мчались к огненной цепи, к теплу и свету, забывая о присущей им осторожности и о предупреждениях более мудрых сородичей не связываться с людьми. Не все, только те, кто сравнительно недавно увидел звёзды.
Вожак не пытался останавливать их, хотя некоторые могут исчезнуть.
Жестоко?
Вне всяких сомнений. Но иногда жестокость необходима для сохранения племени. Если ты не способен смотреть правде в глаза, если ты не можешь пользоваться чужим опытом, что бы сохранить собственную жизнь, у тебя один путь, развоплощение. Слабые и глупые обуза для племени, они должны уйти. Это жесткая необходимость. Одно утешение, в человеческом лагере только несколько клинков опасны по настоящему для того, кто не имеет плоти. А смертельные раны может наносить всего один, но этот, последний почему-то покоится в ножнах. Или его хозяин не знает о свойствах своего оружия, или не испытывает страха перед детьми сумерек. Тогда…если последняя догадка верна, то он не человек, хотя внешне ничем не отличается от своих соплеменников. Это уже хуже.
Повелевающий Во Мраке Ночи попытался проникнуть в мысли своего возможного противника. Не получилось. Человек оказался достаточно силён, чтобы противостоять воле хайдара.
А потом откуда-то из недр мира вверх по трещинам и щелям, скрытым в каменной толще, медленно поползло нечто враждебное, одинаково губительное для обоих племён, разбуженное чёрным чародейством Второго Владыки Мрака. Впрочем, это могло случиться и по желанию одного из повелителей мира, давно желавшего овладеть Сумеречьем и его обитателями.
Обезумевшие от радости хайдары не подозревали, что люди, так вовремя запалившие костры, увидят не их истинное обличье, услышат не весёлые песни, а омерзительный хохот и вой…
Блеск стали навстречу теням.
В ударах клинков нет особой опасности, даже когда они достигают цели, зато вызывают жгучую обиду. Словно плевок в открытую душу.
Чувство, что происходит нечто неладное, неправильное, что некто, пожелавший остаться незамеченным, столкнул лбами племена. И теперь наблюдает, ожидая кровавую потеху.
И ведь не отступишь, поддавшись напору чужой воли хотя бы один раз без помощи со стороны уже не обойтись.
Воля врага порывами ветра бросала хайдаров на человеческие клинки, три из которых могли омрачить радость праздника острой болью недоразвоплощения.
Безумная ярость, которая не разбирает ни правых, ни виноватых, заставляет наброситься на первого, кто попадётся на твоём пути, наполняла души детей сумерек. Ещё немного и случится непоправимое.
-Назад. – Окрик вожака разрушил наваждение…

-Погоди, Гор, не стреляй, не трать стрелы напрасно, они тебе ещё понадобятся. После этой ночи. – Лико немного успокоился, заметив, что почти все бойцы уже оправились после первого потрясения и готовы встретить врага, кем бы он ни был. Молодой воин не позволил страху и ненависти овладеть своей душой. Если кто его и беспокоил, так это кони, предусмотрительно согнанные в середину лагеря. Молодец Калхар из третьего десятка, успел пригнать табун в лагерь, не поддался страху, хотя ему-то пришлось хуже всех. Одно дело, когда ты встречаешься с неведомым в строю, совсем другое, когда ты один. Калхару в эту ночь выпало присматривать за конями, такие вот дела.
Жаркое пламя костров возвращает уверенность и силу.
Стволы деревьев, обступивших гарь, оделись в ореол призрачного бледно-зелёного свечения.
Чувство такое, словно это свечение разрушает заклинания неведомых врагов, но чувство какое-то…чужое.
“Снова наваждение.” – Лико скрипнул зубами, кто-то явно пытался управлять его разумом.
Потом он приметил странную особенность. А именно то, что источником свечения были не сами деревья, а их…вены, по которым от корней к листьям и плодам поднимаются живительные соки земли. Сквозь густую дернину пожелтелой травы сочился всё тот же бледно-зелёный свет. Словно кто-то бросил на траву и камни мелкую сеть, что бы не допустить прорыва из недр чёрной силы, смертельно опасной для всего, чья жизнь озарена светом Аллата.
Свечения оказалось недостаточно.
Нездешняя, непроницаемая для глаз тьма, перед которой мрак ночи, подсвеченный угольями звёзд, кажется днём, всё-таки вырвалась на свободу. А для теней пламя костров не стало преградой, они прорвались за огненную цепь. Казалось бы, возросшая мощь врагов напрямую связана с прорывом тьмы, но Лико сомневался в своих ощущениях.
Пронзительный вой.
Зловещий хохот.
Подозрительно тёплые тени мечутся среди воинов, сея вокруг себя леденящий душу ужас.
Желание упасть лицом вниз, зажать уши руками, что бы ничего не видеть и не слышать, или же бежать прочь, невыносимо.
Некоторые из бойцов поддались этому желанию. Лико не мог их осуждать. Когда привык иметь дело с врагом из плоти и крови, трудно, почти невозможно противостоять тому, что обрушилось на сотню Тархилла этой ночью.
Испуганное ржание коней.
Люди, из тех, кто не поддался панике, сгрудились вокруг сотника, обнажили клинки. Это не остановило натиск чёрных бесформенных теней, бойцы, чьи мечи всё же успевали задеть какой-нибудь из этих сгустков, падали замертво, скованные нездешним холодом.
Лико решился. Он оставил своё место в девятом десятке, протиснулся к сотнику.
-Останови людей, Тархилл. – Прошептал молодой воин. – Силой оружия нам ничего не решить, только зря головы положим.
-А ну бегом на своё место, щенок. – Ощерился было сотник, однако, вспомнив, кто догадался сложить вокруг лагеря хворост, сменил гнев на милость. Тени, словно услышав слова Лико, отступили за огненную цепь. – Всем вложить оружие в ножны, ждать. – Рявкнул Тархилл, оглядывая поредевшую сотню. Потом обернулся к спутнику Иггхи. – Пусть будет по-твоему. Но уверен ли ты в том, что именно это необходимо сделать?
-Не знаю. – Лико замялся. – Мне так кажется. А ещё я думаю, что всё, здесь происходящее, это наваждение. Разумеется, я мало что могу против этого, но всё же попытаюсь отвести удар. Тем более, остальные могут ещё меньше. Если получится, тебе, Тархилл, будет почёт и уважение от властителя, за то, что смог сберечь бойцов.
-Иди. – Коротко приказал сотник, хотя признавать правоту этого, по сути дела, щенка, ему не хотелось. – Иди и возвращайся живым.
Честно говоря, Лико не ожидал, что Тархилл ответит согласием.
Неосознанное желание почесать нос. Или, скажем, за ухом. Задней правой лапой. Не потому, что чешется, а чтобы потянуть время. Потому, что есть нужда перебороть собственную натуру, выйти за цепь костров без оружия в руках и без доспеха. Почему не иначе? А кто его знает-то? Так нужно и всё, и не о чем больше думать или говорить, делать нужно, раз вызвался. Пока не погибли те, кто ещё жив.
В то, что смерть подстерегает его самого, Лико не верилось.
Молодой воин молча шагнул прочь, протискиваясь сквозь ряды бойцов.
Удивлённые взгляды.
Недоверчивые ухмылки.
Недовольный ропот.
“Ничего, переживу.” – подумал он.
Лико ободряюще кивнул рыжему Гору, у которого на лице не было и тени обычной улыбки, не поминай, мол, лихом. Мягко улыбнулся десятнику Лахару. Последним в церемонии прощания оказался Иггхи.
Тихо, что бы никто не услышал, он шепнул своему попутчику:
-Если я не вернусь, передай моё оружие человеку достойному. Только не пытайся продать, твоё мастерство и без того стоит достаточно дорого, чтобы жить безбедно. Попытаешься, меч потеряет свою силу, а на тебя ляжет проклятие. Прощай. – Нож он оставил себе. В основном для того, что бы покончить с собой, если возникнет нужда.
Рыцарь в ответ не сказал ни слова. Предупреждение молодого воина было лишним, но говорить об этом не хотелось.
Последний взгляд на тех, с кем довелось разделить дорогу, тепло походного костра, вино и мясо вечерних трапез.
Лёгкий укол сожаления о том, что этот взгляд и в самом деле может оказаться последним.
Шаг за круг света.
Острая боль, раз за разом пронизывающая тело.
“Возвращайся к людям, если не хочешь быть проклят.” – гулкий шёпот словно рокот грома.
Сгустки живого мрака тянутся за смельчаком, обступают плотным кольцом, отрезая человека от товарищей по оружию.
Желание обнажить дар Читающего Волю Владык, как последнее слово в споре между светом и мраком, не его собственное, чьё-то чужое.
“Рано.” – прошептал Лик, не заботясь о том, что его могут услышать.
Ощущение родства между тьмой, поднимающейся из глубины, и тенями, вьющимися вокруг, становится навязчивым.
“Опять.” – молодой воин скрипнул зубами от ярости.
Боль становится нестерпимой, усиливаясь с каждым новым шагом дальше в ночной мрак. Чьи-то когти на куски рвут не защищённое доспехами тело. Их не видно, их можно лишь почувствовать. В глазах мутная пелена. Вкус крови на губах.
Приглушённое рычание рвётся из груди и немалых усилий стоит сдержаться, ответить ударом на удар, как требует разум.
Лико был уверен, что при желании способен бороться с тенями их же оружием. Он не спрашивал себя, откуда в его душе такая уверенность, просто принимал на веру всё то, что говорили ему чувства.
Ещё немного.
Ещё одно усилие. Через боль, через ужас.
Тело с трудом раздвигает мрак ночи, пот заливает глаза, но…
Ты чувствуешь, как в тебя, помимо твоей воли, вливается нечто, не позволяющее тебе остановиться и повернуть назад? Как это нечто волна за волной растекается по твоему телу, заставляя его дышать и двигаться? Это надежда твоих товарищей, оставшихся за спиной. Не спеши осуждать их, они, не меньше чем ты сам, хотят жить. Они хотят уйти за Последний Порог в бою с врагами из плоти и крови, а не с жуткими тенями. И одна жизнь в обмен на такую возможность, не великая цена. Ты не можешь, не имеешь права отступить, отказаться от своих слов, которые были услышаны не только твоим сотником, хотя эта война не твоя, а сам ты имеешь с людьми мало общего.
Ещё один шаг вперёд.
Бесформенные тени постепенно обретают очертания омерзительных, многоруких, многоглазых, покрытых слизью существ, от одного вида которых может стошнить. Но они тоже желают жить, тоже способны испытывать страх. Страх перед тобой, человеком с нечеловеческой душой. А самое главное, то, что видят глаза, это тоже наваждение, морок. Враг упрям, если не оставляет попыток внушить тебе то, чего на самом деле нет.
Лико медленно поднял руку ладонью вперёд. И этот простой жест потребовал почти столько же усилий, сколько весь путь от цепочки костров.
-Я пришёл не сражаться, а говорить. В моих руках нет оружия. – Слова даются с трудом. Они похожи на карканье ворона. Проще рычать и кусаться, чем говорить. – Я пришёл с миром говорить от имени моих товарищей…
Красноречивое молчание в ответ.
Видимо, клинки дружинников Дома Заката оказались не такими уж бессильными, как думалось Лико перед разговором с Тархиллом. Впрочем, знай он об этом там, в круге света, среди себе подобных, поступил бы он иначе? Скорее нет, чем да. И, чего греха таить, не ради сохранения жизни. Надо же показать, чего ты стоишь на самом деле. Правда, не всё. И не всем. Но это уже другой разговор.
-Мы не желаем сражаться. – Продолжил молодой воин после затянувшегося молчания. – Людям нечего делить с вами. Не по своей воле мы нарушили ваши владения, нас привела дорога. Она же и уведёт.
-Кто ты? Почему сказал, что пришёл без оружия и промолчал про свой нож? – Голос, привыкший повелевать и не терпящий возражений, когда дело касается войны и мира. А вот и сам обладатель голоса. Он похож на человека, голова, руки, ноги, всё при нём и ничего лишнего. Впрочем, нет, это люди похожи на него, как тень походит на того, кто её отбрасывает, другое сравнение сразу не придумаешь. Только лицо какое-то…не запоминающееся.
-Разве ты не узнал меня, Повелевающий Во Мраке Ночи, воплощённый Арханоо? – Низкий утробный рык вырвался из глотки человека. Это заговорил Зверь, чья сила стала силой Лико после развоплощения Дважды Рождённого. Молодой воин подавил приступ слепой ярости, не время сводить старые счёты, когда о них давно все забыли, и уже своим голосом продолжил, - Я тот, кому дана власть над жизнями твоих соплеменников. И мне не потребуется оружие, чтобы доказать это.
Боль отступила, осталась лишь память о пережитой боли. Наваждение больше не было властно над ним и глаза воина теперь видели то, что должны были видеть с самого начала. Чудовищные твари, окружавшие молодого воина ещё мгновение назад, растаяли подобно дыму. Оказалось это такие же люди, как и он сам, только более…совершенные. Особенно женщины.
Он с трудом перевёл дыхание. Он не мог оторвать глаз от женской красоты детей ночи, чувствуя, как от желания закипает кровь…
-Я уже слышал один из твоих голосов, человек. – Заговорил тот, кого Зверь назвал Повелевающим Во Мраке Ночи, и, надо признать, заговорил вовремя. – Я не могу сражаться с тобой. Ты прошёл испытание дважды и по нашему закону я должен ждать твоего слова. Чего ты хочешь, воин человеческого рода?
“Остаться на ночь.” – едва не сказал Лико, косясь по сторонам. (Не заработать бы косоглазие.)
-Я ничего не прошу. – Вздохнул он с сожалением. – Я хочу говорить с вами, как равный с равными. Я не ищу власти ни над тобой, ни над твоими родичами, это дела чародеев и мне они не по нутру. Никто из моих спутников не желал причинить вам боль, они просто не знают, с кем сражаются. Для них вы исчадия мрака, несущие смерть, но это не их вина, просто так сложилось. Мои товарищи только люди и они опасаются тьмы, какой бы она не была. Точно так же, как вы стараетесь избегать света. Нам нечего делить. Здесь достаточно места, что бы вы могли завершить ритуал, а люди спали спокойно. Я говорю не от слабости, а от имени силы, которой мне довелось владеть. Моё имя Лико. Моя душа и помыслы открыты тебе, посмотри сам. Если ты заметишь хотя бы тень страха или ненависти, можешь убить меня. – Молодой воин рассмеялся.
Его собеседник рассмеялся в ответ.
-В этом нет нужды, человек. – Сказал вожак отсмеявшись. – Ты говоришь, как один из нас. Ты не желаешь принадлежать ни одному из начал, как и мои соплеменники. И ты в полной мере почувствовал наш праздник и принял его. Клянусь звёздами, некоторые из девушек моего племени хотели ли бы быть с тобой в эту ночь, хотя ты всего лишь человек, да ты и сам это заметил. Не спорь, я знаю, о чём говорю. Я сожалею о смерти твоих товарищей. Отныне благословение Повелевающего Во Мраке Ночи и любовь моих соплеменниц будут с тобой во всех твоих делах и помыслах. Готов поспорить, что кто-то из зачатых в эту ночь будет носить твоё имя, хотя ты сам и не причём. И ещё…то, что сегодня случилось…это морок, наваждение. Это дело рук наших бывших сородичей, оставшихся верными предначальному мраку, а ещё вмешался кто-то из повелителей мира, желающий твоей гибели. Иди навстречу судьбе, какой бы она не была, помни о сегодняшней встрече и будь осторожен. Тебе лучше не задерживаться, я чувствую беспокойство твоих товарищей…
Небо на востоке начало светлеть, но до рассвета было ещё далеко.
Лико медленно побрёл к лагерю, чувствуя внутреннее опустошение.

Второму Владыке Мрака оставалось только шипеть от бессильной ярости и отдалённый рокот грома соглашался с ним, выдавая гнев кого-то из нынешних Повелителей Мира. Ещё никогда владыка не был посрамлён человеком. Теперь это случилось, ликуйте хайдары, ваши враги потерпели поражение. Зверь в человеческом обличье смог пересилить колдовской морок и предотвратить побоище, которого добивался Владыка. Значит, Мастер не ошибся? Значит, он не просто так метит на место единственного?
Ехидный смешок в ответ и снова молчание…

-Он всё-таки сделал это. – Удивлённо прошептал Иггхи, заметив возвращающегося спутника. Теперь я верю…
-Кому ты веришь? – Насторожился Тархилл.
-Ему. – Рыцарь кивнул в сторону Лико. – В день нашей первой встречи он поведал мне о том, как сражался с порождением того, чьё имя проклято, и одержал победу. Тогда я усомнился в его словах. Теперь всё иначе…
Молодой воин молча шагнул за цепочку почти угасших костров.
-Вот и всё. – Уставшим голосом заметил он. – Они нам больше не угроза…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
ЧЕЛОВЕК НОЧИ

День скорби. День, который кажется бесконечным.
Сейчас бы дождя, раз уж небо в тучах. Разумеется, они предназначены для другого, чтобы скрыть мир от Аллата, но дождь всё равно не помешает. Не гроза, с изломами молний в полнеба, рокотом грома, да воем ветра, просто дождь, тихий, спокойный, тёплый. Монотонный шелест капель в листве, убаюкивающий душу.
Хвала сотнику Тархиллу за то, что у него хватило мудрости остаться на дневной отдых. Воинам необходимо выспаться, да отправить в последний путь мёртвых товарищей, тех, чьи тела удалось отыскать, так, как это принято в дружине Дома Заката, по человечески. Чтобы там, за пределами жизни и смерти, их оценили по достоинству. Правда, не всем дружинникам дано выспаться следующей ночью, Праздник Полной Луны ещё не закончился.
Лико тихо рассмеялся, припомнив заинтересованные взгляды женской половины ночного племени и сглотнул слюну.
День скорби.
Никто ни о чём не спрашивал молодого воина.
Хоть какое-то утешение на общем фоне. Потому что иначе ему пришлось бы изворачиваться, уходить от разговора, чего он никогда не умел. А правда…её ведь никому не расскажешь. В лучшем случае не поверят, в худшем же…в любой стае всегда найдётся шакал, а служители Живого Бога-Отца Таиссэ не упустят случая отличиться перед своим повелителям, вот, мол, ещё один чародей отыскался. Нет, никто не спорит, что вино в трактирах многим развяжет языки и кому-то захочется поделиться (Между прочим, из лучших побуждений.) с собутыльниками о воине, который ловит голой рукой стрелы. У которого хватает отваги выйти без доспехов и оружия навстречу исчадиям мрака, спасая жизни товарищей ценой своей собственной, и вернуться невредимым. Так не бывает? Шутить изволите? Этот воин есть в сотне, которая ходит под рукой славного Тархилла. Слыхал о таком? Хочешь, познакомлю? Нет, он не чародей, клянусь предвечными владыками, он такой же, как я или ты. И так далее в том же духе.
В общем, не исключено, что последователи Живого Бога-Отца не дадут ему покоя. Потому как, если ты не пользуешься чарами, значит дар твой от Таиссэ. Отрабатывать надо, молодой человек. А не хочешь, так заставим. Заявится в казарму какая-нибудь жирная свинья, да устроит допрос с пристрастием. А откуда, мол, вы, молодой человек, прибыли? А у кого, собственно вы обучались воинскому мастерству в вашем-то захолустье? Ах, у отца…А как это у вас получилось голыми руками с исчадиями мрака драться, когда полегли далеко не самые слабые бойцы, ветераны, не тебе чета? Сдаётся мне, что вы чародейством балуетесь, да и у известного кудесника Санхайя вас часто замечали. Нет, я понимаю, разумеется, по молодости-то лет чего только не наворотишь, да ведь Таиссэ такого не поймёт и не простит. Он и младенцев, которые только дышать начали, не прощает, если они в грехе зачаты. Нет, не простит он…если я не попрошу. Потому вам, молодой человек, если не желаете на костре гореть, следует записаться в храмовую стражу, покой отцов-служителей беречь. Люди-то всякими бывают, а жрецам спокойствие потребно. На душе спокойнее, мольба доходчивей. Какое ещё жалование? Что-то вы темните, воин. Жалование храмовым стражам не полагается, они сами должны…вносить посильный вклада за честь служить Живому Богу-Отцу. Что? Властителю служите? Ну, это не проблема. Властители, знаете ли, они приходят и уходят да и забывчивы они, былой заслуги не припомнят, а Таиссэ всех помнит и всех видит. Так что собирайтесь, молодой человек, и завтра, к утреннему служению, чтобы были в храме. А с воеводой твоим я сам поговорю, можешь не беспокоиться.
И ведь не откажешься. Потому как жирные свиньи из храма без охраны не ходят, брюхо берегут, что б никто не попортил. А в охране у них такие быки, что и Иггхи завалят. Не мастерством, так числом. Такие вот дела.
Да, когда беда в затылок дышит…это ощущение далеко не из самых приятных, заклятому врагу и то не пожелаешь…
Двух десятков не досчиталась сотня. Полтора десятка мёртвых товарищей отыскали бойцы, сложили полтора десятка погребальных костров, благо дров хватило, не пришлось заходить в лес, будь он проклят вместе со всеми его обитателями. Полтора десятка дымов поднялось к серому небу, унося души погибших людей туда, откуда не возвращаются. Что ж, дело привычное, судьба завидная. Воин на то рождён, чтобы погибнут в бою, до старости доживают единицы. А вот как посмотреть в глаза матерей, вдов да сирот, как оправдаться перед ними в том, что ты жив, а твой товарищ нет?
…От стрелы ли лиходейской,
Иль от вражьего клинка,
Я уйду по следу смерти,
Да в предвечные края.
Перед тронами Высоких
Лицом на закат
Я в грехах чужих признаюсь,
Пусть тогда меня простят…*

Возносится к равнодушному небу погребальная песня.
Хвала Владыкам, ни один из воинов не укорил Лико за его кажущееся бездействие, всё-таки от смерти спас.
Десятник Лахар в своём десятке тоже не досчитался воинов. За сорок лет верной службы Дому Заката он так и не привык к горечи потерь. Губы старого воина беззвучно шевелились, сегодня он поимённо вспоминал всех, кого ему пришлось провожать в последний путь. Как и прежде бойцы, доверенные ему, казались родными детьми. Потому что у Лахара не осталось больше никого, жену два десятка зим назад унёс чёрный мор, не поддающийся исцелению, трое сыновей пали в битвах, не оставив ветерану внуков. Теперь он испытывал гордость за своих бойцов, которые никогда не бежали, не теряли голову от страха, бились, как никто другой, чтобы не опозорить себя в глазах командира. Так было всегда. Нет лучшей награды воину, чем смерть в бою, но лучше бы он потерял свою жизнь, потому что устал, потому что не горел желанием умереть в постели.
Лико тяжело дышал, прикрыв глаза потными ладонями.
Он до безумия, до дрожи в коленях, хотел прилечь на теплую землю и уснуть.
До сегодняшней ночи он не испытывал подобного напряжения, не подозревал о мощи, которая таилась в его душе.
Он был опустошён, он словно выгорел внутри. Он не находил в себе ничего, ни мысли, ни желаний, ни чувств. Он не испытывал скорби, вспоминая о тех, кто погиб, и даже немного завидовал им.
Лико не понимал желание своих товарищей видеть в небе Аллат, много ли радости в ослепительном свете, в испепеляющей жаре?
“Звероликое. Так называют его хайдары…” – подумал он, несколько раз повторив про себя последнее слово, что бы привыкнуть к нему. Сейчас молодой воин был уже согласен с этим новым именем светила, дарующего свет и тепло.
Иггхи подошёл незаметно, почти неслышно. Молча присел рядом на полусгнивший ствол поваленного ветром дерева. Молча положил у ног своего спутника кольчугу, меч и оберег Ахальсоора. Гор издали наблюдал за ними, сгорая от желания подойти к этим воинам, однако гордость, что он одним из первых, пусть даже и по знаку Лико, начал битву, заставляла находиться рядом с ветеранами, собирать погребальные костры, разговаривать о чём-то с ними. Рыжий весельчак Гор в этот день забыл об улыбке.
-Смотри-ка, лес отступил ещё дальше. – Удивился молодой воин и снова замолчал. Не потому, что не хотел говорить, просто его уже не было в лагере.
Он волком крался по притихшему лесу.
Он чувствовал, как хвоя покалывает подушечки лап.
Он чувствовал, как в ноздри впиваются тысячи запахов, неведомых человеку.
Какой-то щенячий восторг охватил всё его существо. Хотелось кататься в мягкой траве. Хотелось бежать по свежему следу, не для того, что бы утолить голод горячей кровью и плотью добычи, а только для того, чтобы насладиться самой погоней. Хотелось выть от восторга, жадно лакать родниковую воду…
-Теперь ты понял? – чей-то далёкий и смутно знакомый голос осколками эха рассыпался по бесконечности.
-Что я должен понять? – Лико мучительно пытался вспомнить, где мог слышать этот голос, не похожий на голос отца, сгинувшего в урочище Каменного Леса, или Санхайя. – Кто ты?
-Значит, ещё нет, не время. - Горечь и сожаление. – Значит, я ошибся и мне придётся ждать, пока знание само не придёт к тебе. Или…нет, не время и не место.
-Что я должен найти, о чём вспомнить?
-Не что, а кого. Вспомни ночь первого посвящения. Ты должен отыскать самого себя, свою истинную суть, истоки своей силы. Каждый, в ком течёт тёплая кровь, своей силой равен Владыкам, а иные превосходят их. Кое что ты уже понял и нашёл, но этого мало, слишком мало…- Голос неведомого существа постепенно отдалялся, бесследно растворяясь в запредельной тьме.
“Подожди, постой.” – отчаянный зов человека разорвал тишину безвременья.
Тщётно.
“Что я знаю? – Задумался воин. – То, что на короткое время могу стать зверем? И что из того? Смогу ли я, найду ли в себе силы остаться человеком из плоти и крови? Где положен предел, за которым это станет необратимым? Впрочем, а так ли мне необходимо остаться человеком?”
-Ты что-то сказал? – Рыцарь дотронулся до плеча спутника.
Лико непонимающим взглядом окинул Иггхи. Он ещё не вернулся, он ещё был где-то далеко-далеко, там, куда не дойти и за десять жизней.
-Далеко ли ты ходил, брат? – Рыцарь как-то по доброму улыбнулся.
-Не знаю. – Выдохнул молодой воин. – Зато я видел лес, которому нет конца и начала. И ещё я разговаривал с кем-то…о чём говорил, то вопрос особый.
-Как знаешь. – Хмыкнул Иггхи. – Тебе нужно научиться следить за собой. Иначе могут быть неприятности. Люди могут не понять. Кое-кто и так уже сторонится тебя.
-Ты о чём? – Молодой воин сделал вид, что не понимает своего попутчика.
-У тебя иногда меняется цвет глаз, особенно, в момент опасности или же во время трапезы. А ещё за твоими словами следует звериный рык.
-Пожалуй, ты прав. – Задумчиво протянул Лико. – Случается что я ощущаю себя не тем, кем кажусь людям…
-Например, волком. Так?
-Верно. – Человеку даже не потребовалось изображать удивление. – Только я пока не понимаю, откуда это во мне, и что мне с этим делать…
-Ладно, будем считать разговор законченным. – Рыцарь вздохнул. – Только помни, я тебя предупредил.

Человек Ночи вошёл тихо, тяжело опустился на низкую широкую скамью у окна. Он ещё не произнёс ни одного слова, а душу Повелевающего Во Мраке Ночи уже пронзила боль утраты.
-Я пришёл попрощаться. - Коротко, как о давно решённом деле, сказал он.
-Ты всё же решился, брат…- Тихо прошептал вожак.
Со стороны могло показаться: две призрачные тени, отдалённо похожие на людей, безмолвно застыли друг против друга.
-А что ещё остаётся последнему в роде? Ждать, когда удача повернётся лицом? Ты же знаешь, моя жизнь короче вашей, ведь я когда-то был человеком.
-Да, я знаю…- Повелевающий Во Мраке Ночи с трудом выдавливал слова, не желая смиряться с неизбежностью потери. – Но твоё решение тоже не лучший способ отмстить за сородичей, погибших столетия назад. Тем более, люди, занявшие под свой лагерь Праздничную Поляну, пойму и примут тебя? Да, они идут к Серым Камням, твоей родине, но…
-Люди нет. Человек да. Человек, который говорил с тобой как равный с равным. Я чувствую, он ждёт чего-то ещё, может быть новой встречи. Я думаю, что смогу рассказать ему много интересного. А ещё в случае чего я смогу отвести от него гнев повелителей мира. Ночь покажет насколько я прав.
-Что ж, я не могу останавливать тебя. Мы не забудем о тебе. Только не сожалей о своём решении.
-Прощай, старейший…

Ночь медленно вступала в свои права.
Лёгкий ветерок то и дело доносил до обострившегося слуха Лико стоны, зубовный скрежет, невнятные проклятья. Для спящих воинов битва ещё не окончилась. Только трое или четверо бойцов спали подобно младенцам, тихо и спокойно, и улыбались во сне. Молодой воин был почти уверен в том, что здесь не обошлось без внимания хайдарок.
“Эта ночь принадлежит мне. – Отрешённо думал он. – Моя битва ещё не окончена.”
Он медленно поднялся, разминая затёкшие ноги. Покосился в сторону Иггхи, единственному человеку, который не поддался усталости, опасаясь за своего спутника. А может и за себя.
-Почему ты не спишь? – Спросил Лико рыцаря.
-Я пока не нуждаюсь в отдыхе. – Усмехнулся Иггхи.
-Понятно, честь дороже. – Усмехнулся молодой воин в ответ. – Рыцарю Ордена Служителей Безымянному не положено поддаваться усталости. – Человек даже не повернул головы, услышав лязг клинка, вынимаемого из ножен. –Ты можешь убить меня, я и Тронов Владык, если мне удастся добраться до них и если они не отвернутся от меня, буду молить их о снисходительности к тебе. Хотя, думается мне, за это убийство ты не будешь наказан. Ты можешь избавиться от меня здесь и сейчас, но тогда ты не найдёшь покоя, потому что тебе или твоему сыну придется занять моё место. Неисполненный долг страшнее проклятья...
Он внезапно замолчал, не понимая, откуда пришло к нему знание. Он видел юношу, скачущего куда-то во весь опор по горной долине, видел, как сверкают в лучах Аллата его доспехи, а горы хмурятся, глядя на его клинок, обагренный кровью. Юноша казался младше своих лет, Лико почему-то решил, что сыну Иггхи сейчас должно быть около двадцати зим. И ещё он, как две капли воды походил на рыцаря.
-У меня нет сына. – Нахмурился Иггхи. – Нет и не может быть.
-Ты ошибаешься. Твоя подруга не погибла, служители Безымянного солгали тебе. Не вини их, зачем обвинять того, кто лишён возможности выбирать. Они не могли позволить себе потерять одного из лучших бойцов Ордена только потому, что тот полюбил дочь врага их повелителя. Тем более, многих уже нет, ты сам это знаешь. – Голос молодого воина внезапно окреп, так, словно он перестал сомневаться в своих словах. Он больше не пытался понять, как ему удалось увидеть то, что происходит далеко на северо-востоке, на месяцы и месяцы пути. – Она почти не постарела, хотя скоро перевалит на четвёртый десяток лет, потому что всё ещё любит и ждёт тебя. Её сердцем пытались овладеть многие достойные люди, назвать своею женой, но она помнит только тебя. Ей пришлось покинуть Семигорье, чтобы сохранить тебе верность, а твоему сыну жизнь. Он не служит никому, кроме себя, но это его выбор. Если ты хочешь вернуться…помни, Лайга оставила для тебя весть, в месте, известном вам обоим, в доме старика Хаджара, где теперь живёт её старшая сестра.
-Откуда ты знаешь об этом? От Санхайя? Но он мог рассказать лишь о том, кому я служу много лет. А всё остальное…
-Я не могу ответить, потому что сам не понимаю. Могу сказать только одно, что до сегодняшнего дня я не замечал в себе таких способностей. Это пришло как-то сразу. Вложи же клинок в ножны, нас ожидает долгий путь, и он ещё досыта напьётся тёплой крови. Нам делить нечего. Служи тому, кому отдал верность и не поминай лихом того, кто солгал тебе. Кто знает, может быть и мне доведётся шагнуть во мрак, чтобы испить от источника мудрости Заточённого. Не сейчас, разумеется, не сегодня. Вложи клинок в ножны, тебе всё равно не позволят обагрить его кровью. Я говорю не о себе, о хайдарах.
“Прости, что я солгал тебе, брат. – Вздохнул Лико. – Человек нуждается в надежде, какой бы призрачной она не была, человек должен ради чего-то жить. Твоя подруга давно никого не ждёт. Она стала матерью чужих детей. Она стала женой охотника за тхархооннами, в Снежногорье это ремесло в большом почёте. Правда, сын у тебя есть на самом деле, но он не знает, кто его настоящий отец. Я молю Владык, что бы они даровали тебе надежду и веру. Я молю, что бы твоё сердце никогда не пребывало в безверии.”
Пламя чертит знаки на раскалённых угольях.
Глаз различает в этих знаках очертания древних рун забытого языка.
О чём оно пытается рассказать?
Нет ответа.
Молчание.
“Домой, домой, хочу домой…” – шелестит трава о доме, которого никогда не было.
“Вот оно как. – Рассеянно думает Иггхи. – Куда ж мне теперь? Обратно ведь не вернёшься. Какими глазами я посмотрю на тех, в чью смерть я так легко поверил?”
-И всё-таки тебе лучше отдохнуть, брат. – Лико заставил себя успокоиться. – Это ночь принадлежит мне, моя битва ещё не окончена. Хайдарам нет до нас дела. Мы ввязались в чужую войну. А я ошибся. И ценой этой ошибки стала кровь. Те, с кем встретились прошлой ночью, отреклись от предначального мрака в такие далёкие времена, что и представить себе невозможно. Нам следует опасаться не их, а людей, которые служат тьме. Я говорю не о твоём повелителе. Он и вы, его верные слуги, всё-таки больше принадлежите сумеркам, что бы о вас не говорили люди. Они слишком страшатся мрака, что бы видеть истину… - Молодой воин не договорил, оборвал себя на полуслове, глядя в во мрак ночи за спиной своего собеседника.
Иггхи стремительно обернулся.
Высокий черноволосый человек с бледным лицом и неистовыми глазами, внезапно шагнул в круг света, очерченный пламенем костра. Воины, увлечённые разговором друг с другом, даже не почувствовали его приближения.
-Ты прав, живущий. Я сожалею о прошлой ночи и скорблю вместе с вами. Мы не поняли друг друга и наши враги воспользовались этим. Хайдары плохо переносят вид пролитой крови, это наша плата за свободу от служения…сам знаешь чему. Мы не избегаем драки, когда видим в ней нужду. Но каждый из нас слишком любит жизнь, что бы оставаться равнодушным к виду и запаху пролитой крови. – Черноволосый мрачно усмехнулся. Молча присел рядом. С наслаждением, совсем по-человечески, протянул ладони к пламени костра. – Я пришёл говорить с тобой, не ведающий страха, мне есть о чём рассказать. Хотя бы потому, что я сам когда-то был человеком. Только согласишься ли ты выслушать меня, сможешь ли понять и принять? – Странный гость пристально взглянул в глаза Лико.
-Говори. – Коротко промолвил молодой воин.
-Я не знаю, что за наваждение овладело разумом вашего вожака. Вы ничего не сможете найти в развалинах старого города, о котором все забыли. На нём лежит проклятие Владык. Он и его окрестности всегда под присмотром повелителей мира. И это смертельно опасно для тебя, Лико. Потому что Владыки ищут твоей смерти. Мы, хайдары, это очень хорошо чувствуем.
Глаза пришельца подёрнулись дымкой воспоминаний.
Люди не мешали ему, не зная, о чём с ним можно говорить.
-Было время, иные узоры чертили тропы на лице мира. Было время, иные звёзды светили в небе. – Нараспев заговорил хайдар. Его голос постепенно терялся во мраке ночи. Казалось, он уходит куда-то далеко-далеко. И в то же время находится рядом, стоит только руку протянуть, только почему-то не хочется. Казалось, его тело ждёт, когда люди решатся последовать за ним, познать его боль, тоску, отчаяние, невыносимую, ни с кем не разделённую горечь потерь и жажду мести.
Лико решился первым.
Он почти ничего не обрёл за весь свой недолгий путь под звёздами и ничего не боялся потерять.
Молодой воин прикрыл уставшие глаза, чуткими пальцами нащупал широкую прохладную ладонь гостя, явно знакомую с оружием. И замер, прислушиваясь к себе, к рокоту далёкого прибоя, к шелесту пожелтевшей травы.
Иггхи довольно долго раздумывал, не присоединиться ли и ему. Однако нежелание оставаться у костра, рядом с бездыханными телами хайдара и Лико, пересилило недоверие к гостю. Он последовал примеру того, кого искал семнадцать долгих лет, замыкая круг на себе, как и всегда.
Рокот прибоя навалился на смельчаков, дерзнувших нарушить покой времён и веков, обернулся оглушительным колокольным звоном. Пламя костра медленно разрасталось, охватывая окрестности, источая вокруг себя невыносимый жар. Звон колоколов обернулся набатом…

Город в зареве пожаров.
Лико никогда не видел этого города и не слышал о нём, но он почему-то казался знакомым.
Жарко пылает главное святилище Живого Бога-Отца Таиссэ, одно из первых в подзвёздном мире, сложенный из стволов вековых деревьев.
Радостные лица людей, беснующихся вокруг исполинского костра.
Тела служителей, нанизанные на длинные копья, дети, играющие отрубленными головами тех, перед которыми их отцы и братья совсем недавно гнули спины.
И над всем этим безумием полная Луна.
Лико тоже был там.
Он потерял из вида своего попутчика и Человека Ночи, но не сожалел об этом, охваченный общим безумием. Молодой воин даже не подумал найти своих спутников, они люди взрослые, умудрённые жизненным опытом, дорогу назад найдут сами.
Его душу, ещё вчера забитую и покорную, распирал восторг и торжество.
Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу у наспех сколоченного помоста, где ждали своей участи ещё не растерзанные озверевшей толпой служители культа. Он не мог дождаться момента, когда люди, наконец, решат, что им делать с этими жирными ублюдками, какую кару придумать, что бы и там, за Порогом эти твари не могли бы найти покоя. Умом он понимал, большего страха, чем сейчас на пленников уже не нагнать, какую бы изощрённую пытку не измыслили бы для них люди. И сожалел о том, не так давно кто-то из этих ублюдков принёс в жертву своему проклятому богу его младшую сестру, которой не исполнилось и пятнадцати зим. Разумеется, хорошо позабавившись перед этим.
Казнь, достойную служителей культа, они не успели придумать. Среди толпы обезумевших людей появилось десятка полтора тех, кого раньше называли Детьми Тьмы Что Была Изначально, перед кем испытывали панический ужас, а сейчас, в день мятежа и отречения, вдруг стало известно настоящее имя обитателей ночи, хайдары. И эти бывшие враги вдруг стали братьями.
-Остановитесь. – Увещевали они. – Разве к лицу вам, свободным от всякого служения, не принадлежащим уже никому, кроме себя, разве к лицу вам уподобляться служителям Владыки, который правил вами до сегодняшнего дня? Кровь его пища и источник могущества, кровь и ненависть.
Толпа схлынула, подчинившись неведомой магии бывших врагов.
Жрецов вытолкали за городские ворота, пусть Владыка Таиссэ защищает их от дикого зверя, да лихого человека, если он на самом деле настолько могуч, как о нём говорят.
Заполыхали Младшие Храмы.
На улицах города стало светло, словно днём, хотя ночь была в самом разгаре.
Сам собой затих набат.
Полная луна улыбалась мятежникам.
А люди выносили на улицы снедь и вино, ничего не жалея. Выставляли столы. Вскоре началось пиршество. Песни, далёкие от гимнов во хвалу Таиссэ, поднимались к небу. Славили Эйла Двуликого и была безграничной радость, было неистовым торжество отрёкшихся, даже тени Владык, некогда покаравших Уори слонялись поблизости. Люди никого не призывали на помощь, люди верили, что сами, своей собственной силой, смогут одолеть гнев Владыки Таиссэ.
Три дня и три ночи свободы.
За это не жалко отдать жизнь.
Что из того, что звери и птицы покидают окрестности города?
Что из того, что воют псы, предвещая грядущую беду мятежникам?
Что из того, что ото всех концов мира к городу слетаются стаи воронья?
Пусть Владыки почувствуют страх. Да, они сильнее, пока что сильнее, но кто знает, что готовит грядущее?
Утром четвёртого дня содрогнулась земля, зашатались скалы, по стенам домов, по мостовым улиц и площадей поползли зловещие трещины. В пол неба полыхали зарницы без грома. Кое-где показались огненные языки лавы. То Владыка Таиссэ явил живущим меру своего гнева, но ведь и сам не показался, не рискнул.
Наступила ночь среди дня.
Кто сосчитает погибших из обоих племён?
Кто сложит балладу о людях, рискнувших подняться против воли повелителей мира?
Никто.
А память всё равно останется.
Лико иной нашёл последний приют на обвалившейся крепостной стене.
Он видел тех немногих, кому посчастливилось пережить этот день, вырваться из огненной западни. Они бежали прочь. Они заработали право на жалкую жизнь. Лишь немногие сохранили кроме жизни силу духа, чтобы до конца пронести пламя ненависти к тем, кто уничтожил их город, их родных и близких. Семя будет брошено в почву, семя даст всходы. Может быть через сто зим, может, через тысячу, но это случится.
Догорают дома.
Всепожирающее пламя гнева Владык растворяется во мраке ночи и вот уже только пламя костра озаряет лица людей и нелюди.
Где сон, где явь?
А какая, собственно разница?
Тем более, что ответ на этот вопрос известен лишь повелителям мира, а они не опускаются до разговоров со смертными. Значит, нужно заставить их говорить.

-Из тех, кто доверился хайдарам и сохранил свою новую веру, не многим удалось спастись. – Снова заговорил Человек Ночи. – Я один из этих немногих. И я хочу отомстить. Хотя сила проклятья не ослабла за четыре сотни зим, но вас она не остановила. Вернее кто-то ведёт вашего вожака на погибель, а он ведёт вас. И я не удивлюсь, если в этом кроется замысел Владык.
Черноволосый человек медленно поднялся, пристально глядя в пламя угасающего костра.
-И зачем ты решил рассказать нам всё это? – Иггхи жёстко усмехнулся. – Твои слова не могут нас остановить.
-Я знаю. Не в нашем обычае отговаривать того, кто ступил на тропу свершений, сойти с этой тропы. Я пойду с вами. Так велит мне мой долг. Нет. Остановись, Иггхи. – Черноволосый хайдар поднял руку, призывая рыцаря не тратить слова. – Ты же слышал, у меня свои счёты. Я не стану вам обузой, никто, кроме вас , не будет знать о моём присутствии, клянусь. И…прости меня, славный воин, за то что ты увидел то, что тебе не предназначалось.
-Хорошо, хорошо, пусть будет так. – Поспешил вмешаться Лико. – Скажи только, далеко ли ещё до этого города?
-Если хорошим ходом, то меньше одного конного перехода. По любой тропе, все здешние тропы ведут в одно место, кроме той, по которой вы пришли на Праздничную Поляну. Теперь я ухожу.
Хайдар слился с мраком, словно его и не было.
Лико с удивлением смотрел на то место, где только что сидел ночной гость…
-Я ему не верю. – Заявил Иггхи. – Он должен был убить тебя. Так не бывает, что бы смерть родичей не взывала к отмщению. И если он не сделал это сразу, значит, что-то задумал.
-Не думаю. – Лико вымученно улыбнулся. – Вчера ночью я не стал никого убивать. Потому что нас просто столкнули лбами. Но я мог это сделать. – Он похлопал себя по груди, где в простых ножнах покоился нож, подаренный Читающим Волю Владык.
-Да? – Рыцарь был удивлён словами своего спутника и не пытался это скрыть. Знаешь что…покажи-ка мне его.
-Пожалуйста. – Молодой воин равнодушно пожал плечами, обнажив дар Гоорхора.
Иггхи долго рассматривал оружие. Потом бесцветным голосом заметил:
-Такой работы я никогда не встречал. Но если твои слова правда…не вынимай его без крайней на то необходимости.
“Дарующий Успокоение. Таково моё имя, человек, слуга моего хозяина.” –холодно лязгнул клинок ножа.
Рыцарь вздрогнул. Его подозрения подтверждались. Но как творение рук Безымянного попало в руки шамана забытого племени?
-Что-то случилось. – Насторожился Лико.
-Нннет…- Иггхи покачал головой. – Показалось.

Мастер не стал следовать за людьми, хотя раньше никогда бы не отказался от такого соблазна. Потому что там, где проходит человек, всегда льётся кровь. А значит, можно найти пищу.
Владыки потерпели неудачу, чего и следовало ожидать. Они пытаются остановить того, кого считают человеком. Это хорошо. Пусть заблуждаются как можно дольше. Пока человек сам не поймёт, кто он есть на самом деле. А если учесть, что его прикрывает кто-то достаточно мудрый, чтобы ничем не выказывать своего присутствия…

ГЛАВА ПЯТАЯ
СЕРЫЕ КАМНИ

Рыцарь Ордена Служителей Безымянному не доверял никому, включая самого себя. А тем, чьё время ночь, особенно.
Когда с самых малых лет с молоком матери впитываешь страх и ненависть к ночным племенам, какими бы именами они не нарекали себя. Когда каждый день слышишь рассказы людей о злобе и коварстве тех, кого по праву можно назвать исчадиями мрака, трудно, почти невозможно переступить через себя, изгнать из души поверить словам одного из них. Он не мог принять истину сразу, не раздумывая.
А если ко всему прочему ты ощущаешь запах смерти…
Дорога к развалинам забытого города, куда так торопился добраться сотник Тархилл, не считаясь с потерями и желанием воинов повернуть обратно, выпала не долгой и не трудной. Зачем лишний раз рисковать, если приказ властителя выполнен в точности?
Но слово сотника в дальнем рейде это тоже самое, что и повеление властителя, таков обычай.
Сотня молча, десяток за десятком, покидала урочище Смерти и Скорби.
Десятку Лахара снова выпало идти последним, но теперь это казалось почётом молодым, охочим до драки, воинам.
Потому что ситуация больше походила на бегство…
Шаг за шагом, прочь от леса.
Светлеют лица.
Расправляются плечи, освобождаясь от горечи потерь.
Всё верно, живым жить дальше, а мёртвые пусть служат Владыкам.
Когда будет закончен поход и тот, кому посчастливится вернуться домой, тогда, за чашей вина, желательно крепкого, в кругу родных и близких, настанет час вспомнить павших товарищей по именам. Но не сейчас. Сейчас нужно забыть о прошлом во имя будущего, иначе не выжить, иначе чаша испытаний, которую ты должен выпить до дна, покажется тебе слишком тяжёлой. Будь сильным, воин. В мире и без того льётся слишком много крови, её запах по нраву Владыкам. Такова цена. Помни, нет и никогда никому не было дела до того, что творится в твоей душе, о чём думает, что чувствует твой товарищ по оружию. Ты можешь думать всё, что угодно твоей душе, главное, чтобы не ослабла твоя рука, чтобы ты не пал духом. Иначе тебе самому придётся шагнуть за порог. Но тогда, кто сменит тебя здесь, в Пустоземье, когда на счету каждый клинок?
Когда-нибудь после
Мы выйдем из дома,
И уже никогда
Не вернёмся назад.
Когда-нибудь после
Нас встретит дорога,
Дорога, ведущая в ад.
Когда-нибудь после
Клинки обнажим мы,
И рухнет навеки
Истерзанный мир.
Когда-нибудь после
Мы станем иными
С собою один на один…*

Тихонько напевал Лико, по-своему прощаясь с погибшими. Он предпочитал делать это один на один с собой. Молодой воин чувствовал странную тоску о том, что его глаза увидели не всё. А ещё Лико не мог понять, почему он воспринял видение гибели древнего города так близко к душе. Почему в глотке застыл горький ком чужих воспоминаний, чужой боли и несбывшихся надежд. Или не чужих? Может быть так, что он отдалённый потомок тех, кто смог уцелеть в день Гнева и сохранить ненависть да жажду мести? Спутник Иггхи не исключал такой возможности, как, впрочем, и того, что хайдар для какой-то своей цели показал им не то, что случилось на самом деле. Или не так. Но зачем?
-Ты прав, человек, в этом мне нет нужды. – Рассмеялся незримый попутчик. Правда, никто, кроме Лико не расслышал этого смеха. И это хорошо. Ни к чему лишние вопросы.
Молодой воин затравленно оглянулся. И не заметил ничего необычного, кроме призрачной тени, почти незаметной при свете дня.
-Прости. – Коротко прошептал он.
-За что? – Не замедлил откликнуться Человек Ночи. – Ты в праве думать, как пожелаешь, твои мысли не имеют значения для меня. Но постарайся не оглядываться. – Хайдар замолчал. В этот раз надолго.
Древняя дорога, прихотливо извивается среди сопок.
Аромат многоцветья начала лета кружит головы.
Беспечно щебечут птицы, в Пустоземье некому потревожить их покой…
Это случилось внезапно, когда никто ничего не ждал.
Ещё мгновение назад воины надеялись на то, что развалины города, к которым торопится Тархилл, всего лишь красивая, хоть и страшная, сказка для тех, кому не хватает простора в мире.
Ещё мгновение назад людям казалось, что невысокое прибрежное плато в щетине сосняка будет тянуться на многие и многие дни пути, до самой Черной Горы.
Но…мгновение прошло, кануло в небытие, и плато оборвалось, широкими уступами спускаясь в обширную, безжизненную долину.
Спёкшиеся камни.
Сыпучий песок.
Запах застарелой гари…
И обвалившиеся крепостные стены, вернее, груды камня на месте стен, в мареве мелкой пыли, неведомо кем поднятой в застоявшийся воздух.
Безрадостное зрелище.
Сотня спешилась, не ожидая приказа. Ни один из дружинников не решался сделать первый шаг по узкой тропинке, ведущей в долину.
Молчание.
Сотник не торопится тронуть коня, точно пелена спала с его глаз, едва увидел то место, к которому так стремился в последние дни.
Ещё десяток шагов и сотня переступит незримую черту, отделившую живое от неживого, высокотравье от растрескавшихся камней.
И десяток человеческих черепов за этой чертой только подчеркивал общее безрадостное впечатление.
Лико кожей чувствовал, кони дальше не пойдут, они ощущают погибель лучше людей.

“Чужие пришли.” – прошептал кто-то.
Огневеющий встрепенулся, его давно не донимали голоса, но сейчас, сегодня, предупреждение оказалось весьма кстати. Он не хотел возвращаться в зримое обличье, лепить себя самого из ничего. Но чтобы остановить врага, он должен был это сделать, такова природа силы, вложенной в него отцом. Огневеющий возвращался медленно и осторожно, шаг за шагом, миг за мигом. Несуществующее тело содрогалось от боли, не просто слепить себя из призрачной мозаики видений, снов, воспоминаний. Из мельчайших осколков, ставших за годы небытия каплями Крови Мира, из магмы, подходившей близко к поверхности в этом городе, проклятом Владыками и забытом людьми. Отец сделал его подобным магме. Огневеющий был в родстве со Зверем, Зовущим, Шерсторуким и многими другими тхархооннами, но никогда не был им братом. Отец вернул его к жизни последним, вложив в своё творение всю силу, какая только оставалась в его душе, но последний тхархоонн Майгии не был предназначен для войны и смерти. Огневеющий пришёл в мир с иной целью и покинул своего создателя только по его приказу. Пусть это случилось в самый чёрный час Майгии, в час, который должен был стать часом величайшего торжества ваорлока. Пусть тех его собратьев, которые смогли выжить, уже не было рядом с ним и Отцом, они спасали свои шкуры. Зато он помнил, как Отец исчез, растворился в полумраке тронного зала Болотной Цитадели, исчез без вспышки, без грохота и проклятий на глазах врагов. Зато он чувствовал, что создатель, покинув мир смертных, остался рядом, стал плотью и кровью всего сущего, его неотделимой частью и частью тех, кто поверг его. Зато Огневеющий, как нож сквозь масло, прошёл сквозь ряды врагов, обращая их в пепел, и никто не смог остановить его. А пусть бы и попробовали! Кто в силах остановить огненный смерч? Он не знал таких.
Тхархоонн до конца исполнил свой Первый Долг, принёс в эти серые развалины источник силы и могущества своего повелителя, некогда принадлежавший Владыке Таиссэ. Он укрыл в этих развалинах то, что нельзя было отдать ни Таиссэ, ни вседержителю империи Великого Леса Вейзоралу, то, что должно было принадлежать только Отцу. Теперь следовало исполнить Второй Долг, сохранить источник от прикосновения недостойных его рук.
-Чужие, чужие, чужие. – Кто-то монотонно повторял одно и тоже слово.
Огневеющий, уже не обращая внимания на шёпот, продолжал возрождать себя, что бы достойно встретить врагов, если они осмелятся переступить запретную черту.
Боль раз за разом пронзала тело, но она была лишь слабой тенью первой боли, когда древних Владык сменил Эйл Двуликий со своим талисманом, будь он проклят. Зато она напоминала тхархоонну о том, что он ещё жив.
Он не верил, что кто-то сможет переступить Черту без разрешения Владыки Таиссэ. Он ещё помнил, как две зимы назад к проклятому городу пришли люди с севера, которые презрели волю Владык. Назад не вернулся никто, все полегли. Огневеющий не помнил, как именно это случилось. В его памяти сохранились только обрывки воспоминаний. Будто бы неведомо откуда на центральную площадь, где когда-то стоял храм, ворвался смерч, срывая остатки мостовой, понёсся прочь, за обвалившиеся крепостные стены к широким уступам, ведущим на плато. Будто бы корни деревьев, неведомо как уцелевшие через сотни зим после часа Гнева, полезли из земли, опрокидывая потрескавшиеся камни. Корни оплетали ноги тех, кто осмелился нарушить запрет, ломали кости, в клочья раздирали человеческие тела. Смерч довершил расправу, настигая людей, бегущих прочь от проклятого места.

-Пришло время сказать последнее слово. – Послышался весёлый голос хайдара.
-Зачем рисковать? – Одними губами спросил Лико, пользуясь тем, что взгляды воинов прикованы к долине. – Может быть, Владыки забыли о своём проклятье? Может быть, осталась только эта черта? Подожди, хайдар, ты ничем не обязан нам.
Молодой воин шкурой чувствовал, гибель хайдара означает для него смертельную опасность.
Горький смех в ответ.
-Вам я не обязан, ты прав. Зато за мной долг перед теми, кто жил до вас. У меня свои счёты с Владыками, не пытайся остановить меня, человек. Я рассказал тебе не всё. Я один из немногих, кто уцелел в час Гнева. Моя подруга, мои дети, мои родичи, все лежат здесь, под развалинами. Я не могу отступить. Для меня это последний шанс отомстить за смерть людей и хайдаров….
Никто так и не понял, что произошло.
Лёгкий вздох или порыв ветра?
Шелест травы или скрип камней под ногами?
Почему сердце сжимается от невыносимой тоски? Почему меркнет свет дня?
Полыхнула зарница или рухнула с купола неба шальная звезда?
Зато каждый из стоящих перед чертой людей внезапно ощутил, что её больше нет. Успокоились даже кони.
-Прощай, я исполнил то, чего желал. Вы можете войти в город и кара Владык не настигнет вас. Но путь свободен только на один день и на одну ночь, не больше.
Молодой воин не испытывал жалости, жалость недостойна человека и воина.
Лико сожалел, что не может свершить погребальный обряд для хайдара, погибшего за чужое дело и чужое племя, по обычаям его племени.
Была боль за ещё одну безвременно загубленную жизнь.
Было непонимание и недоумение. Способов отомстить великое множество, зачем же выбирать самый простой?
Впрочем, думай, не думай, всё одно не поймёшь.
Он тихонько, чтобы никто не расслышал, нараспев зашептал слова, сами по себе появлявшиеся в памяти:

Куда ты уходишь,
Седой человек?
По чьим дорогам идёшь?
Ты правды не сыщешь
В мире вовек,
Одну только смерть найдёшь.
Твой город укрылся
В тени веков,
Твой дом опустел давно.
Теперь только ветер
Тебя позовёт
Отведать пыли дорог…*

В ответ на шёпот дрогнула земля и обрушились остатки стен. От боли или от гнева, кто знает? Может быть тот, кто услышал погребальную песню-молитву, ответил человеку. Может быть, Владыки обратили свои взгляды на горстку людей. А потом он почувствовал, как холодный презрительный взгляд заглянул в его душу и немая угроза, волна за волной, захлестнула сердце.
Так или иначе, но путь вниз теперь был свободен.

“Значит, ты потерял его след? Кого ты пытаешься обмануть, враг мой? – Гнев плохой советчик, но так трудно, почти невозможно, придушить его в зародыше. Особенно, когда ты чувствуешь запах предательства. –Что ты задумал?”
Был шанс оборвать нить жизни того, на кого поставил отец. Владыка Таиссэ этот не использовал, хотя Серые Камни под его присмотром. Постарел? Или ведёт свою собственную игру? Странно, не правда ли? Да. И даже очень странно. А враг из рода людей осторожен, он пока не позволяет себе свершить хоть что-то, что дало бы Владыкам право покарать его.
-Ты слышишь меня, мой враг? – Вой ветра, срывающийся на визг. Сотрясаются скалы. Испуганно всхрапывают кони. Оглядывайся сколько угодно, всё равно не поймёшь, сама ли стихия разошлась не на шутку, или же Повелители Мира показали силу своего гнева.
-Я слышу тебя, повелитель эйджаров. И понимаю тебя. Но силу нового врага, пока он ещё не осознал, кто он есть на самом деле, и зачем появился на свет, его силу можно использовать в наших интересах. Использовать против сына первого врага. – Волчий вой возносится к небу, карканье воронов отвечает ему.

Тархилл двинул коня. Потом остановился, оглянулся на своих бойцов.
Кривая усмешка.
-Впереди смерть только я не знаю, чья. – Рассмеялся он. – Мне нужен десяток мечей, чтобы они пошли со мной по доброй воле, не по приказу, чтобы узнать. – Он замолчал.
Ещё один взгляд вниз.
Шаг вперёд по узкой тропе.
Ещё вчера он был уверен, что идёт за золотом и славой. Бросить к ногам повелителя новую, богатую и никем не заселённую землю, это ли не цель, достойная воина? А сегодня он почувствовал себя игрушкой в чужих руках. Кому ж такое понравится.
Лико не испытывал особого желания совать голову в пасть смерти. Он мог и остаться, дождаться возвращения разведчиков и уже потом решать, как поступить дальше.
Взгляды воинов не позволили ему остановиться на краю. Товарищи по оружию из числа не пожелавших следовать за обезумевшим Тархиллом, смотрели на него так, будто он сам, собственной волей, расчистил путь вниз, точно также как позапрошлой ночью смог остановить детей мрака. А если ты сделал всё это, то не теперь не можешь, не имеешь права остаться в стороне.
“Вниз, иди вниз. Иди и возьми то, чем тебе предначертано овладеть. Меч твой поможет найти дорогу среди мёртвых.” – кто-то приказывал ему идти на смерть и не было сил ослушаться.
Он подчинился.
Меч отца нетерпеливо просится в руки, требуя битвы и крови.
Чей-то внимательный взгляд, не уйти. Вернее…два взгляда. Один надменный и далёкий, второй презрительный и близкий. Судя по ощущениям, конечно. Значит, второй наблюдатель не Владыка, что, впрочем, не имеет значения. Потому что тот, который второй, сильнее всех дружинников Тархилла вместе взятых.
Цокот копыт за спиной, десятник Лахар, рыжий Гор и наёмник по имени Иггхи не позволили Лико встретиться с неведомым один на один. Ему даже не потребовалось оглядываться, что бы понять, кому ещё надоело жить.

Огневеющий ждал.
Ему некуда было торопиться, ему не было знакомо чувство голода, которое испытывал Зверь, его никто не мог заставить убивать против собственной воли, как это случалось с Зовущим. Если он и убивал, то лишь тех, кого считал необходимым убить, но не сверх того.
Он мог слепить из Крови Мира подобие человеческого тела, но зачем уподобляться слабейшим?
Последний тхархоонн мог в любой миг покинуть мир и обрести свободу. Он не делал этого лишь потому, что чувствовал какую-то схожесть, родство с источником могущества Отца, Первым Посохом Таиссэ, хранителем которого ему пришлось стать. Огневеющий чувствовал, что этот Посох появился в мире намного раньше, чем родился Таиссэ.
Тхархоонн ждал, зная, что, если придёт достойный, он просто отдаст Источник, не задумываясь о будущем, и освободится от Долга.
Люди переступили черту. Этого не должно было быть, он чувствовал ярость Владыки Таиссэ, но это случилось.
“Прости, я, кажется, нарушил твой покой, Дважды Рождённый.” – слух Огневеющего тронул затихающий шёпот.
“Кто ты?”
“Был хайдаром, теперь никто, шелест ветра, дыхание моря. Я привёл людей в твой город, но привёл не за смертью. Я поплатился за дерзость, зато воля мнящих себя Повелителями мира теперь бессильна.”
“Что тебе нужно?”
“Я был здесь раньше тебя, вернувшийся. Меня привёл неисполненный Долг, ты знаешь сам, что это такое. Теперь я свободен. Потому что сделал то, что должен был сделать. Я пришёл к тебе, чтобы сказать…легенды хайдаров говорят, что когда в мир вернутся изгнанные и их творения обретут силу, круг замкнётся. Ты воплощение одного из тех, кто был изгнан из мира на заре веков и времён, тебе ещё предстоит обрести то, что было утрачено твоими предками. Будь осторожен и не призывай смерть. Я хочу попросить тебя об услуге. Среди людей, осмелившихся войти сегодня в Серые Камни, есть один, кто очень дорог мне. Его преследуют повелители мира, желая его гибели. Не позволяй же гневу овладеть твоим духом, сохрани этому человеку жизнь и он не забудет тебя, ибо ему начертано великое будущее, в котором найдётся место для тебя.”

Раскалённый песок, словно река, струится под копытами лошадей, засыпая следы полутора десятков бойцов.
Кто вернётся обратно?
Сухой кашель рвёт глотку, слезятся глаза, хотя пелена пыли, поднятая в воздух неведомо чем, осталась позади.
Лико невольно оглядывался по сторонам. Он не верил тишине, не верил, что в развалинах нет никого, кроме них.
Сотник совсем обезумел.
Он казался зверем, бегущим по свежему следу. В его глазах не было уже ничего, ни мысли, ни чувства, только необоримое желание добраться до цели. Он рвался к центральной, более уцелевшей, части города.
Молодой воин подозревал, что там, куда так рвётся Тархилл, таится нечто совершенно чуждое и смертельно опасное для людей. И в тоже время это нечто казалось неотделимой частью каждого.
Он остановился. Потом отъехал в сторону. Если сотник ищет смерти, это его право. Молодой воин молча смотрел вслед дружинникам, ожидая, когда они растворятся в переплетении улиц.
-Не было необходимости идти со мной вниз. – Молодой воин скрипнул зубами. – Мы можем не вернуться. Или кто-то из нас, что ещё хуже.
-Тебя тоже никто не заставлял. – Невозмутимо отозвался Гор. – А что до смерти…так она, родимая, всегда в затылок дышит, так уж повелось.
-Я иду потому, что должен. Если моей силы хватило остановить врага позапрошлой ночью, если мне удалось снять заклятие, преграждающее путь к развалинам любому живому существу, значит, я обязан прикрыть Тархилла. Так думают многие бойцы и у меня не хватит слов и умения, чтобы заставить их думать иначе.
-А что? Разве не так? Разве не ты снял заклятие? – Удивился Гор. О существовании хайдара он так и не узнал. Зато успел заметить, как Лико то и дело нашёптывает что-то себе под нос.
-Не так. – Коротко ответил молодой воин, бросив предостерегающий взгляд в сторону Иггхи, мол, есть вещи, о которых лучше умолчать.
-А как же тогда сотник? – Обернулся Лахар.
-Я не властен над его судьбой. И тот, кто пошёл за ним, вольно или невольно, эту судьбу разделит.

Огневеющий ещё не решил для себя, что ему сделать с незваными пришельцами. Мало ли что скажет какой-то хайдар, для начала нужно приглядеться. Он незаметно наблюдал за людьми, приближавшимися к его логову, и за теми, кто почему-то отстал от своих товарищей. Последняя группа его интересовала больше. В основном потому, что среди них был тот, кто смог бы владеть Посохом, имей он на то желание. Вопрос только в том, кто именно?
Остальные непригодный мусор. В том числе и их вожак, который просто спешит на зов, не зная цели, как пёс бежит по следу. Он слаб. Он пригоден лишь в виде трупа, хотя полагает себя сильным. Он будет хватать всё, что подвернётся под руку. Попытается прихватить и Посох, но погибнет. Остальных придётся убить.

Клинок внезапно потеплел, словно почувствовал что-то необычное.
“Меч приведёт тебя” – Лико не оставили в покое.
Он спрыгнул с коня и, ведя его в поводу, последовал зову. Немного погодя его взгляду открылся запылённый проулок.
Лахар, Гор и Иггхи тоже спешились. И остались стоять на месте.
Тархилл заметил отсутствие четверых дружинников слишком поздно, что бы что-то предпринять. Он уже не принадлежал себе. Потому что был уверен, осталось совсем немного до того часа, когда он поймёт, наконец, зачем пришёл в это место смерти, что должен сделать, что должен найти.

Огневеющий рассмеялся.
Он видел, как людей неудержимо тянет к его логову, видно, старается кто-то из повелителей мира.
Здание, которое избрал Дважды Рождённый для своего приюта, было единственным, которое почти не пострадало в день Гнева. Только крыша, покрытая сетью мелких трещин, могла обвалиться в любой момент, похоронив под собой любого, кто окажется в доме.
Он запалил факелы вокруг грубого каменного алтаря, бывшего жертвенника, а теперь хранилища Посоха. Пылал и сам Источник, призрачным светом приманивая неосторожных, которые вот-вот должны были шагнуть под ненадёжные своды.
Огневеющий ждал, люди приближались, что может быть проще?

Что остановило его?
Испуганное ржание коня?
Предчувствие беды?
Странный запах, впившийся в ноздри?
Молодой воин замер. Вокруг не было ничего, что могло бы угрожать ему. Всё те же развалины домов. Всё те же оплавленные камни. И пыль, пыль, пыль. Пыль, от которой можно сойти с ума, которая, не переставая, скрипит на зубах, от которой слезятся глаза. Всё то, что уже стало привычным.
Впрочем…
Стоп.
Взгляд останавливается на развалинах. Сердце сжимается от неведомой тоски.
“Этот дом принадлежал твоим предкам, человек. Но ты пришёл не для того, чтобы встретиться с прошлым своего рода. Поглядывай под ноги, в пыли и прахе минувших лет многое можно отыскать.”
Голоса из ниоткуда давно опротивели молодому воину, но заставить себя не обращать на них внимания он не мог. Ему казалось, что он сам соткан из этих голосов, из чужих мыслей, надежд, ожиданий.
Нечаянный луч Аллата прорвался сквозь пелену пыли.
Что-то призывно сверкнуло в песке проулка.
Лико, не отдавая себе отчёта, потянулся к этому блеску.
“Остановись, человек. – Послышалось ему. – Не стоит пробуждать к жизни то, что когда-то принадлежало другому миру.”
Воин скрипнул зубами от ярости. В конце концов, никому не дано права повелевать желаниями и поступками человека.
-Кто ты такой, что бы указывать мне? – Рассмеялся он
-Что есть имя? Пустой звук, сотрясение воздуха. Ты дерзок, но мне нравится твоя дерзость. Что ж…бери, что увидишь. Владей, если сможешь. Только не сожалей о том, что сделал, пути назад уже не будет.
Молодой воин медленно наклонился, чуткими пальцами нащупал в песке нечто, похожее на маленький, плотный клубок змеек, переплетённых друг с другом. Находка обожгла пальцы и холодом. Ладонь онемела, пальцы свело в судороге, не позволяя человеку выпустить из рук драгоценную добычу. Кто знает, быть может душа неведомого мастера, заключённая в этом клубке змей, о чём-то предупреждала нечаянного владельца.
Он различал каждую чёрточку, каждый изгиб, широко раскрытые пасти с раздвоенными языками, которые предостерегали, не приближайся. Глаза –искорки – бирюзовые, алые, голубые, даже чёрные, из самоцветов тончайшей огранки – слегка потускневшие, но ещё живые, пронизывали насквозь. И он не мог оторвать взгляда от этих глаз.

Сотник молча поднял руку, останавливая бойцов. Сошёл с коня. Остановился у чёрного провала входа в единственное, относительно уцелевшее здание во всём городе. Откуда-то из глубины дома прорывалось багровое зарево. Полумрак казался зловещим, но то, ради чего человек стремился в древний город, могло находиться только здесь и больше нигде.
-Ждите меня здесь. – Глухо приказал он, не оборачиваясь. – Дальше я пойду один. Это приказ. Если случится что-то…непредвиденное, не пытайтесь вызволить меня, уходите из города и как можно быстрее.
Он шагнул в багровый полумрак, не зная, что этим шагом подписывает себе смертный приговор. Потом ощутил странное облегчение, сменившееся ликованием. Ещё немного и всё закончится и он снова станет свободным от чужой воли. Так казалось Тархиллу.

“Наконец-то.” –Облегчённо рассмеялся Дважды Рождённый.

Эта вещь была создана из металла, неизвестного Лико. Ни золото, ни серебро, ни железо, ни бронза, что-то иное. Что-то из другого, неимоверно древнего мира. Кто знает, может быть, это творение неведомого мастера стало одной из причин гнева Владык и гибели города.
Клубок змеек теплел, отогреваясь в человеческой ладони. Молодому воину казалось, что змейки незаметно оживают, с интересом разглядывая того, кто отыскал их в этой обители тоски и забвения, и осмелился поднять. Ему казалось, как нечто, похожее на кровь, неотвратимо перетекает из его ладони в это великолепное творение древнего мастера, наполняя его силой.
“Если ты недостаточно силён, тебе лучше оставить Его там, где Он был. Иначе он выпьет тебя, капля за каплей, без остатка.” – снова и снова кто-то пытался предупредить человека о нависшей опасности.
Лико только отмахивался от шёпота, как от надоедливой мухи.
“Ему нужна достойная оправа.” – подумал человек, решив для себя окончательно, что ему сделать с находкой.

Сотник замер у входа в небольшую округлую комнату, вернее склеп, заполненную светом от пламени нескольких факелов.
“Значит, здесь всё-таки кто-то выжил.” – подумал он, ожидая, когда глаза привыкнут к свету после полумрака, царившего в коридоре за спиной.
-Эй. – Тихо позвал он. – Есть здесь кто живой? – Голос воина дрогнул.
-Ни живой, ни мёртвый. – Прошелестело в ответ эхо. – Не стой на пороге. Входи или убирайся прочь, пока ещё жив.
Человек оглянулся.
-Не ищи. Не найдёшь никого и ничего. Не восстанут из праха воители древних времён. Ты слабый , ты пришёл увидеть и понять то, что тебе удалось увидеть. Если хватит мудрости и осторожности.”
Он пригляделся внимательнее.
На грубом каменном алтаре в пятнах крови и сажи покоилось нечто.
Посох?
Сухая ветвь?
Меч?
Змея, приподнявшая голову, чтобы посмотреть на человека?
Он с трудом успевал уследить за образами, не понимая, что видит перед собой.

Дважды Рождённый с трудом сдерживал желание рассмеяться во весь голос.
Человек беспомощен, слаб и труслив. Ему предложили могущество, которое может сделать его равным Повелителям Мира или убить. И что в результате? Ему нужна кровь, чтобы избавиться от страха, нужно показать, что он сильнее кого-то. Только тогда человек сможет принять решение. Или не сможет.
Потом, странное дело, воин из человеческого рода всё-таки пересилил себя, шагнул к алтарю, медленно протянул руку к Посоху-Мечу-Змее-Ветке…
Огневеющий только недоверчиво хмыкнул.

Лико, наконец, оторвался от созерцания своей драгоценной находки, которая заметно потеплела в его ладони, так, словно ей не хватало именно человеческого тепла. Молодой воин вернулся к коню. Потом затрепетало сердце, предчувствуя что-то страшное, что уже случилось или вот-вот должно было случиться. Под ногами звякнул металл. Он посмотрел вниз. Между лопатками пробежал неприятный холодок, взгляд натолкнулся на россыпь золотых монет в истлевшей мешковине. Похоже, мёртвый город решил преподнести человеку дар за избавление от Змеиного камня.
“Сомнительный подарок.” – Лико усмехнулся.
Предчувствие беды усилилось, подбираясь к глотке.
Он, уже не раздумывая, вскочил на коня, нещадно погнал его, уже не заботясь о том, что бы остаться незамеченным, Змеиный Камень в благодарность за тепло придал ему смелости и породил в душе чувство надёжной опоры. Погнал туда, где его ожидали товарищи.
Гор заметил его первым, стремительно поднялся, шагнул навстречу. Иггхи и Лахар, только что занятые неспешным разговором, обернулись, заслышав глухой перестук копыт по остаткам мостовой.
-Наконец-то. – Выдохнул десятник. – Сейчас бы ещё Тархилла дождаться.
-Не дождёмся. – Отрезал Лико. – Нужно ноги уносить, палёным мясом пахнет.

Он прикоснулся к тому, что возлежало на каменном алтаре. Лёгкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы плоть Посоха-Змеи покрылась неведомыми рунами. Зловеще вспыхнул клинок, разрезав полумрак. Змея, громко шипя, ещё выше подняла голову. Сухая ветвь покрылась зелёной листвой.
Короткая молния вонзилась в раскрытую ладонь Тархилла.
Дрогнули стены единственного дома, уцелевшего в городе.
Со сводов посыпались обломки камней.
Сотник не успел отскочить. Он исчез, растворился в небытии, подобно тому, как исчезали прежние владельцы святыни, с той лишь разницей, что Запределье не открылось человеку. Его просто не стало.

Тхархоонн не испытывал сожаления, слабый должен уйти, чтобы уступить место сильному.

Горстка воинов, оставшихся у входа, сомкнула щиты.
Засверкали клинки.
Они желают войны? Они получат её!
Люди так и не успели понять, что произошло.
Из тёмной глотки входа внезапно вырвался огненный смерч.
Бойцы не дрогнули, стена щитов, невзирая на нестерпимый жар, не разошлась ни на ладонь. Лучше бы они отступили. Может быть, тогда хотя бы одному из них удалось спастись.
От людей не осталось и следа, никто не успел даже вскрикнуть. Огневеющий не стал, не пожелал унять порождённую им стихию, в городе оставалось ещё четверо. Смерч пополз по запылённым улицам.

Молодой воин не успел договорить, впереди показался смерч огня и он приближался. Все четверо осознавали, что им не остаётся ничего иного, кроме как пасть с оружием в руках, хотя…
-Именем Того, Кто томится во Тьме и Холоде Запретного Запределья я, рыцарь Ордена Служителей Безымянному, повелеваю тебе остановиться. – Иггхи внезапно шагнул вперёд.
Никто не ожидал этого движения. Даже тот, кто повелевал огненной стихией. Во всяком случае, судя по тому, как дрогнуло пламя.

“Убивай.” – Дважды Рождённый едва не пропустил удар чужой воли по сознанию.
-Никто не может повелевать мне, кроме моего Отца. – Прокатился среди развалин низкий утробный рык. – Ты мой враг, хоть и служишь моему Отцу. Ты ещё слаб для того, кто отрёкся от собственного имени во имя бессмертия. Ты должен умереть, ты и твои спутники, ибо вошли в землю, запретную для вашего рода. Но я, пожалуй, дам вам шанс доказать своё право на жизнь.
Хриплый смех.
Смерч прекратил движение, огонь угас.
Дорогу людям заступил высокий воин. Клинки двух его мечей взметнулись над головой, приветствуя противников, скрестились, породив ослепительную молнию.

Для Лико смерч так и остался смерчем, хотя спутники, похоже, видели нечто иное перед собой.
-Остановись, брат. – Хрипло вымолвил он, прикоснувшись к плечу Иггхи. – Твоя жизнь стоит слишком дорого, тебя ждут на родине. Это моя война. Потому что мне-то как раз терять нечего.
Багровая пелена затянула глаза.
Враг удивлённо взглянул в сторону человека. Потом усмехнулся, заметив, как остальные трое бойцов почему-то прислушались к слову своего товарища и отступили на шаг назад.
“Неужели всё?” – тоскливо подумал Лико.
Он не обнажил нож, хотя тот сам просился в руки.
Он левой рукой стиснул потеплевший Змеиный Камень. И, словно в ответ на движение, из Камня навстречу врагу вырвалось нечто невыносимо горячее.
Огонь против огня.
Стена против смерча.
Ощущение такое, будто твоя душа выгорела, вложив в удар все силы, которые только нашлись. И ты уже больше не можешь ничего предпринять, только стоять и смотреть.
Стена огня столкнулась со смерчем совершенно бесшумно.
Пламя взметнулось к небу и бессильно опало.
Враг всё ещё преграждал путь, но теперь он стал багрово-чёрным и ухмылка на лице, которое невозможно запомнить, казалась гримасой бессилия.
Испытующий взгляд.
Порыв горячего ветра опаляет лица.
Удар человека не лишил его сил, он просто отказался от поединка, но это не означало, что он потерпел поражение.
Воин растворился в мареве над городом.
“Прощай, Повелевающий Стихиями.” – Услышал Лико гулкий бас, но не ответил.
Спутники молодого воина не услышали ничего.
“Ты слишком много на себя берёшь. – Подумалось Иггхи. Он чувствовал лёгкое недоумение и обиду. – Смотри, не надорвись.”

ГЛАВА ШЕСТАЯ
НАБЕГ

Запустение.
Полумрак.
Прохлада.
Здесь обычно собирался Совет Старших, чтобы держать слово перед властителем Дома Заката.
Сегодня большой тронный зал пуст.
Начало упадка?
Может быть. Пусть властитель Линхар ещё жив, зато у него нет наследника и никто не знает, сколько ему ещё осталось.
Гулкое эхо подхватывает звук шагов, мечется под высокими сводами тронного зала, между резными колоннами из чёрного суходольского мрамора.
Мороз по коже. Запустение и гулкие шаги-удары кажутся зловещими. И человек невольно ускоряет шаг, почти бежит, чтобы быстрее миновать мрачное место.
Там, в другой стороне, противоположной парадному входу, есть ещё одна неприметная дверь.
Воевода Алнир торопился.
Он не любил замкнутого пространства, когда твой взгляд натыкается только на каменные, ничем не прикрытые стены, да пламя факелов, а твою глотку стягивает нечто вроде грубой верёвочной петли.
Он нуждался в просторе, чтобы взгляд не находил ничего, за что можно зацепиться.
Наверное, поэтому воевода редко покидал Суходолье, открытое всем ветрам. Только приказ повелителя мог заставить его терпеть горы, лес и крепостные стены.
Воевода тихо прикоснулся к двери.
За дверью открылся небольшой уютный покой.
-Какие новости из Совета Старших? – Властитель не удивился появлению воеводы, словно ожидал именно его. Он, уже немолодой мужчина с обильной проседью в волосах, но всё ещё крепкий и скорый на подъём, отложил в сторону свиток.
-Совет настаивает на сборе дружин, мой повелитель. В Совете опасаются набега морских кланов.
-Пусть говорят. – Властитель усмехнулся. Честно говоря, он ожидал менее приятных вестей, но обманулся в своих ожиданиях. – У Совета от слова до дела целая вечность. – Он кивнул воеводе на глубокое резное кресло, стоявшее у невысокого мраморного столика. Алнир послушно присел. – Передай человеку Альхата, что властитель Дома Заката не станет торопиться с возмездием за дерзкий набег, если он исполнит то, в чём поклялся. Разумеется, на закате накопилось достаточно обид против нас. И может случиться, что воины Альхата захотят отмстить, чтобы там не задумал их вожак. Однако придётся рискнуть. Я не могу отдать на растерзание Совету и служителям Таиссэ свою единственную дочь, кому бы она не поклонялась.
-Да, ты не преследуешь подданных за веру, мой повелитель, даже если это почитание Предначального Мрака. – Воевода суеверно скрестил пальцы. – И это ещё одна причина для ненависти Совета. После охоты на чародеев у многих разыгрался аппетит. Теперь кое-кто метит на место властителя. Я ещё не знаю имени и всех подробностей заговора, но бойня назначена на пятнадцатый день месяца золотистых листьев. В столице собралось уже достаточно наёмников для мятежа…
-Ты можешь не продолжать, Алнир. – Во взгляде властителя сверкнул гнев. – Мне известно достаточно. Ты можешь идти отдыхать, воевода. Завтра ты должен отбыть в Сухой Дол. Ты знаешь зачем. И позови мою дочь, тебе ведомо, где её можно отыскать в это время суток.
-Пять сотен гвардии ждут твоего приказа, повелитель. Но, в степи неспокойно, а гарнизоны Сухого Дола и Серых Скал не настолько велики, что бы отразить возможный натиск.
-У нас ещё достаточно времени, если сведения, доставленные твоими соглядатаями, верны. Со степью у нас мир. Я не думаю, что до зимних холодов нам придётся отражать натиск на юге. Сейчас главное северные и западные рубежи. Разошли всех, кого ты подозреваешь в заговоре по дальним гарнизонам.
Алнир кивнул головой, мол, исполню. Потом, не говоря ни слова, покинул покой.
Властитель устало откинулся на спинку малого трона, прикрыл глаза.
“Два месяца у меня ещё есть. – Подумал он. – У владетеля Альхата и его головорезов будет достаточно времени, чтобы прийти к храму Танай и исполнить свою часть договора.”
Он скрипнул зубами. Читать донесения воевод ему уже не хотелось. Слишком мало добрых вестей. Враг грозил отовсюду, даже горцы Зелёного Плато зашевелились, создавая новый союз кланов против Дома Заката. Везде плелись нити заговоров и мятежей.
Он заставил себя успокоиться, предвидя нелёгкий разговор с дочерью. Слишком горда и своенравна, чтобы согласиться с решением отца.
Танай появилась бес шума, как и всегда. Даже дверь не скрипнула.
В круге света, рождённого десятком свечей, вначале блеснули глаза девушки цвета отмытого до глубокой синевы неба. Потом появилось лицо в пепельном обрамлении густых вьющихся волос. И только после этого в круг света шагнула сама девушка, высокая, стройная, и так непохожая на людей Запада.
-Ты звал меня, отец?
-Да, милая, присядь рядом. – Властитель на время замолчал.
“Поймёшь ли меня ты? – Подумал он, всё ещё сомневаясь в правильности своего решения. – Но я не смогу защитить тебя иначе, пока Алнир не вернётся в столицу с теми, кто хранит верность мне.”
-Я не стану читать проповеди, ты уже достаточно взрослая, чтобы видеть и понимать то, что видишь. Пусть твоя вера останется с тобой и не разделит нас. Оставаться в столице опасно. Для тебя опасно вдвойне, потому что ты моя дочь…- Он медленно поднялся, прошёлся из угла в угол, запалив пару новых свечей. – Охота на чародеев только начало. Следующими будут поклоняющиеся Безымянному, так решил Совет и служители Живого Бога-Отца. А значит, опасность грозит и тебе. Со мной им не сладить, руки коротки. И они знают это. Как, впрочем, и то, что ты слишком дорога мне и я не отдам твою жизнь просто так. Ты должна покинуть столицу. На время, пока всё не утихнет. – Он тяжело вздохнул. – Каждые три месяца ты навещаешь свой храм на севере. Не спорь. – Властитель поднял руку, останавливая Танай, которая хотела возразить на последние слова отца. Отрицать всё, пока тебя не загонят в угол, это было в её обычае. – Не спорь, сейчас не время для споров. Я знаю всё. Где находится храм, кому он посвящён, всё. Твой отъезд не должен привлечь внимания, люди привыкли к твоим отлучкам. Выбери десяток крепких бойцов из моей гвардии, служанок. Следующим утром ты должна покинуть город. Тебя будут ждать у храма, это не конечная цель твоего пути. Весной, когда в Дом Заката прибыло посольство с западных островов, я уже о многом знал. Поэтому договорился с владетелем Альхатом о том, что по первому моему слову он прибудет к храму Безымянного на севере и будет ожидать там тебя. Ты отправишься с ним на Острова, чтобы переждать. Как его жена. Что ты ответишь.
Танай рассмеялась про себя. Она была истинной дочерью своего отца. Она знала о договоре с Альхатом. Она даже встретилась с ним, чтобы заключить свою собственную сделку. В обмен на своё согласие Танай потребовала отвести её в Землю Стражи Уори. И владетель согласился. Она не испытывала к этому человеку никаких чувств, но только он один мог осмелиться исполнить заветное желание дочери повелителя Дома Заката.
-Ты мой отец. – Спокойно ответила Танай. – И я не могу не повиноваться тебя. Но отдать свою руку и посвятить себя человеку, которого я не люблю…- Она задумалась, откинула со лба прядь непослушных волос. – Не знаю. Быть может, Альхат окажется столь благороден и отважен, что и для него в моём сердце отыщется достаточно места. Только тогда я смогу ответить тебе. Однако я в любом случае буду с ним обходительна и ласкова.
Властитель молча поднялся. На его лице не было радости или успокоения. Дочь всё-таки повернула по-своему.
-Постарайся исполнить свои слова, Танай.
Он обнял дочь, поцеловал в лоб, молча проводил до дверей. Потом долго прислушивался к удаляющимся шагам. А когда вновь вернулся к столу, заваленному свитками, думал уже об ином. О том, что сможет противопоставить Совету и служителям культа, кроме пяти сотен мечей, о которых сказал Алнир. Думал о том, что наступил закат его рода. Потому что кто бы не пришёл ему на смену, после его смерти всё изменится…

Владетель Альхат отличался завидной терпеливостью.
Он умел выжидать и умел наносить стремительные удары там, где его никто не ждал.
Пятнадцать дней назад верный человек предал весть молодому вожаку: “Застава у Чёрного Брода слаба и малочисленна. Никто не ожидает набега с моря в этом году.”
Что ж…весть достаточно приятная, что ни говори. Это означало, что властитель западного побережья не изменил намерений.
Однако сомнения в правдивости вестника и чистоте намерений властителя всё же оставались, но если он, владетель Альхат, знал, насколько можно доверять вестнику, то душа и помыслы повелителя Запада для вожака оставались тайной. Может быть, как раз в силу этой недоверчивости удача ещё никогда не отворачивалась от него. Может быть, поэтому милость Оэсса, Повелителя Ветров, за пять лет набегов на закатные земли всегда была с ним.
Впрочем, в чём-то лазутчик был прав. После сокрушительного поражения полутора тысячной дружины Хтаррага, по праву считавшегося одним из сильных владетелей Западного Предела, прошлой осенью, на побережье и в самом деле могли рассчитывать на год-другой затишья.
Шли на вёслах, чтобы ненароком не потревожить покой прибрежных селений, паруса драккаров можно увидеть издалека и в штормовую погоду. Да и ветер в этот раз летел навстречу, словно сам Оэсс пытался отвести от своих сыновей какую-то беду.
Кормчие по приказу вожака старались держаться в тумане. Хвала Владыкам, они хорошо знали каждый изгиб берегов и прибрежные течения, они могли провести доверенные им корабли и с закрытыми глазами, не напоровшись на мель.
Скалистые берега, изрезанные бухтами и бухточками, медленно проплывали мимо.
Альхат кривил губы в усмешке, ощущая растущее недоумение и недовольство дружинников. Мол, дружина младшего брата вожака, наверное, уже давно гуляет по побережью. Мол, вон сколько богатых посёлков осталось нетронутыми на поживу другим. А ведь многие идут не столько за чужим добром, сколько для мести, Дом Заката давил и давил на Западный Предел, принуждая людей покидать обжитые места, искать пристанище на севере, а то и в открытом море. Однако если добыча сама плывёт в руки, грех её не взять.
Он не хотел разочаровывать дружинников раньше времени. Пусть думают о том, о чём желают думать, лишь бы не мешали, пока истина сама не откроется им. А истина в том, что Чёрный Брод не есть их цель. И хорошо, что большинство ветеранов подались под руку младшего брата, будет меньше обид.
Он предполагал, властитель Линхар был бы рад его мечами разделаться с еретиками и отступниками, засевшими за стенами Чёрного Брода в угоду своему Совету Старших. А заодно прирезать пару-тройку зарвавшихся владетелей. Это чтобы свою дружину лишний раз не класть. В общем-то, расклад неплохой и вполне понятный. Однако, властителю Дома Заката нужно иное.
Четыре сотни мечей в этот раз повёл в набег Альхат.
Могло быть больше, не пожелай младший брат, до этого похода безропотно подчинявшийся владетелю, как более старшему и опытному, отделиться. Что ж, его право. Давно пора.
Он уже не опасался за исход дела, брат отвлечёт на себя внимание.
Беспокоило грядущее, достанет ли сил и отваги ещё раз идти к Земле Стражи Уори, как того требовала дочь Линхара. Останется ли удача на его стороне, сможет ли он вернуться живым человеком, из плоти и крови, а не тенью, что произошло с его старшим братом? Брата изгнали, никто не смог исцелить его, никто не осмелился оборвать нить жизни того, кто нуждался в свежей человеческой крови, что бы выжить. Это случилось пять зим назад. Альхату повезло, брату нет.
Старейшие, уже потерявшие власть, но получившие славу мудрейших в клане, предупреждали, что нельзя никому, в чьём сердце бьётся живая кровь, заходить в Море Туманов и Мороков, стерегущее покой Земли Стражи Уори.
Ходили слухи, там тучи никогда не покидают неба, а морские волны забыли о свете Аллата.
Ходили слухи, что с наступлением ночи из морских глубин прорывается странный светоносный туман, поднятый Стражей Уори. И горе человеку, волею судеб или по собственной глупости, заплутавшему в том тумане. Потому что под его прикрытием на охоту за душами и телами смертных выходят Мороки-кровопийцы, не нашедшие покоя души Безумных Богов. Нет от них спасения, они не имеют плоти, незримы для человеческих глаз и неутомимы в преследовании добычи. Любой человек, встретивший кого-то из них, сам становится тенью, потому что в его тело вселяется Морок, убивает душу и не может насытиться, требуя всё новой и новой крови. Потому-де нельзя убивать такого человека, следует изгнать из рода.
Всё, что слышали братья о далёкой земле, походило на сказки, придуманные кем-то, кто добрался до той земли. Зачем? Может быть для того, чтобы люди оставили саму мысль увидеть Землю Стражи.
Альхат и его старший брат презрели советы мудрейших и предали забвению бабьи сказки.
“Если та земля свободна, то почему бы нам не попытаться овладеть ею? Кто сможет подтвердить или опровергнуть слухи о Мороках? Разве хоть один из тех, кто рассказывает небылицы о Море Туманов, хотя бы один раз взглянул на него, попытался дойти до Земли Стражи? Разве можно доверять тому, чего не видел собственными глазами?” – так говорили братья, сбивая дружину из отчаянных парней…
Об этом думал владетель, выжидая, когда над берегом поднимутся дымы пожарищ, подтверждающие, что младший брат сказал свое слово в этом набеге.
Он уже решил для себя, что не станет исполнять просьбу властителя Дома Заката, пусть и обещано последним сделать его, Альхата, первым наместником Земли Заката в Западном Пределе Мира. А вот клятва, данная дочери Линхара, пепельноволосой Танай, нерушима.
А вот и дымы.
Ждать дальше означает испытывать терпение дружинников.
Кивок кормчему, мол, идём к берегу.
Удар оказался неожиданным, как он и предполагал. Редкие рыбачьи судёнышки шарахались в стороны, наткнувшись в тумане на драккары Западного Предела.
Никто не рискнул преградить путь дружине Альхата, ни в море, ни на земле.
В глубине души владетель надеялся, что это случится, так было бы проще. Потому что набег получался слишком удачным. Так не бывает. Так не должно быть. Отложенные неудачи имеют свойство накапливаться, чтобы после, в самый неожиданный момент, обернуться поражением.

“Ты медлишь, владетель. У нас осталось времени совсем ничего. Или ты затеял собственную игру?” – Танай, дочь Линхара, нервно перебирала поводья, горячила и тут же успокаивала белого черногорского скакуна. Девушку просто убивало вынужденное бездействие. Вот уже сутки миновали с того часа, когда она должна была ступить на палубу драккара одного из опаснейших врагов отца, самого непредсказуемого и дерзкого. Пусть так, зато никто другой кроме него не отважится проводить её за Западный Предел Мира.
“Почему ты медлишь, владетель? Чего ждёшь?” – ни как не могла успокоиться девушка.
До сегодняшнего дня всё шло так, как и было задумано. Не отцом, ею. Задумано с того времени, когда она отдала свою верность безымянному, повелителю свободных людей. Она не отреклась от своего повелителя два года назад, когда по приказу Совета Старших и по желанию служителей Таиссэ был разорён главный Храм Безымянного неподалёку от стен столицы. Потом её волей возник новый храм, в глухомани, у северных рубежей Дома Заката, а повелитель позвал её в Землю Стражи Уори.
Всё шло так, как и должно было идти.
И отец сам невольно помог ей в исполнении задуманного.
Однако эта лёгкость, этот путь без преград и неудач, очень сильно тревожили дочь властителя. Повелитель не настолько силён, чтобы опекать каждого из своих почитателей, да он и не станет этого делать. Значит, задумано нечто одним из повелителей мира. И затишье может обернуться нешуточной бурей, если не полным крушением надежд и ожиданий. Однажды Танай уже прошла через горечь поражения и потерь. И сейчас одна мысль о повторении того, что было два года назад, была невыносима для гордого духа девушки.
“Почему ты медлишь, владетель?” – Одна и та же мысль раз за разом проявлялась в душе девушки.
Могло случиться так, что Таррах, воевода заставы у Чёрного Брода, или владетель Разхат, забыли о присущей им обоим осторожности, больше похожей на трусость, выступили против дружины Альхата. Могло случиться так, что в Совете Старших стало известно о замыслах властителя.
Ожидание становилось невыносимым. А вместе с ним и жгучее желание досадить служителям Таиссэ.

Танай исполнилось десять зим, когда она в первый раз шагнула под своды храма Живого Бога-Отца Таиссэ.
Тогда этот храм показался ей огромным и мрачным. А ещё тёмным и душным.
Перезвон колоколов возвещал пастве о вечернем жертвоприношении.
Колоколам Главного Храма вторили храмы малые.
Колокольный звон плыл над городом и не было места, где была бы возможность укрыться от этого звона, повелевающего умами не хуже, чем слова и молитвы служителей.
В алтарный покой её, как и всех остальных детей, не пропустили, дети, пришедшие в святилище в первый раз, размещались на широком помосте, полукружьем охватывавшем внутреннее пространство храма.
Пылали неугасимые светильники у жертвенного, в крови и копоти, алтаря и каменного, в три человеческих роста, изваяние повелителя.
Чадили факелы и толстые витые свечи.
Сквозь узкие окна-бойницы врывалось багровое зарево заката.
Однако всего этого света было слишком мало, что бы справиться с густым полумраком святилища.
Ни одной скамьи не стояло на чёрном мраморном полу, отшлифованном тысячами ног до матового блеска.
Ни одного креслица не было на детском помосте, а у Танай так устали ноги.
Дети видят и понимают больше, чем им разрешено.
Она видела как люди, ещё мгновение назад такие гордые и сильные, опускались на колени перед ликом Владыки Таиссэ, неистово кланялись в немой молитве под песнопения служителей. Иные и вовсе бились в конвульсиях, распластавшись на холодном полу. Омерзительное зрелище.
Она ощущала похотливые взгляды служителей культа, которые были призваны наставлять детей на служение Владыке Таиссэ.
Танай помнила высказанное вслух сожаление о том, что уже слишком давно нет Владыке человеческих жертв, что без тёплой крови Владыка может отвернуться от своей паствы, бросить её на произвол судьбы. И тогда никому не будет спасения, и Таиссэ отвернётся от них.
Ужас и отвращение, единственные чувства, которые поселились в душе девочки после посещения храма.
“Повелитель, который лишает своих почитателей разума и свободы, желая видеть их рабами, не достоин человека. Я не стану поклоняться такому повелителю. Пусть попробует проклясть меня если хватит сил, пусть его служители, питающиеся падалью и человеческой болью подобно воронам, отвернутся от меня, я никогда не поклонюсь…упырю.” – так сказала девочка, чей дух был подобен духу закалённого в боях ветерана.
Её никто не смог разубедить. (А пусть бы и попытались!). Даже у отца не нашлось слов, чтобы наставить ребёнка на путь истинный.
А потом, лет пять спустя, служанка дочери властителя, седая сгорбленная старуха с трясущейся головой и дрожащими руками, на свой страх и риск научила девушку повелевать силами мира. Научила через кровь, омерзение и ужас.
Танай хорошо запомнила вкус тёплой крови, убеждённая служанкой, что только так и не иначе сила убитого, но ещё живого существа, станет её силой. И уже никогда не покинет её. Старуха заставляла девушку рубить головы, вынимать живые, ещё трепещущие и тёплые сердца. Танай прошла и через это, но осталась собой, не покорилась предначальной тьме.
А потом Танай полюбила ночь, возненавидев мрак без света звёзд.
Она полюбила ночной лес, как любят родительский дом. Дикий, неухоженный лес, очаровывающий и непостижимый. Девушка бродила по ночному лесу, не нуждаясь в свете, чтобы различать тропы. Она не боялась ничего, не нуждалась в охране. Потому что не глазами, а сердцем чувствовала безопасные для человека пути. Потому что, благодаря той старухе, которая пыталась склонить ей к служению предначальному мраку, научилась видеть незримое. Всё живое и, следовательно, безопасное, источало вокруг себя багрово-красный свет. Мертвенно-синим светились мёртвые стволы, листья и корни. Бледно-зелёными расплывчатыми пятнами перед глазами мелькали не живые и не мёртвые твари, смертельно опасные для человека.
Танай научилась видеть то, что недоступно взгляду обычного человека, хотя и не понимала этого. А потом в её душе стала пробуждаться её собственная мощь. Она собирала колдовские травы, цветущие только в призрачном свете луны, и ночные грибы, укрывающиеся перед рождением нового дня в толстом слое опавшей листвы. Она сама готовила снадобья, порошки, мази, полагаясь только на собственное чутьё. (Ожоги от сока тех трав и грибов на ладонях девушки не сошли до сих пор, не помогли ни мази, ни притирания, попадавшие в Дом Заката.)
А когда девушке исполнилось шестнадцать зим, она, по наитию или по воле судьбы, сама отыскала вход в пещеру, ведущую в святилище, посвящённое Безымянному, единственное в земле Заката.
Танай смогла пройти лабиринт сразу, не погибла, не сошла с ума, не вернулась обратно. (Не сам ли Повелитель свободных привёл свою будущую служительницу?)
Танай познала непроглядную тьму. Она познала единство всех тех, кто приобщился к мудрости и боли изгнанника до неё.
Дочь властителя сохранила верность новому повелителю, потому что он говорил со всеми как равный, потому что он ничем, никак и никогда не пытался ограничить свободу выбора тех, кто пришёл к нему.
Верховной служительницей она стала три года спустя, когда Совет Старших повелел разрушить первый храм.
Девушка взывала к своему повелителю в одиночестве, в тёмных переходах и комнатах дворца властителя, рискуя быть услышанной врагами. Смерть её не пугала, но она не могла преподнести служителям Таиссэ такой щедрый подарок, как собственную жизнь.
Безымянный услышал Танай и направил её. В двадцати днях пешего пути от столицы она случайно наткнулась на заброшенное жилище эбронов, пригодное для нового храма. А потом каждые три месяца дочь Линхара покидала столицу под благовидным предлогом заботы о родственниках по материнской линии. Там, на севере, в новом святилище, она была и единственной служительницей и паствой. Там она сама приносила жертвы и сама же взывала к молчаливому повелителю. Потом люди сами потянулись в новый храм, неведомо какими путями узнавая о его существовании.
Этого оказалось мало.
Танай желала большего. А ещё она услышала зов Земли Стражи Уори, овеянной жуткими легендами. А потом…потом случилось то, что случилось.
“Чего ты ждёшь, Альхат?” – думала девушка.
Порывы ветра играли пепельными волосами, подчёркивая каждый изгиб девичьего тела под свободным платьем.
Она была красива, но от этой красоты веяло холодом.
У неё больше не было сил ждать неизвестно чего.
Девушка тихонько тронула коня с места.
Медленно спустилась в долину, к Чёрному Броду.
В её душе ещё не было уверенности в том, что владетель Альхат нарушил клятву. Она ещё надеялась, что всё пройдёт так, как и было задумано. Десяток воинов и пара служанок неотступно следовали за своей госпожой, быть может, на верную смерть.
Ветви бесшумно смыкались за спинами, госпожа как всегда избирала лесные тропы, известные лишь зверю.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
БЕРЕГА В ОГНЕ
Стаи воронов.
Оглушительный карк.
Дымы пожарищ над берегом.
Широкие крылья вестников смерти чернят небо.
Спеши навстречу беде, воин, и твоему мечу найдётся работа. Спеши, но помни, в затылок дышит смерть. Зазеваешься, и она махнёт косой и уже ничто не сможет спасти тебя.
Спеши, воин.
Лико ничего не слышал. Ни зловещего карканья воронов, чёрным, лоснящимся оперением похожих на служителей Живого Бога-Отца Таиссэ. Ни горького запаха гари, впивающегося в ноздри.
Люди казались серыми тенями.
Кто-то пытался заговорить с ним, о чём-то спросить.
Молодой воин отвечал молчанием.
Он смотрел на мир потускневшими глазами.
Он не хотел ни о чём вспоминать с того дня, как встретился с огненным смерчем, поглотившем сотника Тархилла и десяток дружинников.
Только один раз за время обратного пути к Дому Заката воин очнулся от своего странного забытья, когда уже семь десятков бойцов, возглавляемых Лахаром, натолкнулись на стоянку лихих людей. В тот день Лико пришлось заставить человека заговорить против воли и это ещё сильнее подточило силы воина. Он молил Владык, что бы враги, оставленные новым сотником на суд повелителей мира без оружия в дикоземье, выжили, нашли свой собственный путь к спасению. В основном потому, что настоящих, лихих людей, грабителей и убийц, среди них почти не было.
Три недели прошло с того дня, когда дружинники покинули проклятое место, и, обходя далеко стороной Заповедный Лес и Урочище Скорби, направились к столице. Три дня миновало после встречи с лихими людьми. А молодой воин никак не мог прийти в себя, стать прежним, таким, каким он пришёл к Серым Камням. А ещё вспоминались слова повелителя огненного смерча, назвавшего его, Лико, Повелителем Стихий. Молодой воин не чувствовал в себе такой силы, но ведь и стену огня, хоть и с помощью Змеиного Камня, ему удалось породить.
“Это хорошо, что ты сомневаешься в правильности того, что делаешь. Это означает, что в тебе ещё много человеческого, несмотря на обретённую мощь.” – по-своему попытался успокоить своего спутника Иггхи, но особого утешения слова рыцаря почему-то не принесли.
Одно хорошо, чужого взгляда он больше не ощущал.
Запах гари и смерти бередит души.
Запах напоминает, что можно забыть о заслуженном отдыхе, беда, будь она проклята, пришла на побережье.
Устали все, и ветераны, и новички.
Они неистовыми взглядами провожали воронов. Помрачневший Гор не пожалел пары десятков стрел, на лету сбивая черных птиц, откормленных смертью.
Хвала Владыкам, теперь их было уже не семь десятков, ещё сотня из тех, которые по слову властителя Линхара ходили чистить северные рубежи, вчера примкнула к ним. Сотник Аррид отказался вести в бой объединённый отряд, утверждая, что только старый Лахар в силу своего опыта может, и должен, возглавить дружину. Ему пришлось согласиться, так пожелали дружинники, встретив слова Аррида молчаливым одобрением.
Они нещадно гнали коней, чтобы настигнуть беду, накрыть набежников, положить их всех, без пощады, или самим в землю лечь. Да только не получалось это. Никак не получалось. Люди моря полезли глубоко, чего прежде не случалось. Словно собрались основаться здесь навсегда.
Пламенеющие уголья на месте зажиточных селений.
Стаи воронов.
Запах смерти.
Людям нет защиты, владетели трусливо укрываются за стенами замков.
Они выйдут, но уже после того, как отпадёт необходимость лезть в драку. Так было всегда. И, наверное, так будет. Зачем головы класть, если враг уйдёт сам. Насытится и уйдёт.
Лица темнеют от ярости.
Это плохо.
Нельзя терять голову в бою, лезть на копья.
-Да, весело живём. – Иггхи кривил губы. – Чем надеяться на помощь владетелей, лучше расставить заставы по всему берегу. Где дружина-то, Лахар? Похоже, одни мы. – Рыцарь презрительно сплюнул. – Мать вашу.
-Не торопись обвинять, воин, не ищи врагов там, где их нет. Из нынешних воевод, только Алнир чего-то стоит, но он в Сухом Доле. А Совету Старших нет необходимости защищать север от врагов, потому как их поместья южнее. Вот и думай.
-Не догоним. – Скрипнул зубами Аррид, когда полторы с лишним сотни бойцов миновали очередное неостывшее пожарище. – Заплыли жиром владетели.
Лахар молчал.
У сотника были свои надежды.
Отряд приближался к Одинокой Скале, а значит, возможность дорваться до глотки врага есть. Во-первых, потому, что Одинокая Скала посёлок весьма зажиточный, а значит, лакомый кусок. А во-вторых, там всеми делами заправляет побратим Лахара, отчаянный рубака Инхард. Староста он. И не любит, когда кто-то пытается вмешиваться в его дела. И лихие люди, и окрестные владетели не отказались бы от такого куска, да только он им не по зубам, пока жив староста, любимец отца нынешнего властителя, не забытый и его сыном. А значит, своих поселян староста держит в кулаке. Такие вот дела.
 
Тропа бежала через густой лес.
Для засады места лучше не придумаешь.
Да только торопится враг, никого не оставил в стороже, враг уверен в собственной безнаказанности. Видно кто-то навёл набежников на посёлок Инхарда.
Лахар пока молчал о своих надеждах, мало ли что могло случиться.
“Лес, лес, лес. Когда он только кончится.” – Иггхи подозрительно оглядывался по сторонам, не доверяя тишине.
Всё так и вышло.
Инхард не понадеялся ни на дружину, ни на наёмников, заставил поселян возвести вокруг посёлка каменные стены. Словно чувствовал приближение беды.
Лахар поднял руку, останавливая бойцов под пологом леса.
Щит к щиту, колено к колену, выстраиваясь для удара клином. Так дружина ответила на жест своего вожака.
Сотни четыре, может, чуть больше.
Плохо. У Инхарда не больше пяти десятков бойцов, не столь велик посёлок. Да семнадцать десятков дружинников. Значит, расчёт на внезапность удара. Главное, ударить в самый нужный момент, не раньше и не позже. Придётся ждать.
Многие из бойцов никогда не бывали в этих местах и теперь с интересом оглядывались.
Крутобокая серая скала, осколок древних гор, которые, если верить легендам, поднимались выше облаков, в одиночестве возвышалась над лесом. На вершине скалы возвышалась сторожевая башня, с которой, в ясную погоду, можно было увидеть море, а особо обученный наблюдатель при желании мог различить очертания далёких западных островов. Может быть, поэтому староста узнал о набеге намного раньше, чем у берегов появились драккары морского народа. Само селение приютилось у юго-западного обрывистого склона скалы.
-Не пора ли ударить, брат сотник? – Не выдержал Аррид.
-Рано. – Отрезал Лахар. – Морские люди хорошие воины. Но только в море. Лезть на стены не в их обычае. – Он бросил короткий, но внимательный взгляд на посёлок.
Над стенами поднимался чёрный дым, но он, хвала Владыкам, выдавал желание поселян продержаться как можно дольше. Там, на стенах, варили смолу, чтобы лить на головы врагов, когда они полезут на стены. И скорее всего, у старого волка припасено ещё несколько сюрпризов. В общем, помощью одних лестниц врагу не обойтись.
-Сейчас враг думает, что дружина Дома Заката нежится где-нибудь на тёплом юге, или рубится со Степью. Боюсь, нам его придётся сильно разочаровать.

Сэкхааль, младший брат владетеля Альхата, был доволен.
Он уже не сожалел о ссоре с братом, который пытался отговорить его от налёта. Теперь он был уверен, слова Альхата о том, что они направили свои драккары к берегам Земли Заката не ради простого набега, а с другой целью, которую он, Сэкхааль, и представить себе не может, не более чем наглая ложь. Просто брату жалко делить славу и добычу. Просто, брат боится потерять власть, ведь многие ветераны, не единожды приходившие в Землю Заката за чужим добром, умудрённые опытом удачных набегов, предпочли служить младшему брату владетеля, тем самым, признав его достойным вожаком. Это радовало. А ещё больше радовало то, что расчёт на внезапность оказался верным. Не один десяток посёлков обратился пожарищами и драккары уже основательно просели под тяжестью взятого добра и рабов, а особенно, рабынь. Только последнее селение оказалось не таким беззащитным, как предыдущие. Что ж…тем слаще станет победа.

Лахар прищурился.
Враг полез на стены. К единственным воротам всё быстрее и быстрее полз таран, окованное бронзой тяжеленное бревно. Скорее всего, ворота выдержат первый удар. Но после второго, скорее всего, не устоят. И ради этого можно пожертвовать десятком-другим воинов.
Со стен полилась смола, посыпались камни и стрелы, сбивая с лестниц самых проворных. Падали и сами лестницы, но на месте каждой упавшей поднимались две других.
Враг торопится, его упорству можно позавидовать. Расчёт верный, пока тебе ничто не грозит, нужно пользоваться случаем. После будет поздно. После бери ноги в руки и беги. Не потому что труслив, а потому что нельзя допустить, чтобы тем, что ты взял в бою, воспользовался кто-нибудь из твоих же товарищей, более расторопный. Люди моря пришли не умирать, они пришли за добычей и славой. Там, за стенами, мало защитников, зато добычи хватит на всех. Потеря некоторой части дружины достойная плата за удачу.
Лахар обернулся.
-Гор, Лико, берите пять десятков стрелков, начнёте первыми.
Время застыло.
Надежда сотника на неожиданный удар оправдалась, враг замешкался, когда в спины ударил рой стрел. Два залпа успели сделать стрелки, прежде чем из леса вырвался клин всадников, сея смерть среди морских людей. Стремительный наскок двенадцати десятков Лахара расколол наспех выстроенную стену щитов, не позволив врагу достойно встретить опасность. Из ворот, разрушенных ударом тарана, ударили люди Инхарда.
Клин не рассеялся, преследуя, разбегающихся набежников. Их добили стрелами.
Разъярённым зверем клин дружинников Дома Заката ворочался среди тех, кто не поддался панике, пытаясь переломить ход боя в свою пользу. Таких оказалось немного. Дружинники Лахара собрали обильную жатву в стане врага, они успели посечь многих, прежде чем десятков шесть набежников сбились в кольцо вокруг своего вожака. Эти не дрогнули, успели понять, что не так уж много людей вышло из леса.
Лахар только плюнул от досады, понимая, что одолеть в лобовой сшибке этих бойцов будет нелегко, что они успеют положить многих прежде, чем сами станут пищей для воронов. Эти не отступят, не побегут, им честь дороже жизни. Да, всё так, да только что делать-то?
Треск ломающихся копий.
Звон клинков.
Свист стрел.
Гор не счёл необходимым тратить стрелы, пытаться найти брешь в стене щитов. Стрелки и десятки Инхарда занялись теми, кто пытался уйти.
Удар.
Ещё удар.
Падают дружинники.
Валятся на землю кони.
Враг огрызается, отступает к стене, яреет сердцем.
Дело привычное.
Бились без пощады, без жалости. Морским людям не было иных путей к отступлению, кроме как через строй дружинников. Да сил не хватало. Вожак набежников ещё пытался собрать своих бойцов в кулак, прорваться к лесу. Тщётно.
К вечеру всё было кончено.
Жаль не дался живым вожак морских людей, пал на собственный меч, чтобы избежать бесчестья. А ведь за его жизнь можно было взять хороший выкуп, Лахар узнал в вожаке младшего брата владетеля Альхата, весной приезжавшего в Дом Заката просить вечного мира. Значит, и сам владетель должен быть где-то рядом. Вот тебе и вечный мир…
Не сам ли властитель Линхар приложил руку к этому набегу? Ведь многие землю вокруг Одинокой Скалы принадлежали опальным вельможам, коих требовалось примерно наказать, чтобы не помышляли о мятеже.
Сам или не сам, теперь уже ничего не поделаешь, нужно искать владетеля и его людей.
Лахар торопился.
Бойцы наскоро насыщались.
Заботу о павших дружинниках сотник поручил раненым. Пусть запалят Погребальные Костры, пусть помянут погибших, как положено. Остальным недосуг, враг шарит по берегу.
Три сотни Лахар повёл дальше на юг, старый вояка Инхард не пожелал отсиживаться за стенами, дал шесть десятков клинков, и сам принял руку бывшего тысячника. Да привели своих людей владетели Элнир и Айтар, единственные из всех, кто покинул свои цитадели. Жаль только, далеко пришлось им идти, поспели лишь к окончанию боя, не успели напоить кровью свои клинки, показать своё мастерство. А если вспомнить, что беда обошла их владения далеко стороной…в общем, сотник не мог их не принять.
Уходили в ночь.
Перестук копыт глох во мраке.
Не было слышно лязга оружия.
Не мерцали в свете ночного Аллата доспехи.
Дружинники хранили молчание, помня слова пленников о том, что на второй день после того, как младший брат владетеля Альхата запалит первый хутор, сам владетель должен навалиться на Чёрный Брод.
“Должны успеть. – Думал Лахар. – А иначе зачем день и ночь пыль глотать? Сколько там коней пало? Пять десятков? А сколько ещё падёт, прежде чем до вражеской глотки дорвёмся? Впрочем, коней-то сейчас в лесу можно добыть, разбежались без хозяев. Главное, чтобы выдержали люди.”
-Что говорит сотник? – Лико совсем не казался усталым. Так же, как и его конь.
-Лахар молчит. – Голос рыцаря дрогнул. – Сейчас не до слов.

Дружина владетеля стремительно продвигалась в глубь Земли Заката.
Он нигде особенно не задерживался, хотя и не возражал, что бы воины хватали добычу, если подвернётся такая возможность. Иначе ему не удалось бы удержать их в кулаке. Это было малая цена за стремительный рейд к цели. Он торопился. Он и без того опоздал по вине своего брата. Альхат понимал, что может не застать никого в условленном месте.
Хвала Оэссу, на берегу удалось достать лошадей.
 Хвала Оэссу, поселяне трусливо разбежались по своим лесам, будь они прокляты.
Хвала Оэссу, никто не рискнул задержать дружину, местные владетели не смогли договориться друг с другом, чтобы объединёнными силами выступить против его дружины.
Впереди промелькнул десяток всадников.
Владетель насторожился, осадил коня, дожидаясь отставших дружинников, чтобы в случае чего ударить единым порывом.
Всадники, вынырнув из-за ближайшего поворота, тоже остановились.
Десть крепких мужиков прикрыли троих женщин своими телами, без особых раздумий взведя самострелы.
Но владетель облегчённо вздохнул, узнав в одной из женщин ту, которая сейчас и была ему нужна.
“Дождались. – Подумал он. – Видно властителя Линхара крепко припекло.”
Танай, дочь властителя, уже не надеялась ни на что, когда заметила того, кого ожидала.
Слуги торопливо окружили свою госпожу, предпочитая смерть позору и плену. Ещё немного и им на самом деле пришлось бы погибнуть, люди владетеля быстро охватили охрану дочери Линхара со всех сторон, отрезав пути к отступлению.
-Нам ещё не время умирать. – Крикнула девушка, останавливая своих защитников, тронув коня. Потом добавила, - Ждите меня здесь. Опасность мне не угрожает.
Сближались медленно.
Глаза Танай горели от гнева.
Владетель Альхат молчал, ожидая, когда девушка справится с собой и сможет нормально разговаривать.
-Ты опоздал. – Резкий пронзительный голос девушки нарушил тишину. Это был совсем не тот голос, который запомнился Альхату в прошлый раз.
-Не по своей вине, госпожа. – Склонил голову владетель. – Мой младший брат поднял мятеж как раз в тот день, когда я должен был сойти на берег, чтобы исполнить клятву. Мне пришлось пройти через всё Чернобродье, чтобы моему брату не открылась истинная цель набега. Я смиренно прошу прощения, повелительница. – Владетель посмотрел в глаза девушки. И с тайным удовольствием отметил, как гнев покидает её. – Нам нужно торопиться. Боюсь, мой брат вскоре будет здесь.
О том, что Сэкхааль может потребовать свою долю добычи, в том числе и долю ласки знатной пленницы, владетелю не хотелось даже думать.

Чёрнобродье встретило дружинников непривычным запустением.
То и дело им попадались разграбленные посёлки.
Открытые настежь двери. Голодный скот. Тихонько повизгивающие псы. Всё это навевало тоску и неистовую ярость. Но здесь, по крайней мере, не было пожарищ. Это утешало…и настораживало одновременно. Потому что не в обычае морских людей оставлять невредимым за своей спиной всё, что создано руками человека. Помешать им не мог никто, нигде не было и следа битвы. Торопиться врагу тоже вроде бы некуда, пока ещё дружина Дома Заката доберётся до Чёрного Брода. Если это вообще случится когда-нибудь.
У ворот нетронутого врагами городка пылали костры, в гавани покачивались два драккара. Около одного из костров Аррид отчаянно спорил с вельможей, разодетым что твой фазан.
“Быстрый, однако.” – одобрительно хмыкнул Лахар, глядя на молодого сотника, с которым он расстался у Одинокой Скалы. Аррид увёл пять десятков мечей, чтобы попытаться овладеть хотя бы парой драккаров дружины Сэкхааля, не по воздуху же она до берега добралась. И Лахар не ожидал встретить воина так быстро.
В глазах молодого сотника полыхала ярость. Да такая, что казалось, ещё мгновение и всё, что может гореть на расстоянии десяти-пятнадцати шагов от воина, вспыхнет, объятое неистовым пламенем.
Вельможа держался крайне надменно и холодно. Словно говорил не с воином властителя, а с простолюдином.
“Кто бы ты ни был, здесь приказываю я.” – говорила поза вельможи, пока он не заметил колонну всадников, десяток за десятком выползающую из леса.
Кем бы себя этот человек не возомнил, он заметно побледнел, понимая, что его наёмники, многие из которых, кстати, молчаливо поддерживали Аррида, бессильны против трёх сотен хорошо обученных бойцов.
-Что здесь происходит? – Рявкнул Лахар.
Вельможа не успел ответить, вмешался Аррид.
-Этот шелудивый пёс приказал мне освободить драккары для его людей. – Заявил молодой сотник. – Разумеется, я послал его…куда подальше.
-Чёрный Брод принадлежит мне. Я отдаю здесь приказы. – Всё-таки успел вставить владетель, позеленев от гнева.
-Да что ты говоришь? – Язвительно осведомился Лахар. – Почему же ты, Разхат, гордящийся своими предками и своей отменной…храбростью, если не сказать хуже, почему ты позволил морским людям беспрепятственно шарить по земле, которую обязан защищать? Почему не встретил врага мечами да копьями? Или твоей сраной гордости хватает только на то, чтобы унижать дружинников твоего повелителя? Или не милостью властителя Линхара тебя не предали позорной казни в своё время? – Лико не подозревал, что бывший тысячник может так разговаривать с людьми. Впрочем, с людьми ли? – Молчи, пёс. Молчи, если не хочешь лишиться головы.
Спутник Иггхи не слышал начала этого разговора, не знал причины гнева Лахара. И, честно говоря, был рад этому незнанию, вон как Гор побледнел.
Разхат не рискнул ответить на отповедь сотника.
Он молча скрипел зубами и только.
-Собирай своих дармоедов, вельможа, у тебя есть ещё возможность оправдаться. В первую очередь перед твоими же бойцами. Только помни, нет у меня времени ждать, пока ты соберёшься, захочешь успеть, сам догонишь. – Сотник резко обернулся. – Лико, Гор, пришло время для настоящего дела. Пойдёте впереди, по следу морских людей.
Ехали молча.
Обшаривали взглядами каждую куртину кустарника, каждый распадок и поворот.
Пытливые глаза молодых воинов искали малейший след врага во влажной после недавнего дождя земле.
Лико нюхом чувствовал, враг давно уже не там, где его ищут.
-Тебя что-то тревожит? – Рыжий Гор заметил нерешительность своего спутника.
-Нужно поворачивать. – Голос молодого воина дрогнул от напряжения. – Нужно поворачивать к морю, иначе не успеем. Вороны кружат над побережьем. А где они, там и враг. – Лико посмотрел на запад.
Он не договорил, наклонился почти к самому крупу коня, что-то разглядывая на тропе. Впереди показалась развилка.
-Ты лучше меня разбираешься в следах. – Отрывисто сказал он, обращаясь к рыжему оболтусу. – Посмотри сам.
Гор спешился.
Мягко, по-кошачьи, соскочил с коня.
Шагнул вперёд, потом вернулся.
-Что скажешь?
-Ты прав. Здесь недавно прошли люди. Пешие и конные. Я не могу сказать точно, сколько, земля сильно изрыта. Во всяком случае, не меньше сотни. Поворачиваем. Следы ведут на запад.
-Скачи к Лахару. – Глаза Лико сверкнули. – Может быть, кто-то знает более короткую тропу. Я подожду.
Гор промолчал в ответ, не до слов. Только пе6рестук копыт прянул за поворот. На мир навалилась тишина. Лико сорвал горсть ягод с ближайшего куста, бросил в рот. Ещё раз осмотрелся.
Из-за поворота показались дружинники.
Лахар, Иггхи, Аррид, Инхард как всегда впереди. Как и положено ветеранам. Не было видно только Гора и нескольких молодых воинов.

Конь галопом летел по узкой тропе.
Гор только пригибался в седле.
Он боялся опоздать.
Враг почему-то торопился покинуть гостеприимный берег, хотя ничего не мог знать о появлении дружинников. Почему Гор думал так? Поселяне говорили о том, что враги в этот раз не задерживались надолго нигде, похватали лишь самое ценное из того, что можно увезти.
Пять десятков воинов неотступно следовали за молодым вожаком, такие же молодые и горячие, как и он сам. Лахар вновь доверил ему полсотни воинов, и Гор решил, что это – уже навсегда.

Владетель Альхат чувствовал приближение беды.
О том же его предупреждали вороны.
Нужно было успеть добраться до драккаров раньше, чем это сделает неведомый противник.
Скакун дочери властителя Линхара черногорской легконогой породы без особых усилий бежал, нет, летел, рядом, унося свою хозяйку навстречу неведомой судьбе.

Охотник из Чёрного Брода появился на тропе внезапно, словно намеренно ждал дружинников из Дома Заката.
-Они прошли здесь. – Хрипло крикнул он.
-Я знаю. – Не останавливаясь кивнул Лахар. – Есть ли где-нибудь бухта, пригодная для стоянки боевых драккаров?
-Немного дальше. Но можно сократить путь.
-Аррид, возьми полторы сотни и вперёд, по следу. – Сотник криво усмехнулся. – Остальные, за мной.
Первые ряды воинов резко повернули коней, следуя за охотником.
Лико, стараясь не отставать от рыцаря Ордена Служителей Безымянному, проклинал бешеную скачку.
Охотник не солгал и не ошибся. Кони вынесли воинов прямо на врага.
Молодой воин внезапно заметил в первых рядах набежников знакомое лицо Танай.
Он ни о чём больше не думал, пришпорив коня, понёсся в сторону набежников.
Клинок сверкнул в лучах Аллата, однако никто не осмелился останавливать молодого воина. Ни свои, ни чужие. Люди шарахались в стороны, кони всхрапывали от страха, не слушаясь своих хозяев.
Лико ощущал, как вместе с неистовым криком, рвущимся из глотки, что-то оборвалось внутри его, выпуская на волю необоримую жуть. Как какая-то сила покинула его тело, обрушиваясь на врага. А враг, охваченный необъяснимым ужасом, побежал прочь, в море, бросая оружие и награбленное добро. Крик Лико на мгновение сменился протяжным воем. Так когда-то выл Зверь. А молодой воин неудержимо рвался вперёд и только неистовая ненависть к врагам, посмевшим пленить дочь властителя, позволила молодому воину загнать Зверя обратно.
Рёв глоток, лязг мечей вырвался из-за поворота, дружинники Аррида настигли врага и теперь вносили свою лепту в общий вклад. Не стал медлить и Лахар, хотя он так и не успел понять, почему враги попытались спастись бегством от одного единственного воина.
Гора вынесло на довольно крутой и высокий обрыв.
Он-то как раз услышал неистовый крик, а потом и вой Лико.
Его глаза, привлечённые белым статным скакуном среди чёрных вражеских коней, увидели тоже самое, что и глаза Лико Краешком глаза Гор зацепил и самого Лико, который уже не был сам собой, на его коне восседала странная и страшная тварь, похожая на гигантского чёрного пса. Неприятный холодок пробежал между лопатками рыжего воина, но не смог его остановить. Да и кто ещё мог оседлать коня Лико, кроме его самого? А что до твари, так на то он и чародей, чтобы казаться не тем, кто он есть на самом деле?
Конь, понукаемый Гором, слетел с обрыва, едва не переломав ноги, но сумел устоять. Кое-как, отчаянно перебирая копытами, скакун Гора спустился вниз, сопровождаемый потоками песка и мелких камней, сорванных со склона.
Свистнули стрелы, вырывая набежников из сёдел.
Рыжий командир конной полусотни волею случая оказался ближе всех к своей повелительнице.
“Проклятье.” – сквозь зубы выругалась девушка, нелегко пережить крушение надежд. Она не понимала, откуда на её голову свалились дружинники, которых здесь, в этот час вообще быть не должно.
Её скакун, напуганный человеческим ревом и сверканием клинков, прянул в сторону. Танай не смогла остановить взбесившегося коня, ещё не приученного к звукам боя. Ей оставалось только одно, вцепиться в седло и ждать, в какую сторону повернётся удача.
Владетель Альхат не ожидал, что конь дочери властителя вырвет повод из его руки, полетит, не разбирая дороги, вдоль кромки прибоя. Он лишь заметил, как двое дружинников Дома Заката помчались следом за Танай. Владетель понял, всё, удача ускользнула из его рук. Он бросил коня по мелководью в сторону небольшой бухты, где оставил свои драккары. Дружинники Альхата не замедлили последовать примеру вожака, а что делать-то?
Воины Дома Заката не стали преследовать противника. Их заботило благополучие дочери властителя Линхара.
Гор и Лико настигли Танай одновременно.
Распалённые схваткой, они скрестили клинки над её головой, каждому казалось, что он сражается с врагом. Хвала Владыкам, конь Танай остановился, опомнившись, и воины узнали друг друга.