Жить вечно

 



 Уж, никто и не помнит того времени, когда на земле один король правил всем миром. Не добрым словом объединял он народы, не под его защиту стекались люди, а войском своим бесчисленным захватывал он земли. И от этого всё могущественнее, богаче становился он. Не было пощады от него никому. Кровь человеческая кровавым туманом к небу поднималась, и оттуда дождём алым лилась. Из земли не корни узловатые деревьев лезли наружу, а кости белые. Весь мир был у него, все богатства, всё было его. И при этом он был смертным. Как он умрёт? Погибнет? Когда наступит его час? – мысли, которые стали постоянно терзать его. Близилась старость.
 Тогда были согнаны со всей земли астрологи, алхимики, колдуны. Рисовали его гороскопы, чертили таблицы, колдовали на крови младенцев. По всему выходило жить ему вечно. Но его не проведёшь. Трусливые собаки, дрожали за свои шкуры, видать подделывали предсказания, чтоб угодить господину, чтоб не навлечь королевский гнев на свою голову. А ему нужно было правду. За это он их всех казнил. Мудреца одного оставил, тот ему про пустынного отшельника рассказал, будто он один правду знает.
 Были разосланы во все стороны гонцы, с приказом отыскать отшельника, кто же вернётся ни с чем, того ждёт смерть мучительная. Так через год вернулся один, остальные сами, кто в петлю залез, кто в реку кинулся – знали, что их ожидает - неудачников.
 – Есть,- смиренно докладывал, вернувшийся,
 - Есть пустынный отшельник. Там в центре раскалённой пустыни есть оазис. Люди говорят, живёт он там больше сотни лет. Попасть к нему невозможно, в той пустыни от солнца раскалённого, яркого, глаз человеческий, в белок куриный сваривается, волос чёрный на голове загорается. К полудню человек в рот песок раскалённый набивает, влаги каплю высосать пытается. А ночью стужа жуткая, воздух стеной не проходимой, замерзает. От этого не был никто у того отшельника, только рукой машут в какой стороне оазис.
 
 Решил король идти к отшельнику. Всем миром готовят армию к походу. В горах глыбы льда пилят, в ящики пакуют, из ткани белоснежной, одежды шьют. Подготовившись, выступили.
 Лентой широкой, длинной вытянулось войско. Впереди отряд не большой с гонцом во главе, что б дорогу показывал. За отрядом сам король в походном шатре на носилках. Носилки на плечах сотни невольников. Кто споткнулся, упал, того сразу добивают. На его место свежего раба ставят. Но, а если покачнулись носилки, тогда всем смерть. За господином уж всё войско, дальше обоз, с запасом еды, питья, невольников. Семи дней не хватит пройти войско, от начала до конца. Горы войском в равнины стаптывались, а на равнинах, после войска колея утаптывалась, будто русло огромной, пересохшей реки.
 
 К пустыни подошли во всё белое переоделись. На песок раскалённый ступили. Какие сутки движется армия по пустыни. Ни какого отдыха, только днём, когда самый сильный зной, да ночью, когда жуткий холод. Днём король в ванной под белоснежным шатром. Под мерный ход носильщиков вода в ванной покачивается, кусочки льда, подбрасываемые слугой, позвякивают, не дают воде нагреться. Днём миражи соблазнами манят: озёрами прохладными, лесами густыми, от них человек с ума сходит. Люди в белых балахонах с головы до пят, без единой дырочки, словно живые мертвецы в саванах. Сейчас впереди невольники, босыми ногами остужают песок, что б воины ноги не сожгли. Ну, их хватает ненадолго. Мясо на ногах сваривалось, и кусками с костей отваливалось. Кровь с ран, на горячем песке пузырями вскипала. Песок, поднятый войском, в тугие смерчи сворачивается, бурями песчаными по пустыни разносится. Лёд в ящиках тает, армию поит. Рабам, доски мокрые достаются, они их в щепу разгрызают, влагу высасывают. Ночью, щепа пересохшая, на костры идёт. Идут в сторону, в которую люди рукой махали, указывая хижину отшельника, а, сколько идти никто не знает. К концу недели третьей, когда королю уже хотелось махнуть на всё и повернуть назад, когда в песках осталось половины войска, когда гонца принёсшего весть об отшельнике хотелось запечь на солнце, посаливая и перча. По войску от головы, до хвоста пронёсся сладостный вздох, как стон. Впереди был оазис. Воздух, напитанный влагой, проникал в пересохшие легкие. Было слышно, как они с хрустом расправляются внутри тела, пытаясь больше вобрать в себя живительной прохлады.
 
 Отшельник, живший в этом оазисе, был настолько стар, что не помнил, сколько ему было лет. Он не помнил, как он очутился здесь, иногда ему казалось, что принесла его сюда, огромная птица. Только было это правдой или сном, он уже сказать не мог. Находясь в оазисе один долгие годы, он не сошёл с ума, а отдался изучению вещей в природе. Настолько подчинил своё тело душе, что мог перенестись, в будущее, в прошлое, или бродить бестелесным призраком, пугая людей на окраине пустыни. Вот и сейчас, когда оазис наполнился голосами людей, стуком топоров, он не удивился, он знал, кто пришёл и зачем. Он понял, для чего он очутился здесь, для чего ему открыто видеть будущее. В жизни всё предопределенно. В неподвижной позе он застыл до утра.
 
 Утром, когда душа вернулась в тело, погуляв призраком по ночному городу,где-то там, за пустыней. И когда глаза начали различать окружающую обстановку. Циновка, закрывающая дверной проём, с треском сорвалась, и отлетела в сторону. Взору его предстал его оазис. Все деревья повалены, вокруг горят костры, от чистого ручья осталось, грязное месиво. На горизонте, из-за барханов песка вставало яркое солнце, его последнего дня. Человек, разрубив вверх проёма мечом, что б не нагибаться, вошёл в хижину. Встав перед отшельником, широко расставив ноги, а руки положив на рукоять меча, воткнутого перед собой в землю, он какое-то время, пристально рассматривал его. Отшельник, не шелохнувшись, смотрел ему в глаза.
- Это он,- понял король, потому, как никто не смел, глядеть ему в глаза, только человек, знающий истину.
- Я правитель этого мира. Хочу, чтоб ты предсказал мне, час, когда я умру. Отшельник сидел неподвижно, всё так же внимательно глядя ему в глаза. Замолчал и король. Так и молчали, никто не потупил взгляд. Но вот король стал терять терпенье, глаза его налились кровью, брови нахмурились, руки начали покручивать меч.
 - Ты умрёшь,- начал говорить отшельник, - В тот миг, когда выпадет гребень из рук синеволосой женщины, и лепесток цветущего папоротника, упадёт на спину хвостатой лягушки.
 – И всё, - удивился король, - Ты мне, день, час назови. Но отшельник молча пожимал плечами.
 – Да, какой же ты провидец?- кричал властелин, - Я и то знаю, когда, ты умрёшь! И люди стоявшие снаружи, увидели, как остриё меча, вспоров, соломенную крышу хижины, блеснуло на солнце, сделав полукруг, опустилось вниз. Выйдя из хижины, король какое-то время стоял в задумчивости. За спиной, затрещала, запаленная хижина, и языки песка с песчаных холмов, всё удлинялись. Вот первые песчинки достигли сапог короля, прилипли к капелькам крови, но песчинок становилось всё больше, вот они извились змейкой, и понеслись дальше, переметая, когда-то, цветущий оазис.

 Обратный путь, дался труднее. Дорогу, протоптанную войском, ещё не занесло песком. Вдоль дороги, по обе стороны, лежали те кто не выдержал жары, по дороге к оазису. Под жарким солнцем они высохли. Открытые участки тел их, чернели. И вот, вспыхнув, синим пламенем, прозрачным дымком, мертвецы сгорали. Ветер поднимал их прах в небо, а песок какое-то время хранил отпечаток лежащего человека. Полдня шла армия, мимо синих погребальных костров. Потом их стало попадаться меньше, только отпечатки на песке. А потом и их не стало.
 
 Из пустыни вышли немногие, за день пройдёшь всё войско, и при этом каждого перечтёшь. Пустыня не хранит следы человека, через неделю дорога сровнена песком, и на месте оазиса высятся барханы. Только прах, тьмы погибших людей, лёг чёрным снегом на далеком севере, на белые льды.

 Всю дорогу думал король, над словами отшельника. И как прибыл во дворец, велел звать себе мудреца.
 - Послушай, мудрец,- начал король, - Пустынный отшельник сказал, что умру я в тот миг, когда, выпадет гребень из рук синеволосой женщины, и лепесток цветка папоротника упадёт на спину хвостатой лягушки. Что могли означать его слова?
 – Краток миг смерти, - немного подумав, начал мудрец, - Много вещей произойдёт в то мгновение. Лишь синеволосую женщину, да хвостатую лягушку успел разглядеть он. Немало раз выпадал гребень из рук синеволосых женщин, меньше, ложился лепесток цветущего папоротника на спину хвостатой лягушки. Но лишь только, когда это произойдёт в одно мгновение, и ещё то, что не успел разглядеть провидец, тогда ты и умрёшь. Исключи, что-то одно и этого мига не будет. Как в математике, исключи слагаемое, итог будет другой.
 - Тогда, я могу жить вечно, как боги?
– Боги, так просто бессмертие не дают, страшную цену придется заплатить за это, - отвечал старик.
- В знак моей королевской милости, отведай вина из моего кубка, - протянул ему чашу король. Низко поклонившись, мудрец принял вино. И только прикоснулся к кубку губами, взгляд его остекленел, а вино потекло по белой длинной бороде. Он упал замертво, а выпавший кубок, звеня, сделал круг и остановился.
 – Мне не нужна ни твоя жизнь, ни твоя смерть, - глядя на бездыханное тело, проговорил король, - Я просто хочу, что б никто не узнал мою тайну.

 Длинной вереницей, вытянулась очередь, синеволосых людей, к королевскому дворцу. Радостно, они прощались с односельчанами, когда семьями спешили на королевский зов.
 – Счастливые, - шептали завистники, вслед синеволосым людям. По королевскому указу, люди с синими волосами боги, и должны жить в королевском дворце, и сам король будет прислуживать им.
 Исчезли синеволосые люди с лица земли, будто их  никогда и не было. Только по народу слух пошёл, у королевского дворца, родник забил, человеческой крови. А в нём волосы синие. Его солдаты закапывают, а он всё пробивается. Может и наговор - да вот выросла гора камня битого, вершиной выше крыш дворцовых, с ней и о роднике забыли. Следующим указом, велено, каждому жителю королевства, лягушек хвостатых уничтожать, а кто за день меньше всех их набьёт, тому наказание – смерть. Только тогда успокоился король, когда доложили ему, что за весь день по всему миру не одной лягушки. А он новый указ – выжечь по лесам папоротник цветущий, чтоб корней не осталось.

 Каждый вечер, уже несколько лет, докладывают королю, - Не родилось ни одного младенца с синими волосами. Не обнаружено ни одной хвостатой лягушки. Нет в лесах ни одного цветка папоротника. Вздохнул король свободно,
- Я бог, у меня всё есть, и жить я буду вечно.
 
 И правда, умерли давно все люди его поколения, уже второе состарилось, а он не умирает. Никто не помнит синеволосых людей, забыли про хвостатых лягушек, цветки папоротника. Только королю догладывают, не видели, не встречали. А король стал замечать, что видеть стал с каждым днём всё хуже и хуже. Зубы стали гнить и болеть. Суставы боль нестерпимая выкручивает. Настойки, мази лечебные лекарей не помогают. Он их казнит. Только один, са-мый старый осмелился сказать,
 - Нет лекарства от старости.
С жизнью вечной, муку вечную приобрёл король. Время проходит, король совсем ослеп, бельма на глазах, изо рта беззубого слюна жёлтая течёт. Всё тело язвами гноящими покрыто, трупный запах вокруг него. На тот запах, муха тучами слетается. Он от них отмахивается, гноем брызжет вокруг. Слуги от него давно в страхе разбежались. Бродит он один по всему дворцу, жажду, голод терпит. От мух черви в нём завелись, едят его живьём. Свет солнечный, воздух свежий, обжигают тело его. Муку нестерпимую терпит, смерти у богов просит. Всё ниже он в подземелье спускается, где холод могильный, тьма непроглядная.
 
 Сколько веков прошло, от королевского дворца и следа не осталось. Но ходит под землёй король. Потому как ещё не рождаются на земле люди с синими волосами, лягушки хвосты, ещё головастиками скидывают, а папоротник если цветёт, то один раз в году, и то ночью.