ПОКА НЕ УМЕР БОГ
Пьеса
Действующие лица:
1. Алексей Константинович Гринёв – поэт, некогда известный, но забытый, нищий, больной, почти безумный старик, наивный, верящий людям и в людей.
2. Клюква (Татьяна Клюквина) – бывшая учительница танцев. После гибели мужа опустилась, восемь лет пробыла в колонии. Бомжует. Ей сорок лет, но выглядит она старше. Ходит в длинном зелёном пальто.
3. Помор (Лёня Поморов) – бывший машинист метро, пьяница, почти бомж.
4. Гиря – водопроводчик.
5. Жу-жу – беженка с Кавказа, развозит на пустыре чай, кофе и чебуреки.
6. Милка – продавщица цветов и фруктов
7. Янка – продавщица журналов
8. Рэппер
9. Костя - «афганец», поющий на пустыре, чтобы собрать пожертвования.
10. Паша – «афганец», поющий на пустыре, чтобы собрать пожертвования.
11. Прохожий
12. Грабитель
13. Гога - милиционер
14. Аркадий – брат Клюквы, бизнесмен.
15. Лида – жена Аркадия
16. Стася – младшая дочь Аркадия
17. Лиля – старшая дочь Аркадия
18. Олег Якутин – партнёр Аркадия по бизнесу
19. Ерофеич - баянист
20. Жека – сын Помора (старшеклассник)
21. Василёк – сын Милки (7 лет)
22. Девушка-скрипачка
23. Соседка Гринёва
24. Девочка (4-5 лет)
25. Её мать
Массовка: торговцы, рэпперы, прохожие…
АКТ 1
Картина 1
Пустырь. Позади него – железная дорога. Слышны гудки электричек, стук колёс. Вдали видны кресты храма. Прямо у пустыря – большой магазин. Супермаркет. В нём – игровой зал и кафе. Над пустырём возвышаются несколько деревьев. Прямо на пустыре идёт торговля. Это – блошиный рынок. Торгуют книгами и нотами, старыми вещами и снадобьями, журналами и цветами, семечками и овощами, вязанием и надгробьями.
- Купите книги! По десять рублей отдаю!
- От любой болезни! Без химии и скальпеля! От почек, от сердца, от головы и пьянства! Подходите!
- Морковь! Только что с подполу достата!
- Пока сами сделать всё способны, приглядите памятник надгробный!
Три парня в безразмерных штанах и бейсболках крутят хип-хоп. На ступеньках магазина сидят Клюква и Помор, по очереди куря одну и ту же папиросу.
КЛЮКВА (прищурясь, глядя на танцоров): Эй, акробаты!
РЭППЕР (останавливаясь): Чего тебе, мамаша?
КЛЮКВА: Это у тебя что за абра-кадабра такая, сынок?
РЭППЕР: Ну, ты тормоз, мамаша! Это ж хип-хоп!
КЛЮКВА: Да? Это нынче такие танцы стали? Видать, сильно я от жизни отстала. Раньше танцы другие были. Как танцы… Красивые… А это у тебя, сынок, не танец, а акробатика какая-то…
РЭППЕР: Что бы ты, мамаша, в танцах понимала!
КЛЮКВА (передавая Помору папиросу): Да уж поболее твоего, можешь не сомневаться.
Рэпперы смеются.
КЛЮКВА (поднимаясь): Чего ржёте, уроды? Думаете, Клюква всегда на лестнице сидела да бутылки собирала?! А, вот, шиш! Я, между прочим, в школе танцы преподавала… Я сама танцевала… И не так, как вы!
РЭППЕР: Врёшь!
КЛЮКВА: Я вру?! А, ну, отойди-ка, сынок!
Клюква скидывает свой плащ.
КЛЮКВА: Помор, подержи.
Рэпперы расступаются. Клюква выходит на середину пустыря, расправляет плечи и начинает танцевать. Вокруг собираются люди, аплодируют. Слышатся крики: «Давай, тётка! Молодец! Заряжай!» Клюква исполняет несколько затейливых па, и в финале опускается на шпагат.
РЭППЕР: Зашибись! Круто!
Люди расходятся.
Клюква тяжело поднимается, утирает пот, снова садится на ступеньки, берёт у Помора папиросу.
КЛЮКВА: Так-то, сынок.
РЭППЕР: Из тебя бы, мамаша, нехилый рэппер получился!
КЛЮКВА: Нет уж, благодарю покорно!
Рэпперы снова начинают вертеться. Клюква глубоко вздыхает и набрасывает плащ.
КЛЮКВА: Уф, устала… Отвыкла к чёртовой матери совсем… Но помню ещё что-то… Вернее руки и ноги помнят… Уф, чёрт, как тело-то всё заломало…
Появляется Гринёв. Он вытаскивает из урны несколько пустых бутылок, кладёт их в сумку и уходит.
ПОМОР (Клюкве): Гляди-кась! Дед на нашу территорию заполз. Может, сказать ему?
КЛЮКВА: Может, ты у него ещё эти несчастные три бутылки отберёшь? Подерёшься с ним?
ПОМОР: Нет, ну… Ну, это ж наша территория…
КЛЮКВА: Чёрт! Мы и иначе сможем себе на кусок заработать!
ПОМОР: А у него пенсия есть!
КЛЮКВА: А у нас руки с ногами!
ЯНКА: Хочешь, я тебе цветок подарю, Клюква?
КЛЮКВА: На черта мне цветок? У меня и вазы-то нет.
ЯНКА: А ты, натурально, танцы преподавала?
КЛЮКВА: Натурально.
ЯНКА: Надо же… Давно?
КЛЮКВА: Угу… В прошлой жизни…
ПОМОР: Прошлая жизнь… У меня тоже прошлая жизнь была… Вот, помню, едешь в поезде, под землёй… Впереди – только тоннель чёрный. Чёрный-чёрный… Как тот, в который души после смерти уходят… А я в нём – хозяин. Веду поезд, в котором люди, люди…
МИЛКА (разгадывая кроссворд): Прямо Аид, бог преисподней!
ПОМОР: Преисподняя… Именно… А она… Она в ней – жертва… Под колёсами поезда…
КЛЮКВА: Помор!
ПОМОР (не слыша её, глядя в одну точку): Она стояла на платформе… У неё лицо было такое… Глаза – такие… А потом только мелькнуло что-то… А затормозить я не успел… У меня она так и стоит с тех пор перед глазами… Её лицо!
КЛЮКВА: Помор, ну, что ты несёшь?! Ты не мог видеть её лица! Всё случилось в один момент! Ты не мог ни глаз, ни лица её разглядеть! Ты это сам себе выдумал!
ПОМОР: Выдумал?! Это же я, я убил её… Не успел затормозить… Я теперь туда даже спускаться не могу… Там выхода нет… Выхода нет… Для неё и не стало…
КЛЮКВА: Это бред! Бред! Ты понимаешь?! Ты ни в чём не виноват! Она виновата! Дура она!
ПОМОР (поднимая палец): Нет… Я всё помню… Я видел… И её лицо, и глаза… Они у неё такие огромные были… Они мне снятся…
КЛЮКВА: Всё, хватит! Одни идиоты под поезда кидаются, другие потом с ума сходят! Чёрт! В моей жизни очень много дерьма было, но я почему-то под колёса не прыгала! Всех бы этих идиотов судить надо бы было! Ну, самим жить осточертело – чёрт бы с ними! Другим-то зачем жизнь калечить! Ненавижу!
ПОМОР: Ты не права… Понимаешь…
КЛЮКВА (раздражённо): Не понимаю и не хочу понимать! На, покури лучше!
Клюква протягивает Помору папиросу.
Появляется Жу-Жу с тележкой.
ЖУ-ЖУ: Чай, кофе, чебуреки!
МИЛКА: Дай чаю стаканчик!
ЖУ-ЖУ (наливает из термоса и протягивает): Держи, красавица.
Жу-жу подходит к Клюкве и Помору.
ЖУ-ЖУ: А вы кушать будете?
КЛЮКВА (выворачивая карманы): У нас вошь с блохой в карманах перегрызлись.
ЖУ-ЖУ (протягивая чебурек): Ну, берите один на двоих. Бесплатно!
КЛЮКВА: Спасибо, Жу-жу. Добрая ты.
ЖУ-ЖУ: Когда-то у меня был дом. И в этом доме всегда были гости! Одни уходили, другие приходили: и никто никогда не уходил голодным! Потому что у меня стол был накрыт для всех! Потому что тогда мы жили мирно, и никто ни в кого не стрелял, и все собирались за столом, пили вино… А потом люди сошли с ума и начали убивать друг друга, и вместо вина полилась кровь. У меня теперь нет такого большого стола, за который я бы могла усадить всех, но в угощении Жу-жу и сейчас никому не откажет!
КЛЮКВА (поднимая стакан чая): Пусть снова вместо крови течёт вино, и пусть у тебя будет такой огромный стол, за котором смогли бы собраться и примириться все.
Жу-жу идёт дальше.
Снова появляется Гринёв с сумкой продуктов.
ПОМОР: Во… Дедушка уже подхарчился…
Гринёв сталкивается с нищей, шарит по карманам, протягивает ей деньги.
ПОМОР: Во дурак старый… Эта ж шалава врёт всем каждый день, что ей мужа не на что хоронить… Второй год хоронит… А этот дурачина повёлся…
За Гринёвым увязывается грабитель. Оба уходят.
КЛЮКВА (помору): Ты видал?
ПОМОР: Чего?
КЛЮКВА: Я ж этого гада знаю, что за стариком пошёл. Слушай, ведь он его чего доброго обчистит.
ПОМОР: А тебе не всё равно?
КЛЮКВА: Чёрт! Лёня, ты каждый день проливаешь слёзы по той дуре, которая прыгнула на рельсы! Её тебе жалко! А на других тебе наплевать?! Лёня, сволочью быть не надо!
ПОМОР: Мне не её, может… Мне себя… жалко…
КЛЮКВА: А мне всех! (протягивает ему чебурек) На, голодающий, питайся!
ПОМОР: А ты?
КЛЮКВА: А я за ними пойду. Пригляжу, чтоб чего не вышло…
ПОМОР: Ну, в добрый час…
Клюква поднимается и почти бегом уходит в сторону, куда ушли Гринёв и грабитель.
Картина 2.
Подворотня. Появляется запыхавшаяся Клюква. Она останавливается, озирается и прислушивается. Раздаётся вскрик. С другой стороны выбегает грабитель с сумкой Гринёва. Клюква бросается ему под ноги. Грабитель спотыкается и падает. Клюква прыжком набрасывается на него сзади, заламывает руку и несколько раз ударяет головой об асфальт. Появляется Гринёв и останавливается, испуганно глядя на происходящее.
КЛЮКВА: Ублюдок!
ГРАБИТЕЛЬ: Отлезь, сука! Пусти! Руку сломаешь, тварь!
КЛЮКВА: Сломаю, не сомневайся, урод! А за суку и тварь ещё добавлю! (выворачивает грабителю руку)
ГРИНЁВ: Оставьте его… Пусть он идёт…
КЛЮКВА: Оставлю. Только сначала он извинится! (достаёт нож и приставляет его к горлу грабителя) Слушай, ублюдок, и повторяй: «Простите меня, мерзавца, ради Бога! Больше такого не будет!» Повторяй, пока у меня рука нечаянно не дрогнула!
ГРАБИТЕЛЬ: Простите!
КЛЮКВА (слезая с него): А теперь пшёл вон отсюда, гнида…
ГРАБИТЕЛЬ (поднимаясь): Ну, гляди, сука… Я тебе ещё сделаю… Я тебя…
Грабитель уходит, шатаясь.
КЛЮКВА: Чёрт… Как же я устала за сегодня… Отвыкла…
ГРИНЁВ: Спасибо вам…
КЛЮКВА: Сочтёмся…
ГРИНЁВ: Мне показалось, что вы его… убьёте…
КЛЮКВА: Убила бы. Да сидеть за такую гниду не хочется.
ГРИНЁВ: Ну, что вы… Это ведь… Силой ведь ничего не решить… Силой не научишь добру…
КЛЮКВА: Серьёзно? А я думаю, что таких отморозков учить чему-то уже бесполезно, их давить надо!
ГРИНЁВ: Почём знать… Может, и он смог бы стать человеком…
КЛЮКВА: Суки людьми не станут.
ГРИНЁВ: А что же теперь будет?..
КЛЮКВА: Ничего. Будет знать, что за скотство можно получить в морду.
ГРИНЁВ: Он вам угрожал… Что если он появится опять?
КЛЮКВА: Тогда на своих двоих он уже не уйдёт. «Скорую» вызывать придётся.
ГРИНЁВ: А если…
КЛЮКВА: А если не уймётся, придётся вызывать катафалк! (убирает нож)
ГРИНЁВ: Однако, это… нехорошо… Вы всё-таки женщина…
КЛЮКВА: Я об этом как-то забыла.
ГРИНЁВ: Напрасно, напрасно… А как ваше имя?
КЛЮКВА: Клюквой все зовут.
ГРИНЁВ: У человека имя быть должно. Родители ведь звали же вас иначе…
КЛЮКВА: Татьяной меня родители звали.
ГРИНЁВ: Чудесное имя. Пушкинское… А меня Алексеем Константиновичем зовут. А фамилия – Гринёв…
КЛЮКВА: Очень приятно. А что, много денег-то у вас было?
ГРИНЁВ: Нет… То есть да… Для меня – много. Вся пенсия. Тысяча двести рублей…
КЛЮКВА: Это вся ваша пенсия?
ГРИНЁВ: Вся…
КЛЮКВА: Постойте… Я там на пустыре видела, как вы этой нищенке липовой подаяние давали… Как же вы давали, когда у вас у самого ни шиша нет?!
ГРИНЁВ: Она сказала, что ей мужа хоронить не на что…
КЛЮКВА: Она уже больше года это всем говорит! Ей уж и не верит никто! А муж у ней жив-здоров, только пьёт, как скотина.
ГРИНЁВ: И, слава Богу, что жив и здоров…
КЛЮКВА: Я что-то не пойму: вы что же всем, кто попросит даёте? И всем верите?
ГРИНЁВ: Человеку верить надо… Нет, я догадался, что она мне лгала…
КЛЮКВА: Так зачем же дали?
ГРИНЁВ: А если бы вдруг она правду говорила? А я по черноте души неоправданно её бы заподозрил и не дал? Это же грешно было бы. Нет, человеку надо верить. Даже, если на 90% знаешь, что он говорит неправду… Ведь уверенным в этом быть нельзя. Ведь 10% остаётся…
КЛЮКВА: Но ведь она лгала!
ГРИНЁВ: И пусть… Это на её совести останется, что она меня обманула… А моя совесть меня терзать не будет, что я человека зазря, может, заподозрил и не помог… Мне это важнее…
Пауза.
ГРИНЁВ (понимающе): Вы, вероятно, думаете, что я выжил из ума?
КЛЮКВА: Нет… Не думаю… Да и о ком можно сказать сейчас, что он в здравом уме? Вы один живёте?
ГРИНЁВ: Жена и дочь умерли… Сын есть. От первого брака… Но мы почти не общаемся. И он прав по-своему… Я перед ним виноват… (прислоняясь к стене) Что-то нехорошо мне…
КЛЮКВА (поднимая сумку Гринёва): Вы далеко живёте?
ГРИНЁВ: Нет… В соседнем доме…
КЛЮКВА (беря его под руку): Тогда я провожу вас. Если вы, конечно, не боитесь…
ГРИНЁВ: Чего?..
КЛЮКВА: Так ведь мы с вами едва знакомы. Мало ли, что я из себя представляю. Не боитесь?
ГРИНЁВ: Нет, Танечка… Я вам верю…
КЛЮКВА: Ну, идёмте тогда…
Клюква и Гринёв уходят.
Картина 3.
Квартира Гринёва. Очень бедная обстановка. Старая мебель. Диван, стол, два кресла, книжный шкаф, секретер, пианино. На секретере стоит большая старинная икона. Над пианино висит большая фотография жены и дочери Гринёва. Входят Гринёв и Клюква.
ГРИНЁВ: Проходите, Танечка, проходите! Что же вы встали в передней?
КЛЮКВА: Да я… Я пойду лучше.
ГРИНЁВ: Вы куда-то торопитесь?
КЛЮКВА: Нет…
ГРИНЁВ: Тогда в чём же дело? У меня так редко кто-то бывает… И, знаете, иной придёт, посидит, поговорит, а отвернёшься, что-нибудь и утянет… Вот, так и растащили всё почти…
КЛЮКВА: Сволочи…
ГРИНЁВ: Нет, нет… Они, в общем, неплохие люди. Даже и внимательные собеседники… Только, видимо, слабые они. Нужда толкает, а они противостоять не могут…
КЛЮКВА: Зачем же вы их в дом пускаете, Алексей Константинович?
ГРИНЁВ: А как не пустить?.. Да и брать у меня уж нечего… Видите, как живу… А что же вы стоите, Танечка? Вы садитесь, садитесь! Чаю сейчас выпьем с вами… У меня, правда, к чаю нет почти ничего, кроме сухарей…
КЛЮКВА: И не надо. Чашку чаю я, в самом деле, выпью, поскольку жарко мне после разговора с этим уродом, а есть я не хочу. Я уже ела сегодня… Чебурек…
ГРИНЁВ (доставая из секретера чашки и ставя их на стол): Говорят, их из собак делают… Как вы думаете, правда?
КЛЮКВА: Врут. Там и мяса-то нет почти. Рога и копыта с хвостом.
Гринёв уходит на кухню и вскоре возвращается оттуда с чайником и пакетом сухарей. Клюква подходит к книжному шкафу, снимает с полки книгу и резко оборачивается к Гринёву.
КЛЮКВА (указывая на книгу): Алексей Гринёв… Это… Так, значит, вы… Я ведь когда-то ваши стихи читала… И книжка у меня ваша была… Точь-в-точь такая!
ГРИНЁВ: Да, это моя книга… Двадцать пять лет назад издана… Тогда ещё Саша была жива… И Арина…
КЛЮКВА: Но как же это может быть?! Вы, поэт, вдруг вот так…
ГРИНЁВ: Поэтом я был в прошлой жизни. А сейчас я обычный старик… Я уже двадцать лет почти ничего не пишу… Так только, для себя…
КЛЮКВА: Но ведь это ужасно, чёрт побери…
ГРИНЁВ: Это? Нет, это не ужасно. Есть вещи, гораздо более ужасные… А вы, Танечка, пейте чай, пока не остыл, и сухарик берите.
Клюква берёт чашку, делает несколько глотков.
КЛЮКВА: А я ведь даже наизусть что-то знала… А сейчас не помню… Как ластиком стёрто всё…
ГРИНЁВ: Это ничего… Я и сам почти не помню своих стихов… Память меня уже давно подводит, знаете ли… И как-то странно… Всё, чтобы хотел забыть, помню, а то, что помнить необходимо, забываю… Давнее ещё припоминаю, а то, что вчера было, исчезает…
Клюква внимательно смотрит на фотографию.
ГРИНЁВ: Это они, Сашенька и Арина… С Ариной мы познакомились, когда мне было уже за сорок… Это было такое чудесное время, неповторимое. Я ей писал стихи, потом читал их… Она была моложе меня на пятнадцать лет. Такая молодая, чистая, светлая… Точно солнце в окно заглянуло. А потом Сашенька родилась… Вы не представляете, сколько счастья было у меня в те годы. С первой женой мы прожили всего три года и разошлись, а потом я жил так… Кое-как жил. И весело, и широко, но, в общем, пусто. Друзей было много, успех был, увлечения… Но настоящее только с Ариной и пришло. Счастье, Танечка, очень дефицитная штука. Его нужно очень-очень экономить, чтобы крупинок надолго хватило. А мы не умели… Мы черпали полной ложкой, упивались… Вот, оно и закончилось так непоправимо быстро…
КЛЮКВА: Что с ними случилось?
ГРИНЁВ: Я вам, Танечка, сказал, что нищета и забвение, это ещё не ужас. Настоящий ужас я пережил двадцать лет назад. Нет ничего более страшного, кошмарного, чем когда на твоих глазах день за днём, час за часом угасает самый дорогой для тебя человек, твой ребёнок, а ты, со всем твоим здоровьем, силой, славой и деньгами, ничего не можешь сделать, чтобы помочь ему. Она угасала полгода… Тихо… Как ангел… Я всегда боялся за неё… Она была какая-то хрупкая, ранимая, не по земле ходила. Ангел, нечаянно оказавшийся на нашей грешной земле… Врачи ничего не могли сделать. Никто не мог… С уходом Сашеньки жизнь остановилась, потеряла смысл. И я не мог понять одного: почему я, со всеми моими грехами, я, старик, живу, а её нет! А через год не стало и Арины… Она не смогла пережить этого горя. И я остался один. Ничего не могло быть более страшного в моей жизни, нежели пережить их. А я двадцать лет уже без них… Танечка, а что же вы не едите?
КЛЮКВА: Спасибо, не хочется…
ГРИНЁВ (подходя к пианино): Это Сашенькино пианино. Мы думали, что она будет заниматься музыкой… У неё был талант… Знаете, Танечка, я когда-то написал песню к одному фильму… Очень трагическую… Оказалось, я сам себе в ней напророчил судьбу… У поэтов так бывает… Вот, послушайте!
Гринёв садится на табурет, наигрывает на расстроенном инструменте мелодию.
ГРИНЁВ:
Отгремела вешняя капель,
Отыграло песни свои лето,
Осень, заунывный менестрель,
Допевает горькие куплеты.
Скоро-скоро завершится бег,
Запоют метели панихиду.
Отчего так короток наш век?
Для чего растрачен на обиды?
Если б ни секунды не терять
И поспеть везде, где был так нужен,
Руку всем, кто звал меня, подать,
И услышать всех, кого не слушал.
Жизнь летит звенящею стрелой,
Как чреда потерь и опозданий,
Поединков с собственной судьбой,
Пред собой трусливых оправданий...
Скоро чашу выпью я до дна...
Упадёт последняя песчинка...
Что просить у Бога нынче нам?
Веры лишь заветную горчинку...
Скоро-скоро свидимся с тобой...
Слишком долгой выдалась разлука.
Протяни лишь, кроткий ангел мой,
Мне свою участливую руку...
Отпылавши краткий срок свечой,
Ты исчезла под мотивы Верди...
Знаю, ныне за моим плечом
Ты стоишь, и верую: нет смерти!
Вот, исчезнет сумрачный закат,
Я легко шагну тебе навстречу,
И пойдём с тобою в светлый сад,
Сад, в котором вместе будем вечно...
Клюква слушает, грызя кончики пальцев.
Картина 4.
Чердак. На тюфяке, среди груды какого-то барахла, в темноте сидит Помор. Он курит, наигрывает на гитаре, поёт хрипло.
ПОМОР:
Спокойно лишь в могиле
Под мраморной плитой.
Пройду я сотни милей
И не найду постой.
Стучитесь, и откроют?
Запрутся на засов...
Ох, тяжко быть изгоем
Средь мегаполисов.
Осень перемочься да зиму пережить...
Господи, когда же просто жить?..
Клюква останавливается в дверях и слушает.
ПОМОР:
Спокойно лишь во гробе
Лежать в земле сырой.
А в жизненной утробе
Мы связаны борьбой...
За что ещё бороться,
Когда от жизни рвёт?
И вместо слёз кровь льётся
От жизненных щедрот?
Осень перемочься да зиму пережить...
Господи, когда же просто жить?..
Спокойно лишь... А, может,
И там борьба нас ждёт?..
Мы, словно подорожник...
Всяк топчет, всяк плюёт...
А мы всё выживаем,
Как сорная трава,
И тешат нас о рае
Обещанном слова...
Осень перемочься да зиму пережить...
Господи, когда же просто жить?..
Никто не похоронит,
Никто не отпоёт,
Никто своей ладонью
Взгляд мёртвый не сотрёт.
Помрём в канаве стылой...
Прощай, проклятый мир!
В котором тоже были
Мы некогда людьми...
Осень перемочься да зиму пережить...
Господи, когда же просто жить?..
Клюква входит.
ПОМОР: О! Здорово живёшь! А я уж думал, тебя в ментовку загребли. Ну, рассказывай!
КЛЮКВА: Эта гнида пыталась ограбить старика.
ПОМОР: Ёшкин кот! А ты?
КЛЮКВА: А размозжила ему рожу… Чуть не зарезала, сукина сына… Чёрт, а ведь могла бы… Рефлекс…
ПОМОР: А дедушка что?
КЛЮКВА: Сказал «спасибо»…
ПОМОР: Спасибо не прикарманишь.
КЛЮКВА: Дай покурить… Полдня не курила – ломает уже.
ПОМОР (протягивая папиросу): На, страдалица.
КЛЮКВА (опускаясь на корточки и затягиваясь): А ты знаешь, Помор, что этот дедушка был когда-то известным поэтом? У него выходили книги, на его стихи писали песни… У меня ведь была его книга… Давно… Я даже знала наизусть некоторые стихи… А теперь я всё забыла! Чёрт! Чёрт! Чёрт! (вскакивает и нервно ходит) Всё забыла… Как корова языком жизнь слизнула… Помор! Он же был известен! У него была жена и дочь! Но они умерли. Он перестал писать…
ПОМОР: Запил, опустился…
КЛЮКВА: Нет! Не суди по себе! Он не запил и не опустился, просто выпал из обоймы, просто растерялся… И все, кто окружали его, исчезли… Твари! И даже родному сыну наплевать…
ПОМОР: Грустно, конечно, но тебе-то что за печаль, ёшкин кот?
КЛЮКВА: Мне?.. Просто такая же жадная корова когда-то слизнула и мою жизнь. Помор, ты знаешь, что мне сорок лет? Я об этом сегодня вспомнила… Вспомнила, что месяц назад мне стукнуло сорок… Только сорок! Всего только сорок! А я похожа на старуху, а я живу в этой грязи, в этой черноте, не видя света. Зачем?! Зачем я живу?! Копчу землю?! Мерзко-то как… Господи, как мерзко! Ненавижу… Всю эту жизнь собачью ненавижу… Никто никому не нужен… Сдохнешь, и никто не заметит… Если такой человек, как Гринёв, оказался не нужен… Мерзко, чёрт! Мерзко…
ПОМОР: Вот, и она, может быть, так думала… Зачем? Для чего?
КЛЮКВА: Кто?
ПОМОР: Думала, думала, и на рельсы бросилась… Ты что-нибудь жевала сегодня?
КЛЮКВА: Сухарик с чаем…
ПОМОР: Негусто. На, держи!
Помор кидает Клюкве кулёк с пирожками.
КЛЮКВА (ловя): Откуда такое богатство?
ПОМОР: Заработал.
КЛЮКВА (жуя): Как?
ПОМОР: Магазин музыкальный помнишь? Я возле него сегодня такую пляску учинил… Ты бы оценила! Ой, ёшкин кот! Трезвый ведь был, а изображал пьяного. Публики собралось… Смеялись… Фотографировали, на камеру снимали… Мокрощёлки с телефонами… И кричали ещё: «Давай, мужик, давай!» А я перед ними выплясываю, как гейша… Стыдно-то как! В следующий раз нарежусь предварительно, чтоб без стыда уж…
КЛЮКВА: А деньги-то откуда?
ПОМОР: Хозяин магазина обрадовался, что я ему клиентов завлекаю. Вот, подсобил. И зрители в шапку кой-чего кинули за представление… Сердчишко, правда, болело потом, но это ничего… Завтра опять пойду. Выпью и пойду…
КЛЮКВА: Я с тобой. Может, на двоих больше даст хозяин.
ПОМОР: На бутылку с пирожком хватит, а что ещё нужно?..
КЛЮКВА: Ничего…
Картина 5.
Пустырь. Прежняя картина. Только нет рэпперов. Вместо них у лестницы два человека в камуфляже, Костя и Павел, играют на пианоле и поют военные песни. Перед ними ящик для пожертвований. Прохожие периодически кладут туда деньги. Клюква утирает рукавом слёзы. Вокруг приплясывает Помор. Песня заканчивается. Помор опускается на ступеньки. Клюква, шатаясь, подходит к Косте и Павлу.
КЛЮКВА: Мой муж тоже эти песни любил… И пел… Как пел!
Клюква шарит по карманам, доставая все деньги, которые в них завалялись, и складывает их в ящик.
ПОМОР: Слышь, мать, это ж, ёшкин кот, всё, что ты сегодня заработала…
КЛЮКВА: Плевать… (Косте) Тебя как звать, а?
КОСТЯ: Константин.
КЛЮКВА: А моего мужа Петей звали…А я… (замявшись) Клюква… Слушай, Костя, а ты знаешь такую песню… Про кукушку? Грустная такая… Её мой Петя пел часто…
КОСТЯ: Знаем такую.
КЛЮКВА: Спой, а?
КОСТЯ: Павло, заводи баян. Уважим мамашу.
Павел начинает играть. Костя поёт «Кукушку». Клюква всхлипывает и садится на лестницу, тихо подпевая. Милка отходит от своих журналов и тоже кладёт деньги. Появляется прохожий с двумя большими сумками. Он бросает их на землю, распахивает куртку, показывая тельняшку.
ПРОХОЖИЙ: Братцы, я ж тоже в десантуре служил! Эх ма!
Прохожий достаёт деньги, кладёт в ящик.
ПОМОР (Клюкве): Что-то ты, мать, совсем рассыпалась. Вроде и пили мы немного сегодня…
КЛЮКВА: У меня ведь даже фотографии его не осталось… Может, и осталась… У родни… Да как я им на глаза покажусь?..
ПОМОР: А чего не показаться? Я б своей бабе показался, да она, боюсь, меня с лестницы спустит, едва увидит. Вот, ведь… Выперла меня из дому: «Алкаш! Неудачник! Иди с глаз моих!» А у меня, может, душа болела… А ей наплевать на это было… А ведь какая она молодая была! Когда мы женились… Ёшкин кот! Я ведь любил её… И она… А потом… (Помор разводит руками). Любовь ушла, завяли помидоры…
На пустыре появляется Гринёв.
ПОМОР: Ты глянь-кась, дедушка твой. Зачастил он сюда.
КЛЮКВА (приглаживая волосы): Принесла нелёгкая… Свалить, что ли…
Гринёв достаёт из кармана старый бумажник и дрожащей рукой кладёт в ящик купюру.
ПОМОР: Он всем, что ли, подаёт? Явно крыша едет у папаши.
КЛЮКВА: Заткнись…
ПОМОР: Молчу!
Гринёв подходит к Клюкве.
ГРИНЁВ: Танечка! Здравствуйте!
КЛЮКВА: Здравствуйте, Алексей Константинович… Прогуляться вышли?
ГРИНЁВ: Нет, я вас искал.
КЛЮКВА: Зачем? Неужели опять какая-то гнида что-то у вас отнять попыталась?
ГРИНЁВ: Нет, Танечка. Слава Богу, ничего такого…
КЛЮКВА: А что ж тогда?
ГРИНЁВ: Просто… Я думал, вы ещё зайдёте…
КЛЮКВА: Зачем?
ГРИНЁВ: Неужели вам нравится целыми днями сидеть здесь? Такая жизнь не для вас!
КЛЮКВА: Почему ж не для меня? Я не одна здесь сижу…
ГРИНЁВ: Может быть, вы зайдёте ко мне сегодня?
КЛЮКВА: Алексей Константинович, я, видите ли, пьяная сегодня… Поэтому лучше мне к вам не заходить.
ГРИНЁВ: Да… Я вижу, что вы… не в себе… Но это не имеет значения… Я просто хотел сказать, что буду всегда рад вас видеть. Вы заходите, пожалуйста…
КЛЮКВА: Хорошо, зайду. Только не сегодня…
ГРИНЁВ: Хорошо… Тогда я вас жду, Танечка.
КЛЮКВА: До свидания Алексей Константинович.
ГРИНЁВ: Всего доброго, Танечка!
Гринёв уходит.
КЛЮКВА: Чёрт… Стыдно-то как…
ПОМОР: Танечка… Слушай, мать, тебя, значит, Татьяной зовут?
КЛЮКВА: А ты и забыл?
ПОМОР: Ну, немудрено, ёшкин кот… Тебя же никто так не называет. Все Клюквой зовут…
КЛЮКВА: Клюква, Клюква… И имени уже никто не помнит. А меня Татьяной зовут! Звали! Запомните, чёрт вас всех дери, чтобы знать, кого поминать, когда я от этой жизни окочурюсь!
ПОМОР: Запомню, запомню, не сипяти. А дедушка-то с приветом…
КЛЮКВА: Я этому дедушке руки целовать готова…
ПОМОР: За что?
КЛЮКВА: За то, что это единственный человек, который рад меня, такую вот, видеть… Видеть в своём доме… Чёрт, ну, до чего же стыдно…
Картина 6.
Квартира Гринёва. С потолка льётся вода. Входит Клюква.
КЛЮКВА: Что же вы дверь не запираете?
Гринёв бросает тряпку и поднимается ей навстречу.
ГРИНЁВ: Боже мой, Танечка, как вы… вовремя… Видите, что у меня творится… Видимо, где-то наверху трубу прорвало…
КЛЮКВА: Чёрт! А что же, вы туда ходили?
ГРИНЁВ: Нет никого… Уж я звонил, звонил… И уж водопроводчика вызвал, а он не идёт… Час уж…
КЛЮКВА: Что ж за уроды везде… Вы обождите, у меня в этой сфере кореш есть… Приятель то есть… Я его быстро приведу!
ГРИНЁВ: Спасибо вам, Танечка…
Клюква быстро уходит. Гринёв в изнеможении опускается на стул.
Через некоторое время возвращается Клюква с Гирей.
ГИРЯ (шёпотом): Клюквик, а что мне за это будет?
КЛЮКВА: Рожу твою наглую не расцарапаю за всё хорошее.
Гринёв поднимается им навстречу.
ГИРЯ: Сиди, дедуля. Ба, да тут вселенский потом.
КЛЮКВА: А ты бы шлялся дольше, может, уже бы и дом смыло! И как тебя держат только!
ГИРЯ: Мать моя женщина! А где ты найдёшь дураков, чтобы на моей должности корячиться? Ладно, сейчас воду перекрою.
КЛЮКВА: Иди уже!
ГИРЯ (шёпотом, кивнув на икону): Клюквик, а икона-то старинная, хороших бабок стоит…
КЛЮКВА: Только намекни ещё раз. Я ведь зарезать могу: за мной не заржавеет. Ты меня знаешь.
Гиря уходит.
ГРИНЁВ: Ах ты Господи… Что ж теперь делать? Даже с сердцем нехорошо стало… В глазах темнеет…
КЛЮКВА: Не волнуйтесь, Алексей Константинович. Лягте лучше, отдохните.
ГРИНЁВ: Да как же ложиться? Ведь убрать же надо…
КЛЮКВА: Я сама здесь всё уберу.
ГРИНЁВ: Танечка… Да мне неудобно вас обременять… Вот, если бы вы не пришли…
КЛЮКВА (беря тряпку и проворно вытирая пол): Вы бы так и сидели и ждали, пока эти рожи соблаговолили бы прийти.
ГРИНЁВ: Их тоже можно понять… (достаёт с полки капли, капает их в стакан с водой) Знаете, Танечка, люди очень много в жизни сердятся, осуждают, возмущаются… А это ненужно совсем… Часто из-за мелочей даже… Один человек другому норовит колкость сказать непременно, задеть… И не по злобе! Они и друзьями лучшими быть могут. А так, по навыку… И другому бы промолчать, а он уж взъерошится, на единое слово десятью отозваться стремится. Из-за пустяка… И лаются, лаются…
КЛЮКВА: По-вашему, надо другую щёку подставлять и утираться?
ГРИНЁВ (выпивая капли): Если человек задел вас, не надо ему отвечать. Не надо спешить поучать его, если он что-то не так на ваш взгляд сделал или сказал. Откуда вы знаете, что в этот момент на душе у него было? Может, было ему плохо, может, оскорбил его кто-то, раздражил… Для чего же раздражаться в ответ? Знаете, когда царь Давид покидал Иерусалим, рядом с ним шёл человек, который поносил его, плевал в него. И Давид смиренно принимал это, запрещая слугам прогнать или поразить хулящего, говоря, что этого человека Господь послал, наказывая за согрешение. Таков был царь Давид… Вы знаете, кто такой царь Давид?
КЛЮКВА: Что-то из Библии…
ГРИНЁВ: А вы читали Библию?
КЛЮКВА: Не целиком… Это давно было… Только я всё-таки никогда не соглашусь, что нужно смиренно принимать, что какая-то тварь куражится.
ГРИНЁВ: Я и не говорю, что вовсе наказания быть не должно. Но ведь мы-то жестоко восстаём на каждого, кто с нами в чём-то не согласен всего лишь. Нет, всё-таки я чудовищно болтлив… Вы трудитесь, а я рассуждаю… Простите…
КЛЮКВА: Нет, продолжайте! Вы интересно говорите… Я не всё понимаю, но стараюсь…
ГРИНЁВ (поднося руку к сердцу): Я лишь хотел сказать, что мы в жизни слишком в рабстве своих страстей находимся… А ведь это такое великое страдание! Ведь это несчастье всей жизни…
КЛЮКВА: Да ладно! Это уж и несчастье!
ГРИНЁВ: Вы напрасно так легко… Ведь счастлив не тот, кто успешен, у кого материальная часть жизни благополучна. Счастье – субъективное состояние души, в очень малой степени зависящее от материальной стороны. Страсти отнимают счастье…
КЛЮКВА: Не понимаю…
ГРИНЁВ: А я вам, Танечка, пример приведу. Вот, три человека. Один благополучен, другой богат, третий беден. Второй имеет успех, ему сопутствует удача. Первый люто завидует ему и страдает, и мучается, почему сам он не так удачлив. А третий радуется его успехам и нисколько не завидует, а потому спокоен. И кто же счастливей: первый или третий? Так и с любой другой страстью… Страсти, Танечка, это язва души. Человек, удовлетворяющий им, подобен язвеннику, который не может противостоять желанию, и набивает желудок всяким противопоказанными ему деликатесами. Пока набиваешь, получаешь как будто бы удовольствие, но тем горше, когда после обостряется болезнь, и от боли впору завыть, и проклинает человек невоздержанность свою. Та же история с душой… Отчего все мы требуем любви к себе, добра? А сами мы много ли добра делали, любви дарили? Оглянёшься, посмотришь пристально: всё больше зло… Как апостол говорил: добра, которого желаю, не делаю, а зло, которому противлюсь, совершаю… Я не утомил вас, Танечка?
КЛЮКВА (поднимаясь): Нет… Вам бы проповеди читать, честное слово. А я уже и закончила…
ГРИНЁВ: Спасибо вам, Танечка! Я не знаю, как и благодарить вас. Что бы я без вас делал… Я сейчас чай поставлю…
КЛЮКВА: Сидите-сидите! Я сама поставлю!
ГРИНЁВ: У меня печенье там есть, масло, хлеб… Возьмите…
Клюква уходит и вскоре возвращается, неся тарелку с печеньем и хлебом и чайник.
ГРИНЁВ: А чашечки здесь… В серванте…
Клюква ставит чашки и разливает чай.
КЛЮКВА: Я на днях спьяну, может быть, что-то сморозила… Не вспомню… Если что, так не обращайте внимания…
ГРИНЁВ: Ничего такого не было. Только, Танечка… Это ведь очень дурно… Вы добрая, умная женщина… Пить допьяна – это нехорошо…
КЛЮКВА: Я, вообще-то, в последнее время не пью… А в тот день… Просто мужа своего вспомнила, и так мне на душе черно сделалось, что хоть волком вой…
ГРИНЁВ: Я вас ни о чём не расспрашиваю, Танечка… Может быть, вам тяжело об этом говорить…
КЛЮКВА: Тяжело… Но вам я расскажу… Я, правда, так витиевато, как вы, не умею… Но это ладно… Жила-была девушка из приличной семьи. Мечтала она стать балериной. Всю юность плясала, как стрекоза из басни… А потом получила травму, и о балете пришлось забыть… Тогда девушка стала преподавать танцы в школьном кружке. А потом она вышла замуж. За лётчика… Случайно познакомились у общих знакомых… А через неделю он сделал ей предложение, а она, не раздумывая, согласилась. Жили скромно, но ладно. С детьми не спешили… Сами помните, какие годы были: разруха… Думали, успеем… Вся жизнь впереди была… А потом война была… Вертолёт сбили… А в нём Петя был… Девушка тогда чуть с ума не сошла… Металась между церковью и бутылкой, не зная, чем лучше заглушить… Бутылка оказалась надёжней… Стали какие-то личности тёмные ходить… Пили вместе… А потом появился один… С которым жить вместе стали… В пьяном угаре… Он всё ножичком играл… Часто к груди подносил: «Убью, - говорил, - себя… Паразит я…» А пьяным и на сожительницу мог с ножом кинуться… Вспыльчивый был… А она ему на это тоже грозила: «Ударишь ещё, так я тебя сама зарежу…» Каким-то вечером пришёл какой-то… Сообразили на троих… А утром нашли его с ножом в сердце, а её без памяти… Соседи сказали, что она ему угрожала, её за убийство и взяли… А она и ответить ничего не могла, не помнила… Может, и она убила, когда ум за разум зашёл… Чёрт знает… А потом колония… Друзья и родственники забыли, похоронили… Вернулась она, а идти-то и некуда. Им на глаза показаться совестно, а больше и никого… Так и стала по чердакам да подвалам жить, пока не погонят… Вот, и вся история… Самое главное, что я до сих пор не знаю, я ли его убила… Или сам он себя… Или тот, что был в тот вечер у нас…
Пауза
ГРИНЁВ: Я думаю, не могли вы… Не вы убили… Вы не могли…
КЛЮКВА: А как узнать?..
ГРИНЁВ: Горькая вам доля выпала, Танечка…
КЛЮКВА: Не горше вашей… Только я так смиряться, как вы, не умела. Я сама во всём виновата… Довела, вот, себя… Если бы Петя увидел… Царствие небесное! Я, Алексей Константинович, всё Богу простить не могла, что он у меня Петю отнял… Сначала мечту, потом Петю… И ничего не осталось… Как я жалела потом, что ребёнка завести побоялась… Была бы отдушина… Думали, успеется…
ГРИНЁВ: Это ошибка многих, Танечка… Мы все живём так, словно бессмертны, или, по крайности, сто лет жизни впереди имеем… А она вдруг и пролетит… А о смерти, о Боге не вспоминаем. А ведь все святые, пророки учат, что память смертную иметь надобно. На всё нам времени хватает: на любую суету, ерунду, на ссоры пустые… А на молитву встать некогда… Но и тем безумнее я… Многие живут так, будто впереди сто лет ещё, но так имеют к тому хоть какие-то основания… Хоть то основание, что теперь они полны жизни… А ведь я-то уж как нельзя лучше знаю, что мои сроки безмерно ограниченны… И что же? Брожу по улицам, разговариваю с каждым встречным, кто только согласится слушать, читаю много раз перечитанные книги, а Богу молиться так и не научился. Правду сказать, до последних двадцати лет я и не верил в него… А, как один остался, так и уверовал… От отчаяния… (проводит рукой по лицу) Отчаиваться никогда нельзя… Отчаяние – гибель души… Что-то нехорошо мне…
КЛЮКВА: Да вы лягте, Алексей Константинович. Ведь на вас лица нет!
ГРИНЁВ: Да, пожалуй… Только, Танечка, вы не уходите сразу… Как-то страшно мне… Я к тому, если я вдруг усну…
КЛЮКВА: Если уснёте, я тихо посижу и подожду, когда вы проснётесь.
Гринёв ложится на диван. Клюква укрывает его пледом.
КЛЮКВА: Вот, в прошлый раз вы мне песню пели… А теперь я вам спою… У нас в колонии была одна… За грабёж сидела. Так она, вот, песни сочиняла… И одну так часто пела, что я её запомнила… Она потом конкурс «Калина красная» выиграла, досрочку получила.
Клюква садится на стул.
КЛЮКВА:
Крылья изломали: хмарей не раздвинуть,
Не пробраться к солнцу сквозь вонючий смог.
Взять бы скальпель острый да ударом вынуть
Душу, для которой целый мир - острог.
Паперть вместо храма... Дальше не пускает
Грех, и с этой кладью не видать небес.
Справа ангел белый всё по мне рыдает.
Слева потирает лапы свои бес...
Камни подающих благостны сплошь лица:
Двери на запоре, на сердцах - броня.
В них не достучаться. Можно лишь разбиться...
"Белые" не впустят "чёрную" - меня.
Ничему не верю, никого не грею,
Мне б давно в могиле без креста лежать...
Только в преисподню я всегда успею:
Жизнь, ещё мгновенье дай мне подышать!
Вечно пьяный гонщик, жизнь, спешить не нужно!
Долгие кукушка мне сулила дни.
Я люблю и паперть, и груз туч недужных,
И ветра с дождями... Жизнь, повремени!
Хоть бы на мгновенье солнце мне увидеть
И под своды храма, харкая, вползти...
И уйти без злобы, всем простив обиды,
И в слезах взмолиться: Господи, прости!
ГРИНЁВ: Танечка!
КЛЮКВА: Да?
ГРИНЁВ: Пока я не забыл… Возьмите с полки мою книгу… Я хочу вам её подарить… У вас ведь была такая… Пусть опять будет… Я даже надписал вам её… Возьмите! Больше мне и дать вам нечего…
КЛЮКВА: Большего мне никто бы и не дал. Я эту книгу буду, как самую большую драгоценность, беречь. Спасибо!
Картина 7.
Пустырь. Всё та же картина. Нет ни рэпперов, ни солдат. Только старик Ерофеич сидит на деревянном ящике и играет на гармони.
ЯНКА: Журналы-газеты! Журналы-газеты!
КЛЮКВА (передразнивая): Расчленёнка-проституция-похудание!
ЯНКА: Лажа все эти похудания… Уж сколько я всего перепробовала… И ничего! А на мои объёмы ни один нормальный мужик не клюёт!
КЛЮКВА: Значит, слабаки просто.
ПОМОР: Хочешь, я клюну?
ЯНКА: Обойдёшься!
ПОМОР: Вернейший способ похудеть: пить, не закусывая! Погляди на меня!
Появляются Аркадий и Якутин.
АРКАДИЙ: Торговля здесь идёт отлично.
ЯКУТИН: Ходкое место, чего б ей не идти?
АРКАДИЙ: Да… Место ходкое…
Аркадий останавливается и вглядывается в сидящих на лестнице Помора и Клюкву.
ЯКУТИН: Бомжи, Степаныч… Гнать их надо. Я с местными шерифами потёр уже…
АРКАДИЙ: Да чёрт с ними… Пусть сидят, если не буянят.
ЯКУТИН: Как скажешь, начальник.
АРКАДИЙ: Ты иди к машине, я тебя догоню. Всегда любил баян… У меня отец на баяне играл по праздникам.
ЯКУТИН: ОК, босс.
Якутин уходит. Аркадий приближается к Клюкве.
АРКАДИЙ: Это… ты?..
КЛЮКВА: Обознались вы, гражданин хороший. Идите своею дорогой, куда шли, не останавливайтесь.
АРКАДИЙ: Ты… Послушай…
ПОМОР (Клюкве): Мать, ты знаешь этого мужика?
КЛЮКВА: Нет, не знаю.
ПОМОР: Слушай, мужик, ссуди стольник, а? Душа горит! От твоих же это – тьфу…
Аркадий протягивает Помору деньги.
АРКАДИЙ: Возьми и иди промочи горло.
ПОМОР: Вот, это разговор! Испаряюсь! Испаряюсь!
Помор уходит.
АРКАДИЙ (Клюкве): Отойдём поговорим?
КЛЮКВА: О чём нам с вами разговаривать?
АРКАДИЙ: Не придуривайся! Я тебя узнал.
КЛЮКВА: Вы обознались, Аркадий Степанович. Ваша сестра, Татьяна Степановна, давным-давно сдохла. А я – Клюква, нищая бомжиха. (выкрикивает) Мой адрес не дом и не улица! Мой адрес вонючий вокзал! (тише) И этот пустырь, захарканный, заплёванный, грязный, как наши пропитые души. Идите вы отсюда! Что вы встали? Проходите, не оборачиваясь, чтобы не замечать отбросов! Ну!
АРКАДИЙ: Отойдём.
КЛЮКВА: Чёрт с тобой!
Клюква и Аркадий отходят в сторону.
АРКАДИЙ: Ты давно из колонии?
КЛЮКВА: А тебе память никак отшибло? Восемь лет отмотала, два года здесь побираюсь.
АРКАДИЙ: Почему ты не пришла ко мне?!
КЛЮКВА: К тебе?! Так ведь вы нынче важный стали, Аркадий Степаныч! Я удивляюсь, как это ты со мной остался без охраны беседовать! Ну, как враги покусятся!
АРКАДИЙ: А я не хочу, чтобы моя охрана знала, во что превратилась моя сестра! Лучше бы ты, действительно, умерла!
КЛЮКВА: Спасибо на добром слове! Так не огорчайся! Меня ведь нет! Уже давно нет! Проходил бы мимо! Чего ты полез ко мне?!
АРКАДИЙ: Дурак, что полез… И всё-таки почему ты не пришла?
КЛЮКВА: А кто б меня пустил к тебе? Да и потом… Забыл ты, что ли, Аркаша, как десять лет назад отказался от меня? Даже передачку не прислал ни разу, не написал. Реноме портить не хотел родственницей?! Как же, такой знатный господин, и вдруг брат убийцы…
АРКАДИЙ: Значит, это я виноват, что так всё вышло?
КЛЮКВА: А квартирку-то мою, Аркашенька, ты продал… Задорого загнал? Нашу с Петей квартирку-то? Загнал и деньги прикарманил… Ты ведь знал, что меня выпустили. Тебе ничего не стоило отыскать меня. А ты не стал! Ты и теперь вон как брезгливо морщишься! Зачем же подошёл? Неужели совесть проснулась?!
АРКАДИЙ: Если бы ты пришла, я бы вернул тебе твоё… Тогда мне нужны были эти деньги, а сейчас…
КЛЮКВА: …Ты богатенький Буратино… А я твой скелет в шкафу… Каждому порядочному человеку такой скелет положен, да? Ты мне одно скажи… Ты вещи наши с Петей не все выбросил? Фотографии наши ты сохранил хотя бы?
АРКАДИЙ: Да… Они у меня лежат где-то…
КЛЮКВА: А на Петину могилку за десять лет ни одна сволочь не ходила…
АРКАДИЙ: Вот, возьми… (протягивает Клюкве деньги)
КЛЮКВА (беря): Премного вами довольны! А остальное-то?
АРКАДИЙ: Если тебе что-то нужно, обращайся… Скажи, ты сейчас пьёшь?
КЛЮКВА: Нет. Как выписалась, так и не пью…
АРКАДИЙ: Почему же тогда работу не найдёшь?
КЛЮКВА: А кому сдалась сорокалетняя баба, отмотавшая срок, не имеющая никакой специальности?
АРКАДИЙ: Тоже верно… Я подумаю, что можно сделать… Вот, номер моего мобильного телефона, на всякий случай… (протягивает номер) Только у меня к тебе просьба. Ты никому не должна говорить, что ты моя сестра. Я не хочу, чтобы мои близкие, друзья и партнёры про тебя знали.
КЛЮКВА: Не забудь заказать крест с траурным венком.
АРКАДИЙ: Зачем?
КЛЮКВА: Мне на могилку положишь. Прощай, Аркаша!
АРКАДИЙ: Прощай!
Аркадий уходит.
Помор подходит к Клюкве.
ПОМОР: Чего он от тебя хотел?
КЛЮКВА: Да ничего… Козёл он…
ПОМОР: Не скажи. На водку щедро отстегнул.
КЛЮКВА: Ерофеич, грянь погромче! Эх, раз! Да ещё раз! Ещё много-много раз! (отплясывает)
Появляется Гога.
ГОГА: А, ну, за ногу вашу мамашу, разошлись все!
КЛЮКВА: Ты чего рычишь-то, начальник? Мы ж никого не трогаем!
ГОГА: Разошлись, бомжи вонючие!
КЛЮКВА: Чего-чего?! Да от тебя-то хуже нашего разит, кот ты драный!
ГОГА: Приглуши фонтан, а то пойдёшь у меня на трое суток!
КЛЮКВА: Да с превеликой радостью! Хоть отосплюсь в тепле!
ГОГА: Стану я всякой грязью отделение пачкать!
КЛЮКВА: Больше чем тобой оно ничем не запачкается! У тебя воры шляются и на стариков в подворотнях нападают, а ты, борец с преступностью, торговок да нищих гоняешь! Герой! Тьфу!
ГОГА: Чтобы через десять минут здесь никого не было, а то я вам устрою, вашу мамашу!
Гога резко разворачивается, бросает на землю тележку Милки.
ГОГА: Время пошло!
Гога уходит. Обитатели пустыря спешно разбредаются. Милка плачет. Клюква подходит и помогает ей собрать рассыпавшиеся фрукты и цветы.
КЛЮКВА: Мил, что ты так расстраиваешься-то, в самом деле? Ну, мало ли козлов… Ох, и расцарапала бы я ему рожу зажравшуюся! Оборотень, едрёна-матрёна! Неужели плакать из-за него?
МИЛКА: Ты иди, Клюква… А то ведь он вернётся…
КЛЮКВА: И пусть! Мне что… Мне что на нашем чердаке мёрзнуть, что в его обезьяннике – невелика разница. Брать с меня нечего. Ну, что ты убиваешься-то так? Всё цело… В другом месте расторгуешь…
МИЛКА: Да я не о том… Василёчек мой… умирает…
КЛЮКВА: Ты что говоришь?! Как так умирает?!
МИЛКА: Болен он, Клюквик… Слабенький совсем. Врачи говорят: операция нужна. Пересадка… А она, знаешь, сколько стоит?! Мне таких денег ни в жизнь не заработать! Господи, да как же теперь… Уж и так ничего я в жизни хорошего не видела… Последнее отнимаешь… Да за что ж… (плачет)
КЛЮКВА: Он у тебя дома один, что ли, сидит?
МИЛКА: Один… С кем же оставлю?
КЛЮКВА: Не дело. Вот что, подруга, ты иди на вокзал, там доторговывай, а я с Васильком посижу. И подумаю, что сделать можно…
МИЛКА: Ты? Подумаешь? О чём? Ты знаешь, где такие деньги найти?! Ты банк ограбишь?
КЛЮКВА: Надо будет – ограблю. Не реви, я что-нибудь придумаю. Пошли живее, пока этот козёл с нарядом не явился, черти б его взяли…
Милка и Клюква уходят.
Картина 8.
Квартира Милки. Василёк сидит на постели, поджав под себя ноги. Клюква сидит на полу, разбирая его игрушки.
ВАСИЛЁК: Тётя Тань, а правда, что я скоро умру?
КЛЮКВА: Не говори ерунду. Тебе сколько лет, дружок?
ВАСИЛЁК: Семь.
КЛЮКВА: Значит, жить тебе ещё не меньше семидесяти на радость мамке.
ВАСИЛЁК: Правда?
КЛЮКВА: Зуб даю. Это старым умирать положено, а молодые жить должны…
ВАСИЛЁК: Мой папка молодой был, а умер… Почему?
КЛЮКВА: Кто ж это знает, почему молодые иной раз старых опережают, дети – отцов…
ВАСИЛЁК: Значит, и я могу… Тётя Тань, а умирать очень страшно?
КЛЮКВА: Не знаю, дружок… Нет… Страшно, когда кто-то рядом с тобой…
ВАСИЛЁК: А на небе все встречаются?
КЛЮКВА: Не знаю, дружок… Надеюсь, что так.
ВАСИЛЁК: И я папу увижу?
КЛЮКВА: Да что ж ты заладил-то? Я кому сказала: в ближайшие семь десятилетий и думать не смей!
ВАСИЛЁК: Тётя Тань, а Бог есть?
КЛЮКВА: Есть, дружок.
ВАСИЛЁК: А почему он тогда меня не слышит? И маму тоже?
КЛЮКВА: Он слышит, дружок…
ВАСИЛЁК: А почему же тогда не отвечает?
КЛЮКВА: Я не знаю, милый… Но ведь ещё не вечер… Может быть, он ответит… Должен ответить!
Входит Милка.
МИЛКА: Ну, как вы здесь?
КЛЮКВА: Нормалёк. Видишь, играем.
МИЛКА: Василёк, ты как?
ВАСИЛЁК: Нормально, мам.
КЛЮКВА: Мил, ты иди покорми его. Я уж на кухне у тебя хозяйничать не стала: видишь, на кого я похожа…
МИЛКА: Ой, да ты ведь душ-то принять можешь! У меня и вода горячая есть. И даже какие-то шмотки старые были… Чтоб тебе одеть…
КЛЮКВА: Это кстати будет. Очень кстати… Банк надо грабить чистыми!
МИЛКА: Ты серьёзно?
КЛЮКВА: Почти.
МИЛКА: Ты что задумала?
КЛЮКВА: Не твоё дело. Иди корми ребёнка!
МИЛКА: Послушай…
КЛЮКВА: Иди!
МИЛКА: Сыночек, идём обедать.
Милка поднимает Василька на руки и уносит его. Клюква провожает их взглядом, роется в карманах, достаёт деньги и номер телефона Аркадия.
КЛЮКВА (считая деньги): На обновку хватит… Прекрасно… (прячет деньги и снимает трубку телефона) Ну-с, милый братец, ты мне теперь всё вернёшь… С процентами за это время набежавшими… (набирает номер) Алё! Аркадий Степанович? Узнал? Что мне надо? Как это что? Во мне вдруг резко родственные чувства проснулись! Не только деньги. Вещички наши с Петей я тоже у тебя забрать хочу. Не утруждайся. Я сама к тебе завтра приеду. Домой. Пригласи меня к обеду! Нет, я не сошла с ума и не напилась! Ты можешь не беспокоиться, я приду к тебе чистой, причёсанной и прилично одетой и никому не скажу, кто я. Аркаша, я шутить не люблю. А, если ты меня не пригласишь, то я, можешь быть уверен, сделаю всё, чтобы подпортить твою безупречную репутацию. Вот так вот, да. Зачем? Хочу посмотреть, как ты живёшь, посмотреть, какие у меня племянницы выросли, посидеть по-человечески за обеденным столом, как в прошлой жизни… Помнишь, как мы собирались когда-то? Папа на баяне играл… Ну, и заодно отдашь мне, что положено. Обещаю, потом я оставлю тебя в покое, исчезну из твоей жизни, как будто не было меня. Представишь бывшей одноклассницей, с которой случайно встретились. С женой твоей мы виделись лишь раз, на вашей свадьбе. Так что вряд ли она меня узнает. Фотографии-то мои ты, небось, далеко припрятал? Вот, и отлично. Замазано. До завтра, братец… И тебя туда же!
Клюква вешает трубку.
КЛЮКВА: А теперь в душ… Пойдём на дело с чистыми руками… И ногами…
АКТ 2
Картина 1.
Квартира Аркадия. Лиля со Стасей рвут друг у друга кофту.
ЛИЛЯ: Отдай! Тебе что жалко, чтобы я надела?!
СТАСЯ: Ага! Ты вон какая кобыла здоровая! Растянешь её, а на мне потом болтаться будет! У тебя своих мало?!
ЛИЛЯ: Я тебе тоже что-нибудь одеть дам!
СТАСЯ: А мне твоё велико!
ЛИЛЯ: Значит, как мою косметику без спросу хватать, так это ты горазда, а мне кофту пожалела, да?!
СТАСЯ: Да на фиг мне твоя косметика! У меня своей полно!
ЛИЛЯ: А кто мою помаду брал?! А лак?!
СТАСЯ: А кто мой дезодорант весь на себя вылил?! Лёвочке своему больше понравиться хотела?
ЛИЛЯ: Ах, ты дрянь мелкая! (цепляется сестре в волосы)
СТАСЯ: Пусти, дура! Мама!
Входят Аркадий и Клюква, причёсанная, одетая в дорогой костюм.
АРКАДИЙ: А ну, прекратить быстро! Лиля, Стася! Как вам не стыдно!
ЛИЛЯ: Да пошёл ты! (сестре) Дура! Только попроси у меня ещё серёжки!
СТАСЯ: Сама дура!
Лиля убегает. Стася натягивает свою кофту.
АРКАДИЙ: Стася, ну, от тебя я такого не ожидал!
СТАСЯ: Пап, меня воспитывать нечего! Пойди к ней и воспитывай! Она уже совсем чокнутая стала! (расчёсывает волосы)
АРКАДИЙ: Стася, познакомься: это… Татьяна. Мы с ней учились вместе в школе. Вот, случайно встретились. Я пригласил её к нам.
СТАСЯ: Здравствуйте.
КЛЮКВА: Здравствуй.
АРКАДИЙ: Стася, сходи поторопи маму и сестру. Скоро Олег придёт, и будем обедать.
СТАСЯ: Лилька теперь не выйдет, небось. Ладно, пойду.
Стася уходит.
АРКАДИЙ (Клюкве): Присаживайся!
КЛЮКВА: Спасибо.
АРКАДИЙ: Признаться, я никак не ожидал… Ты очень хорошо выглядишь…
КЛЮКВА: Я же обещала, что буду выглядеть прилично. Шикарно живёшь, Аркаша… Прямо загляденье!
АРКАДИЙ: О чём ты хотела поговорить?
Раздаётся телефонный звонок.
АРКАДИЙ: Подожди… Что за дом: некому трубку снять…(снимает трубку) Да! А, Эдуард Сергеевич! Наша сделка? Да, конечно… Погоди, я перейду в кабинет.
Звонок в дверь.
АРКАДИЙ: Лида! Лида! Открой дверь Олегу!
Аркадий уходит.
КЛЮКВА: Дурдом… (садится на диван и листает журнал)
У дверей в гостиную появляются Лида и Якутин. Клюква прячется за шкафом.
ЯКУТИН: Лидусик, что случилось? Почему ты не звонишь? Я соскучился! (целует Лиду в шею)
ЛИДА: Пусти! Ты с ума сошёл! Не здесь же… Аркадий может войти в любую минуту.
ЯКУТИН: Аркадий…
ЛИДА: Да. Знаешь, что он мне подарил недавно? Вот, посмотри! (отпирает ящик, достаёт шкатулку и показывает Якутину)
ЯКУТИН: Колье роскошное… Бешеных денег стоит… Ты бы убрала его в сейф.
ЛИДА: Разумеется. Я специально достала его, чтобы тебе показать.
ЯКУТИН: Чтобы показать, насколько той муж круче меня? Как бы я хотел, чтобы ты с ним развелась!
ЛИДА: Не начинай всё снова! Мы с Аркашей уже много лет, у нас две дочери, мне с ним комфортно.
ЯКУТИН: А со мной?
ЛИДА: А с тобой мне тепло!
ЯКУТИН: Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось больше всего?
ЛИДА: Интересно было бы узнать.
ЯКУТИН: Сорвать с тебя это платье, уложить тебя на этот роскошный диван и…
ЛИДА (смеясь): Замолчи! Вдруг услышат!
ЯКУТИН: Когда мы снова увидимся? Наедине?
ЛИДА: Я тебе позвоню. Я тоже соскучилась.
ЯКУТИН: Лидусик…
ЛИДА: Пойдём на кухню. Поможешь мне выбрать вино. Никто лучше тебя этого не сделает.
Лида и Якутин уходят. Клюква выбирается из своего укрытия.
КЛЮКВА: Бардак… Мужичок-то, что сверчок, а туда же… Бешеные деньги, говорите? Специально достала? Ну-ну…
Клюква пугливо озирается, быстро открывает ящик, достаёт из шкатулки колье и прячет его во внутренний карман, убирает пустую шкатулку и запирает ящик.
КЛЮКВА: Надеюсь, этого хватит… Лишь бы не хватились сразу… (садится на диван и листает журналы)
Возвращается Аркадий.
АРКАДИЙ: Ты уже познакомилась с Лидой?
КЛЮКВА: Нет. Я хотела… Но у тебя такая большая квартира, что я побоялась заблудиться.
АРКАДИЙ: Идём в столовую. За обедом познакомитесь. Только я тебя прошу…
КЛЮКВА: Я всё помню, мне не нужно повторять дважды.
Аркадий и Клюква уходят.
Картина 2
Квартира Аркадия. Столовая. За столом сидят обиженная Лиля, Стася, Лида, Якутин, Аркадий и Клюква.
ЯКУТИН (Клюкве): Какого вина вам налить, Таня?
КЛЮКВА: Благодарю, я буду пить сок.
ЯКУТИН: Что так?
КЛЮКВА: Я не пью спиртного.
ЯКУТИН: Вообще?
КЛЮКВА: И в частности.
СТАСЯ: Берите вишнёвый. Очень вкусный.
КЛЮКВА: Спасибо.
Якутин наливает Клюкве вишнёвый сок.
ЛИДА: Таня, мой муж горазд на сюрпризы. Он вас так неожиданно пригласил…
КЛЮКВА: Просто мы случайно встретились. Я ведь в Москву ненадолго приехала. Вот, Аркадий и пригласил меня. А то когда ещё свидимся! Столько лет прошло…
АРКАДИЙ: Да, немало.
ЛИДА: А вы разве не в Москве живёте? Муж говорил, вы вместе учились…
КЛЮКВА: Я родилась в Москве. Это мой родной город. Но после школы я вышла замуж и переехала…
СТАСЯ: И давно вы в Москве не были?
КЛЮКВА: Давненько. Так давно, что многого даже не узнаю.
ЛИДА: А чем вы занимаетесь? Ну… кто вы по профессии?
КЛЮКВА: Работаю в социальной сфере.
ЛИДА: А в Москве вы…
КЛЮКВА: Приехала навестить старую подругу. Да и просто родной город проведать.
ЯКУТИН: Социальная сфера… Хм… Мы с Аркадием к ней тоже отношение имеем.
КЛЮКВА: Неужели?
ЯКУТИН: Да! Наша компания занимается благотворительностью. Вот, недавно телевизор в дом престарелых купили, несколько инвалидных колясок.
АРКАДИЙ: Компьютер в больницу…
ЛИДА: Олежек, а что там с твоей машиной? Ты вроде собирался новую купить?
ЯКУТИН: Никак не выберу. Но необходимо уже покупать. А то ведь на таких моторах, как у меня, одни лошары ездят!
ЛИЛЯ: А какая у вас модель?
ЯКУТИН: «Пассат»
ЛИЛЯ: Отстой! Пап, а когда ты мне машину купишь?
АРКАДИЙ: Я тебе уже говорил, можешь поездить на моей «девятке».
ЛИЛЯ: Да ты что, вообще?! Хочешь, чтобы надо мной все, как над чухлом последним ржали?! Да на твоей «девятке» ни к одному клубу на пушечный выстрел не подпустят. А в институте просто пальцем показывать будут, если я на такой рухляди подрулю!
АРКАДИЙ: Тогда езди на метро.
ЛИДА: Аркаша, я думаю, что Лиле нужна машина.
АРКАДИЙ: Она может пользоваться твоей. У нас и так три машины! Куда больше?!
ЛИЛЯ: У людей и по пять есть.
АРКАДИЙ: Кое у кого и вертолёты есть, и самолёты! Найди себе олигарха, будешь кататься. А я пока не олигарх.
ЯКУТИН: Ну, Аркаша, ещё не вечер!
ЛИДА: Паша Сохновский хату в Майми покупает. Мне Маруся рассказала. Так себе и представляю, как эта клуша будет там по пляжу разгуливать… У них там рядом Сталонне живёт! Вы бы слышали, как она об этом рассказывала!
ЯКУТИН: Америку погубят наши эмигранты! Они скоро скупят там всё!
КЛЮКВА: Они скупят Америку, а Россия вымрет от голода…
Пауза.
ЯКУТИН: А что, друзья мои, не потанцевать ли нам? Стася, Лиля, вы же танцам обучаетесь? Ну, покажите что-нибудь!
ЛИЛЯ: У меня настроения нет.
АРКАДИЙ: Лиля!
СТАСЯ: Лиль, не будь ты сама знаешь кем. Мы же как раз танец новый разучивали вчера. Давай!
ЯКУТИН: Барышни, мы просим!
ЛИЛЯ: Ладно… Только потом я пойду…
ЛИДА: Куда?
ЛИЛЯ: По делам!
Стася включает музыку.
СТАСЯ: Отправляемся в Испанию!
Лиля лениво сползает со стула. Девушки начинают танцевать. Все аплодируют. Музыка заканчивается. Лиля быстро уходит.
СТАСЯ: К Лёвочке поскакала…
ЯКУТИН: Браво-брависсимо! Вы так танцевали, что мне даже захотелось стариной тряхнуть!
ЛИДА: Молодец, Стаська! На конкурсе обязательно приз получишь!
КЛЮКВА: А что за конкурс?
ЛИДА: Танцевальный. Лиля, конечно, вряд ли займёт что-то… Она ленится. А на Стасю мы надеемся.
СТАСЯ: Ладно тебе, мам!
ЛИДА: Что ладно? Ты у нас умница! Таня, вам понравилось, как она танцевала?
КЛЮКВА: У неё хорошие способности… Но…
ЛИДА: Что?
КЛЮКВА: Этот танец не так танцуют. Здесь нужно больше экспрессии, больше пластичности!
ЛИДА: Простите, но я с вами не согласна…
КЛЮКВА (горячо): Да нет, я знаю, что говорю! Вы не обижайтесь! Но, чтобы победить на конкурсе, ещё очень много работать надо. И иначе, иначе танцевать! Я вам покажу!
Клюква поднимается. Стася включает музыку. Все удивлённо переглядываются. Музыка. Клюква танцует.
Музыка завершается.
СТАСЯ: Вау! Какой класс! А Лилька, дура, ушла… Даже наша Мальвина хуже танцует. Вот бы вам на конкурс!
КЛЮКВА: Мне уже поздно!
ЛИДА: Вы, что же, занимаетесь танцами?
КЛЮКВА: Теперь нет. А прежде занималась.
СТАСЯ: Зачем же бросили? У вас такой талант!
КЛЮКВА: Здоровье подвело.
ЛИДА: У Аркаши была сестра… Тоже, кстати, Татьяна… Она тоже танцевала…
КЛЮКВА: Да, я знаю. Мы были с ней знакомы. Она, кажется, умерла?
АРКАДИЙ: Да… Умерла… К сожалению…
КЛЮКВА: Да, жаль… Ну, земля ей пухом! (выпивает стакан сока)
СТАСЯ: Таня, а, может, вы мне дадите несколько уроков?
КЛЮКВА: Я даже не знаю… Я ведь уезжаю скоро…
СТАСЯ: Ну, пожалуйста! Вы не представляете, как для меня важен этот конкурс!
ЛИДА: В самом деле, Таня. Мы бы даже заплатили вам.
СТАСЯ: Хотя бы два-три урока! Пап, ну, попроси, пожалуйста, Таню! Пап!
АРКАДИЙ: Таня скоро уезжает, у неё нет времени.
СТАСЯ: Ну, хоть разок! Таня! Приходите к нам в эту среду! У меня как раз нет занятий. Я очень быстро всё схватываю! Правда!
ЛИДА: Стася у нас, в самом деле, очень способная девочка. И мы были бы благодарны… Аркаша, что ты молчишь? Пригласи Таню к нам в среду. Таня, приходите! Мы вам заплатим. Сколько вы хотите?
АРКАДИЙ: Да… Я готов заплатить…
КЛЮКВА: Нисколько. Я с радостью дам Стасе урок в эту среду. Тряхну стариной.
СТАСЯ: Как здорово! Огромное спасибо!
КЛЮКВА (заговорщически): Ну, что, ещё разок вместе?
ЯКУТИН: Бис!
Стася включает музыку, и они с Клюквой танцуют вместе. Якутин и Лида хлопают, Аркадий мрачно потягивает виски.
Картина 3
Квартира Милки. Полумрак. Входят Милка и Клюква.
МИЛКА: Тише, Василёк спит… Ой… (рассматривая Клюкву) Какая же ты… Как будто на свидание ходила…
КЛЮКВА: Можно и так сказать… На свидание нужно ходить при полном параде. Тем более, на свидание со своей прошлой жизнью.
Клюква садится на диван и курит.
КЛЮКВА: Никогда не думала, что так больно будет с нею встретиться… А ведь это могло бы быть моим настоящим… Ладно, всё это чухня… Вот, держи! (протягивает Милке завёрнутую в газету пачку денег)
МИЛКА: Что это?
КЛЮКВА: Деньги. Здесь достаточно… Завтра возьмёшь сына, отвезёшь его в больницу, отдашь деньги. Завтра, ты поняла меня?
МИЛКА: Да… То есть нет… Я не могу взять у тебя эти деньги!
КЛЮКВА: Ты что несёшь?! Не раздражай меня, я сейчас и так на пределе! Дурой не будь! Бери и делай, как сказано! Если что, с тебя взятки гладки: ты не знаешь, откуда я деньги взяла.
МИЛКА: Да ведь тебя же посадят!
КЛЮКВА: Ну, это мы ещё поглядим… А если даже и так, то мне что? Я там уже была. Мне нестрашно… И плакать по мне некому…
МИЛКА: Скажи… только не обижайся… Ты никого не убила?
КЛЮКВА: Нет. Крови на этих деньгах нет. Можешь быть спокойна.
МИЛКА: Спасибо тебе… Милая моя, я за тебя всю жизнь Бога молить буду! (опускается на колени)
КЛЮКВА: А ну, встань сейчас же, идиотка! Чёрт бы взял вас всех! И замолчи, слышишь? Замолчи! Никаких слёз и благодарностей!
Милка поднимается.
КЛЮКВА: Тряпьё моё просохло?
МИЛКА: Да… Только зачем тебе? Ты ведь теперь такая…
КЛЮКВА: А что, я на лестнице буду в костюме этом щеголять? Вот что, у меня к тебе, Милка, просьба будет.
МИЛКА: Всё что хочешь…
Клюква протягивает Милке картонную коробку.
КЛЮКВА: Вот, здесь лежит моя прошлая жизнь, не сбывшаяся судьба… Остатки её… Всё, что осталось, короче говоря. Чтобы не случилось, сохрани, пожалуйста, эти вещи. Хорошо?
МИЛКА: Конечно!
КЛЮКВА: Тогда всё… Иди к сыну, отсыпайся… А мне нужно одной побыть… У тебя выпить нечего?
МИЛКА: Нет.
КЛЮКВА: Жаль… Сейчас бы напиться до потери памяти, до безумия, до бесчувствия… (делает знак Милке, чтобы ты ушла, и она уходит) Ненавижу всех! Всех их… Старый милый дедушка Гринёв… Он говорит, что не нужно никого осуждать, что всех понять можно… Но не могу ни понять, ни принять, ни простить! Нет, я за свою беду не ропщу… Пусть, пусть! Пусть со мной уже кончено, это я понимаю… Пусть обливают меня грязью проносящиеся мимо роскошные машины, пусть бросают жалкое подаяние, старясь быстрее пройти, не глядя и презирая в душе, пусть мне суждено умереть в вонючем подвале… Я сама виновата! Я сломалась, не выдержала… Я оказалась слабой и ничтожной! До того мерзкой и низкой, что за эти два года один лишь раз на Петину могилку сходила, а больше не смогла: стыдно! Перед ним стыдно! Ну, пусть же я заслужила своё! Поделом! А Петя?! Чем был он виноват? А старик Гринёв? Его дочь?! За что он-то горе мыкает?! А дети?.. Сколько я их видела… Приютских или вовсе бездомовников… Которые побирались с нами, спали по подвалам вместе с бездомными собаками, их свои теплом согревающими… А все эти с жиру бесящиеся, наглые – им всё мало! И чем больше, тем ненастнее они… И дела нет им для других. Если и сделают доброе дело, то лишь для галочки… Галочку перед Богом ставят: сделал, мол, доброе дело… И уж спешат трезвонить о нём! На грош делов, на рубль звона… Мерзко… Да и я не лучше… Как он говорил… Оглянешься на жизнь, приглядишься: всё больше зло, а добра мало сделано… Ох, как мало! Даже и добро всё злом разбавлено, со зла сделанное… Зло, которого не хотим, делаем, а добра, которого желаем, не совершаем… Вот, с кем бы хотелось мне поговорить сейчас… Со стариком… Он бы понял… Как же тяжело… А ведь нужно найти силы пойти туда снова… В глаза им посмотреть… Милицию они не позовут… Будут беречь свои тайны… Он – свою, она – свою… Чёрт, я ведь их… почти полюбила за сегодняшний день… Несмотря ни на что… Ненавидя, полюбила…
Картина 4.
Чердак. Помор спит на тюфяке. Слышатся громкие шаги. Появляется Жека.
ЖЕКА: Бать!
ПОМОР (резко поднимаясь): Ась?! Гражданин начальник, я ничего…
ЖЕКА: Батя, это я!
ПОМОР (успокаиваясь): А… Здорово, сын… Ты извини, что… (пытаясь прибрать тюфяк) Ты по делу или как?..
ЖЕКА: Типа и то, и другое. Убого у тебя…
ПОМОР (стараясь не глядеть в глаза сыну): Да… Нет, в принципе, жить можно… Крыша над головой… Вот, кабы только не погнали, ёшкин кот…
ЖЕКА: А если погонят, куда пойдёшь?
ПОМОР: Не знаю… Найду что-нибудь…
ЖЕКА: Осень уже. Холодает…
ПОМОР (закуривая): Да… Как мать?
ЖЕКА: Нормально мать. Мужик к ней какой-то ходит. Такой ничего себе, солидный.
ПОМОР: Хахаль, значит… Молодец, не теряется, ёшкин кот… Выходит, не зря меня из дома выставила…
ЖЕКА: Да ладно тебе, бать! Выставила! Ты вспомни, как ты орал на неё спьяну, кулаками как махал! Страшно ж было… Если б ты бросил пить, стал бы прежним, да она б сейчас своего хахаля прогнала, зажили бы, как раньше…
ПОМОР: Да прям!
ЖЕКА: Прям! Она ведь плачет, когда вспоминает тебя.
ПОМОР: А она вспоминает?
ЖЕКА: При мне редко, не хочет показывать.
ПОМОР: Я тоже её вспоминаю.
ЖЕКА: Может, всё-таки возьмёшь себя в руки? Ты же совсем другим был! Помнишь, как нам хорошо было всем вместе? Как кораблики с тобой запускали? Как в футбол играли? И мать тогда была весёлая, не такая, как сейчас… Бать, ты ж мужик! Ведь можно же всё вернуть!
ПОМОР: Вернуть ничего нельзя, сын… Прошлое не возвращается. Ты посмотри на меня! Я конченый человек! Ты бы и не приходил лучше…
ЖЕКА: Эх, батя, батя, что ж ты наделал…
ПОМОР: Ты говорил, что у тебя дело какое-то…
ЖЕКА: Тут недалеко школа музыкальная. Туда ходит одна девчонка… Как раз из этого окна хорошо её видно должно быть. (подходит к окну)
ПОМОР: Ну и дела, ёшкин кот! Ты влюбился, что ли? Ась?
ЖЕКА: Типа того… Только, вот, напрасно всё это.
ПОМОР: Не понял.
ЖЕКА: Юля из хорошей, обеспеченной, интеллигентной семьи. Отец у неё – профессор, доктор наук… Мать – музыкантша… А я кто? Мать – продавщица в магазине, отец…
ПОМОР: …пьяница и бомж…
ЖЕКА: И сам я обалдуй. Да они меня и на порог не пустят. Я и проводить-то её не предлагаю, чтобы не подумала… Наоборот, делаю вид, что она мне нужна, как козе баян, нарочно сворачиваю, не замечаю её… Да и она меня не замечает. Я для неё – пустое место. У неё другие есть.
ПОМОР: Не понимаю. Ты хороший парень, собой недурён… Чего тебе комплексовать? Мать тоже… Не профессор, конечно… Но она умная баба… А обо мне чего думать… Считайте, что меня вовсе нет…
ЖЕКА: Ничего ты не понимаешь, батя… А вон как раз и она идёт!
Помор поднимается и тоже подходит к окну.
ПОМОР: Скрипачка…
ЖЕКА: Ага…
ПОМОР: Красивая…
ЖЕКА: Ага…
ПОМОР: Ну, и что? Тебя тоже мать не на помойке нашла…
ЖЕКА (отходя от окна, протягивает отцу сумку): Мать тебе просила передать. Здесь колбаса, хлеб, пироги… Она как раз пекла вчера, и остались… Специально для тебя собирала.
ПОМОР (растерянно): Спасибо…
ЖЕКА: Бывай, батя! Матери что-нибудь передать?
ПОМОР: Передай, чтобы зла не держала… И чтобы себя ни в чём не упрекала… Жизнь меня скрутила, и выхода нет… Тяжело мне… Сволочь я, а она святая… (трогая сына за плечо, но не поднимая глаз) Ты тоже прости и зла не держи на меня…
Жека уходит. Помор опускается на тюфяк, разворачивает пакет, смотрит в него, затем стискивает голову руками, качается из стороны в сторону и стонет.
ПОМОР: Нельзя, нельзя, ничего нельзя вернуть! Это всё ложь, всё неправда! Специально собирала… Всё ложь, всё неправда, всё… Кончено…
Картина 5.
Вокзал. Утро. У самого края платформы стоит девушка со скрипкой. Слышны гудки приближающегося поезда. Появляется шатающийся Помор. Он видит девушку и останавливается.
ПОМОР: Вот, она также стояла… Также… И смотрела… (вздрагивает и бежит к девушке) Девушка, девушка! Не делайте этого!
Девушка в испуге отшатывается.
ДЕВУШКА: Оставьте меня в покое! Уйдите! Я милицию позову!
ПОМОР: Нет… Не бойтесь! Только, прошу вас, не делайте этого… Вы же молодая, красивая! У вас всё впереди ещё!
ДЕВУШКА: Да что вы такое несёте?!
ПОМОР: Наплюйте вы на всё! Мой сын вас так любит! Он хороший парень! Я вам ручаюсь…
ДЕВУШКА: Какой ещё ваш сын? Я не знаю ни вас, ни его!
ПОМОР: Так Жека… Женя… Не знаете?..
ДЕВУШКА: Слава Богу, нет!
ПОМОР: Постойте…
ДЕВУШКА: Да отстаньте вы от меня! Надо ж было с утра так набраться! Алкоголики проклятые! Проходу от вас нет!
ПОМОР: Но как же..?
Девушка быстро уходит.
ПОМОР: Проходу нет… Проклятые…
Помор подходит к краю платформы. Слышен стук колёс.
ПОМОР: Я всем мешаю жить… Кончено… Валька с Жекой, может, и поплачут, но им же легче потом будет… Измучил я их… А скоро зима… Опять спускаться под землю, дышать парами канализации, потом отморозить себе руки и ноги, как дед Егор, и стать калекой… Нет, хватит… Достаточно… Нет Бога на свете, нет правды, ничего нет… И меня нет… Кончено…
Появляется поезд, и Помор шагает с платформы и падает ему под колёса. Грохот, крики, мрак.
Картина 6.
Квартира Аркадия. Гостиная. На диване сидит Лиля. В углу стоит задумчивая Стася. Неподалёку – Лида. Аркадий расхаживает по комнате.
АРКАДИЙ: Кто мог знать об этом колье? Лиля!
ЛИЛЯ: А чего я-то?! Я, вообще, не знала, что у матери ума хватило его из сейфа достать и здесь оставить!
АРКАДИЙ: Лида, объясни мне, какого дьявола ты положила это колье в шкаф?! У тебя голова есть или нет?!
ЛИДА (плача): Я только на один день… Я хотела показать…
АРКАДИЙ: Кому?!
ЛИДА: Олегу…
АРКАДИЙ: Отлично! Я не спрашиваю тебя, зачем тебе так надо было показать ему мой подарок… Он меня, может, и идиотом считает, но я-то вижу прекрасно, как он на тебя смотрит!
ЛИДА: Аркаша, пожалуйста, не при девочках!
АРКАДИЙ: Девочки уже взрослые! Итак, ты показывала колье Олегу?
ЛИДА: Да.
АРКАДИЙ: Значит, он знал, где оно лежит?
ЛИДА: Я надеюсь, ты не подозреваешь его?! Олег бы никогда…
АРКАДИЙ: А кто тогда?!
ЛИЛЯ: Ну, вы придурки… А про эту, как её, вы забыли? Которую папаша приволок? Небось, она и украла. Надо было ещё какую-то приблудную в дом притащить…
АРКАДИЙ: Выбирай выражения! Лида, когда ты показывала колье Олегу, где была Татьяна?
ЛИДА: Я не знаю… Здесь её не было…
АРКАДИЙ: Неужели? Когда пришёл Олег, она была здесь. Когда я закончил говорить по телефону, она тоже была здесь!
ЛИЛЯ: Спряталась, небось, и подсматривала.
ЛИДА (испуганно): Не может быть…
ЛИЛЯ: Да чего вы рассусоливаете?! Надо ментов вызывать, искать эту дрянь!
АРКАДИЙ: Не надо никого вызывать! У меня для этого свои люди есть!
ЛИДА: Да-да, не нужно милиции… Надо постараться обойтись своими силами… Чтобы без скандала… Ох, как у меня разболелась голова…
АРКАДИЙ: Молчи, дура!
Раздаётся звонок в дверь. Стася уходит открывать.
АРКАДИЙ: Кого ещё черти носят?!
Лида пожимает плечами.
СТАСЯ (возвращаясь): Таня пришла.
Входит Клюква.
КЛЮКВА: Доброе утро.
АРКАДИЙ: Здравствуй…
ЛИДА: Здравствуйте…
ЛИЛЯ: Легка на помине.
КЛЮКВА: Что-то случилось?
АРКАДИЙ: Да… Неприятности. Из дома пропала очень ценная вещь… Её кто-то украл… Кажется, в тот день, когда мы обедали…
КЛЮКВА: Колье?
АРКАДИЙ: Откуда ты знаешь?
КЛЮКВА: Лида показывала его Олегу… Говорила, что оно очень дорогое…
ЛИДА (бледнея): Вы это видели?
КЛЮКВА (неотрывно глядя на Лиду): Да. Я ведь сидела в той комнате. Только вы меня не заметили.
ЛИДА: Я просто хотела показать… Показать, как любит меня муж и…
КЛЮКВА: Я так и поняла.
ЛИДА: Это, конечно, было неосмотрительно с моей стороны… (опускается в кресло) Что-то мне дурно…
КЛЮКВА: И кто же под подозрением?
ЛИЛЯ: Вы!
АРКАДИЙ: Лиля!
КЛЮКВА: Что ж, резонно. На свою семью думать невозможно, на друга семьи тоже… Не так ли, Лида? А я самая подходящая кандидатура…
ЛИДА: Нет, Таня, всё не совсем так…
КЛЮКВА: А ведь ты, Аркаша, уже подумал, наверное, и на родных дочерей…
АРКАДИЙ: Я…
КЛЮКВА: Подумал-подумал. И на дочерей, и на друга. Я могла бы не приходить сегодня, но я не хочу, чтобы кто-то страдал от подозрений.
ЛИЛЯ: Какое благородство!
АРКАДИЙ: Что ты хочешь сказать?..
КЛЮКВА: Колье взяла я.
АРКАДИЙ (хватая её за плечи): Ты?!
КЛЮКВА: Я.
ЛИЛЯ: Теперь можно ментов вызывать!
АРКАДИЙ: Заткнись! (Клюкве) Где колье?!
КЛЮКВА: Не знаю.
АРКАДИЙ: Ты успела его продать?!
КЛЮКВА: В тот же вечер.
АРКАДИЙ: Где деньги?!
КЛЮКВА: Их у меня нет.
АРКАДИЙ: Куда же ты истратила в такой срок?!
КЛЮКВА: На жизнь.
АРКАДИЙ: Перестать кривляться!
КЛЮКВА: Я не кривляюсь. Я истратила эти деньги на самое дорогое, что может быть: я купила жизнь для маленького человека. Для ребёнка, который умер бы без дорогой операции. Кстати, её, вероятно, как раз теперь делают. Может, потребуешь их у него назад?
ЛИЛЯ: Нет, мне надоел этот цирк!
АРКАДИЙ: Ты могла бы просто попросить! Зачем было красть?!
КЛЮКВА: А откуда мне знать, дал бы ты или нет? Можешь хоть теперь засадить меня за решётку. Только прежде я вам два слова сказать хочу. Я тогда с вами за столом сидела, слушала вас, и противно мне было! Столько уж есть у вас, а вам мало всё! Квартиры, дома, машины – всё больше, больше, больше! Это из моды вышло – надо менять срочно! У того есть – и вам надо! Да зачем?! Человеку для жизни ведь совсем немного нужно!
ЛИЛЯ: Кому как!
КЛЮКВА: Нормальному человеку, а не скотоподобному существу.
ЛИЛЯ (вскакивая): Эта воровка ещё и оскорблять меня будет?!
КЛЮКВА: Любой талант служит людям. Музыканта, поэта, строителя… А имеющий талант зарабатывать деньги превращается в кощея, чахнущего над своим богатством! Уже только купюры зелёные в глазах! Для чего нужно богатство, если от него никому никакой пользы нет? Какая радость от него?! Да ведь у вас и нет радости! Только счета, расчёты: во что бы вложить, как бы преумножить, от налогов уйти… Всего много, а радости нет. И вечный страх: всё это потерять! Послушайте! Представьте себе человека. Перед ним ставят новую, навороченную машину с одной стороны и больного ребёнка или даже просто человека – с другой… Стоимость машины и человеческой жизни одинакова. Так что же дороже?! Груда металла или человеческая жизнь?! А ведь этот выбор ежечасно в душе неосознанно совершается! И груда металла побеждает! А вы вдумайтесь! Вдумайтесь! Неужели машина дороже человека?! Неужели брильянтовое колье дороже?! Ведь без всего этого легко прожить можно! А сколько бы жизней было спасено, сколько судеб! Неужели это не важнее многократно?!
ЛИЛЯ: Воровка, а ещё жизни учит!
Слышатся раскаты грома.
АРКАДИЙ: Таня, уходи!
ЛИЛЯ: Что?! Ты так просто отпустишь её?!
АРКАДИЙ: Таня, иди. Мы с тобой теперь в расчёте. Прощай!
КЛЮКВА: Прощай!
Клюква поворачивается к двери, у которой стоит Стася.
КЛЮКВА (Стасе): Ты прости меня. Помнишь, что я тебе говорила насчёт танца?
Стася кивает.
КЛЮКВА: Удачи тебе!
Клюква уходит.
ЛИЛЯ: Нет, это какой-то маразм! (Аркадию) Ты что, совсем придурок?! Как ты мог её отпустить?!
АРКАДИЙ: Пошла вон!
ЛИЛЯ: Что?!
АРКАДИЙ: Вон!
Лиля убегает.
ЛИДА: Аркаша, скажи, это ведь твоя сестра была?.. Я всё никак не могла вспомнить…
СТАСЯ: Сестра?.. Тётя Таня?..
Аркадий машет рукой и уходит.
ЛИДА: Как же голова болит… Стася, принеси воды…
За окном нарастает шум грозы.
Картина 7.
Лестничный пролёт. Усталая, насквозь промокшая Клюква смотрит на одну из дверей.
КЛЮКВА: Опечатано…
Клюква озирается и звонит в другую квартиру. Дверь приоткрывается. Показывается соседка.
СОСЕДКА: Вам кого?
КЛЮКВА: Я к Алексею Константиновичу пришла. Что здесь случилось?
СОСЕДКА: А вы ему кто?
КЛЮКВА: Знакомая…
СОСЕДКА: Знакомая! Много вас таких знакомых здесь шлялось. Таскались к нему, а у него потом вещи исчезали! Вот, и дотаскались! Убили его, так-то!
КЛЮКВА: Как?! Кто?!
СОСЕДКА: Мало ли! Говорят, у него икона какая-то старая была… Вот, за неё и… Вор его толкнул, а тот же на ногах едва держался… Упал и головой расшибся… Сама видела. Всё, больше ничего не знаю! (захлопывает дверь)
Клюква в изнеможении оседает на пол, прислоняется лбом к стене и плачет.
КЛЮКВА: Господи, да за что же?.. Икона… Икона… Икона? Так, вот, кто это сделал… Бедный старик… А, впрочем, он, наверное, теперь счастлив… А Гиря мне заплатит… За всё заплатит… Хотя вы, Алексей Константинович, меня б не одобрили? Вы бы и мразь эту простили? И благодарны бы были… Так, Алексей Константинович?.. Никого у меня не осталось… Ни Помора, ни вас… И куда мне идти, Алексей Константинович? Ну, почему, почему всё так несправедливо?!
Картина 8.
Пустырь. На нём малолюдно. Несколько торговцев. Среди них – Янка. Бродит со своей тележкой Жу-жу. Появляется Клюква. Она одета в свою старую одежду, промокшую, грязную. Она идёт тяжело, кашляя хрипло. Клюква опускается на лестницу и смотрит на небо.
ЖУ-ЖУ: Дорогая, чаю, кофе выпьешь?
КЛЮКВА: Нет, я не хочу… И денег у меня ни копья…
ЖУ-ЖУ: А я тебе бесплатно налью. Тебе надо! Ты же, вон, промокла вся!
КЛЮКВА: Ерунда.
Жу-жу касается лба Клюквы.
ЖУ-ЖУ: Горячий. Жар у тебя! Простыла ты!
КЛЮКВА: Ничего, пройдёт…
ЖУ-ЖУ: А где ты вымазалась так?..
КЛЮКВА: Споткнулась, упала… Жу-жу, ты бы могла человека убить?
ЖУ-ЖУ: Ты это зачем спрашиваешь?
КЛЮКВА: Интересно. Ты много пережила, войну видела… Могла бы?
ЖУ-ЖУ: Не знаю, дорогая… Если б кто на моих детей напал, то убила бы… А так… Не смогла бы, наверное… Человека убить ой как непросто!
КЛЮКВА: Ты права… Мне прежде казалось, что убить легко. Что уж моя-то рука не дрогнет. Убить отморозка – разве сложность? Гадину раздавить… Делов-то! А оказалось – не могу… Думала, убью, а, когда в лицо этой твари взглянула, так и не смогла. Дура! Не смогла! (кашляет) Даже этого не смогла! А, может… Может, если теперь не смогла, то и тогда… И это не я сделала… И старик был прав?..
ЖУ-ЖУ: Да ты не в бреду ли? Что ты говоришь такое? Страшные вещи какие-то…
КЛЮКВА: Неважно…
ЯНКА: Клюква, как Помора-то жалко! Совсем, значит, помешался, если до такого дошёл… Клюква, ты что молчишь?
КЛЮКВА: Похоронили его?
ЯНКА: Да! Жена с сыном.
КЛЮКВА (крестясь): Слава Богу. Хоть не чужие люди в общую яму свалили…
ЯНКА: Чуть не забыла! Мне же сегодня Милка звонила!
КЛЮКВА: И что?
ЯНКА: Вроде Васильку лучше уже. Операция успешно прошла.
КЛЮКВА: Ну, вот, теперь можно считать, что жизнь не совсем напрасно прошла…
ЖУ-ЖУ (поёживаясь): Осень пришла… Холодает…
КЛЮКВА: Да…
ЖУ-ЖУ: Зима скоро… Как-то переживём её?
КЛЮКВА: Осень перемочься и зиму пережить, а когда же просто жить?..
ЯНКА: Жу-жу, дай чайку!
ЖУ-ЖУ: Сейчас, дорогая.
Жу-жу подходит к Янке, наливает ей и себе чай. Клюква кашляет и смотрит на небо.
Появляется Даша. Она идёт развязно, пьёт пиво.
КЛЮКВА: Девушка!
Даша останавливается.
КЛЮКВА: Вас как зовут?
ДАША: Даша, а что?
КЛЮКВА: Вы такая молодая, красивая… Зачем вам эта бутылка? Она же вас уродует…
ДАША: Хочешь, чтобы я тебе её отдала?
КЛЮКВА: Нет, не хочу. Просто женщина с бутылкой – это так некрасиво… Уродливо… Посмотрите на меня – разве не мерзкая картина?
Даша пожимает плечами, допивает пиво, ставит бутылку на мостовую и уходит.
ЯНКА: Чего ты к ней привязалась?
КЛЮКВА: Сама не знаю… Нашло что-то… (мотает головой) Чёрт, ничего не знаю…
ЯНКА: Не нравишься ты мне.
Раздаётся колокольный звон.
КЛЮКВА (встрепенувшись): Слышите? Благовест! (поднимается и слушает) Сколько времени здесь сижу, и ни разу не слышала… Наверное, оттого, что так тихо сегодня и пусто… Необычайно… Благовест… Какой удивительный звук…
Появляется Гога.
ЯНКА: А вот и благой вестник…
Жу-жу быстро уходит.
Гога подходит к Клюкве.
ГОГА: Что, Клюква в сахаре, доигралась?
КЛЮКВА: Ты о чём?
ГОГА: Сегодня ночью кореша твоего Гирю зарезали.
КЛЮКВА: У меня в корешах гниды не числятся. Его, в самом деле, зарезали?
ГОГА: В самом!
КЛЮКВА: Значит, есть справедливость на свете!
ГОГА: Есть! И по этой справедливости ты ещё лет на восемь сядешь!
КЛЮКВА: За что?
ГОГА: Это же ты его порешила!
КЛЮКВА: К сожалению, не я. Мне на это духа не хватило.
ГОГА: Это ты следователю расскажешь. Гиря старика одного убил и ограбил, а соседка его сказала, что ты была там накануне, что говорила, что Гиря за что-то заплатит. А как ты узнала, что это Гиря? Или вы с ним подельники?! Не поделили добычу?!
КЛЮКВА: Базар фильтруй! Хочешь пришить мне зарез этой мрази – шей! Я не убивала, но убить хотела! Но его мерзости на меня вешать не смей!
ГОГА: Следак разберётся, что на тебя вешать! Шагай в машину!
Клюква идёт вслед за Гогой. Люди ахают, перешёптываются, качают головами. В этот момент появляются девочка с матерью. У девочки улетает воздушный шарик и застревает в ветках дерева. Девочка плачет.
КЛЮКВА: Погоди!
ГОГА: Эй, стоять, шалава!
Клюква проворно взбирается на дерево, снимает шар, спрыгивает вниз и протягивает его девочке.
КЛЮКВА: Держи, малая. И пусть это будет самое большое горе в твоей жизни!
ГОГА: За ногу вашу мамашу! Шевелись, давай!
Клюква поворачивается, из пальто её выпадает книга Гринёва. Клюква поднимает её, гладит ладонью и прячет опять.
ГОГА: Ну, лопнуло моё терпение!
Гога надевает на Клюкву наручники. На пустыре появляется Стася. Она замирает в отдалении и незамеченная Клюквой наблюдает эту сцену.
КЛЮКВА: Вспомнила! Вспомнила его стихи!
Покуда длится бег, пока не умер Бог,
Живи, люби, страдай, но только не прощайся!
Дари своё тепло средь ледяных дорог,
И, уходя во мглу, обратно возвращайся!
ГОГА (беря её под руку и таща за собой): Да тебя не в колонию, а в Кащенко надо! Под психопатку скосить решила?!
КЛЮКВА:
Не кончен путь, пока живёт в душе надежда,
Путь даже украдёт следы зимою снег.
Никто ещё не мёртв, не брошен, не отвержен,
Пока не умер Бог, покуда длится бег…