Глава 1
С первым птичьим щебетом, с легкой пробежкой ветерка по молодой листве просыпались древлянские леса, зеленым ковром расстилавшиеся до самого окоема. Здесь находились знатные охотничьи угодья. Молодой князь Древлянский Олег на утренней зорьке выехал в эти места добывать зверя.
Из троих сыновей Святослава Олег, пожалуй, более всех походил на удалого отца: горячий, порывистый, превыше всего ставящий честь и воинскую доблесть. Проявить себя в ратном деле юноша еще не имел возможности, зато охота стала его излюбленным занятием. Она была сродни бою: та же опасная неизвестность впереди и непредсказуемый финал схватки. Сегодня древлянский князь охотился на оленя, и никто еще не знал, какой трагедией обернется эта охота.
Когда добыча, казалось, уже была настигнута, и князь выцеливал место, куда бы бросить копье, олень внезапно упал, пораженный тремя одновременно выпущенными копьями.
- Кто это сделал? – Вскипел Олег.
- Я, - ответил насмешливый властный голос.
- Кто? – Олег сорвался на визг.
Из-за деревьев выступило несколько человек. Один, одетый богаче других, не кланяясь князю, подошел к поверженному зверю, выдернул копье и повторил:
- Это сделал я.
- Знаешь ли ты, что охотиться в этих угодьях нельзя?
- Кто ты такой? – надменно спросил щеголь.
- Олег, князь Древлянский! – Гордо ответил юноша.
- А я Лют, сын Свенельдов.
Сын Свенельда! Олег много слышал о прославленном воеводе. Правда, рассказы эти имели зловещий оттенок. Имя Свенельда в них таинственным образом связывалось и с гибелью Игоря, и с гибелью Святослава. Отряд, возглавляемый Свенельдом, оказался единственным, кому удалось счастливо миновать печенежскую западню.
Олег со свойственной юности поспешностью, решил для себя давно и бесповоротно, что воевода – предатель, виновный в смерти отца, а значит, кровный враг.
Князь закричал в бешенстве:
- Убирайся прочь с моей земли!
Лют даже не шелохнулся.
- Кто предупредил, тот не виноват, - воскликнул Олег. - Я убью тебя за то, что ты, сын предателя, дерзнул появиться в моем княжестве!
Лют продолжал хранить высокомерное молчание, не ожидая от князя-мальчика решительных действий.
- На мечи его! – Скомандовал Олег своим воинам, и те на удивление легко выполнили приказ: спутники Люта моргнуть не успели, как их предводителя пронзили мечами.
- Передайте Свенельду, - обратился Олег к растерянным людям воеводы, - его я тоже сумею встретить достойно, если он объявится здесь, и скажите, что сын Святослава сполна отомстит за отца.
******
Дальнейшие события развивались не так стремительно. Скорее наоборот, с медлительной неизбежностью подводили к трагическому финалу.
Свенельд, потерявший сына и богатое кормление, по-прежнему оставался киевским воеводой и довереннейшим лицом князя Ярополка, старшего сына и наследника Святослава. Желая отомстить за Люта, воевода уговаривал князя пойти на Олега и занять его удел. Бедный Ярополк оказался в затруднительном положении. Если он примет сторону Свенельда, то должен начать войну с братом, потому что как князь отвечал за все, что творилось в его земле, так и подвластная земля принимала на себя все, что происходило с князем, и месть за Люта ложилась не на одного Олега, но на всех древлян.
Если же Ярополк поддержит брата, у могущественного воеводы хватит сил бороться сразу против двух Святославичей. «С него станется мне ночью горло перерезать», - со страхом подумал Ярополк, представляя лицо грозного Свенельда, имевшее удивительное свойство принимать иногда откровенно разбойничье выражение.
«Ведь я и сам из морских разбойников», - иронично усмехнулся князь. Уж кто-кто, а он никак не годился в потомки варягов со своей кротостью, миролюбием и женственной мягкостью, за что так любила его бабушка, княгиня Ольга. Отец, напротив, всегда отличал младшего брата.
В глубине души Ярополк признавал правоту Олега и даже завидовал его решительности. Лют поставил себя выше князя, всем своим поведением показывал, что именно он и его отец – законные хозяева Древлянского княжества, тем самым, оспаривая завещание Святослава, на котором в последние годы основывалось на Руси шаткое равновесие между тремя самостоятельными уделами, управляемыми братьями Святославичами.
К тому же до князя доходили слухи о некоей причастности Свенельда к гибели отца. Возможно, окажись он на месте брата, Ярополк поступил бы точно таким же образом.
Долго раздумывал киевский князь, кто прав. Только два года спустя Ярополк открыто занимает сторону Свенельда и идет на брата. Впрочем, эти события нельзя назвать первой княжеской усобицей на Руси. Скорее они напоминали детскую игру «в войнушку». Казалось, такая полусерьезная борьба между родными братьями вскоре закончится веселым продолжительным пиром, Святославичи облобызаются и поклянутся впредь сохранять вечный мир. Но дело неожиданно приняло печальный оборот.
Войско Олега Древлянского, проиграв битву киевской дружине, которую вел Свенельд, поспешило укрыться в городе Овруче. На мосту перед городом возникла давка. Он не выдержал столпотворения и обломился. Древлян охватила паника. Никто уже не помышлял о сопротивлении. Они бросали оружие и десятками сдавались на милость победителя. Князь Ярополк вступил во второй по значению город древлян. Прежде всего, он повелел отыскать брата для переговоров о мире. Лют был отомщен, князь киевский явил свою силу, а длить ссору с Олегом Ярополк не желал. Древлянского князя искали повсюду, но не могли найти. Наконец один из воинов сказал, что видел, как князь во время отступления упал с моста. Ярополк тотчас приказал очистить овручский ров. «От утра до полудня» из злосчастного рва извлекали тела погибших и покалеченных людей, и только на самом дне удалось отыскать тело князя Олега. Его положили на расстеленный на земле ковер. Ярополк, пошатываясь, подошел к страшному месту.
«Смотри, ты этого хотел?!» - с горечью прошептал он, обращаясь к Свенельду. Ярополк взирал на воеводу дико вытаращенными, как у безумного, глазами. Свенельд угрюмо молчал. Князь закрыл лицо руками и затрясся, будто в лихорадке.
- Ох, люто мне, брате дорогой, - застонал он, схватил руку Олега и тут же в ужасе отпрянул, обжегшись холодом смерти.
******
Известие о гибели Олега нескоро достигло Новгорода, но, узнав о несчастье, Владимир испугался за свою жизнь. Вряд ли ему что-то действительно угрожало, во всяком случае, ни предшествующие, ни последующие действия Ярополка не свидетельствовали о враждебных намерениях киевского князя. Но Владимир перетрусил, что было вполне естественно для его юных лет, неопытности и неустойчивого, особенно в свете нарушения порядка княжений, установленного Святославом, положения. Страх не давал ему спать по ночам, гнал прочь из города, в котором Владимир не чувствовал себя защищенным.
- Уй! – Слезно умолял он Добрыню, - давай убежим, а?
- Куда? – Озадаченно потер лоб воевода. Он-то прекрасно понимал, что если племянника действительно решат извести, от этого не убережешься.
- К ругам, данам, свеонам…Да хоть к хазарам. Мне здесь страшно. Вдруг со мной…Как …как с Олегом? Уй, спаси меня!
Добрыня обнял Владимира за плечи.
- Не дам тебя в обиду, племянник, успокойся.
«Да, разволновался мальчишка, - подумал про себя Добрыня. – Если сейчас уйти из Новгорода, то это будет означать, что у земли Рюриковичей останется единственный хозяин. Ярополк! А возвращать однажды отданное – дело хлопотное. Хотя мальчуган может оказаться правым. Кто знает, что на уме у Ярополка, а главное – у его бояр. Вдруг Свенельд еще и на Новгород виды имеет? Но коли бежать, то куда? На юг опасно, кочевники схватят, отрубят буйну головушку, и поминай как звали. Тогда на север или на запад. Либо к ругам, либо к свеонам. Конечно, чтобы укрепить дух Владимира, лучше податься на запад. Там – храмы Арконы, там – истоки Руси, там – самые мужественные единоплеменники. Только в тех местах желторотика научат быть настоящим князем.
Лишь у ругов беглецы будут своими, а у свеонов или данов – чужаками. Хотя и к ним нужно заглянуть. Ведь они с племянником рано или поздно захотят домой. А появиться в Новгороде лучше вместе с несколькими тысячами воинов, которых они наберут и в славянской Прибалтике, и в Скании».
Добрыня повеселел от таких мыслей, любовно погладил взволнованного мальчика по голове.
- Воля твоя, княже. Хочешь – останемся, хочешь – уйдем.
******
Примечание
Уй - дядя по матери
******
Владимир решил бежать из Новгорода. Добрыня предложил ему взять с собой отряд из верных людей, но юноша опасался измены. Поэтому никто не сопровождал двух всадников, выехавших рано утром из Новгорода в сторону Ладоги. Только Малушу Добрыня предупредил о том, что князь покидает город. Остальные пребывали в полном неведении. Но когда известие об исчезновении Владимира распространилось, народ всполошился.
- Где же князь наш? – Вопрошали горожане, скорее с любопытством, нежели с тревогой. На торгу они живо обменивались различными предположениями.
- Верно, на охоту поехал?
- Ха, на охоту! У ругов он. К Свентовиту с жертвами отправился, - высказался кто-то.
- Глупости говоришь! – Перебил его другой. – Не время сейчас у ругов гостить. В Киев князь поехал с братом договор крепить.
- Будет его Ярополк слушать! – Воскликнул третий. Как он с Древлянским князем договорился! Вот и Владимир испугался, что для него тоже ров сыщется. Убежал он подальше от брата.
- Как убежал?! Разве он заяц, а не князь Новгородский?
- По мне, что заяц, что пардус все едино. Новгороду Великому князь не нужен, он сам себе господин.
- Не скажи, - поднялось сразу несколько голосов. – Владимир с малых лет в Новгороде, на наших глазах рос. Город ему родной, и нам князь не безразличен. А вот если понаедут ставленники Киева, ты по-другому запоешь, вспомнишь Владимира.
Пресекая споры, мощно загудел Вечевой колокол, созывая новгородцев. На вече князь не появился, и люди окончательно убедились в том, что Владимира нет в городе. Вместе с ним исчез и новгородский воевода Добрыня. Вече постановило передать военную власть тысяцкому словенского конца Претичу.
Но правление тысяцкого оказалось недолгим. Узнав о бегстве Владимира, Ярополк немедленно послал в Новгород своих посадников, которых приняли довольно благосклонно. Во всяком случае, горожане не бунтовали. Таким образом, Ярополку удалось, наконец, собрать разделившиеся после гибели отца земли под своей рукой и стать единовластным правителем Киевско-Новгородской Руси.
А между тем, Владимир, добравшись до Ладоги, обдумывал дальнейший маршрут своего путешествия, которое обещало оказаться длительным. В Ладоге жило много викингов, которые считали эту землю почти своей. Гардарики – страна городов - начиналась для них чуть дальше, а здесь был Альдейгьюборг – настоящий древнерусский Вавилон с пестрым и разноязыким населением, своеобразный сборный пункт, где останавливались охотники за удачей перед или после опасных походов. В этом месте можно было нанять самых смелых и опытных воинов для охраны купеческих караванов, плывущих тягчайшим путем «из варяг в греки». Здесь же храбрецы продавали свои разящие мечи, крепкие руки и дешевые жизни. Отличное место для того, кто хочет стать настоящим мужчиной!
Добрыня без труда затерялся среди десятков таких, как он, рослых, вооруженных людей и поступил в отряд свеона Торвида, который возвращался в Готланд после нескольких лет службы в Микльгарде. Разумеется, Владимир, неотлучно находившийся при дядьке, тоже стал простым воином в свеонском отряде.
******
Микльгард - так древние скандинвы называли Константинополь
******
Время вынужденного изгнания новгородский князь старался провести с пользой для себя. Немедленно по прибытии в Сканию он подвизался на службу к ярлу Оддлейву. В течение трех месяцев Владимир без устали совершенствовался в бранном деле под руководством отважных викингов, а мастерство его проверяли головорезы ярла Рунольва, с которым Оддлейв никак не мог наладить добрососедские отношения.
Здесь же, в отряде Оддлейва, Владимир приобрел верных соратников, один из которых, невесть каким ветром занесенный в северный край из всевизантийской здравницы и житницы Тавриды (на память о далекой родине осталось только прозвище – Ставр), сделался его лучшим другом.
Успел князь устроить и свои семейные дела. В семнадцать лет пора было жениться. Добрыня задумывался об этом прежде, а теперь и сам Владимир, возмужавший и познавший женскую любовь, завел речь о женитьбе. Благо, вторая дочь ярла, пятнадцатилетняя Олава была девушкой на выданье, и Владимир очень надеялся на ее согласие, ибо не мог не заметить, что она не оставалась равнодушной к лукавым серо-голубым глазам конунга из Гардарики. Добрыня, желая посодействовать племяннику в свивании семейного гнездышка, поспешил рассказать Оддлейву о планах Владимира. Юноша был у ярла на очень хорошем счету. Оддлейв мечтал о таком смелом, толковом и как-никак родовитом муже для дочери, поэтому без колебаний и проволочек дал согласие на брак.
Свадьбу сыграли в доме ярла, но на пиру Владимир пообещал тестю, что жить Олава будет в светлых палатах великокняжеского терема в Киеве.
И в скором времени Владимир уже приступил к подготовке похода против Ярополка. Оддлейв помог собрать порядка семидесяти викингов и снарядить драккар, на котором маленькое войско отправилось к берегам Рюгена, где Владимир надеялся пополнить ряды своих сторонников.
Реальность превзошла его ожидания. Порядка двух сотен ругов присоединились к князю-изгнаннику, а кроме того, во время пребывания в священной Арконе в семье Владимира произошло радостное событие – Олава подарила ему первенца – сына Вышеслава. Князь расценил это как счастливое предзнаменование и решил, что пришел час возвращения на Русь.
На обратном пути в Скании, Ладоге и окрестных землях удалось нанять еще почти две тысячи бойцов, и теперь войско Владимира представляло собой грозную силу. Две тысячи вооруженных и очень опасных, ввиду бедности и периодического недо-едания и – пивания викингов могли одолеть любого противника.